ВЕКТОРЫ ЦИФРОВОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

Векторы цифровой трансформации1

Э. Этри, Э. Карбланк, Д. Гиртен, М. Лешер, Д. Пилат, Э. Вайкофф, Б. Кейхин

Этри Энджела — эксперт Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР); Франция, Париж, ул. Андре Паскаля, д. 2; E-mail: PubRights@oecd.org

Карбланк Энн — эксперт Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР); Франция, Париж, ул. Андре Паскаля, д. 2; E-mail: PubRights@oecd.org

Гиртен Дэвид — эксперт Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР); Франция, Париж, ул. Андре Паскаля, д. 2; E-mail: PubRights@oecd.org

Лешер Молли — эксперт Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР); Франция, Париж, ул. Андре Паскаля, д. 2; E-mail: PubRights@oecd.org

Пилат Дирк — эксперт Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР); Франция, Париж, ул. Андре Паскаля, д. 2; E-mail: PubRights@oecd.org

Вайкофф Эндрю — эксперт Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР); Франция, Париж, ул. Андре Паскаля, д. 2; E-mail: PubRights@oecd.org

Кейхин Брайан — эксперт Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР); Франция, Париж, ул. Андре Паскаля, д. 2; E-mail: PubRights@oecd.org

В фокусе настоящего доклада оценка многочисленных вызовов, которые цифровая трансформация бросает существующей политической практике. В большинстве случаев политические меры сегодня вырабатываются исходя из того, что продукты и активы материальны; что географические границы и локации являются фиксированными; что существуют транзакционные издержки, ограничивающие масштабы и охват взаимодействий и продуктовых предложений; и что спрос и предложения формируются в условиях ограниченности ресурсов. Цифровая трансформация радикальным образом воздействует на все эти факторы и эффективность основывающейся на их анализе политики.

Концентрируясь в большей степени на природе обусловленных цифровой трансформацией перемен, а не на технологиях как таковых, авторы доклада пытаются предложить всеобъемлющий взгляд на происходящие изменения для понимания на фундаментальном уровне того, где при выработке политики будут возникать точки напряжения. Они стремятся проанализировать возможные последствия цифровой трансформации для политики в различных сферах, чтобы выработать аргументы в пользу целостного, кросс-секторального подхода к разработке последовательных и взаимно усиливающих друг друга политических мер. Цель доклада — дать старт разработке чек-листа, с которым можно быто бы сопоставлять действующие и вновь разрабатываемые политические меры для оценки их целесообразности и соответствия требованиям цифровой эпохи.

В докладе исследуются ключевые направления воздействия цифровой трансформации на модели функционирования экономики и общества: (1) масштаб, охват и скорость; (2) собственность, активы и экономическая ценность; и (3) отношения, рынки и экосистемы. Эти три направления рассматриваются

1 Attrey A., Carblanc A., Gierten D., Lesher M., Pilat D., Wyckoff A., Kahin B. "Vectors of Digital Transformation".

Доклад переведен П.А. Дорониным, н.с. Центра исследований международных институтов Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (РАНХиГС), и публикуется с разрешения Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). ОЭСР не несет ответственности за качество перевода.

через призму семи «векторов» цифровой трансформации, пронизывающих практически все области политики. Изменения в масштабе, охвате и скорости являются результатом конверсии информации в цифровые биты, которые могут обрабатываться и анализироваться компьютерами. Удешевление и ускорение оцифровки информации, экспоненциально нараставшие в последние 50 лет, влияют на природу активов, которые генерируют ценность, а также на то, как распределяются права собственности и где создается ценность. В свою очередь эти изменения, подкрепленные появлением цифровых платформ, воздействуют на структуру и функционирование рынков и тем самым создают новые экосистемы предложения, спроса и обмена. А уже эти сдвиги влияют на то, как развиваются, поддерживаются и локализуются экономические и социальные отношения. Для каждого из семи векторов цифровой трансформации в докладе приводятся примеры последствий для политики, а в ряде случаев описываются возможные подходы к адаптации политики. Эти примеры позволяют расширить представление о векторах цифровой трансформации.

Важную роль в подготовке настоящего доклада сыграли комментарии Комитета ОЭСР по политике в сфере цифровой экономики, Руководящего комитета и Экспертно-консультативной группы проекта «Переход к цифре» (проект ОЭСР "Going Digital: Making the Transformation Work for Growth and Well-being". — Примеч. пер.), результаты, полученные по итогам серии национальных круглых столов в рамках проекта «Переход к цифре», а также ответы на вопросы анкеты, распространенной по линии 14 ключевых комитетов ОЭСР, участвующих в проекте «Переход к цифре».

Ключевые слова: цифровизация; трансформация; мировая политика; цифровые платформы

Для цитирования: Этри Э., Карбланк Э., Гиртен Д., Лешер М., Пилат Д., Вайкофф Э., Кейхин Б. Векторы цифровой трансформации // Вестник международных организаций. Т. 15. № 3. С. 7-50 (на русском и английском языках). DOI: 10.17323/1996-7845-2020-03-01

Введение

Мы находимся в процессе перехода к цифровой экономике и обществу. Этот переход продолжается уже почти полвека, но сейчас темп изменений ускорился в связи с дальнейшим развертыванием цифровой инфраструктуры, распространением смартфонов, которые создают условия для всеохватывающей компьютеризации, и генерацией огромных объемов информации всех видов. Эти изменения превратили данные в стратегически важный актив. Сегодня многие сравнивают цифровую трансформацию с более ранними промышленными трансформациями, которые произошли вследствие появления технологий общего назначения, такими как паровой двигатель или электричество. В любой из предлагаемых моделей концептуализации происходящих перемен, будь то концепция «Второй эпохи машин» [Brynjolfsson et al., 2008], концепция «Третьей волны» [Toffler, 1980] или концепция «Индустрии 4.0» [German Federal Ministry..., 2018], речь идет об изменениях, происходящих в экономике и обществе, в более широком смысле. Данная трансформация предоставляет редкую возможность повышения благосостояния граждан и разрешения острых социальных вызовов в различных сферах — от здравоохранения и образования до охраны окружающей среды. С другой стороны, цифровая трансформация сопровождается появлением не только преимуществ, но и новых вызовов, поскольку она меняет природу и структуру организаций и рынков, вызывает озабоченность относительно рабочих мест и обучения навыкам, конфиденциальности, безопасности, социального и экономического взаимодействия, формирования и состава сообществ, а также понятий справедливости и инклюзии. Адаптации неизбежны, однако именно сейчас имеется окно возможностей, для того чтобы, проявив должную степень чувствительности и дальновидности, определить, какими эти адаптации должны быть для обеспечения более инклюзивного роста и улучшения благосостояния.

Чтобы воспользоваться преимуществами и дать ответ на вызовы цифровой эпохи, необходимо сократить разрыв между достижениями технологического развития и рамками, в которых вырабатывается политика. Многие нормы, регулирующие жизнь общества, унаследованы от доцифровой эпохи. И трудности в понимании происходящих перемен могут отсрочить пересмотр и адаптацию старой политики. Как и в сфере бизнеса, цифровая трансформация создает новые инструменты и средства для колла-борации, с помощью которых правительства могли бы достигать политических целей максимально эффективно. Понимание экономического и социального измерений цифровой трансформации и принятие соответствующих мер реагирования имеет критически важное значение, поскольку цифровизация постепенно охватывает экономику в целом. Проект ОЭСР «Переход к цифре: заставляя трансформацию работать в интересах роста и благосостояния» нацелен на то, чтобы принять этот вызов и извлечь максимум пользы из накопленной примерно в 20 различных сообществах, занимающихся выработкой политики, экспертизы и текущих результатов анализа политических мер и реальной практики в более чем 40 странах [OECD, 2017].

Разработка последовательного общегосударственного подхода к цифровой трансформации также потребует интерпретации происходящих изменений нетехническим языком, понятным широкой аудитории. С этой целью в настоящем докладе делается попытка представить в сжатом виде последствия цифровой трансформации через описание семи ее ключевых измерений, или «векторов», влияющих на разработку и эффективность государственной политики. Эти векторы не являются структурно дискретными, они взаимно переплетаются и усиливают друг друга. В табл. 1 представлено их стилизованное резюме. Анализируя векторы цифровой трансформации, настоящий доклад предлагает тем самым инструмент для обеспечения более высокой согласованности политики в рамках цифровой экономики и общества и между ними. Предполагается, что через эти векторы будет сформирована рамочная основа для оценки существующих и вновь разрабатываемых политических мер с точки зрения их должного соответствия требованиям цифровой эпохи. В приложении (табл. П1) представлен предварительный чек-лист, который может быть полезным для проведения такой оценки.

Переход к цифре

Оцифровка представляет собой преобразование аналоговых данных и процессов в машиночитаемый формат — серии единиц и нулей, которые могут считываться и подвергаться манипуляциям компьютерами. В общем случае оцифровка ассоциируется с конверсией аналогового контента в бинарный код, как это произошло с потребительским рынком сферы развлечений с появлением форматов CD и DVD, однако существует множество других способов, позволяющих данные в цифровом виде сделать более производительными, чем в аналоговом эквиваленте. Это достигается благодаря цифровому коду (то есть алгоритмам, способным интерпретировать, обрабатывать, трансформировать и проводить манипуляции с цифровыми данными в любой форме), который активируется в исполняемые последовательности действий программным обеспечением. Цифровизация, в свою очередь, является использованием данных и цифровых технологий, а также средств обеспечения взаимосвязанности, что приводит к появлению новых видов деятельности или изменениям в существующих, тогда как понятие цифровой трансформации относится к экономическим и социальным последствиям применения технологий оцифровки данных и цифровизации.

Таблица 1. Векторы цифровой трансформации

№ Вектор Описание Возможные последствия для политики

Масштаб, охват и скорость

1 Масштаб без массы Основные цифровые продукты и услуги, в особенности программное обеспечение и данные, имеют предельные издержки, близкие к нулю. В сочетании с глобальной интернетизацией это позволяет цифровым продуктам и использующим их фирмам и платформам очень быстро масштабироваться, часто с небольшим количеством сотрудников, незначительными материальными активами и/или без широкой географии физического присутствия Эффект масштаба от цифровизации позволяет рассчитывать на быстрое завоевание доли рынка, которая, однако, может быть подвижной; это означает, что существующая политическая рамка обеспечивает низкие барьеры входа и инноваций, поэтому необходимо корректировать размерные подходы к регулированию, такие как определение минимальных пороговых значений или категоризация, основанная на численности сотрудников

2 Панорамный охват Цифровизация упрощает создание сложных продуктов, которые сочетают в себе множество функций и характеристик (например, смартфонов) и обладают широкими возможностями выпуска различных версий, рекомбинации и адаптации услуг. Стандарты функциональной совместимости позволяют добиваться экономии от охвата применения на уровне продуктов, компаний и отраслей При выработке политики может возникнуть необходимость охватить многочисленные области, для чего потребуется обеспечение координации между исторически раздельными содержательными сферами и применение междисциплинарного подхода. Это может стать аргументом в пользу выработки высокоуровневых принципов, а не узкоспециализированных правил; перехода от строгой гармонизации к совместимости; конвергенции полномочий между различными контрольными органами

3 Скорость: динамика времени Ускоренная цифровыми технологиями деятельность может опережать динамику институционализированных процессов, устоявшихся процедур и моделей поведения, а также превышать возможности привлечения ограниченного внимания человека. Технологии также позволяют легко записывать настоящее, а результаты прошлого исследовать, индексировать, находить новые способы их использования, повторно продавать и восстанавливать в памяти Руководящие принципы, вероятно, будут более предпочтительным вариантом, чем конкретные правила, которые могут быстро устареть. Применение новых подходов, таких как «регуляторные песочницы», и использование потоков данных и аналитики больших данных могут как ускорить процесс выработки политических мер, так и сделать его более итерационным и гибким

Собственность, активы и экономическая ценность

4 Нематериальный капитал и новые источники создания стоимости Нематериальные формы капитала, такие как программное обеспечение и данные, все более привлекают инвесторов. Сенсоры, которые генерируют данные, позволяют задействовать машины и оборудование (например, реактивные двигатели, тракторы) в создании услуг нового типа. Платформы дают компаниям и частным лицам возможность легко монетизи-ровать или делиться своим физическим капиталом, изменяя природу Разработчики политических мер могли бы задуматься о мерах стимулирования инвестиций, в большей степени связанных с цифровыми инновациями и производством (например, в части исследований и разработок, данных и интеллектуальной собственности). Способность эффективно выводить на рынок услуги, происходящие из использования капитального оборудования (в противовес прямым инвестици-

№ Вектор Описание Возможные последствия для политики

собственности (например, право собственности на товар становится правом собственности на услугу) ям), может иметь последствия с точки зрения стимулов для инвестирования, а также измерения отдачи от инвестиций и производительности

Отношения, рынки и экосистемы

5 Трансформация пространства Благодаря нематериальной, обусловленной машинным кодированием природе, программное обеспечение, данные и вычислительные ресурсы могут храниться или использоваться в любом месте, не увязывая ценность с границами, в рамках которых она создается, и бросая вызов традиционным принципам территориальности, формирования по географическому принципу сообществ и суверенитета. Такое разделение создает возможности для юрисдикционного арбитража Политические меры, имеющие в своей основе географическую спецификацию, например, правила взаимосвязи (с юрисдикцией. — Примеч. пер.), правила происхождения или определенных рынков, могут потребовать пересмотра, чтобы учесть иные аспекты процесса создания и распределения стоимости (например, сопоставить местоположение создания стоимости с местоположением доставки стоимости). Такое отделение момента создания стоимости от момента использования продукта повышает необходимость обеспечения совместимости политических мер между странами и регионами

6 Раскрытие потенциала конечного пользователя Сквозной принцип функционирования Интернета обусловил перемещение интеллекта Сети с центра на периферию. Вооружившись компьютерами и смартфонами, пользователи могут заниматься инновационной деятельностью, дизайном и конструированием собственных сетей и сообществ с помощью списков рассылки, гиперссылок и социальных сетей При разработке государственной политики необходимо рассмотреть возможность ее переориентации с центра (крупных институтов) на более мелкие элементы, например, отдельного индивида. Это справедливо для широкого круга вопросов регулирования — от цифровой безопасности и управления данными до трудовой и социальной политики

7 Платформы и экосистемы Свойственные цифровому взаимодействию более низкие транзакцион-ные издержки отражают развитие не только прямых связей, но и наделенных возможностями цифровых технологий платформ многовариантного предназначения, что, в свою очередь, способствует дальнейшему снижению транзакционных издержек на многих рынках. Некоторые крупнейшие платформы, по сути, играют роль проприетарных (закрытых. — Примеч. пер.) экосистем с различной степенью развития возможностей интеграции, совместимости, обмена данными и открытости В государственной политике должен быть отражен сдвиг рынков в сторону платформ, которые могут повышать эффективность и при этом перераспределять и перефокусировать активности, имеющие существенные последствия для поддержания достаточного уровня конкуренции. Правительствам следует переосмыслить модели оказания государственных услуг, чтобы воспользоваться преимуществами платформ

Данные занимают центральное место в процессах цифровой трансформации. В работе с данными нет ничего нового, однако до того, как они стали цифровыми, сбор, хранение и управление данными были обременительной и трудоемкой задачей. Стандарты в области категоризации, структурирования, связывания и перемещения цифровых данных сделали их пригодными для алгоритмического управления, что обусловило превращение данных в более осмысленный, полезный и, следовательно, цен-

ный ресурс. Сегодня благодаря распространению в масштабах всей экономики и общества различных устройств, услуг и сенсоров стремительно расширяются возможности сбора и управления данными. Этот феномен описывается терминами «большие данные» или «Интернет всего». В этой в высшей степени взаимосвязанной среде не только алгоритмы извлекают ценность из данных, но и данные, в свою очередь, способствуют улучшению алгоритмов, что приводит к «машинному обучению» и развитию искусственного интеллекта.

