CC BY
78
Вестник ПСТГУ
Серия I: Богословие. Философия.
Религиоведение.
2019. Вып. 85. С. 73-87
Б01: 10.15382Миг1201985.73-87
Резвых Татьяна Николаевна канд. филос. наук, преподаватель кафедры новых технологий в гуманитарном образовании факультета дополнительного образования
ПСТГУ
Российская Федерация, 109651, г. Москва, ул. Иловайская, д. 9/2 hamster-70@mail.ru ОИСГО: 0000-0003-4429-5405
Вильгельм Штерн:
ПЕРСОНАЛИЗМ, ОРГАНИЗМ, ТЕЛЕОЛОГИЯ* Т. Н. Резвых
Аннотация: В статье рассматриваются основные положения до сих пор практически неизвестной в России оригинальной системы персонализма немецкого и американского психолога и философа В. Штерна. Концепция Штерна рассмотрена в контексте телеологического мировоззрения, получившего развитие в начале ХХ в. Рассмотрена критика Штерном предшествующего персонализма и имперсонализма. Установлено, что главная особенность понимания личности Штерном состоит в том, что на место способности сознания философ ставит функцию индивидуальной целесообразной деятельности как саморазвития личности. Проанализирован основополагающий для Штерна принцип телео-механического параллелизма, с точки зрения которого личность с внешней стороны взаимодействует с другими личностями и потому неизбежно обусловлена законом причинности, а с внутренней — является самодеятельным, целепо-лагающим существом. Предпринят развернутый анализ особенностей данной модели персонализма: одновременное рассмотрение личности с точки зрения телеологии и причинности, полагание в основании личности таких объективных показателей, как самосохранение и саморазвитие, понимание бытия как иерархии личностей, панпсихизм. Рассмотрено переосмысление Штерном понимания причинности в духе индивидуальной причинности. Мир, по Штерну, есть иерархически устроенный организм личностей. Всякая личность — живое существо, потенциально способное к развитию. Система действующих и взаимодействующих личностей существует между двумя пределами абсолютной личности («Бога») и абсолютной безличности («материи»). В статье также проанализированы гносеологические основания онтологии Штерна. В основе его онтологии лежит переосмысленное учение Канта о категориях. В статье предпринят критический анализ концепции Штерна как своеобразной рационалистической версии философии жизни. Попытка синтеза, представленная Штерном, несет в себе очевидное противоречие дедуктивного обоснования жизни в качестве иррационального начала. Рассмотрены критические оценки книги Штерна в русской философской литературе (С. Л. Франк, священник Павел Флоренский).
* Статья написана в рамках гранта Фонда развития ПСТГУ «С. Л. Франк между неокантианством и абсолютным реализмом: политика, культура, философия, религия».
Концепция Штерна включена в контекст учения о творческой причинности в русском неолейбницеанстве (Л. М. Лопатин, Н. О. Лосский, С. А. Левицкий).
Ключевые слова: личность, персонализм, имперсонализм, механизм, причинность, организм, телеология, функция.
Понятие энтелехии как движения, содержащего цель в себе, было введено еще Аристотелем. В XVIII в. Х. Вольф (1679—1754) объяснял всякое развитие как духовную, идеальную телеологию, а Кант ввел определение организма как целостности, в которой действующие и конечные причины совпадают, все есть и цель, и средство. И хотя сам Кант считал телеологию лишь способом созерцания природы и признавал научным только причинное объяснение, телеологизм и органи-цизм получили философское развитие у И. В. Гете, И. В. Гердера, В. Ф. Й. Шеллинга, И. Г. Фихте, Г. В. Ф. Гегеля, Л. Окена; органицистский подход к истории, политике, эстетике развивался Н. Н. Страховым, Н. Я. Данилевским, К. Н. Леонтьевым, В.С. Соловьевым. Возникшая в конце XIX в. философия жизни стала активно использовать телеологию для преодоления механицизма в философии и психологии и понимания бытия как живого потока бытия. В. Дильтей рассматривал психическую жизнь как «внутреннюю телеологическую взаимосвязь»1. А. Бергсон в «Творческой эволюции» (1907) противопоставил механической закономерности повторяющихся явлений творческую активность, порождающую новые явления. В. Вундт определял «душу как энтелехию живого тела», как «целесообразную связь духовного становления и развития», выступающую внешне в качестве «целесообразного целого живого тела»2. В. Джеймс в «Основах психологии» писал, что «психическая жизнь есть прежде всего явление телеологическое»3. Продуктивной идея телеологии оказалась и в философии истории. Г. Риккерт в «Границах естественнонаучного образования понятий» (1896) определял исторического индивидуума как телеологическое единство4. Р. Эйкен видел в истории целенаправленную борьбу человека со временем и с материей5. Наконец, Э. Трёльч в труде «Историзм и его проблемы» (1924) положил в основу истории «Телеологию формирующей и конструирующей свое будущее из прошлого, исходя из данного момента, воли»6. В начале ХХ в. телеология проникла в науку. Телеологическое понимание природы привело к появлению витализма в биологии (Х. Дриш)7. В России обращение к Лейбницу привело математика Н.В. Бугаева к созданию концепции эволюционной
1 Дильтей В. Собрание сочинений / В. А. Куренной, ред. М., 2004. Т. 3. С. 74.
2 Wundt W. System der Philosophie. Leipzig, 1897. S. 606.
3 Джеймс В. Научные основы психологии / Л. Е. Оболенский, пер. СПб., 1902. С. 5.
