CC BY
32УДК 821.511.112.0
Н. В. Чикина
N. V Chikina
ВЕПССКИЙ ЭПОС «ВИРАНТАНАЗ» В ПЕРЕВОДЕ В. АГАПИТОВА1
VEPS EPIC "VIRANTANAZ" TRANSLATED BY V. AGAPITOV
В статье проанализирован перевод на русский язык вепсского эпоса «Виран-таназ» Н. Г. Зайцевой. Индивидуальная судьба поэта, обратила ее, доктора филологических наук, лингвиста к художественному творчеству, позволила вспомнить и запечатлеть былое, выразить в слове открывшийся опыт национальной жизни. Представлены результаты сопоставительного анализа оригинала и перевода. Поднимается вопрос о различных переводческих стратегиях, используемых автором. Особое внимание уделяется фольклорно-этнографическим мотивам и особенностям перевода национальных реалий. Новизна исследования видится в том, что, несмотря на наличие переводов на финно-угорские языки (финский, эстонский), перевод на русский язык пока остается единственным. Актуальность исследования обусловлена необходимостью анализа перевода с целью привлечения к нему широкого круга русских исследователей. В статье отмечены особенности образного мира, языка и культуры вепсского народа.
Ключевые слова: русский язык; вепсская литература; перевод; эпос.
The article analyses the Russian translation of the Veps epic "Virantanaz" by N. G. Zaitseva. The poet's personal story drove her, a Doctor of Sciences in philology, a linguist, towards writing fiction, enabled her to recollect and record the past, to verbalise the witnessed experience of ethnic life. The findings of a comparative analysis of the original text and the translation are reported. The issue of the various translation strategies employed by the author is raised. Special attention is given to ethnographic folklore themes and the ways of translating ethnic-specific realities. The novelty of the study consists in the fact that although translations into Finno-Ugric languages (Finnish, Estonian) are available, the translation into Russian is so far the only one made. The translation needed to be analysed in order to attract the attention of a wider audience of Russian researchers. The article highlights the specific features of the imagery, language and culture of the Veps people.
Keywords: Russian language; Veps literature; translation; an epic.
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-012-00034.
Фольклорное наследие вепсов включает в себя несколько жанров устного народного творчества: пословицы и поговорки [22], сказки [3; 15], причитания [7; 13], однако, несмотря на их тесные контакты и соседство с прибалтийско-финскими народами (карелами, финнами, эстонцами), у них нет народного эпоса. Различные аспекты языка и устной народной традиции вепсов привлекают зарубежных исследователей [21; 23].
В последнее время в финно-угорском мире имеется массовое «увлечение» написанием эпосов. Только за 15 лет ХХ! века появилось четыре так называемых книжных эпоса: марийский «Югорно» (А. Я. Спиридонов, 2002), удмуртский «Дорвыжы» (М. Г. Худяков, 2008), вепсский «Виранта-наз» (Н. Г. Зайцева, 2012) [1, с. 7-15], ингерманландский «Лиекку» (М. Кем-пинен, 2013) [12], это при том, что удмуртская и марийская литературы имеют более чем вековую традицию.
Исследователи не могли пройти мимо таких фактов и обратились к анализу этого явления. В научных изданиях появился целый ряд статей по указанной теме. Среди публикаций следует выделить кандидатскую диссертацию О. П. Ингл [10], исследования А. М. и Е. А. Шароновых [18, с. 47-60], В. М. Ванюшева [2, с. 93-103].
В 2018 году в Санкт-Петербурге вышла книга «Сампо (руны Похьё-лы)», написанная на собственно карельском наречии карельского языка, автором которой является Дмитрий Бакулин, перевод на русский язык выполнен Алексеем Бакулиным. Данное издание вызвало неподдельный интерес и дискуссию в Карелии [11, с. 398-407], что подтверждает его актуальность.
Похвально желание авторов вновь привлечь внимание к карело-финскому эпосу и придать ему новое звучание. Конечно, славу «Калева-лы» в настоящее время вряд ли можно затмить, но придать произведению новое звучание возможно. Бакулины проделали большую работу по отбору карельских эпических песен и объединили их вокруг песни о Сампо, отсюда и вытекает название. Восполнили сюжетные линии за счет мирового фольклора. Однако эпос наталкивает на некоторые размышления непосредственно по тексту, переводу и послесловию.
