CC BY
12УДК m.2:2:37(=51L1) ББК Ч10
м. А. Елдин
византийская константа духовных традиций российского и финно-угорского типов культур
и современность
Ключевые слова: традиция, религия, культура, специфика национальной представительности.
M. A. Eldin
THE BYZANTINE CONSTANT OF SPIRITUAL TRADITIONS OF RUSSIAN AND UGRIC-FINNISH TYPES OF CULTURE AND
MODERN TIME
Keywords: tradition, religion, culture, .specific national presentations.
В последнее время можно достаточно часто встретить оценку ХХ в. как периода, приведшего к фрагментации и нивелированию многовековой системы религиозно-нравственных ценностей, уходящей своими корнями в далекую средневековую эпоху Византийской цивилизации, некогда давшей толчок для развития русской духовной мысли. В результате многолетнего размывания духовной составляющей общественных отношений современное российское переживает глубочайший мировоззренческий кризис, выход из которого нам представляется возможным лишь через объективное рассмотрение основного спектра вопросов, связанных с обращением к истокам отечественной духовности [24].
Из Византии шла культурная традиция, которая оказала непосредственное влияние не только на политическую, но и духовно-нравственную атмосферу русско-славянского общества, а также тех государств, которые в значительной степени восприняли элементы византийского культурного наследия. Византийская империя была могущественной страной, которая выдержала удары с востока, севера и запада и сохранила основную территорию, где сформировалась средневековая государственность византийцев, Малую Азию - родину православной культуры, которая в свою очередь вместе с античным греко-римским наследием стала фундаментом византийской духовной культуры. Ие-
рархи византийской церкви в духе древнегреческой традиции требовали от верующих неукоснительно защищать от «сильных мира сего» своих ближних и «убогих», ибо, по их позиции, все должны быть равны перед судом власти, что от Бога: «Если можешь обращаться прямо к царю и властям - поскорби перед ними об обидимом от сильного. И до потопа защищай сироту, чтобы Господь вменил каплю твоего пота с кровью мученика» [10, с. 162].
Именно синтез Античности и христианства воплотился во многих сторонах духовной жизни византийского общества. Следует отметить процесс постепенной кристаллизации и установление устойчивых традиций, одной из которых была святоотеческая. Одной из важных составляющих элементов византийской духовной культуры была философия и этика, которую можно охарактеризовать всеохватностью, задевавшей многие стороны бытийственности человеческого общества и личности в нем.
Надо сказать, в Византии политические изменения и перевороты всегда оказывали серьезное воздействие на религиозное сознание византийца. Так случилось в эпоху иконоборчества, когда греческое и ориен-тализированные начала боролись в византийском общественном самосознании за господствующее положение. Анализ воззрений духовных деятелей той эпохи подтверждает глубокую идейную сущность
многих теологических трудов той эпохи. В частности специфика творческого наследия Иоанна Дамаскина состоит в том, что в них шла неизменная опора на исконные ценности православной этики, а также апелляция к библейским традициям и логике античной философии.
В бытийственной философии мистика и индивидуализм исихастского направления византийской православной мысли являлись основой мироощущения, т. е. любовь к Богу и самоотверженная любовь к ближнему твоему. Принцип «симфонии» божественного и человеческого - вот подлинное бытие по заповедям Христа. Жить по-божьи, превозмогая зло, которое суть «страсти мирские и плотские», прежде в себе самом - смысл бытия и путь к спасению. В качестве основных критериев дидактичной философии позд-невизантийских мыслителей Православной церкви можно отметить приоритет духовного над телесным, также нравственное перерождение личности (метанойя), духовному возрождению личности и ответственность за свои поступки и деяния. В целом можно отметить своеобразие в решении философских и этических проблем, поднимавшихся византийскими мыслителями, основным направлением среди которых оказалось па-тристическое. Еще в древнеримские времена термин «традицио» обозначал «форму выдачи богослужебных текстов и предметов культа, что называлось по латински tradition -«сдача», «выдача» [14, с. 216]. Ценности традиции предстают в обществе как система общенациональных ценностей и включают доминанты, языковые понятия, принятые в общественном сознании, выбранные по принципу распространенности в общественной жизни. В целом можно выделить три группы общественных ценностей традиций: социально-правовые, морально-этические, мировоззренческие, которые во многом представляют специфику национальной религиозной традиции и ее соотнесенность с мировой духовностью.
Высказанные византийскими святыми отцами и ортодоксальными мыслителями идеи стали важным явлением в истории мировой философской культуры. Характерными достижениями в подходе к постижению духовной жизни верующего византийца были:
1) в своеобразном решении противоречивой проблемы для христианского мировоззрения - сущности зла; 2) выделение фактора человеческого выбора, приоритет роли духовного учительства над церковной иерархией; 3) изучение возможности применения в духовной жизни нравствено-дидактического метода, в форме поучений.
