CC BY
87
ФИЛОСОФИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2009. № 3. С. 26-31.
УДК 519.862 Н.П. Костина
Омский государственный аграрный университет
ВИРТУАЛЬНАЯ И КАРНАВАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТИ В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ
Посвящена сопоставлению феноменов виртуальной и карнавальной реальности, обоснованию их сходства в онтологическом, антропологическом и социокультурном аспектах. И виртуальная, и карнавальная реальность обладают собственным пространственно-временным континуумом, специфической символизацией пространства, законами трансформации, подчиняющимися субъективным факторам. Их объединяет также трансформация процесса коммуникации - возможность взаимодействия представителей различных типов мироощущения и миросозерцания, диалога культурных смыслов.
Ключевые слова: виртуальная реальность, карнавальная реальность, коммуникация, культурный диалог, человек.
В современных исследованиях нет однозначного ответа на вопрос о влиянии виртуальной реальности на бытие как отдельного человека, так и общечеловеческой культуры в целом. Одни мыслители утверждают позитивное воздействие виртуальной реальности на человека и культуру [6], другие - говорят об отсутствии свободы, о порабощении личности искусственным интеллектом и прочее [2, 3]. Для того чтобы разрешить эту противоречивую ситуацию, необходимо проанализировать феномен виртуальной реальности в онтологическом, антропологическом и социокультурном аспектах.
Дефиниции понятия «виртуальная реальность» довольно разнообразны, но почти все имеющиеся определения условно можно свести к трем, исходя из тех оснований, которые выделяются авторами для характеристики данного феномена. В широком смысле виртуальная реальность - это любое искажение реальности, измененное состояние сознания от мироощущения шизофреника до восприятия человеком мира под воздействием психотропных веществ [7, с. 53]; таким образом, в рамках данных определений специфика виртуальной реальности определяется его (человека) субъективностью.
Второе определение виртуальной реальности сводит ее бытие к техническим системам, информационным технологиям, изображению на дисплее [см. подр.: 2, 3] и связывает ее специфику с технической реальностью. Согласно третьей точке зрения, виртуальная реальность представляет собой взаимосвязь информационных процессов, протекание которых обеспечивается соответствующими техническими системами и сознательно-психической деятельностью человека (см. подр.
[5]) и в данном случае специфика виртуальной реальности определяется одновременным взаимодействием технической, социальной и
© Н.П. Костина, 2009
субъективной реальностей, что предполагает наличие в ней особого аспекта мира, человека и человеческих отношений.
Таким образом, в рамках третьей группы определений виртуальная реальность представляет собой особый вид реальности, полностью отличной от реальности объективной, субъективной и социальной, но неразрывно с ними связанной, это специфическая форма объективированного существования, не обладающая, однако, самостоятельным бытием. Тем не менее, несмотря на относительно самостоятельное существование виртуальной реальности, она воспринимается человеком как подлинная, как определенный тип реальности и на время взаимодействия
- как бытие в целом. Происходит «отчуждение» элемента человеческой психики, своеобразного продолжения личности в самостоятельную реальность, определяющую действия, образы, смыслы и правила оперирования ими. Появляется особый вид бытия, обладающий специфическими пространственно-временными характеристиками, специфической динамикой. Этот тип бытия переживаем и одновременно умопостигаем, так как его основные параметры задаются психикой человека.
Феномен виртуальной реальности не уникален - подобная дуальность объективной и карнавальной действительности наблюдается при изучении западноевропейской культуры в эпоху Средневековья и Возрождения. М. М. Бахтин пишет, что существовало два аспекта действительности: официальный и совершенно иной, внецерковный и внегосударственный аспект мира, человека и человеческих отношений; он стоит по ту сторону всего официального, это второй мир и вторая жизнь, к которым все средневековые люди были в большей или меньшей степени причастны, в которых они в определенные сроки жили [6, с. 9]. Подобный феномен можно охарактеризовать понятием карнавальной реальности, она возникает при тесном взаимодействии мифологического, социального и субъективного типа реальности, что определяет ее специфические черты. Также как и существование виртуальной реальности, бытие реальности карнавальной обладает относительной самостоятельностью, и на время взаимодействия, отождествления себя с нею, человек воспринимает эту ре-
альность как единственно подлинную, как единственное возможное бытие. Карнавальная реальность обладает собственным пространственно-временным континуумом, законами трансформации, подчиненным влиянию субъективных факторов. В процессе коммуникации в виртуальной реальности практически не осуществляется разделение на субъективное и объективное. Виртуализатор создавая собственную реальность, действует в ней, отождествляя себя с ней. Только при первоначальном столкновении с виртуальной реальностью человек может противопоставить себя ей, но в дальнейшем происходит отождествление себя и виртуального события, растворение человека в нем. Виртуальная реальность, таким образом, превращается в единственно существующую, всепоглощающую реальность, у вир-туализатора появляется иллюзия ее объективного характера. В рамках виртуальной реальности переплетается внутреннее и внешнее, объект и субъект, экран и наше собственное я. Это феномен возвращения информации, проявляющийся «во внешней неразличимости субъекта и объекта, внутреннего и внешнего, вопроса и ответа, события и образа и т. д., модель, которую можно представить только в виде петли, подобной математическому знаку бесконечности» [1, с. 80].