В качестве названия авторы выбрали слово «Сампо», но надо помнить, что эпическая поэма под таким названием это лишь часть эпоса, и книга с таким названием была опубликована в Петрозаводске в 1985 году, правда, это было переложение для детей. Бакулины определили произведение по жанру как карельский эпос, но скорее это поэма на основе карельских эпических песен.
Не совсем понятны названия рун, которые представляют собой цвета спектра: красная, оранжевая, желтая, зеленая, голубая, синяя, фиолетовая, белая, рождая в сознании образ радуги. По мнению авторов, Сампо — не
радуга, но может символизировать ее. Это своеобразный мост между небом и землей. Учитывая карельские корни авторов (по линии отца они карелы-людики), их образ мысли, связанный с радугой, объясним. У поэта-людика М. Пахомова также есть сборник стихов под названием «икоп ЬешЬе1» («Радуга», Петрозаводск, 2010). Названия рун — красная, желтая, зеленая, синяя, белая — имеют непосредственную связь с фольклором, но оранжевая, голубая, фиолетовая вызывают некоторые сомнения.
Не совсем понятен язык произведения. На наш взгляд использована смесь финского и карельского. К тому же, если авторы преследовали цель воссоздать истинный карельский эпос, то надо было, чтобы весь текст был написан на собственно карельском наречии карельского языка. Если же целью было написать эпос на едином карельском языке (которого в настоящее время не существует), это тоже заслуживает уважения, но в предисловии Д. Бакулин объяснил, что «мы отбирали в основном руны Северной Карелии <.. .> язык рун очень архаичен, он сохранил многие, общие с финским языком слова, утраченные в устной карельской речи» [16, с. 37].
Для решения этой проблемы автору мог бы оказать помощь русско-карельский словарь (севернокарельские диалекты), вышедший в Петрозаводске в 2015 году, а также перевод эпоса «Калевала» на собственно карельское наречие, выполненный Р. Ремшуевой [20].
В русском тексте переводчик заменил устоявшиеся имена главных героев Вяйнямёйнена, Каукамойнена, Ёукахайнена на подлинные карельские имена народного эпоса (Вяйнямёйни, Илмоллини и другие). В целом работа интересная и бесспорно привлечет к себе внимание и найдет своего читателя.
Как мы видим, несмотря на наличие всемирно известного эпоса «Калевала» у карелов, поэты не останавливаются на достигнутом, а создают свои версии, не говоря уже о переводах «Калевалы» на многие языки мира.
В эпосе «Вирантаназ» переплетены исторические и фольклорные пласты национального сознания вепсов. По словам его автора - доктора филологических наук, языковеда, специалиста по вепсскому языку Нины Зайцевой — именно книга "Обернись-ка милой кукушечкой" стала основой для создания вепсского эпоса, при написании которого использованы сборники вепсских народных сказок, вепсские частушки и книга Рюрика Лонина "Мтип гаЬуЬап 1Ы'к1ог" («Фольклор моего народа», 2000) [19, с. 5]. Таким образом, автор попыталась объединить в эпосе все разрозненное устное народное творчество вепсов.
Первым шагом в работе над эпосом стал перевод сокращенного варианта "Калевалы» на вепсский язык в 2003 году. Название эпоса "У1гап1апа2" («Вирантаназ») автор не переводит. Буквально можно перевести как «Под-
ворье Вира», поскольку Vir — это мужское вепсское имя, а tanaz — подворье. Virantanaz — это основа села, которую заложил вепс по имени Vir. Такое название отчасти навеяно и историей. Зайцева родом из деревни Вой-лахта Вологодской области, в которой три деревни с названиями: Вирантан, Маркунтан и Пуст. Название одной из них тесно переплетается с названием эпоса. О рождении этих топонимических названий повествуется в тексте.
