Versus, или Ability to do many things well
От редакции
Хотя со времен, когда единственной формой существования научного журнала была принадлежность к определенной академической или университетской институции, прошло уже три десятилетия, территория независимой социогуманитарной периодики по-прежнему остается довольно просторной, относительно малонаселенной и не слишком изъезженной. Стремление прочертить сквозь нее еще одну борозду (лат. versus) в таких условиях кажется скорее насущным, нежели избыточным. Количество журналов на условную единицу площади русскоязычного интеллектуального сообщества таково, что заставляет говорить не столько о конкуренции, сколько о продолжающемся формировании самого рынка,—практик производства и потребления, соответствующих потребностям отдельных групп, отличающихся друг от друга даже не по дисциплинарной принадлежности, а по тем или иным представлениям о задачах, стоящих перед современным социо-гуманитарным знанием, его формах и механизмах функционирования. Иными словами, для того, чтобы внутри данного поля возникла конкуренция, его необходимо сперва структурировать. Появление нового междисциплинарного журнала, интересы которого связаны с социальными и гуманитарными науками, философией и рефлексией об искусстве, воспринимается его создателями как еще один шаг в этом направлении.
У латинского слова versus множество значений. И каждое из них можно запрячь в такое средство передвижения, как журнал. Тем более журнал, видящий своей целью про-блематизацию границ между различными дисциплинами, равно как и между исследованием и образованием, знанием и воспроизводством условий его производства. Наиболее
распространенным значением, узнаваемым на всех этажах культурного потребления, является указание на соперничество, агон, противостояние (versus или сокращенно, vs — против). Гнойный vs Oxxxymiron (2017 год, поединок рэперов, ставший вершиной успеха интернет-шоу Versus Battle), Хабиб vs Макгрегор (2018 год, смешанные единоборства), Пушкин vs Дантес (1837-й, дуэль поэта и повесы), Достоевский vs Толстой (спор, разделяющий старшеклассников на два лагеря), Левый фронт искусств vs Российская ассоциация пролетарских писателей (организации, определявшие напряжение культурной революции 1920-х), cultural studies vs культурология (уходящая корнями в движение новых левых англо-американская интеллектуальная традиция и ее консервативный отечественный аналог), аналоговый vs цифровой сигналы (обращенные к ценителям «атмосферы» и ревнителям прогресса), ламповые vs транзисторные усилители (вокруг которых выстраиваются партии меломанов и фанатов зву-котехники), «Зенит» vs «Спартак» (старая история, которую можно иронично обыграть, обратив внимание на географическое распределение сотрудников редакции нашего журнала). Список открыт как жизнь человеческого сознания, склонного членить мир по образцу собственного носителя — человеческого тела, организованного одновременно зеркально и асимметрично.
Однако «против» — не единственный смысл этого слова и уж точно не главный лозунг журнала. Значение слова versus, сконденсированная в нем энергия противостояния,— точно так же, как мотивация его выбора в качестве имени журнала, — раскрываются при подключении к смысловой сети, в основе которой лежит пространственная семантика, реализующаяся в предлогах, существительных и глаголах: «по направлению к...», «в сопоставлении с...», «ряд», «линия», уже упоминавшаяся «борозда»; в свою очередь, латинский глагол vertere означал «поворачивать/ся», «разворачивать/ся», «обращать/ся». Таким образом, речь идет не об упорстве конфронтации, достойном лучшего применения, но об акцентированном стремлении к структурации и картографированию, — к логосу, направленному на описание различных ландшафтов, встречающихся ему на пути.
