CC BY
132Христианское богословие и культура: аспекты взаимовлияния
Священник Игорь Иванов
ВИЗАНТИЙСКАЯ ПА1ДЕ1А: АСПЕКТЫ ТРАДИЦИИ В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ МОДЕЛИ
В статье рассматривается специфика византийской пайдейи как образовательной традиции воспитания совершенного и благородного человека, ведущей свое начало от времен Платона и Аристотеля. Этот гуманистический идеал не был отторгнут христианской Церковью, но был воспринят как «детоводитель» ко Христу в контексте формирования христианского ступенчатого энциклопедического образования, известного под именем «семь свободных искусств». Пайдейя была своего рода пропедевтикой к восприятию богословской мысли при усвоении обширной святоотеческой традиции, а в качестве самодостаточной педагогической парадигмы давала четкие ориентиры в этической, эстетической, социальной и политической идеологии образованного христианина. В качестве базовой установки византийской пайдейи можно назвать выработку универсалистского иерархического логосоцентричного аскетизма.
Ключевые слова: пайдейя, воспитание, обучение, теология, образование, византийская традиция, иерархизм, универсализм, логосоцентризм, христианский гуманизм.
Византийская цивилизация представляет собой как бы некий сплав христианской веры, греческой образованности и римской государственности.
Многие коллизии в истории Византии так или иначе связаны с различными вариантами переплетений — в единении и размежевании — этих явлений в неистребимой попытке обрести целостное и гармоничное взаимопроникновение. Преображение культуры и государства, создание некоего образа благоустроенной и освященной общественной жизни на основаниях Истины, Блага и Справедливости было и сверхзадачей, и практической миссией многих поколений христиан Ромейской державы.
Церковь и учительство всегда шли рука об руку, совершая дело спасения человека посредством слова, осоленного благодатью Воплотившегося Логоса — Превечного Слова, Сына Божия. Разум человеческий не отвергался, а преображался, при этом христианскими наставниками трезвомысленно выбиралось из «внешнего» образования то, что может помочь в деле устроения «нового человека» не по стихиям мира, а по Христу. Так появилась «внутренняя» философия образования Церкви, сочетавшая Просвещение светом Истины, Возрождение человека к приобщению «уму Христову» (таинство Крещения) и исцеление всех естественных способностей человека через аскетическое и молитвенное делание.
«В дальнейшем континуитет в византийской философии сказывался в том, что она сохраняла и комментировала античное наследие, а дисконтинуитет проявлялся в том, что она — в контексте „патристического синтеза" — давала ответ на вызовы эллинизма, связанные с усвоением нового христианского мировоззрения»1.
Можно ли говорить о византийской модели в педагогическом ракурсе? Как проявилась парадигма византийской ментальности в таких аспектах, как универсализм,
Священник Игорь Анатольевич Иванов — кандидат философских наук, доцент, заведующий кафедрой иностранных языков и доцент кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии (igivan74@mail.ru).
1 Иванов И. А. К вопросу о континуитете-дисконтинуитете в византийской философии // Вестник ИНЖЭКОНА. Серия: Гуманитарные науки. Научный журнал. Вып. 4 (63). СПб.: СПбГЭУ, 2013. С. 118.
иерархизм, логосоцентризм? Проблематика этого ракурса стоит в плоскости континуитет и дисконтинуитет эллинизма: что было заимствованно из эллинизма, что было продолжено и преображено, а что было отклонено или отвергнуто и по каким причинам. Каковы отношения между внешней эллинской образованностью и внутреннему со-образованию — по образу Христову?
И здесь можно задаться вопросом: где пролегает водораздел между одной и другой? То, что мы наблюдаем в трактатах Дионисия Ареопагита, где говорится о сверхразумности и в тоже время говорится о разумности. Можно ли в этом троичном антропологическом моменте неразумия, как следствии грехопадения, разумности, как преодолении грехопадения, и пути к сверхразумности Богооткровенной истины убрать среднее звено и сказать: неразумия, простоты достаточно для того, чтобы прийти к постижению сверхразумных истин? Нужны ли здесь интеллектуальные традиции? История образования в Византии показывает необходимость, важность и осмысленность этих интеллектуальных традиций, которые в Византии были отлиты в модель образования.
Святитель Климент Александрийский был одним из первых теоретиков христианской идеи образованности (Увещание к эллинам, Строматы, Педагог)2. Он говорил так: «Оскверненные, возьмите чистую воду разума, совершите омовение, очиститесь от обычая каплями истины: на небеса должно взойти чистыми» (Увещание к эллинам, гл. 10, ХС1Х).
