CC BY
159
Н.В. Литвина
ВИЗУАЛЬНО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ СТАРООБРЯДЧЕСТВА
Дается краткое определение предмета и области исследований визуальной антропологии. Описаны особенности видеосъемки в старообрядческой среде, основные тематические блоки видеоархива старообрядчества в МГУ и состав видеофонда верхокамского старообрядчества. Анализируются некоторые проблемы визуально-антропологического исследования.
Работы в области визуальной антропологии в нашей стране начались сравнительно недавно (в конце 1980-х гг.) в Москве (МГУ им. М.В. Ломоносова, Институт культурного и природного наследия, Лаборатория визуальной антропологии ИАЭ РАН, Центр социальной антропологии РГГУ), Томске (Музей археологии и этнографии ТГУ), Новосибирске (лаборатория визуальных информационных систем ЦНИТ НГУ и Центр визуальной антропологии кафедры ЮНЕСКО НГУ), Екатеринбурге (Этнографическое бюро). До настоящего времени происходит методическое оформление этой научно-практической деятельности, а число ее профессиональных приверженцев не превышает трех десятков.
Под предметом визуальной антропологии чаще всего понимают «создание и анализ этнографических фильмов» [1. С. 1]. В 2000 г. был издан единственный переводной учебник по визуальной антропологии, а также исторический обзор зарубежной визуальной антропологии [2, 3]. Название одной из глав учебника К. Хайдера - «Целостные люди и целостные образы в целостных действиях» - определяет суть методики визуальной антропологии, которая во многом схожа с этнографическими методами исследования. Это «вживание в культуру, проникновение в ее “символический мир” путем обретения общего опыта и нахождения общего языка с ее представителями» [4. С. 1].
Единственная монография по проблемам визуальной антропологии, вышедшая в первом отечественном центре, целенаправленно занимающемся теорией и практикой этого научного направления, принадлежит Е.В. Александрову. Автор значительно расширяет область исследований: «В визуальной антропологии, как правило, важным оказывается не производство единичного фильма, а создание комплекса материалов, в совокупности нацеленных на формирование многоаспектного представления о состоянии отображаемой культуры. Это направление является новым и для ар-хивистики, и для источниковедения» [5. С. 19].
Видеофиксация в старообрядческой среде сопряжена с несколькими не всегда преодолимыми трудностями. Во-первых, не каждая община дает согласие на видеосъемку, но даже если и соглашается, то чаще всего не позволяет присутствовать на молениях, к тому же каждый старовер всякий раз заново решает принять ли участие в съемке в зависимости от настроения, самочувствия, а чаще от того, что услышит в общине или прочтет. Во-вторых, чаще всего в работе невозможно использовать дополнительные технические средства -выносные микрофоны, осветительные приборы и т. п. Введение дополнительных технических ресурсов может спровоцировать запрет на съемку вообще либо участники съемки будут чувствовать себя скованно, отвечать односложно.
Таким образом, съемки осуществляются преимущественно в тех старообрядческих районах, где полевые исследования проводятся не один год и уже возникли доверительные отношения. Богатые возможности для видеосъемок в Верхокамье были обеспечены 20-летней работой экспедиций МГУ в этом регионе [6. С. 40-70], а также стремительным угасанием традиции, благодаря чему запрет на фото- и видеосъемку встречается все реже. В других регионах визуальным антропологам приходится работать с учетом целой системы запретов, принятых в той или иной общине. Например, община федосеевцев Южной Вятки предупредила, что официально разрешить съемку отпевания они не могут, но если визуальный антрополог «возьмет грех на себя», то и запретить они также не могут. Пришлось взять грех на душу. Недоступными для съемки по сей день остаются филипповские общины Южной Вятки, а в общинах часовенных-духовных Горной Шории (съемки здесь ведутся с 2002 г.) под запретом видеофиксация молений и обрядов.
Съемочная группа обыкновенно состоит из двух человек: видеооператора и интервьюера, хотя в последнее время появились исследователи, объединяющие эти функции.
На протяжении последних десяти лет многие этнографы и фольклористы берут в экспедиции видеокамеры и осуществляют съемки. Как правило, цель таких съемок - дополнительная запись информации, например о порядке и технологии снаряжения в традиционный костюм, о содержании семейных фотоальбомов и др. То есть у исследователей появляется дополнительный визуальный полевой дневник, фрагменты которого потом могут демонстрироваться в качестве иллюстративного материала к научному докладу. Такие видеоматериалы обычно содержат ценный материал, но они не систематизируются, не архивируются и редко публикуются, а значит, могут служить только авторам.