Тому же принципу следуют и более отвлеченные значения этого слова, продвинувшиеся из сферы ориентации в пространстве в сферу овладения телом, языком и знанием. Versus—это танцевальная фигура, поворот, зачинающий новую серию движений (этимологически через глагол ver-
tere это значение связано с фр. tour и англ. turn). Не часто встречающееся словоупотребление, но при этом выводящее на столь характерный для современного знания способ позиционирования: лингвистический поворот, визуальный поворот, пространственный поворот, прагматический поворот, etc. Центральное место этого слова в искусстве стихосложения (версификации) и вовсе не требует доказательств: versus—это не только борозда, пропаханная по целине, но и стихотворная строка, нанесенная на чистый лист бумаги. Церковнославянские вирши и модернистский верлибр (фр. vers libre, свободный стих) восходят к латинскому versus. Наконец, еще одна цепочка значений, которую можно обнаружить в средневековой латыни (versionem, versio),— обращение, переложение, перевод (пример из старого французского словаря: «La Vulgate, version latine de la Bible»).
Так от бросающегося в глаза вызова («Против!») мы переходим к тому значительно более широкому смысловому горизонту, с которым соотносим наши журнальные задачи: проведение и пересечение различного рода линий и рядов; сопоставление с тем, что уже было, и поворот к тому, чего еще нет; описание правил, регулярностей, повторов (версификация) и внимание к единичному, освобождающему от рутинизированных ожиданий (верлибр); курс на новое знание и перевод авторитетных традиций, их предъявление в незнакомой версии. Надежду на успех в достижении всех этих целей дает еще одно производное от латинского versus— английское понятие versatility, которое сейчас переводят как изменчивость и разносторонность, а в одном из английских словарей конца XVIII века определяли как «ability to do many things well».
"Г» о о
В конце прошлого века влиятельный американскии социальный философ и специалист в области управления Гарри Брюер (Garry Brewer) сделал наблюдение, которое за последние десятилетия успело превратиться в поговорку, распространенную внутри академического сообщества: «The world has problems, universities have departments». Журнал избавлен от этой нужды и организован не вокруг факультетов, а вокруг проблем, которые заботят мир. Это не факультет, а скорее — спор факультетов, площадка для дискуссии между представителями различных дисциплин и предметных областей.
Помимо этого, необходимо отметить еще один момент, принципиально важный для нашего журнала. Утверждение междисциплинарности как основы того или иного проекта
давно стало обязательной частью академических ритуалов и общим местом, встроенным в риторику научной коммуникации (отсюда и ощущение стертости приема, запускающее подбор новых конкурентных преимуществ, обнаруживаемых в различных производных: мульти-, кросс-, транс-или постдисциплинарность). В нашем случае решение проблемы связано с обращением к модели либерального образования, которая по-своему решает вопрос междисци-плинарности, наделяя его прагматикой воспитания свободного и критически мыслящего гражданина. Речь идет о традиции, уходящей к классической Греции c характерной для нее идеей свободного, самоценного и неутилитарного образования. Дальнейшие вехи ее развития можно обнаружить в средневековом университете, построенном вокруг обучения «свободным искусствам» (Artes Liberales); в уставе Вильгельма фон Гумбольдта, рассматривающем исследование и обучение как неотделимые друг от друга траектории университетской жизни, пронизанной совместным поиском истины, в который вовлечены профессора и студенты; в американских liberal arts colleges, во второй половине XIX века покрывших большую часть страны и ставших хребтом нации. Эта модель образования,— основанная на взаимной и потому свободной заинтересованности обеих сторон; дисциплинарной широте, позволяющей компенсировать недостатки узкой специализации; на том, что можно назвать «коммуникативным демократизмом», вовлекающим в разговор любого желающего, независимо от уровня и специфики его профессиональной подготовки,—выступает важной точкой сборки для нашего понимания того, как нужно делать журнал.
В работе редакции принимают участие философы, экономисты, филологи, антропологи, историки культуры (коллеги, согласившиеся войти в редакционный совет и коллегию, еще больше расширяют этот список), не одно десятилетие вовлеченные в университетское преподавание и выпуск интеллектуальной периодики. Что делает надежду на успех нового начинания не столь безнадежной и безответственной. С этой надеждой мы и начинаем.
Илья Калинин