CC BY
38
УДК 81'282.2, 81'42
Б0110.24147/2413-6182.2019.6(4).1144-1162
¡ББЫ2413-6182 вНБЫ 2658-4867
ВЕРБАЛИЗАЦИЯ ГЕНДЕРНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИИ В ЖЕНСКОМ ДИАЛЕКТНОМ ДИСКУРСЕ*
М.А. Толстова
Томский государственный университет (Томск, Россия)
Аннотация: Статья посвящена анализу вербализации тендерных представлений и выявлению потенциала женского диалектного дискурса для их изучения. Работа выполнена на материале говоров Среднего Приобья. Рассмотрена специфика женского диалектного дискурса, связанная с территориальным фактором, условиями сбора материала, жанровыми особенностями, тематикой. Вербализация гендерных представлений рассматривается с позиции выражения разноуровневыми языковыми средствами. На лексическом уровне рассматриваются гендерно маркированные единицы, слова с оценочными семами, служащие для характеристики мужчин и женщин. На уровне текста интерес представляют гендерно ориентированные и самоидентификационные высказывания. Рассмотрены представления, касающиеся распределения трудовых обязанностей, а также характеристик мужчин и женщин, связанных с трудолюбием и хозяйственностью. В анализируемых текстах нашли отражение стереотипы о разграничении труда, связанные с традиционными патриархальными ценностями, несоответствие которым воспринимается как отклонение от нормы, а следование им - как идеал. Данные представления определяют культурные ожидания, являются источником суждений и оценок. Выявлены трансформации, обусловленные социально-историческими изменениями, происходящими в обществе, а также социальной политикой государства в отношении мужчин и женщин. Эти изменения способствовали появлению новых критериев оценки женщин, оказали влияние на конструирование и описание идентичности.
Ключевые слова: гендер, гендерная лингвистика, женский диалектный дискурс, гендерные представления.
Для цитирования:
Толстова М.А. Вербализация гендерных представлений в женском диалектном дискурсе // Коммуникативные исследования. 2019. Т. 6. № 4. С. 11441162. DOI: 10.24147/2413-6182.2019.6(4).1144-1162.
* Работа выполнена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (проект №19-412-700001р_а «Автобиографические практики как способ отражения социокультурных процессов региона»).
© М.А. Толстова, 2019
Сведения об авторе:
Толстова Мария Анатольевна, аспирант кафедры русского языка Контактная информация:
Почтовый адрес: 634050, Россия, Томск, пр. Ленина, 36
E-mail: tolstova_11@mail.ru Дата поступления статьи: 04.06.2019 Дата рецензирования: 18.06.2019 Дата принятия в печать: 10.11.2019
Введение
Последние десятилетия в отечественной лингвистике отмечены интенсивным развитием тендерных исследований. Это связано как с социальными трансформациями в российском обществе, вызванными перестройкой общественных и экономических отношений в стране, изменением положения женщин в обществе, так и со сменой научной парадигмы в гуманитарных науках. «Новое понимание процессов категоризации, отказ от признания объективной истины, интерес к субъективному, к частной жизни человека, развитие новых теорий личности, в частности теории социального конструктивизма, привели к пересмотру научных принципов изучения категорий этничность, возраст и пол, интерпретировавшихся ранее преимущественно как биологически детерминированные» [Кирилина 2010: 110].
В современном понимании гендер - это конвенциональный идеологический конструкт, в котором аккумулированы представления о том, что значит быть мужчиной и женщиной в данной культуре [Гриценко 2005]. Гендер имеет динамический характер и по-разному воплощается в различных дискурсивных практиках.
В настоящее время гендерные исследования ведутся во всем цикле социально-гуманитарных наук. Направлением, изучающим проявления гендера в языке и речи, является гендерная лингвистика.
Теоретико-методологические основы гендерной лингвистики в отечественном языкознании впервые были сформулированы в работе А.В. Кирилиной [Кирилина 1999]. Значительный вклад в развитие данного направления внесли В.Н. Телия, М.С. Колесникова, И.И. Халеева, Е.А. Го-рошко, О.С. Каменская, М.Д. Городникова, И.Г. Ольшанский, Е.С. Гриценко, М.В. Томская, О.А. Воронина.
Отечественные исследования в сфере лингвистической гендероло-гии формируются с опорой на достижения зарубежной лингвистики. Важную роль для развития гендерных исследований оказали феминистские труды, посвященные экспликации сексизма в языке и обоснованию андро-центричности языковой картины мира [Spender 1994; Daly 1978; Troemel-
Ploetz 1978; Fishman 1978]; работы Р. Лакоффа, выделившего параметры женского языка [Lakoff 1987]. Большое значение имели исследования ген-дера как социального параметра, выполненные в рамках квантитативно-коррелятивного подхода [Labov 1971; Milroy 1978], а также социолингвистические исследования, в рамках которых изучались гендерные аспекты вербального поведения, характерного для определенных культур или субкультур, выявлялись закономерности и нормы, регулирующие речевые события [Hymes 1972; Brown 1980; Ochs 1995; Hardman 1996].
Значительное влияние на формирование гендерных исследований оказала идея дискурсивных практик М. Фуко [Foucault 1972], а также направление критического дискурс-анализа [Van Dijk 1988; Fairclough 1989], в рамках которого большое количество исследований было посвящено вопросам дискурса и гендера [Tannen 1994; Wodak 1997; Cheshire, Trudgill 1998]. В них говорится о необходимости рассмотрения лексических единиц не в изоляции, а в связи с функциями, которые они выполняют в конкретной ситуации.
В фокусе исследований современной гендерной лингвистики находятся две группы проблем: гендерная специфика речевого поведения человека и репрезентация гендера в системе языка. Язык рассматривается в качестве среды, проявляющей гендерные смыслы, и в качестве инструмента, моделирующего их. Гендер анализируется в социо- и психолингвистическом аспекте [Горошко 1996, 2005; Фомин 2004; Гаранович 2011], лингвокультурологическом [Кирилина 2010; Манзулина 2005; Зыкова 2009; Ефремов 2010; Прудникова 2013], коммуникативно-дискурсивном [Коваль 2007; Коноваленко 2003; Гетте 2004; Компанцева 2004; Куници-на 2011], когнитивно-прагматическом [Гриценко 2005]. Указанные аспекты обозначены с определенной долей условности, так как они взаимообусловлены и взаимодополняемы, что объясняется междисциплинарным характером гендерных исследований.
