CC BY
67
УДК 34 (091) (100) ББК 67.3
Рожковский Виталий Борисович Rozhkovsky Vitaly Borisovich
профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ростовского юридического института МВД России доктор философских наук, доцент.
Professor of Humanitarian and Socio-Economic Disciplines Department of Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Philosophy, Associate Professor, E-mail: v-rozkovskiy@mail.ru
ВИЗАНТИЙСКАЯ ТЕОРИЯ СИМФОНИИ СВЕТСКОЙ И ДУХОВНОЙ ВЛАСТЕЙ И ЕЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ
Byzantine theory of the symphony of secular and spiritual power and its historical significance
В статье исследуется историческое значение византийской теории симфонии власти церкви и государства. Анализируя идейные истоки, генезис и практическое преломление этой теории в истории Византии и христианской цивилизации в целом, автор приходит к выводу об ее актуальном значении для обоснования нравственного призвания государственной власти с точки зрения христианских ценностей и императивов, а также современной организации взаимодействия Российского государства и Русской православной церкви.
Ключевые слова: византийская теория симфонии властей, византийская государственность, Юстиниан Великий, Русская православная церковь, Российское государство, нравственные ценности правды, жертвенного служения и милосердия.
Византийская теория симфонии властей (церкви и государства) до сих пор приковывает внимание исследователей и остается актуальной в стратегическом смысле идеологической организации государственной и социальной жизни в современной России. С одной стороны, это объясняется тем, что в современной практике западноевропейских демократий понимание функционирования власти во многом сводится к инструментальному значению «эффективного управления, забывающему о своей этической задаче» (Ю. Хабермас), о следовании идеалам политической добродетели, а с другой стороны, актуализацией попыток различных государств «сформировать собственную правовую аксиологию» на фоне навязывания размытых ценностей «абстрактной демократии» [ 1, с. 15].
Декларируемая в Стратегии национальной политики Российской Федерации до 2025 года
The article explores the historical significance of the Byzantine theory of the symphony of church and state power. Analyzing the ideological origins, genesis and practical refraction of this theory in the history of Byzantium and Christian civilization as a whole, the author comes to the conclusion about its actual importance for the justification of the moral vocation of state power from the point of view of Christian values and imperatives, as well as the modern organization of interaction between the Russian state and the Russian Orthodox church.
Keywords: Byzantine theory of the symphony of powers, Byzantine statehood, Justinian the Great, the Russian orthodox church, the Russian state, the moral values of truth, sacrificial service and mercy.
опора на консервативные (традиционные) духовные ценности неизбежно обращает нас к вопросу о значении исторического опыта взаимодействия государства и традиционных социальных институтов, среди которых на протяжении веков большое социокультурное значение для российского общества имела Русская православная церковь. Данный вопрос не перестает быть значимым в новых условиях взаимодействия государства и церкви, поскольку идеология «светского государства» и отделения церкви от государства отнюдь не отрицает ни роли церкви в жизни общества, ни необходимости религиозной политики государства, ни определенного рода сотрудничества государственных и религиозных институтов. Абсолютизация идеологии секуляризма вряд ли может быть конструктивной с точки зрения обращения к христианским духовно-историческим корням европейской цивилиза-
ции, и в особенности, к традиционным духовным историческим ценностям России, определяемым влиянием православия. Тем более, что отечественному политико-правовому дискурсу была генетически свойственна зависимость от аксиологических координат и категорий византийского права, в том числе в стремлении обосновать нравственное призвание верховной власти и права с точки зрения христианских императивов. Следует отметить, что симфония светской и духовной властей имела символическое закрепление в государственном гербе Российской империи.
