CC BY
165
ВОЗВРАЩАЯСЬ К ТЕМЕ
Р. К. Омельчук
Вера как фундаментальная экзистенциальная ценность1
В статье исследуется проблема веры, которая осмысливается не как религиозный и гносеологический феномен, а бытийно-ценностно. Рассматриваются различные функции веры в связи с присущими человеческому бытию ценностями и смыслами. Обосновывается, что вера, выступая в качестве фундаментальной экзистенциальной ценности, наполняет смыслом всю жизнь человека. Данная статья будет интересна не только философам, но и всем интересующимся актуальными проблемами человека.
Ключевые слова: онтология веры, личность, экзистенциальные ценности, смысл, функции веры.
Человек постоянно пытается найти себя, раскрыть истину своего присутствия в мире. Вера в данном случае есть особая экзистенциальная ценность, которая придается тем или иным смыслам человеческой жизни. Полагая тот или иной объект напрямую связанным с достижением конечной цели своей жизни, человек стремится всего себя ориентировать на него и становится «служебным зависимым звеном» (С.Л. Франк) тех ценностей, которые он сознательно выбирает. От того, насколько он понял свое предназначение, зависит его способность жить своей жизнью. Так, например, С. Кьеркегор пишет: «Моя главная задача — понять свое предназначение, <...> найти истину, которая является моей собственной истиной, найти идею, ради которой можно жить, за которую можно отдать жизнь» [Цит. по: 4, с. 45]. В первую очередь человек оценивает собственную жизнь, а вера и истина есть основные критерии, определяющие ее значимость.
Поскольку истина является конечной целью человеческой экзистенции, то вера это не просто отношение к истине, но и экзистенциальная ценность всей человеческой жизни. Наличность и обыденность человеческого бытия свидетельствуют о бессмысленности личной жизни в сравнении с истинной. Пра-
1 Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ (проект № 11-33-00111а2 «Междисциплинарное исследование социокультурных механизмов преемственности ценностей»).
© Омельчук Р.К., 2011
вильное понимание такого утверждения достигается следующим образом: истина становится настолько значительной для субъекта веры, что придает смысл всему остальному в его жизни. Именно поэтому такие философы, как С. Кьеркегор, И. А. Ильин, С. Л. Франк и другие, отмечали необходимость отдать свою жизнь в борьбе за достижение высшей цели. Раз уж человеку все равно суждено страдать и умереть, то не лучше ли сделать это, преследуя самую высокую цель. Обнаружение такой цели и сознательный выбор ее в качестве господствующего смысла собственного существования является исключительным правом, прерогативой индивидуальной веры. Вера как индивидуально-экзистенциальный феномен человека означает принятие ценности собственной жизни только в связи с экзистенциальными ценностями.
Предметом веры в этом плане является ценность осмысленной и осознанной человеческой жизни, поскольку ценность объектов окружающего мира как таковая определяется для личности не только их свойствами, но их вовлеченностью в сферу человеческой жизнедеятельности, его интересов, потребностей и отношений. Вся жизнь и поступки человека есть лишь следствие его внутренней активности, выраженной в ориентации его личностной веры. Х. Ортега-и-Гассет утверждал, что «вера не является операцией интеллекта, а есть функция живого организма как такового, состоящая в ориентации поведения и действий человека» [8, с. 438].
Бытийная вера личности характеризуется особым взглядом на вещи и руководством особой системой экзистенциальных ценностей. Вера здесь — это интегральный феномен, раскрывающий ценностные ориентации, направленность, тенденциозность поведения и характеризующий личность в качестве субъекта отношений. Ценностные ориентации ограничивают значимое, существенное от незначимого, несущественного. Основным содержанием ценностных ориентаций веры являются убеждения человека, его глубокие и постоянные привязанности, нравственные принципы. Достижение истины происходит в плотной среде многообразных ценностей, которые указывают на человеческое, социальное и культурное значение явлений действительности. Ценностная ориентация веры, выступая как обобщенный показатель направленности интересов, духовных потребностей, запросов личности, включает в себя три важнейших компонента: смысловой, на основе которого происходит раскрытие бытия и становление ценностного отношения к нему; эмоциональный, передающий переживание человеком своего отношения к ценностям; поведенческий, проявляющийся в готовности действовать [9, с. 86]. Такая активность сопряжена с сознанием и его способностью фиксировать в сознании жизненный опыт, различать его сущностную сторону, выделять предпочтительную компоненту этого опыта и идентифицировать с этим свое истинное «я». Рассмотрение веры в этом ключе позволяет более четко разграничить гносеологический и экзистенциальный аспекты веры.
Обратимся к пониманию этого вопроса С. Л. Франком, который отмечает, что «все чувственно-незримое и неощущаемое, не входящее в состав чувственного опыта, склонно ускользать от нашего внимания. Такое устройство нашего сознания есть прямо биологическое условие нашей жизни, потому что в интересах самосохранения мы должны интенсивно реагировать на непосредственно окружающую нас, действующую на наше тело среду» [13, с. 251]. Очевидно следующее: для наличного человека значимым оказывается то, что оказывает воздействие на его тело. Механизм веры в сознании человека в таком случае носит познавательный характер и характеризует ее в качестве гносеологической категории. Н. А. Бердяев, рассматривая сознание как динамическую структуру, допускающую существование различных ступеней, называл такое сознание застывшим, обыденным, средне-нормальным. Интересы такого сознания формируются на основе телесных (материальных) потребностей, однако в действительности человеку свойственна духовная ориентация.