Нарастающее взаимодействие между данными, алгоритмами, предметами и людьми, становясь все более связанным с физическими ресурсами и условиями, транслируется в формирование экономики и общества, «основанных на данных». Эта трансформация превращает данные в торгуемый ресурс и актив, подкрепляющий торговлю другими товарами и услугами [OECD, 2015]. При этом данные и формирование экономики и общества, основанных на данных, приводят к появлению разных проблем, например, таких: как полностью использовать потенциал данных для стимулирования инноваций и производительности и при этом обеспечить достижение целей политики в областях защиты конфиденциальности и прав интеллектуальной собственности, а также обеспечения безопасности. Поиск баланса в данных аспектах будет сложной задачей, однако осознание относительных издержек и преимуществ более широкого обмена и повторного использования данных имеет важнейшее значение для того, чтобы заставить цифровую трансформацию работать на обеспечение экономического роста и благосостояния.

Векторы цифровой трансформации

Переход к цифровым продуктам, цифровым рынкам и их взаимодействию имеет четкие базовые свойства, которые отличаются от аналоговых или физических эквивалентов их предшественников. Эти свойства, часто имеющие подрывной характер, могут влиять на формирование политики различным образом. Для того чтобы политика была эффективной в условиях цифровой экономики и общества, она должна учитывать эти свойства, которые являются взаимозависимыми и пересекающимися, но могут быть разделены на три основные категории: (1) масштаб, охват и скорость; (2) собственность, активы и экономическая ценность; и (3) отношения, рынки и экосистемы.

Масштаб, охват и скорость

Цифровые технологии стали движущей силой развития по трем взаимосвязанным измерениям: масштабу, охвату и скорости. Стремительный прогресс по каждому из этих измерений, в свою очередь, стимулировал цифровые инновации. Фундаментальным драйвером для этого стал экспоненциальный (а не линейный) рост вычислительной мощности за последние полвека, с удвоением числа транзисторов на квадратный дюйм в интегральной схеме через каждые 18—24 месяца — данная эволюция описывается Законом Мура (рис. 1). Прогресс в этом направлении имел по-настоящему трансформационное значение, поскольку позволил добиться радикальной миниатюризации компьютеров и резкого сокращения издержек компьютерных вычислений. Если рассуждать в категориях вычислительной мощности, мы сейчас носим в наших карманах устройства, равные суперкомпьютерам эпохи 1990-х годов [Experts Exchange, 2018], которые способны проводить сложные вычисления и объединяют широкий набор функций (например, телефона, камеры, распознавания голоса, определения геолокации,

использования облачных сервисов и т.д.) [Varían, 2017]. В то же время нематериальная природа цифровой трансформации и глобальный охват интернета позволяют обеспечить стремительное масштабирование чисто цифровых продуктов и многих сервисов, основанных на использовании Интернета.

109

108

107

в

о р

о

te

р

10°

о

е

о

105

104

103

Gulftown Core 6 Sandy Bridge

Ivy Bridge

AMD K10|

Core i7

AMD K8

AMD Athlon.

1 Core2 Quad Core2 Duo Core Duo Pentium M

i486

MC68020^® i860 80386

Pentium 4 Pentium III Pentium II Pentium Pro

Pentium

_ 8080 8008 4004

1970 1980 1990 2000

Год внедрения

2010

2020

Рис. 1. Непрерывное развитие вычислительной мощности: Закон Мура

Примечание. «Закон Мура» был предложен сооснователем компании Intel® Гордоном Муром в 1965 г. и незначительно скорректирован в 1975 г.

Источник: [Ostendorf, König, 2015].

Все эти факторы совместно создают сложные экономические и социальные эффекты, отражающие фундаментальные изменения в природе производства (Вставка 1). В числе этих изменений растущая роль масштабов деятельности и экономии на стороне спроса (то есть увеличивающих ценность сетевых эффектов, поскольку большее количество пользователей повышает полезность продукта), а также охвата (особенно в части разнообразия и полноты продуктовых предложений). Дополнительно можно отметить, что высокая скорость вывода на рынок в сочетании с экономией от эффектов масштаба и охвата могут приводить к такому развитию ситуации на рынке, когда «победитель» получает его большую часть. С учетом продолжающегося совершенствования алгоритмов эти факторы совместно приводят к изменениям, ошеломляющим своей скоростью, которая может превышать скорость адаптации и

ответа на эти изменения со стороны ряда направлений политики и институтов. Эта скорость становится источником драйва для многих, кто пользуется этими вновь возникающими удобствами и общедоступными инновациями; для других же она становится топливом, питающим опасения по поводу будущего, ощущения потери контроля и подрыва доверия к способности правительств справиться с этими изменениями [Anderson, Rainie, 2018].

Масштаб без массы

В отличие от физических продуктов, которые, как правило, имеют высокие постоянные издержки и значительные предельные издержки, сокращающиеся по мере наращивания масштабов производства, для цифровых продуктов более характерны в основном постоянные издержки при низких, близких к нулю, предельных издержках. Эта характеристика в сочетании с возможностями глобального распространения, обеспечиваемыми Интернетом, позволяет успешным фирмам и платформам масштабироваться быстро, с выходом на международные рынки и иногда с очень небольшим количеством сотрудников или материальных активов [Brynjolfsson et al., 2008].

Ярким примером этого феномена стала компания WhatsApp — создатель одноименного мобильного мессенджера. Когда компания в 2014 г. была поглощена Facebook за 19 млрд долл. США, она имела 300 млн активных пользователей и обрабатывала 50 млрд сообщений в день, при этом в компании работало всего 55 человек [Burnham, 2014]. Возможно, этот случай экстраординарный, однако близкие к этому показатели роста продемонстрировали сервисы Spotify, который вырос практически с нуля до 50 млн платных подписчиков в 2016 г., и Netflix, имевший менее 10 млн платных подписок в 2007 г., а спустя всего десятилетие, в 2017 г., приблизившийся к цифре 100 млн платных подписок [Meeker, 2017]. Как в случае Spotify, так и в случае Netflix этот бурный рост был простимулирован развитием облачных компьютерных технологий, причем «критическая масса» развития информационно-коммуникационных технологий была обеспечена сторонней компанией [Amazon, 2014].

В отличие от WhatsApp, доминирующей службой обмена сообщениями в 1970-е годы была компания AT&T. Она занимала почти монопольное положение на телефонном рынке США, соединяя 55 млн домохозяйств, передавая около 500 млн звонков в день и выступая работодателем для почти миллиона человек [Toffler, 1980]. Растущее значение возможности наращивать масштаб без массы может быть одним из факторов различий в производительности между глобальными лидерами и отстающими фирмами, о чем свидетельствует недавнее исследование ОЭСР [OECD, 2015; Andrews, Criscuolo, Gal, 2016], и является особенно характерным для отрасли услуг в сфере информационно-коммуникационных технологий (ИКТ).

Способность масштабироваться без массы также может влиять на конкуренцию на некоторых рынках. Фирмы, которые продают программное обеспечение или услуги, предоставляемые в цифровой форме, возможно, могут масштабироваться быстрее и легче, чем другие, благодаря более низким затратам на производство, более легкому проникновению на несколько рынков одновременно и более высокой отдаче от активов в форме знаний, которые могут быть повторно использованы при почти нулевых предельных издержках. Такие отрасли, основанные на цифровых технологиях, обычно характеризуются: (1) прямыми сетевыми эффектами, благодаря которым ценность от продукта увеличивается по мере роста числа пользователей, и косвенными сетевыми эффектами, благодаря которым число пользователей одного сервиса увеличивает ценность комплементарных сервисов [Experts Exchange, 2018]; (2) экономией от эффекта

охвата в сборе и аналитике данных; и, как следствие, (3) высокими и в дальнейшем нарастающими уровнями ценовой и продуктовой дифференциации. С течением времени эти характеристики позволят лидерам отрасли вырваться еще дальше вперед, поскольку указанные факторы могут стать дополнительным препятствием для появления новых игроков и роста конкурентов. Если лишь некоторые компании имеют доступ к таким технологиям и темп их освоения невысок из-за необходимости дополнительных инвестиций (например, в квалифицированную рабочую силу, развитие организационной структуры), уровень рыночной силы может расти у ограниченного числа пионеров рынка и стагнировать и даже сокращаться у всех остальных; тем самым будет потенциально генерироваться такая динамика ситуации на рынке, при которой «победителю» достанется его большая часть [Varían, 2017].

Вставка 1. Масштаб без массы - «Большая тройка» в 1990 и 2016 гг.

Многие политические стратегии имеют в своей основе модель экономического производства и распределения XX в., возможно, лучше всего символизируемую доминирующей индустрией того времени: автомобилестроением. В 1890 г. в США было свыше 1800 компаний — производителей автомобилей [Kimes, Clark (Jr.), 1996], однако в течение 70 лет автомобильная отрасль сократилась до «Большой тройки» — компаний Ford, General Motors и Chrysler. Схожий путь автомобилестроение прошло в Германии (три крупнейших производителя — Volkswagen, Mercedes-Benz и BMW) и Японии (три крупнейших производителя — Toyota, Nissan и Honda).

Концентрация автомобильной отрасли отражала использование взаимозаменяемых деталей, упорядоченную сборку и эффект экономии от масштаба на каждой стадии производственного процесса, что упрощало массовое производство. Доминирование компаний «Большой тройки» обусловило перемены в различных сферах политического регулирования в США, Германии и Японии — от трудового законодательства, регулирования системы здравоохранения и пенсионной системы до природоохранного законодательства и торговой политики. Так, компания Ford Motor Company, как хорошо известно, повысила заработную плату своих рабочих на конвейере в 1914 г. до 5 долл. США в день, удвоив размер средней для того времени оплаты труда неквалифицированных рабочих и обострив политическую дискуссию о роли минимальной заработной платы [The Learning Network, 2012].

Рост автомобильной промышленности также зависел от использования большего количества физических ресурсов, а именно — большего количества материалов, рабочей силы и капитала. Следовательно, экспансия как на внутренний, так и на зарубежные рынки подразумевала физическое присутствие, что требовало соблюдения местных норм и правил. К 1990 г. компании американской «Большой тройки» производили почти 10 млн автомобилей и имели 1,2 млн сотрудников и 250 млрд долл. США выручки, а их рыночная капитализация совокупно составляла 36 млрд долл. США [Chui, Manyika, 2015]. В настоящий момент «Большая тройка» управляет более чем 200 сборочными заводами и другими производственными площадками в США [American Auto Council, 2016], тогда как американская автомобильная промышленность произвела в 2016 г. свыше 12 млн моторных транспортных средств [OICA, 2017]. В 2017 г. в десятке крупнейших мировых многонациональных компаний (за исключением финансового и нефтяного бизнеса) четыре позиции были заняты автомобильными концернами, а единственной крупной технологической компанией была Apple. Если проводить аналогию с мощью «Большой тройки» в ХХ в., то сегодня на рынке доминируют четыре компании: Alphabet, Facebook, Amazon и Apple, сервисы которых

занимают все большую долю всех онлайн-активностей. Крупнейшее подразделение холдинга Alphabet, компания Google, занимает 80% рынка цифровых поисковых сервисов [Statcounter, 2017], тогда как социальная сеть Facebook может похвастаться более чем 2 млрд активных пользователей в месяц [Facebook, 2016]. Аналогично на платформу электронной коммерции Amazon приходится почти треть онлайн-транзакций [Wahba, 2017]. Компания Apple, производитель потребительской электроники премиального сегмента и поставщик онлайн-сервисов, заняла в 2016 г. 9-е место среди всех компаний мира по объемам выручки [Fortune, 2017] и получила более 80% прибыли на глобальном рынке смартфонов [Van Alstyne, Parker, Choudary, 2016]. В 2016 г. Alphabet, Facebook, Amazon и Apple вместе получили выручку в размере 469 млрд долл. США (в 1,9 раз больше, чем выручка компаний «Большой тройки»), тогда как их общая рыночная капитализация превысила 2 трлн долл. США [Financial Times, 2017] (в 8 раз выше, чем капитализация компаний «Большой тройки») при численности сотрудников 539 тыс. (менее половины от числа сотрудников компаний «Большой тройки») [Alphabet, 2016; Amazon, 2016; Apple, 2016; Facebook, 2016].

В то же время некоторая степень рыночной власти может быть не только неизбежной, но и необходимой. Ситуация на рынках редко соответствует теории из учебников, которые описывают состояние идеальной конкуренции, когда цены уравниваются с предельными издержками фирм, а рыночная власть отсутствует.

Более того, некоторую степень защиты от конкуренции можно даже назвать необходимой по умолчанию, как, например, в случае 20-летней патентной защиты изобретений с целью усилить стимулы инноваторов к инвестициям. Однако по мере завоевания компаниями все большей доли рынка, в том числе путем скупки стартапов и МСП, и концентрация рынка увеличивается, фирмы получают возможность еще сильнее оградить себя от конкуренции. Это, в свою очередь, может снизить агрегированный рост производительности за счет снижения технической эффективности и ухудшить распределение ресурсов между фирмами и отраслями. Обладание рыночной властью может также снизить стимулы к инновациям для компаний-лидеров и замедлить распространение технологий от фирм на переднем крае развития технологий ко всем остальным, что будет способствовать растущему разрыву между ними [Andrews, Criscuolo, Gal, 2016].