Теологическим фундаментом для византийского мировоззрения было святоотеческое учение о таких вечных основах духовной жизни человека, как вера в Бога, надежда на спасение, любовь к ближнему своему, мудрость (опыт духовного поиска), свобода в выборе нравственного поведения, совесть, семья и отчизна. Заслуга византийских мыслителей Церкви состояла в том, что они, несмотря на жестокие потрясения, сотрясавшие их отечество - Византию, смогли сохранить для европейской культуры античное наследие. Именно в Византии была впервые сформулирована Максимом Исповедником и Иоанном Дамаскиным теория гармонии рационального и чувственных элементов в душе человека: воли, разума и любви, как одно из условий соединения с божественной энергией (синергизм). Только тогда возникает одухотворяющее человека познание, когда в нем достигнута симфония рационального и чувственного.
А что же представляла византийская доминанта в культуре этносов, принявших православие? Это прежде всего апология добротолюбия (фИоксйла) как божественной красоты. Василий Великий (IV в.) раскрывает сущность любви в «саморазвитии силы добра». Как народу, уже пережившему длительный исторический опыт, византийским грекам была свойственна умственная рассудочность и в то же время дидактичность. Жизнь для них - школа, а человек - ученик в ней [1, с. 357]. Из Византии пришла в культуру славянских православных народов такая трактовка евангельской этики, которая требовала жить по законам чуда. Василий Кеса-рийский, чей комментарий «На Шестоднев» в переводе на славянский был широко распространен в Болгарии, Сербии и на Руси, не преминул упомянуть императив... «надежда на чудо».
В принципе, дальние страны с чужой культурой прагматичных византийцев ин-
тересовали мало, что, в сущности, порождало большую, чем на Западе, терпимость к иноверию. Однако некоторые события поздневизантийской истории полностью переменили картину. Византийское христианство становится «более православным», а западно-католическая церковь - «более католической». Уже в 867 г. патриарх Фотий обнародовал знаменитое «Окружное послание», где были указаны следующие «латинские уклонения от древних установлений»: 1) пост в субботу; 2) употребление в пищу сыра и яиц на первой неделе предпасхально-го поста (Четыредесятницы); 3) отвращение от брака священников; 4) отвержение миропомазания мирян; 5) прибавление к «символу веры» filioque [6, с. 258].
В 1054 г. папские легаты возглавляемые кадиналом Гумберто в условиях разгоревшегося очередного конфликта с патриархом Константинопольским Михаилом Кирулари-ем возложили грамоту с анафемой на греческих иерархов и самого патриарха Михаила на престол св. Софии. Позднее конфликт был улажен. Для Запада XI в. оказался временем властного реорганизатора католицизма Григория VII, время успехов схоластической философии. Для Византии тех пор было свойственно утверждение мистических тенденций в церковной этике, когда призывы Никиты Стифата и Симеона Нового Богослова имели довольно широкий отклик в религиозной культуре народов Византии. Весьма справедливо в этой связи полагает Л. Н. Гумилев, «Не нужно полагать, что неуступчивость Фотия и Николая I, или спор о filюque... были причиной раскола... Церковный раскол был важен не только сам по себе... Он превратился в символ отделения Запада от ортодоксального Востока, франки и латины стали чужими для греков» [11, с. 168].
Все изменилось весной 1204 г., когда произошли события раз и навсегда изменившие весь ход и образ взаимоотношений между восточным и западным христианством. Рыцари IV Крестового похода штурмом овладели византийской столицей и безжалостно разграбили и осквернили известные православные святыни, основав свое государство - Латинскую Романию. Атмосфера на оккупированных латинянами греческих зем-
лях была довольно негативной относительно развития православных традиций. Однако, как отмечает современный отечественный исследователь поздневизантийской культуры П. И. Жаворонков, «.приверженность греческого населения православию делала его знаменем скрытой оппозиции и сопротивления "франкам", служила выражением неприятия завоевания. Религиозный консерватизм, верность старинным традициям, языку были в тех условиях средством поддержания и сохранения самосознания греческого народа» [18, с. 28].
То, что на Западе казалось «единением церквей», было национальным унижением греков, и унижением временным. «Латинская Романия» просуществовала недолго в Византии, но оставила психологическую травму, последствия которой действуют до сего дня. То, что было фактором богословских дискуссий стало, фактором народного сознания.