Духовная ориентация в человеческом сознании характеризуется изменением направления его жизненных устремлений, что приводит к инте-риоризации бытия, что, в свою очередь, отражается на вере. Вследствие этого механизм веры становится принципиально иным: если гносеологическая вера есть «лишь плод слишком рационалистического и потому схематически упрощающего рассуждения, не адекватного подлинной глубине реальности» [13, с. 426], то бытийная вера подразумевает наличие вполне реального опыта «духовного узрения» [13, с. 430] ценностей и смыслов, способных охватить всю полноту внешнего и внутреннего мира, субъективной и объективной реальности.
Сознание всегда ориентируется на конкретные ценности, сильное желание достижения которых выражено в интенции как напряженной концентрации всех жизненных сил в этом направлении. Так, о духовном развитии человека можно судить по тому, на достижение каких ценностей он направляет свои усилия, какие объекты для него наиболее значимы. Е. А. Подольская уточняет определения понятий ориентация и установка: если ориентация — это «направленность внимания и действий личности на достижение определенной ценности, имеющей актуальное значение», то установка, включающая в себя чувственно-эмоциональные моменты, «непосредственно переходит в активную деятельность, . означает наличие непосредственной готовности действовать в соответствии с оценкой, требует наличия ситуации удовлетворения» [9, с. 74, 75]. В этой связи вера проявляется как ценностная установка сознания, воплощенная в готовности рисковать всем и даже жизнью для достижения определенной цели. Готовность рисковать является тем критерием, по которому можно судить об экзистенциальной значимости для субъекта предмета его веры.
Для характеристики бытийной веры как экзистенциальной ценности в первую очередь важна не столько деятельность человека, сколько готовность
действовать, связанная с его переживаниями и ценностным отношением. Вера здесь выступает в качестве личностной идеологии, выработанной человеком для определения жизненных смыслов и ценностей. Так бытийная вера раскрывается через свою моделирующую функцию. Вера обретает значение модели ожидаемого будущего, раскрывающей внутреннюю диалектическую противоречивость веры. Вера, опирающаяся на истину, одновременно не имеет под собой никаких оснований (таких, как накопленный эмпирический опыт или рационально обоснованная гипотеза) и в то же время сама по себе является основанием для приобретения опыта и знаний. В этом мы видим одно из проявлений веры как экзистенциальной ценности.
Вера также есть направленность; в этом проявляется ее направляющая функция. Вера и направленность по своей природе, сущности и по функциональному значению имеют много общего. Как вера, так и направленность выражаются через влечение, желание, интерес, склонность, идеал, мировоззрение, убеждение; кроме того, оба понятия могут рассматриваться двояко: как процесс и как отношение человека к Миру, Истине, Другому. Так, например, С. Л. Рубинштейн понимает под направленностью личности потребности, интересы и идеалы и определяет ее как генеральную линию жизни личности и всей активной творческой деятельности, ведущее внутреннее состояние, которое организует жизнь человека, воздействуя на его сознание и деятельность. Сознание, формирующее внутреннее бытие человека, и его бытие-в-мире постоянно взаимодействуют, оказывая друг на друга влияние.
Вера как направленность играет важнейшую роль в диалоге человека и мира, определяя своеобразие духовного облика личности, его индивидуальность, степень его ответственности. Вера в данном случае есть призыв человека к подлинному бытию. Н. А. Бердяев, И. А. Ильин, Э. Фромм, М. Хайдеггер видели такой призыв в качестве одного из проявлений совести. Совесть в данном случае понимается нами в качестве такого высокого качества личности, в котором личные интересы и ценности пребывают в пережитом и осознанном соборном согласии с истинными. Экзистенциальный характер совести как внутренней убежденности в своей причастности к подлинному бытию можно истолковать в качестве нравственного ориентира веры. Связь веры и совести проявляется через осознание человеком нравственной ответственности за свое поведение, которому предшествуют переживание сопричастности с истиной и понимание необходимости бороться за ее достижение. Идеалы и ценности, в которые верит человек, становятся ориентирами для нравственного самоконтроля личности, осуществляемого посредством совести. Направляющая функция веры помогает личности формулировать для себя нравственные обязанности, требовать от себя их выполнения и производить самооценку совершаемых поступков. Важно подчеркнуть, что вера не дает знание открыто, но обучает изнутри, «образовывает» человека, направляя его к подлинному бытию. Это указывает на тот факт, что, обладая экзистенциальной возможностью отношения
к подлинному бытию, возможностью веры, человек сам постоянно творит себя. Через направляющую функцию вера как экзистенциальная ценность в данном случае формирует внутреннюю позицию личности по отношению к миру, выраженную в особой предрасположенности действовать определенным образом. Реальность постоянно преображается, поэтому без принятия веры как экзистенциальной ценности человек не способен даже начать действовать: без нее он так или иначе выпадает из действительности.