Подобное явление наблюдается и в карнавальной реальности - отсутствует разделение на субъективное и объективное, на исполнителей и зрителей, все одинаково включены в процесс карнавала, его нельзя созерцать, человек может проживать его, но не может оставаться сторонним наблюдателем. Только при первоначальном соприкосновении с феноменом карнавала можно противопоставить себя ему, а затем, также как и в виртуальной реальности, происходит процесс отождествления социального и субъективного. В этом отношении карнавал был не столько художественной театрально-зрелищной
формой, сколько реальной (но временной) формой самой жизни, которую не просто «разыгрывали», а которой жили на самом деле (на определенный срок): «В карнавале сама жизнь играет, разыгрывая - без сценической площадки, без рампы, без актеров, без зрителей, т. е. без всякой художественно-театральной специфики -другую свободную (вольную) форму сво-
его осуществления, свое возрождение и обновление на лучших началах. Реальная форма жизни является здесь одновременно и ее возрожденной идеальной формой» [1, с. 15].
Феномен виртуальной реальности обладает не только самостоятельным бытием, но и имеет способность подчинять себе человека - если на первоначальном этапе виртуальная реальность воспринимается человеком как чуждая, то после отождествления с ней действия человека определяются виртуальными событиями. «Человек телематический предназначен аппарату, как и аппарат ему, по причине их сплетенности друг с другом, преломления одного в другом. Машина делает лишь то, чего от нее требует человек, но взамен человек выполняет то, на что запрограммирована машина» [2, с. 83].
Это характерно и для феномена карнавальной реальности - во время ее присутствия не существует иной жизни, кроме карнавальной, ни для кого из его участников, действия человека определяется сценарием карнавальной реальности, участнику навязывается особая модель поведения, определяющая не только сами действия, но и образы, смыслы происходящего. «От карнавала нельзя некуда уйти, ибо карнавал не знает пространственных границ. Во время карнавала можно жить только по его законам, то есть по законам карнавальной свободы» [1, с. 16]. Сказанное будет справедливо и для виртуальной реальности. «Сценарий инкорпорирован в виртуальную реальность и выступает как имманентноорганизованная система знаний, адекватно отчерчивающая фрагмент виртуальной реальности и позволяющая действовать, объяснять и прогнозировать его необходимые компоненты» [5, с. 186]. И в том и в другом случае «обладание» сценарием порождает у человека чувство понимания реальности в целом, смысла действий отдельных ее персонажей, их целе-полагание.
Онтологическое сходство обоих феноменов позволяет говорить об их родстве в антропологическом и социокультурном аспектах.
Виртуальная реальность изменяет процесс коммуникации, он превращается в «своеобразный интеллектуальный спектакль о функционировании своего собст-
венного мозга. При этом целью человека является не его собеседник, а заэкран-ный мир машины, подобный Зазеркалью. Самоцель - сам экран как средство общения. Интерактивный экран преобразует процесс общения в равнозначный процесс коммутации. Секрет интерфейса в том, что собеседник человека ("Другой") виртуально остается неизменным, поскольку все несвойственные ему проявления тайком поглощает машина» [2, с. 86].
При соприкосновении с виртуальной реальностью изменяется и сам человек, он приобретает иные характеристики. В рамках виртуальной реальности человеку дается новое имя, например, имя под которым тебя узнает система, открывая доступ индивидуальным настройкам (аналогично тому, как человек получал новое имя после инициации или крещения). Из персоны человек превращается в пользователя, его индивидуальность переходит по ту стороны экрана, исчезает социальный статус. Появляется новый феномен - человек телематический, который надстраивается над человеком антропологическим. «Прежде мы жили в воображаемом мире зеркала, раздвоения, театральных подмостков, в мире того, что нам не свойственно и чуждо. Сегодня мы живем в воображаемом мире экрана, интерфейса, удвоения, смежности, сети.