Арабские, а затем турецкое завоевания в считаные годы ликвидировали цивилизацию Христианского Востока, и Византия оказалась форпостом христианского, т. е. западного, европейского, по преимуществу, типа общества, окруженного в исламском море (до 1453 г.). В таком качестве Ромейское государство было обречено на исчезновение. Современный исследователь замечает: «И ромеи интуитивно понимали ситуацию, это ясно хотя бы из сохранившихся византийских церковных песнопений» [25, с. 137]. Византийские мыслители ясно сознавали, что империя приходит в окончательный упадок и только идеология ортодоксального царства еще сцепляла элементы старого механизма и общественного сознания. Правители ро-меев XV столетия из династии Палеологов решили сохранить империю и потерять церковь, но в итоге потеряли и государство, и многовековую конфессиональную традицию в ситуации доминирования униатства в Константинополе. Российский исследователь С. В. Лурье отметила, что Россия заимствовала у Византии практически все компоненты империи, что позволяет понять основания строительства позднее Российской империи [23, с. 123].
Обреченная Византия оставалась авторитетным и влиятельным в правовом, по-
литическом, церковном и культурном плане государством, да и долгие годы византийцы удерживали экономическое господство в восточном Средиземноморье и Причерноморье. У греко-православной империи ромеев оставались еще силы, чтобы хорошо пристроить напоследок свою самую главную ценность -православие и империю. По мысли И. Со-лоневича, константинопольская держава представляла собой «.город-государство, образовавшийся из самых разнообразных племенных элементов механическим путем совмещения» [29, с. 414]. Некие притязания на «ромейство» имелись лишь у одного слоя византийства - чиновничества, которое подавляло и армию, и церковность, и народ как «бунт черни». Многое происходившее в этой великой империи вело к негативу потому, что империя органически костенела в своем прошлом.
Следует отметить, что в среде создававшейся восточно-славянской интеллектуальной традиции византийское духовное наследие воспринимали достаточно уважительно. Известный исследователь традиций русской словесности В. В. Кожинов верно заметил о комплиментарности древних традиций Руси и Византии: «.до ХУШ века Византия воспринималась на Руси - в общем и целом - в самом положительном духе, а последующее время для наиболее влиятельных идеологов характерно негативное отношение к ней. и можно без преувеличения утверждать, что и сегодня очень широко распространена более или менее отрицательная оценка роли Византийской империи в истории России» [20, с. 38].
В переломные моменты исторического бытия Руси-России каждый раз поднималась проблема соотношения к духовному и культурному наследию Византии. Так было спустя полвека после крещения восточного славянства и в период древнерусского культурно-политического возрождения в ХIV-ХV вв., когда подвижнические идеалы Сергия Радонежского, направленные на духовное врачевание народного сознания, пробудила русскую землю от «жесточей и неправд» иноземного господства на защиту веры и отечества. Так случилось и в ХУ1-ХУП вв., когда встал вопрос о реформировании русской национальной культу-
ры. Популярное в те годы на Руси сказание Нестора-Искандера «О взятии Царьграда» утверждало в народе мысль о том, что Московское царство должно стать преемником «тысячелетнего царства» Ромейского и его духовного наследия.
Известно, что Византийская церковь, откуда в России было заимствовано христианство, формировалась в условиях распада рабовладения античного типа и как новый духовный фактор в развитии общества выражала чаяния и интересы тех социальных групп, которые объективно были противниками рабовладения - рабов и свободных подданных, крестьян, которые характеризовались понятием «демос» (народ, греч. demoV). Это не могло не привести к существованию в восточно-христианской традиции некоего идейного «вектора», выражающего стремление людей к свободе, братству и справедливости. Эта тенденция нашла выражение в идее «богоподобия» прежде всего и осознала величайшую революцию в духовной жизни общества. Именно соответствие раннехристианского, ортодоксального умозрения условиям формирования русского этноса обеспечило превращение православия в органичную для России и ее народов форму духовной культуры как комплиментарной в своей нравственно-этической основе финно-уграм, тюркам, славянам и другим российским этническим общностям.
С проникновением православного христианства на территорию проживания финно-угров в социальных представлениях и культурных традициях возникает синкретизм, в комплекс воззрений и взглядов, включавших как элементы язычества, так и христианства. Многие древнемордовские божки стали ассоциироваться с христианскими святыми. Многие моления-озксы и моля-ны стали проводиться в дни православных торжеств. По данным финского историка У Харва-Холмберга, только с 1740 по 1762 г. православие приняли 67 тыс. 580 чел. (70 %). Здесь сказывался учет прежней российской политики и мировой опыт культурации регионов, свойственный уже европейской цивилизации [31].
Современная социальная наука знает вполне сложившееся в классическом концептуальном плане понимание народности:
«Под народом страны мы понимаем такую общность людей, которую объединяет не просто труд, вклад в прогресс, духовно-психологический облик, но и общее проживание, общая жизнедеятельность в рамках определенной страны» [4, с. 97-98]. Все перечисленные черты российского типа духовности самым непосредственным образом повлияли на судьбы самой этой духовности и определили ее характерную наполненность: акцентированность на морально- нравственных выводах, способность впитывать культурные достижения других стран, самоопределение и т. д.