4 Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий / Б. М. Марков, ред. СПб., 1997. С. 300.
5 Эйкен Р. Философия истории / В. В. Анашвили, А. Л. Погорельский, ред. М., 2006. С. 284.
6 Трёльч Э. Историзм и его проблемы / М. И. Левина, С. Д. Сказкин, пер. М., 1994. С. 102.
7 Огнев И. Ф. Витализм в современном естествознании // Вопросы философии и психологии. 1900. Кн. 54. С. 686-730.
монадологии, основанной на идее целесообразности8. Биолог и историк науки В. П Карпов призывал к возрождению аристотелевского учения о целесообразности как основном свойстве организма9.
Сторонником телеологии был и Людвиг Вильгельм Штерн (1871—1938), получивший известность прежде всего как психолог, создатель дифференциальной психологии, изучающей различия между индивидами с использованием точных описаний, измерений, тестов, введший в науку понятие психологического показателя интеллекта (Intelligenzquotient). Философские основы этой науки были сформулированы Штерном в одном из его ранних произведений — трехтомнике «Личность и вещь. Система философского мировоззрения» (1906—1924). Общие принципы системы были сформулированы в первом томе («Доказательство и общее учение»). Здесь Штерн предпринял грандиозную попытку создать систему так называемого «критического персонализма», который, по замыслу, должен был соединить в себе как результаты предшествующих персоналистических концепций, так и достижения наук о природе, поставил задачу объяснить душу и тело, личность и вещь, телеологию и причинность из одного принципа. Творчество Штерна в России практически не исследовано, скажем в монографии, специально посвященной телеологии в философии, его имя даже не упоминает-ся10. Единственная русскоязычная статья посвящена влиянию Штерна на феноменологию Гуссерля11.
Критика наивного персонализма и имперсонализма
По Штерну, персонализм всегда основан на телеологии, т. е. основан на убеждении в существовании самостоятельных личностей, «способных к внутреннему действию», направленному на осуществление целей12. Но прежний персонализм связывал телеологию только с душевным (психическим), телесное же относил к механическому, поэтому неизбежно сталкивался с дуализмом личности и вещи13. Поэтому Штерн проводит тотальную ревизию субстанциалистского подхода к душе, начиная с Лейбница, отождествлявшего монаду с душой как способностью к отражению14. Это, по Штерну, привело Лейбница к жесткому дуализму тела, живущего по закону причинности, и души, живущей по закону телеологии,
8 Бугаев Н. В. Основные начала эволюционной монадологии // Вопросы философии и психологии. 1893. Кн. 17. С. 26—44; Он же. Математика и научно-философское миросозерцание // Вопросы философии и психологии. 1898. Кн. 45. С. 697—717.
9 Карпов В. П. Витализм и задачи научной биологии в вопросе о жизни // Вопросы философии и психологии. 1909. Кн. 98. С. 341—392; Кн. 99. С. 523—573; Он же. Натурфилософия Аристотеля и ее значение в настоящее время // Вопросы философии и психологии. 1911. Кн. 109. С. 517-597; Кн. 110. С. 725-814.
10 Евлампиев И. И., Куприянов В. А. Телеология в классической и неклассической философии. СПб., 2019.
11 Литвин Т. В. О влиянии В. Штерна на феноменологию сознания времени Э. Гуссерля // Логос. 2010. № 5 (78). С. 148-153.
12 Stern W. Person und Sache. System der philosophischen Weltanschauung. Leipzig, 1906. Bd. 1.
S. 20.
13 Ibid. S. 25.
14 Лейбниц Г. В. Сочинения / В. В. Соколов, ред. М., 1982. Т. 1. С. 153.
преодолеваемому лишь в предустановленной гармонии. Г. Лотце, полагавший вслед за Лейбницем, что причинность объясняет процессы сохранения, действующие в неживой природе, а в духовных субстанциях осуществляется высший целевой порядок мира (идея блага), отказался от лейбницевской идеи простоты субстанции, определил душу как действующее единство многообразных элементов и связал с изменениями тела15. Благодаря этому Лотце, считает Штерн, сделал шаг к преодолению дуализма души и тела. Однако ему пришлось, объясняя связь между законами души (телеология) и тела (причинность), допустить, что цели реализуются через причинный закон, что свело на нет идею телеологии как таковую. Позже Г. Фехнер научился измерять процессы в душе и находить их пересечение с телесным. В качестве единицы измерения психических процессов Фехнер принял прирост ощущения. Для того чтобы отразиться в сознании, физическое изменение должно иметь определенную интенсивность, превосходить порог ощущения. В итоге Фехнер пришел к выводу, что психические и физические процессы в действительности суть две стороны одной и той же реальности. Мир, данный нам в непосредственном опыте, является психической системой, живущей по законам целеполагания; рассмотренный извне, он оказывается подчиненным законам природы, т. е. закону причинности16. Но доказательство связи души и тела у Фехнера, приходит к выводу Штерн, исключительно опытное. На точке зрения психофизического единства стоял и Г. Эббингауз. Душа и тело представляют собой, с его точки зрения, одну и ту же реальность, которая самой себе является как душа, а другим — как тело. Душа есть «сущность подобная телу, другими словами, она есть стремящаяся к самосохранению система, только не из внешне видимых и осязаемых, но внутренне переживаемых образований и функций»17. Затем и В. Вундт установил существование «самостоятельной психической причинности», которая хотя и стоит в тесной связи с физической причинностью и раскрывается в законах психической жизни, однако законы ее делятся на законы взаимодействия и законы развития18. Однако, с точки зрения Штерна, все эти разнообразные попытки обнаружить связь души и тела остаются неудовлетворительными, ибо основаны на «наивном» стремлении мыслить душу как хотя и целестремительное, самодеятельное, но одновременно простое единство. Поэтому весь предшествующий персонализм Штерн считает «наивным».