Поскольку технологические компании используют человеческий капитал, эффект экономии от масштаба в данной отрасли может вызвать фундаментальные опасения относительно производительности, занятости и роста. Преимущества масштаба могут содействовать развитию и оправдывать выбор в пользу «модели Интернета», то есть принятия краткосрочных убытков для быстрого наращивания масштаба, чтобы взамен получить значительную долю рынка и перспективы будущей прибыльности [Bezos, 1997]. В краткосрочной перспективе суперизобилие явно приносит пользу потребителям, обеспечивая расширение выбора и низкие цены, но в дальнейшем это может привести к консолидации и ограничению выбора.

Примеры последствий для политики

Наиболее очевидным следствием явления «масштаба без массы» в цифровом бизнесе для выработки политических мер, особенно когда компании пользуются преимуществами сетевых эффектов, является потенциальное увеличение рыночной концентрации. В принципе, это не влечет за собой никаких проблем с точки зрения конкуренции, если получение любой компанией рыночной власти носит временный

характер и извлечение ренты из этого положения в дальнейшем размывается благодаря конкуренции со стороны других компаний и появлению новых бизнес-моделей. На самом деле, в истории цифровой экономики видное место занимают компании, которые когда-то были доминирующими, но не смогли удержать свои позиции: мало кто сейчас помнит такие компании, как AOL, AltaVista или MySpace; отчасти это связано с простотой повторения идеи и изначально низкими барьерами для входа на рынок. В соответствии с общепринятой практикой разработчики политических мер должны, следовательно, иметь в виду, что преобладающей является среда, которая не нарушается антиконкурентным поведением, установлением барьеров для входа или злоупотреблением доминирующим положением [Anderson, Rainie, 2018]. Неценовая конкуренция (например, бартерный обмен данными, конкуренция репутаций, бесшовная совместимость интерфейсов продуктов) в плоскости качества продукта и преимуществ, получаемых первопроходцами на рынке, может стать основанием для рассмотрения тех аспектов, в которых цифровой бизнес не взимает явным образом плату с пользователей за предоставление услуг.

Разработчикам политики также следует привыкнуть к тому, что в цифровой среде компании, которые казались доминирующими на рынке, могут быть низвергнуты вследствие проблем с осуществлением перехода от аналоговой к цифровой бизнес-модели. Типичный пример — компания Kodak. На пике Kodak была мировым брендом и производила порядка 90% пленки, потребляемой в США. Несмотря на то что компания пыталась бороться, получив патент на технологию цифровой фотографии [Estrin, 2015] и запустив один из первых в мире фотообменных веб-сайтов [Anthony, 2016], в итоге она так и не смогла преобразовать свою бизнес-модель. Поскольку цифровая трансформация пронизывает все секторы экономики, разработчикам политики необходимо быть готовыми к периоду устойчивого «креативного разрушения», которое затронет не только традиционные компании, но даже и таких адептов цифровых технологий, как Nokia или Blackberry (RIM), основной бизнес которых попал под удар вследствие развития новых технологий и инновационных бизнес-моделей. Как показал опыт Финляндии и Канады, эта встряска иногда может иметь последствия на макроуровне.

Важность понятия масштаба для цифровой экономики также ставит перед разработчиками политических мер ряд вопросов, связанных с размером внутренних рынков. Цифровым стартапам может быть нужна лишь незначительная «масса», чтобы запуститься и начать рост, однако им требуется достаточно широкое сообщество пользователей для генерирования сетевых эффектов и привлечения достаточного внимания в среде, которая становится все более тесной. На более крупных рынках их участники могут получить низкие предельные издержки и возможности для оптимизации на основе единого набора мер и пониженных транзакционных издержек; и национальные компании часто могут быть первыми, кто воспользуется этими преимуществами. Крупные рынки также выигрывают от большего разнообразия участников и от более высокого уровня устойчивости, который достигается вследствие их размера и гетерогенности. Маленькие и глобально открытые рынки не могут стать базой для появления глобальных цифровых фирм, которые в настоящее время в основном базируются в США или Китае (табл. 2). Наращивание масштаба может потребовать гармонизации регулирования, чего уже сейчас пытаются добиться власти Европейского союза через инициативу о едином цифровом рынке или обозначение совместимости регулирования в качестве цели рамочной основы политики защиты конфиденциальности [U.S. Department of Commerce, 2017], так же как и участники форума АТЭС через реализацию Рамочной основы АТЭС по вопросам конфиденциальности [APEC, 2015].

Таблица 2. Рейтинг технологических компаний по рыночной капитализации, 2018 г.

Публичные / частные компании, ранжированные по рыночной капитализации, млрд долл. США

Место Компания Страна Оценка капитализации по состоянию на 29 мая 2013 г. Оценка капитализации по состоянию на 29 мая 2018 г.

1 Apple США 418 924

2 Amazon США 121 783

3 Microsoft США 291 753

4 Google / Alphabet США 288 739

5 Facebook США 56 538

6 Alibaba КНР - 509

7 Tencent КНР 71 483

8 Netflix США 13 152

9 Ant Financial КНР - 150

10 eBay + PayPal* США 71 133

11 Booking Holdings США 41 100

12 Salesforce.com США 25 94

13 Baidu КНР 34 84

14 Xiaomi КНР - 75

15 Uber США - 72

16 Didi Chuxing КНР - 56

17 JD.com КНР - 52

18 Airbnb США - 31

19 Meituan-Dianpin КНР - 30

20 Toutia КНР - 30

Источник: [Meeker, 2018].

* Капитализация eBay и Paypal считаются совместно для целей сравнения, хотя PayPal отделился от eBay 20 июля 2015 г. Данные о рыночной стоимости по состоянию на 29 мая 2018 г.

Помимо аспектов конкуренции и конкурентоспособности, явление «масштаба без массы» может стать вызовом для политики, которая в настоящий момент специфическим образом ориентирована на крупный или малый бизнес. Новые цифровые компании могут быть крупными с точки зрения выручки, рыночной доли и влияния, но не с точки зрения традиционных количественных показателей величины бизнеса (количества сотрудников, стоимости капитального оборудования и зданий), многие из которых являются основой для государственной политики (преференциальных режи-

мов в зависимости от размеров компании, стимулирования инвестиций и стимулирования локализации). Эффект масштаба применительно к цифровому бизнесу может спровоцировать дискуссию о том, какая компания может быть признана минимально соответствующей правилам применения изъятий из определенных видов регулирования (например, пошлин, налогов, социальных взносов) или может быть признана малой и получить возможность пользоваться преимуществами определенных правил или право на субсидии. Этот вызов может стать еще более острым вследствие использования Интернета, который способствует появлению «микромногонациональных компаний» [eBay, 2014] — компаний малого бизнеса, имеющих глобальные продажи при относительно низких издержках и занимающих значимые или лидирующие позиции в глобальных цепочках создания добавленной стоимости. Эти микромногонациональные компании могут также извлекать выгоду из различий в национальной регулятор-ной среде отдельных стран (явление так называемого юрисдикционного арбитража), например, различий в налоговых режимах или законодательстве, регулирующих обращение с данными, что ранее было доступно только для крупных многонациональных корпораций.

Эта обусловленная цифровизацией особенность современных компаний — быть рожденными для глобальных рынков — естественным образом фокусирует внимание на экстерриториальных эффектах, что контрастирует с традиционным фокусом правительств, которые занимаются отдельно внутренней и отдельно внешней политикой, часто руководствуясь при этом различными правилами. Возможность обеспечить в рамках многих движимых цифровыми технологиями бизнес-моделей значительное присутствие в рыночной юрисдикции без «массы» или физического присутствия (например, сотрудников, офисного пространства) ограничивает способность государств накладывать прямые и непрямые налоговые обязательства в отношении деятельности компаний, которая может быть связана с юрисдикцией вследствие нахождения там их клиентов. Так, в сфере действия косвенных налогов, например, было разработано Международное руководство ОЭСР по взиманию НДС/НТУ (налога на добавленную стоимость/налога на товары и услуги. — Примеч. пер.), нацеленное на закрепление в основе правил взимания потребительских налогов «принципа места назначения» (принцип в международном налогообложении, согласно которому налог на добавленную стоимость взимается в той стране, в которой продается товар или услуга. — Примеч. пер ), и созданы новые инструменты и механизмы, позволяющие государствам эффективно взимать потребительские налоги, связанные с цифровыми продажами в трансграничном контексте. В сфере действия прямых налогов, таких как налог на доходы корпораций, эти вызовы обусловили появление случаев размытия налогооблагаемой базы и перемещения прибылей (base erosion and profit shifting, BEPS), поскольку наличие возможностей «масштабироваться без массы» наводит на множество вопросов относительно драйверов и локализации места формирования стоимости.

При том, что ни одна компания не может развиваться совсем без «массы», важная роль «масштаба» в его понимании в рамках цифровой экономики также состоит в том, что компания может стать глобальной без строительства заводов (если они вообще нужны), без найма многочисленного штата сотрудников или разработки механизмов управления для удовлетворения требованиям различных международных систем регулирования. Это резко контрастирует с отраслями традиционной промышленности, где глобальная экспансия требует определенного физического присутствия и соблюдения местных норм в отношении труда, охраны окружающей среды и налогообложения. Цифровой характер производства может ограничивать способность государств (а в не-

которых случаях — устранять необходимость в этом) регулировать его своими правилами (например, налоговыми, трудовыми, природоохранными), поскольку производства как такового в границах государства может и не быть. Это, в свою очередь, создает проблемы для измерения и интерпретации экономических явлений, в том числе с точки зрения корректности идентификации результатов и затрат, что необходимо для оценки производительности.

Панорамный охват

«Экономия от эффекта охвата» когда-то рассматривалась как преимущество, получаемое конгломератами, которые могли обеспечивать функционирование многих продуктовых линеек посредством объединения общих издержек (юридических, финансовых, бухгалтерских и маркетинговых) или посредством вертикальной интеграции, устранявшей необходимость заключения сложных договоров между фирмами и связанные с этим расходы. Возможность категоризации, кодирования и хранения цифровой информации в стандартизированной форме снижает широкий спектр транзак-ционных издержек [Goldfarb, Tucker, 2017] и создает основу для более эффективного взаимодействия. В свою очередь, это дает компаниям возможность адаптации продуктов под индивидуальные потребности в режиме практически реального времени, что значительно увеличивает экономию от эффекта охвата, приводит к появлению новых бизнес-моделей (например, модели «длинного хвоста» («длинный хвост» — бизнес-модель, в соответствии с которой суммарные продажи множества не самых популярных товаров могут превышать продажи товаров массового потребления — так называемых «хитов». — Примеч. пер ), размытию границ отраслей (например, одна компания может одновременно быть представлена в ритейле, ИКТ-услугах и фулфилменте/логистике) и изменению ландшафта рыночной конкуренции.

В сложной цифровой среде экономия от эффекта охвата на стороне спроса обусловлена способностью управлять приложениями таким образом, чтобы снизить затраты на обучение, а также привлекать, вовлекать клиентов и поддерживать с ними отношения на протяжении длительного времени. Клиенты могут инвестировать свое время в обучение взаимодействию с приложениями, и это станет для них невозвратной нематериальной издержкой, препятствующей переключению на продукт компании-конкурента, особенно если отсутствует возможность простого извлечения данных в форме, в которой они были бы готовы к немедленному использованию.

Экономия от эффекта охвата также отражена в способности цифровых технологий накапливать широкие функциональные возможности в малых пакетах услуг высокой полезности посредством эффективной комбинаторики, интеграции, миниатюризации и виртуализации. Это достигается благодаря модульности, неотъемлемой черте архитектуры цифровых продуктов, которая обеспечивает взаимосвязанность функций через четко определенные интерфейсы, что стало возможным благодаря цифровиза-ции. Модульная функциональность позволяет, не угрожая работе продукта в целом, перепроектировать его конкретные компоненты по отдельности. Эффект охвата также проявляется в комбинаторных инновациях и инженерных разработках, которые позволяют расширять функциональные возможности. Наиболее очевидно это в случае смартфонов, которые объединяют в себе функции телефонии, навигации, фотографии, воспроизведения музыки и позволяют добавлять на одно устройство множество других приложений [Varian, 2017].

По мере того как основанные на данных бизнес-модели распространяются во многих отраслях (сельском хозяйстве, финансовом секторе, транспортной отрасли, ри-тейле и др.), компании, достигшие значительного прогресса в работе с данными, могут получить сравнительное преимущество, позволяющее и побуждающее их расширять сферу своей деятельности на дополнительные сектора, выходя в них в качестве новых игроков или через поглощение существующих компаний. Выбирая этот путь, они готовы предложить принципиально новые продукты и подходы, основанные на аналитике больших данных, что может подорвать положение существующих компаний, функционирующих исключительно на секторальном (вертикальном) уровне. Примером компаний такого типа являются онлайн-платформы, действующие на многочисленных рынках.

Примеры последствий для политики

Как и в случае экономии от масштаба, преимущества экономии от эффекта охвата в большей степени доступны крупным компаниям, обладающим ресурсами для объединения функций, и это может ставить малые фирмы в проигрышное положение. Однако экономия от эффекта охвата имеет не столь прямолинейные последствия, как экономия от масштаба. Хотя цифровизация коммерческой деятельности сокращает транзакционные издержки, от чего выигрывают в равной степени и малые, и крупные компании, она мало влияет на бремя соблюдения регуляторных правил. Небольшие фирмы могут столкнуться с трудностями в покрытии расходов, связанных с многочисленными нормативными требованиями, вызванными расширением сферы предлагаемых услуг. Поэтому перед регуляторами может встать вопрос о возможности снятия требований о соблюдении определенных норм в отношении малых фирм и, следовательно, вопрос о минимальном пороговом значении.