Видеофонд традиционной культуры старообрядчества археографической лаборатории, хранящийся в лаборатории видеокомпьютерных технологий ЦНИТ МГУ, по приблизительным подсчетам составляет около 500 часов видеозаписей (1993-2006 гг.), снятых в Вер-хокамье, Молдавии, в Ставропольском и Краснодарском краях и на Южной Вятке. Кроме того, сотрудники лаборатории продолжали формирование старообрядческого видеофонда на территории Г орной Шории и Челябинской области совместно с исследователями Архива РАН, СО РАН, ИЭА РАН, музея Истории МГУ, что составляет еще около 150 видеочасов. На основании этих материалов смонтировано 22 фильма.
Телевизионные съемки стали частью программы исследований комплексных археографических экспедиций МГУ (руководитель И.В. Поздеева) с 1993 г.
благодаря сотрудничеству с группой лаборатории видеокомпьютерных технологий ЦНИТ МГУ (руководитель Е. В. Александров). Съемки проводили сотрудники ЦНИТ МГУ Л.С. Филимонов, А.Ю. Горячев и Е.В. Александров, а также сотрудники экспедиции, прошедшие обучение в ЦНИТ МГУ, Н.В. Литвина, И.С. Куликова, К.И. Зорина, Е.В. Литвяк.
В 1993 г. И.В. Поздеева (руководитель археографической лаборатории истфака МГУ) впервые организовала экспедицию с видеогруппой в старообрядческие поселки Краснодарского края и Пермской области. Именно в этой экспедиции был заложен основной принцип видеофиксации традиционной культуры старообрядчества - полная съемка события от начала до конца, а также сложились основные тематические блоки:
- длительные интервью с наиболее грамотными членами общин (в основе которых лежат темы книжности, история согласия, история общины, история семьи, рассуждения о вере);
- полная видеосъемка богослужений и обрядов (выбор сроков выезда в связи с Великими праздниками или организация молений по просьбе экспедиции);
- видеосъемка существующих ремесел.
С 1993 г. практически все экспедиции археографической лаборатории МГУ включали видеогруппу или визуального антрополога, а все видеоматериалы откладывались в фондах. С 1996 г. визуальные антропологи стали все чаще жить в гостях у старообрядцев по нескольку дней. Видеофонд пополнился материалами о повседневной жизни староверов, которые можно отнести к следующему тематическому блоку.
Замечательным примером длительных визуальноантропологических работ в составе комплексных экспедиций является верхокамский видеофонд, который является наиболее значительным в отношении длительности и регулярности полевой работы, количества отснятого материала, полноты отображения традиционной культуры. Как доказывают работы исследователей различных специальностей, традиционная культура старообрядчества Верхокамья еще в 1970-х гг. существовала во всей полноте, что определялось уровнем сохранности отдельных ее элементов: книжности, устной традиции, ремесла, молитвенной практики и других. Несмотря на быстрое оскудение традиций верхокамского старообрядчества, визуальным антропологам удалось зафиксировать многие элементы местной традиции.
В Верхокамье при участии съемочной группы произведено 33 выезда с общим сроком работы не менее 500 дней. На 2006 г. видеофонд Верхокамья содержит 320 часов; в него вошли: около 150 бесед и интервью, из которых порядка 15 коллективных, 30 сюжетов индивидуальной ремесленной деятельности, 10 - коллективных сельскохозяйственных работ, 7 - богослужения и совершение обрядов в белокриницких храмах на территории Верхокамья, 15 сюжетов - моления, крещения и отпевание в общинах беспоповцев. В видеоархив вошли материалы местных музеев и выступления в сельских клубах, интервью с представителями местной интеллигенции и администрации и др. Съемки проводились в двух городах (Очер, Верещагино), восьми селах (Сепыч, Соколово, Кулига, Мысы, Сива, п. Северный Коммунар, Кониплотино, М.-Сива) и семнадцати де-
ревнях. В большинстве домов видеогруппа работала не один сезон. Например, материал о духовнице «демин-ского» собора Евдокии Александровне Чадовой, с которой сегодня, пожалуй, никто в районе не может сравниться в знании традиционной книги и богослужения, составляет около 60 часов, снятых в двадцати восьми экспедициях. Это съемки молений «деминско-го» собора в ее доме, описание соборной библиотеки, рассказы Евдокии Александровны о себе, пение духовных стихов, работа в поле, сюжеты обыденной жизни и многое другое.