По Штерну, понимание души как простого начала заставляет мыслить ее как от всего обособленную неделимую единицу, стоящую в отношении ко всему во внешней, «экзотерической причинности» (exoterische Kausalität). Это означает, что душа оказывается вещью среди других вещей, механическим агрегатом; особым, действующим, элементом среди других элементов, иначе говоря, составной частью механизма. Появившийся в результате трудностей персонализма механицизм («имперсонализм») уже все существующее считает состоящим из механи-
15 Lotze H. Grundzüge der Psychologie. Diktate aus den Vorlesungen. Leipzig, 1881. S. 57-58; Лотце Г. Основания психологии. СПб., 1881. С. 55-61.
16 Fechner G. Elemente der Phylosophysik. Leipzig, 1860. Bd. 1. S. 2-5.
17 Эббингауз Г. Очерк психологии / К.И. Поварнин, пер. СПб., 1911. С. 57.
18 Вундт В. Очерк психологии / Г. А. Паперна, пер. СПб., 1896. С. 214.
чески связанных между собой комплексов элементов (агрегатов), т. е. полностью элиминирует душу. Но, по Штерну, имперсонализм, надеясь объяснить из простых элементов сложную целостность мира, заимствует идеи у персонализма, т. е. противоречит самому себе. Так, Ч. Дарвин в качестве факторов эволюции выдвигает телеологические факторы борьбы за самосохранение и наследствен-ности19. Противоречия наивного персонализма и имперсонализма должны быть сняты в новом синтезе. Штерн приходит к выводу, что душа и тело суть лишь феноменальные проявления нового начала — личности20. Личность же — по ту сторону физического и психического.
Критика позитивизма и априоризма
В гносеологии наивному персонализму соответствует, по Штерну, априоризм, а имперсонализму — позитивизм. Для них характерны те же самые противоречия. Общая установка позитивизма — аналитическое разложение субъекта на отдельные переживания, т. е. элиминация субъекта 21. Однако, настаивая на том, что познавательную ценность имеют лишь те стороны переживаний, которые требуются человеку для цели самосохранения и осуществления себя и своего вида22, позитивизм неявно прибегает к принципу цели. Получается, что, признавая реальными только переживания, позитивизм отрицает субъект цели, а выбирая переживания, полезные для самосохранения, напротив, признает его. Это внутреннее противоречие делает позитивизм невозможным. Априоризм, напротив, утверждает примат личного начала в акте познания. Более того, кан-товское трансцендентальное единство апперцепции является попыткой «заменить единство познавательной функции отдельной психической сущностью (Seelenwesen)»23. Однако то, что «этот личный познавательный акт производит в содержаниях познания, согласно Канту, сплошь вещи и вещные события»24. По Штерну, у Канта познающий субъект понимается как целеполагающее начало, но познаваемые события остаются связанными друг с другом посредством внешней (экзотерической) причинности.
Познание мира как он есть
Итак, позитивизм исходит из опыта, т. е. объекта, априоризм исходит из субъекта, но в обеих теориях остается непреодолимым дуализм субъекта и объекта. Следовательно, теория познания критического персонализма должна встать по ту сторону и эмпиризма, и кантовского критицизма, т. е. установить настоящую связь между субъектом и объектом. Эту связь дает, по Штерну, положение: «Я верю в мир»25, т. е. мы верим в то, что, с одной стороны, структура мысли
19 Stern W. Person und Sache. S. 81.
20 Ibid. S. 26.
21 Ibid. S. 97.
22 Ibid. S. 106.
23 Ibid. S. 109.
24 Ibid.
25 Ibid. S. 115.
необходима, и, с другой — что в опыте нам подлинно дана действительность. Речь идет о соответствии в каждом возможном познании феноменального материала и интеллектуальной обработки, т. е. о тех сторонах содержания познания, которые возникают из внутренней потребности к формированию феноменальной данности, иными словами, о кантовских категориях.
У Канта «та же самая функция, которая сообщает единство различным представлениям в одном суждении, сообщает единство также и чистому синтезу различных представлений в одном созерцании; это единство, выраженное в общей форме, называется чистым рассудочным понятием»26. Поэтому Штерн истолковывает категории как то, что вытекает «из внутренней потребности к оформлению феноменальной данности»27, что связывает субъект и объект, дает искомое единство данности и объективности. Штерн, следовательно, выбирает из кан-товской теории познания то, что, как ему представляется, преодолевает и эмпиризм, и априоризм — учение о категориях.
Однако Штерн предлагает его откорректировать, фактически он предлагает новое учение о категориях. Оказывается, что если категории связывают субъект и объект, то они и сами имеют двойственную, субъективно-объективную, природу. Поэтому Штерн разделяет категории на две группы: первичные, связанные с субъектом, и вторичные, связанные с объектом. Первичные вытекают из внутренней потребности мысли, поэтому они определяют внутренний, сущностный аспект бытия, вторичные извлекаются из опыта, поэтому они связаны с проявлением бытия вовне.