В широком смысле эффект охвата является вызовом для регуляторов и разработчиков политики, поскольку его последствия могут распространяться на отдельные области, которые в большинстве случаев относятся к сферам ответственности различных министерств, департаментов и агентств. Для решения данной проблемы необходимы координация, гармонизация или интеграция между различными ведомствами, что часто требует междисциплинарного подхода. Примером такого кейса стало регулирование отрасли коммуникаций, которое сегодня обычно охватывает аспекты данных, голосовых и видеокоммуникаций и подвергается пересмотру во многих странах. Данный феномен может стать общераспространенным. Например, внедрение автоматизированных транспортных средств окажет воздействие на налоговое, природоохранное и трудовое регулирование, а также на регулирование транспортной отрасли и городское планирование. Выработка верхнеуровневых принципов, создающих общую политическую рамку, может способствовать объединению различных блоков правительства. Столь же важную роль могут сыграть разработка национальных стратегий и деятельность координационных советов высокого уровня, однако эффективность подобных инициатив часто ограничена по причине их реализации по линии агентств или министерств, которые, как правило, сегментированы по блокам располагаемых знаний и информации, раздробленным функциям и бюджетным полномочиям, а также унаследованным из прошлого административным структурам.

Поскольку многие сектора экономики все в большей степени становятся data-driven (управляемыми данными), правительствам необходимо приобрести экспертизу в области управления данными, включая обеспечение конфиденциальности и безопасности данных во всех областях политики. Это противоречит традиционным тре-

бованиям к иерархической подчиненности и эффективности, которые не допускают дублирования функций или избыточной деятельности, и может привести к появлению аргументов в пользу концентрации экспертных знаний в области цифровой политики в рамках одной группы вместо равномерного распределения данной компетенции. Ни одно из возможных решений не представляется очевидным, однако ясно, что экспертиза в области цифровизации станет базовым навыком, востребованным во всех блоках правительства.

Важным следствием для политики, связанным с вектором «панорамного охвата», является центральная и стратегическая роль разработки стандартов. Подобно тому как традиционные стандарты обычно основываются на параметрах идентичности или схожести (например, стандарты определения пределов прочности различных типов стали), цифровые стандарты способствуют достижению экономии от масштаба и развитию конкуренции среди множества производителей. Однако в цифровой сфере стандарты также являются средством достижения охвата через обеспечение совместимости и возможности расширения применения, создавая тем самым условия для более комбинаторных инноваций. Цифровые стандарты часто являются упреждающими (позволяющими разрабатывать новые продукты с учетом технической спецификации) и гибкими (отвечающими на изменения в технологиях и условиях ведения бизнеса, в том числе — на необходимость совместимости с другими развивающимися стандартами), тогда как традиционные стандарты разрабатывались в логике статичности и стабильности. По различным оценкам, порядка 85% новых стандартов являются стандартами в сфере цифровых технологий [Blind, Kahin, 2017]. Следовательно, разработка стандартов становится важнейшим элементом комплекса политических мер в сфере цифрови-зации и требует внимания не только узких групп технических специалистов.

Наконец, поскольку дата-аналитика приобретает фундаментальное значение для многих отраслей, а компании, продвинувшиеся в работе с данными, входят в традиционные сектора и продвигают использование основанных на данных бизнес-моделей, они могут внедрять неклассические подрывные подходы, бросающие вызов действующим фирмам с устоявшимися бизнес-моделями. Регуляторам следует быть открытыми по отношению к этим новым игрокам рынка и пользе, которую они могут принести, и оценивать призывы действующих компаний к выравниванию правил игры для всех с точки зрения обеспечения широкой конкуренции, а не ограждения действующих игроков от необходимости адаптироваться.

Скорость: динамика времени

Цифровизация ускоряет экономическую и социальную активность: рынки очищаются, идеи распространяются быстрее, временной буфер, связанный с расстоянием, сжимается, равно как и время, необходимое для идентификации, вовлечения и развития сообщества. Преимущество все чаще получают первопроходцы и их последователи за счет гибкости, усиленной быстрым итерационным обучением. Эти свойства лежат в основе трех практик, характерных для цифровой эпохи: 1) бизнес-моделей, стремящихся «двигаться быстро и сокрушать препятствия» [Taplin, 2016]; 2) достижения масштаба до начала получения прибыли; это обеспечивается за счет близких к нулю предельных издержек коммуникации и распространения информации в пространстве, что, в свою очередь, способно привести к «эффекту суперзвезды» и ситуации на рынке, когда «победитель» получает его большую часть; и 3) запуска идеи до того, как она доведена до совершенства, базируясь на предположении, что итерационное обучение будет прой-

дено в рамках апробации идеи рынком. Эти характеристики мотивируют компании обучаться быстро, в том числе тому, как наилучшим образом использовать медленно меняющуюся политическую среду. Более того, благодаря возможности быстро масштабироваться и учиться, фирмы способны привлекать клиентскую базу, что также может помочь им создать поддерживающее окружение для любых политических дебатов.

Время обычно воспринимается как однонаправленное и монотонное, однако цифровая трансформация может повлиять на обе эти характеристики. Цифровизация расширяет возможности использования и повышает ценность информации из прошлого, делая ее более доступной, полезной и пригодной для повторного использования. Цифровизация сделала возможным поиск, сжатие, связывание текста и манипуляции с ним, и это позволяет сохранить продукты из прошлого, опробовать, проиндексировать их, найти им новое применение, переосмыслить и повторно продать. Возможность легко делать ссылки на информацию из прошлого и повторно использовать ее является одним из драйверов расширения охвата, о котором говорилось выше. На другом уровне цифровая трансформация также создает условия, благодаря которым временем могут управлять различные контролеры, как, например, в случае, когда сетевые операторы предпочитают предоставлять приоритет определенным услугам. Еще одним аспектом, в котором политические меры адаптируются к новой динамике времени, становятся правила, направленные на ограничение доступа к информации, которая была признана ошибочной, неточной или утратившей с течением времени актуальность и заслужившей тем самым «право на забвение».

Наличие технологической возможности сохранения и использования информации из прошлого, а также комбинирования ее с новой информацией способствует стремительному расширению цифровой экономики. В результате ограниченное предложение человеческого внимания сталкивается со спросом со стороны растущего изобилия контента, многочисленных устройств и нарастающей электронной коммуникации, значительная часть которого обеспечивается рекламой. Цифровые технологии позволяют индивидам и компаниям определять приоритеты и управлять этой перегрузкой с помощью сложного программного обеспечения, а также с помощью асинхронности коммуникации и временных сдвигов. На электронную почту необязательно отвечать сразу, тогда как другие цифровые сервисы оптимизированы под общение в режиме реального времени. Командная работа и взаимодействие больше не требуют физического присутствия, а могут основываться на экспертизе, доступной по мере необходимости из отдаленных часовых зон. Контент может храниться, а может быть доступен по запросу посредством потоковой передачи. Возможность манипулировать временем размывает четкое разграничение между рабочими часами и свободным временем.

Цифровое время может ускоряться, но, как правило, это происходит неравномерно в разных частях цифровой экосистемы. Операционные системы, стандарты и интернет-протоколы меняются медленно, так как они являются заложниками обратной совместимости (наличия в новой версии компьютерной программы или компьютерного оборудования интерфейса, присутствующего в предыдущей версии, в результате чего другие программы (или человек) могут продолжать работать с новой версией без значительной переделки (или переучивания). — Примеч. пер.) и обширных встроенных систем. Данные, однако, являются трансформирующим элементом, поскольку они могут быть преобразованы, интерпретированы и повторно использованы с помощью алгоритмов. Действие Закона Мура долгие годы было во многом предсказуемым, однако необходимо сделать множество шагов между механическим наращиванием вычислительной мощности и нахождением способов ее практического применения в экономике и обществе, отчасти вследствие медленного, итерационного процесса организаци-

онных изменений, внедрения процессных инноваций и развития и внедрения новых навыков.

Примеры последствий для политики

Основанные на цифровых технологиях компании могут реагировать на появляющиеся возможности, тестировать различные ответы и оперативно воплощать их, и все в большей степени они должны делать это ввиду глобальной конкуренции, усиленной цифровой трансформацией. Внутри фирмы планирование является частным процессом, и выработка решений может быть ускорена за счет принятия управленцами соответствующего распоряжения. С тактической точки зрения может иметь смысл действовать быстро и, если это будет необходимо, извиниться позднее [CHIPS Magazine, 2017]. Несмотря на то что это должно приводить к появлению новых конфигураций политики, перемены обычно претворяются в жизнь медленно, с осторожностью и с учетом юридических, политических и бюрократических ограничений. Процессы разработки и реализации политики намеренно носят совещательный характер и, следовательно, по своей сути медленны (за исключением ситуаций кризиса). Правительства должны следовать установленным процедурам при работе с полным спектром заинтересованных сторон — от отдельных граждан до конкурирующих коммерческих интересов. В регуляторной среде этот разрыв может нарастать вследствие предубеждения относительно инерционности и влияния, которое действующие заинтересованные стороны могут оказать на принятие решения благодаря накопленным ими ресурсам и опыту участия в регуля-торном и политическом процессе. В данном контексте разрыв между государственным управлением и частными компаниями нарастает, особенно в случае стартапов, которые функционируют в ускоренной, высокорисковой конкурентной среде и обычно не обладают ресурсами для эффективного участия в политических процессах [Kahin, 2016].

Ускорение выработки политики до скорости Интернета не является ни возможным, ни желаемым, однако в отсутствие адекватных мер возможности для развития могут быть упущены, и в отрасли укоренится обусловленность предшествующим развитием. Выработка регулирования ex ante (упреждающего. — Примеч. пер.) может быть проблематичной, поскольку оно будет не вполне основанным на опыте и знаниях, которые трудно получить в периоды быстрой трансформации, порождающей поток новых технологий. Регулирование ex post (последующее. — Примеч. пер.) может встретить сопротивление устоявшихся групп интересов. В то же время слишком частые политические интервенции (или, в некоторых случаях, их отсутствие) могут создать неопределенность, которая ограничивает инвестиции и инновации. Страны с устоявшимися и явно обозначенными политическими рамками и группами интересов, формировавшимися на протяжении сотен лет, могут оказаться в менее выгодном положении в сравнении со странами с формирующейся экономикой или странами, которые недавно перешли от одной системы (например, коммунизма) к другой и имеют возможности для совершения «большого скачка».

Осознавая низкие темпы разработки политики, регуляторы все чаще разрешают эксперименты в ограниченной форме в рамках «регуляторных песочниц», или «политических лабораторий» [Financial Conduct Authority, 2015]. Кроме того, определенные выводы могут быть сделаны из опыта других юрисдикций, в том числе развивающихся стран, в которых масштаб унаследованных политических мер является незначительным, или небольших стран, испытавших непропорционально сильное воздействие со стороны цифровой трансформации, которые вынуждены идти на перемены и выступают в роли «канареек в угольной шахте» (метафорическая отсылка к исторической

практике использования шахтерами канареек в клетке в роли своего рода сенсора: если уровень метана или угарного газа повышался, канарейки погибали задолго до того, как это становилось опасным для человека. — Примеч. пер.). Оба случая наглядно указывают на необходимость многосторонних площадок для обмена опытом.

Другим подходом к ускорению выработки политики и обеспечению уровня ее гибкости, соответствующего скорости развития цифровой экономики, является избегание избыточной конкретизации регулирования и выбор более открытого регулирования или верхнеуровневых руководящих принципов. Данный подход применялся в период перехода функций от Администрации адресного пространства сети Интернет (Internet Assigned Numbers Authority, IANA) [NTIA, 2014], а также в рамках воплощения в жизнь рекомендаций Совета ОЭСР («мягких законов»), в том числе принципов выработки политики в отношении Интернета. Можно было бы также делегировать функции выработки политических мер в определенных сферах частным организациям, а в дальнейшем рассмотреть их на государственном уровне, и использовать схемы государственно-частного партнерства, благодаря которым правительства могут использовать гибкость (и ресурсы) частного сектора.

Политика сама по себе может активнее обращаться к растущим потокам данных и аналитике больших данных, чтобы сократить разрыв между вырабатываемыми мерами и анализом, на котором они основываются. Например, новые частные источники данных могут быть использованы для получения ранних оценок эффекта от принимаемых мер, повышения эффективности оценки действенности мер в других областях или разработки новых косвенных мер для аспектов, которые в недостаточной мере охвачены официальной статистикой, что создает пространство для внедрения инноваций национальными статистическими службами. В более широком смысле цифровые технологии и активный сбор данных позволяют ожидать повышения эффективности разработки, реализации, оценки и применения политических мер [Meeker, 2018].

Собственность, активы и экономическая ценность

Благодаря цифровому кодированию и модуляции векторы масштаба, охвата и скорости объединяются во многих отношениях, зачастую усиливая друг друга. Указанные векторы обеспечивают конкурентное преимущество и смещают направления инвестиционных потоков в сторону нематериальных ценностей, многие из которых могут быть оцифрованы. Инвестиции в нематериальные формы капитала, такие как программное обеспечение или данные, все чаще сочетаются с традиционными материальными инвестициями в оборудование, автомобили и недвижимость; таким образом, создаются новые активы, которые могут постоянно адаптироваться к меняющимся условиям и позволяют использовать новые возможности.

Ключевым элементом цифровой трансформации производственных средств и элементов является поток данных, генерируемый с помощью встроенных сенсоров, контролирующих производительность (например, датчики в реактивных двигателях, счетчики воды). Обмен данными позволяет постоянно совершенствовать актив с помощью контуров обратной связи и машинного обучения, а также предоставлять новые услуги, основанные на анализе потоков данных. Еще одним изменением в характере инвестиций в материальный капитал является появление платформ, которые связывают владельцев капитала (например, автомобилей, недвижимости или вычислительных мощностей) с пользователями. Это способствует как более продуктивному использованию капитала, так и расширению предлагаемых сервисов.

Нематериальный капитал и новые источники создания стоимости

С середины 2000-х годов растущую долю инвестиций в бизнесе составляют инвестиции в нематериальный (интеллектуальный) капитал, а не в традиционные материальные активы [OECD, 2013]. Как было продемонстрировано впервые Коррадо, Хал-теном и Зихелем [Corrado, Hulten, Sichel, 2006], в ряде развитых экономик инвестиции в нематериальные активы быстро росли и в настоящее время равны или превышают инвестиции в традиционный капитал (рис. 2). Поскольку они являются нематериальными, активы в таких формах, как ноу-хау, бизнес-процессы или организационные структуры, могут быть полностью или частично оцифрованы, в связи с чем возникают вопросы относительно характера инвестиций в эти активы, политики стимулирования их развития и приобретения, в отличие от политики в отношении традиционных материальных инвестиций. Например, многие нематериальные активы не являются конкурирующими и, следовательно, не теряют своей ценности (а фактически могут приобретать ее) [Amazon, 2014] при использовании другими сторонами; они могут быть воспроизведены или распространены почти с нулевыми предельными издержками. С другой стороны, многие из них связаны с имущественными интересами, которые, по крайней мере частично, защищены ограниченным доступом, контрактами и/или законами о защите интеллектуальной собственности или конфиденциальности [Goodridge, Haskel, Wallis, 2014], поэтому их распространение может быть ограниченным и в определенной степени контролируемым. В этом состоит отличие нематериальных от традиционных форм капитала, доступ к которым связан с небольшим количеством ограничений, если таковые вообще существуют.