Идея «видеомониторинга культуры» старообрядчества оформилась в 1997 г., в основе ее - расширение задач использования полевого видеоматериала [7. С. 56-60]. Полевой видеоматериал предполагалось использовать для создания не только так называемых визуально-антропологических фильмов, но и разного рода образовательных фильмов и программ, а также для проведения научных исследований. Кроме того, в это время осуществлялись попытки создания базы данных визуального фонда старообрядческой культуры, которая так и не была заполнена [8. С. 72-76].
Относительно небольшое количество фильмов на темы старообрядческой культуры в сравнении со значительным объемом видеофонда объясняется не только техническими проблемами, нерасторопностью авторов, недостаточностью стимулов для производства визуально-антропологических фильмов (малой востребованностью, коротким фестивальным сроком «проката», скорым пресыщением публики образами старообрядчества одних и тех же нескольких регионов и т.д.), но и тем, что большая часть материала не подходит для создания фильмов. Это означает, что на видео много продолжительных интервью, большинство сюжетов дублируется - моления, сельскохозяйственные работы, выпечка хлеба и др. Накопленный визуальный материал далеко не всегда перерастает в фильм, однако и в статусе исторического источника не задерживается.
Если мы говорим о том, что эти визуальные материалы - продукт полевых визуально-антропологических исследований и фактографическая база для проведения дальнейших исследований, то необходимо рассмотреть их недостаточную полноту. В своей работе визуальные антропологи снимают верхние, «зримые», доступные слои культуры. Если же культура закрытая (или полузакрытая, как в случае со старообрядцами п. Килинск Горной Шории), она явно не пускает в свои точки восхождения.
Как быть с тем, что исследователи в буквальном смысле «не видят», а значит, не имеют возможности зафиксировать сакральные, глубинные стороны культуры?
Или что делать с тем, что зритель видит больше, нежели есть на самом деле, и начинает относиться к видеоматериалу как к продукту творчества, а значит, допускает свое зрительское самовыражение, «вчитывание» в визуальный текст. Визуальный антрополог может жестко структурировать («высушить») материал при помощи четкого использования визуальных правил: общий, средний, крупный планы и среда, в которой происходит то или иное событие; структурировать содержание: разбить обряд на составные части, жестко использовать вопросник. С таким материалом проще
будет работать - проводить сравнения и делать выводы. Если же визуальный антрополог впускает в свой материал жизнь со всеми нестроениями, да еще и себя, такого как есть, материал теряет «науковидность», становится похожим на кино и зритель легко может поддаться «провокации», не заметить видимого, увидеть нечто свое.
Другая тема - что делать с тем, что снять невозможно, т.к. событие происходит слишком спонтанно, существует просьба не снимать, у героев появляется очевидная реакция на камеру. Здесь помогают полевой дневник, фотоаппарат и диктофон. Первые два из этих дополнительных средств полевого визуально-антропологического исследования избыточно субъективны.
Вот два примера: первый фрагмент видеозаписи длинного разговора с дедом Лаврином, насыщенный вербальной информацией, визуально скудный [9. С. 19-20, 22-23]. Средний и крупный план сменяются в зависимости от нюансов реакции героя во время повествования. Дед сидит, почти не меняя позы, эмоционально сдержан.
Второй - фрагмент полевого дневника, описывающий последнюю встречу с Лаврентием Евграфовичем и его женой [9. С. 25]. В спешке прощания в последний вечер экспедиции видеокамера не использовалась. С визуальной точки зрения материал мог бы получиться интересным и эмоциональным, вербальное содержание такого материала не усыпляло бы зрителя как в первом фрагменте, и такая съемка вполне годилась бы для использования в фильме. Жаль только, что этот фрагмент жизни не был снят.
Резюмируем это краткое вступление к фрагментам так: слишком многое о культуре мы узнаем со слов героев-информантов, большая часть визуальноантропологических материалов о старообрядчестве -это рассказы о жизни вместо жизни, т.е. то, что в источниковедении называется термином «нарратив».
ГШ-2003. Килинск. Видео.
Фрагмент разговора с Лаврентием Евграфовичем Каракуловым (1931 г.р.) на крытом высоком крыльце его дома. Лаврентий Евграфович в рабочей одежде и шляпе сидит на табурете в углу: нога на ногу, руки сложены на груди. Говорит тихо, но разборчиво. Мы с Иваном Бойко - напротив, на лавке. Во время беседы начинается дождь с грозой.
Н. Литвина: А как научиться по-человечески Писание толковать?