Некий лейтмотив византийской концепции образования виден на таком примере — кратком поощрение, которое дает Ориген своему ученику Григорию, будущему епископу Кесарийскому: «Прирожденная способность к пониманию, если с нею соединяется упражнение, как ты знаешь, может обнаружить деятельность, которая ведет к возможному, если можно так назвать, завершению того, над чем кто хочет упражняться. Итак, твое дарование может сделать тебя совершенным римским юристом и эллинским философом тех школ, которые считаются знаменитыми. Но я желал бы, чтобы ты воспользовался всею силою своего прирожденного дарования в последней цели для христианства; ради этого я хотел бы, чтобы ты по возможности взял и из философии Эллинов то, что может служить для христианства как бы общеобразовательными науками или пропедевтикой, и из геометрии и астрономии то, что может быть полезным для изъяснения священных писаний, чтобы то, что сыны философов утверждают относительно геометрии, музыки, грамматики и риторики и астрономии, как вспомогательных для философии, ни могли сказать и о самой философии по отношению к христианству»3.
Нет сомнений в том, что Ориген здесь имеет в виду античный стандарт энциклопедических знаний (более известный по западному средневековому употреблению как «тривиум» и «квадривиум»4) — базовый круг наук и искусств, которые каждый свободный грек должен был изучить в юности, прежде чем вступить в гражданскую жизнь или посвятить себя какому-либо специальному занятию5.
Своего рода уточнением смысла, в каком Ориген употребляет здесь это выражение, могут быть слова святителя Климента Александрийского: «...как общеобразовательные
2 The Encyclopedia of Eastern Orthodox Christianity (ed. by J.A. McGuckin). Singapore, 2011. P. 215.
3 Творения святого Григория Чудотворца, епископа Неокесарийского / пер. проф. Николая Сагарды. Пг., 1916. С. 53.
4 Ср.: Платон. Государство. Кн. VII. 521C-531C.
5 Вот как об этом пишет болгарская исследовательница: «...светският модел на обучение пре-обладава и в началото на обучението не се различава много от модела на светското образование. Съществуват манастирски школи, в които се обучават и външни ученици, не само бъдещи монаси. Духовната кариера е била за избрани, а от обучение се нуждае един много широк кръг от обществото. Затова и богословското образование е последният етап, найвисшата степен на обучение. Във Византия то се приема като личен избор и път към доближаване до Бога чрез морално усъвършенстване и извисяване на човешката същност към божественото начало» (Чолова Ц. Образованието в Средновековна България. НБУ. София, 2013. С. 3).
науки помогают философии, своей госпоже, так и сама философия содействует приобретению мудрости. Ибо философия — искусство, а мудрость есть знание вещей божественных и человеческих...» (Строматы, 1, 5).
Характерно, что аттический высокий стиль на протяжении многих столетий был эталоном речи образованного человека. Сформировавшись в культурных кругах Афин в V-IV вв. до Р. Х. и распространившись в виде «койне» ко II в. по Р. Х. по всем эллинизированным областям Римской империи, он произвел мощный культурный всплеск, породив так называемые «вторую софистику» языческого мира (II-III вв. по Р. Х.) и «третью софистику» (риторику) византийского мира (V-VI вв. по Р. Х.). Как отмечают некоторые исследователи, именно в эти периоды и сформировался так называемый «концептуальный классицизм»6 Римской (а затем органично и Византийской) империи. Как отмечает С. Вальгрен, «величайшим культурным значением было то, что Церковь произвела рецепцию этого аттического наречия (то есть приняла в свой арсенал весь языковой строй и всю языковую палитру лучших образцов мысли того времени), что не только позволило на многие века сохранить и передать эти образцы, но и снабдило народ, к которому обращалось просвещенное евангельское слово, внятными и адекватными средствами для оформления своих мыслей в широком спектре литературных жанров»7.
И даже несмотря на тот факт, что сочинения авторов VII-VIII вв. менее соответствуют классическому стилю и изобилуют оборотами из разговорного языка, возвращение к классическим эталонам в риторике таких писателей, как преп. Феодор Студит (759-826) и Игнатий Диакон (770-845), свидетельствует о том, что традиция высокого образования сохранялась, хотя уже не была столь массовой, как до этого.
Тем не менее факт остается фактом: в течение более полутора тысячелетий «Искусство грамматики» александрийского ученого Дионисия Фракийского (170-90 до Р. Х.) было базовым учебником по классическому аттическому наречию на протяжении всей византийской истории и сохранило свой авторитет вплоть до эпохи Возрождения, влияя на развитие европейских лингвистических теорий Нового времени.
Дошедшие до нас сведения о выдающихся энциклопедистах Византии позволяют назвать в каждой эпохе несколько десятков имен. Упомянем, хотя бы вкратце, основные персоналии:
1. Ранневизантийский период (TV-VU вв.): Олимпиодор, Симпликий, Прокл, Ориген, Фемистий, Синезий, свят. Василий Великий (329-379), свят. Григорий Нисский (335-394), Немесий (IV-V вв.), Эней Газский, св. Псевдо-Дионисий Ареопагит (кон. V в.), Аммоний Александрийский (ум. 517), Леонтий Византийский, Иоанн Филопон (490-575), Агапит, Георгий Писида, Менандр, Анастасий Синаит, Прокопий Газский (460-530), Стефан Афинский (550-630), преп. Максим Исповедник (580-662), преп. Иоанн Дамаскин (650-749).