Три первичные категории, по Штерну, суть формы самого бытия, определяющие его с внутренней (личностной, субъектной) стороны. Это категории субстанциальности, причинности, индивидуальности, или, иными словами, бытие, действие, единство28. Взятые вместе, они означают, что «субстанция есть бытие, способное к действию»29. Нераздельность субстанции и причинности означает, что не может быть ни бездействующего бытия, ни бессубстратного действия. Объединить субстанцию и причинность может лишь индивидуальность (Я, Бог, душа, атом, молекула, вид и т. д.). Бытие, обладающее признаками субстанциальности, причинности и индивидуальности, и есть личность. Первичные категории определяют личность с ее внутренней стороны как целестремительную и свободную. Для описания аспекта личности с ее объектной стороны необходимы вторичные категории — психического и физического, меры (качества) и закона (экзотерической каузальной связи). Наличие двух видов категорий означает, что личность имеет двойственную природу, или, иными словами, два аспекта. Взятая как субъект, личность существует по закону телеологии, взятая как объект — по закону причинности.
26 Кант И. Сочинения / Т. И. Ойзерман, ред. М., 1964. Т. 3. С. 174.
27 Stern W. Op. cit. S. 119.
28 Ibid. S. 120.
29 Ibid. S. 124.
Телеомеханический параллелизм
Отсюда следует принципиальный вывод, что личность не может быть сведена к психическому и целестремительному; личность есть не только субъект (душа), но и объект (тело), т.е. обязательно имеет физическое выражение и подчиняется закону внешней причинности; существует в двух параллельных мирах. Личность есть субстанциальная, действующая индивидуальность, взаимодействующая с другими личностями как психофизическое, временное бытие. Эта психофизич-ность личности выражается Штерном особым термином «телеомеханический параллелизм»30. Все, что происходит в личности, нужно рассматривать как со стороны ее целого (телеологически), так и со стороны частей (механически). «Формула телеомеханического параллелизма: что сверху, то есть с точки зрения целого, личностно, то снизу, с точки зрения части, вещно»31. Телеомеханический параллелизм, таким образом, объясняет, почему личность с внутренней стороны есть самодеятельное существо, а внешне проявляется как вещь среди других вещей, почему личность, взятая изнутри, есть своя собственная цель, а взятая снаружи, подчинена закону причинности.
Личность как функциональное единство
Но если личность есть и своя собственная цель, и вещь среди других вещей, то определяющей ее функцией должно быть самосохранение. Личности свойственно стремление сохранить свою идентичность, выражающееся в целесообразных реакциях на вторжения извне (личность «в себе»). Это первая фаза, или базовая функция личности. Однако если бы бытие личности исчерпывалось только самосохранением, в мире отсутствовало бы творчество. Отсюда Штерн выводит высшую функцию личности — саморазвитие. Функция самосохранения описывает жизнь личности со стороны ее взаимодействия с внешним миром, т. е. со стороны законов (эзотерической, внешней причинности), функция саморазвития связана с внутренними устремлениями личности, с исполнением ею императива. Во второй фазе личность существует «для себя», созидает и творит32.
Штерновский принцип двухфазности личности напоминает лейбницевскую идею «спящих» и «бодрствующих» монад. Однако у Штерна возможность саморазвития заложена в качестве потенции в каждой личности. Выдвигая функциональный признак истинного бытия, Штерн формулирует новый подход к личности: «действую, следовательно, существую»33. Самосохраняясь и развиваясь, личность вносит свой вклад в развитие мирового целого.
Иерархия
В силу сложности, личности неизбежно отличаются друг от друга по своим качествам. Всякая личность есть и целое, и строительный материал для выше-
30 Stern W. Op. cit. S. 146.
31 Ibid. S. 149.
32 Ibid. S. 173.
33 Ibid. S. 223.
стоящих личностей. Отсюда следует принцип иерархии. «Иерархия личностей имеет высшую и низшую границу. Высшая есть та личность, которая охватывает другие в себе, но сама не является частью более высокой личности: абсолютная личность или Бог. Нижняя граница есть такое бытие, которое является лишь материалом для более высоких личностей, но больше не охватывает части в себе в качестве единства многообразия: абсолютная вещь или материал в себе. Однако обе границы являются для мышления не обязательно исполнимыми содержаниями понятий, а только непреклонными требованиями ("идеями разума" в кантовском смысле)»34. По Штерну, идеи «Бога» и «материи» необходимы, но имеют только регулятивное применение, им не соответствует никакой предмет, они проистекают из необходимости для каждой личности мыслить высшую личность, для которой она есть часть, и низшую личность, образующую ее материал. Итак, бытие есть иерархия, на верхнем полюсе которой — абсолютная личность, на нижнем — абсолютная вещь, хотя и лишь как трансцендентальные идеи, как требуемые разумом границы.
Следствия телеомеханического параллелизма
Панпсихизм. Если всякое сущее, имеющее физическую организацию, обязательно имеет и психическую организацию, и наоборот, т. е. если все бытие является личным, необходимо признать панпсихизм35. Уровень бессознательного связан с пребыванием личности в первой фазе (самосохранение), сознание является признаком второй фазы бытия (саморазвитие)36. Нужно признать наличие сознания у всех личностей, способных к развитию, т.е. не только у «людей и животных, но также растений, клеток, народов, организованных в государство, вероятно даже небесных тел»37.