Лаврентий Евграфивич: Ну, вам сразу это, конечно, трудно понять. Нужно сначала человеку быть начитанному, и потом понимать. Я уж, как сказать, занимаюсь этим делом пощти с детства, можно так сказать, но всё равно слабо. Тут всё-таки нужно хорошо понимать, растолкавы-вать. Там написано так, а понять можно так и эдак.
Н.Л.: Ну, вот отчего чувственники получились, ведь по одним книгам толкуют ?
Л.Е.: Одно и то же, одни и те же книги, всё. Вот там вот написано. Вот из книг, вам бы прочитать, вы бы и сами поняли, скажем, там как Последнее Время придёт, ну, придут пророки Илия и Енох, Иоанн Богослов и ещё кто-то. Это для примера я говорю, это так написано. Они это поняли, как что за действительность. А там, в других книгах написано, что не они сами придут,
а ихно пророчество, ихны книги, ихны бытия. Они говорят: «Мы понимаем так, как написано», вот. Теперь вот, там тоже есть, написано: в Последнее Время придёт, значит, Антихрист будет ходить по народу, писать цифры на лбу - шесот шейсят шесть, вот. Это нужно понимать. Ну, какой Антихрист? Он же не пойдёт, скажем, ну, пусь бы какая-то чёрная сила шла, вот, писала бы каждому. Это люди не допустят, и власти не допустят. Скажем, антикоммунист вы знаете ведь, что такое? Значит - против коммунизма. Вот. Антихрист? То же самое. Кто против Христа идёт, значит вот. Если я не верую, я и есть Антихрист, значит против Христа. Вот мы... В книгах, вот мы и есть Антихристы, если я не верую, я отказался - всё. А они понимают, что нет, какой-то там придёт, как будто бы в Иерусалиме какой-то он строит там себе престол, там будет царствовать. Но это есть написано к этому. Там же в Израиле в Иерусалиме же всё началось, Исус Христос там же был, распялся. Вот, первая Святыня, первое Божество появилось в Израиле, в Иерусалиме, а потом Оно пошло по другим сторонам. И первое отступление, стали отступать от веры, опять же в Иерусалиме. Вот первые там получились люди против Христа, то есть Антихристы, вот они там. Ну, как начальство или прочие отказались от этого ото всего. Вот и в книгах там написано, что Антихрист в Иерусалиме строит престол себе, то, другое, ну, то есть - власти. А они это понимают в прямом смысле, как чувственно. Вот у нас разница. А мы, ну, как, наши это не признают. Нужно как духовно понимать. Всё: и там молятся, и книги одно и то же, и служба, и всё. Всё одно и то же, а вот понятие. А там написано, если разногласие в людях есть, ну, вобщем, воедино не могут. Вот, скажем, вы так понимаете, я -иначе. Значит, мы должны - я с вами не должен быть вместе или вы - со мной. А так всё одно и то же у нас за исключением этого.
<...>
Вот я был зимой там, у Митрофана (Митрофан Кондратьевич Козлов, наставник общины старообрядцев часовенных-духовных. Славится строгими требованиями к общине. - Н.Л.), он со мной разговаривать...
Н.Л.: Не стал?
Л.Е.: Пощти не стал. То, что я пенсию получаю. Так я тридцать лет отйишачил, в шахте работал и лес рубил, на тяжёлых работах на всяких. А получали-то в конце войны, после войны там всего ничего, выход-ных-то даже пощти не давали. По десять, по двенадцать часов работали, а кормиться, ну, чем, дома картошкой. Считай, задаром работали. А там есть, написано в книгах, в двух даже. Одно место там написано: почему ты работал, говорит, и уходишь когда на отдых, отказываешься от своих заработанных средств, то если они тебе не нужны, то их возьми и раздай требующим - сиротам, вдовам, старым, калекам, инвалидам. Видишь. Понятия разные у нас. Он говорит наотрез: «Ты от Антихриста получаешь, значит, ты сам такой же». Конечно, если, скажем, это есть, написано: если у меня, я ещё молодой, у меня силы, в достатке живу, ну, капитал позволяет меня, кроме этого можно жить, всё, да ещё на эти деньги, скажем, я роскоши какие-то справляю, или пьянствую, или ешо что. Вот это другое дело, такому и грешно получать, не положено. А если
вот мы счас с бабкой работать не можем, помогать некому, если мне не получать, значит. Ну, пока мы могли, молоды были, скота прикармливали, мясо продавали, ну, там, картошка, то, другое, орех готовил, продавал. Можно было кормиться, я не получал.
Н.Л.: И вы тогда не получали пенсию?