%

40 35 -30 25 -20 -15 -10 5

| Валовый прирост основного капитала нерезидентов, включая машины и оборудование

Прочие капитальные активы, основанные на знаниях, включая организационный капитал | Активы, основанные на знаниях, в национальных счетах, включая программное обеспечение и НИОКР Щ Прочие капитальные активы, основанные на знаниях, отсутствуют

Рис. 2. Бизнес-инвестиции в материальный и интеллектуальный капитал, 2015 г., % от валовой добавленной стоимости предпринимательского сектора

Источник: [OECD, 2017].

0

Во многих случаях поставщики оборудования предлагают услуги, имеющие отношение к их продукции и вытекающие из ее свойств, либо вместо, либо в дополнение к продаже основной продукции. Это приводит к изменению структуры собственности и использования актива, а также меняет источник создания стоимости. Например, компании Rolls Royce и John Deere используют сенсоры, встроенные в их материальную продукцию (реактивные двигатели, тракторы), для передачи данных о производительности оборудования и условиях его эксплуатации [OECD, 2017]. Это позволяет компаниям предоставлять дополнительные услуги своим клиентам, в некоторых случаях превращая простую продажу в контракт на более широкий пакет услуг, часто привязанный к долгосрочным лизинговым обязательствам.

Помимо перехода от простых товаров к товарам, связанным с услугами, существует переход от товаров к услугам, который особенно ярко проявляется в секторе информационных технологий (ИТ). В этом секторе «облачные» технологии и высокоскоростные сети позволяют фирмам приобретать ИТ-услуги, а не оборудование напрямую [Van Ark, 2016]. Облачные платформы обеспечивают экономию за счет эффектов масштаба и охвата, а также возможности сбалансировать спрос между различными регионами и пользователями. Они могут обеспечить масштабирование по запросу пользователя, снижая постоянные затраты на открытие бизнеса. Это, наряду с доступностью программного обеспечения с открытым исходным кодом, обеспечило значительное снижение издержек интернет-стартапов и, как результат, их потребностей в стартовом капитале, что подстегнуло инновационное развитие и снижение барьеров для предпринимательства [The Economist, 2016]. Поскольку облачные провайдеры постоянно обновляют свое оборудование, программное обеспечение и продуктовые предложения (например, некоторые из них теперь оказывают услуги, связанные с использованием искусственного интеллекта), облачные сервисы могут помочь избежать проблем при переходе от традиционной среды к цифровой [Toffler, 1980].

Другим вариантом того, как потоки данных позволяют создавать новые бизнес-модели, является цифровизация производственных цехов, то есть создание «цифрового двойника» производственного процесса, функционирующего параллельно материальному [OECD, 2017]. Создание «цифрового двойника» позволяет собирать и анализировать данные и повышать производительность производственного процесса. Руководство предприятия получает возможность оптимизировать процесс контроля и управления производством, принимать обоснованные решения на основе данных в отношении обеспечения баланса между производительностью и износостойкостью, распределять во времени нагрузку и ресурсы, осуществлять техническое обслуживание в необходимый момент, предотвращать неполадки до их появления и моделировать сценарии развития ситуации в будущем.

«Цифровые двойники» также позволяют внедрять новые бизнес-модели, в соответствии с которыми предприятие, ранее предлагающее только материальную продукцию или потребительские товары длительного пользования, предлагает услуги, связанные с распределенным по времени использованием продукта. Модель может варьироваться, но ключевым моментом является то, что компания сохраняет по крайней мере некоторую форму ответственности за продукт на протяжении всего его жизненного цикла, помогает предсказывать, анализировать и предотвращать необязательные издержки и избыточное расходование ресурсов. Такая динамика свидетельствует о том, что стоимость владения активами и их производства все в большей степени будет зависеть от получаемых в процессе данных.

Цифровые технологии также облегчают распределение физических активов с течением времени, особенно через платформы (см. ниже). Такое «распределение» по-

зволяет индивидам увеличивать полезность (и, возможно, стоимость) своей недвижимости, транспортных средств и даже более мелких капитальных вложений, таких как покупка садового оборудования и инструментов.

Примеры последствий для политики

Изменения как в характере, так и в использовании капитала имеют последствия для политики, направленной на стимулирование инвестиций, включая предоставление налоговых льгот, правила учета (ускоренной) амортизации и субсидирование внутренних или прямых иностранных инвестиций, а также для общей оценки инвестиций [OECD, 2013]. Во многих случаях такие меры стимулирования были рассчитаны на материальный, физический, капитал, находящийся в конкретных юрисдикциях, а не на нематериальные активы или инвестиции, которые были включены в категорию услуг, доступных для приобретения за рубежом. К примеру, нынешние опасения по поводу сокращения инвестиций могут быть в какой-то степени сняты объяснением, что рост капитала, основанного на знаниях, измеряется лишь частично.

Рост числа платформ обмена информацией (включая платформы облачных вычислений) может расширить использование основного капитала и повысить его эффективность по мере сокращения времени простоя, тем самым сократив потребность в новых инвестициях. К примеру, примерно треть валовых инвестиций в основной капитал в США в настоящее время приходится на ИКТ [OECD, 2015]; поскольку предприятия все чаще приобретают вычислительные и программные услуги у облачных сервисов, эта доля должна сократиться. По оценке, приведенной в отчете International Data Corporation (IDC), 1 евро, вложенный в облачные сервисы (программное обеспечение как услуги), заменяет 2,3 евро, ранее потраченные на оборудование, программное обеспечение и соответствующие услуги [Европейская комиссия, 2015]. Более того, усиливающееся вытеснение собственности физического капитала его арендой может сказаться на измерении экономических показателей (инвестиций и производительности) и затруднить определение того, где создается добавленная стоимость. Кроме того, использование активов все больше регулируется лицензионными или арендными соглашениями, и потребители могут не иметь полного представления о своих правах и ограничениях в отношении их использования или потребления.

Следует также отметить, что многие из существующих норм инвестиционной политики имеют в своей основе концепцию вознаграждения инвестора, который часто считается собственником, и стимулируют, таким образом, применение принадлежащих ему технологий. Встраивание капитала в услуги (и его учет в качестве текущих расходов) или услуг в капиталы может разорвать эту связь. Ситуация также осложняется при условии нахождения владельца и пользователя капитала и/или поставщика услуг в разных странах. Все это в совокупности влияет на выбор типа политики, направленной на стимулирование внутренних инвестиций.

Растущее переплетение цифровых услуг с физическими товарами имеет значение для торговой политики, которая традиционно проводит различие между торговлей товарами (например, компьютерами) и услугами (программным обеспечением как услугой или облачными сервисами). Все чаще трансграничные потоки данных позволяют торговать товарами в качестве дополнения к пакету услуг, и наоборот. Это может привести к росту торговли услугами, предоставляемыми через Интернет, и способствовать снижению доли торговли товарами [OECD, 2017; The World Bank, 2017]. Кроме того, появление «цифровых двойников», рассмотренное выше, в сочетании с 3D-печатью может потребовать учета в торговых правилах возможности торговли такими продук-

тами в качестве цифровой «инженерной услуги» или промышленного товара. Трансграничные потоки, связанные с владением активами интеллектуальной собственности в различных странах, наряду с потоками данных через границы и между субъектами, создают дополнительные сложности для измерения экономических результатов, связанные с нематериальными активами и источниками создания стоимости. Вероятный рост этих потоков вызывает опасения относительно ограничений, накладываемых на трансграничное движение данных.

Данные, собираемые компанией, могут использоваться для улучшения ее продуктов или услуг для конечных потребителей, или же могут продаваться в качестве независимого источника доходов. С точки зрения налоговой политики неясно, следует ли приписывать стоимость необработанным данным, каким именно образом, а также как следует распределять стоимость и налогооблагаемую прибыль между юрисдикциями, где эти данные образуются.

Еще одним важным следствием для политики, вытекающим из все более нематериального характера капитала и производства в целом, является важность политики в области прав интеллектуальной собственности (ПИС). Политика в области ПИС отражает фундаментальные международные ожидания, которые применимы к большинству видов экономической деятельности, связанных с изобретениями, образцами, брен-дингом, креативной деятельностью и конфиденциальной деловой информацией. Кроме того, небольшие фирмы иногда сталкиваются с большими затратами на поиск и оценку патентов, ведение переговоров о выдаче лицензий и защиту выгод, которые они получают от своей интеллектуальной собственности. Многие правительства и ведомства, регулирующие ПИС, попытались компенсировать эти издержки с помощью специальных программ, направленных на оказание помощи малым фирмам по вопросам ПИС, а некоторые даже разработали суверенные патентные фонды в качестве метода сокращения издержек для МСП, например, на получение лицензий и допусков [CIGI, 2017].

Отношения, рынки и экосистемы

В качестве инфраструктуры общего назначения Интернет стал революционным уходом от аналоговых коммуникаций, таких как телефонная связь и радиовещание. До появления Интернета не существовало единой инфраструктуры для соединения пользователей, цифровых активов и физических объектов. Как отмечено ниже, принцип «сквозного доступа» в Интернете означает, что любой пользователь может подключиться к любому другому пользователю. Таким образом, оцифровка меняет природу продуктов, а Интернет позволяет внести изменения в формирование, поддержание и характер отношений.

Во-первых, Интернет сделал цифровые продукты доступными и пригодными для использования во всем мире, радикально сократив коммуникационные и транзакци-онные издержки. Это позволило перейти в производстве к расширенным цепочкам поставок и глобальным цепочкам создания стоимости [OECD, 2013] или к «кластерам», поскольку комплементарные отношения в цифровой среде могут распространяться во многих направлениях. В сочетании с тем, что цифровые продукты могут содержать и передавать различные формы информации — адреса, код, контент, метаданные, это значительно расширило возможности взаимодействия и обмена данными между индивидами, предприятиями, организациями и правительствами, где бы они ни находились. Это не только способствует укреплению двусторонних отношений, но и поддерживает и усиливает работу рынков. Рынки становятся более крупными, более насыщенными

информацией, эффективными и полными; ими можно управлять как массовыми частными предприятиями, объединяющими разрозненные интересы и объекты на технологически сложных платформах.

Аналогичным образом сетевые цифровые технологии позволяют проектировать и конфигурировать специализированные сети, как для социального взаимодействия, так и для создания новых знаний. Специальные сети могут быть разработаны и сконфигурированы с помощью простых инструментов, таких как список рассылки или вебсайт, без необходимости иметь дело с курьером данных или другим посредником. Грамотно спроектированные цифровые взаимодействия позволяют быстро обмениваться большими объемами структурированной информации, тем самым устраняя необходимость многих посреднических функций, ранее выполнявшихся специализированными экспертами. Например, авиакомпании теперь разрабатывают свои веб-сайты, чтобы позволить клиентам планировать свои поездки, уменьшая потребность в профессиональных туристических агентах. Новый тип отношений, усовершенствованных благодаря сбору данных, может поддерживаться и развиваться длительно, что, в свою очередь, еще больше снижает затраты на отдельные транзакции (например, хранение данных о кредитных картах или адресах) и «отток». В то время как виртуальная природа цифровых соединений может подорвать доверие к некоторым транзакциям, анализ репутационных систем в Интернете, мошенничества в реальном времени, иная аналитика больших данных и применение технологий распределенного реестра (блокчейна) могут формировать и повышать доверие.

Трансформация пространства

Повсеместное распространение Интернета и легкость перемещения нематериальных источников стоимости, особенно в цифровой форме, затрудняют приписывание фиксированного местоположения созданию стоимости, происхождению продукта, «постоянному представительству» или «связыванию» деятельности с юрисдикцией. Например, собранные, зашифрованные и преобразованные данные могут храниться в течение неопределенного времени в нескольких местах в любой точке мира, отделяя ценность от конкретного географического местоположения и создавая возможности для регуляторного арбитража (то есть использования преимуществ от различий в национальном законодательстве и регулирующих нормах). Оцифрованная информация может быстро передаваться на большие расстояния без потери качества, что обеспечивает возможность трансграничной торговли услуг и снижает потребность в физическом присутствии. Легкость, с которой национальные границы могут быть пересечены без непосредственного обнаружения или последствий, может снизить роль физического местоположения и близости как организующего принципа для некоторых видов экономической и социальной деятельности [OECD, 2019].

И наоборот, цифровая трансформация может повысить значимость конкретных пространств. GPS и геолокация связывают информацию с конкретными местоположениями и извлекают данные из них, что позволяет увеличить объем локализованной информации. Независимо от того, содержится ли эта информация в картах или сообщениях, она значительно снижает издержки любого поиска: места, человека, объектов специфического интереса или мест, которых следует избегать. Это позволяет выделять объекты, виды деятельности, предприятия, ранее неизвестные пользователям.

Другим примером того, как цифровая трансформация изменяет пространство, является экономика агломерации. В цифровой среде, где кодифицированные знания

легко распространяются, неявные знания, которыми обладает человек, становятся относительно более ценными. Накопление и смешение неявных знаний или дополнительных навыков (например, в сферах кодинга, финансов, управленческих ноу-хау) в конкретных местах способствовало росту значения городов или агломераций, таких как Кремниевая долина, которые стали магнитом для узкоспециализированных работников и фирм, нуждающихся в них. Это позволяет локализовать инновационную и производительную экономическую активность и повышает роль городов и регионов как драйверов экономического роста и политических сил.

Примеры последствий для политики

Способность нематериальных активов и данных храниться в любом месте бросает вызов политике, основанной на географической локализации, например, географической привязке начисления налогов, правилам происхождения в торговой политике, определениям рынков для осуществления конкурентной политики, финансированию образования, распределяемому по районам, определению трудовых норм для работников и работодателей в зависимости от локации (например, в офисе, на фабрике), которая может быть признана менее значимой и эффективной.

Одним из вариантов решения этой проблемы может быть смещение фокуса на географическое положение места распространения или использования созданной ценности (локации потребления). Смещение фокуса от производства к потреблению может иметь последствия для корпоративного и трудового налогообложения, торговли и правил происхождения, а также образовательной политики и ее ориентации на конкретные школы или районы. В более общем смысле ослабление суверенного контроля над некоторыми видами деятельности может спровоцировать сдвиг в национальной политике в сторону видов деятельности, имеющих географическую привязку, таких как туризм, добыча природных ресурсов, сельское хозяйство, и даже сделать ее приоритетом географически дифференцированные продукты (например, теннессийский виски или гиенский фарфор).