На современном этапе развития гендерной лингвистики исследователей интересует прежде всего не сам гендер, а то, каким образом он маркирован в дискурсе, какие вербальные и невербальные средства участвуют в его конструировании.
К настоящему времени гендер рассмотрен в следующих типах дискурса: политическом [Гриценко 2005; Куницина 2011], рекламном [Жар-никова 2016; Серова 2014], интернет-дискурс [Компанцева 2004], дискурсе художественной литературы [Витлицкая 2005], СМИ [Лазеева 2012]. На материале диалектного дискурса были исследованы гендерные характеристики картины миры [Морозова 2016; Толстова 2016; Волошина, Толстова 2017], функционирование концептов «мужчина» и «женщина» [Демешкина 2011; Новоселова 2012; Молчанова, Пронина 2010], сделано обоснование выделения гендерной диалектологии как самостоятельной отрасли знания [Демешкина, Толстова 2017].
Целью настоящей статьи является анализ вербализации гендерных представлений, выявление потенциала женского диалектного дискурса для их изучения.
Данное исследование вносит вклад в разработку теоретических и практических проблем гендерной лингвистики и диалектологии.
Источником исследования выступают материалы диалектологических экспедиций автора 2016-2018 гг. Также привлекались материалы Томского диалектного корпуса1, который на сегодняшний день содержит 1118 текстов, 800 из них - женские. Данные тексты записаны в диалектологических экспедициях сотрудниками и студентами Томского государственного университета в период с 1947 года по настоящее время на территории распространения говоров Среднего Приобья. Информантами являются женщины-диалектоносители, рожденные с 1870 по 1954 г.
Использование данных текстов дает возможность исследовать ген-дерные представления с учетом изменений, происходящих в диалектной культуре. По мнению Т.А. Демешкиной и И.В. Тубаловой, анализ трансформаций культурно значимых смыслов «может быть проведен на основании сопоставления результатов анализа дискурса, продуцируемого на разных этапах развития конкретной культуры» [Демешкина, Тубалова 2017: 38].
Обращение к женскому типу дискурса обусловлено как лингвистическими, так и экстралингвистическими причинами.
Историки и культурологи, изучающие жизнь русской крестьянки, отмечают сложность и трагичность ее судьбы в XX веке, что связано с историческими событиями и социальной политикой государства в области «женского вопроса» [Денисова 2007, 2011; Безгин 2015; Васеха 2015]. Ученые отмечают, что, с одной стороны, в XX веке еще сохраняются деревенские традиции и представления о месте и роли женщины в жизни общества, с другой - уже реализуется равное право с мужчинами во всех областях жизнедеятельности [Денисова 2007]. В то же время вопросы о том, как гендерные представления вербализированы в женском дискурсе, каким образом влияют на конструирование и описание идентичности, не получили освещения в лингвистических работах.
Женский диалектный дискурс является гендерно маркированным типом диалектного дискурса, вбирает в себя все его черты, однако имеет некоторые особенности, обусловленные гендерно-коммуникативным фактором. Диалектный дискурс, в свою очередь, рассматривается как форма реализации существования диалектной культуры как культуры сельской, противопоставленной городской [Демешкина, Тубалова 2017].
Специфика рассматриваемого типа дискурса связана с условиями сбора материала, значительная часть которых была получена в диалектологических экспедициях. Диалектологами применялись интервью всех
1 URL: http://losl.tsu.ru/?q=corpus/demo (дата обращения: 29.05.2019).
видов: нарративные, полуструктурированные, биографические, лейтмо-тивные, фокусированные.
С точки зрения жанровой принадлежности полученный материал относят к речевым жанрам воспоминания и автобиографического рассказа [Демешкина, Волошина 2012].
Участниками коммуникации, как правило, являются диалектолог и диалектоноситель. Одной из важнейших функций такой коммуникации является передача культурно значимой информации от представителя одной культуры (сельской] представителю другой (городской] [Волошина, Демешкина 2012: 14].
Подобное распределение коммуникативных ролей предполагает активное использование информантом коммуникативной стратегии самопрезентации. Как правило, он желает представить себя в лучшем свете перед диалектологом, неким выразителем общественного мнения.
Еще одной особенностью диалектного дискурса является одновременное существование автора в двух временных планах: прошлом и настоящем. Описывая события прошлого или настоящего, информант обычно даем им оценки, исходя из сравнения жизни «тогда» / «раньше» и «сейчас» / «теперь». В зону подобного сравнения входят и различные характеристики мужчин и женщин.
Гендерная обусловленность диалектного дискурса связана с характером передачи информации, что находит отражение на тематическом уровне и уровне отбора языковых средств. С.В. Волошина отмечает, что женские тексты главным образом сосредоточены на рассказах о создании семьи, о семье, о работе, включают большее количество оценочных высказываний и отличаются наличием пословиц, частушек [Волошина 2008]. Определенную роль играет диалектолог, который, предлагая те или иные темы для беседы и вопросы информантам, как правило, старается учесть и гендерный фактор.
Для женских диалектных текстов в большей степени, чем для мужских, характерно переплетение объективной и субъективной информации, личного и социального. Информанты-женщины, рассказывая о фактах, событиях, происходивших в реальном мире, связывают их с субъективными переживаниями. Рассказы о социальных и исторических событиях и явлениях обычно переплетаются с личной историей.
Таким образом, гендерный фактор наряду с территориальным и возрастным оказывает влияние как на содержание гендерных представлений, так и на способы их вербализации.
Гендерные представления являются частью социальных представлений об устройстве мира носителей определенной культуры. Социальные представления, в свою очередь, рассматриваются как свойства обыденного мышления, направленные на освоение и осмысление социального, материального и идеального окружения [Jodelet 1984]. Они вклю-
чают в себя собственно представления, образы и понятия, а также связанные с ними оценки и коннотации, могут быть как коллективными, так и индивидуальными, отличаются от знания и понятия наличием ак-сиологичности.
Представления включают в себя идеалы и стереотипы. Под стереотипом понимается «суперфиксированное, суперустойчивое представление» [Прохоров 1996: 75], «суждение, в заостренно упрощающей и обобщающей форме, с эмоциональной окраской приписывающее определенному классу лиц некоторые свойства или, наоборот, отказывающее им в этих свойства»1. Гендерные стереотипы являются частным случаем стереотипа. Они влияют на формирование ожиданий от представителей того или другого пола определенного типа поведения и регламинтируют его, что часто выражается в языке в существовании устойчивых выражений.