Вместе с тем оценки византийской теории симфонии государственной и церковной властей с точки зрения ее политической состоятельности и исторической достоверности до сих пор разнятся. Даже внутри института церкви не наблюдается однозначной оценки, хотя при этом теоретический потенциал теории симфонии до сих пор не исчер-
т» ________и _ ________и
пан. В практической политической же плоскости данная теория служит основанием для самоидентификации некоторых новейших партий, позиционирующих свою легитимность с точки зрения интересов многочисленных верующих, причисляющих себя к Русской православной церкви. Очевидно, что и любые социально-политические проекты, не признающие позицию государственного индифферентизма в отношении роли института церкви, вынуждены считаться с византийским имперским опытом.
На протяжении веков, начиная с утверждения христианской цивилизации, вся государственно-правовая жизнь, заключая в христианской империи форму идеала, рассматривалась как особого рода религиозно-нравственное служение Богу. В этом смысле понималось известное изречение апологета Иринея Лионского: «Всякий праведный царь имеет священнический чин» [2]. Иными словами, государственно-правовая жизнь неслучайно осознавалась как имеющая божественный, сакральный источник. На этой догматической почве возникла особая теория взаимодействия церковной и государственной жизни в лице высшей государственной власти - императора, включая теорию симфонии светской и церковной властей. Соответственно, и все формы культурной и социальной жизни в европейских государствах, находившихся в орбите визан-
тийской ойкумены, долгое время определялись фактическим влиянием данной теории. С государственным признанием и утверждением христианства неизбежно возник вопрос об отношении церкви и государства друг к другу, и вместе с тем было осознано антиномическое содержание этого отношения, определяемое различными функциями государственной и церковной власти. Направленность общественного сознания в христианскую эпоху к трансцендентным идеалам оформляло соответствующим способом тематику и содержание политико-правовых теорий. Выведение на первый план проблемы соотношения церкви и государства неизбежно порождало споры о сущности, целях и задачах государства, о его отличии от церкви. От римской политико-правовой системы Византийское государство заимствовало целый ряд традиций, в том числе и специфику позиционирования верховной власти по отношению к религиозной жизни и социуму, гражданской среде. Христианские богословы рецептировали политико-правовые идеалы предшествующей римской власти, исполнив их смыслами новозаветного откровения. Между тем смысловое напряжение между различными мировоззренческими установками в политико-правовых идеалах и реальной исторической практикой сохранилось. Споры о соотношении церковных и государственных институтов в проведении общественной политики сопровождались выявлением различий между собственно правом как сферой государственной деятельности и законами совести и морали, обращенными во внутренний мир человека. Человек находился под влиянием церкви и государства. Этот двойственный эффект воздействия духовной и светской властей имел двоякое значение: борьба церкви за политическую власть компрометировала идею неограниченности прав светских правителей, и, наоборот, отстаивание суверенности светских властей способствовало повышению эффективности деятельности церкви.
Традиционный для Православной церкви взгляд на взаимоотношение церкви и государства сложился в эпоху византийского императора Юстиниана Великого. В определенном смысле этот император был довольно уникальной фигурой в истории Византии. Получив прекрасное богословское и юридическое об-
разование, он в совершенстве овладел эллинскими методами познания и риторики, «диалектическим искусством», что не помешало Юстиниану приобрести и христианское сознание священного призвания василевса. По широте политических устремлений Юстиниан осознавал себя наследником римских императоров, желающим создать могущественную сплоченную империю. Годы правления Юстиниана Великого (527-565) - целая эпоха в области политики, церковных взаимоотношений, богословской полемики, развития культуры, экономики и социальной жизни христианской страны и всей византийской ойкумены, ибо под влиянием Византии находились и ближайшие страны Востока и Запада - цивилизованного мира VI века. Следует отметить, что богословие и политика эпохи Юстиниана оказались тесным образом сопряжены. По сути, почти вся политическая жизнь была связана с церковной и полемической богословской атмосферой и вопросами того времени. Император явился значимой фигурой как одновременно талантливый богослов и политик, определяющий современные тенденции времени. Юстиниан активно