Предполагалось, что география экономической деятельности в цифровой среде станет «плоской» [Friedman, 2005], а цифровые сети снизят привлекательность городов и поддержат развитие сельских районов. Этого не произошло. Отдельные городские районы или агломерации, такие как Кремниевая долина или Шэньчжэнь, все больше привлекают и концентрируют дополнительные навыки, тем самым продолжая стимулировать общий экономический рост. Этот «пиковый» феномен поддерживает усиление политики, направленной на создание или развитие кластеров, поддерживающих инвестиции и деятельность, где важны неявные знания и межличностный обмен, но также и поднимает вопросы географической справедливости и распространения преимуществ роста.

В целом разнообразие и плотность мероприятий в городах выводят их в авангард экспериментов с цифровой политикой, поскольку они стремятся стать «умными» за счет использования средств наблюдения, реинжиниринга инфраструктуры и здравого смысла аудитории [OECD, 2015]. Это привело к новому росту цифровой торговли услугами, которые, по сути, являются локальными (например, связанные с жильем и общественным транспортом) и поддерживаются данными о географическом местоположении, которые особенно интенсивно используются в городах. Таким образом, города могут стать той экспериментальной площадкой, опыт которой позволит извлечь ценные уроки с точки зрения политики.

Как упоминалось ранее, цифровая трансформация и общее снижение транзакци-онных издержек позволяют добиться большей адаптации, более детального подхода, снижения потребности в иерархиях для обработки информации и координации деятельности, а также реконфигурации сообществ и организаций, которые менее привязаны к географическим условиям. Последствия этого процесса для государств заключаются в том, что они находятся не в лучшем положении между безграничной глобальной связностью и синергетическими узлами, которые формируются на местном уровне [Negroponte, 1995].

Феномен организаций, действующих в глобальном масштабе и размывающих эффективность территориально связанных суверенных государств, имеет долгую историю [Vernon, 1971], но цифровая трансформация значительно расширяет возможные последствия этого явления, угрожая ослабить способность государств разрабатывать и проводить внутреннюю политику. Например, как показывает проблема детской порнографии, природа Интернета затрудняет отслеживание подобной деятельности или полную блокировку доступа к незаконным материалам, услугам или видам деятельности. Рост числа геолокационных данных (например, таких устройств слежения, как RFID-метки), фильтрация адресов интернет-протокола и другие технологии позволили исправить некоторые проблемы, но часто такие решения являются недоработанными и лишь отчасти успешными [Bezos, 1997]. Последствия для регулирования различных сфер и направлений могут быть самыми разнообразными — от торговли, политики в области здравоохранения и потенциального доступа к наркотическим средствам до налогообложения, где агрессивное налоговое управление приводит к размыванию налоговой базы и перераспределению прибыли между различными юрисдикциями.

Поскольку споры об управлении доменными именами в Интернете продолжаются, а опасения относительно политически мотивированной фрагментации Интернета сохраняются, следует признать, что усиление суверенного контроля влечет за собой расходы на функционирование системы, ослабляя экономические выгоды (сетевые эффекты) и свободный поток информации, которые имеют решающее значение для инноваций. Важно поощрять решения, которые сохраняют открытую архитектуру системы и ограничивают суверенный контроль важными вопросами, связанными с законностью, которые не могут быть решены с помощью соглашений об обеспечении совместимости. Примером такой гармонизации регуляторных режимов является соглашение между США и Евросоюзом о регулировании потоков персональных данных, сначала согласованное как рамочное соглашение «Безопасная гавань США — ЕС», а затем пересмотренное под названием «Щит конфиденциальности ЕС — США». Примеры таких соглашений в нецифровой сфере включают двустороннее соглашение о налогообложении и соглашения о терминации (доставке до конечных пользователей. — Примеч. пер.) международных телефонных звонков. В более общем плане трансграничные потоки данных и масштабирование глобальных цифровых услуг могут свидетельствовать о необходимости выработки дальнейших соглашений о доступе к сетям, переносимости и потоках данных, а также о цифровой безопасности.

Раскрытие потенциала конечного пользователя

Тридцать лет назад сети были специализированы по типу предоставляемых ими услуг (например, коммутируемая телефония для передачи голоса и трансляции для передачи видео). Интеллект сети был в центре (модель управления и контроля), и у конечного пользователя было «примитивное» устройство, такое как простой телефон или теле-

визор. «Сквозной» принцип, лежащий в основе интернет-протокола, переместил интеллект сети из центра к периферии, где «специфические для приложения функции находятся в конечных, а не в промежуточных узлах сети» [Saltzer, Reed, Clark, 1984; Estrin, 2015]. Кроме того, Интернет привел к конвергенции этих отдельных услуг наряду с такими сервисами передачи текста и данных, как веб-сеть и электронная почта.

Снижение затрат на связь и обработку информации, а также расширение функциональных возможностей в конечных узлах сети побуждают отдельных пользователей общаться с многочисленными сторонами, фактически создавая новые сети, построенные на основе существующей сети. Таким образом, модель коммуникации «многие-со-многими» может обойти и частично вытеснить модель коммуникации в иерархических структурах, которые направляют и обрабатывают информацию вверх и вниз по цепочке команд. Подобно тому как промышленная революция привела к появлению современной корпорации с ограниченной ответственностью, цифровая эра может также привести к появлению новых гибких форм организации, сформированных из множества квазинезависимых малых предприятий и частных лиц. Декомпозиция на более мелкие компоненты стоимости, объединенные таким образом, чтобы создать большую ценность, может уменьшить различие между экономическими категориями, такими как бизнес и потребитель, работа и досуг, дом и офис.

Такая функциональная децентрализация и диффузия ведет к расширению возможностей сетей, рынков и сообществ. Она влияет на то, где находится власть, а также на взаимодействие людей друг с другом. Она подрывает влияние институтов, работающих в коммуникационной логике «от-одного-ко-многим», таких как газеты, телерадиовещание и правительства. Рост интернет-коммуникаций «многих-со-многими» позволяет индивидам становиться издателями, журналистами и комментаторами, фраг-ментируя информационный контроль. Бесправные группы, меньшинства, молодые и пожилые, а также радикальные экстремистские группы могут искать единомышленников, вдохновлять последователей или использовать «мудрость» толпы. Отдаленные сообщества могут вовлекаться в более широкие сети и участвовать в экономической деятельности в глобальном масштабе. Предпринимателям предоставляется широкий спектр инструментов для обеспечения связи с потенциальными клиентами, источниками финансирования и поставщиками по всему миру. Однако такое смещение власти в сторону более широкого круга игроков и специальных сетей может привести к фрагментации политического процесса и коллективного самосознания.

Рост коммуникации «многих-со-многими» и реконфигурация взаимодействия людей влияют на чувство общности, которое раньше было географически обусловленным и в значительной степени локальным (идентичность района, общины, школы, команды). Возможность установить при помощи Интернета контакт с любым человеком в любой точке мира расширяется благодаря платформам, которые снижают барьеры для поиска единомышленников, создавая сообщества, не связанные с географическим положением или юрисдикцией. Алгоритмы, которые точно предсказывают предпочтения на основе поведения в прошлом, паттернов действий и осуществляемого выбора, могут вызвать смещение самостоятельного выбора и укрепить существующие отношения и предубеждения, приводя к эффекту «эхо-камеры» («эхо-камера» — понятие в теории СМИ, описывающее ситуацию, при которой определенные идеи, убеждения усиливаются или подкрепляются путем передачи сообщения или его повторением внутри закрытой системы. — Примеч. пер ). В то же время способность узнавать о других сообществах может побуждать к исследованиям и миграции, поскольку амбициозные люди могут узнавать, как живут другие, общаться с семьями и членами диаспор, а также получать важную информацию о месте назначения перед переездом [Kozlowska, 2015].

Расширение возможностей на конечных узлах сети может открыть новые возможности для отдельных лиц, общин и регионов с точки зрения подключения к глобальному сообществу, в том числе представления местных продуктов и услуг в режиме онлайн и создания новых форм экономической деятельности. В частности, мобильная телефония активно используется в ряде инклюзивных инновационных инициатив, направленных на повышение благосостояния малообеспеченных и изолированных групп населения в развивающихся странах. Одним из известных примеров является программа mPesa, которая обеспечила миллионы кенийцев доступом к основным банковским услугам.

В более широком смысле расширение возможностей на конечных узлах сети обеспечивает вычислительную мощность, которая резко уменьшает ранее существовавшую информационную асимметрию. Это позволяет потребителям находить лучшие цены на продукцию (а также выявлять продукцию более высокого качества), облегчает доступ к ключевым товарам и услугам, таким как, например, проживание и обеспечение мобильности, причем по самой выгодной цене. Цифровые технологии могут стать важным фактором повышения качества услуг для уязвимых групп общества [Mickoleit, 2014]. Например, возможность подавать налоговые декларации и заявки на государственную поддержку в режиме онлайн сделала процедуры более удобными, что принесло пользу в первую очередь лицам, проживающим в отдаленных районах, а также малообеспеченным и изолированным группам населения, которые рассчитывают на государственную поддержку. Технологии могут дать возможность находящимся в неблагоприятном положении лицам и группам людей объединяться и сотрудничать. Например, датский веб-портал OnlineTele предлагает широкий спектр услуг для пожилых людей, включая обеспечение видеосвязи (в форматах «один-на-один», «один-со-многими», «многие-со-многими»), которая может быть использована для оказания дистанционной медицинской помощи.

Несмотря на то что в настоящее время коммуникация в формате «многие-со-многими» осуществляется через онлайн-платформы, новые центры в киберпростран-стве, Интернет уже давно обеспечивает потоки информации в формате «один-на-один», которые полностью обходят сторонних посредников (например, через протоколы простой электронной почты, гиперссылки в Интернете). Более современным примером является появление технологии распределенного реестра (блокчейна) — открытой, общей и распределенной публичной записи информации, которая не может быть изменена и поэтому пользуется доверием всех участников [OECD, 2016].

Примеры последствий для политики

По мере расширения возможностей на границе сети, конечные пользователи, владеющие сначала персональным компьютером, а затем смартфоном, которым вскоре станут доступны и возможности «Интернета вещей», принимают на себя роли и обязанности, которые раньше находились в центре Сети (например, обеспечение конфиденциальности и безопасности). Суть усиления на границе сети заключается в возможности обмена информацией между любыми ее конечными точками. Это приводит к появлению массивных потоков данных, а также данных об этих потоках данных (метаданных). Возрастающая скорость, разнообразие и объем данных изменяют их природу и делают их фактором производства, сравнимым с трудом и капиталом. Потоки данных и аналитика больших данных открывают новые экономические и социальные возможности, а также поднимают важные политические вопросы о том, кто владеет,

контролирует и имеет право собирать эти данные, — вопросы, которые становятся центральными почти для всех областей политики. Защита конфиденциальности и безопасности данных становится критически значимой проблемой, которая в настоящее время распространяется на все сферы экономики. В более общем плане каждая часть экономики и общества должна осознавать изменяющийся характер данных (рост их объема, скорости движения и разнообразия) и необходимость соблюдения «цифровой гигиены» (например, знать, как используются персональные данные, участвовать в надлежащей практике обеспечения безопасности и осознавать негативные аспекты постоянного пребывания в сети).

В то же время сокращение масштабов массовой коммуникации в формате «один-со-многими» может затруднить получение поддержки для целей государственной политики, требующих коллективных действий (например, по вопросам изменения климата), и влияет на способность контролировать распространение неточной или вредоносной информации (фейковых новостей»). Многие из новых и влиятельных голосов коммуникации формата «один-со-многими» включают в себя институты и отдельных индивидов, а не просто организации, производящие медиаконтент. Более того, расширение возможностей граничных узлов сети может стимулировать дебаты, усилить голоса многих и укрепить демократию, для чего в регулировании должна быть сохранена эта возможность «сквозного» обмена информацией между любыми пользователями. Некоторые политические стратегии, которые ранее были направлены на регулирование средств массовой информации, возможно, теперь должны учитывать роль онлайн-платформ, поскольку они позволяют и формируют коммуникацию «многие-со-многими», а также новые формы коммуникации «один-со-многими». Законодательные решения трудно предусмотреть, но они могут включать, например, предотвращение цензуры или установление требований к прозрачности новостных репортажей. Как и в случае с традиционным вещанием, создание и распространение новостей и информации, подпадающих под категорию представляющих общественный интерес, возможно, потребуется позиционировать как публичный сервис. Уже сейчас некоторые благотворительные организации поддерживают журналистские расследования, а платформы стремятся разработать средства для выявления и борьбы с фейковыми новостями [BBC, 2017].

Наряду с потерей места, создание сообществ, не связанных географически, может ослабить коллективное чувство принадлежности к конкретным местам, таким как регионы, страны или культуры, и, следовательно, ограничить коллективные решения на этом уровне. И наоборот, эти самостоятельно построенные сообщества единомышленников с широким географическим охватом могут усилить глобальные движения, а также привязанность к местным сообществам за счет улучшения обмена информацией на микроуровне. Этот глобально-локальный сдвиг может усилить политическую роль негосударственных субъектов, таких как неправительственные организации и отдельные лидеры, а также мошеннические группы, которые предпочли бы действовать вне рамок существующих законов. Возможно, возникнет необходимость оценить преимущества активизации разработки и осуществления политики на местном и глобальном уровне в противовес традиционной опоре на национальные или федеральные системы.

В рамках реализации государственной политики, ранее зависевшей от крупных централизованных служб, таких как частные HR-службы, может потребоваться адаптация к снижению операционных издержек, обеспечиваемому Интернетом, и возникнет возможность для получения выгод из создавшейся ситуации. Это может повлечь за собой непосредственное взаимодействие с пользователями на границах сети — неболь-

шими подразделениями и отдельными лицами — возможно, через платформы, управляемые государственными органами, некоммерческими организациями или частными фирмами. Этот коллективный интеллект может быть использован для достижения политических целей, таких как сокращение потребления воды, целенаправленное техническое обслуживание дорог или участие в крупномасштабных научных проектах. В прежние времена столь адресное взаимодействие невозможно было представить, а в цифровую эпоху крупные платформы делают его возможным, а также позволяют точно ориентировать политику на конкретные группы [Mardiste, 2016; Mercado, 2017].