Особого внимания заслуживает то современное положение русского этноса, неблагополучие которого проявляется во многих сферах этнокультурной жизни и не вызывает сомнений у большинства исследователей современной атмосферы отечественной духовности. В физическом плане этому «государ-ствообразующему» этносу реально может угрожать уход с «большой исторической» сцены, увеличивается процент неполноценных детей. Особенно сложной является ситуация в нравственной атмосфере, которая давно уже находится в состоянии деградации. Научный анализ этих проблем требует отдельного исследования, поэтому необходимо ограничиться основными положениями по данному вопросу.
Безусловно, у нас нет оснований утверждать мысль о «преимуществах» социокультурного развития дореволюционой России вслед за многими историками и литераторами, которые перешли к всемерному восхвалению дореволюционных основ жизни российского общества. Однако не подлежит сомнению и тот факт, что уже к началу ХХ в. значительная часть полиэтничного населения России была включена в общественно-образовательные процессы наравне с доминировавшим численно этносом. Так, например, во второй половине XIX в. среди поволжских татар, бывших одним из развитых этносов региона, стала успешно распространяться школьная система казанского профессора Н. И. Ильминского с преподаванием в начальных школах на родном языке, оживилась религиозно культурная жизнь, в результате чего некоторые группы, ранее обращенные в православие, вернулись к исламу.
Проблема «русского вопроса» возникла в связи с изменениями, произошедшими в 1917 г. Достаточно странными выглядят высказывания некоторых крупнейших деятелей тогдашнего Советского государства о негативной роли русского народа по отношению к другим российским народам и т. д. Процессы коллективизации и репрессий, русская деревня так и не смогла с тех пор оправиться и продолжала постепенно деградировать. Постоянные гонения на традиционную культуру, достаточно прочно связанную с ценностями православия, вовсе не способствовали улучшению духовно-нравственной атмосферы русского этноса.
Особенностью советского периода является то, что многие решения государственной власти, оказывавшие значительное влияние на те или иные стороны общественной жизни, принимались руководителями страны без какого- либо законодательного обоснования, а иногда и «в обход» принятых законов. Положение «православных традиционалистов» в Советской России осложнялось и назревавшим, а возможно, и инспирированным «сверху», раскольническим направлением «обновленчества». Видными идеологами «обновленцев» был выдвинут широкий план реформы русского православия: упрощение догматов веры, пересмотр этики, литургических канонов и т. п. Один из лидеров «обновленчества» А. И. Введенский писал: «Переверните ваши кресты - восьми конечные и четырехконечные - и вы прочтете имена императоров Павла I и Николая II.» [5, с. 43].
Сторонники церковного обновления обвиняли традиционалистов в «обскурантизме», указывая на опасность ухода прихожан в другие конфессии, где более мобильно реагируют на требования времени. В связи с этим основным вопросом споров «обновленцев» и «традиционалистов» была проблематика приходской жизни. К концу 1923 г. к обновленчеству примкнули не менее половины епископата и приходов РПЦ. Как заявлял тогда Введенский, подлинному христианскому пастырю «нужно приобщение к современному духу жизни. Нужно приспособляться к общечеловеческой культурности» [5, с. 44].
Высказывались мнения, что церковные реформы просто необходимы, поскольку они обусловлены экономико-политическим
и научным прогрессом общества. Вплоть до сего дня довольно широко утвердилось положение о том, что православная традиция явилась в России негативным фактором, затормаживающим научно-экономическое развитие общества с восточно-христианской культурной доминантой. Так, А. Альмарик утверждает, что восточная ветвь христианства «носившая в России полуязыческий... служебно-государственный характер», отмерла [3, с. 338]. Данное положение не выдерживает критики хотя бы потому, что наблюдается благополучное функционирование в странах с рыночной, например, экономикой ислама, буддизма, конфуцианства и других религий, построенных на иных принципах, чем христианство в «обновленном» виде. В целом, можно отметить, что, несмотря на свехлояльное отношение к новым властям, «обновленчество» не стало доминирующим в тогдашнем русском православии, поскольку, как отмечается это и большинством современных исследователей-религиоведов, его программные установки не сообразовывались с характером массового религиозного сознания. Таким образом, борьбой с Церковью было положено начало советского этапа усилий по детрадиционализации России. Началось разрушение многовекового уклада внешней жизни религиозных общин, а по сути, и всего строя жизни русского общества.
«Вероисповедная политика» новых властей была фактически направлена на разрушение устоявшегося веками духовного строя. Отвергая христианское нравственное начало в жизни общества, государственная власть стремилась низвести уровень самосознания граждан до утилитаристски понимаемой пользы. По словам современного французского исследователя Ж. Корма, «.крушение светских идеологий, ставшее необратимым в результате исчезновения марксизма, естественным образом открывает дверь возвращающейся религиозности» [21, с. 33].
