CC BY
124
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 5 (259). Филология. Искусствоведение. Вып. 63. С. 55-59.
Л. Б. Зубанова
ВИЗУАЛЬНАЯ И КНИЖНАЯ КУЛЬТУРА:
ИДЕОЛОГИЯ ИНФОРМАЦИОННО-МЕДИЙНЫХ ПРЕДПОЧТЕНИЙ
Статья посвящена анализу информационных предпочтений аудитории современных средств массовой информации; сопоставляются выборы потребителей в отношении визуального и текстового контента.
Ключевые слова: средства массовой информации, аудитория, информационные предпочтения, книжная культура, визуальность.
Дискуссии о том, поглотит ли визуальная культура книжную, станем ли мы свидетелями конца «галактики Гутенберга» (М. Маклюэн) и торжества «человека Тьюринга» (живущего, по мнению Д. Батлера, в тесном взаимодействии с компьютером, СМИ и искусственным интеллектом) - вряд ли можно отнести к числу малоизученных. Герои Рэя Бредбери, единицы уцелевших «культурных маргиналов», наизусть заучивающих тексты книг, чтобы спасти их для потомков («451 градус по Фаренгейту») все в большей мере приобретают черты реалистичности в современном обществе визуальномедийного доминирования. «Онтология визуального» (Ф. Джеймисон) становится почти официальным носителем доминантного модуса репрезентации эпохи, воздействуя и определяя информационно-медийные предпочтения аудитории.
Безусловное лидерство телевидения (вызванное общей переориентацией на пассивные формы досуга, увеличением числа незанятных или частично занятых людей, обеспечивающих аудиторию телевидения, объективным повышением качества и разнообразия программ) в числе иных СМИ не нуждается в обосновании. Телевидение как особое средство коммуникации обладает рядом специфических свойств и черт, обеспечивающих внимание потребителей: визуальность и событийность подачи информации, объем информационного контента, доступность, экономическая приемлемость, оперативность в освещении событий, возрастающая интерактивность и многое другое. Все это гарантирует непосредственный интерес потребителей, подтверждением чему могут выступать результаты мониторинговых медиаме-трических замеров ведущих социологических служб России [2].
Популярность телевизионного формата укладывается в общую схему визуализации
культуры (по сути, экспансию визуальных форм и жанров), создающую новый режим восприятия информации: до-рефлексивное, мгновенное считывание визуального образа сознанием. При восприятии телевизионного изображения, считал Г. Маркузе, психика работает в режиме импульсивного реагирования (на до-сознательном уровне). Если в начале ХХ века такие визуальные искусства, как живопись, плакат, кино, фотография, в основном отталкивались от печатного слова и строились как его визуальная репрезентация, то теперь даже вербальные проявления (постмодернистская поэзия, музыкальные композиции) строятся по законам зрелища, с помощью приемов телевизионного монтажа. И хотя, по мнению М. Ма-клюэна, именно книжная культура представляла собой «цивилизацию глаза» (в то время как сегодняшняя аудиовизуальная восстановила сенсорный баланс), господство телевидения, по мнению большинства исследователей, противоречит линейно-последовательной стадии книжного обучения.
Американский исследователь Н. Постман, осмысляя так называемый феномен «исчезновения детства», подчеркивает, что для того чтобы освоить визуальную (телевизионную) культуру во всей ее полноте, по сути, не требуется стадии обучения (перед ее лицом и семи и семидесятилетний человек практически равны, в ней нет понятия грамотности, так как отсутствует алфавит). И в норму входит - по-лувзрослый человек: взрослый, который реагирует на примитивную информацию; и ребенок, который знает то, что не должен был знать.
Актуализирующийся в современном телепотреблении способ взаимодействия с информацией, получивший название зэппинг (безостановочное переключение каналов телевидения), определяет и особую форму клипового сознания потребителя - или «блип-культуру»
(Э. Тоффлер). Такой способ контакта с информацией, с одной стороны, предопределяет мозаичность ее прочтения (и последующего осмысления) и количественную «передозировку» по типу «белого шума» (когда количество полученной информации превосходит порог ее восприятия и осмысления), с другой, по мысли
Н. Постмана, дробный язык медиа-сообщений становится особой «метафорой разрыва», образно обозначенной им во фразе: «А теперь о другом». Посредством этой фразы, по мнению исследователя, в сознании потребителя утверждается мысль о том, что мир, нарисованный телевидением, не имеет порядка и смысла, а соответственно, не может рассматриваться всерьез: более чем 40 секунд - достаточное время для осмысления сюжета, а теперь - о другом...