Все наши машины - экраны, внутренняя активность людей стала интерактивностью экранов» [2, с. 84]. В рамках виртуальной реальности исчезает понятие телесности, человек полностью погружен в пространство, которое определяется его психикой.
Тот же процесс происходит в карнавальной реальности - человек изменяется, лишается социального статуса - сословное, имущественное, служебное, семейное и возрастное положения не имеет более никакого значения. «Влияние карнавального мироощущения на видение и мышление людей было непреодолимым: оно заставляло их как бы отрешаться от своего официального положения - монаха, клирика, ученого» [1, с. 36]. Человек перерождается для новых, чисто человеческих отношений. Это временное идеально-реальное упразднение иерархических отношений между людьми создавало на карнавальной площади особый тип
общения, невозможный в обычной жизни. Отчуждение временно исчезает. Человек возвращается к себе самому, ощущает себя человеком среди людей. И эта подлинная человечность отношений не была только предметом воображения или абстрактной мысли, а реально осуществлялась и переживалась в живом материально-чувственном контакте.
Так же как в виртуальной реальности, человек на время присутствия в реальности карнавальной теряет свои персональные черты, получает иное имя, прячет свою личность под личиной. Поэтому процесс коммуникации в карнавальной реальности также имеет специфические черты. В карнавале сама жизнь играет, а игра на время становится жизнью. В этом специфическая природа карнавала, особый род его бытия. Карнавальная реальность - вторая жизнь, организованная на комическом начале смеха, это своеобразный праздник. Праздничность в карнавальной реальности становилась формой второй жизни народа, вступавшего временно в утопическое царство всеобщности, свободы, равенства и изобилия. «В противоположность официальному празднику карнавал торжествовал освобождение от господствующей правды и существующего строя, временную отмену всех иерархических отношений, привилегий, норм и запретов. Это был подлинный праздник времени, праздник становления, смен и обновлений» [1, с. 41].
Также и виртуальная реальность предлагает коммуникацию на условиях свободы, равенства, всеобщности. Она декларирует отмену любых иерархических норм, преодоление любых границ, она существует по ту сторону национальных и территориальных принципов. И, несмотря на сознание виртуализатором опасности гомогенности, она продолжает существовать в рамках виртуальной реальности. В виртуальной реальности превалирует особый тип общения, невозможный в обычной жизни, это тип общения не признающий неравенства, отрицающий иерархию и любые (этнические, конфессиональные, территориальные и пр.) различия. Отмена в рамках карнавальной реальности любых иерархических отношений выполняла важную социокультурную роль. Если в повседневной жизни иерархические различия подчерк-
нуто демонстрировались, человек постоянно являлся носителем своего звания, чина, заслуг, занимал то место, которое соответствует его рангу, то в рамках карнавальной реальности упраздняется неравенство, все считаются равными, господствует особая форма вольного фамильярного контакта между людьми, разделенными в обычной, то есть внекарна-вальной, жизни непреодолимыми барьерами сословного, имущественного, служебного, семейного и возрастного положения. Человек как бы перерождался для новых человеческих отношений. Отчуждение временно исчезало. Человек возвращался к себе самому и ощущал себя человеком среди людей. И эта подлинная человечность отношений не была только предметом воображения или абстрактной мысли, а реально осуществлялась и переживалась в живом материальночувственном контакте. Идеально-утопическое и реальное временно сливались в этом единственном в своем роде карнавальном мироощущении.
В рамках средневековой культуры карнавальная реальность выполняет важнейшую функцию - он является формой диалога как представителей отдельных субкультур, так и субкультур (народной, монастырской, рыцарской) средневековой культуры в целом. Карнавальная реальность упраздняет сословные, имущественные, служебные, семейные различия, она предоставляет возможность общения различным типам мироощущения и миросозерцания, возможность для диалога культурных смыслов. Аналогично и в реальности виртуальной - люди, разделенные в повседневной жизни различиями в мироощущениях и миросозерцаниях, обремененные различными социальными ролями и нормами своего социального круга, погружаясь в виртуальную реальность, становясь человеком телематическим, временно преодолевают повседневное отчуждение, вступают в диалог. Так же как и карнавальная, виртуальная реальность выполняет важнейшую функцию в современной культуре, она создает поле для диалога. Виртуальная реальность объединяет для общения различные социальные группы, различные интересы, различные субкультуры. При этом не имеет значения ни территориальные, ни политические, ни экономические, ни социальные, ни культурные
границы. «Демократизуя» мир, виртуальная реальность модифицирует стили и способы общения, снимает исторически сложившуюся дифференциацию культур, языков, образов, мыслей. Общение,
взаимодействие, диалог это один из основных моментов функционирования как виртуальной, так и карнавальной реальностей.