Д. Горох писал, «в самом названии, образованном сходно со всемирно известной «Калевалой» - землей Калева, зашифрована амбициозная идея: подарить своему народу культурную память, уважение к предкам» [5, с. 233]. Книга написана на основе фольклора, мифологии и истории вепсского народа. События, описываемые в эпосе, относятся к XV-XVII векам. Поскольку вепсский язык долго оставался бесписьменным и не имеет письменных памятников, а лишь имеются упоминания о вепсах в русских летописях, более полно описать историю вепсов не представлялось возможным.
После авторского слова и вступления к эпосу, следует учение медведя, который считается прародителем вепсов. Как у всех северных народов [17, с. 346-349], медведь — табуированное животное, поэтому его редко называют напрямую, а чаще используют синонимы, особенно отправляясь на охоту. В эпосе у него также несколько наименований: медведь, таежный зверь, король поверий, зверь суровый, хозяин рода, повелитель вепсов, учитель, страж лесной.
Одет он как человек: «В пояске узорном,/ В портах их крапивы,/ В сапогах из глины,/ В каменных дельницах/ На потеху птицам». Повествование идет от имени медведя, в котором содержится главный завет: «Помните о роде,/ О своем народе,/ Свой язык храните,/ Юных берегите...» [9, с. 31], а также прародитель призывает оберегать лес, водоемы и животных.
Переводя некоторые понятия, Агапитов использует метод транслитерации, например, конди (kondi), нойд (noid), корба (korb), арбой (arb). В данном случае это касается табуированных персонажей медведя и колдуна, а также словосочетаний, подпадающих под понятие «непереводимое в переводе» — Joute sindo, joute kazdo (Ёутэ-синдо, ёутэ-каздо). Использование переводчиком слов «король», «трон», которых нет в оригинале, говорит о влиянии на него западноевропейской традиции.
Агапитов использует в переводе архаизмы, например лопляне, краля, лядина, туесок, дельницы, хухляк, длани; слова на заонежском говоре русского языка — домовина, загошка, вирши, судимщина. Делает акцент на вепсские предметы обихода (кошель), а также обращает внимание читателя на некоторые особенности жизни вепсов. Так, у них есть несколько синонимов для обозначения костра (kogo, lämoi, pazag, roue). Зайцева использует слово «pazag». Агапитов переводит строку о костре как «жгли костер
по-вепсски». Действительно, наряду с уже упомянутыми выше синонимами существуют еще и особые виды костров у вепсов: kopr (очаг в стане), nod'g' (нодья - охотничий костер) и rebeihut (костер при сжигании кострики). Пламя от костра в переводе Агапитова обнимает сидящих вокруг него людей, как знамя.
У охотника Вира большой двухэтажный дом. Себе в жены он выбирает представительницу саамского народа Айру. Поскольку вепсы тесно контактировали с саамами, можно предположить, что и браки между ними были возможны, поэтому Зайцева решила «поженить» героев. Айра, несмотря на то, что была сиротой, весела, красива, у нее карие глаза, умеет говорить по-вепсски и по-саамски. Агапитов оставляет без перевода саамские слова, включенные Зайцевой в эпос, для описания особенностей речи Айры. Позднее эти слова 'torok, lizm, capta' вошли в вепсский язык.
В текст произведения включены элементы обрядов, заговоры, символика, произведения устного народного творчества: колыбельная, сказки, песни, плачи. «Песнь о серой уточке», написанная Валентиной Лебедевой, с разрешения автора включена в эпос. В «Песни Тали о предстоящем замужестве» используется троекратный повтор фразы «Пока заря красуется».
Зайцева обращается к устно-поэтической традиции и использует фольклорно-мифологические элементы сознательно. Поскольку сама она бывший деревенский житель, то на страницах своего произведения воссоздает образ крестьянского мира и культуры вепсов. Фольклорно-этнографические элементы в эпосе представлены текстами заговоров, плачей.
Так, из текста заговора перед посевной узнаем, что вепсы сеяли пшено, овес, ячмень и рожь, хотя хлеб ели редко, только по праздникам. Пшеницу сеяли редко, поскольку слишком холодный климат в местах проживания вепсов, и она не всегда успевала вызревать. В тексте прослеживаются пищевые предпочтения вепсов: варили пиво, ели репу. Пищевой рацион вепсов был достаточно скудный. Агапитов добавляет от себя: «Ели, славя Бога», но Зайцева об этом в эпосе не пишет.