2. Средневизантийский период (IX-XII вв.): Лев Философ (790-869), св. патриарх Фотий (820-891), Арефа (ок. 850-944), император Константин VII Багрянородный (905-959), Мелетий, Феофан Нонн, монах Михаил Пселл (1018-1078), Иоанн Итал (1025-1082), Феодор Смирнский (кон. XI в.), Евстратий Никейский (1050-1120), Михаил Ефесский (1050-1129), Николай Мефонский (ум. 1165), Симеон Сиф (втор. пол. XI в.), Иоанн Цец (1110-1180), Исаак Севастократор (1093-1152).
3. Поздневизантийский период (XIII-XV вв.): Никифор Влеммид (1197-1272), император Феодор II Ласкарис (1233-1258), Мануил Оловол (ок. 1267), Григорий Кипрский (1241-1290), Георгий Пахимер (1242-1310), Максим Плануд (1255-1305), Иоанн Глика (ок. 1260 — ок. 1319), Лев Магенций (XIII в.), Феодор Метохит (1270-1332), Никифор Хумн (ок. 1250/55-1327), Иоанн Педиасимос (ум. 1341), Иосиф Филагриос (кон. XIV в.), Иоанн Хортасмен (1370-1436), Варлаам Калабрийский (1290-1348), Никифор Григора
6 Browning R The Language of Byzantine Literature // The Past in Medieval and Modern Greek Culture (ed. by S. Vryonis). Malibu, 1978. P. 107.
7 Wahlgren S. Byzantine Literature and the Classical Past // A companion to the Ancient Greek Language (ed. by E.J. Bakker). Singapore, 2010. P. 530.
(1290-1358), Иосиф Синопский, Иоанн Актуарий, Иоанн Катрон, Иосиф Ракендит (ум. 1330), свят. Григорий Палама (1296-1359), Григорий Акиндин (1300-1348), св. прав. Николай Кавасила (ум. 1371), Димитрий Кидонис (1324-1397), Прохор Кидонис (13331369), Георгий Гемист Плифон (1360-1453), Георгий Трапезундский (1395-1472), Иоанн Аргиропул (1395-1487), Феодор Газский (1400-1476), Андроник Каллист (1400-1486), свят. Георгий Схоларий, впоследствии патриарх Геннадий (1400-1472), Виссарион (1403-1472), Михаил Апостолий (1420-1480).
Итак, образование в Византии было одним из явлений, унаследованных ею от эллинистического мира. Оно долгое время опиралось на традиции, созданные в контексте так называемой «внешней» философии, то есть античной философии, которую византийцы рассматривали как некую пропедевтику, этап в домостроительстве воплощения Логоса и принятия его эллинистическим миром. Христианское же мировоззрение формировалось через опытное молитвенно-аскетическое делание, которое в Византии называли «внутренней» философией или «философией во Христе». При этом если «внешней» мудрости можно было обучиться в государственной, частной или монастырской школе, то школой «внутреннего делания» были именно монастыри.
Обе эти философии, с одной стороны, существовали вполне независимо, а с другой — тесно переплетались, особенно в жизни людей, вскормленных обеими этими традициями. Можно привести множество имен, иллюстрирующих это: св. Максим Исповедник, св. Иоанн Дамаскин, св. Фотий, патриарх Константинопольский, монах Михаил Пселл, игумен Никифор Влеммид, св. Григорий Палама, архиепископ Фессало-никийский, св. Геннадий Схоларий, патриарх Константинопольский и др.
«Иными словами, отвергая претензии языческих философов на право называть свою философию источником просвещения, этического совершенства и знания божественных начал, христиане считали свою веру истинной философией (или «внутренней» философией) по сравнению с «внешней» (языческой) философией, вдохновлявшей зачастую различные ереси. Определение христианского образа жизни как истинной философии было еще более детализировано, и философия могла относиться к отдельным парадигмам такой жизни — мученичеству или монашескому идеалу. В Византии можно встретить и более широкие значения философии как обозначение красноречия, образованности и эрудиции. Например, в своих Диалектических главах Иоанн Дамаскин подразделяет философию на два раздела — теоретический (касающийся знания) и практический (относящийся к добродетелям). Теоретический раздел включает физику, математику (арифметику, геометрию, астрономию и гармонику) и «теологию» (то есть метафизику как изучение нематериальных сущностей: Бога, ангелов, души); практический же раздел рассматривает этику, экономику и политику. При этом преп. Иоанн Дамаскин считает логику скорее инструментом, чем отдельным разделом философии. Такое деление философии, также происходящее от неоплатонизма, оставалось стандартным (по крайней мере, как идеал) в Византии, оно определяло порядок философского курса обучения, начинающегося с логики и этики, продолжающегося (в некоторых случаях) через физику и математику к метафизике. Первые стадии этого курса, вместе с риторикой, составляли краеугольный камень высшего образования в Византии»8.