Вербализация гендерных представлений связана с воспроизводством смыслов, касающихся распределения социальных ролей, различия в трудовой деятельности, характеристики личностных качеств и социально-психологических свойств мужчин и женщин, и рассматривается с позиции выражения ее разноуровневыми языковыми средствами.
На лексическом уровне языка гендерные представления проявляются в гендерно маркированных лексических единицах, содержащих в той или иной форме указание на пол информанта, в словах с оценочными семами, служащих для характеристики мужчин и женщин. Существование номинаций по каким-либо основаниям, наличие эмоционально-оценочных единиц, вариантов, синонимических рядов, фразеологизмов свидетельствуют о значимости определенной культурной установки для данного вида социума.
На уровне текста гендерные представления находят отражение в гендерно маркированных высказываниях, которые понимаются как высказывания о мужчинах или женщинах, содержащие их характеристику, оценку или отношение к ним.
В рамках данного исследования интерес представляют также самоидентификационные высказывания. То, с какой социальной или личностной идентичностью соотносят себя информанты, что рассказывают о своей жизни в прошлом и настоящем, зависит от представлений о роли и месте мужчин и женщин в определенное время в данной культуре.
Результаты
Приведем анализ вербализации гендерных представлений в женском диалектном дискурсе. В силу их большой представленности в анализируемых текстах в данной работе будут исследованы лексические единицы и высказывания, касающиеся только распределения трудовых и профессиональных отношений, трудолюбия и хозяйственности.
1 URL: http://www.owl.ru/gender/ (дата обращения: 29.05.2019).
В тоже время выбор этого параметра не случаен. Как известно, основу сельской жизни составляет физический труд. В XX веке эта сфера подверглась значительным трансформациям, что оказало влияние не только на повседневную жизнь крестьян, но и на представления о мужчинах и женщинах, их социальных ролях и различных характеристиках.
Как показал анализ текстов, работу женщина осмысляет не просто как важную часть жизни, но и как саму жизнь: Так всю жизь и мантулила. На работу всё пешком ходили, коров подои'м и пешком домой идем. На покос ышо гоняли. Трудно жили; Я пошла с восьми лет себя кормить. Работа в колхозе и заработала сорок рублей и вот вся жись моя; Век работала и всю жизнь положила; Я всю жизнь работала и щас продолжаю работать. Трудиться женщины, как правило, начинали еще в детстве: Да, ешо' в школе шэ учились, дак работали, а здесь сразу в колхоз загнали, после колхоза совхоз стал. Так здесь и жила, и прожила так; Как себя помню работать начала; Да итьтоды' никакой техники не было, ро'стила их; Двенадцати лет я была, а уж тода' в четыре цепа' молотила. Е'то не то что счас; Я уж одиннадцати лет косила вовсё, боронила вот, всё делала, скотину пасла.
Тяжелое материальное положение и необходимость трудиться с раннего детства было причиной отсутствия образования: Неграмотная я. Прясть заставляли. Шибко не принуждали учиться; Я сама неграмотная, некогда было грамоте в наше время учиться. Сама-то я в колхозе всю жизнь проработала; Неграмотная я. И дома, и в колхозе работала. Туда пошла пятнадцать лет было мне. Косила, жала. Все на себе таскала, дрова рубила. Всё делала; Неграмотна. Ни одного класса не кончала. Чё в школу ходить, прясь, ткать, холсты надо; Поучились, семь классов кончила, поступить никуда не поступила. Мо'же быть, я училась хорошо, може быть поучилась бы, так ничё, грамота мне шла. Жить в городе негде было. Папа у нас умер накануне войны, в сороковом году. Нас было четверо детей, маме было трудно, в о'бшэм, я осталась в деревне. Но, чё в деревне? Работа началась, моло'деньки начали работать, работа тяжёла, война, жить тяжёло, трудно, голодно, холодно. Но пережили, слава богу, всё; Да ведь ребятишки больше стариков теперь знают,у'чутся все. Учителя для них приезжают, по классам всё разделёно. А нас обучили чуть буквы читать, вместе всех учили. Да и время не было ши'бко учится, работать надо было. Дакчё знала, всё перезабыла.
Работа в жизни женщины понимается не только как деятельность, источник заработка и содержания семьи, но и как критерий оценки человека. Положительная оценка вербализирована в лексических единицах, относящихся как к мужчине, так и к женщине: работяга, работник, трудяга, труженик, трудяга, только к женщине: работница, труженица: У него мать была така', работяга шибко! А их всех превышала (в работе); Он тоже такой работяга бы-ы-ыл, таких у нас. <...> Он любого, за
любого отрабо'тат, и сам любил, после него ничё не будешь. <...> Илюдя'м пашет и всё, и никогда деньги не брал с людей, там; Ну и вот, она такая была, ну и труженица была и всё, и в каждое, везде. Неработающий человек получает негативную оценку, мужчина номинируется единицами ленивый, лентяй, лодырь: Муж ничего делать не умеет, не болеет он -лодырь такой. Человек сам должен делать что-то; Она вечно с этой скотиной, папа вон, не помогал ей, он ленивый был у нас, он и знал только что на производство сходит, поработает, а чтоб дома помочь - от, на улицу выйдет, калитку навалится и всё; женщина - ленивая, лентяйка, ленгузка: Легнузка - это есть ленивая женщина, кото'ра ничего делать не умеет; Ленгу'зка - нерадивая в работе.
В высказываниях о разграничении труда нашли отражение традиционные гендерные стереотипы: задачей женщины было ведение домашнего хозяйства, мужчины - выполнение тяжелой физической работы, занятие охотой, рыбалкой, обеспечение семьи материальным достатком.
Такое разделение труда подтверждается употреблением пословицы «Крыльцо - это женское лицо»: И я всегда любила и люблю, всегда говорили: «Крыльцо - это женское лицо». Вот так. Да, как в избе, такова и хозяйка. Как во дворе - такой и хозяин. Хороший и всё, вот так. У нас дед, он тоже делал в ограде всё, а я всё мела, я мела и до сих пор мету. Мету и веником, мету и метлой мету, и кода'я перестану мести, сама не вижу ни черта, а всё мету. И вот так что.
