CC BY
75
УДК 81.161.1 АНТОНОВА М.В.
доктор филологических наук, профессор, Орловский государственный университет имени И.С. Тургенева E-mail: gavrila05@yandex.ru ЗАЛОГИНА Ю.М.
студентка, Институт филологии, Орловский государственный университет имени И.С. Тургенева E-mail: zplogina@mail.ru
UDC 81.161.1 ANTONOVA M.V.
Doctor of Philology, Professor, Orel State University E-mail: gavrila05@yandex.ru ZALOGINAY U.M.
Student, Institute of Philology, Orel State UniversityE-mail:
zplogina@mail.ru
ВИДЕНИЯ (СНОВИДЕНИЯ) В РАССКАЗЕ И.С. ТУРГЕНЕВА «ЖИВЫЕ МОЩИ» В АГИОГРАФИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ
VISIONS (DREAMS) IN TURGENEV'S STORY "ZYVYJEMOSCHI" IN THE HAGIOGRAPHIC CONTEXT
В работе показано, что в видениях (сновидениях) Лукерьи в рассказе «Живые мощи» И.С. Тургенева отражаются традиционные топосы, свойственные жанру видений древнерусской литературы. Визионерство помогает автору более полно представить характер героини а агиографическом контексте.
Ключевые слова: Тургенев, видения, визионерство, чудо, агиография.
The work shows that in the visions (dreams) of Lukerya in the Turgenev story "Zyvyjemoschi" reflects the traditional toposes, characteristic of the genre of visions of oldRussian literature. The vision helps the author better understand the nature of the heroine and hagiographic context.
Keywords: Turgenev, visions, visionary, miracle, hagiography.
Видения - один из древнейших жанров средневековой литературы, который был широко распространен в том числе в русской книжности. Один из первых исследователей этого явления в литературе В.О. Ключевский предложил следующее определение: «Видение -обыкновенно резкая обличительная проповедь с таинственной обстановкой, вызванная ожиданием или наступлением беды, призывающая общество к покаянию и очищению, плод встревоженного чувства и набожно возбужденного воображения» [6, с. 392]. Однако для данного жанра, как полагает Е.К. Ромодановская [12, с. 141-156] главным моментом оказывается наличие нарратива, демонстрирующего чудесное «явление», которое оказывает то или иное духовное влияние на визионера. Собственно Е.К. Ромодановская считает, что синонимом к жанровому наименованию «видение» должно быть слово «явление» [12, с. 145].
Жанр видения, бытовавший в средневековых европейских литературах, связан с визионерской традицией античного времени, библейскими каноническими текстами, раннехристианскими сочинениями, а также с фольклором, в частности, с так называемыми рассказами об «обмирании», которые были своего рода источниками сведений о загробном мире.
Видения в древнерусской литературе, как правило, входили в состав произведений более крупных жанров, в первую очередь, житий святых - как переводных, так и оригинальных. Например, в первой части Жития Василия Нового рассказчику во сне является новопре-
ставленная Феодора, которая повествует ему о мытарствах души после смерти, а во второй части приводится эсхатологическое видение Страшного Суда. Видения разного рода имеются и в оригинальной древнерусской агиографии - Житии Феодосия Печерского, Житии Сергия Радонежского, Житии Кирилла Белозерского и других, а также в Киево-Печерском патерике. Достаточно рано на русской почве видения стали включаться в произведения исторического характера. Так, в «Задонщине» русичам помогал небесный полк во главе с Борисом и Глебом; в «Сказании о Мамаевом побоище» Бог, желая исправить Фому Кацибея, показывает ему, как с востока движется большое облако, словно какие-то войска идут на запад, а с юга приходят двое юношей в светлых багряницах, с сияющими ликами и держат в руках острые мечи. Проникают видения и в беллетристикуХУПвека: например, в «Повести о Савве Грудцыне» главный герой в сопровождении беса попадает во дворец сатаны.