вступал в богословские споры, связывая их разрешение не только с теоретической стороной дела, но и с мотивами единства православной веры и христианской державы, ощущая личную ответственность за принятие решений не только в политике как таковой. Печать его личного участия носит борьба с различными ересями (в особенности, несторианством, крайним монофи-зитством и оригенизмом). В собственно церковной политике в эпоху продолжающегося противостояния православных с монофизит-скими общинами Востока Юстиниан стремился держаться авторитета IV Вселенского (Хал-кидонского) Собора, однако одновременно можно говорить о компромиссной церковной политике Юстиниана. Вместе с желанием восстановить единство с Востоком, где значительное влияние имели монофизитские общины и иерархи, Юстиниан стремился сохранить позитивные отношения с Западным христианским миром, прежде всего, с римским папой, сохраняющим определенные преференции и особое влияние на церковную политику времени, а также с иерархией, для которых стояние на стороне догматических установок Хал-кидона являлось существенно важным. В не-
которые моменты Юстиниан решался на проведение авторитарной, антисоборной политики, которая не всегда удавалась, хотя и привела в целом к важным результатам - таким, как проведение V Вселенского собора. Империя же, достигая успеха в сохранении церковью догматических истин Вселенских соборов, все же теряла, несмотря на все политические усилия, во внешнем благополучии, утрачивая целые восточные области и народы, симпатизирующие несторианству и мо-нофизитству. В правление Юстиниана Великого была осуществлена новая кодификация всего римского права: в так называемый Свод гражданского права (Corpus iuris civilis) вошел «Кодекс Юстиниана», «Институции», «Дигесты» и «Новеллы». Это было синтезированное и переработанное в контексте христианского мировоззрения «древнее» римское право, приспособленное к византийской действительности VI века.
В Новеллах (Novellae Constitutiones) Юстиниан излагает теорию симфонии («доброго согласия») Царства и Священства. Юстиниан свои императорские полномочия (а не государственных институтов), то есть полномочия Царства в Церкви толкует очень широко. Царству принадлежит попечение о чести священников, более того, Царство заботится об истинных Божиих догматах, в то время как Священству (не Церкви, а именно Священству -сонму патриархов, епископов, священников и простых верующих) надлежит молиться за весь мир и за самого монарха. «Юстиниан Великий с особой силой ощутил ответственность императора за церковные дела, хотя эта ответственность была высокой еще со времени равноапостольного Константина Великого, которого называли "епископом внешних дел Церкви" и который сам себя называл "сослу-жителем епископов" и председательствовал на Вселенском Соборе. Юстиниан не только фактически усилил, но и теоретически обосновал участие императора в церковных делах в знаменитой своей теории симфонии» [3].
Теория симфонии в изложении Юстиниана явилась, несомненно, откликом на теории церковно-государственных отношений, которые в конце V - начале VI веков излагали римские папы Гиласий и Симмах. Они стремились показать превосходство духовной власти и подчиненное значение государственной власти
в церковных делах, считали, что государь должен, приклонив выю, смиренно выслушивать, что говорят ему священники в делах веры. С одной стороны, это являлось выражением римского клерикализма, с другой стороны, это было вполне оправдано с точки зрения церкви тем, что эти наставления адресовывались императору Анастасию, который склонялся на сторону ереси монофизитов.
Как говорит Юстиниан, «"священство служит вещам Божественным", "оно более Божественная часть Церкви", "дело священства -молитва", т. е. предельно широко понимаемая литургическая и сакраментальная жизнь Церкви» [3]. «Царство» же (то есть власть монарха, императора) вообще устраивает «человеческую» сторону церкви - заботится о догматах, о чести священников, о соблюдении церковных правил. В «Дигестах» утверждается, что издаваемые законы регулируют и «человеческие», и «божественные» дела. Утверждается некоторое преимущество Царства. В одном из своих законов Юстиниан говорит: «Что же есть более великого, более святого, чем императорское величество?!» [4, с. 132]. На практике это приводило к тому, что василевс вмешивался со своими богословскими доводами в подготовку церковных соборных решений. По этим моментам приходится сделать вывод, что в известном смысле Юстиниан считал себя главой церкви, а иерархов церкви, в том числе римского папу, своего рода орудиями своей политики. Впоследствии откровеннее всего цезарепапистские притязания обнаружились в политике императоров-иконоборцев в иконоборческую эпоху (VIII-IX века).