В настоящее время нельзя не заметить, что традиции православия в современной России постепенно меняют свой социальный ареал: прошли те времена, когда оно искусственно оттенялось в социальные низы. Современное русское православие сделалось религией городской по преимуществу, не
религией простецов, но людей образованных, деятелей политики и культуры. В данном аспекте процесса ничего удивительного нет. Как справедливо замечает В. И. Гарад-жа, «христианство. получило возможность влиять на светскую историю, на политическую борьбу, на отношение человека и государственной власти, на освободительные движения народов. Механизм этого влияния включает взаимодействие между стихийным ходом исторических событий, имманентными миру ценностями - политикой, земным царством - и трансцендентным ему духовным началом, нравственнорелигиозными постулатами - царством божьим» [9, с. 2].
Отмечая высокий эмоциональный подъем национально-культурного сознания нашего общества в 1990-е гг., сегодня такие констатации трудно отметить. Большинство многомиллионной российской «паствы» РПЦ в храмы не ходит, в церковной жизни не участвует и даже в Бога «.по-настоящему» (т. е. в соответствии с православными догматами) не верит» [27, с. 18].
Противоречия в развитии и состоянии духовной жизни современного общества в целом реализуются в личностном, групповом, национальном, этническом и общественном самосознании, в кровно-родственных отношениях, в сфере образования, политики, культуры в ходе религиозной и нерелигиозной деятельности. В современных условиях действует ряд разнонаправленных тенденций, общих для всех сообществ. Но для жизни региональных традиций духовности характерно явное присутствие только части определенных тенденций: секуляризация и радикализация религиозности (исламизация, сектантский и инославный прозелитизм), тогда как всю совокупность особенностей современного диалога традиций можно увидеть на примере деятельности наиболее крупной и целостной системы, характеризующейся как социокультурный феномен - русской духовной традиции, реф-лексированный в византийско-русском варианте конфессиональной культуры и институ-циированый в Православной церкви России как цементирующей духовную общность религиозной организации социума. Довольно емко и конкретно выражена данная позиция в исследовании истоков российской
культурно-антропологиченской специфики Е. В. Мочаловым: «Именно в Византии античное наследие было переосмыслено и получило новый импульс к развитию. В Византии основные принципы христианского мышления, основная парадигма христианского сознания выразились с наибольшей полнотой» [23, с. 18]. Именно в этом случае мы сможем глубже понять наше духовное наследие.
В этой связи возникает вопрос о современной православно-христианской культуре: возможна ли она в современном обществе? В любом случае ее судьба зависит от того, смогут ли ее потенциальные творцы и адепты отказаться от тех комплексов и мифов, что внедряются сейчас в культурном пространстве современного российского общества, в том числе и с Запада, ради преображения сознания, времени и жизни.
Одной из особенностей постсоветской эпохи является изменение статуса массовой культуры и ее поистине экспансивный характер. Это означает прежде всего размывание всяческих границ: культурных, этических, эстетических, религиозных и т. д. Это означает опрокидывание всех стереотипов и ценностных иерархий. Новая культура современного общества появилась в лоне великих сомнений в возможность дальнейшего творческого развития; она родилась из оскудения творческих сил: все уже написано и сотворено - нового создать невозможно, а можно лишь «скомпоновать» из деструкции старого. Этот паразитирующий скепсис пытался найти выход в духовных и телесных инверсиях, в раскрепощении всеядных инстинктов, что во многом свидетельствует о падении человеческой личности к концу XX в., об ущербности ее души. Отход общества от устоев и традиционных ценностей духовной культуры, утрата веры и порожденных ее традиционных верований привели к возникновению множественных пустот в современном сознании, которые заполняются псевдоидеями, претендующими на роль идеала.
Именно при дистанцировании от идей-верований, отрыве от конфессиональных традиций сами эти традиции утрачиваются. Так, например, идея нацизма возникла при отходе от органичного национального чувства, разрыва с национальной историей и духовно-нравственными корнями нацио-
нальной традиции. А безликий интернационализм - на месте чувства утраченной соборности. И если такое происходит, то выход из такого положения, видимо, лежит либо в направлении к истокам духовности, либо к оправданию такого отхода. По верному определению И. С. Кона, прежде всего налицо крах антисексуальных установок иудейско-христианской культуры и их псевдонаучного обоснования. Здесь действует подмеченная Д. С. Лихачевым общая закономерность художественного развития, а именно - сужение сферы запретного» [19, с. 81].