Видения в древнерусской литературе могли выступать как самостоятельная жанровая единица, о чем свидетельствовало самоназвание, например, «Видение некоему мужу духовному» благовещенского протопопа Терентия, Видения Евфимия Чакольского, Видение хутынского пономаря Тарасия и др. Данный жанр был особенно популярен в старообрядческой книжности ХУП-ХУШ в.
В работах Н.И. Прокофьева, который одним из первых в русской медиевистике обратился к анализу виде-
© Антонова М.В., Залогина Ю.М. © Antonova M.V., ZaloginaY u.M.
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
ний, утверждается отмирание традиции этого жанра в литературе Нового времени [10, с. 38-40; 11, с. 36-53]. Однако, как показано в монографии А.В. Пигина, мотив видения встречается в значительном числе произведений классической русской литературы (Пушкин, Достоевский, Лесков) [9, с. 54]. Визионерская топика находит свое отражение в творчестве А. Белого и М. Булгакова [4, с. 66].
Тема сновидений (видений) весьма интересовала И. С. Тургенева в определенный период жизни, на что указывали многие его современники (H.A. Островская, А.Ф. Кони, Людвиг Пич, Эдмон и Жюль де Гонкуры, М.М. Стасюлевич и др.). В монографии В.Н. Топорова «К архетипическому у Тургенева: сны, видения, мечтания» (2001) представлены практически все виды и типы сновидений и видений тургеневских персонажей - сны, фантазии, видения, галлюцинации, наваждения.
Рассказ «Живые мощи» был написан и опубликован в 1874 г., когда Тургенев уже проявлял интерес к неизведанному. В 1870-х гг. он создает «таинственные повести», где активно использует мотив сна («Клара Милич»), но в рассказе «Живые мощи», включенном писателем в «Записки охотника», он реализован иначе.
В.М. Костромичева в статье «Мифологический контекст в рассказе И.С. Тургенева "Живые мощи"» рассматривает сны Лукерьи как обмирания и уходит от христианской идеи. Автор выявляет в образе главной героини черты русалки и полудницы [7, с. 50-56]. Исследователь идет вслед за М.М. Дунаевым и считает, что все содержание рассказа указывает на «нечистый» характер недуга и содержит «слабый намек, хотя и не вполне проявленный, на бесовское вмешательство» [5, с. 37]. Мы вынуждены не согласиться с подобным суждением. Хотя первое видение похоже на бесовское призывание, Лукерья не становится бесноватой, одержимой. Сновидения в рассказе содержат большинство признаков «видений», а болезнь Лукерьи следует расценивать как божий дар, испытание на смиренность, что подтверждается содержанием второго сна.
По своему социальному статусу Лукерья - крестьянка, она не относится к духовенству, поэтому священнослужитель не поверил в ее дар визионера: «Только он [батюшка] так полагает, что это было не видение, потому что видения бывают одному духовному чину» [14, с. 336]. Она была известна в своем кругу красотой, талантом петь и танцевать. На первый взгляд, это не вписывается в агиографическую традицию, но следует отметить, девушка вела жизнь достаточно благочестивую, безгреховную.
Поражает то, с какими чувствами Лукерья рассказывает о своей жизни. Героиня не жалуется, не требует к себе повышенного внимания, не ропщет на свою долю, болезнь переносит с невероятной стойкостью. Лукерья не озлобилась, она благодарна барыне за попытки вылечить ее, Петру Петровичу за оказанное сочувствие, простила жениха, оставившего ее. При этом она остается невероятно скромной, смиренной, лишена гордыни, и свои страдания таковыми не считает. Лукерья приво-
дит примеры святых, которые, по ее мнению, страдали по-настоящему: «Что вы это? Какое такое терпение? Вот Симеона Столпника терпение было точно великое: тридцать лет на столбу простоял! А другой угодник себя в землю зарыть велел по самую грудь, и муравьи ему лицо ели...» [14, с. 337].