В «Плаче Вани» Зайцева подчеркивает, что в родном доме дорого все: каждая половица, каждый гвоздик. Агапитов меняет некоторые смысловые акценты и повествовательный тон предложения на вопросительный: «Где мила любая пташка,/ Половик, отца рубашка?». Уходя из родного дома, Ваня просит прощения:
Prostkat, kodin kaumaized, Пусть простят меня могилки,
Kaumzomaizen saumaized, Эти сосенки, осинки,
Laikaidai sa jarvudem, Ты, озерный бережок,
Minun sula randaizem. Ты, песчаный бугорок.
В^^еп^е аПкаЫ, УИЬи гоипЬа 8а1ка1о1. Ратпеп rad-se орека1 ТеМа ки 16 nevogat.
Дайте мне благословенье, В путь-дорогу наставленье, Научите дуть в берёсту, Чтоб собрать все стадо к месту
[9, с. 140-141].
Включение плачей, колыбельных и других жанров фольклора потребовало как от автора, так и от переводчика не раз менять стихотворный размер на протяжении всего повествования. Строфа в произведении состоит из 12 строк, рифма в которых преобразовывается, тем самым стихотворный ритм эпоса постоянно изменяется, как живой организм. Такое чередование рифмы с изменением ритма придает произведению особую динамику и создает иллюзию движения. По мнению автора, «восьмисложный хорей или так называемая «калевальская метрика» тяжеловаты для вепсского языка» [8, с. 20].
В эпос включен сказ о совместной охоте Вира с князем, во время которой Вир запрещает ему убивать медведицу с медвежатами в берлоге. В переводе Агапитова сказ этот родился в Залесском крае, но северяне, вепсы и зыряне о нем знали. Зайцева же местом рождения сказа называет глубокий лес, а упомянутых Агапитовым народов вообще не указывает. Князь назвал речь вепсов чухарскою и удивлялся, как им, живущим недалеко от Москвы, удалось остаться совершенно неведомым народом и сохранить свой язык.
Агапитов несколько отходит от дословного перевода, что в некоторых случаях оправдано, а в некоторых нет. Так, он включает в текст такие понятия, как «чудской край», «чудской язык», «песни-сказы Чуди», «чудской народ», «заветы Чуди», «просторы Чуди» которых нет в эпосе. Зайцева постоянно говорит о народе, о вепсах и их языке. Образ чуди, выбранный Агапи-товым для обозначения вепсов, допустим, но все же очень обобщенный, т. к. под ним могли подразумеваться и другие народы Севера. На страницах эпоса переводчик называет вепсов «лесным народом», «племенем», что более близко к истине.
Агапитов описывает географические рамки распространения вепсского языка, которых нет у Зайцевой. Так, по его мнению, вепсская речь звучала «До пределов Саами,/ До лесной Корелы,/ До зырян умелых» [9, с. 211].
Поэты используют интересные образы, которые предстают перед московским князем: ели остроконечные стоят стеной, как солдаты (у Агапитова — «Стеною мрачной лес сутулится,/ Подобно шествию солдат...»); первый конь в упряжке, как собака (у Агапитова — «Где первый, как безумный пес.»), а месяц:
Kudmoi hostab sid' taivhan suvudel Vauktut lizadab tahtazzom. Lumikatusen hosttas neglaized, Ani hobedal palab kaik, Punob lunt kuti labi seglaizes, Mec ei kubahta, ehtan aig...
Серьгою месяц серебряною Плывет, как ночи господин.
Порой над снежными просторами
Упрятал в прочный панцирь лед...
Кружит снежинок хоровод, Теченье вод за леса спинами
[9, с. 174-175]
Вепсам присущ анимизм — вера в существование души и духов, вера в одушевленность всей природы, поэтому они знали о духах леса (леший), воды (водяной, русалки), дома (домовой). В эпосе описана встреча девушки Анни с лешим, которая в конечном итоге заканчивается ее пленением. Причиной пропажи девушки становится нарушение запрета: когда мать отпускала Анни в лес за ягодами, то забыла ее благословить. За возвращение девушки леший крадет корову. После пребывания у лешего Анни отводят к знахарке.