В Византии сохранялась классическая система образования (традиционность). Школа была доступной для всех слоев населения (демократичность)9, хотя зачастую была платной, особенно когда речь шла о частных школах10. Нормой знания
8 Ierodiakonou K. Byzantine Philosophy // MacMillan Encyclopedia of Philosophy. N.Y., 2005. URL: http://plato.stanford.edu/entries/byzantine-philosophy/ (дата обращения: 20.12.2014).
9 Школа выполняла функцию «социального лифта»: талантливые выпускники, будучи детьми простолюдинов, могли стать юристами, военными, чиновниками, а пройдя обучение в монастырской школе или, позднее, в Патриаршей академии — священнослужителями.
10 Частное обучение имело свой плюс — его продолжительность целиком зависела от способностей ученика.
считалась осведомленность в античной истории, философии, литературе и поэзии. Образование было светским. Обязательно изучались Гомер, Геродот и Фукидид, Платон и Аристотель.
Кратко рассмотрим этапы византийского школьного образования.
Первая ступень называлась пропедия (пропа^еюО), «начальная школа». Обучение начиналось с элементарной школы, в которую ребенка отдавали в 6-8 лет. Преподавал в ней грамматик. Обучение было традиционным. Как и в античные времена, грамоте обучались буквослагательным методом с обязательным хоровым произношением вслух. Господствовали мнемонические приемы обучения, что вполне объяснимо, так как разговорный язык того времени существенно отличался от классического греческого, который изучали в школе и на котором излагались учебные тексты (Гомер и проч.), дополненные фрагментами из Псалтири, молитв и житий святых11. Основными предметами были орфография, чтение, письмо, счет12.
Вторая ступень начиналась с переводом ребенка в педию (ка18асс) — школу грамматиста13, где отроки 10-12 лет осваивали грамматику греческого языка. Обычно в каждой школе был один учитель (пайдатес или дидаскал). Ему помогали в качестве репетиторов несколько лучших учеников, называвшихся экриты. На этом уровне сообщались основные сведения по литературе, истории, мифологии, географии, метрике. Школьные программы предусматривали знание Гомера, Гесиода и Пиндара, избранных мест из сочинений лирических поэтов, комедиографов и трагиков; ученики должны были знать комедии Аристофана и трагедии Эсхила, Софокла и Еврипида; они изучали исторические сочинения Геродота, Фукидида, Ксенофонта и Плутарха. Обязательным было обращение к трудам отцов греческой церкви — святителей Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Златоуста и др. Основным учебником являлись «Каноны» Феодосия Александрийского (VI в.), в которых приводились таблицы склонений существительных и спряжений глаголов. Использовались также словари, из которых самым известным был «Лексикон» Гесихия (V в.). На продвинутой стадии этого этапа реализо-вывалась программа «семи свободных искусств» (еукикЛюд ка18аа) с изучением арифметики, музыки, геометрии, астрономии, грамматики, риторики и философии14.
В школе грамматиста предлагалось научиться правильно читать, цитировать по памяти, делать пересказ, комментарий, составлять описания и импровизации. Для овладения искусством ритора требовались достаточно широкие знания. Учащиеся
11 Как отмечает Поль Лемерль, «Действительно, обучение проходило по священным текстам, и мы находим одно упоминание Псалтири (Житие Феодоры Солунской) и еще одно — гимнов (Житие императрицы Феофано)» (Лемерль П. Первый византийский гуманизм. СПб., 2012. С. 143).
12 См.: Giannouli A. Education and Literary Language in Byzantium // The Language of Byzantine Learned Literature (ed. by Martin Hinterberger). Turnhout, 2014. Р. 53-54.
13 Грамматические школы могли быть как церковными, так и светскими (а также либо частными, либо государственными). Преподаватели объединялись в профессиональные гильдии, мнение которых обязательно учитывалось при назначении новых учителей. Между преподавателями существовал уговор не переманивать учеников. Известны случаи, когда насельники монастырей получали полноценное образование в их стенах. Об этом упоминается, например, в житии св. Николая Студийского, который обучался в Студийском монастыре в Константинополе. При монастырях в византийской столице организовали свои школы Максим Плануд и Никифор Григора.