Болезнь защитила ее от большинства грехов, но остается грех мысленный. Но и от него Лукерья смогла себя уберечь: «Я так себя приучила: не думать, а пуще того - не вспоминать. Время скорей проходит» [14, с. 331]. Автор делает акцент на том, что Лукерья сохранила чистоту помыслов, для нее характерна нравственная чистота, праведность и отстраненность от мирской суеты. Время она проводит в молитвах, размышлениях, часто впадает в отрешение без мыслей, напоминающее «тонкий сон», пограничное состояние между сном и бодрствованием. В такие моменты Лукерья чувствует сходящую на нее благодать и осознает, что одиночество ей необходимо для того, чтобы не чувствовать свое несчастье и сохранить внутреннюю чистоту. Следует обратить внимание на единение Лукерьи и природы. В вынужденном одиночестве в ней развилась особая чувствительность к природным явлениям. Героиня открыла для себя целый мир звуков и запахов, значащих для нее гораздо больше, чем для обычного человека. Животные и птицы не видят в Лукерье источника опасности и не боятся ее: «В позапрошлом году так даже ласточки вон там в углу гнездо себе свили и детей вывели» [14, с. 331]. Лукерья знает время своей смерти, что является общим местом для агиографических сочинений. Кончина героини сопровождается чудесным знамением
- колокольным звоном, слышимым только ей.
Принимая во внимание вышеперечисленное, мы можем сделать вывод о том, что И.С. Тургенев наделяет Лукерью определенными чертами, характерными для житийного героя. Об этом говорит и название рассказа, отсылая нас к агиографическому контексту. В чудесных снах Лукерьи реализуется еще одно качество святого
- его провидческий дар или визионерство. Не будучи обязательным компонентом житийного повествования, видения, тем не менее, весьма частотный элемент агиографического повествования, который способствует, с одной стороны, характеристике персонажа, а с другой, как правило, обладает сюжетообразующей функцией.
Проблема топики видений была достаточно полно рассмотрена Б.И. Ярхо применительно к западно-европейской средневековой литературе и Н.И. Прокофьевым на древнерусском материале [10, с. 38-40; 11, с. 36-53; 16, с. 31-39]. Исследователи подчеркивают, что обязательным признаком видения является наличие визионера - персонажа, который воспринимает увиденное «чисто духовно» [16, с. 22]. Визионер находится в некоем пограничном состоянии - «тонкого сна», молитвенного экстаза, болезненного бреда или агонии, но в любом случае - это состояние, которое предполагает приближение к грани реального и ирреального, действительного и мистического.
Н.И. Прокофьев выделил основные структурные
элементы видения: «1) молитва или раздумье видящего, после чего он обычно впадает в "тонок сон"; 2) появление чудесных сил, которые, сообщая видящему "откровение", разрешают какой-либо вопрос и призывают к действию; 3) испуг видящего; 4) смысл "откровения"; 5) приказание о проповеди среди народа "откровения"» [10, с. 40].
Н.Л. Шилова в статье, посвященной традиции жанра видений в произведениях Пелевина [15, с.264-268], попыталась с опорой на труды Б.И. Ярхо и А.В. Пигина обобщить формально-содержательные признаки, определяющие жанровую природу видения:
- «присутствие образа визионера;
- указание на психофизическую основу видения (в средневековых видениях это сон, галлюцинации, летаргия/ "обмирания");
- указание на духовную, "мысленную" природу совершающегося (этот момент отграничивал визионерские "путешествия в иной мир" от близкого жанра хождений);
- религиозно-мистическая проблематика (часто эсхатологического характера);
- вопросно-ответная форма;
- выраженное дидактическое начало» [15, с. 264268; 9, с. 3-4; 16, с. 21-23].