Попытаемся развести содержание выражений «освоение действительности» и «постижение действительности». Так, «о-своить» означает «наделить свойством, качеством что-либо», а также «сделать своим для себя, дать свойство чему-либо быть своим для меня» (В. П. Барышков). Верно отмечено, что «и в одном, и в другом случае — это придание человеческого смысла, так как осваивает мир, действительность, наделяет ее свойствами, выявляет их — человек» [2, с. 55]. Однако, несмотря на существование веских причин полагать, что освоение включает в свое содержание объем понятия «постижение», мы считаем, что освоение подразумевает потребительское отношение к истине (в толковом словаре русского языка С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой глагол «освоить» характеризуется словами «овладеть», «распоряжаться», «пользоваться»), в то время как постижение связано с пониманием, уразумением. Через освоение человек эгоистически использует Мир, Истину, Другого, а через постижение становится причастным им, истинным. Кроме того, освоение действительности проявляется в наделении своим смыслом себя и других — такой подход является истинным только в случае абсолютной истинности самого человека (в этом случае потребность как в вере, так и в каком бы то ни было становлении отпадает). Однако постижение мира подразумевает с-мирение человека в процессе раскрытия истины и становления его самого истинным. Если о-своение действительности позволяет осознать относительную ценность жизни, то постижение действительности, эквивалентное вере, есть раскрытие абсолютной ценности жизни.
Вера как экзистенциальная ценность, таким образом, проявляется именно через постижение, а не через о-своение. В этой связи можно говорить о том, что в основе веры лежит интуитивное постижение и целостное истолкование образованных смыслов. Понимание есть привилегия личности и направлено оно может быть только на личность. Иными словами, данная функция веры в какой-то степени способствует раскрытию себя и Другого как индивидуальных личностей.
О-своение подразумевает субъектно-объектные отношения, в которых роль основания принадлежит человеку, в то время как постижение опирается на диалогичность субъектно-субъектных отношений, в которых основанием является сам диалог. Такое объяснение еще глубже обосновывает выдвигаемый нами тезис о том, что вера как экзистенциальная ценность возможна только в рамках субъектно-субъектных отношений, которые построены на общности ценностей предметного мира и потаенного внутрен-
него мира самого человека. Вера всегда подразумевает предмет веры (Мир, Истину, Другого), который онтологически становится частью человека. Во что бы ни верил человек, он помещает это в свое сердце в качестве идеала и через внутренний диалог настраивает (корректирует) свой уровень ценностей с истинными ценностями, ценностями Другого. Однако вера формируется в экзистенциально напряженных ситуациях, связанных с задачей нахождения себя и своей подлинности через отношения с Другим. Здесь вера отражает социальную зависимость личности, которая может руководствоваться как самообманом, так и доверием к Другому. В данном случае допускается направленность личности и на псевдосмыслы.
Вера как таковая есть уникальный феномен, который в данном случае свидетельствует, с одной стороны, о стремлении человека к совершенству, а с другой стороны, о его собственном несовершенстве. Если бы человек уже был совершенным, то вера потеряла бы всякую ценность, поскольку вера всегда сопутствует раскрытию смысла мира и предназначения самого человека. Экзистенциальная вера, таким образом, представляет собой универсальный способ становления личности, ее возвышения до уровня экзистенциальных ценностей и потому сама выступает в качестве фундаментальной экзистенциальной ценности, без которой процесс становления невозможен. Однако следует особо подчеркнуть, что состояние веры имеет для человека самоценное значение. В этом случае вера может иметь два совершенно разных содержания: она может быть утверждением жизни, выражением внутренней связи с миром, но может быть и реакцией на сомнения, возникшие из чувства изолированности индивида и его неприятия жизни такой, какая она есть. В первом случае она выполняет санкционирующую функцию, а во втором — компенсирующую.
Согласно немецкому философу Э. Блоху, человек является совокупностью влечений, недостатков, инстинктов, которые лежат в основе феномена незавершенности. Незавершенность есть необходимая характеристика становления человека наличного. Все устремления такого человека направлены на конечную цель, определяемую им в качестве хайдеггеровского «Ничто», подобного внутренней пустоте. Экзистенциально внутренняя пустота, по мнению Э. Блоха, проявляется в отсутствии имени как носителя его субъективных ценностных предпочтений. Несколько подробнее остановимся на этом моменте.
Бытийная вера, выступая в качестве фундаментальной экзистенциальной ценности, наполняет смыслом всю жизнь человека. Она рождается через высвечивание смысла одной цели в бесконечном многообразии иных целей, теряющих свой смысл в сравнении с первой. В этом случае преобразившееся наличное существование осмысливается субъектом веры как истинное. Несомненно, роль бытийной веры в этом случае нельзя переоценить, однако веру в истину не следует полностью отождествлять с истиной бытия. Возникшее тождество веры и истины нигилирует важность становления, понимаемого в качестве движения к поставленной цели.
Жизнь ради жизни — типичный пример бытия, лишенного смысла. Конечно, нельзя не согласиться с тем, что жизнь подразумевает напряженность бытия, наличие смысла, постоянство становления. Однако в таком случае как смысловая полнота истинного бытия, так и вера, направленная на нее, теряют свою привлекательность, динамичность, а значит, и ценность. Ценность осмысленной экзистенции особо остро ощущается в ситуации потери этого смысла (что справедливо и в отношении бытийной веры). В. Франкл писал в своих работах о так называемом «экзистенциальном вакууме», который наступает в жизни человека в связи с потерей ценности и смысла жизни. Ситуации потери смысла экзистенции, столь характерные для веры, как раз и высвечивают смысл какой-то конкретной цели среди бесконечного многообразия потенциальных целей. Именно поэтому актуальность веры не исчезает даже при достижении истины бытия: истинный человек никогда не считает себя таковым, а все время стремится еще больше приблизиться к истине.