14 Изучив документальные свидетельства, П. Лемерль пишет по этому поводу: «Какова программа светского образования? Наши тексты согласно показывают, что оно включает гуманитарный, а за ним научный цикл обучения. Они немного разнятся в отношении названий трех частей, которые составляют гуманитарный цикл: — грамматика + риторика + философия (Жития патриарха Никифора, Феодора Студита, Иоанна Психаита, Михаила Синкелла); — грамматика + диалектика и аподиктика + этическая философия (Житие Иоанна Дамаскина); — риторика + диалектика + этика (у Косьмы, учителя Иоанна Дамаскина); — грамматика + диалектика, «которую знатоки называют философией» + риторика (Житие Феодора Студита, славянское Житие Константина Философа). Без труда можно узнать три пути: грамматика, риторика, диалектика» (Лемерль П. Первый византийский гуманизм. СПб., 2012. С. 147).
изучали поэмы Гомера, произведения Эсхила, Софокла, Еврипида, Аристофана, Гесио-да, Пиндара, Феокрита, а также Библию и тексты отцов Церкви. Как видно, учащимся следовало много читать. Чтение было важнейшим источником образования. От тех времен сохранились такие поговорки, как «Образованность — величайшая из добродетелей» и «Читай много — и узнаешь много». Умение точно цитировать по памяти и умение безошибочно узнавать источник цитации на слух было своего рода ядром византийского интеллектуального гуманизма15.
По изучении всех «энциклопедических» дисциплин ученик мог перейти на третий уровень, выбрав ту или иную специализацию — медицину, право или философию, а при желании — углубленное постижение богословия. Здесь уже предполагались индивидуальные занятия с избранным наставником. Например, достигнув 16-17 лет, ученики могли перейти в риторическую школу. Здесь осваивались декламация, риторика, правила построения речи и основные жанры красноречия. Ученики должны были уметь сочинять басни, рассказы, хрии, то есть тезисное изложение мысли, сентенции-гномы, тропы или общие места, энкомии или порицания и пр. Ученики должны были уметь: а) вести диспут; б) импровизировать; б) декламировать. Много внимания уделялось письменной речи, правилам составления письма. Важнейшим учебником оставалось «Риторическое искусство» Гермогена Тарсийского (II-III вв.). Помимо риторических школ были философские школы, где изучались Платон и Аристотель. Самой авторитетной из них была Афинская Академия, действовавшая до 529 г., до закрытия императором Юстинианом. Были также естественные школы. Наиболее известной был Александрийский мусейон, где изучали математику, геометрию, астрономию. Он просуществовал до VIII в. В Константинополе по указу Феодосия II в 425 г. был открыт университет, официально называвшийся Auditorium. В нем были кафедры риторики, философии, права, греческой и латинской грамматики; преподавали 10 греческих и 10 латинских грамматиков, 3 латинских и 5 греческих риторов, 2 профессора права и профессор философии. В 855 г. в Магнаврах, под Константинополем, была открыта школа математических наук, которую возглавил Лев Математик. В XI в. стала действовать Патриаршия Академия, в которой изучали библейскую экзегезу, то есть правила толкования Библии, Евангелия, труды отцов Церкви и богословия в целом. Выпускники Академии занимали высшие церковные должности. Риторические школы, мусейоны, пандидактерии, академии являлись школами высшей ступени. В домах состоятельных и именитых византийцев существовали театроны — кружки-салоны, своеобразные домашние академии. Они группировались вокруг интеллектуалов-меценатов и авторитетных философов. Наиболее известные подобные кружки патриарха Фотия (IX в.), Михаила Пселла (XI в.), Андроника II Палеолога (XIV в.) и др. Последний современники именовали «школой всяческих добродетелей и эрудиции». Усиливалась роль (вплоть до XIV в.) монастырей в развитии высшего образования. Монастырские высшие школы восходили к раннехристианской традиции. Вначале это были религиозно-педагогические общины. Главным предметом изучения была Библия. На основе
15 См.: Giannouli A. Education and Literary Language... Р.60. Умение тонко и внятно, диалектически мыслить на разных иерархических уровнях (рассудочно-логическом, интеллектуально-метафизическом, духовно-мистическом), при этом низводя (смирением) и возводя (преображением) верующий разум в умном делании в сострадательном сердце (Пс 84, 10-13), было вертикально настроенным стержнем византийских христианских гуманистов. В этих навыках, хотелось бы так считать, исполнялся идеал универсалистского иерархического логосоцентрич-ного аскетизма («omnia mea mecum porto») — как идеал христоносных и богоносных отцов — дабы внешнее служило внутреннему, высшее преображало низшее, ибо «все и во всем Христос» (Кол 3,8). Поскольку для многих византийцев среднее образование было итогом обучения, столь высокий идеал полигистора, возможно, вполне удовлетворял ожиданиям высокоорганизованной византийской культуры и цивилизации по гарантированию социальной стабильности и эффективного жизнеобеспечения на различных общественных уровнях в контексте «симфонии властей», симфонии Церкви и государства, служащих обретению единства человечества во Христе.