Мужчина называется хозяином, хорошим хозяином, женщина -хозяйкой, хорошей хозяйкой: Настенька у меня хозяйка хоро'ша. Стряп-ню'шку наварит: булочки, пирожки; Ну, <белыф/белых> мало стало, лес всё вырезанный, а раньше много было здесь грыбо'в. Ну, а каки', вся'ки: бычки берут, <иф/их> хороша хозяйка сде'лат-то хорошо, всё поисть можно; Коровёнка говорят. Вон коровёнка твоя. На любую [корову] можно сказать. А е'жли беспу'тна хозяйка, она так и называ'т, а хоро'ша хозяйка «коровка» назовёт и кличка есть у ней; Голода в наших местах не было. Любой хозяин поедет с сетью и привезёт обязательно и не'льмов, и муксунов; Ка'жный худой или хороший хозяин лошадёнку-то имел. У любого хозяина раньше обласок был. Кто поскромнее, за'возни были на гребя'х. Каж-ный хозяин старался заготовить дрова весной. Раньше какие продукты-то были: хлеб, соль, спички, каждый хозяин всё своё и держал; Мужик - он дом построит, лес рубит, рыбу ловит, пашет, жнёт, косит, печь выложит, а баба в этой печке и готовит для его - хозяина своего. Ведь мужчина - дому голова, он значит и есть настоящий хозяин. Использование прилагательных каждый, любой, настоящий указывает на идеальное представление о мужчинах и женщинах.
Хорошая хозяйка в глазах другой женщины характеризуется чистоплотностью, аккуратностью, номинируется единицами аккуратистка, чистюля: Чистопло'тна, хоро'ша женщина: везде чисто, в избе чисто, сама
чиста, аккура'тна. Говорят: аккуратистка; ну, она-то баба тоже така' была, чистопло'тна; Ну така' она была ста'ренька, ну чистюля, вот почему-то от мне вот это до сих пор.
Несоответствие названным нормам вызывало осуждение со стороны общества, в текстах используются единицы с семой 'стыд', 'позор'. Женщину могут «засмеять», назвать плохой хозяйкой, ныкудышной, неряхой, растрёпой, беспелюхой: Семья-то большая. Всех обстирать надо, чтобы чисты ходили, а то ведь люди засмеют, скажут, что плохая хозяйка, неряха, семью обстирать даже не можешь; Галя, она у меня такая ленивая. Она мне ни разу полы не помыла, она мне ни разу ничего не сделала. Вот она в сельсовете, она там на таких работах рабо'тат, а дома, ей хоть трава не расти. У ей дома безобразие, а я её начинаю ругать, приду кода', а у ней ванна, как в ей мыться-то, а у ей всё такое; Онатака' растрёпа, ходит как попало: здесь петелька есь, пуговки нету, здесь пуговка есь, петельки нету. Некуды'шна; Беспелю'ха делать ничё не может.
Однако в анализируемых текстах нашли отражение и социальные перемены XX века, связанные с выравниванием прав и возможностей мужчин и женщин в различных сферах, включением женщины в общественную жизнь: Работница была хоро'ша, работала в колхозе; В колхозе на зерне я работала, бригадиром была. Одним из критериев оценки женщины становится социальная активность. Женщина получает такие характеристики как бойкая, пробоистая, активная: Она бойка, пробо'иста баба. Когда чё привезет, когда огурцы мои продаст; Она така' была хоро'ша, и активна везде, в заводе там она везде участвовала и в самодеятельности везде; Рефере'ндам, вот решили сделать рефере'ндам, ну и всё. Назначили, собрались. Ну, я как активная, это, вроде как, ездить собирать, голосование-то делать по домам-то.
Рассказывая о себе, женщины упоминают премии, награды, звания, которые они получили: Работала в совхозе, отработала тридцать девять лет, работала на тепличках, была передовой, виселась на доске почёта, на областной, за хорошую работу. Награды есь у меня, и медаль мне давали, обшэм я труженик тыла, удостоверение, ветеран труда и вдова ешо в добавок; И в колхозе всё времечко я проработала, и свинаркой была, и за куре'й ухаживала. Ветенар труда. Люди приезжают, хлеб, масло получают, а я нет. Я из совхоза ушла, сил не было; Так что у меня вот орден «Знак почёта», я вот труженик тыла, и ветеран труда. А щас даже стала инвалид второй группы, вот так.
Описание профессиональной самоидентичности происходит через употребление лексических единиц, называющих профессию, должность, виды работ: Тридцать девять лет моего стажа, это что-то значит. Ну, и работа была. Поначалу, работала, и свинаркой, и дояркой; Взаго'тзерне работала, санитаркой двадцать четыре года; Я инспектором работала в
отделе госпособий; Всю жизнь я была бухгалтером, начиная с сорок первого года. Как война началась, в нашей деревне бухгалтера забрали в армию, и как я села на его стул, так до семьдесят седьмого года, до первого марта. Ну, я не там была, я была во многих, не во многих, ну не в одной организации бухгалтером; Восемь лет трактористкой была, всю войну проработала; Дак вот это народу же не хватало, и меня в сторожи взяли. И мне лет не хватало. Вот мы с ей сторожили скот. Чтоб не убегал скот.
Женщины отмечают многообразие профессий, должностей, видов выполняемых работ в своей жизни, а также отсутствие выбора трудовой деятельности (работала, где придется, поставили, послали]: И бригадиром работала, раньше-то полеводом называли. Поставили меня бригадиром, так всю войну и проработала полеводом. И рыбаком была, и дояркой была. А напосле"дев детсаду работала; В колхозе я работала, меня так молоденькой девчонкой послали на курсы бухгалтеров, шшэтово'дов тода' в то время было. Я поучилась и стала в конторе работать, ну поработала, пока замуж не вышла, замуж вышла, ребятишки пошли. Ну так работали на разных работах, чё, чё где придётся; С первых годов на поле работала. Курятницей была, пчеловодом, свинаркой, в яслев. Про'шлом году отдали пасеку. Пчеловодка пошла на пензию и сдали. На поле лета'ми работали. Летнэ время хлеб жнут; Работала я до войны дояркой, потом стала сеновозом, рыбаком, потом пояркой: телят маленьких поила.
Социально-исторические события способствовали стиранию границ между мужскими и женскими видами деятельности. Женщинам приходилось заниматься тяжелым физическим трудом, осваивать «мужские» профессии: Техничкой, продавцом работала. Но, в основном то, у меня жизнь с тяжёлой работой была. <....> На лесозаготовках четыре зимы работала, на кирпичах двенадцать лет работала. Двенадцать, зимой. В лесу работала; Или вот про лесозавод я могу сказать, что на самых тяжёлых работах работали женщины; В войну без мужиков работали. Мешки не взвешивали и на плечи; В войну неводами рыбачили. В колхозе жили, работали, землю возили, дрова возили. Я лес возила с мужиками, лес валила. Что у мужика лошадь, то и у меня лошадь была. Также с мужиками наравне работали. Поэтому износи'лася скоро.