В этой связи М.М. Бахтин писал: «Своей завершенностью и завершенностью события жить нельзя, надо быть незавершенным, открытым для себя. Во всяком случае во всех существенных моментах жизни надо ценностно еще предстоять себе, не совпадать со своей наличностью» [Цит. по: 1, с. 142]. Такое «ценностное предстояние» наличного человека с истинным, происходящее внутри личности, предполагает осознанное и свободное стремление в настоящий момент наполнить экзистенцию смыслом. Такая жизнь требует постоянства усилий в преодолении себя, однако если такое преодоление становится нормой, наличностью, человек становится надежно защищен от бессмысленности собственного бытия.
Вера как движение к истине и смыслу возможна в состоянии незавершенности, незаконченности, несовершенства, неполноты человека. В этом проявляется компенсирующая функция веры, определяемая нами как восприятие человеком, скованного рамками своего наличного существования, истинного бытия. На почве веры, которая всегда является основой для воплощения идеального в реальное, человек постепенно взращивает семя смысла. Наибольшую полноту и глубину смысл обретает, когда охватывает сокровенный и мистический слой бытия. Вера в этой связи проявляется через свою санкционирующую функцию и является единственным механизмом постижения смысла: верит тот, кто слышит смысл, воспринимая его ценность. В единстве компенсирующей и санкционирующей функций вера становится наиболее понятной в качестве экзистенциальной ценности. Экзистенциальная ценность бытийной веры в данном случае проявляется посредством ее коммуникативной функции: смысловая наполненность субъектно-субъектного диалога, его истинность и экзистенциальная ценность проявляются в глубине веры. Коммуникация веры возможна только через совместное бытие человека и истины. Этот диалог, подкрепляемый верой, актуализирует сокрытый в человеке смысл, предметно воплощая его в конкретном индивидуальном истинном бытии.
Подробнее остановимся на объективации истинного смысла личностной экзистенции в конкретное индивидуальное бытие. Человеческое предназначение, раскрываемое в активности бытийной веры, самоосознается и самореализуется в индивидуальном образе жизни, совершенно вписывающемся в истинное бытие. В этом случае ценность экзистенции, жизни, заключенная в воплощаемом ею смысле, имеет одинаковую значимость как с субъективной точки зрения (с позиции индивидуальной личности), так и с объективной (с позиции истины бытия). Субъективная ценность жизни реализуется через осознание непреходящей значимости экзистенциальных ценностей. Максимальная значимость этих ценностей для нее достигается в том случае, если они становятся целью всей жизни (смыслом) и по важности даже превышают эту жизнь. Объективная ценность жизни заключена в существовании индивидуальности, занимающей свое место в бытии истины. Наряду с экзистенциальной ценностью истины, красоты, добра существует экзистенциальная ценность занимающей свое место индивидуальности. Так, например, в соответствии с одной из формулировок категорического императива, к личности должно относиться как к цели, а не как к средству. Иначе говоря, рассматривая объективные экзистенциальные ценности с позиции их субъективной природы, имеет смысл говорить об определенном эмоционально-волевом отношении человека к ним, воплощаемом в индивидуальном образе жизни.
Так, предметные и субъектные ценности являются «двумя полюсами ценностного отношения человека к миру» [3, т. 28, с. 491]. В качестве предметных ценностей могут выступать все многообразие предметов человеческой деятельности, общественных отношений и включенных в их круг природных явлений; такие ценности оцениваются. Оценка происходит в соответствии со способами и критериями, которые закрепились в общественном сознании и культуре как субъектные ценности. Такие ценности являются нормативными представлениями, выступающими ориентирами деятельности человека. Однако в одних и тех же условиях разные личности по-разному оценивают окружающий мир и отношения с ним, а в одно и то же время культура и общественное сознание различных сообществ находится на разных уровнях несмотря на то, что объективно ценность тех или иных идеалов или нравственных норм никогда не изменяется. Таким образом, ценности не оцениваются и не формируются человеком, они понимаются им в меру вовлеченности его собственной жизни в бытие этих ценностей, а не наоборот. Экзистенциальные ценности раскрываются человеку через переживание духовного опыта в той степени, в какой он устремлен к истине. Такие ценности носят абсолютный характер, и потому человек понимает их в той степени, в какой он способен всем сердцем привлечься ими, выйти за пределы себя и в духовном опыте пережить их истинный смысл. Приблизиться к этому, получив соответствующий опыт и понимание, становится возможным только посредством активности бытийной веры, проявляющейся в творчестве, созидании, вовлечении жизни в истинное бытие.
Вера всегда утверждает ценность чего-либо. Направленность веры определяет, какими мотивами, побуждениями мы руководствуемся в нашей практической жизни. Если обыденное сознание естественным образом проявляет напряженный интерес к «чувственному наслаждению» (И.А. Ильин), то вера как внутренняя сила самого человека, сила его духовных возможностей и практической энергии способна целенаправленно трансформировать сознание. «Вера требует от человека некоего усилия воли, определяемого нравственным усилием искать то, что имеет высшую ценность» [13, с. 253]. Несмотря на то что вера проявляется в напряженном внимании личности ко всему, происходящему как внутри, так и вне ее сознания, воля к вере направляет душу человека навстречу истине, побуждает ее напрячь весь потенциал духовных возможностей и признать истину высшей ценностью.