В вепсском языке хозяин леса может обозначаться словами: mecanizand, mechine, mecauk. Mecanizand представлен в переводе лесовиком, князем леса со смуглым ликом, как у цыгана, и одетым, как хухляк (ряженый). Лесовик обладает приятным, завораживающим голосом. Хозяин леса у Зайцевой одет, как человек: штаны, рубашка и шапка на голове. Лесовик Ага-питова также подобен мужичку: штаны, сюртук, моргает часто и робок. При создании образа лешего авторами был использован жанр былички и фольклорно-мифологических сюжетов.
Береза — священное дерево у вепсов. Она обладает лечебной силой: ее сок пьют, вяжут веники из веток, делают из бересты кошели, посуду, свирели. Зайцева включает в эпос обращение к березе:
Koivut, mindai zalleice, Ты пожалей, кудрявая,
Pasta pahas aleici, Избавь от зла лукавого,
Huvad minei valice, Пошли мне долю славную,
Sina kaiken void! Пусть хватит сил твоих!
[9, с. 94-95]
«Береза в мифологическом сознании вепсов воспринималась как дерево, обладающее максимальной жизненной силой, спасающей человека от бед, дающей исцеление и здоровье», - писала И. Ю. Винокурова [4, с. 182]. Шепотом листьев, шорохом ветвей, корой она успокаивает, воздействует, как колдунья, гадалка и ворожея. Именно береза помогает Анни освободиться от от колдовских пут лешего и стать знахаркой. Позднее она, обладая даром врачевания, будет принимать роды, лечить односельчан, а также
учить пастуха поведению в лесу, чтобы скот не потерялся и не подвергался нападению диких зверей: Vepslaizile amu sel'ged: Nageb pu-ki mecas, velled, Pu-ki kuleb mecas kaiken, Olgat hillad mecas, vaikne. Paimnen oza — vol-ki penemb Pidab olda kaikid tünemb.
Вепсам издавна известно: Лес нас слышит повсеместно, Видят травы и деревья. Будь в лесу ты тише зверя. Лесовик везде хозяин, Уши есть и у поляны
[9, с. 148-149]
Зайцева включает в текст эпоса целый ряд заговоров: от укуса змеи, на рождение ребенка, от смерти, хотя подчеркивает, что они не всегда помогали. С. С. Динисламова, говоря о героическом эпосе манси, отмечала, что «эпос способствует сохранению языка и духовной традиционной культуры, в частности обрядовой практики» [6, с. 46]. Видимо, Зайцева преследовала те же цели, включая в эпос описание элементов похоронного обряда.
Вепсы мылись в печах. Агапитов пишет о «чудской бане». После бани гостям предлагают квас, а за ужином - пиво желтое (у Агапитова — янтарное) и рыбник (у Агапитова — пирог). За столом ведется непринужденная беседа: Вир рассказывает лесные сказки (в варианте Агапитова — байки и анекдоты). Упоминаются святочные гадания.
Агапитов вводит в текст эпоса целый ряд географических названий, ко -торых нет у Зайцевой, например Заречье, Заозерье, Заволочье. Все они начинаются с приставки «за». Можно предположить, что тем самым переводчик хотел подчеркнуть особенности проживания вепсов: за рекой, за озером. Подчеркнуто двуязычие вепсов. По-русски и по-вепсски говорят Вир, Анни; по-вепсски и по-саамски говорит Айра. Подчеркнуто православие вепсов.
Исследование показало, что при переводе эпоса на русский язык В. Ага-питов использовал разные стратегии перевода: транслитерация, методы замены, опущения/добавления. На переводчика существенное влияние оказали русская и западноевропейская литературные традиции. Языковые особенности проявились в использовании архаизмов и слов заонежского говора русского языка.
Фольклорно-этнографические элементы, представленные в переводе, воссоздают художественную картину вепсского мира. Широкого поэтического описания вепсских обрядов, которые, безусловно, в жизни сопровождали сватовство, свадьбы, роды или похороны, в произведении нет, как нет их и в переводе. На наш взгляд, главной целью эпоса является сохранение языка и духовной культуры вепсов.