Тем не менее власть императора по отношению к церкви, где высшим каноническим авторитетом обладал Вселенский собор, а патриархи имели больший общественный авторитет в церковных вопросах, не была безграничной. «Император в отношении Церкви выступал de iure как надзирающая, но не как руководящая инстанция... Не имел права издавать, отменять и толковать каноны. выступать в роли судьи по церковным вопросам» [ 5, с. 181]. Кроме того, «императорская власть, будучи всеобъемлющей, не была самостоятельной. Она не могла иметь должного контроля над управлением. Она отрезалась от на-
рода. В результате, нравственный характер власти мог сохраняться лишь постольку, поскольку это успевала сделать Церковь. Император остался тем, чем был в Риме: абсолютной управительной властью» [6, с. 193]. Большое значение в государственной и социальной жизни имело монашество. Юстиниан хотя и стремился к тому, чтобы монахи подчинялись епископам, но при этом признавал неотъемлемое духовное влияние монашества на общество и поддерживал участие монахов в деятельности Соборов. «Эти три силы - император, епископат и монашество - в истории Византийской Церкви или плодотворно сотрудничали в духе Юстиниановой симфонии, или же приходили в столкновение друг с другом. В этом динамика и драматизм византийской церковной истории» [3].
В очень сложной богословско-полемиче-ской и социально-политической атмосфере VI века деятельность императора Юстиниана Великого оставила значительный след и, несмотря на все перипетии политической жизни, значительно повлияла на развитие богословия и церковной политики, установление на несколько веков такого политического явления, как «византийская ойкумена» - геополитического и культурного ареала православной цивилизации. Именно при Юстиниане империя ромеев становится империей нового - византийского христианского средневекового сознания. Юстиниана Великого справедливо упрекают в цезарепапистской тенденции применения власти, гонениях и недооценке свободного соборного начала в церкви. Однако следует признать, что византийский политико-правовой идеал, несмотря на все исторические трансформации и противоречия, оказал большое воздействие на политико-правовое сознание в Средние века. Его исходные ключевые составляющие, на которых он строился, представляют собой и признание равенства людей в своем важнейшем духовном измерении (в личностном отношении к Богу), и уважение человеческого достоинства внутри человеческого сообщества, и высвобождение духовно-нравственной жизни от политического контроля («отдавайте кесарю кесарево, а Бо-жие Богу»), и приоритет духовно-нравственных ценностей вообще. Именно под влиянием христианства в Средневековье утвердились
идеи о том, что монарх и власть в целом должны служить своему народу и не вправе нарушать законы, вытекающие из Божественных
и Г I 1 и и и
заповедей. Такой христианским правовой идеал создает целостную идейную картину, «хранителем» которой выступает церковь. Абсолютность Правды Божией, невозможность ее «исправить» или ею пренебречь дают право обоснования. Право «насыщается» определенными христианскими ценностями, регулирующими и мотивирующими поведение людей. При этом верховная власть во многом свободна от формальных юридических ограничений и может самоограничиваться лишь собственным нравственным сознанием высшего служения, идеологическими требованиями, закрепленными в догматах религии и нравственным сознанием общества.