Усиление конечных пользователей может свести на нет необходимость централизованного осуществления регулирующих функций. Например, использование новых технологий, таких как блокчейн (цифровые распределенные реестры), может устранить необходимость в некоторых существующих регулирующих функциях, направленных на аутентификацию, сертификацию или отслеживание транзакций. Поскольку блокчейн прозрачен, неизменен и подлежит постоянному надзору, участники могут напрямую передавать единицы ценности без централизованного механизма проверки, минуя доверенных институциональных посредников, таких как банки. В то же время возникают новые задачи, такие как обеспечение соблюдения законодательства в отсутствие какого-либо посредника или определение, как и кому вменять юридическую ответственность за правонарушения, ставшие возможными благодаря системам, основанным на технологии блокчейн [OECD, 2017]. Точно так же наделенные возможностями конечные пользователи могут участвовать в пиринговом (основанном на равноправии участников, каждый из которых одновременно является и клиентом, и сервером. — Примеч. пер.) обмене цифровым контентом (от песен до моделей SD-печати) с помощью простых распределенных технологий, таких как вложения в электронную почту, бросая вызов соблюдению прав интеллектуальной собственности и других законов.

Последствия усиления конечных узлов сети и децентрализации, которой оно способствует, становятся актуальными в ряде областей политики. Трудовая и социальная политика, например, в сферах обучения, медицинского страхования, условий труда или коллективных переговоров, во многих странах разработана таким образом, что она должна быть реализованной крупными фирмами и организациями, но рост фрилан-са и экономики «свободного заработка», в рамках которой работа организуется через посреднические платформы, такие как Uber или Mechanical Turk, указывает на иные модели организации. С одной стороны, она обеспечивает большую гибкость и может помочь задействовать недостаточно используемые кадровые резервы (пожилых людей, иностранных рабочих). Это также позволяет небольшим фирмам воспользоваться преимуществами аутсорсинга и офшоринга, которые ранее были заняты более крупными компаниями. С другой стороны, это вынуждает пересмотреть способы достижения определенных целей государственной политики, таких как профессиональная подготовка работников, пенсионное обеспечение, медицинское обслуживание и соблюдение минимальных стандартов оплаты труда. Кроме того, в данном случае поощряется мобильность и перемещения, поскольку работа может осуществляться откуда угодно. Как следствие, возникает вопрос о том, как и где должны выплачиваться трудовые налоги и где должны быть получены льготы. В более общем плане, поскольку люди имеют возможность с помощью платформ работать, потреблять и становиться предпринимателями, это разграничение между тем, что представляет собой работник, предприятие или потребитель, размывается [U.S. Department of Commerce, 2017].

Платформы и экосистемы

В то время как сдвиг интеллекта от центра к границам сети способствует децентрализации, возникают новые формы посредничества. Они вовлекают новых конечных пользователей и расширяют их возможности, предоставляя услуги в области электронной коммерции, распространения контента, поиске и хранении, а также социальные сети. Эти формы посредничества, как правило, являются собственностью компаний, однако их можно найти и в общедоступном интернете. Они часто предоставляются через онлайн-платформы — «киберпространства с поддержкой алгоритмов, где субъекты могут действовать или совершать сделки; следовательно, они больше, чем платформы для установления контактов или рынки»; они также могут образовывать социальное сообщество [Kennedy, Zysman, 2016]. Онлайн-платформы способствуют децентрализации, снижая барьеры для участия и часто способствуя дальнейшему расширению возможностей конечных узлов сети. Например, такие платформы, как Amazon Marketplace и MercadoLibre's MercadoShops, существенно снижают затраты на открытие нового бизнеса, позволяя быстро и просто создать электронный бизнес, привлечь клиентов и выполнить заказы, и тем самым развивают предпринимательство. Facebook выступает бесплатным хостингом для более 60 млн бизнес-сайтов, получая при этом доход от рекламы. Тем не менее платформы также концентрируют контроль в проприетарной службе, которая владеет базовой технологией, устанавливает основные правила взаимодействия и собирает данные от пользователей и о них. Многие платформы извлекают выгоду как из сетевых эффектов, так и из двусторонних бизнес-моделей, которые привели их к лидирующим позициям на соответствующих рынках, в результате чего за последние пять лет в первой пятерке крупнейших платформ не произошло никаких изменений. Многие ведущие платформы активно участвовали в слияниях и поглощениях, что позволило им расширить сферу применения своих экосистем и приобрести необходимую экспертизу.

Онлайн-платформу можно описать как цифровую услугу, которая облегчает взаимодействие между двумя или более различными, но взаимозависимыми группами пользователей (будь то фирмы или отдельные лица), которые взаимодействуют через Интернет. Например, онлайн-сервисы обмена видео — это платформы, которые могут иметь по крайней мере три категории пользователей, взаимодействующих по нескольким направлениям. К ним относятся те, кто загружает видео, те, кто их смотрит, и те, кто платит платформе за размещение рекламы. Взаимодействие осуществляется в направлении от загрузчиков видео и рекламодателей к потребителям видео, и в обратном направлении от потребителей обратно к загрузчикам в форме комментариев и, в случае других платформ, в форме рейтингов. Кроме того, взаимодействие может осуществляться в направлении от потребителей к другим потребителям (опять же в форме комментариев и обратной связи).

Цифровые экосистемы — это комбинации приложений, операционных систем, платформ и/или аппаратного обеспечения, которые взаимодействуют определенным образом для улучшения пользовательского опыта и/или агрегирования данных (например, экосистемы планшетов Amazon Fire, операционной системы Fire OS, ответвления Android, и взаимодействующих с ними приложений и электронных книг; экосистемы устройств iPhone и iPad от Apple, управляющей ими операционной системы iOS и взаимодействующих с ними приложений из App Store). Экосистемы могут предложить пользователям простоту использования, удобство и привычный внешний вид, с которым они чувствуют себя комфортно, но они также могут ограничить взаи-

модействие пользователей за пределами экосистемы. Это может значительно повысить затраты пользователей на переключение, когда и если появится более качественный продукт, тем самым помогая участникам рынка контролировать вход на рынок и конкурировать друг с другом.

Примеры последствий для политики

Основанные на цифровых технологиях рынки в настоящее время быстро завоевывают ведущее положение, сочетая беспрецедентный охват, масштаб и скорость с улучшенными социальными и экономическими ресурсами, структурами и видами деятельности, совмещая в себе всевозможные виды деятельности: высокоинтенсивную торговлю, краудфандинг для займов, сервисы по уборке помещений, торговлю украденными личными данными и т.д. Переходы от децентрализации к концентрации и обратно, возвышение и иногда низвержение крупных посредников имеют последствия для многих областей политики — от предоставления государственных услуг и до политики в области конкуренции, труда и налогообложения. Например, должны ли обязательства существующих посредников (например, вещательных компаний) по представлению «общественных интересов» передаваться новым службам и платформам, предоставляющим новости и другой контент? Или же новые технологии сводят на нет эту необходимость? Телекоммуникационные операторы обязаны предоставлять услуги по обеспечению связи с экстренными службами (например, 911 в США или 18 во Франции), но должны ли платформы, имеющие приложения обмена сообщениями или голосовые IP-услуги, выполнять аналогичные обязательства? Государственная политика часто требует от банков фильтровать транзакции на предмет подозрительной деятельности, такой как отмывание денег; должны ли новые финтех-сервисы иметь аналогичные обязательства?

В некоторых сферах роль государственных служб ставится под сомнение. Цифровые гиганты берут на себя функции, выполняемые почтовым отделением, общественным вещанием, органами гражданской обороны, библиотеками и общественными местами. Они предоставляют основные «общественные» услуги, такие как картирование, почтовая связь, обмен сообщениями, связь с экстренными службами и распространение предложений о трудоустройстве. Это предполагает переосмысление того, как существующие государственные услуги должны быть адаптированы в условиях, когда обоснованность государственного вмешательства может быть поставлена под сомнение. В некоторых случаях правительства могут рассмотреть возможность разработки или поддержки платформ, отвечающих конкретным общественным потребностям, как, например, в случае с поддержкой правительством Эстонии разработки платформ для систем здравоохранения, проведения выборов и налогообложения [e-estonia, 2018]. После десятилетий «легкого регулирования» в последнее время наблюдается тенденция к введению большей ответственности на платформах. Хотя введение этих правил неизбежно, они должны быть прозрачными, свободными от навязывания невыполнимых или плохо определенных обязанностей, а также продуманными, чтобы избежать непреднамеренных негативных последствий, которые могут привести к сокращению инноваций и повышению барьеров для входа на рынок.

В некоторых странах коммерческие платформы начали сотрудничать с государственными органами в части обмена данными о доходах для облегчения налогового администрирования, непосредственно осуществляя сбор соответствующей категории налогов (соглашения Airbnb с более чем 250 юрисдикциями в США) [Airbnb, 2017] либо обмениваясь соответствующими данными с налоговыми органами (деятельность Uber в Эстонии) [Mardiste, 2016].

Цифровые платформы также могут поднимать вопросы равного доступа и рыночной концентрации. Как это часто бывает, дискуссия на эту тему впервые возникла в самом секторе ИКТ при обсуждении принципа «сетевой нейтральности» и доступа сторонних сервисов к устоявшимся коммуникационным сетям. Она эволюционировала в сторону охвата услуг, предлагаемых частью наиболее дорогих компаний в мире с их масштабом и охватом, усиленными взаимодействующими приложениями, которые в совокупности составляют не просто платформы, а целые экосистемы.

В случае социальных сетей пользователи взаимодействуют, размещая контент на различных платформах (например, Facebook, Twitter), что позволяет компаниям собирать данные. Поскольку пользователи добровольно предоставляют данные, их стоимость не оценивается, что позволяет избегать налогообложения, однако эти данные явно имеют ценность для самих компаний, управляющих социальными сетями. Накопление пользовательских данных, размер абонентской базы, способность обучаться на огромном массиве пользовательских данных и приносить добавленную стоимость от этого обучения пользователям — все это может помочь крупным платформам дополнить сетевые эффекты и достичь уверенного, насколько это возможно, прочного положения на рынке. Деятельность онлайн-платформ иногда вызывает определенную озабоченность в части конкуренции и зачастую нарушает статус-кво, но их широкое использование свидетельствует об инновационности, полезности и ценности для потребителей.

Новые цифровые бизнес-модели, конкурирующие с традиционно регулируемыми компаниями, вынуждают политиков переосмыслить вопрос о том, соответствует ли существующее регулирование новым условиям, и если да, то каким способом лучше всего привлечь новых участников. Это требует оценки соответствующего рынка с учетом его эволюционирующих характеристик и динамики цифровой трансформации. Выявление конкурентных диспропорций и их устранение таким образом, чтобы сохранить преимущества новых технологий, может быть трудной задачей для каждого сектора. Хотя некоторые действия онлайн-платформ могут показаться антиконкурентными и нуждаются в тщательном изучении, регулирующие органы также должны проявить осмотрительность в отношении чрезмерно упрощенных или вводящих в заблуждение призывов традиционных игроков «обеспечить равные правила игры», которые мотивированы лишь их стремлением вернуть себе былое преимущество, особенно когда их возможности доступа к политическому процессу и соответствующая экспертиза значительно превосходят возможности остальных участников.

Необходимо, чтобы регулирующие органы обладали соответствующими техническими и рыночными знаниями. Многие из них в настоящее время уже имеют или находятся в процессе найма сотрудников с такими компетенциями. Однако наём и удержание персонала такой квалификации могут потребовать корректировки правил найма на государственную службу и предоставления регулирующим органам возможности сделать условия труда достаточно привлекательными и конкурентоспособными.

Заключение

Цифровая трансформация — исключительный по скорости и широте охвата процесс — явным образом бросает вызов традиционным процессам выработки политических мер. Трансформационные эффекты разворачиваются быстрее, чем происходит процесс выработки решений. Как показано в данной статье, цифровая трансформация — не простое явление, а сложный комплекс постоянно развивающихся, взаимосвязанных

и зачастую непредсказуемых событий. В правительствах с широким набором специализированных компетенций адаптация будет проявляться в поиске баланса между различными подходами отдельных управленческих блоков, каждый из которых может иметь собственную культуру, стиль управления, миссию и методологию. В эпоху гиперсвязанности вызов состоит в том, чтобы избежать ситуации, когда благие намерения в одной области политики вступают в противоречие с целями политики в другой. Например, такой, когда требования защиты частной жизни препятствуют отслеживанию распространения заболевания или ограничения райд-шеринга мешают трудоустройству тех, кто в этом нуждается. Востребован целостный, общегосударственный подход, нацеленный на поиск компромиссов и обеспечение согласованности в отношении ряда политических целей. Это легче сказать, чем сделать, но предоставление инструментов для разработки такого подхода является целью проекта ОЭСР «Переход к цифре».

Трансформация также бросает вызов традиционному пониманию того, как наиболее эффективно организуется и осуществляется экономическая и социальная деятельность. Это не просто вопрос о том, подходят лучше для выполнения той или иной конкретной задачи частные предприятия, государственные учреждения или некоммерческие организации. Интернет как публичная платформа, основанная на стандартах, позволяет осуществлять широкий спектр сетевых мероприятий, которые служат общим интересам; примерами тому могут служить консенсусные стандарты, программное обеспечение с открытым исходным кодом, исследовательское сотрудничество и анализ третьей стороной. Простые двусторонние сделки и отношения могут стать более насыщенными и интерактивными; рынки приобретают новые масштабы, охват и скорость, как и нерыночные сделки и взаимодействие между людьми. Вместо бинарного выбора между публичным и частным цифровизация предусматривает градации, гибриды и варианты. Это позволяет постоянно настраивать доступ, контроль, участие и функционирование, в отличие от стабильных и встроенных архитектур физического мира или продвинутых институциональных систем развитых стран.

Несмотря на то что цифровая трансформация продолжается уже несколько десятилетий, она будет расширяться и развиваться в непредсказуемых направлениях, вследствие чего государственные органы, определяющие политику, столкнутся с новыми вызовами. Поэтому столь важен обмен передовым опытом, экспериментирование с новыми моделями и мерами политики и постоянное размышление над новыми стратегическими подходами к развитию. Проект ОЭСР «Переход к цифре» направлен на оказание поддержки в этом процессе представителям правительственных органов, занимающихся выработкой политических мер.

Источники

Airbnb. (2017) Tax agreements with 275 governments. Режим доступа: https://www.airbnbcitizen.com/ airbnb-tax-facts/ (дата обращения: 15 October 2018).

Alphabet. (2016) Annual Report. Режим доступа: https://abc.xyz/investor/ (дата обращения: 20.12.2018).