С нашей точки зрения, последние два признака факультативны, но к основным следует добавить обязательное присутствие персонажа из другого мира и/ или наличие чудесного явления/, на что указывал еще Н.И. Прокофьев. В христианской литературе в этом качестве выступают Бог, Богородица, ангелы, святые. Они могут быть видимыми или нет, но, в любом случае, визионер воспринимает их на уровне чувств. Например, в переводном житии Андрея Юродивого визионер совершает путешествие в рай, а его спутником становится «светлый» юноша (предположительно Господь); в византийском житии Нифонта Констанцского святой, будучи в пограничном состоянии, видит бесов и слышит их разговоры о себе.
В работе А.Б. Соболевой предлагается выделить два типа видений. К первому «относятся видения загробного мира, где рассказывается о путешествиях души по тому свету. При всех вариациях эти тексты сохраняют некое структурное единство: визионер впадает "во исступление", его душа "восхищается" в иной мир, а тело остается на земле» [13, с.158]. Во втором типе происходит обратный процесс: сакральный персонаж (Богоматерь, Христос, ангел, святые и пр.) является в реальный мир к визионеру, вступает с ним в диалог [13, с. 162-163]. Добавим, что в житиях святых рассказы о подобного рода чудесных явлениях (видениях) могут быть квалифицированы как так называемые эпизоды «благовествования», которые определяют дальнейшее развитие сюжета [2, с. 146] и изменения в судьбе героя («перемена участи»).
В рассказе «Живые мощи» можно выделить пять эпизодов видений (сновидений) Лукерьи: видение, предшествующее падению героини с крыльца, видение
о Христе (первый сон), видение родителей (второй сон), видение Смерти (третий сон), галлюцинации (колокольный звон) в день кончины. Два из них имеют вид слуховых явлений (первое и последнее), а три представляют собой собственно сны.
Применяя классификацию, А.Б. Соболевой, мы можем отметить, что первое видение, с которого начинается болезнь Лукерьи, явление родителей и последнее - колокольный звон во время кончины - могут быть отнесены ко второму типу, когда сакральный персонаж входит в реальный мир. Автор четко обозначает границы видений в тексте, отмечает «особое» состояния визионера: увлеченность пением соловья, сон или предсмертное состояние.
В первом видении в предрассветный час Лукерья услышала голос, который она воспринимает как голос своего жениха, зовущий ее по имени. Возможно, пение соловья погрузило женщину в состояние «тонкого сна», так как героиня считает, что упала «спросонья», хотя до этого не спала. Это видение является призывом к новой, благочестивой жизни. После него (или после трагического падения с крыльца) у девушки развивается неизвестная болезнь, которая превращает ее в «живые мощи». На основании содержания второго сна можно утверждать, что в рассказе «наличествует мотив "христовой невесты", так что болезнь - это знак избранничества, а не наказания за грехи. Слияние в сознании Лукерьи представлений о женихе и о Господе говорит в пользу справедливости данного предположения» [2, с. 51]. Но реализуется акт «избрания» героини на подвижничество именно во время «призывания» из первого видения. Своего рода «благовествование» в данном случае лишено ясно выраженного образа сакрального персонажа, однако вполне определенно проявляется сюжетная функция «перемены участи» героини, характерная для подобных житийных эпизодов.
В эпизоде чудесного видения родителей Лукерьи (второй сон) также иной мир соединяется с реальным: предки предстают перед героиней в пространстве той клетушки, где она пребывает. Лукерья не может объяснить своего состояния, не случайно она говорит: «почудилось мне...» [14, с. 335].Она вступает в диалог с матушкой и батюшкой, которые благодарят ее за искупление их грехов. Надо сказать, что данный эпизод довольно точно соответствует традиционной топике жанра видения: тонкий сон - явление чудесных персонажей - «откровение» - испуг (в данном случае - недоумение) сновидца. Однако Лукерья не дает никаких толкований увиденному и услышанным от родителей речам, да и повествователь воздерживается от комментариев по поводу содержания ее рассказа. Естественно, отсутствуют и дидактические мотивы.