Анализ медиапредпочтений потребителей фиксирует устойчивую тенденцию снижения былого интереса к печатной продукции, выступающей в медийном пространстве своеобразным референтом книжной культуры. Обратимся к социологическому исследованию, осуществленному в 2011 году в Челябинске (по методу целенаправленной квотной выборки было опрошено 550 человек) и фиксирующему отношение аудитории к современной прессе [4]. Так, руководствуясь данными опроса, можно говорить как о снижении общего интереса к печатной продукции (предпоследняя позиция в общем рейтинге СМИ), так и об уменьшении частоты контактов с прессой (таблица 1).
Таблица 1
Частота контактов потребителей с прессой
Вариант ответа %
- ежедневно, выборочную информацию 11.5
- несколько раз в неделю, только наиболее интересное 17.8
- ежедневно все подряд 4.6
- не чаще двух-трех раз в неделю 15.8
- реже чем раз в неделю 25.2
- не могу сказать точно 25.1
Популярность печатных средств массовой информации во многом предопределялась сформировавшейся в России особой традицией восприятия прессы, характерной для некогда «великой читающей нации». Закрепленные в названиях изданий категории безусловной правдивости и аргументированности содержания («Правда», «Комсомольская правда»,
«Аргументы и факты») подкреплялись, характерным для большинства потребителей, доверием к материализации слова («Что написано пером, не вырубишь топором», «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать»). Несмотря на идеологические метаморфозы постсоветской действительности, пресса сохранила значительные позиции влияния на массовое сознание, не утратив былой авторитет правдивости (речь в данном случае не идет о «желтой прессе», а распространяется лишь на респектабельные качественные печатные издания). Пресса, как средство передачи информации, обладает рядом значимых характеристик воздействия на потребителя: не выступает фоном, а, следовательно, обеспечивает целенаправленность и сосредоточенность восприятия; воздействие ее подкрепляется длительностью контакта, возможностью повторного обращения; сам характер документального оформления события убеждает в большей мере, чем ускользающая эфемерность однажды произнесенного слова. Именно пресса, становясь запечатленной «историей одного дня», оставляет «след в истории»: «Газета уже на первом уровне концептуализации знания инвестирует себя в исторический дискурс, устанавливая свою соотнесенность со структурами большей длительности и подспудно вводя читателя, чье личное бытие неизбежно конечно, в историческое пространство бытия социума, имеющего иное временное измерение» [3. С. 45].
Снижение интереса к прессе, как нам представляется, связано с тем, что некогда устойчивая основа контактов с печатной продукцией «пошатнулась» в связи с распадом общераспространенной системы подписки. Нарушилась регулярность и персонально-ориентированная подача информации, все более принимающая сейчас случайный (от случая к случаю) характер. Особенно наглядно об этом свидетельствует полярность ответов, характеризующих контакты населения с журнальной продукцией (таблица 2), где одна из ключевых позиций отводится графе: «не читаю журналы вообще» (20,6%).
Характер предпочтений журнальной продукции позволяет зафиксировать ряд тенденций: сохраняющийся интерес к общественнополитической проблематике (21.1%), обозначившееся лидерство глянцево-развлекательной печатной продукции (13%), популяризация нового формата познавательно-аналитических (12%) и финансово-экономических (11,7%) из-
даний. Литературно-художественные журналы, выступающие долгое время барометром эпохи, постепенно обратились в узкоспециализированный локус интереса отдельных (наиболее просвещенных) групп читателей (6,1%).
Таблица 2
Наиболее предпочтительные типы журналов
Вариант ответа %
- общественно-политические журналы 21.1
- литературно-художественные журналы 6.1
- познавательно-аналитические 12
- финансово-экономические 11.7
- глянцевые, развлекательные журналы 13
- посвященные проблемам хозяйства, недвижимости 9.6
- технически-ориентированные - авто, компьютеры 7.2
- детские журналы, журналы о здоровье 8.5
-затрудняюсь ответить 1.1
- не читаю журналы вообще 20.6
Отличительная характеристика прессы (по сравнению с телевидением и радио) заключается и в том, что она требует от читателя не только материальных затрат (особенно ощутимых при приобретении или подписке на журналы), но еще и элементарного уровня грамотности и подготовленности, что во многом ограничивает абсолютный охват населения. Печатные СМИ наделены особым свойством «коммуникативной рациональности» (Ю. Хабермас)
- дискурсивным, осмысленным общением: полнота и многоаспектность информации, доказательность, обоснованность суждений, что наиболее востребовано лишь подготовленной аудиторией (таблица 3).