библейских текстов учили грамматике, философии. Тексты совместно читали, затем переписывали и толковали. Глава школы именовался толкователем. Обучались в ней около трех лет. Монастырские школы руководствовались определенными уставами. Один такой устав, где регламентировался порядок обучения и воспитания монахов, был создан Феодором Студитом (786-826). После завершения обучения на третьем этапе воспитанник сдавал выпускной экзамен перед коллегией эрудитов и начинал свой путь служения в государстве или в Церкви.
В качестве иллюстрации можно привести историю обучения Никифора Влемми-да. Никифор Влеммид родился в 1197 г. в Константинополе в интеллигентной византийской семье (его отец занимался медициной) и в семь лет переселился вместе с родителями в вифинский город Прусу, — после того как Константинополь оказался во власти латинян. Первоначальное образование он получил в элементарной школе города Прусы, под руководством дидаскала Монастериота, впоследствии Ефесского митрополита. Хорошо изучив здесь грамматику, Влеммид, отличавшийся склонностью к наукам, потом отправился в Никею, где изучал пиитику, риторику по руководству известных греческих риторов Исократа (V в. до Р. X.), Гермогена (II в. по Р. X.) и Афония (IV в. по Р. X.) и, наконец, логику. В 1213 г. Влеммид отправился для занятий в Смирну и изучал здесь логику под руководством «ипата философов» Димитрия Карика. Здесь же он пользовался покровительством ученого митрополита Николая. В 1215 г. Влеммид посвятил себя изучению врачебного искусства и в течение семи лет знакомился с ним то в Смирне, то в Ефесе, а потом вместе со своим отцом стал заниматься и врачебной практикой. В 1222 г. Влеммид оставил Смирну и поселился в Нимфее близ Никеи, где некоторое время проживал при царском дворе, а потом отправился в город Скамандр и здесь посещал школу известного дидаскала Птохопродрома. Под руководством этого дидаскала Влеммид в течение небольшого времени (менее года) изучал арифметику, физику, оптику, катоптрику и астрономию и достиг больших успехов в логике и философии. Однако духовная жажда Влеммида не была удовлетворена и этими успехами. Не находя среди современных ему ученых таких дидаскалов, которые могли бы дать ему более широкое образование, Влеммид возвратился в Нимфей и стал самостоятельно заниматься науками. На первом плане у него были в этом отношении речи знаменитых ораторов и труды из области медицины. В это же время он изучил и юриспруденцию. Познания Влем-мида были настолько серьезны, что в Смирне он имел ученый диспут с бывшим своим дидаскалом Димитрием Кариком и не оказался побежденным в этом ученом споре. Из Смирны Влеммид удалился в один из монастырей в области реки Скаман-дра и здесь сосредоточился на изучении Св. Писания и святоотеческих творений. Эти занятия доставили ему полнейшее удовлетворение его исканий. В монастыре под влиянием чтения слова Божия и творений святых отцов Влеммид подготовился и к своей будущей общественной жизнедеятельности16.
Итак, возвращаясь к осмыслению роли базовых аспектов византийской пайдейи, можно сказать, что ее ступенями были три логосоцентрические дисциплины: филология, философия и венчавшая образование теология. Филология и философия были призваны открыть глаза на мир сверхчувственный, возрадоваться выразимости невыразимого и видению невидимого. Хорошо об этом пишет Вернер Йегер (1888-1961) в своем итоговом труде «Раннее христианство и греческая пайдейя»: «И филология, и философия двигались в одном направлении. Они начинали свое учение с Гомера, но завершали его Платоном, чьи диалоги они читали и объясняли. Они вели своих учеников к той духовности, которая объединяет все высшие религии в поздней античности. Из этого источника религиозного чувства все традиции, языческие и христианские, почерпнули новое толкование, чтобы стать приемлемыми для людей новой эпохи. Они начали вспоминать, что именно Платон впервые сделал душевный
16 См.: Иванов И., свящ. Монастыри как образовательные центры в Византии // Линтула: сборник научных статей. Вып. 5: Материалы научной конференции V Линтуловских чтений 2011 г. СПб., 2012. С. 21.
мир видимым для внутреннего взора человека, и они осознали, сколь существенно это открытие изменило человеческую жизнь. Таким образом, в их стремлении ввысь Платон стал проводником, обратившим их глаза от материальной и чувственной реальности к нематериальному миру, в котором наиболее благородные души должны были найти себе пристанище»17.