Л.Е.: Не получал. Мне было чем кормиться, охотой занимался, соболей ловил. А счас я никуда, беспо-мошный. Нужда заставила. Но я ни на пьянку, никуда, по прямому назначению - купить муки, крупы, то, другое. И ещё что: огород вот надо огородить, спахать вот надо, наймую, прошу. Люди поработают, я плачу. Сам-то не в состоянии уже работать, семисят три года, да и здоровье-то плохо. Вот тот раз, пошёл, меня солнцем прихватило, и там я свалился. Вот вщера маленько от-дыхался, сёдня тяпали маленько картошку.
Из полевого дневника Н. Литвиной.
2005 год. 14 июня. Вторник. День отъезда.
Интенсивно гремело и черная туча вроде как наползла на полнеба, поэтому, когда я проходила мимо Лаврина, то решила не отвлекать. Он и бабуля, как угорелые, с вилами по полстога носились по двору и метали сено под крышу.
К Лаврину зашла уже вовсе под вечер. Гроза так и прошла мимо. Он к тому времени успел проверить мордушку и набрал кучу мелкоты, только один серебряный. Бабуля потрошила все эти «семечки» в очках. Одну рыбешку она изрезала и отправила в тазик с требухой. Оказалось, что это негодная рыба, которая называется усач или усатый, сказали ее шорское название, которое я не запомнила. (Шорцы ее едят.) У этой рыбы пять перьев, кроме того, она плавает -
извивается, неприятно. «В книгах написано», что дозволено есть рыбу, у которой семь перьев, а птицу, у которой пальцы расположены крестообразно, а у которой под углом (вороны, например) - нельзя. Еще он с тоской вспомнил, что раньше рыбы было полно, тайменя, хариуса.
Я на прощание пожелала им здоровья, а Лаврин сказал, что к старости цветок вянет, некрасивый делается, а потом совсем чернеет и сохнет, ничего не изменить.
Исследователям рассказывают не только о делах прошлых, но и о взаимоотношениях, о существующих правилах, о том, как следует вести себя на охоте, как прошла свадьба внучки, о многом, что составляет реальную жизнь. У визуальных антропологов не всегда хватает терпения, времени, сил, электрической энергии и пленки для того, чтобы найти возможность увидеть эту жизнь своими глазами через объектив. А в результате антропологи могут дополнить рассказы героев своими рассказами, повествовательными и аналитическими, но на пленке остается только крошечная часть той действительности, которая соприсутствовала исследователям «в поле» или произошла потом, после всегда краткой экспедиции.
Существует мнение, что исследователям визуальноантропологические материалы их коллег не особенно нужны. И не только из-за недостаточной полноты или потому, что их слишком неудобно структурировать, но и потому, что они не свои собственные. Возможно, поэтому они с таким трудом используются в качестве настоящего исторического источника. И тем не менее, университетский видеофонд старообрядчества открыт для широкого круга исследователей.
ЛИТЕРАТУРА
1. Христофорова О.Б. Программа курса «Визуальная антрпология» // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. М.:
RUTHENIA.RU, 2003. Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore/hristoforova1.htm, свободный.
2. Хайдер К. Этнографическое кино. М.: ИЭА РАН, 2000.
3. Рокитянский В.Р. Визуальная антропология: частное расследование. М., 2000.
4. Христофорова О.Б. Полевые методы в визуальной антропологии // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. М.:
RUTHENIA.RU, 2003. Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore/hristoforova3.htm, свободный.
5. Александров Е.В. Опыт рассмотрения теоретических и методологических проблем визуальной антропологии. М., 2003.
6. Поздеева И.В. Верещагинское территориальное книжное собрание и проблемы истории духовной культуры русского населения верховьев
Камы // Русские письменные и устные традиции и духовная культура. М., 1982.
7. Александров Е.В. Видеомониторинг культуры: от лицевой летописи к виртуальной информационной среде // Материальная база сферы куль-
туры. М.: Изд-во РГБ, 1997. Вып. 1.
8. Александров Е.В., Петров А.В. База данных образовательной аудиовизуальной информации визуальной антропологии: исходные позиции и
решения // Материальная база сферы культуры. М.: Изд-во РГБ, 1997. Вып. 1.
9. Бойко И.В., Литвина Н.В. Чулеш и Килинск, XXI век. Межкультурная коммуникация староверов-беспоповцев, челканцев и шорцев. Поле-
вые материалы 2001-2005 гг. М., 2005.
Статья представлена научной редакцией «История» 24 ноября 2007 г.