Женщины отмечают, что тяжелая работа является причиной болезней, тяжелой жизни: Была рабо'тана за мужика. Лонись двадцать копён наметала. Пока здоровье было, так я наговорю на муку', на крупу. Работа меня сгубила; Вся'ко приходи'лося. В колхозе работала и на коне, когда за свинями ходила, и воду возила, и за сило'сом ездила. Досталось жизнь тяжёлая, очень тяжёла жизнь. После этого поехала, замуж вышла, как бы, сначала в медпункте и печки топила, и убирала, в этом самом, в медсанчасти жила этой. Потом мне сказали: давай учись на крановщицу, всё-таки это будет... Боялась я. Ну, ладно. Тринадцать лет... почти пятнадцать лет проработала крановщиком.
Занятие женщин «мужским» трудом способствовало изменению тендерной идентичности, результатом которого выступает формирование маскулинизированной феминности. Женщина характеризует себя или других женщин как: и баба, и мужик; как мужик; как хозяин: Я была и баба, и мужик. И всё, всё сама делала, всю мужскую работу, считай; И мешки таскала я, и метала, и с ребятами пахала, и сеяла. <...> Чтобы мне грабли брать да это поскребать бы, - этого уж у меня не было. Беру из дома, топор беру свой - как мужик, или там вилы таки'...; «Тамарка, гыт, это... шифер лазит, итрыва'т там, и прибива'т де там всё. Лазит как мужик»; В колхозе я была тогда, машинисткой я работала. В колхозе хлеб обмолачивала. Ну, машины-то, вот эти большие, там они по степям-то ездят... Вот на этой машине, я как хозяин была. Я машинистом была.
Заключение
Таким образом, проведенный анализ демонстрирует потенциал женского диалектного дискурса для изучения тендера. Значимыми для выявления гендерных представлений являются следующие параметры дискурса: социальные характеристики (время и место записи, возраст информантов], коммуникативная ситуация, роли участников, темы дискурса, речевые жанры, тактики и стратегии.
Анализ лексических единиц и высказываний, касающихся распределения трудовых и профессиональных отношений, трудолюбия и хозяйственности, подтверждает мысль о детерминированности гендерных представлений особенностями крестьянского мировосприятия. В анализируемых текстах нашли отражение стереотипы о разграничении труда, связанные с традиционными патриархальными ценностями, несоответствие которым воспринимается как отклонение от нормы, а следование им - как идеал. Определяя культурные ожидания, данные представления являются источником суждений и оценок.
С другой стороны, социально-исторические изменения, произошедшие в XX веке, обусловили гендерные представления. Это способствовало появлению новых критериев оценки женщин, оказало влияние на конструирование и описание идентичности.
Список литературы
Безгин В.Б. «На миру» и в семье: русская крестьянка конца XIX - начала XX века. Тамбов, 2015. 192 с.
Васеха М.В. Русская крестьянка в семье и общественной жизни 1920-х гг. (по материалам юга Западной Сибири): дис. ... канд. ист. наук / Институт истории и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. М., 2015. 245 с. Витлицкая Е.В. Лингвистическая репрезентация гендерных стереотипов в рекламе: На материале англоязычных и русскоязычных текстов: дис. ... канд. филол. наук. Тамбов, 2005. 147 с.
Волошина С.В. Речевой жанр автобиографического рассказа в диалектной коммуникации: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2008. 26 с.
Волошина С.В., Демешкина Т.А. Миромоделирующий потенциал речевого жанра (на материале диалектной речи) // Вестник Томского университета. Филология. 2012. № 3 (19). С. 14-20.
Волошина С.В., Толстова М.А. Концепт «Работа» в женских автобиографических рассказах сибирских старожилов: константы и трансформация // Вестник Томского государственного университета. 2017. № 425. С. 12-18.
Гаранович М.В. Вариативность гендерных стереотипов в зависимости от социальных параметров говорящих: дис. ... канд. филол. наук. Пермь, 2011. 272 с.
Гетте Ю.В. Речевое поведение в гендерном аспекте: проблемы теории и методики описания: дис. ... канд. филол. наук. Воронеж, 2004. 247 с.
Горошко Е.И. Особенности мужского и женского речевого поведения (психолингвистический анализ): дис. ... канд. филол. наук. М., 1996. 180 с.
Горошко Е.И. Функциональная асимметрия мозга, язык, пол: аналитический обзор. М.; Харьков: ИД «ИНЖЭК», 2005. 280 с.
Гриценко Е.С. Язык как средство конструирования гендера: дис. ... д-ра филол. наук. Нижний Новгород, 2005. 405 с.
Демешкина Т.А. Базовые концепты в традиционной культуре и дискурсивных практиках (на материале русских и итальянских пословиц) // EUROPA ORIENTALIS. 2011. № 14/2. С. 165-176.
Демешкина Т.А., Толстова М.А. Гендерная диалектология и словари как ее источник // Вопросы лексикографии. 2017. № 12. С. 83-105. DOI: 11.17223/22274200/12/5.
Демешкина Т.А., Тубалова И.В. Диалектный дискурс как сфера реализации национальной культуры: константы и трансформации // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2017. № 50. С. 36-54. DOI: 10.17223/19986645/50/3.
Денисова Л.Н. Судьба русской крестьянки в XX веке: брак, семья, быт. М.: Памятники ист. мысли: РОССПЭН, 2007. 476 с.
Денисова Л.Н. Русская крестьянка в советской и постсоветской России. М.: Новый хронограф, 2011. 528 с.
Ефремов В.А. Динамика русской языковой картины мира: вербализация концептуального пространства «мужчина» «женщина»: дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 2010. 406 с.
Жарникова А.В. Гендерные стереотипы в рекламном дискурсе (на материале английского языка) // Вестник Бурятского государственного университета. 2016. № 2. С. 84-89. DOI: 10.18101/1994-0866-2016-2-84-89.
Зыкова С.А. Специфика реализации концепта «мужественность» в языковой картине мира (на материале русского и испанского языков): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тюмень, 2009. 22 с.
Кирилина А.В. Гендер: лингвистические аспекты. М.: Изд-во «Институт социологии РАН», 1999. 189 с.
Кирилина А.В. Лингвистические гендерные исследования как проявление смены эпистемы в гуманитарном знании // Вестник военного университета. 2010. № 4. С. 110-114.
Коваль В.И. Язык и текст в аспекте тендерной лингвистики. Гомель: ГГУ им. Ф. Ско-рины, 2007. 217 с.