Без эмоциональной активности веры, проявляемой в волевом усилии по направлению к духовному опыту веры, обыденное сознание не способно вместить в себя всю полноту истины. Поэтому именно откровение сознания истине свободно и естественно изменяет ценности человека и способствует его более верной самоидентификации. Откровение в этом случае связано с переживаниями, имеющими для личности особую экзистенциальную ценность, и верой в идеалы, воспринимаемые сознанием в качестве реально достижимых целей. Переживая посредством эмоциональной функции бытийной веры внутри себя реальность, которую никогда раньше не могло вместить в себя его сознание, человек перестает оценивать собственную экзистенцию с позиции своего ограниченного опыта и начинает верить в возможность иного опыта. Можно сказать, что вера имеет смысл только в связи с переживанием. Однако, как вера без переживания пуста и притворна, так и жизнь без веры бесполезна и бессмысленна. Конечно, переживание делает экзистенцию яркой и индивидуальной, однако оно проникает в нее именно через акт веры [См.: 11, с. 217]. В этом проявляется уникальный характер бытийной веры.
Человек ответственен в определении цены собственной жизни: смысл, который он выбирает в качестве конечной цели своей жизни, и есть та цена, за которую он готов отдать жизнь. Стремление достичь такой цели является живой истиной человеческой экзистенции. Осознавая значимость выбранного смысла, переживая личную важность собственного предназначения, человек живет внутренней жизнью. Духовное бытие личности всегда наполнено смыслами, образами и чувствами и реально осознается в настоящем времени. Истинный человек живет в настоящем, его жизнь является бесконечным становлением, постоянным стремлением обрести конечный смысл. Жить настоящим — значит жить по вере, жить в общении с истиной. Каждую секунду своей жизни человек может прислушиваться к тихому, едва различимому голосу истинного бытия, однако окружающая человека эмпирическая наличность «привлекает» наслаждениями чувств (И. А. Ильин), «нудит» признать ее (Н. А. Бердяев), «оглушает» сво-
им шумом (С. Л. Франк). Попадая под такое влияние, человек теряет силу веры, начинает сомневаться или вовсе теряет смысл своей веры.
Невозможность осознания бесценности своей настоящей жизни приводит к ее обесцениванию до уровня преходящих ценностей и смыслов. «Человек страдает от разлада между упованиями его сердца и слепым ходом мирового бытия, от дисгармонии между личным, духовным и безлично-природным началами бытия, от столкновения со слепыми силами человеческого мира, которые отличаются от природных еще большей разрушительностью при воздействии на человека» [7, с. 141]. В этом проявляется нравственная безответственность человека перед самим собой как духовным существом. М. Хайдеггер охарактеризовал безответственного перед самим собой человека, используя термин «man lebt»: такому человеку «живется» обыденной наличностью материального бытия. Неподвижное, пассивное прозябание в кажущемся разнообразии бушующего потока мира преходящих ценностей и смыслов заменяет подлинную жизнь. Изменение сознания человека, связанное с ценностной переориентацией, становится не просто препятствием для внешнего влияния окружающего мира на личность, но и причиной эффективного влияния личности на мир. Человек как обладатель и носитель истинного смысла жизни вносит творческое, позитивное начало в хаотичность бессмысленного преходящего существования. Таким творческим актом является поступок как сознательное действие, ценностно трансформирующее смысловую наполненность бытия.
Поступок — это результат взаимодействия двух саморегулирующихся систем: человека и мира. Внешне он проявляется как поведение человека перед лицом Другого, а внутренне — как мотивация человека перед самим собой и совестью. Поступок ставит своей целью выдвинуть на первый план как сознания, так и бытия тот смысл, который человек ценностно определяет в качестве самого значимого для собственной жизни. Поступок необходимо рассматривать не как единовременный шаг по усовершенствованию своей жизни, а как последовательный осознанный процесс изменения всей жизни целиком. Вера выражает единство внешних влияний (идеологии, образа жизни, воспитания, образования) и внутренних условий (мотивы, цели, ценности, идеалы, смыслы), выступая в качестве фундамента для поступка как внутреннего усилия человека в достижении им смысла экзистенции.
Поступок, реализующий личностный смысл, зависит от принятых на веру идеалов, которые не просто признаются разумом, но пропускаются через ценностные переживания личности. Роль веры здесь сопряжена с выбором жизненно важных ценностей, реализацией единственно верного смысла, с задействованием воли, без которой они не осуществимы. Поступок сам по себе имеет смысл только в связи с верой, на которую он полагается и в соответствии с которой он формирует ожидаемую цель. Такой поступок — онтологический феномен, проясняющий проблемы смысла человеческой жизни в мире. Поступок не навязывается человеку миром,
но осознается им как свой; в этом проявляется факт «ответственной жизни» (М.М. Бахтин). Философия поступка, с точки зрения М.М. Бахтина, предполагает движение от мнимости к истине, которое направляется верой; поступок здесь есть нечто, возвышающее человека над самим собой.
Н.А. Бердяев отмечал, что поступок, рассматриваемый в качестве духовного усилия, помогает удержать обретенную встречу с истиной. Экзистенциальное усилие, захватывающее не только сферу интеллекта, но всю человеческую личность, в большей степени проявляется в мотиве поступка. Целью такого усилия является самопреодоление личности, ее обращение, заключающееся в попытке посмотреть в сторону, смотреть в которую физически неудобно [10, с. 177]. Поиск смысла, выражаемый в напряженных внутренних действиях по преобразованию жизни, и есть процесс, тренирующий, по словам Н.А. Бердяева, в человеке веру и утверждающий его в истине.