При переводе Агапитов использовал слова из заонежского говора русского языка. С одной стороны, это оправдано, поскольку историческое взаимопроникновение финно-угорского компонента в русский язык на «пограничных» территориях естественно. С другой стороны, сокровища русских былин проникали в финно-угорские племена и отголоски их можно увидеть в переводе. Д. Горох отмечал: «Русский перевод украсил произведение новыми — заонежскими обертонами и местами придал звучанию мотивы песен Русского Севера» [5, с. 235].
В 2013 году эпос был переведен и опубликован на финском языке (пер. М. Ниеминен), в 2015 — на русском и эстонском (пер. Я. Ыйспуу). В 2018 году специалист по эстонскому языку и культуре неэстонцев Тартуского университета Мадис Арукаск повторно перевел эпос «Вирантаназ» на эстонский язык. Теперь эпос не только дважды переведен на эстонский язык, но на его основе эстонским режиссером Яаном Тоомингом написана и поставлена пьеса на эстонском языке под названием «Jumalad on maal» («Боги на земле»). Премьера спектакля состоялась в Таллине и Тарту в 2019 году, что лишний раз подтверждает интерес к нему в финно-угорском мире. Вепсский эпос Н. Зайцевой вошел в книгу «Kuldaized sanad» («Золотые слова», 2015), завершающую серию «Классики карельской литературы».
М. Б. Раренко отмечала, что «самым трудным и важным в переводе является не лингвистический, а художественно-образный момент, т. е. способность переводчика воссоздать образный мир произведения» [14, с. 735]. Агапитову частично удалось соблюсти оба эти аспекта, передать особенности оригинала, а также внести свою авторскую составляющую за счет некоторого вымысла, включения в текст архаичных слов и понятий, незнакомых широкому читателю, и стиля.
***
1. Братчикова Н. С. К появлению национальной эпической поэмы на вепсском языке в современном финно-угорском культурном обществе // Вестник угроведе-ния. 2015. Т. 5. № 4. С. 7-15.
2. Ванюшев В. М. Возвращение батыров // Вестник Удмуртского университета. Сер. 5. История и филология. 2007. Вып. 5. С. 93-103.
3. Вепсские народные сказки : сб. / [сост. Н. Ф. Онегина и М. И. Зайцева]; пре-дисл. Н. Ф. Онегиной. Петрозаводск: Карелия, 1996. 261 с.
4. Винокурова И. Ю. Мифология вепсов : энциклопедия. Петрозаводск: Петрозаводский госуниверситет, 2015. 521 с.: ил.
5. Горох Д. Пир народов на земле Вира // Север. 2015. № 11/12. С. 233-235.
6. Динисламова С. С. Героический эпос манси как фактор духовно-нравственного развития личности // Современная финно-угорская филология: те-
ория и практика : материалы Всерос. науч.-практ. конф. XIV Югорские чтения (20 дек. 2015 г., г. Ханты-Мансийск). Ижевск: Принт-2, 2016. С. 46-55.
7. Жукова О. Ю. Вепсские обрядовые причитания: от поэтики жанра к поэтике слова. Петрозаводск: КарНЦ РАН, 2015. 156 с.
8. Зайцева Н. Г. Вепсскоязычный эпос «Вирантаназ» — опыт реконструкции // Краеведческие чтения : материалы VII науч. конф. (14-15 февр. 2013 г.). Петрозаводск, 2013 [Электронный ресурс]. URL: http://library.karelia.ru/files/3952.pdf (дата обращения: 11.12.2020).
9. Зайцева Н. Вирантаназ=^га^ала2: эпос / пер. с вепс. В. А. Агапитов. Pe-troskoi: Periodika, 2016. 216 s.
10. Ингл О. П. Книжные формы эпоса финно-угорских народов: типология и поэтика : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Саранск, 2015. 25 с.
11. Кундозерова М. В., Миронова В. П. Рецензия на издание: Сампо. Руны Похьёлы: (карельский эпос) / сост. и обр. Д. Бакулин; рус. пер. А. Бакулина. СПб.: Лема, 2018. 383 с. // Studia Litterarum. 2019. Т. 4. № 3. С. 398-407. DOI: 10.22455/2500-4247-2019-4-3-398-407.