Компанцева Л.Ф. Гендерные основы интернет-коммуникации в постсоветском пространстве. Луганск: Знание, 2004. 404 с.
Коноваленко И.В. Роль тендерного фактора в коммуникативном поведении мужчин и женщин: дис. ... канд. филол. наук. Омск, 2003. 136 с.
Куницина Е.В. Гендерная маркированность политического дискурса: языковой и речевой аспекты: дис. ... канд. филол. наук. Ставрополь, 2011. 249 с.
Лазеева Н.В. Языковое конструирование гендера в дискурсе глянцевых журналов // Вестник КемГУ. 2012. № 4. С. 21-24.
Манзуллина З.А. Языковая категоризация гендерных стереотипов: сопоставительный аспект: дис. ... канд. филол. наук. Уфа, 2005. 176 с.
Морозова Т.И. Гендерные характеристики диалектной картины мира донского казачества: дис. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2016. 212 с.
Мочалова Т.И., Пронина Ю.В. Концепт «женщина» как фрагмент диалектной языковой картины мира. // Русский язык: исторические судьбы и современность. IV Международный конгресс исследователей русского языка: труды и материалы. М.: Изд-во МГУ им. Ломоносова, 2010. С. 502-503.
Новоселова О.А., Храмцова Л.Н. Невестка и свекровь в диалектной картине мира // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2012. Т. 11, вып. 9. С. 197-201.
Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. М.: Педагогика-пресс, 1996. 215 с.
Прудникова Е. С. Семантическая структура гендерных стереотипных образов «женщина» и «мужчина» в сопоставительном аспекте: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2013. 18 с.
Серова И.Г. Когнитивное варьирование гендера в дискурсе англоязычной литературы // Когнитивные исследования языка. 2014. № 19. С. 585-594.
Толстова М.А. Отражение гендерной картины мира в наименованиях лиц женского пола в диалекте // Научное наследие В.А. Богородицкого и современный вектор исследований Казанской лингвистической школы. Труды и материалы междунар. конф. Казань, 2016. С. 292-298.
Фомин А. Г. Психолингвистическая концепция гендерной языковой личности: ав-тореф. дис. ... д-ра филол. наук. Барнаул, 2004. 45 с.
Brown P. How and why are women more polite: some evidence from a Mayan Community // Women and Language in Literature and Society / McConnel-Ginet S., Borker R., Furman N. New York: Praeger, 1980. P. 111-136.
Cheshire J., Trudgill P. Sociolinguistic Reader. Vol. 2. Gender and Discourse. London, 1998. 387 р.
Daly M. Gyn/Ecology: The Metaethics of Radical Feminism. Boston: Beacon Press, 1978. 484 p.
Fairclough N. Language and Power. London; New York: Longman, 1989. 259 p.
Fishman P. Interaction: The work women do // Social Problems, 1978. № 24. P. 397-406.
Focault M. The Archaeology of Knowledge and the Discourse on Language. N.Y., 1972. 256 р.
Hardman M.J. The Sexist Circuit of English // The Humanist. March April 1996. Vol. 56, № 2. P. 25-32.
Hymes D. Models of the Interaction of Language and Social Life // Directions in Socio-linguistics: The Ethnography of Communication / Gumperz J. and Hymes D. New York: Holt, Rinehart and Winston, 1972. P. 35-71.
Jodelet D. Representation Sociale: Phenomenes, Concept Et Theorie / Moscovici S. (Ed.) Psycholigie Sociale, P., 1984. P. 361-362.
Labov W. Variation in Language // The Learning of Language. National Council of Teachers of English / Carrol E. Reed. New York, 1971. P. 187-221.
Lakoff G. Women, Fire and Dangerous Things. Chicago: The University of Chicago Press, 1987. 614 p.
Milroy J., Milroy L. Belfast: Change and variation in an urban vernacular // Sociolin-guistics Patterns in British English / Trudgill P. Edward Arnold, London. 1978. P. 19-36.
Ochs E., Taylor C. The "Father Knows Best" Dynamic in Dinner Time Narratives // Gender Articulated: Language and the Socially Constructed Self / Hall K. Bu-choltz M. New York and London: Oxford University Press, 1995. P. 97-120.
Man Made Language / D. Spender. 2nd ed. London: Pandora, 1994. 250 p.
Tannen D. Gender and Discourse. Oxford, 1994. 240 p.
Troemel-Ploetz S. Linguistik und Frauensprache // Linguistische Berichte 57, 1978, S. 49-68.
Van Dijk T. Social cognition, social power and social discourse // Text 9 (1/2). 1988. P. 129-157.
Introduction: Some Important Issues in the Research of Gender and Discourse // Wodak R. (Ed). Gender and Discourse. London, 1997. P. 1-20.
References
Bezgin, V.B. (2015), «Na miru» i v sem'e: russkaya krest'yanka konca XIX-nachala XX veka [«On the world» and in the family: Russian peasant of the late XIX-early XX century], Tambov, 192 p. (in Russian)
Brown, P. (1980), How and why are women more polite: some evidence from a Mayan Community // Women and Language in Literature and Society. New York: Prae-ger, pp. 111-136.
Cheshire, J., Trudgill, P. (1998), Sociolinguistic Reader, vol. 2. Gender and Discourse, London. 387 p.
Daly, M. (1978), Gyn/Ecology: The Metaethics of Radical Feminism, Press: Boston. 484 p.
Demeshkina, T.A. (2011), Bazovyye kontsepty v traditsionnoy kul'ture i diskursivnykh praktikakh (na materiale russkikh i ital'yanskikh poslovits) [Basic concepts in traditional culture and discursive practices (based on Russian and Italian proverbs)], EUROPA ORIENTALIS, no. 14/2, pp. 165-176. (in Russian)
Demeshkina, T.A., Tolstova, M.A. (2017), Gendernaya dialektologiya i slovari kak yeye istochnik [Gender dialectology and dictionaries as its source], Issues of lexicography, no. 12, pp. 83-105. DOI: 11.17223/22274200/12/5. (in Russian)
Demeshkina. T.A., Tubalova, I.V. (2017), Dialektnyy diskurs kak sfera realizatsii natsional'noy kul'tury: konstanty i transformatsii [Dialect Discourse as a Sphere
of Realization of National Culture: Constants and Transformations], Tomsk State University Bulletin. Philology, no. 50, pp. 36-54. DOI: 10.17223/19986645/50/3. (in Russian)
Denisova, L.N. (2007), Sud'ba russkoj krest'yanki v XX veke : brak, sem'ya, byt [The fate of the Russian peasant in the XX century : marriage, family, life], M. : Monuments of East. thoughts : ROSSPEN. 476 p. (in Russian)
Denisova, L.N. (2011), Russkaya krest'yanka v sovetskoj i postsovetskoj Rossii [Russian peasant in Soviet and post-Soviet Russia], Moscow. 528 p. (in Russian)
Dijk van, T. (1988), Social cognition, social power and social discourse // Text 9 (1/2), pp. 129-157.