Тождество детерминизма и телеологии. Личность есть действующее существо. Ее действия суть проявления ее целеустремленной направленности на самосохранение и саморазвитие. Но личность существует как часть органической иерархической системы, является частью высших личностей и включает в себя низшие, а также подвергается воздействию других личностей. Поэтому то, что происходит с личностью, «есть равнодействующая ее собственной тенденции к самоопределению и способа действия других каузальных факторов, которые вторгаются в сферу ее бытия»38. Это дает возможность примирить необходимость и свободу. Вслед за Спинозой Штерн повторяет: необходимо то, что функционирует в соответствии со структурой своего бытия. Необходимость действия вытекает из конкретной структуры целестремительного сущего, свободно действует та личность, которая свободна себя осуществить.
Индивидуальная причинность. Механицизм, на основании опыта, сводит всякую закономерность к причинности. Однако, во-первых, по Штерну, не все отношения причины и следствия являются внешними (экзотерическими). Вез-
34 Stern W. Op. cit. S. 168.
35 Ibid. S. 217.
36 Ibid.
37 Ibid.
38 Ibid. S. 261-262.
де, где мыслится отношение между целым и частями, где опыт обнаруживает самосохранение и саморазвитие, причинность может быть только внутренней. Во-вторых, всеобщая причинная необходимость не может сплошно покрывать целое бытия39. «Всякое событие закономерно, но ни одно событие не является только закономерным» 40, поскольку каждое событие всегда несет в себе момент уникальности. Каждая личность — индивидуальная действующая субстанция, поэтому каждая новая личность открывает новую закономерность, «индивидуальную причинность». Личность в своем развитии должна сохранять самотождество, идентичность, быть самой собой. Она должна следовать закону своего существования, чтобы сохранить себя. Закон, следовательно, является источником целестремительного формирования личности. В первой фазе (самосохранение) он звучит: «утверждай то, что ты есть», а во второй фазе (саморазвитие) — «стань тем, что ты есть!»41. Штерн, таким образом, превращает закон из внешнего общего механического правила, применимого к множеству событий, во внутренний уникальный принцип жизни личности. Личность живет по закону, но этот закон находится внутри нее, определяет ее внутренние стремления. Закон остается общим правилом только в качестве принципа самосохранения, но реализуется он в каждой личности индивидуально. Можно было бы сказать, что закон — единство в многообразии проявлений, единство, ограничивающее бесконечность уникальных случаев. Понимая закон как всякий раз индивидуализированный принцип жизни личности, Штерн и примиряет свободу и закономерность. Все вещи в мире необходимо рассматривать и с точки зрения закона, и с точки зрения индивидуальности. Законы, таким образом, не отрицаются Штерном, а снимаются в законе высшего уровня — законе самосохранения и саморазвития, всякий раз принимающего индивидуальный облик.
Выводы и критика
Итак, у Штерна мир является бесконечно разнообразным, едино-многим идеал-реальным живым действующим, творческим существом. Каждая личность развивается (или потенциально способна к саморазвитию) и одновременно служит другим существам и целому как таковому. Между двумя пределами абсолютной личности («Бога») и абсолютной безличности («материи») разворачивается система действующих и взаимодействующих личностей, состоящих, в свою очередь, из действующих частей. Персонализм Штерна является попыткой синтеза «наивного персонализма», разделяющего душу и тело, личность и вещь, причинность и телеологию, и имперсонализма, односторонне отрицающего личность и превозносящего закон причинности и законы механики. Основой этого синтеза является введенный Штерном принцип телеомеханического параллелизма, который на самом деле является новой версией старого принципа психофизического параллелизма, идущего от Лейбница. Следуя принципу телеомеханиче-ского параллелизма, Штерн признает безусловное преимущество личности над
39 Stern W. Op. cit. S. 375.
40 Ibid.
41 Ibid. S. 390.
вещью, индивидуального над всеобщим, иррационального над рациональным, цели над причиной42, однако на протяжении всей книги стремится объяснить этот примат научным, рациональным путем. Объявляя войну системам, Штерн дедуктивно выводит свой критический персонализм из наивного персонализма и имперсонализма как синтез из тезиса и антитезиса, т. е. создает новую систему, вполне в гегелевском духе.
Подобно тому как Кант хотел ограничить разум, чтобы освободить место вере, Штерн попытался ограничить персонализм в форме теизма, для того чтобы освободить место для такого понятия личности, которое удовлетворило бы и естествоиспытателя-механициста, и богослова, и, главное, раз и навсегда освободило персонализм от имперсоналистических попыток развенчать его. Для иерархически упорядоченной системы личностей Штерна Бог столь же необходим, как он необходим для системы природ Аристотеля. Бог есть «несущая конструкция» системы, подобно тому как Перводвигатель — принцип всей системы природ у Стагирита. Вся система Штерна — своеобразное «доказательство бытия Бога» как необходимого верхнего предела принципа личности, верхней границы персоналистического космоса. Однако, стремясь к научности и доказательности, Штерн оставляет Богу лишь место «понятия», гораздо меньшее, чем Кант оставил «идее чистого разума». Бог для Канта не только «идея чистого разума», но и подлинная цель всякой метафизики, высшая сущность всех сущностей, причина всех реальных возможностей, Творец и Мироправитель, Штерн же говорит о Боге как о всего лишь «высшей границе».