В этой связи особенно значимым при анализе современного положения традиций православной культуры является их нравственно-регулятивная функция. В этом плане византийско-православная святоотеческая традиция имеет единонаправленный вектор воздействия: «исцеление души человеческой». Эта особенность православной культуры особенно четко была отмечена в памятниках патристической византийской литературы. Вот как о необходимости веры как явления нравственной культуры человека писал Иоанн Дамаскин: «.вне веры спастись невозможно, потому что все: как человеческое, так и духовное основывается на вере. Ибо без веры ни земледелец не раз-резывает борозды земли; ни купец на малом дереве не вверяет своей души беснующейся бездне моря. Верою уразумеваем, что все приведено из небытия в бытие. верою правильно совершаем все дела - как божеские, так и человеческие». Фиксируя и закрепляя достигнутое в общественной жизни, в формах поведения (в виде стандартов и стереотипов классового, национального, народного и т. д.) традиция религии имеет важное социокультурное значение.
Автор современного исследования истории культурной традиции россиян Д. Володихин верно отмечает: «Традиция - условие, позволяющее цивилизации существовать. значительный объем традиций обеспечивает цивилизации хорошую устойчивость» [8, с. 11]. Можно отметить в специфике современной духовной жизни россиян, что семидесятилетнее воздействие антирелигиозной кампании хотя и не одолело всего, что ассоциировалось с православным наследием и духовными тра-
дициями отечественной культуры, но ликвидировали в последней значительный пласт нравственно-конфессиональной культуры и ее практическое воплощение. Греческий мыслитель Новейшего времени Паисий Свя-тогорец верно замечал: «В духовной жизни требуется внимание. Делая что-либо по тщеславию, духовные люди остаются с пустотой в душе» [30, с. 164].
В настоящий момент вновь возрождаются монастыри, из руин поднимаются церкви. После празднования 1000-летия Крещения Руси отмечался довольно существенный приток в церковь масс верующих. Несомненно, «историческое знание по-прежнему остается наиболее крупным пластом научных знаний современной цивилизации» [2, с. 7]. Если говорить о сегодняшнем религиозном сознании, то картина получается довольно размытая. Невозможно с четкостью утверждать, что эти группы людей религиозны, а другие убежденные атеисты. На самом деле есть множество людей, живущих среди мифов, слухов, предвзятых мнений, болезненных разочарований и установок. Все это во многом определяет духовную атмосферу сегодняшнего дня. Как пишет современный обозреватель современной религиозно-конфессиональной ситуации: «Элементарная забота о самосохранении, по идее, должна побудить иерархию РПЦ сместить центр тяжести своей деятельности с коммерции и требоисполнительства на образование, миссионерство и социальную помощь.)» 27, с. 27].
Известный французский культуролог и философ П. Серио утверждал, что в ситуации постмодернизма в философии со времен М. Фуко и Ж. Дериды современная исследовательская среда не сохранила «от понятия традиция камня на камне» [26, с. 39]. В условиях кризиса современного самосознания общества одной из важнейших проблем, подвергавшихся мощной обработке интеллигентского ratio, является вопрос об отношении человека к духовности, его нравственной сущности и роли традиции. Особенно это касается роли традиций гуманитарного знания в современном конституировании социкультур-ных устоев общества будущего.
Православные христиане создавали свою парадигму культурного универсализма еще
во времена первых Вселенских соборов (с 325 по 787 г. н. э.) и сегодня уверены, что только они истинно верующие и что никто, кроме них не имеет шансов на спасение духовное. Сегодня, по данным «вселенского» патриарха Варфоломея, «православная церковь включает в себя около 300 миллионов человек по всему миру. Первичный географический ареал лежит в северо-восточном Средиземноморье, Северной и Восточной Европе, а также на Ближнем Востоке. Православная церковь, состоящая из нескольких патриархатов, представляет собой межнациональную федерацию, в которой каждая поместная церковь сохраняет независимость, однако остается едина с другими в вере и богослужении» [7, с. 63].
Однако не стоит забывать, что пересаживать из прошлого достижения православной культуры практически невозможно, впрочем, как и слепо копировать достижения соседствующих культур. Важно ее воссоздавать в настоящем. А в настоящем, по мнению российского писателя Новейшего времени А. И. Солженицына, в сегодняшнем обществе «Подсекается в юных умах всякое уважение к отечественной истории и ценностям» [28, с. 179].
Подводя итог сказанному, важно отметить, что, несмотря на те потрясения, которые испытали за последние десятилетия русская культура, общество, Церковь, православно-культурное наследие святоотеческой традиции остается как никогда актуальным [16]. Именно в области конфессиональной культуры существует возможность обрести те идеи нравственности и единения общества, что исконно питали русскую духовность, как в старину говорили, «душу Руси», определяли российскую специфику развития культуры и народного самосознания.