12. Об ингерманландском эпосе «Лиекку» [Электронный ресурс]. URL: http:// knk.karelia.ru/2016/12/ingermanlandskij-epos-liekku.html#more (дата обращения: 11.12.2020).
13. «Обернись-ка милой кукушечкой»: вепсские причитания : сб. / сост.: Н. Г. Зайцева, О. Ю. Жукова; нотировки С. В. Косырева. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН; Kuhmo: Juminkeko, 2012. 223, [1] с. : факс., ноты.
14. Раренко М. Б. Перевод художественный // Литературная энциклопедия терминов и понятий / гл. ред. и сост. А. Н. Николюкин. М.: Интелвал, 2003. С. 735—737.
15. «Сам слышал, сам видел»: вепсские сказки / сост. О. Жукова; худож. А. Три-фанова. Петрозаводск: Verso, 2012. 43, [1] c.
16. Сампо. Руны Похьёлы: (карельский эпос) / сост. и обр. Д. Бакулин; рус. пер. А. Бакулина. СПб.: Лема, 2018. 383 с.
17. Сязи В. Л. Образ медведя в хантыйской литературе // Финно-угорский мир в полиэтничном пространстве России: культурное наследие и новые вызовы : сб. ст. по материалам VI Всерос. науч. конф. финно-угроведов (Ижевск, 4—7 июня 2019 г.). Ижевск, 2019. С. 346—349.
18. Шаронов А. М., Шаронова Е. А. О некоторых особенностях эрзянского героического эпоса // Ежегодник финно-угорских исследований. 2018. Т. 12. Вып. 3. С. 47—60.
19. Эпосы рождаются редко. // Kodima. 2012. № 12 (tal'vk.). S. 5.
20. Kal'evala: vienankarjalaksi / Elias Lönnrot; kiäntäjä Raisa Remsujeva; kuv. Vitali Dobrinin. Helsinki: Karjalan Sivissysseura, 2015. 526 c.: ил.
21. Karjalainen H. Borrowing morphology: the influence of Russian on the Veps system of indefinite pronouns // Congressus Duodecimus Internationalis Fenno-Ugrista-rum: Book of Abstracts. Oulu: University of Oulu, 2015. Pp. 203—204.
22. Mi meles, se i keles. Vepslaized mustatised=4TO на уме, то и на языке. Вепсские пословицы и поговорки / сост. О. Ю. Жукова. Петрозаводск: Периодика, 2018. 96 с.: ил.
23. Siragusa L. Sustaining languages and people through healing oral practices: Vepsian puhegid // Congressus Duodecimus Internationalis Fenno-Ugristarum: Book of Abstracts. Oulu: University of Oulu, 2015. P. 158.
References
1. Bratchikova N. S. K pojavleniju nacional'noj jepicheskoj pojemy na vepsskom jazyke v sovremennom finno-ugorskom kul'turnom obshhestve // Vestnik ugrovedenija. 2015. T. 5. № 4. S. 7-15.
2. Vanjushev V. M. Vozvrashhenie batyrov // Vestnik Udmurtskogo universiteta. Serija 5. Istorija i filologija. Vyp. 5. 2007. S. 93-103.
3. Vepsskie narodnye skazki: sb. / [sost. N. F. Onegina i M. I. Zajceva]; Predisl. N. F. Oneginoj. Petrozavodsk: Karelija, 1996. 261 s.
4. Vinokurova I. Ju. Mifologija vepsov: jenciklopedija. Petrozavodsk: Petrozavo-dskij gosuniversitet, 2015. 521 c.: il.
5. Goroh D. Pir narodov na zemle Vira // Sever. 2015. № 11/12. S. 233-235.
6. Dinislamova S. S. Geroicheskij jepos mansi kak faktor duhovno-nravstvennogo razvitija lichnosti // Sovremennaja finno-ugorskaja filologija: teorija i praktika. Mate-rialy Vseros. nauch.-prakt. konf. HIV Jugorskie chtenija (20 dek. 2015 g., g. Hanty-Mansijsk). Izhevsk: Print-2, 2016. S. 46-55.
7. Zhukova O.Ju. Vepsskie obrjadovye prichitanija: ot pojetiki zhanra k pojetike slova. Petrozavodsk: KarNC RAN, 2015. 156 s.