Штерн в русском контексте
В России концепция Штерна не получила большого резонанса. Отсутствие значительных откликов на книгу в России, вероятно, связано с тем, что через год после «Личности и вещи» вышла в свет «Творческая эволюция» А. Бергсона, затмив книгу немецкого мыслителя. П. Флоренский в «Столпе» дает критическую оценку труду Штерна: «Идея противоположности живого творчества во времени и механической законченности в пространстве или, что почти то же, идея противоположности вещи в личности положена в основу новейших философем Анри Бергсона и Вильяма Штерна. Но ни в первой своей редакции, ни во второй мысль не имеет силы пробиться сквозь, правда хотя и не механически, но, однако, и не личный витализм. Упомянутые нами философемы — не более как виталистический онтологизм, и доказательством этому может служить хотя бы одно то, что даже в более персоналистической из них, в системе В. Штерна, делается попытка определить личность. Этого одного достаточно, чтобы убедиться в безличности этой философии. Почему же так вышло? — Мне думается, — потому, что оба философа, хотя и тяготясь вещностью, неразрывно связанной с рационализмом, однако не решаются открыто порвать с этим последним, т. е., другими словами, не осмеливаются на подвиг веры. Недовольные рассудком, они все же хотят как-то незаметно и без скандала ускользнуть из его царства, делая вид, что продолжают его дело. И тому и другому чужд трагиче-
42 81егп ^ Ор. ей. 8. 426.
ский момент; ну а с благодушием, "по хорошему", рассудка не преодолеешь. И вот оказывается на деле, что Бергсон почти не говорит о личности, — и это наиболее благоразумная позиция! а Штерн, испестривший свою книгу словом "Person", определяет личность, т. е., значит, считает ее за что-то уловимое рассудком, а понятие "вещь", этот рассудок в рассудке, объясняет чрез противоположение понятия личности»43.
Из русских современников Штерна лишь С. Л. Франк оставил о его книге большой и сочувственный отзыв, опубликовав в 1908 г. статью «Личность и вещь (философское обоснование витализма)». Подобно «Творческой эволюции» книга Штерна стала для Франка симптомом понимания иррационализма жизни44. В другом месте Франк снова замечает: «Бергсон и Ренувье во Франции, Лотце и Вильям Штерн в Германии, Лопатин и Аскольдов у нас в России с разных точек зрения уже наметили такое (строго научное) понимание закономерной причинности, которое оставляет место для свободной, самопроизвольной активности, для творческого обновления мира»45.
Штерн и русское неолейбницеанство
Непосредственным предшественником Штерна является Л. М. Лопатин, который в поисках новой рациональной метафизики в своих «Положительных задачах философии» (1886—1892) пришел к выводу, что рассмотрение духа как свободного, деятельного начала с точки зрения механической причинности невозможно. Не желая, однако, отказываться от закона причинности, Лопатин ввел понятие творческой причинности, при которой «последующее состояние может и не быть логически неизбежным продолжением состояния предшествующего, но выражать некоторое новое, качественно различное от прежних, раскрытие потенций внутренней силы или субстанции, лежащей в основе данной чреды явлений»46, т. е. телеологии. В конечном счете, по Лопатину, механическая причинность действует в материальном мире, творческая, телеологическая — в духовном. Для того чтобы их совместить, Лопатину требуется высший принцип — Абсолютное. Будучи само по себе, конечно, чистой свободой, оно не может относиться к миру иначе, чем относится, следовательно, несет в себе момент необходимости. Соединение свободы и необходимости в Абсолюте, таким образом, позволяет Лопатину спасти свободу и целеполагание, не отбрасывая необходимости и причинности. Правда, сведение свободы и необходимости к атрибутам Абсолютного не кажется удовлетворительным самому Лопатину, поэтому он разъясняет, что законы природы «не причина явлений», а лишь «сокращенный и обобщенный указатель того, что с ними при известных обстоятельствах бывает»47. Но и такое объяснение кажется философу недостаточным, и он утверждает, что свобода действует и «в механическом процессе», но там «она
43 Флоренский П., свящ. Столп и утверждение истины. М., 1990. Т. 1 (II). С. 649—650.
44 Франк С. Л. Личность и вещь (Философское обоснование витализма) // Русская мысль. 1908. Кн. XI. С. 50-81.
45 Франк С. Л. Знание и вера // Слово. 1908. 4 (17) окт. № 579. C. 2.
46 Лопатин Л. М. Положительные задачи философии. М., 1892. Т. 2. С. 222.
47 Там же. С. 276.
закрыта необходимыми отношениями»48. Свободное творчество — основа самой возможности бытия, т. е. основа не только духа, но и материи сущего. «Другими словами, в творческой самодеятельности коренной принцип и материальной, и формальной причинности; без свободы не было бы ни физической, ни логической необходимости в вещах»49. Следовательно, Лопатин окончательно утверждает примат творческой или индивидуальной причинности над механической.