Воспитание благородного литературного вкуса и навыков благородной речи, по мысли византийцев, возвышало душу юношества. А постижение «общей добродетели» позволяло искать и находить общий язык со всякой культурой, входившей в круг ойкумены, в центре которой промыслительно установилось Христианское Царство, призванное просвещать, преображать и освящать, развивая как «внешние», светские (по благоразумию и целомудрию) — естественные — добродетели, так и призывая благодать Святого Духа для дарования народам «внутренних» (по Христу и в Церкви, по вере и благочестию) — добродетелей сверхъестественных. И даже когда Греческая Церковь оказалась в этом деле одна (имеется в виду исчезновение с карты мира независимого Византийского государства), христианское греческое общество не оставило традиций византийской пайдейи, а сохранило их до сего дня.
Выдающийся греческий историк греческой философии и богословия Василий Татакис (1896-1986) в своем кратком рассуждении о современном человеке, его стремлении к Красоте, Благу и Истине опирается на слова святителя Григория Нисского и фактически воспроизводит Идеал византийской пайдейи, говоря о нем на современном языке. Приведем здесь его эссе из книги «Цель человека»:
«Но у нас, по скудости в прекрасном, природа всегда жаждет того, в чем имеет нужду, и это желание недостающего есть само вожделевательное расположение нашего естества» (святитель Григорий Нисский. О душе и воскресении. PG. Т. 46. С. 92).
Этот краткий отрывок содержит глубокий и точный диагноз природы человека. Давайте рассмотрим его. Все описываемое здесь есть следствие обращения в себя. Поскольку, как говорит святой Григорий, наша природа страдает «по скудости в прекрасном», она с жадностью бросается к тому, в чем имеет нужду, то есть к прекрасному — к благу. И поскольку это так, то «вожделевательное расположение» нашего естества, его содержание и цель есть желание того, чего ему недостает.
«Скудность в прекрасном» — это не просто констатация факта, но и подтверждение того, что природа человека осознала эту свою «скудность». Это также означает, что «прекрасное» составляет сущность человека, является завершением его естества. И потому человек — охотник за прекрасным — всегда с жадностью бросается к нему. Бросается, но не может воспринять его полностью.
Так, мы сбиваемся с верного пути к восполнению нашей скудности, и «прекрасное» остается в своей полноте недостижимым для человека. И все же человеческая жизнь приобретает свой подлинный смысл лишь настолько, насколько ее «вожде-левательное расположение» составляет желание прекрасного, ибо только вкусит его человек, так сразу понимает, сколь оно ему необходимо.
Именно так метафизически обосновывается духовная природа человека. Ее корень и сущность есть желание прекрасного. И поскольку мы жаждем того, чего нам не хватает, метафизическое обоснование зиждется на плодотворном осознании нашей нужды. Именно осознание скудости нашей к «прекрасному» возносит человека к Вратам «вечно недостающего». Так, благословенная нужда открывает путь обожению. Человек пытается походить на Бога, являющегося Высшим и Абсолютным, Прекрасным и Благим.
Если же мы после всего этого обратимся к современному человеку, то без труда обнаружим, что он погружен, главным образом, в изучение внешних предметов и изобретение технических средств как для их исследования, так и для удовлетворения своих желаний. Желаний, целью которых является не «прекрасное», но благополучие человека.
17 Йегер В. Раннее христианство и греческая пайдейя. М., 2014. С. 78. 90 Труды кафедры богословия № 1, 2017
Ему не хватает обращения внутрь, ведущего к метафизическому постижению его собственной природы как нужды прекрасного. Стало быть, ему не хватает важнейшего компонента осуществления его духовной природы. И потому современному человеку, дабы избежать бурного моря, а еще точнее — хаоса нигилизма, куда влечет его поверхностное стремление к благополучию, необходимо вновь обратиться внутрь себя и открыть метафизические глубины своей природы, вновь обрести в себе очищающее и спасающее стремление к прекрасному. И тогда найдут себе оправдания наука и техника, человек вновь обретет себя как метафизическое сознание, а не трансцендентный логос (как того хотел Кант), — и в нем вновь возгорится свет его духовности.
И да будет мне позволено в этой связи подчеркнуть, что главной своей задачей философия должна считать освобождение человека от его собственных достижений, дабы, отрешившись и став независимым от них, он смог сам управлять своим духовным развитием. Лишь тогда человек будет готов постичь метафизические глубины своего бытия. Именно об этом по-своему сказал великий физик Р. Оппенгеймер: «Нам нужны философы, а не ученые, ибо истина — удел мудрости, а не науки»18.