8. Zajceva N. G. Vepsskojazychnyj jepos «Virantanaz» — opyt rekonstrukcii // Kraevedcheskie chtenija : Materialy VII nauch. konf. (14-15 fevr. 2013 g.). Petrozavodsk, 2013. [Jelektronnyj resurs]. Rezhim dostupa: http://library.karelia.ru/files/3952. pdf.
9. Zajceva N. Virantanaz=Virantanaz : jepos / per. s veps. V. A. Agapitov Pe-troskoi : Periodika, 2016. 216 s.
10. Ingl O. P. Knizhnye formy jeposa finno-ugorskih narodov: tipologija i pojetika : avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Saransk, 2015. 25 s.
11. KundozerovaM. V. Recenzija na izdanie: Sampo. Runy Poh'joly: (karel'skij jepos) / sost. i obr.: D. Bakulin; rus. per.: A. Bakulin. SPb.: Lema, 2018. 383 s. / M. V. Kundozerova, V. P. Mironova // Studia Litterarum. 2019. T. 4, № 3. S. 398-407. DOI: 10.22455/2500-4247-2019-4-3-398-407.
12. Ob ingermanlandskom jepose «Liekku» [Jelektronnyj resurs]. Rezhim dostupa : http://knk.karelia.ru/2016/12/ingermanlandskij-epos-liekku.html#more.
13. "Obernis'-ka miloj kukushechkoj": vepsskie prichitanija: sb. / sost.: N. G. Zajceva, O. Ju. Zhukova; notirovki S. V. Kosyreva. Petrozavodsk: Karel'skij nauchnyj cen-tr RAN; Kuhmo: Juminkeko, 2012. 223, [1] s.: faks., noty.
14. Rarenko M. B. Perevod hudozhestvennyj // Literaturnaja jenciklopedija termi-nov i ponjatij / gl. red. i sost. A.N. Nikoljukin. Moskva: Intelval, 2003. S. 735-737.
15. ' 'Sam slyshal, sam videl": vepsskie skazki / sost. sb. O. Zhukova; hudozh. A. Trifanova. Petrozavodsk: Verso, 2012. 43, [1] c.
16. Sampo. Runy Poh'joly: (karel'skij jepos) / sost. i obr.: D. Bakulin; rus. per. : A. Bakulin. SPb.: Lema, 2018. 383 s.
17. Sjazi V. L. Obraz medvedja v hantyjskoj literature // Finno-ugorskij mir v polije-tnichnom prostranstve Rossii: kul'turnoe nasledie i novye vyzovy: sb. st. po materialam VI Vseros. nauch. konf. finno-ugrovedov (Izhevsk, 4-7 ijunja 2019 g.). Izhevsk, 2019. S.346-349.
18. Sharonov A. M. O nekotoryh osobennostjah jerzjanskogo geroicheskogo jeposa / A. M. Sharonov, E. A. Sharonova // Ezhegodnik finno-ugorskih issledovanij. 2018. T. 12. Vyp. 3. S. 47-60.
19. Jeposy rozhdajutsja redko... // Kodima. 2012. № 12 (tal'vk.). S. 5.
20. Kal'evala: vienankaijalaksi / Elias Lönnrot; kiäntäjä Raisa Remsujeva; kuv. Vitali Dobrinin. Helsinki: Karjalan Sivissysseura, 2015. 526 c.: il.
21. Karjalainen H. Borrowing morphology: the influence of Russian on the Veps system of indefinite pronouns // Congressus Duodecimus Internationalis Fenno-Ugrista-rum: Book of Abstracts. Oulu: University of Oulu, 2015. Pp. 203-204.
22. Mi meles, se i keles. Vepsläized mustatised=Chto na ume, to i na jazyke. Vepsskie poslovicy i pogovorki / sost. O. Ju. Zhukova. Petrozavodsk: Periodika, 2018. 96 s.: il.
23. Siragusa L. Sustaining languages and people through healing oral practices: Ve-psian puhegid // Congressus Duodecimus Internationalis Fenno-Ugristarum: Book of Abstracts. Oulu: University of Oulu, 2015. P. 158.