Общность феноменов карнавальной и виртуальной реальности не исчерпывается тремя вышеназванными аспектами, существует и еще один момент, объединяющий оба этих феномена - символический. В рамках виртуальной реальности полностью отсутствует информация невербальных источников, вся она редуцируется к письменным знакам. Появляются специфические символические формы языка виртуальной реальности - смайлики. В виртуальной реальности создается специфический язык общения, динамичный, постоянно обновляющийся, о чем свидетельствуют тиражи словарей, описывающих виртуальное пространство. Специфика данного языка заключается не только в его предельной символизации, но и в постоянной динамике форм его выражения. В рамках реальности карнавальной также складывается особый стиль речи, в процессе развития карнавала вырабатывается как бы особый язык, специфический язык карнавальных форм и символов, язык очень богатый и способный выразить единое, но сложное карнавальное мироощущение. «Миро-
ощущение это, враждебное всему готовому и завершенному, всяким претензиям на незыблемость и вечность, требовало динамических и изменчивых форм» [1, с. 45].
В карнавальной реальности вырабатываются особые формы площадной речи и площадного жеста, откровенные и вольные, не признающие никаких дистанций между общающимися, свободные от обычных (внекарнавальных) норм этикета и пристойности. Также и виртуальная реальность делает невозможной любую цензуру, как и средневековый карнавал, она подчиняется собственной логике, собственной культурным нормам, и ее Netiquette не всегда повторяет общепринятые культурные нормы.
Таким образом, при сопоставлении феномена виртуальной реальности и фе-
номена реальности карнавальной можно сделать вывод об их родственном характере. Оба этих феномена объединяет наличие особого типа реальности. Карнавальная реальность образуется при взаимодействии мифологической, социальной и субъективной реальности, виртуальная
- технической, социальной и субъективной. В онтологическом аспекте обе эти реальности отличает полное погружение человека, отождествление его с данным типом реальности, восприятие человеком этой реальности в качестве единственно подлинной. И виртуальная и карнавальная реальность обладают собственным пространственно-временным континуумом, законами трансформации, подчиняющимся субъективным факторам.
В антропологическом аспекте в рамках исследуемых феноменов происходит процесс отождествления субъективного и объективного, социального и субъективного, на время присутствия в данных реальностях человек теряет свои персональные черты, получает иное имя, индивидуальное растворяется в виртуальном или карнавальном, объективируется им, упраздняются основные социальные характеристики личности.
В социокультурном аспекте в исследуемых реальностях трансформируется процесс коммуникации - в его основе принципы свободы, равенства, всеобщности, и виртуальная и карнавальная реальности предоставляют возможность взаимодействия для представителей различных типов мироощущения и миросозерцания, диалога культурных смыслов.
В символическом аспекте и для карнавальной и для виртуальной реальности характерно создание специфических символических форм языка, язык общения становится динамичным, постоянно обновляющимся.
Таким образом, и карнавальная и виртуальная реальность являются специфическими формами бытия, формирующимися посредством взаимодействия различных типов действительности. В рамках культуры они призваны выполнять важнейшую функцию - функцию создания диалогического поля, возможности общения для различных типов культурной реальности. При всей важности данной функции как для средневековой, так и для современной культуры она
таит в себе определенную опасность, отмеченную еще М.М. Бахтиным, - упрощение культурных норм, принципов, их обобщение, универсализация для представителей различных культур ведет к постепенному стиранию грани между ними. И если в контексте культуры средневековой это стирание грани между элитарным и массовым, официальным и народным, то в контексте культуры современной это опасность стирания национальной, конфессиональной, культурной самобытности, «униформации» человека и субкультур, объективации индивидуального для конкретного человека и особенного, специфического для субкультуры.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и на-
родная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990. 541 с.
[2] Бодрияр Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет,
2000. 257 с.
[3] Марков Б.В. Знаки бытия. СПб.: Наука, 2001. 568 с.
[4] Орехов С.И. Киберантропология // Реальность.
Человек. Культура: материалы межвузовской научной конференции. Омск, 2003. С. 60-63.
[5] Его же. Сценарное проектирование виртуаль-
ной реальности // Человек в контексте эпохи: Материалы региональной научной конференции. Омск, 2005. С. 184-189.
[6] Его же. Виртуальная реальность. Омск: Изд-во
ОмГПУ, 2002. 215 с.
[7] Руднев В.П. Словарь культуры ХХ века. М.: АГ-
РАФ, 1997. 381 с.