В практическом же историческом контексте византийская государственность и социально-культурная жизнь оставались многоликими и далеко не всегда соответствовали идеалу симфонии. Так, некоторые императоры, «забывая» свои христианские функции, часто переходили границы своей земной власти. Тем не менее громадная средиземноморская империя, несмотря на тяжелейшие внутренние и внешние политические потрясения, оказалась жизнеспособной, в том числе и в плане культа власти. Попытки же истолкования политико-правовых теорий, созданных в византийское Средневековье, в последующей истории оказались очень разнообразны: от политического индифферентизма до полного огосударствления церкви в христианском государстве. При всем этом сама идея симфонии Царства и Священства никогда не подвергалась сомнению в истории, по крайней мере, истории Православной церкви. Ведь суть ее «составляет обоюдное сотрудничество (Церкви и государства), взаимная поддержка и взаимная ответственность, без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой ...Государство. ..ищет у Церкви духовной поддержки.., а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для проповеди и для духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства» [7]. Так звучат важные идейные положения о понимании отношения государства и церкви со ссылкой на византийскую теорию симфонии
властей в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» (2000 год).
В истории России вплоть до 1917 года отношения между церковной и государственной властью исторически складывались как более гармоничные. Впрочем, и здесь были сюжеты очевидного нарушения симфонии, например, в правление Иоанна Грозного в сторону цезарепапизма, в правление Алексея Михайловича - в попытке усиления влияния церковной власти в лице патриарха Никона. В Синодальную эпоху симфонический идеал нарушался вследствие влияния протестантской доктрины территориализма и государственной церковности. После крушения Российской империи Поместный Собор 19171918 годов предпринял попытку возродить православную идею симфонии. Требование советского правительства об отделении церкви от государства было признано канонически неправомерным, неестественным, поскольку нарушало внутренний закон церкви. Однако последующая история атеизма и крушения известных государственных форм оставили эту попытку самоопределения церкви в лице Собора нереализованной.
Следует признать, что выражение христианского мировоззрения в византийской теории симфонии не получило современного политико-институционального признания и воплощения в реальных государственно-правовых нормах, в том числе и в современной России, гармонично соответствующих заложенной в ней идее. Но, может быть, христи-анско-правовой идеал и не должен иметь перспективы полного земного воплощения? Во всяком случае реальная история взаимоотношений государств, начиная от эпохи Юстиниана Великого, - это процесс сочетания легитимных политических практик с элементами насилия и принуждения, вызванными историческими противоречиями и личными недостатками. Государство не способно построить Царство Божие на земле, и весь вопрос остается за тем, способна ли верховная власть принципиально не отходить от идеальных христианских императивов в той сложной политической конъюнктуре, которая сформировалась в современном мире.
При том, что в Российской Федерации религиозные объединения отделены от государ-
ства, которое является согласно Конституции РФ светским, это не означает, что государство в лице высшей власти и законодательства являет позицию индифферентизма, а церковь не способна выполнять свое призвание в обществе. Государство осуществляет определенную религиозную политику, отраженную в законодательстве и в правоприменительной практике, как в плане регламентации деятельности религиозных организаций, так и в плане поддержки религиозно-духовной культуры и образования, активно взаимодействует с церковью в социальной сфере. Со своей стороны, церковь оставляет за собой право «напоминать» власти и обществу о нравственных ценностях, исторически свойственных России, принимает участие в формировании мировоззренческих позиций, правосознания в российском обществе.
Плодотворные формы сотрудничества между государством и церковью осуществимы в социальной сфере, а это - помощь людям, загнанным в социальные «пустоты» (инвалиды, сироты, одинокие престарелые и пр.), пострадавшим от различного рода социальных потрясений и природных и техногенных катастроф. Для плодотворного социального служения Русской православной церкви в Российском государстве в настоящее время имеются не только существенные теологические посылки (исходя из природы церкви как сообщества, определяемого ценностями сострадания и жертвенности и ее духовно-исторического опыта), но и юридические основания, которые можно обнаружить в ряде основных законов и отдельных правовых соглашениях о сотрудничестве между церковью как социальным институтом и государственными институтами (в том числе, правоохранительным). Государство, не отказываясь от исполнения социальных функций, как бы делегирует возможность социального служения (например, благотворительности и психологической помощи) церкви, которая в определенном смысле обладает большей социальной пластичностью, поскольку способна в короткое время создавать добровольные социальные общности (братства, сестричест-ва милосердия, благотворительные организации и другие) для помощи людям в разных жизненных ситуациях, в особенности
помощи духовно-психологической. Данная форма взаимодействия показала свою эффективность, в частности, в 2014-2015 годах в преодолении серьезных гуманитарных последствий вооруженного конфликта на Юго-Востоке Украины.