К последователям Штерна нужно отнести Н. О. Лосского и его ученика С. А. Левицкого. Хотя «обоснование интуитивизма» Лосский осуществил уже в 1903 г., концепция творческой (индивидуальной) причинности появляется у него только в работе 1927 г. «Свобода воли». Лосский, подобно Штерну, утверждает иерархический персонализм, однако, как и Лейбниц, завершает его Богом-Творцом. Личность Лосский понимает как самостоятельное материально-душевно-духовное единство «субстанциального деятеля». Деятели самостоятельно организуют самих себя и сообщества вокруг себя. От низших бессознательных субстанциальных деятелей (электронов, молекул, клеток) к высшим сознательным (человек, нация, государство) уровень свободы и индивидуальности растет, и в какой-то момент законы причинности перестают действовать, окончательно уступая место свободе. Именно свобода, по Лосскому, есть принцип бытия, причинность, законы природы действуют лишь на самых низших уровнях50. Поэтому Лосский, вслед за Штерном, в конечном счете постулирует безграничную свободу, полностью подчиняя ей всякую закономерность. Неудивительно, что Лосский одобрительно отзывается о системе Штерна: «Иерархический персонализм довольно широко распространен в философии и встречается в весьма различных видоизменениях. Так, напр., различные виды его представлены в системах Лейбница, Фехнера, Вундта, Эд. Гартманна, В. Штерна (в его превосходной книге "Person und Sache")»51. Позже, в письме В. И. Вернадскому от 29 сентября 1929 г. Лосский повторил вывод Штерна о необходимости синтеза свободы и причинности: «"Principle of indeterminacy" может быть заменен диалектическим учением о причинности, которое я отстаиваю в "Свободе воли" и в "Мифическом мышлении": согласно этому учению, всякое событие имеет причину, но это причинение есть индивидуальный акт, единственный в своем роде или же шаблонизированный и тогда подчиненный правилу (но не закону)»52. Как и у Штерна, у Лосского законы природы оказываются подчинены свободе и творчеству. Выводы Штерна и Лосского обобщил С. А. Левицкий, перенявший у Лосского идею бытия как иерархии субстанциальных деятелей, увенчивающейся Абсолютом как Творцом. Однако определение личности у Левицкого как психофизически нейтрального органического целеустремленного целого53 заимствовано у Штерна. По Левицкому, все бытие насквозь персонально и существует в
48 Лопатин Л. М. Указ. соч. С. 281.
49 Там же. С. 282.
50 Лосский Н. О. Свобода воли. Париж, 1927. С. 90.
51 Там же. С. 73.
52 BakhmeteffArchive ofRussian and East European History and Culture, Rare Book & Manuscript Library. Columbia University, New York. George Vernadsky's papers. Box 5. Lossky N. O.
53 Левицкий С. А. Основы органического мировоззрения. Frankfurt am Mein, 1946. С. 70.
соответствии с принципом творческой причинности, механический автоматизм является лишь частным случаем целесообразности54.
Понимание Лосским и Левицким субстанциальных деятелей как «материально-душевно-духовных» соответствует штерновской идее личности как метафизического и метапсихического бытия, т. е. телеомеханическому параллелизму, порывающему с лейбницевским противопоставлением духа и тела. Рассмотрение закона причинности как подчиненного принципу телеологии и свободы у Лосского и Левицкого также воспринято у Штерна. Принципиальное отличие русских лейбницианцев от Штерна состоит в том, что свобода личности для них не только не исключает Бога, но и невозможна без него; принцип свободы позволяет им утвердить иноприродность, самостоятельность твари, т. е. трансцендентность Творца. Свобода для Лосского и Левицкого не только не исключает Творца, но напротив, подтверждает тварность космоса личностей.
Систему Штерна можно охарактеризовать как своеобразную рационалистическую и одновременно виталистическую версию «философии жизни», имевшую как предшественников, так и последователей в России, возможно одну из последних попыток создания завершенной системы, в которой личность, свобода и цель разумно примирялись бы с вещью, законом и причиной.
Список литературы
Бугаев Н. В. Основные начала эволюционной монадологии // Вопросы философии и
психологии. 1893. Кн. 17. С. 26-44. Бугаев Н. В. Математика и научно-философское миросозерцание // Вопросы философии и психологии. 1898. Кн. 45. С. 697-717. Вундт В. Очерк психологии / Г. А. Паперн, пер. СПб., 1896. С. 214. Джеймс В. Научные основы психологии / Л. Е. Оболенский, пер. СПб., 1902. С. 5. Дильтей В. Построение исторического мира в науках о духе / В. А. Куренной, ред. М., 2004. Т. 3. С. 74.
Евлампиев И. И., Куприянов В. А. Телеология в классической и неклассической философии. СПб., 2019. Кант И. Сочинения / Т. И. Ойзерман, ред. М., 1964. Т. 3. С. 174.
Карпов В. П. Витализм и задачи научной биологии в вопросе о жизни // Вопросы философии и психологии. 1909. Кн. 98. С. 341-392; Кн. 99. С. 523-573. Карпов В. П. Натурфилософия Аристотеля и ее значение в настоящее время // Вопросы
философии и психологии. 1911. Кн. 109. С. 517-597; Кн. 110. С. 725-814. Левицкий С. А. Основы органического мировоззрения. Frankfurt am Mein, 1946. С. 70. Лейбниц Г. В. Сочинения / В. В. Соколов, ред. М., 1982. Т. 1. С. 153. Литвин Т. В. О влиянии В. Штерна на феноменологию сознания времени Э. Гуссерля //
Логос. 2010. № 5 (78). С. 148-153. Лопатин Л. М. Положительные задачи философии. М., 1892. Т. 2. С. 222-282. Лосский Н. О. Свобода воли. Париж, 1927. С. 73-90. Лотце Г. Основания психологии. СПб., 1881. С. 55-61.
Огнев И. Ф. Витализм в современном естествознании // Вопросы философии и психологии. 1900. Кн. 54. С. 686-730. Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий / Б. М. Марков, ред. СПб., 1997. С. 300.
54 Левицкий С. А. Указ. соч. С. 70.