В предсмертном чуде колокольного звона видение имеет чувственный звуковой образ, что также вполне возможно и достаточно частотно для житийной литературы: «Рассказывали, что в самый день кончины она всё слышала колокольный звон, хотя от Алексеевки до церкви считают пять верст с лишком и день был буд-
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
ничный. Впрочем, Лукерья говорила, что звон шел не от церкви, а "сверху". Вероятно, она не посмела сказать; с неба» [14, с. 338]. К тому же следует подчеркнуть, что смерть как таковая для христиан не означает полного прекращения жизни, но лишь переход к другой форме существования души: по существу, это тоже «перемена участи», переход от жизни земной к жизни вечной. В этом смысле заключительный эпизод «Живых мощей» вполне соотносится с житийной традицией.
Еще два видения Лукерьи, предстающих в виде снов, относятся к первому типу по классификации А. Б. Соболевой. Описание «бездумного», «безмысленного» состояния Лукерьи, которая находится в гармонии с природным миром и стремится к молитвенному умиротворению, предопределяет возможность пребывания героини в состоянии «тонкого сна», когда ее душа «восхищается» в иной мир, наполненный чудесными персонажами, к которым относятся и Христос, и болезнь в образе собачки и сама смерть.
В первом сне Лукерьи сознание героини перемещается в потусторонний мир, представляющий собой поле с рожью, которую необходимо сжать. Возможно, представление о рае для Лукерьи связано с получением возможности работать, как и все здоровые люди. Атрибутами райского пространства становятся золотая рожь, серп в виде месяца, необыкновенного размера васильки. Болезнь - маленькая, но злая собака, которая не хочет отпускать женщину. Лукерья ожидала появление Васи, но «по самым верхушкам колосьев катит ко мне скорехонько - только не Вася, а сам Христос! И почему я узнала, что это Христос, сказать не могу, - таким его не пишут, - а только он!» [14, с. 335].Героиня плетет венок из «райских» васильков, но ей предопределено другое: она надевает вместо венка месяц-серп. Несомненно, этот образ отсылает нас к нимбам святых. Сияние, охватившее героиню, опредмечивает традиционное выражение «воссиять в сонме святых», что лишний раз подтверждает наличие у героини качеств святой подвижницы. Речь Христа, выступающего в виде молодого красивого мужчины, называющего Лукерью своей «невестой», обещает ей освобождение от страданий в жизни вечной. В царство небесное, куда она улетает вместе со своим «Женихом», нет пути злой собачке - болезни.
Если соотнести первый сон Лукерьи с топосами видения, которые были выделены Н.И. Прокофьевым, то мы увидим отсутствие мотива страха и призыва к проповеди. В то же время, в этом эпизоде рассказа «Живые мощи» можно обнаружить частичное объяснение смысла «откровения», которое Лукерья дает сама: «Тут только я поняла, что эта собачка - болезнь моя и что в царстве небесном ей уже места не будет» [14, с. 335].
Третий сон - предзнаменование скорого конца жизни женщины. Лукерья предстает в нем в образе стран-
ницы, идущей на богомолье среди других путников. Смеем предположить, что это аллегория жизненного пути, по которому следуют души людей «тихо, словно нехотя, всё в одну сторону» [14, с. 336], такие унылые и такие похожие друг на друга. Лукерья видит странную женщину: высокую, в странном, не русском платье, с постным лицом, желтыми и большими глазами, «как у сокола» [14, с. 336]. Известие о том, что это ее смерть, ничуть не пугает Лукерью, что несколько противоречит топике видений, требующих от визионера проявления испуга, но согласуется с агиографической традицией и логикой характера героини. Она радуется встрече со своей смертью и молит забрать ее с собой, но получает отказ. Смерть может лишь сообщить ей время кончины: «Понимаю я, что назначает она мне мой час, да непонятно так, неявственно... После, мол, петровок...» [14, с. 336]. Знание времени смерти, как известно, является устойчивым компонентом агиографической схемы [8, с. 15-20]. Кроме того, заметим, что сознание героини вновь перемещается в иное пространство, где она встречается с необыкновенными персонажами и вступает в диалог с одним из них. Как и следует ожидать, и в этом сне объяснение увиденного присутствует имплицитно, а ясно выраженные дидактические мотивы отсутствуют.