Fairclough, N. (1989), Language and Power. London; New York: Longman, 259 p.
Fishman, P. (1978), Interaction: The work women do // Social Problems, no. 24, pp. 397-406.
Focault, M. (1972), The Archaeology of Knowledge and the Discourse on Language. N.Y. 256 p.
Fomin, A.G. (2004), Psiholingvisticheskaya koncepciya gendernoj yazykovoj lichnosti [Psycholinguistic concept of gender linguistic personality], Dissertation. Barnaul, 45 p. (in Russian)
Garanovich, M.V. (2011), Variativnost' gendernykh stereotipov v zavisimosti ot sot-sial'nykh parametrov govoryashchikh [The variability of gender stereotypes depending on the social parameters of the speakers], Dissertation, Perm. 272 p. (in Russian)
Gette, Yu.V. (2004), Rechevoye povedeniye v gendernom aspekte: problemy teorii i metodiki opisaniya [Speech behavior in the gender aspect: problems of the theory and methods of description], Dissertation. Voronezh, 247 p. (in Russian)
Goroshko, Ye.I. (1996), Osobennosti muzhskogo i zhenskogo rechevogo povedeniya (psikholingvisticheskiy analiz) [Pecularities of male and female speech behavior (psycholinguistic analysis)], Dissertation, Moscow, 180 p. (in Russian)
Goroshko, Ye.I. (2005), Funktsional'naya asimmetriya mozga, yazyk, pol: Analitiche-skiy obzor [Functional brain asymmetry, language, gender: Analytical review], Moscow; Kharkov: Publishing House «INZHEK». 2808 p. (in Russian)
Gritsenko, Ye.S. (2005), Yazyk kak sredstvo konstruirovaniya gendera [Language as a mean of gender constructing], Dissertation, Nizhny Novgorod. 405 p. (in Russian)
Hardman, M.J. (1996), The Sexist Circuit of English // The Humanist, vol. 56, no. 2, pp. 25-32.
Hymes, D. (1972), Models of the Interaction of Language and Social Life // Directions in Sociolinguistics: The Ethnography of Communication. New York: Holt, Rine-hart and Winston, pp. 35-71.
Jodelet, D. (1984), Representation Sociale: Phenomenes, Concept Et Theorie / Mosco-vici S. (Ed.) Psycholigie Sociale, pp. 361-362.
Kirilina, A.V. (1999), Gender: Lingvisticheskiye aspekty [Gender: Linguistic Aspects], Moscow: Publishing House «Institute of Sociology, RAS». 189 p. (in Russian)
Kirilina, A.V. (2010), Lingvisticheskiye gendernyye issledovaniya kak proyavleniye smeny epistemy v gumanitarnom znanii [Linguistic gender studies as a manifes-
tation of the change of the episteme in humanities], Army and society, no. 4, pp. 110-114. (in Russian) Koval', V.I. (2002), Yazyk i tekst v aspekte gendernoy lingvistiki [Language and text in the aspect of gender linguistics], Gomel: F. Skaryn Gomel State University. 217 p. (in Russian)
Kompantseva, L.F. (2004), Gendernyye osnovy Internet-kommunikatsii v postsovet-skom prostranstve [Gender basics of Internet communication in the post-Soviet space], Lugansk: Publishing House «Znaniye». 404 p. (in Russian) Konovalenko, I.V. (2003), Rol' gendernogo faktora v kommunikativnom povedenii muzhchin i zhenshchin [The role of gender in the communicative behavior of men and women], Candidate of Philology dissertation. Omsk. 136 p. (in Russian) Kunitsina, E.V. (2011), Gendernaya markirovannost' politicheskogo diskursa: yazyko-voy i rechevoy aspekty [Gender marking of political discourse: language and speech aspects], Dissertation. Stavropol. 249 p. (in Russian) Labov, W. (1971), Variation in Language // The Learning of Language. National Council of Teachers of English / Carrol E. ed. New York. P. 187-221. Lakoff, G. (1987), Women, Fire and Dangerous Things. Chicago: The University of Chicago Press. 614 p.
Lazeyeva, N.V. (2012), Yazykovoye konstruirovaniye gendera v diskurse glyantsevykh zhurnalov [Language construction of gender in the discourse of glossy magazines]. Bulletin of Kemerovo State University, no. 4, pp. 21-24. (in Russian) Manzullina, Z.A. (2005), Yazykovaya kategorizatsiya gendernykh stereotipov: sopo-stavitelny aspekt [Linguistic categorization of gender stereotypes: comparative aspect], Dissertation. Ufa. 176 p. (in Russian) Milroy, J. (1978), Belfast: Change and variation in an urban vernacular // Sociolinguis-
tics Patterns in British English / Trudgill P. Edward Arnold, London. P. 19-36. Mochalova T.I., Pronina, Yu.V. (2010), Kontsept «zhenshchina» kak fragment dialekt-noy yazykovoy kartiny mira [The concept of "woman" as a fragment of the dialectal language picture of the world], Russian language: history and modernity. IV International Congress of Russian Language Researchers: Works and Materials. 2010. Moscow: Publishing House of Moscow State University, pp. 502-503. (in Russian)
Morozova, T.I. (2016), Gendernyye kharakteristiki dialektnoy kartiny mira donskogo kazachestva [Gender characteristics of the dialectal picture of the world of the Don Cossacks], Dissertation. Volgograd. 212 p. (in Russian) Novoselova, O.A. (2012), Nevestka i svekrov' v dialektnoy kartine mira [The daughter-in-law and the mother-in-law in dialectal picture of the world], Bulletin of the Novosibirsk State University. Series: History, philology, vol. 11, no. 9, pp. 197201. (in Russian)
Ochs, E. (1995), The «Father Knows Best» Dynamic in Dinner Time Narratives // Gender Articulated: Language and the Socially Constructed Self / Hall K. Bucholtz M. New York and London: Oxford University Press. P. 97-120. Prokhorov, Yu.E. (1996), Natsional'nyye sotsiokul'turnyye stereotipy rechevogo ob-shcheniya i ikh rol' v obuchenii russkomu yazyku inostrantsev [National socio-cultural stereotypes of verbal communication and their role in teaching Russian to foreigners], Moscow. 215 p. (in Russian)
Prudnikova, Ye.S. (2013), Semanticheskaya struktura gendernykh stereotipnykh obra-zov «zhenshchina» i «muzhchina» v sopostavitel'nom aspekte [The semantic structure of gender stereotypical images of «woman» and «man» in a comparative aspect], Dissertation. Tomsk. 18 p. (in Russian) Serova, I.G. (2014), Kognitivnoye var'irovaniye gendera v diskurse angloyazychnoy literatury [Cognitive variation of gender in the discourse of English literature], Cognitive studies of language, no. 19, pp. 585-594. (in Russian) Spender, D. (1994), Man Made Language. 2nd ed. London: Pandora. 250 p. Tannen, D. (1994), Gender and Discourse. Oxford. 240 p.