Тем не менее, печатная продукция в целом, как нам представляется, все же сохраняет символический потенциал популярности и востребованности у определенных групп аудитории (высшее, неполное высшее, среднее образование), продолжает восприниматься в качестве необходимого атрибута образованного человека, посвящающего свободное и рабочее время знакомству с аналитико-информационными изданиями.
У. Эко в публичной лекции «От Интернета к Гутенбергу: текст и гипертекст» определяет новым типом «идеальной книги» - дисплей компьютера. Канадский культуролог Маршалл Маклюэн утверждал, что господство тех или иных видов и средств коммуникации определяет весь облик культуры. Однако вездесущий характер современных информационно-коммуникативных технологий позволяет говорить уже не столько об их влиянии на современную культуру, сколько о формировании культуры нового типа, обновленного мышления - своеобразной «интерфейсной культуры» (С. Джонсон). Провозглашенная М. Маклюэном «глобальная информационная деревня» оборачивается глобальной тенденцией информатизации всех сфер бытия, порождает изменения структуры и функций традиционных социальных институтов.
Информационно-компьютерные техно-
логии становятся определяющим фактором формирования культуры XXI века - сетевой культуры или «общества сетевых структур» (М. Кастельс). В такой ситуации ключевой характеристикой пользователя оказывается его информационная дееспособность («продвину-тость»), порождающая новый тип неравенства
- информационного (и, как следствие, форми-
Таблица 3
Предпочтения журналов: зависимость от образования
Вариант ответа Уровень образования
высшее неполное высшее среднее среднее специал. неполное среднее начальное
Общественно-политические журналы 21.9 23.1 25 16.1 11.1 28.5
Литературно-художественные журналы 7.1 8.3 10 1.6 0.00 0.00
Познавательно-аналитические 15.7 12 11.2 8 11.1 0.00
Финансово-экономические 13.3 21.3 8.7 4 0.00 0.00
Глянцевые, развлекательные журналы 11.9 25.9 15 4 0.00 0.00
Посвященные проблемам хозяйства, недвижимости 11.4 2.7 3.7 17.7 0.00 0.00
Технически-ориентированные - авто, компьютеры 8.1 7.4 1.2 10.4 11.1 0.00
Детские журналы, журналы о здоровье 10 1.8 10 10.4 0.00 42.8
рование класса «новых бедных» - выпадающих из пространства актуальной информационной культуры). Однако, по мнению российского культуролога и социолога Д. В. Иванова, внедрение в жизнь людей информационных технологий, скорее, удаляет нас от информационного общества: ибо информации много, а знаний (с которыми и отождествляли информационное общество теоретики постиндустриализма) нет [1]. В результате оказывается, что более информированный человек это не тот, кто больше знает, а тот, кто участвует в большем числе коммуникаций. Если проанализировать характер обращения пользователей к Интернет-ресурсам, то становится заметным доминирование коммуникативного мотива, связанного с общением в социальных сетях.
Таким образом, несмотря на значительную компьютеризацию и информатизацию современного социума, можно говорить о том, что активное Интернет-сообщество в России в целом (и тем более в регионах) находится в стадии формирования, составляя относительно небольшую часть постоянной и сознательноориентированной аудитории (таблица 4).