Трёльч Э. Историзм и его проблемы / М. И. Левина, С. Д. Сказкин, пер. М., 1994. С. 102.
Флоренский П., свящ. Столп и утверждение Истины. М., 1990. Т. 1 (II). С. 649—650. Франк С.Л. Знание и вера // Слово. 1908. 4 (17) окт. № 579. C. 2.
Франк С.Л. Личность и вещь (Философское обоснование витализма) // Русская мысль.
1908. Кн. XI. С. 50-81. Эббингауз Г. Очерк психологии / К. И. Поварнин, пер. СПб., 1911. С. 57. Эйкен Р. Философия истории / В. В. Анашвили, А. Л. Погорельский, ред. М., 2006. С. 284.
Bakhmeteff Archive of Russian and East European History and Culture, Rare Book & Manuscript
Library. Columbia University, New York. George Vernadsky's papers. Box 5. Lossky N. O. Fechner G. Elemente der Phylosophysik. Leipzig, 1860. Bd. 1. S. 2-5. Lotze H. Grundzüge der Psychologie. Diktate aus den Vorlesungen. Leipzig, 1881. S. 57-58. Stern W. Person und Sache. System der philosophischen Weltanschauung. Leipzig, 1906. Bd. 1. S. 20-426.
Wundt W. System der Philosophie. Leipzig, 1897. S. 606.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo
gumanitarnogo universiteta.
Seriia I: Bogoslovie. Filosofiia. Religiovedenie.
2019. Vol. 85. P. 73-87
DOI: 10.15382/sturI201985.73-87
Tatiana Rezvykh, Candidate of Sciences in Philosophy, St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities, 9/2 Ilovaiskaya Str., 109651, Moscow, Russian Federation hamster-70@mail.ru ORCID: 0000-0003-4429-5405
Wilhelm Stern: Personalism, Organism, Teleology
T. Rezvykh
Abstract: This article deals with main elements of the system of personalism developed by the German and American psychologist V. Stern. This system is practically unknown in Russia. Stern's conception is described in the context of teleological worldview which was developing at the beginning of the 20th century. The article discusses Stern's criticism of the preceding personalism and impersonalism and argues that the main feature of Stern's concept of the person is that he places in the position of the ability of consciousness the function of the individual viability of an activity as the person's self-development. The article also analyses his fundamental principle of teleomechanical parallelism, according to which the person, from the external side, interacts with other persons and is therefore inevitably conditioned by the law of causality. As for the internal side, it is an autonomous goal-setting being. The article gives a detailed analysis of features of this model of personalism, i.e. the simultaneous view of the person in perspectives of teleology and causality; placing in the foundation of the personality such parameters as self-protection and self-development; understanding of existence as a hierarchy of persons, panpsychism. The article also discusses Stern's revision of
understanding the personality in the spirit of individual causality. According to Stern, the world is a hierarchically designed organism of persons. Each person is a living being potentially able to develop. The system of operating and interacting persons exists between the two borders of the absolute person ("God") and absolute impersonality ("matter"). The article also analyses gnoseological foundations of Stern's ontology. It is Kant's revised doctrine of categories that makes up the foundation of his ontology. The article analyses critically Stern's conception as a sui generis rationalist version of philosophy of life. An attempt of the synthesis undertaken by Stern carries an obvious contradiction of the deductive substantiation of life as an irrational element. The article discusses critical evaluations of Stern's book in Russian philosophical literature (S. L. Frank, priest Pavel Florensky). Stern's conception is incorporated into the context of the doctrine of creative causality in the Russian neo-Leibzianism (L. M. Lopatin, N. O. Lossky, S. A. Levitsky).
Keywords: person, personalism, impersonalism, mechanism, organism, teleology, function.
References
Dilthey W. (2004) Postroenie istoricheskogo mira v naukakh o dukhe [The Formation of the Historical World in the Human Sciences]. Moscow (Russian translation).
Eiken R. (2006) Filosofiia istorii [Philosophy of History]. Moscow (in Russian).
Evlampiev I., Kupriianov V. (2019) Teleologiia v klassicheskoi i neklassicheskoifilosofii [Teleology in Classical and Non-Classical Philosophy]. St Petersburg (in Russian).
Florenskii P., priest (1990) Stolp i utverzhdenie istiny [The Pillar and Ground of the Truth]. Moscow (in Russian).
Levitskii S. (1946) Osnovy organicheskogo mirovozzreniia [Foundations of Organic Worldview]. Frankfurt am Mein (in Russian).
Litvin T. (2010) "O vliianii V. Shterna na fenomenologiiu soznaniia vremeni E. Gusserlia" [On Stern's Influence on Phenomenology of Consciousness in the Time of E. Husserl]. Logos, 5 (78), pp. 148-153 (in Russian).
Losskii N. (1927) Svoboda voli [Freedom of Will]. Paris (in Russian).
Oizerman T. (ed.) (1964) I. Kant. Sochineniia [Works], vols 1, 3. Moscow (Russian translation).
Rickert G. (1997) Granitsy estestvennonauchnogo obrazovaniia poniatii [The Limits of Concept Formation in Natural Science]. St Petersburg (Russian translation).
Sokolov V. (ed.) (1982) G. Leibnits. Sochineniia [Works], vol. 1. Moscow (Russian translation).
Troeltsch E. (1994) Istorizm i ego problemy [Der Historismus und seine Probleme]. Moscow (Russian translation).