Таким образом, проблема своеобразия русского типа духовности остается четко связанной с восточно-христианской византийской традицией. Что касается вопросов, столь волновавших русскую интеллигенцию, то фактически она поднимала извечные дилеммы православной культуры, которые функционировали в условиях постоянного давления на традиционную конфессиональную культуру русского этноса [3]. В этих
условиях особенно сильно на культурное самосознание интеллектуальной элиты повлияла попытка представить свою «просвещенность» в желательно лучшем виде, особенно перед западными коллегами, лишь бы не «выглядеть варваром». Достаточно негативное воздействие оказал «сдвоенный кризис» европейских ценностей с восприятием «мар-гинализированных» тенденций культурного развития современной «цивилизации Запада».
События, приведшие в начале 1990-х гг. к распаду Югославии и конфликтам на балканском пространстве, связаны со стремлением ведущих западных государств и институтов глобальной экономики перераспределить материальные ресурсы, расширить сферу социальной деятельности. Сегодня оптимизация культуросферы, национального гуманитарного образования и экономики делает многие страны заложниками деятельности глобали-зационного ядра [13].
Россия не столько не смогла преодолеть свое советское имперское наследие, сколько непреодолимое вестернизирован-ное, закостенелое в «казенном патриотизме» прошлое. При указанных современных тенденциях общество не в состоянии найти резервы для осуществления указанных задач. Россиянам, видимо, придется либо привыкать к своему статусу второстепенного и периферийного сообщества с невысоким уровнем жизни, либо находиться в условиях вечного и догоняющего отставания.
Авторитарные, иерархические организации (религиозные, политические, психотерапевтические, образовательные или коммерческие), проникающие в российское общество с Запада и Востока, широко практикуют обманную вербовку, контроль над сознанием, создание у последователей зависимости и покорности лидеру. Именно эти методы, а не декларируемая догматика придают той или иной сектантской группе деструктивный характер. Секты неоправданно провозглашают себя носителями истины в конечной инстанции, способными всех спасти, помочь преодолеть любые проблемы и добиться невиданных успехов. Лидеры таких организаций стараются привлекать талантливую, энергичную, интеллектуально развитую молодежь. Психолог также отме-
тил, что особо опасными в плане вовлечения в секты являются так называемые «переходные периоды» в жизни человека, такие как длительное пребывание вне семьи, дома, взросление или старение и др.
Указанные перспективы грозят периодом длительной социальной, политической и экономической деградации и нестабильности в Евразии. Самым мрачным последствием может оказаться демографическое оскудение и как следствие - окончательный распад единого культурного и экономического пространства. Следует учесть, что судьбы государственности и духовности российского общества вовсе не вопрос о решении логического уравнения. Духовная кризисность современного общества обусловлена кризисом ценностей, который вызван деградацией ценностных связей и ценностных отношений в сфере культуры и просвещения, где недостаток, недооценка потенциала, собственных традиций гуманизма и гуманитарного знания оборачивается тотальным крахом, как это произошло с Византией (в Средние века) и с Югославией (в Новейшее время).
Отметим лишь некоторые особенности последних тенденций XX-XXI столетий. Так, к началу XX в. существовало всего 52 независимых государства, к 1950-м - 82, а современное число стремительно превышает 200 независимых государств. Показательш судьба бывшей Югославии и новейшие события с отделением края Косово от Сербии, а также сепарации Южного Судана от северного Суданского государства и т. д.
Все же в современной духовно-нравственной жизни российского общества существует обнадеживающее явление -стремление огромного количества действенных и образованных людей к нормальной, в том числе и духовной, жизни, а это стремление объединяюще. Многовековая связь отечественной нравственной культуры с восточно-христианским наследием определила: если учитывать ряд особенностей социокультурного развития России в XX-XXI вв., следующие специфические черты духовной ситуации в современном российском обществе: 1) двойственный коллективизм, подразделяющийся на общинный коллективизм (общинность) в отношениях
между ближними (прежде всего в трудовых), и тот «объединяющий» коллективизм в отношениях между дальними (гражданские отношения), что особенно проявляется при экстраординарной обстановке (войны, катастрофы и т. д.), 2) способность уживаться с
другими народами, их идеями и системами ценностей; 3) поиск «справедливого порядка» в общественных связях; 4) понимание труда как служения народу, стремление к равенству; 5) приоритет духовных ценностей над материальными.
Библиографический список
1. Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы / С. С. Аверинцев. - М. : Наука, 1977. -320 с.
2. Арсентьев Н. М. Мемориальная (монументальная) история в современном гуманитарном пространстве Республики Мордовия (о Тысячелетии единения мордовского народа с народами Российского государства) / Н. М. Арсентьев // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. - 2010. - № 3. - С. 4-8.
3. Альмарик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 г? / А. Альмарик // Детектив и политика. - 1990. - С. 338-341.
4. Барулин В. С. Социальная философия / В. С. Барулин. - М. : Изд-во МГУ, 1993. Ч. 1. - 336 с.
5. Брушлинская О. Остался нераскаянным / О. Брушлинская // Наука и религия. - 1988. - № 6. -С. 42-46.