В плане перспективного взаимодействия между государственными институтами и церковью важное идеологическое значение имеют намеченные стратегии развития Российского государства и Русской православной церкви, современная социальная концепция которой строится на признании как своего автономного права в церковной жизнедеятельности, так и необходимости действий по законам Российского государства. При этом в практическом плане взаимодействия важным является нахождение корректного баланса между государственными институтами светской власти и церковными структурами. Общие стратегические ориентиры взаимодействия государства и Русской православной церкви заключены в неоднократно подчеркиваемой Президентом РФ В. В. Путиным в официальных выступлениях опоре в государственной политике на традиционные институты общества и консервативные духовные ценности. Отстаивание же таких ценностей предполагает уважение генетически заложенных в них универсальных религиозных и моральных компонентов, к которым можно отнести идеи нравственной правды, жертвенного служения и милосердия (социальной участности), противостоящие либеральной идеологии индивидуального самоутверждения и «разумного эгоизма». Все это свидетельствует об открытости российского государства к выполнению своей социально-нравственной миссии, что отвечает нравственной необходимости «социального» государства, которое в этом качестве определялось еще в конце XIX века известным русским философом В. С. Соловьевым в сравнении с церковью как «собирательно-организованном благочестии» в качестве «собирательно-организованной жалости» [8] по отношению к своим согражданам. Утверждение подобных ценностей и установок отвечает заложенной в византийской теории симфонии идее органичного творческого сосуществования религии, государственности и социально-культурной жизни.
Литература
Bibliography
1. Киреев М. Н. Аксиология и воспитательный потенциал отечественной правовой культуры: компаративный анализ: автореф. дис. ... д-ра филос. наук. Белгород, 2019.
2. Ириней Лионский. Против ересей. URL: http://www.golden-ship.ru/load/bogoslovie/protiv_ eresej_kniga_4/40-1-00-883.
3. Асмус В. Отношения церкви и государства по законам императора Юстиниана I. URL: http://www.pstbionline.orthodoxy.ru/node/456.
4. Васильев А. А. История Византийской империи. СПб., 2000.
5. Максимович К. А. Право и Церковь // Православная энциклопедия. М., 2004. Т. VIII.
6. Тихомиров Л. Н. Монархическая государственность. СПб., 1992.
7. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. URL: https://mospat.ru/ ru/documents/social-concepts/iii/.
8. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия. URL: https://azbyka.ru/ otechnik/bogoslovie/opravdanie-dobra-nravstven-naja-lilosofija/.
1. Kireev M. N. Axiology and educational potential of domestic legal culture: comparative analysis: abstract of the dis. ... Doctor of Philosophy. Belgorod, 2019.
2. Irinej Lionskij. Against the heresy. URL: http://www.golden-ship.ru/load/bogoslovie/protiv_ eresej_kniga_4/40-1-00-883.
3. Asmus V. Church-state relations according to the laws of Emperor Justinian I. URL: http:// www.pstbionline. orthodoxy.ru/node/456.
4. Vasiliev A. A. History of the Byzantine Empire. St. Petersburg, 2000.
5. Maksimovich K. A. Law and Church // Orthodox encyclopedia. Moscow, 2004. Vol. VIII.
6. Tikhomirov L. N. Monarchical statehood. St. Petersburg, 1992.
7. The foundations of the social concept of the Russian Orthodox Church. URL: https://mospat.ru/ ru/documents/social-concepts/iii/.
8. Soloviev V. S. Justification of good. Moral philosophy. URL: https://azbyka.ru/otechnik/bog-oslovie/opravdanie-dobra-nravstvennaja-filosofija/.