Можем сделать вывод, что в целом все видения / сновидения в рассказе И. С. Тургенева «Живые мощи» соответствуют практически всем формально-содержательным признакам, определяющим жанровую природу видения. В произведении присутствует образ визионера, обладающего качествами святого, имеются указания на психофизическую основу видения (сон, состояние полусна, которым предшествуют молитвы, углубленное внутреннее созерцание). В каждом сновидении фиксируются образы представителей иного мира (Христос, умершие родители, смерть, персонифицированная болезнь). Несомненно, сновидения / видения Лукерьи имеют духовную, религиозно-мистическую природу. Героиня воспринимает «откровения», как и визионеры в агиографической традиции, «чисто духовно», не пытаясь понять их природу. Отличительной особенностью видений, включенных в художественную ткань рассказа «Живые мощи» как произведения литературы Нового времени, является отсутствие дидактического начала или призыва к проповеди. Кроме того, как это часто бывает у И. С. Тургенева, писатель избегает окончательных объяснений увиденного или услышанного, оставляя читателю широкие возможности для толкования. Возможно, именно этим объясняются иногда прямо противоположные точки зрения исследователей на сущность образа Лукерьи, допускающие как религиозно-мистическую, так и фольклорно-мифологическую его интерпретацию.
Библиографический список
1. Антонова М.В. Житийное в облике Лукерьи (рассказ И.С. Тургенева «Живые мощи») // Спасский вестник: Выпуск 11. - Тула, 2004. С. 50-57.
2. Антонова М.В. Необъяснимое и таинственное в «Записках охотника» И.С. Тургенева // Текст: грани и границы. «Записки охотни-
ка» И.С. Тургенева. Коллективная монография. Орел, 2017. С.50-58.
3. Антонова М.В., Семенюк Ю.В. Общие принципы композиционного строения славяно-русских переводных житий Киевского периода // Ученые записки Орловского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2008. №1. С. 147-155.
4. Грибанов А.Б. Заметки о жанре видений на Западе и на Востоке // Восток-Запад: Исследования, переводы, публикации. М., 1989. Вып. 4. С.65-77.
5. ДунаевМ. М. Православие и русская литература. Часть III. М., 1997.
6. Ключевский В.О. Отзывы и статьи. М., 1914.
7. КостромичеваМ.С. Мифологический контекст рассказа И.С. Тургенева «Живые мощи» // Спасский вестник. 2005. №12. С.51-56. [Электронный ресурс]. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=22027572 (Дата посещения: 13.04.2019).
8. Лопарев Хр. Греческие жития святых VIII и IX веков. Опыт научной классификации агиографии с обзором их с точки зрения исторической историко-литературной. Часть I. Современные жития. - Пг.,1911.
9. Пигин А.В. Видения потустороннего мира в русской рукописной книжности. СПб., 2006.
10. Прокофьев Н.И. Видение как жанр в древнерусской литературе // Учен. зап. Моск. гос. пед. ин-та им. В.И. Ленина. Т. 231. М., 1964. С. 38-40.
11. Прокофьев Н.И. Образ повествователя в жанре «видений» литературы Древней Руси // Учен. зап. Моск. гос. пед. ин-та им. В.И. Ленина. Т. 256, ч. 1. М., 1967. С. 36-53.
12. Ромодановская Е.К. Рассказы сибирских крестьян о видениях (К вопросу о специфике жанра видений) // ТОДРЛ. СПб., 1996. Т. 49. С. 141-156.
13. СоболеваА.Б. Жанр видений в древнерусской литературе (на материале Азбучного патерика) // Проблемы исторической поэтики. 2016. №4. С. 153-169.