В этой связи экзистенциальный поступок представляется нам не только как усилие, опирающееся на бытийную веру, но также и в качестве возможности объективации экзистенциальной ценности веры. Поступок, с одной стороны, демонстрирует Миру, Истине, Другому то, насколько они жизненно важны, значимы для человека, а с другой стороны, утверждает самого человека в осознании экзистенциальной ценности его веры в нечто бытий-но истинное. Вера в данном случае есть детерминант действий человека, понимаемых в качестве процесса личностного самоизменения и саморазвития. Вера здесь помогает человеку выйти к новым уровням его собственного существования, она содержит в себе проекцию будущего, когда требуется напряжение усилий для преодоления неопределенности. Именно она организует отбор направлений поиска и потому всегда представляет собой выбор. На внерациональном уровне в вере происходит в конечном итоге отражение целостного характера личности, ее уникальность и индивидуальность.
Итак, вера как экзистенциальная ценность всегда является фундаментом для поступка человека и раскрывает для него смысл жизни в целом. Такая вера есть абсолютная установка, которая определяет поведение человека и играет важнейшую, кардинальную роль в самоопределении человека. Хотя большинству поступков, которые человек совершает в жизни, находятся оправдания и объяснения, ни одно из этих самых объяснений не показывает, в чем же смысл его жизни в целом. «Что значит обрести смысл жизни? Это значит осмыслить ее — постичь ее истину и ценность, постичь нашей мыслью... и воплотить результаты этого осмысления в нашей активности (деятельности, поведении, отношениях) и, собственно, в нашем бытии» [5, с. 5]. Г. С. Малыгин отождествляет смысл жизни с осмыслением жизни и определяет его как процесс, как «способ духовного бытия человека, непосредственно влияющий на его материально-физическое бытие» [5, с. 18, 19]. Осмысляемая жизнь — это внутренняя активность, духовное творчество, процесс неустанного становления, сопряженный в то же время с законченностью, полнотой, совершенством. Философ
утверждает, что «полноценный положительный смысл жизни без компоненты веры принципиально невозможен» [6, с. 217]. Вера как экзистенциальная ценность всегда утверждает наличие в мире совершенства (истины), которое человек может реализовать в своей собственной жизни. Вера есть прочнейшее основание, на котором человек достигает своей внутренней целостности. Личностная экзистенция, фундаментом которой является такая вера, в процессе наполнения смыслом обретает собственную ценность и приближается к истине. Однако утрата веры или ее ослабление приводит к полной или частичной потере личностного смысла, что характеризуется началом нового поиска себя в мире.
Личностная экзистенция сопряжена с постоянной потерей смысловой наполненности. Творчество, лишенное со-знания истины, перестает быть таковым: в погоне за новизной формы или количественным превосходством человек теряет способность воспринимать истину бытия и жить в соответствии с ней. Действуя механистически, подобно автомату, человек переключает свое внимание на удовлетворение сиюминутных потребностей, отвлекая свое внимание от основной человеческой потребности — потребности в личностном смысле. «Смысл, — как писал С.Л. Франк, — есть разумное осуществление жизни, и не ход заведенных часов» [13, с. 196]. Бы-тие-в-мире и смысл жизни — это два процесса, сливающиеся воедино для человека истинного. Повседневная суета разбивает целостность осмысленной экзистенции, уводя человека от сосредоточенности на конечной цели.
С.Л. Франк сравнивает жизнь, направленной на самое себя, «без связи с неким целым», с обрывком страницы, вырванной из книги. Чтобы быть осмысленной, жизнь должна быть служением высшему и абсолютному благу [7, с. 145]. Отыскание смысла жизни подразумевает осознание непреходящей значимости экзистенциальных ценностей и принятие их в сердце как конечную цель поступков. Наряду с такими экзистенциальными ценностями, как истина, нравственное добро, красота и прочими, вера, по нашему мнению, является фундаментальной, основополагающей ценностью человеческой жизни. Обоснуем это положение.
Человек как целостность целей, отношений и идеалов способен к самоорганизации своей жизни. Осмысление своей жизни на фоне целостности мира выражается в самоотчуждении как желании изменить свою наличность через отказ от негативных сторон своей личности. В тот момент, когда человек начинает жить внутренними, глубинными целями, возникает определенный идеал как представление о себе истинном. Стадия формирования идеала тесно связана с экзистенциальными ценностями, которые в качестве идеала имеют для личности первостепенное значение. Такой идеал руководит человеком скорее через чувство верного направления, чем через ясный образ результата. В идеале человек видит абсолютную гармонизацию собственной личности и через движение по направлению к идеалу стремится к обрести себя. Вера, таким образом, представляет собой
единство возможности внутреннего преодоления наличного «я» и возможности внутреннего бытия «я» истинного.
Такое представление о вере как единстве самоотчуждения и само-обретения является предпосылкой для становления целостной личности, индивидуальности. Если истина, нравственное добро, красота являются фундаментально ценными для личностной экзистенции в качестве определенного идеала, то вера является таковой в качестве условия достижения этого идеала. В этом свете можно определить бытийную веру как ценностное отношение человека к наличному и возможному, как безусловное принятие истины, определяющей его духовное существование. Такая вера является фундаментальной жизненной ценностью в той степени, в какой она способствует проявлению в человеке упомянутых идеалов. Онтологическое приближение человека к трансцендентальному бытию ценностей, основанное на реализации в своей жизни истины, добра или красоты, подразумевает веру в существование таких идеалов.