Таблица 4
Представление населения об отнесении себя к различным группам Интернет-пользователей
Вариант ответа %
- к группе активных и «продвинутых» пользователей - постоянно обращающихся к Интернет-источникам, умеющих обеспечить грамотный поиск информации 14.1
- к группе пользователей, обращающихся к Интернет-источникам лишь по профессиональной необходимости, но свободно ориентирующихся в сети 17.8
- к группе пользователей, обращающихся к Интернет-источникам эпизодически, нуждающихся в дополнительных консультациях по использованию Интернет-ресурсов 13.3
- к пользователям, нуждающимся в Интернет-информации, но не освоившим информационно-компьютерные технологии 9.6
- я не нуждаюсь в информации, размещенной в сети, и не отношусь к Интернет-пользователям 32.3
- затрудняюсь ответить 12.9
Долгое время традиционные СМИ обвиняли в навязанном нетранзитивном (Ж. Бодрийяр) способе коммуникации - по сути, лишенном
ответа, обмена (а потому и не в полной мере коммуникации), в одностороннем воздействии на воспринимающую аудиторию. Интернет ломает эту привычную структуру - это, действительно, пространство полноценной коммуникации, дающей возможность совместить коммуникацию и автокоммуникацию: тексты, посылаемые другому, одновременно становятся доступны и адресату и адресанту. То, что обычно разнесено по времени и, соответственно, требует разделения ролей, в Интернете реализуется мгновенно и непосредственно.
Современная действительность пропагандируется как век новых технологий, эпоха рационализации и рациональности. Однако именно в данный период господства рациональности особенно обостряется мифологизация сознания, рост мистических и эзотерических настроений и суеверий (магия, астрология, потусторонние миры); новый виток популярности связывается с эсхатологическими мотивами. Во многом сказывается и дискредитация разума и рациональности вследствие разрушительных возможностей его применения на практике, тот самый «кризис Просвещения», о котором говорилось еще в трудах философов Франкфуртской школы. Повседневно-бытовой уклад «серой» действительности в значительной мере уступает «чудесной» картине мира, рожденной виртуальными образами. Используемая приставка «гипер» (виртуальность как гиперреальность), с одной стороны, отражает идею удвоения реальности; с другой - символизирует значение виртуальной среды как более насыщенной, престижной и привлекательной. Интернет стимулирует создание «чудесной» картины мира (выполняя по отношению ко всей остальной культуре функцию периферии), где копится информация обо всем новом, ненормативном, не вписывающимся в условные рамки привычных представлений.
Концепция «общества спектакля» французского исследователя Ги Дебора показывает, как все, что раньше переживалось непосредственно, теперь переходит в сферу нескончаемых представлений. Неслучайным в этой связи оказывается и сленг современной молодежной субкультуры, изобилующий словесными вариациями пошатнувшейся реалистичности: типа, как бы, на самом деле, реальный парень...
Вместе с тем, если лишить реальность родового признака стабильной определенности, то мы придем к концепции не-реальности, когда отрицание её доминирующих признаков, по
сути, выступает отрицанием сущностных оснований реальности. И в ситуации, когда утрачено первичное значение реального, на его место приходит противоположность - виртуальность.
Таким образом, виртуальность, как поток образов, функционально занимает место, освобождённое исчезнувшей реальностью. Она становится элементом повседневного уклада и воспринимается как понятная обыденность. Интернет-образ, как состоявшаяся, закрепленная в тексте-носителе проекция, в свою очередь, выступает константной по отношению к постоянно «недооформленной» реальности, демонстрирующей отсутствие устойчивости и определенности; оказывается в некотором роде более структурно выраженным и достоверным образованием.
Виртуальность становится своего рода новой мифологией (взамен прежней - книжной идеологии): представляя первичное, упро-
щенное толкование действительности, разрешая неразрешимость противоречий в общедоступных трактовках, запускается новая «фабрика мифов». В ней мы встречаемся с некой историей реального, входим, по определению Р. Барта, в метаязык, построенный при помощи расширенной семиотической системы. Симво-
лически-магическая значимость «обволакивающего» языкового Интернет-пространства («сеть», «паутина»), одновременное нахождение потребителя в эпицентре информационных потоков рождает мифологически-выра-женное ощущение универсализма и партици-пации - человек одновременно наблюдатель и участник событий, читатель и писатель, творец и потребитель.
Список литературы
1. Иванов, Д. В. Феномен компьютеризации как социологическая проблема // Проблемы теоретической социологии. Вып. 3. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2000.
2. Коломиец, В. П. Медиасреда и медиапотребление в современном российском обществе // Социс. 2010. № 1. С. 58-66.
3. Ревзина, О. Г. Когнитивная организация газетного дискурса // Вестн. Моск. гос. ун-та. Сер.10. Журналистика. 2006. № 2. С. 45-55.
4. Социокультурный потенциал Южного Урала : вызовы времени и ориентиры культурной политики : коллект. моногр. / науч. ред. В. С. Цукерман. Челябинск : Энциклопедия, 2011. С.174-216.