14. ТургеневИ.С. Живые мощи // Тургенев И.С.Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Т.3. М.: Наука, 1979. С.126-138.
15. Шилова Н.Л. Традиции жанра видений в романе В. Пелевина «Чапаев и Пустота» // Литература в контексте современности: Материалы III Международной научно-методической конференции (Челябинск, 15-16 мая 2007 года). Челябинск, 2007. С. 264-268. [Электронный ресурс]. URL: http://pelevin.nov.ru/stati/o-vision/1.html (Дата посещения: 12.04.2019).
16. ЯрхоБ.И. Из книги «Средневековые латинские видения» // Восток — Запад: Исследования. Переводы. Публикации. Вып. 4. М., 1989. С. 31-39.
References
1. AntonovaM.V. Hagiography in the guise of Luceri (the story of I.S. Turgenev"Zyvyjemoschi") // Spassky Bulletin: Issue 11. Tula, 2004. P.50-57.
2. Antonova M.V. The Inexplicable and mysterious in I.S. Turgenev's "Notes of the hunter" // Text: facets and borders. "Notes of the hunter" I.S. Turgenev. Collective monograph. Orel, 2017. P. 50-58.
3. AntonovaM.V., Semenyuk Yu.V. General principles of the composition structure of the Slavic-Russian translated lives of the Kiev period // Scientific notes of the Orel State University. Series: Humanities and social Sciences. 2008. No. 1.P. 147-155.
4. Gribanov A.B. Notes on the genre of visions in the West and East // East - West: Research, translations, publications. Moscow, 1989. Issue. 4. P. 65-77.
5. DunaevM.M. Orthodoxy and Russian literature. Part III. Moscow, 1997.
6. Klyuchevsky V.O. Reviews and articles. Moscow, 1914.
7. KostromichevaM.S. The Mythological context of the story of I.S. Turgenev "Zyvyjemoschi" // Herald of the Savior. 2005. No. 12. P. 51-56. [Electronic resource.] URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=22027572 (accessed: 13.04.2019).
8. Loparev Cr. The Greek lives of saints VIII and IX centuries. Experience of scientific classification of hagiography with an overview of them from the point of view of historical and literary.Part I. Modern life. Petrograd,1911.
9. PiginA.V. Visions of the other world in Russian handwritten literature. Saint-Petersburg, 2006.
10. Prokofiev N.I. Vision as a genre in old Russian literature // Scientific notes of the Moscow state pedagogical Institute named after V.I. Lenin Vol. 231. Moscow, 1964. Pp. 38-40.
11. Prokofiev N.I. The image of the narrator in the genre of "visions" of the literature of Ancient Russia // Scientific notes of the Moscow state pedagogical Institute named after V.I. Lenin. Vol. 256, part 1. Moscow, 1967. P. 36-53.
12. RomodanovskayaE.K. Stories of the Siberian peasants of visions (To the question about the specifics of the genre of visions)//Works of the Department of old Russian literature. - Saint-Petersburg, 1996. Vol. 49. P. 141-156.
13. SobolevaA.B. Genre of visions in the old Russian literature (by the material of the Alphabet Paterik) // Problems of historical poetics. 2016. No. 4.P.153-169.
14. Turgenev I.S. Living relics // Turgenev I. S. Complete works and letters: 30 vol. 3. - Moscow: Science, 1979. P. 126-138.
15. ShilovaN. L. Traditions of the genre of visions in V. Pelevin's novel "Chapaev and Emptiness" // Literature in the context of modernity: Proceedings of the III International scientific-methodical conference (Chelyabinsk, may 15-16, 2007). - Chelyabinsk, 2007. P. 264-268. [Electronic resource.] URL: http://pelevin.nov.ru/stati/o-vision/1.html (accessed: 12.04.2019).
16. YarhoB.I. From the book "Medieval Latin visions" // East — West: Studies. Translations. Publications. Issue. 4. Moscow, 1989. P. 31-39.