Вера присутствует в человеке даже в том случае, когда прочие ценности никоим образом не участвуют в процессе его становления. Справедливо утверждать, что человек по своей природе устремлен к какому-либо идеалу постольку, поскольку им движет вера. Однако, не обладая какой бы то ни было истиной об объекте, человек способен верить в свои представления о нем. «Человек, прежде всего, верит в то, что соответствует его установкам, убеждениям, идеалам» [14, с. 12]. По этой причине можно отметить, что человек способен верить даже в то, что объективно лишено ценности, но субъективно является благом. Современный философ В.П. Барышков в этой связи отмечает: «Благом является свое. Свое означает не принадлежащее мне, а мне соответствующее, соответствующее моим представлениям, моему жизненному опыту, моему укладу жизни» [2, с. 64]. По мнению философа, свое и чужое, а не хорошее и плохое — главное в человеческой оценке. Однако мы считаем, что истинная вера (истина-вера) проявляется в том, что человек не оценивает, а ценит. Оценка всегда связана с разумным разделением на свое и чужое, ценить же можно только сердцем, объективно рассматривая и свое, и чужое. Следовательно, на последней онтологической глубине вера находится в связи с ценностным отношением, а не с отношением оценивания.
Ценностное отношение веры формируется на основе общезначимых, всеобщих, абсолютных ценностей, тогда как отношение оценивания формируется на основе индивидуальной экзистенции. Такой подход к вере, сущность которого заключается в постоянстве поиска экзистенциальных возможностей и личностного смысла, характеризует ее как уникальную экзистенциальную ценность. Нахождение личностного смысла посредством веры характеризует ее как индивидуальную (субъектную) ценность. Таким образом, вера как феномен личностного отношения к идеалу, как искание индивидуального смысла имеет индивидуально-экзистенциальную ценность, а вера как феномен, присущий каждой личности, имеет
всеобщую (абсолютную) ценность. В свою очередь соединение личностного феномена веры и всеобщего феномена веры воедино дают представление о вере как фундаментальной экзистенциальной ценности.
Человек, отказывающийся видеть истину и принимать, теряет подлинный смысл реальности и живет ограниченными, а то и вовсе ложными смыслами. Желание разобраться в себе и в мире, несогласие с присущей наличному человеку темнотой неведения, поиск на самом деле ценного, называемого благом, добром, совершенством, подталкивают человека встать на путь веры. Путь веры всегда освещен для уже вставших на него, однако для того, чтобы встать на этот путь, необходимо изменить угол зрения. Здесь человек становится ведомым верой, которая сама формирует человека, делая его самим собой, — тем, кто он есть на самом деле. Итак, «именно потому, что человек изменяется в процессе поиска истины, можно говорить о смысле и ценности самого поиска: ведь если бы он никак не помогал преодолеть наличное, бедственное и злое, состояние, — подобный поиск был бы просто-напросто очередной игрой в бисер, наркотическим уходом от действительных проблем» [10, с. 176]. Таким образом, насколько вера способствует тому, чтобы человек преодолевал свою наличность и возвышался до истины, настолько выбранный путь веры имеет смысл и объективную жизненную ценность. Вера как оценочная характеристика пути поиска истины является не психологическим, а именно социально-онтологическим, экзистенциально-ценностным понятием.
Вера как экзистенциальная ценность понимается нами в сравнении с ценностью жизни: значимость, которую личность придает своей вере, располагается в границах между осознаваемой бессмысленностью наличного бытия и смыслом, придаваемым бытию истинному. Вера как раскрытие истины ценна тем, что дает личности внутреннее видение, не позволяя сознанию обусловиться жизнью в наличной реальности. Такое приспособление еще больше отдаляет человека от истины, лишая его всякой возможности приблизиться к ней. Если человек не осознает бессмысленности жизни, лишенной истины, вера для него не будет являться экзистенциальной ценностью. В свою очередь ценность веры как таковой заключается в том, что она (вера) является характеристикой неутраченной связи человека с истиной. Наличие такой связи делает человека человеком, иначе — человек ничем не лучше животного (Н.А. Бердяев). Вера, таким образом, определяет бытие человека (смысл и ценность), его возможности (потенциал) и коммуникативную открытость (отношение к Миру, Истине, Другому). Ключом к такому пониманию веры является укорененность человека в бытии абсолютных ценностей. Забвение такой связи с абсолютом, выраженное в потере памяти как способности к воспроизведению прошлого опыта, делает веру последней возможностью к восстановлению своих отношений с истинным бытием и обретением утерянных смысла и ценности личностной экзистенции. В данном случае вера как экзистенциальная ценность раскрывает свою интегративную функцию.