В заключение хотелось бы обозначить некий вектор освоения византийской традиции пайдейи. В европейской гуманитарной традиции можно насчитать три неравнозначные волны гуманизма. «Первый гуманизм» был связан с неоднозначным восприятием разных аспектов византийской пайдейи на закате существования Византийской империи и выразился в эпохе Возрождения. «Второй гуманизм» активировался в эпоху Просвещения в сугубо атеистическом ключе. «Третий гуманизм» был своего рода ответом на вызовы начала ХХ в. (как раз одним из его глашатаев и стал Вернер Йегер). Можно ли говорить о «четвертом» — православном — гуманизме на заре XXI в.? Так или иначе, но немаловажно то, что православный христианский гуманизм, будучи нетождественным европейским изводам пост-византийского гуманизма, всегда существовал в Церкви, получая разную экспликацию в ту или иную эпоху. И если «дух века сего»19 стремился и стремится изъять, исказить, дискредитировать или приватизировать и перевозглавить20 гуманизм, отторгнуть его от Человеколюбца Христа, то всегдашняя задача Церкви есть борьба за подлинный — христианский — гуманизм; и наша задача — через богословие образования (хотя бы на интеллектуальном уровне) совершить обратную рекапитуляцию гуманизма — вернуть его в лоно Церкви и при этом игЫ et огЫ внятно артикулировать и вербализировать православный христианский гуманизм в попытке реконструкции неовизантийской пайдейи — с ее универсализмом, иерархизмом, логосоцентризмом и трезвомысленным аскетизмом.
Источники и литература
1. ИвановИ.А. К вопросу о континуитете-дисконтинуитете в византийской философии // Вестник ИНЖЭКОНА. Серия: Гуманитарные науки. Научный журнал. Вып. 4 (63). СПб.: СПбГЭУ, 2013. С. 115-122.
2. Иванов И., свящ. Монастыри как образовательные центры в Византии // Линту-ла: сборник научных статей. Вып. 5: Материалы научной конференции V Линтуловских чтений 2011 г. СПб., 2012. С. 18-26.
18 Цит. по: Иванов И., свящ. Василий Татакис как историк византийской мысли // Линтула: сборник научных статей. Вып. 9: Материалы научной конференции IX Линтуловских чтений 2015 г. СПб., 2016. С. 69-70.
19 Ср.: 2 Кор 4:4; Рим 12:2.
20 О рекапитуляции «нового мира» см.: Легеев М., свящ. Предание и антипредание // Христианское чтение. 2017. № 4. С. 50-52.
3. Иванов И., свящ. Василий Татакис как историк византийской мысли // Линтула: сборник научных статей. Вып. 9: Материалы научной конференции IX Линтуловских чтений 2015 г. СПб., 2016. С. 68-73.
4. Йегер В. Раннее христианство и греческая пайдейя. М., 2014.
5. Легеев М, свящ. Предание и антипредание // Христианское чтение. 2017. № 4. С. 44-54.
6. Лемерль П. Первый византийский гуманизм. СПб., 2012.
7. Чолова Ц. Образованието в Средновековна България. НБУ. София, 2013.
8. The Encyclopedia of Eastern Orthodox Christianity (ed. by J. A. McGuckin). Singapore, 2011.
9. Творения святого Григория Чудотворца, епископа Неокесарийского / пер. проф. Николая Сагарды. Пг., 1916.
10. Browning R The Language of Byzantine Literature // The Past in Medieval and Modern Greek Culture (ed. by S.Vryonis). Malibu, 1978. P. 103-33.
11. Giannouli A Education and Literary Language in Byzantium // The Language of Byzantine Learned Literature (ed. by Martin Hinterberger). Turnhout, 2014. P. 52-71.
12. IerodiakonouK.Byzantine Philosophy // MacMillan Encyclopedia of Philosophy. N.Y., 2005. URL: http://plato.stanford.edu/entries/byzantine-philosophy/ (дата обращения: 20.12.2014).
13. Wahlgren S. Byzantine Literature and the Classical Past // A companion to the Ancient Greek Language (ed. by E.J. Bakker). Singapore, 2010. P. 527-538.
Priest Igor Ivanov. Byzantine rcaiSeia: Aspects of the Tradition in a Model of Education.
In this article, the specificity of the Byzantine concept of "paidea" as an educational tradition of the upbringing of a perfect and noble person, originating from the time of Plato and Aristotle, is considered. This humanistic ideal was not rejected by the Christian Church, but was perceived as an "instructor" in Christ in the context of a Christian encyclopedic formation known as the "seven liberal arts." Paideia was a kind of propaedeutic to the perception of theological thought in the assimilation of the extensive patristic tradition, and as a self-sufficient pedagogical paradigm, it gave clear guidelines for the ethical, aesthetic, social and political ideology of the educated Christian. As a basic setting of the Byzantine "paideia", one can consider the elaboration of a universalist hierarchical logosocentric asceticism.
Keywords: paidea, education, education, theology, education, Byzantine tradition, hierarchism, universalism, logosocentrism, Christian humanism.
Priest Igor Anatolievich Ivanov — Candidate of Philosophical Sciences, Associate Professor, Head of the Department of Foreign Languages and Associate Professor at the Department of Theology at St. Petersburg Theological Academy (igivan74@mail.ru).