6. Булгаков С. В. Православие : праздники и посты. Богослужение. Требы. Расколы, ереси, секты. Противные христианству и православию учения. Западные христианские вероисповедания. Соборы Восточной, Русской и западной церквей / С. В. Булгаков. - М. : Современник, 1994. - 575 с.
7. Варфоломей, патриарх. Приобщение к таинству : Православие в третьем тысячелетии / Всес-вятейший вселенский патриарх Варфоломей. - М. : Эксмо, 2008. - 368 с.
8. ВолодихинД. Условие SINE QUA NON цивилизация и традиция / Д. Володихин, С. Алексеев, К. Бенедиктов, Н. Иртенина // Традиция и русская цивилизация - М., 2006. - С. 11.
9. Гараджа В. И. Политика и религия / В. И. Гараджа // Наука и религия. - 1991. - № 3. - С. 2-3.
10. Геннадий Константинопольский. Слово о вере и жизни христианской / Геннадий Константинопольский. - СПб.: Сатисъ, 1998. - С. 129-183.
11. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая Степь / Л. Н. Гумилев. - М. : Мысль, 1993. - 781с.
12. Гуськова Е. Ю. Борьба за независимость Косова : Интриги США против России и Сербии / Е. Ю. Гуськова // Труд и соц. отношения. - М., 2012. - № 6. - С. 142-151.
13. Гуськова Е. Ю. Балканские дороги и шальное бездорожье. Взгляд русского историка / Е. Ю. Гуськова. - Саарбрюкен : LAMBERT Academic Publishing, 2012. - 612 с.
14. Донини А. У истоков христианства / А. Донини ; пер. с ит. - М. : Политиздат, 1989. - 365 с.
15. Елдин М. А. Судьбы русского религиозного традиционализма в пространстве российского общества / М. А. Елдин. - Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2007. - 164 с.
16. ЕлдинМ. А. Проблема традиционализма отечественной философии в контексте современной парадигмы гуманитарного знания / М. А. Елдин // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. - 2009. - № 8. - С. 138-142.
17. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры / Иоанн Дамаскин ; пер. с греч. - М. : Лодья, 1998. - 365 с.
18. Карпов С. П. Особенности социально-экономического и политического развития греческих земель в эпоху политической раздробленности и латинского владычества / С. П. Карпов, П. И. Жаворонков // Культура Византии XII-XIV вв. - М., 1991. - C. 12-45.
19. Кон И. С. Сексуальность. Нравственность. Культура / И. С. Кон // Этическая мысль. - М., 1990480 с.
20. Кожинов В. В. История Руси и русского слова / В. В. Кожинов. - М., 2001.
21. Корм Ж. Религиозный вопрос в XXI веке. Геополитика и кризис постмодерна / Ж. Корм. - М. : Ин-т общегуманитар. исследований, 2012. - С. 33.
22. Лурье С. В. От Древнего Рима до России ХХ в. : преемственность имперской традиции / С. В. Лурье // Обществ. науки и современность. - 1997. - № 4. - С. 123-133.
23. Мочалов Е. В. Антропология всеединства в русской философии / Е. В. Мочалов. - СПб. : Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2006. - С.16.
24. Мочалов Е. В. Гуманитаристика в XXI веке: кризис философии или философия кризиса / Е. В. Мочалов // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. -2009. - № 8. - С. 134-137.
25. Писарев А. Историческая русская государственность и идея «Третьего Рима» / А. Писарев // Вопр. философии. -2006. - № 2. - С. 137-267.
26. Серио П. Структура и целостность / П. Серио // Об интеллектуальных истоках структурализма в Центральной и Восточной Европе. - М., 2001. - С. 39-67.
27. Солдатов А. Священный «капитал» и его «олигархи» / А. Солдатов // Отечеств. записки. - 2001. -№ 1. - С. 18.
28. Солженицын А. И. Россия в обвале / А. И. Солженицын. - М. : Рус. путь, 1998. - 208 с.
29. Солоневич И. В. Народная монархия / И. В. Солоневич. - М., 2002. - 623 с.
30. Старец Паисий Святогорец. Слова. Т. 1 : С болью и любовью о современном человеке / Паи-сий Святогорец. - Монастырь святого Иоанна Богослова Суроти Салоники ; М. : Святая гора», 2002. - 382 с.
31. Harva U. Die religiösen Vorstellungen der Mordwinen / U. Harva. - Helsinki, 1952. - 421 s.
Поступила в редакцию 02.10.2013.
Сведения об авторе
Елдин михаил Александрович - кандидат философских наук, доцент кафедры философии Историко-социологического института ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва». Область научных интересов: традиции византивизма в русской философии; культура и нравственность финно-угорских народов. Автор более 40 научных и учебно-методических работ, в том числе 1 монографии.
тел.: (8-342) 29-05-89