Помимо своих моделирующей, направляющей, понимающей, эмоциональной, санкционирующей, компенсирующей, коммуникативной, интегративной (системообразующей) функций вера как экзистенциальная ценность выполняет также смыслообразующую функцию. Вера, раскрывающая человеку истинный смысл жизни и предназначение бытия-в-мире, в этом случае приводит к тому, что для человека каждое действие, каждый поступок, каждое желание — вся жизнь целиком — должны быть продиктованы смыслом. Бессмысленно принимать такие основания своей жизни, опираясь на которые человек никогда не достигнет ожидаемого. Таким образом, жизнь человека имеет два крайних решения: либо влачить жалкое существование, лишенное представлений о бесконечности, совершенстве, истинной ценности; либо жить осмысленной жизнью, придавая каждому шагу своей жизни бесконечное значение. «Какие бы и кому бы ни давала ответы какая бы то ни было вера, всякий ответ веры конечному существованию человека придает смысл бесконечного, — смысл, не уничтожаемый страданиями, лишениями, смертью. Значит, в одной вере можно найти смысл и возможность жизни. <...> Вера есть знание смысла человеческой жизни, вследствие которого человек не уничтожает себя, а живет» [12, с. 141]. Таким образом, смыслообразующая функция бытийной веры вдохновляет человека не уповать на будущее, которое человек хочет видеть лучше, а жить настоящим, прилагая необходимые в данный момент внутренние усилия. В этом случае вера интегрирует частные смыслы, определяя новое целостное содержание, смысл, не сводимый к значениям составляющих его частей. Конечный смысл рождается из восприятия целостной картины намеченного бытия. Вера в данном случае помогает обретению личностью своей самостоятельности и через это обращена к целостному миру.
Рассмотренные функции веры (в особенности интегративная и смыслообразующая) есть основание для того, чтобы подлинная вера сама являлась твердой опорой экзистенциальным ценностям. Рассматривая веру в таком аспекте, мы вплотную подошли к следующему выводу: вера, понимаемая в качестве индивидуально-экзистенциальной ценности, представляет собой фундамент для становления целостной личности. Такая вера характеризуется в качестве человеческого достояния, в действительности осуществляющую его индивидуальную связь с абсолютом. Посредством духовных усилий, воплощающихся в экзистенциальном поступке нравственно-онтологического преодоления себя, вера представляет собой единственно возможный путь поиска, который приводит человека через ценности в мир уже не ценностей, но целостности [10, с. 176].
Итак, вера понимается нами в качестве универсального способа становления наличного человека истинным, его возвышения до уровня экзистенциальных ценностей. В этой связи она сама выступает в качестве фундаментальной экзистенциальной ценности, без которой процесс становления невозможен. Такая вера возможна только в рамках субъектно-субъектных
ценностных отношений, которые построены на общности ценностей Мира, Другого, Истины с одной стороны и потаенного внутреннего мира самого человека с другой. Максимальная значимость этих ценностей для человека достигается в том случае, если они становятся целью и смыслом всей жизни и по важности даже превышают ее. Человек сам ответственен в определении цены собственной жизни: смысл, который он выбирает в качестве конечной, господствующей цели своей жизни, и есть та цена, за которую он готов отдать жизнь. Выдвижение на первый план самого значимого для собственной жизни смысла является целью экзистенциального поступка как последовательного осознанного процесса изменения всей жизни целиком.
Литература
1. Барулин В. С. Основы социально-философской антропологии / В. С. Барулин. — М.: ИКЦ Академ-книга, 2002.
2. Барышков В. П. Аксиология личностного бытия / В. П. Барышков; под ред. проф. В. Б. Устьянцева. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2001.
3. Большая советская энциклопедия: в 30 т. / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3 изд. — М.: Советская Энциклопедия, 1970-1978.
4. Коссак Е. Экзистенциализм в философии и литературе / Е. Коссак; пер. с польск. — М.: Политиздат, 1980.
5. Малыгин Г С. Смысл жизни и жизнь смысла / Г. С. Малыгин. — Иркутск: Изд-во ИГУ, 1998.
6. Малыгин Г С. Смысл жизни как способ реализации сущности человека: дис... д-ра философских наук: 09.00.01 / Г. С. Малыгин. — Иркутск, 1998.
7. Некрасова Е. Н. Живая истина. Метафизика человеческого бытия в русской религиозной философии ХХ в. / Е. Н. Некрасова. — М.: Мартис, 1997.
8. Ортега-и-Гассет Х. История как система / Х. Ортега-и-Гассет // Избранные труды / сост., предисл. и общ. ред. А. М. Руткевича. — М., 1997. — С. 437—479.
9. Подольская Е. А. Ценностные ориентации и проблема активности личности / Е. А. Подольская. — Харьков: Изд-во Основа при ХГУ, 1991.
10. Силантьева М. В. Экзистенциальный смысл понятия «вера» в философии Н. Бердяева / М. В. Силантьева // Вера как ценность: материалы Всерос. науч. конф. (25—27 июня 2002 г., Великий Новгород). — Великий Новгород, 2002. — С. 172—179.
11. Тареев М. М. Цель и смысл жизни / М. М. Тареев // Смысл жизни: Антология / сост., общ. ред., предисл. и прим. Н. К. Гаврюшина. — М., 1994. — С. 123—242.
12. Толстой Л. Н. Исповедь / Л. Н. Толстой // Собр. соч.: в 22 т. / коммент. Л.Д. Опульской. — М., 1983. — Т. 16: Публицистические произведения 1855—1886. — С. 106—166.
13. Франк С.Л. Духовные основы общества / С.Л. Франк. — М.: Республика, 1992.
14. Чупрова А.А. Становление духовного опыта российского правосознания: ав-тореф. дис.. канд. филос. наук: 09.00.01 / А.А. Чупрова: Иркутск, 2004.