Tolstova, M.A. (2016), Otrazhenie gendernoj kartiny mira v naimenovaniyah lic zhen-skogo pola v dialekte [Reflection of the gender picture of the world in the names of women in the dialect], Scientific heritage of V.A. Bogoroditsky and modern vector of research of the Kazan linguistic school. Proceedings and abstracts of the Intern. Conf. Kazan, pp. 292-298. (in Russian) Troemel-Ploetz, S. Linguistik und Frauensprache // Linguistische Berichte 57, 1978, S. 49-68.
Vasekha, M.V. (2015), Russkaya krest'yanka v sem'e i obshchestvennoj zhizni 1920-h gg. (po materialam yuga Zapadnoj Sibiri) [Russian peasant family and the social life of the 1920s (by materials of the South of Western Siberia): thesis of Cand. east. Sciences], N.N. Miklukho-Maclay RAN. M., 245 p. (in Russian) Vitlitskaya, Ye.V. (2005), Lingvisticheskaya reprezentatsiya gendernykh stereotipov v reklame: Na materiale angloyazychnykh i russkoyazychnykh tekstov [Linguistic representation of gender stereotypes in advertising: Based on English and Russian texts], Candidate of Philology dissertation. E.V. Vitlitskaya. Tambov, 147 p. (in Russian)
Voloshina, S.V. (2008), Rechevoy zhanr avtobiograficheskogo rasskaza v dialektnoy kommunikatsii [Speech genre of an autobiographical story in dialect communication], Dissertation. Tomsk, 26 p. (in Russian) Voloshina, S.V., Demeshkina, T.A. (2012), Miromodeliruyushchij potencial rechevogo zhanra (na materiale dialektnoj rechi) [World modelling potential of speech genre in dialect speech], Vestn. Tom. gos. un-ta. Filologiya, Tomsk State University Journal of Philology, no. 3 (19), pp. 14-20. (in Russian) Voloshina, S.V., Tolstova, M.A. (2017), Kontsept «Rabota» v zhenskikh avtobiografiche-skikh rasskazakh sibirskikh starozhilov: konstanty i transformatsiya [The concept of «Work» in the female autobiographical stories of Siberian old-timers: constants and transformation], Tomsk State University Bulletin, no. 425, pp. 12-18. Wodak, R. (1997), Introduction: Some Important Issues in the Research of Gender and
Discourse / Wodak R. (Ed). Gender and Discourse. London, pp. 1-20. Yefremov, V.A. (2010), Dinamika russkoy yazykovoy kartiny mira: verbalizatsiya kontseptual'nogo prostranstva «muzhchina» «zhenshchina» [The dynamics of the Russian language picture of the world: the verbalization of the conceptual space "man" "woman"], Dissertation. St. Petersburg. 406 p. (in Russian) Zharnikova, A.V. (2016), Gendernyye stereotipy v reklamnom diskurse (na materiale angliyskogo yazyka) [Gender stereotypes in advertising discourse (on the material of the English language)], Buryat State University Bulletin. 2016, no. 2, pp. 84-89. DOI: 10.18101/1994-0866-2016-2-84-89. (in Russian)
Zykova, S.A. (2009), Spetsifika realizatsii kontsepta «muzhestvennost'» v yazykovoy kartine mira (na materiale russkogo i ispanskogo yazykov) [The specifics of the implementation of the concept of «courage» in the linguistic picture of the world (on the material of the Russian and Spanish languages)], Referate of Candidate of Philology dissertation. Tyumen. 22 p. (in Russian)
VERBALIZATION OF GENDER REPRESENTATIONS IN WOMEN'S DIALECT DISCOURSE
M.A. Tolstova
Tomsk State University (Tomsk, Russia)
Abstract: The article is devoted to the analysis of verbalization of gender representations and identifying of female dialect discourse potential to study them. The research was done on the material of Middle Ob dialects. The specificity of women's dialect discourse associated with the territorial factor, the conditions of recording of material, genre features, theme is considered. The verbalization of gender representations is considered from the position of expression by different language means. Gender-marked units, words with evaluative semes, serving for the characteristics of men and women are considered are considered at the lexical level. At the level of the text, gender-oriented and self-identifying statements are studied. Representations concerning specialization of labor duties and characteristics of men and women connected with industriousness and domesticity are considered. The analyzed texts reflect stereotypes about the specialization of labor associated with traditional patriarchal values, the discrepancy of which is perceived as a deviation from the norm, and following it as an ideal. These representations are a source of judgments and estimates, they define cultural expectations. The transformations caused by the social and historical changes taking place in society, as well as the social policy of the state in relation to men and women are revealed. These changes contributed to the creating of new criteria for assessing women, had an impact on the design and description of identity.
Key words: gender, gender linguistics, in women's dialect discourse, gender representations.
For citation:
Tolstova, M.A. (2019), Verbalization of gender representations in women's dialect discourse. Communication Studies (Russia), Vol. 6, no. 4, pp. 1144-1162. DOI: 10.24147/2413-6182.2019.6(4).1144-1162. (in Russian)
About the author:
Tolstova, Maria Anatolievna, graduate student
Corresponding author:
Postal address: 36, Lenina pr., Tomsk, 634050, Russia E-mail: tolstova_11@mail.ru
Acknowledgements:
This work was supported by the Russian Foundation for Basic Research (project No. 19-412-700001p_a "Autobiographical practices as a way of reflecting the socio-cultural processes of the region")
Received. June 4, 2019 Revised: June 18, 2019 Accepted: November 10, 2019