Amazon. (2014) "Netflix & AWS Lambda Case Study", Amazon Web Services (AWS). Режим доступа: htt-ps://aws.amazon.com/solutions/case-studies/netflix-and-aws-lambda/ (дата обращения: 20.12.2018).

Amazon. (2016) Annual Report. Режим доступа: http://phx.corporate-ir.net/phoenix.zhtml?c=97664&p= irol-reportsannual (дата обращения: 20.12.2018).

American Auto Council. (2016) US Economic Contributions. Режим доступа: http://www.americanauto-council.org/us-economic-contributions (дата обращения: 20.12.2018).

Anderson J., Rainie L. (2018) The Future of Well-Being in a Tech-Saturated World. Pew Research Centre. Режим доступа: http://www.pewinternet.org/2018/04/17/the-future-of-well-being-in-a-tech-saturated-world/ (дата обращения: 20.12.2018).

Andrews D., Criscuolo C., Gal P. (2016) The Best versus the Rest: The Global Productivity Slowdown, Divergence across Firms and the Role of Public Policy. OECD Publishing.

Anthony S. (2016) Kodak's Downfall Wasn't About Technology // Harvard Business Review. Режим доступа: https://hbr.org/2016/07/kodaks-downfall-wasnt-about-technology (дата обращения: 20.12.2018).

APEC. (2015) APEC Privacy Framework. Режим доступа: https://www.apec.org/Publications/2017/08/ APEC-Privacy-Framework-(2015) (дата обращения: 20.12.2018).

Apple. (2016) Annual Report. Режим доступа: https://investor.apple.com/investor-relations/financial-infor-mation/ (дата обращения: 20.12.2018).

BBC. (2017) Facebook to roll out fake news tools in Germany. Режим доступа: https://www.bbc.com/news/ business-38631847 (дата обращения: 20.12.2018).

Bezos J. (1997) Amazon.com - To our shareholders. Режим доступа: http://media.corporate-ir.net/media_ files/irol/97/97664/reports/Shareholderletter97.pdf (дата обращения: 20.12.2018).

Blind K., Kahin B. (2017) Standards and the Global Economy. Cambridge: Cambridge University Press.

Brynjolfsson E. et al. (2008) Scale without Mass: Business Process Replication and Industry Dynamics // MIT Research Papers. Режим доступа: http://ebusiness.mit.edu/research/papers/2008.09_Brynjolfsson_McA-fee_Sorell_Zhu_Scale%20Without%20Mass_285.pdf (дата обращения: 20.12.2018).

Burnham K. (2014) Facebook's WhatsApp Buy: 10 Staggering Stats // Information Week. Режим доступа: https://www.informationweek.com/software/social/facebooks-whatsapp-buy-10-staggering-stats-/d/d-id/1113927 (дата обращения: 20.12.2018).

CHIPS Magazine. (2017) About Grace Hopper. Режим доступа: http://www.doncio.navy.mil/chips/Arti-cleDetails.aspx?ID=2265 (дата обращения: 20.12.2018).

Chui M., Manyika J. (2015) Competition at the digital edge: 'Hyperscale' businesses // McKinsey Quaterly. Режим доступа: https://www.mckinsey.com/industries/high-tech/our-insights/competition-at-the-digital-edge-hyperscale-businesses (дата обращения: 20.12.2018).

CIGI. (2017) Understanding the Promise and Peril of Sovereign Patent Funds. Режим доступа: https:// www.cigionline.org/sites/default/files/documents/Policy%20Brief%20No.102web_0.pdf (дата обращения: 20.12.2018).

Corrado C., Hulten C., Sichel D. (2006) Intangible Capital and Economic Growth // Finance and Economics Discussion Series; Divisions of Research & Statistics and Monetary Affairs; Federal Reserve Board, Washington D.C. Режим доступа: https://www.federalreserve.gov/pubs/feds/2006/200624/200624pap.pdf (дата обращения: 20.12.2018).

Drake W., Cerf V., Kleinwächter W. (2016) Internet Fragmentation: An Overview. Future of the Internet Initiative White Paper, World Economic Forum.

eBay. (2014) Micro-Multinations, Global Consumers, and the WTO. Режим доступа: https://www.ebaymain-street.com/sites/default/files/Micro-Multinationals_Global-Consumers_WTO_Report_1.pdf (дата обращения: 20.12.2018).

e-estonia. (2018) building blocks of e-setonia. Режим доступа: https://e-estonia.com/solutions/ (дата обращения: 20.12.2018).

Estrin J. (2015) Kodak's First Digital Moment // The New York Times. Режим доступа: https://lens.blogs. nytimes.com/2015/08/12/kodaks-first-digital-moment/?_r=0 (дата обращения: 20.12.2018).

European Commission. (2015) SMART 2013/0043 - Uptake of Cloud in Europe. Режим доступа: https:// ec.europa.eu/digital-single-market/en/news/final-report-study-smart-20130043-uptake-cloud-europe (дата обращения: 20.12.2018).

Experts Exchange. (2018) Processing Power Compared. Hard Disk Drive Morph. Режим доступа: https:// pages.experts-exchange.com/processing-power-compared (дата обращения: 20.12.2018).

Facebook. (2016) Annual Report. Режим доступа: https://investor.fb.com/financials/?section=secfilings (дата обращения: 20.12.2018).

Financial Conduct Authority. (2015) Regulatory sandbox. Режим доступа: https://www.fca.org.uk/firms/ regulatory-sandbox (дата обращения: 20.12.2018).

Financial Times. (2017) Publically traded companies by market capitalization // Financial Times. Режим доступа: https://markets.ft.com/data/dataarchive/ajax/fetchreport?reportCode=GMKT&documentKey= 688_GMKT_160930 (дата обращения: 20.12.2018).

Fortune. (2017) "Global 500", Fortune. Режим доступа: http://fortune.com/global500/list/ (дата обращения: 20.12.2018).

Friedman T. (2005) The World Is Flat: A Brief History of the Twenty-first Century. Farrar, Straus and Giroux, New York.

German Federal Ministry for Economic Affairs and Energy. (2018) Industrie 4.0. Режим доступа: https:// www.bmwi.de/Redaktion/EN/Dossier/industrie-40.html (дата обращения: 20.12.2018).

Goldfarb A., Tucker C. (2017) "Digital Economics", National Bureau of Economic Research. Режим доступа: http://www.nber.org/papers/w23684.pdf (дата обращения: 20.12.2018).

Goodrige P., Haskel J., Wallis G. (2014) Estimating UK investment in intangible assets and Intellectual Property Rights. Режим доступа: https://assets.publishing.service.gov.uk/government/uploads/system/uploads/at-tachment_data/file/561709/Estimating-UK-Investment-intangible-assets-IP-Rights.pdf (дата обращения: 20.12.2018).

Kahin B. (2016) Digitization and the Digital Economy. Режим доступа: https://papers.ssrn.com/sol3/papers. cfm?abstract_id=2782906 (дата обращения: 20.12.2018).

Kennedy M., Zysman J. (2016) The Rise of the Platform Economy // Issues in Science and Technology. Vol. 32/3.

Kimes B., Clark H. (Jr.) (1996) Standard Catalog ofAmerican Cars 1805-1942 (3rd ed.). Krause Publications.

Kozlowska H. (2015) The most crucial item that migrants and refugees carry is a smartphone // Quartz. Режим доступа: https://qz.com/500062/the-most-crucial-item-that-migrants-and-refugees-carry-is-a-smartphone/ (дата обращения: 20.12.2018).

Mardiste D. (2016) Embracing Uber, Estonia shows tax needn't be an issue // Reuters. Режим доступа: https://www.reuters.com/article/us-estonia-uber/embracing-uber-estonia-shows-tax-neednt-be-an-issue-idUSKCN0YV1PS (дата обращения: 20.12.2018).

Meeker M. (2018) Internet Trends. Режим доступа: https://www.kleinerperkins.com/perspectives/internet-trends-report-2018 (дата обращения: 20.12.2018).

Meeker M. (2017) Slide Share. Режим доступа: https://www.slideshare.net/kleinerperkins/internet-trends-2017-report (дата обращения: 20.12.2018).

Mercado D. (2017) 10 more states will now collect sales taxes from Amazon shoppers. Режим доступа: https:// www.cnbc.com/2017/02/01/10-more-states-will-now-collect-sales-taxes-from-amazon.html (дата обращения: 20.12.2018).

Mickoleit A. (2014) Social Media Use by Governments: A Policy Primer to Discuss Trends, Identify Policy Opportunities and Guide Decision Makers // OECD Working Papers on Public Governance. No. 26. Режим доступа: http://dx.doi.org/10.1787/5jxrcmghmk0s-en (дата обращения: 20.12.2018).

Negroponte N. (1995) Being Digital. Alfred A. Knopf, New York.

NTIA. (2014) NTIAAnnounces Intent to Transition Key Internet Domain Name Functions, National Telecommunications and Information Administration. Режим доступа: https://www.ntia.doc.gov/press-release/2014/ ntia-announces-intent-transition-key-internet-domain-name-functions (дата обращения: 20.12.2018).

OECD. (2016) OECD Science, Technology and Innovation Outlook 2016. OECD Publishing. Режим доступа: http://dx.doi.org/10.1787/sti_in_outlook-2016-en.

OECD. (2017) "The Future of Global Value Chains: Business as Usual or 'A New Normal"?", STI Policy Note. OECD Publishing. Paris. Режим доступа: https://www.oecd.org/sti/ind/policy-note-future-of-global-value-chains.pdf (дата обращения: 20.12.2018).

OECD. (2017) Going Digital. Режим доступа: http://www.oecd.org/going-digital/ (дата обращения: 20.12.2018).

OECD. (2017) OECD Digital Economy Outlook 2017. OECD Publishing. Paris. Режим доступа: https:// dx.doi.org/10.1787/9789264276284-en.

OECD. (2017) OECD Science, Technology and Industry Scoreboard 2017. OECD Publishing. Paris. Режим доступа: http://dx.doi.org/10.1787/888933618688.

OECD. (2017) OECD Science, Technology and Industry Scoreboard 2017: The digital transformation. OECD Publishing. Paris. Режим доступа: http://dx.doi.org/10.1787/9789264268821-en.

OECD. (2017) The Next Production Revolution: Implications for Governments and Business. OECD Publishing. Paris. Режим доступа: http://dx.doi.org/10.1787/9789264271036-en.

OECD. (2019) BBVA big data on online credit card transactions and the patterns of domestic and cross-border e-commerce in Spain. OECD Publishing. Paris.

OECD. (2013) Interconnected Economies: Benefiting from Global Value Chains. OECD Publishing. Paris. Режим доступа: https://dx.doi.org/10.1787/9789264189560-en.

OECD. (2013) Supporting Investment in Knowledge Capital, Growth and Innovation. OECD Publishing. Paris. Режим доступа: https://dx.doi.org/10.1787/9789264193307-en.

OECD. (2015) Data-Driven Innovation: Big Data for Growth and Well-Being. OECD Publishing. Paris. Режим доступа: https://dx.doi.org/10.1787/9789264229358-en.

OECD. (2015) OECD Digital Economy Outlook 2015. OECD Publishing. Paris. Режим доступа: http:// dx.doi.org/10.1787/9789264232440-en.

OICA. (2017) "World Motor Vehicle Production by Country and Type. USA Production for the year to date in quarter 4, 2016", OICA Correspondent's Survey. Режим доступа: http://www.oica.net/wp-content/uploads/ By-country-2017.pdf.

Ostendorf A., König K. (2015) Tutorial: Laser in material nanoprocessing. Режим доступа: https://www.ncbi. nlm.nih.gov/books/NBK321721/figure/oin_tutorial.F3/ (дата обращения: 20.12.2018).

Saltzer J., Reed D., Clark D. (1984) End-to-End Arguments in System Design. MIT Laboratory for Computer Science.

SEC. (1997) AMAZON.COM, INC. REGISTRATION. Режим доступа: https://www.sec.gov/Archives/ed-gar/data/1018724/0000891020-97-000839.txt (дата обращения: 20.12.2018).

Statcounter. (2017) Search Engine Market Share Worldwide. Режим доступа: http://gs.statcounter.com/ search-engine-market-share (дата обращения: 20.12.2018).

Taplin J. (2016) Move Fast And Break Things: How Facebook, Google, and Amazon cornered culture and undermined democracy. Little, Brown and Company, New York.

The Economist. (2016) Cloud chronicles. Режим доступа: https://www.economist.com/business/2016/08/27/ cloud-chronicles (дата обращения: 20.12.2018).

The Learning Network. (2012) Henry Ford Implements the $5-a-day wage. January 5 // The New York Times. Режим доступа: https://learning.blogs.nytimes.com/2012/01/05/jan-5-1914-henry-ford-implements-5-a-day-wage/ (дата обращения: 20.12.2018).

The World Bank. (2017) Trouble in the Making? The Future of Manufacturing-Led Development, http:// dx.doi.org/10.1596/978-1-4648-1174-6.

Toffler A. (1980) The Third Wave. Bantam Books, USA.

U.S. Department of Commerce. (2017) Privacy Shield Network. Режим доступа: https://www.privacyshield. gov/welcome (дата обращения: 20.12.2018).

UNCTAD. (2018) "World Investment Report: Annex Tables", United Nations Conference on Tade and Development. Режим доступа: http://unctad.org/en/Pages/DIAE/World%20Investment%20Report/Annex-Tables.aspx (дата обращения: 20.12.2018).

Van Alstyne M., Parker G., Choudary S. (2016) Pipelines, Platforms, and the New Rules of Strategy // Harvard Business Review. Режим доступа: https://hbr.org/2016/04/pipelines-platforms-and-the-new-rules-of-strategy (дата обращения: 20.12.2018).

Van Ark B. (2016) The Productivity Paradox of the New Digital Economy. International Productivity Monitor. Режим доступа: https://econpapers.repec.org/article/slsipmsls/v_3a31_3ay_3a2016_3a1.htm (дата обращения: 20.12.2018).

Varian H. (2017) Measurement Challenges in High Tech. Режим доступа: https://www2.census.gov/adrm/ fesac/2017-06-09/Varian-Presentation.pdf (дата обращения: 20.12.2018).

Vernon R. (1971) Sovereignty at Bay: The Multinational Spread of U.S. Basic Books Enterprises, New York.

Wahba P. (2017) Amazon Will Make Up 50% of All U.S. E-Commerce by 2021 // Fortune. Режим доступа: http://fortune.com/2017/04/10/amazon-retail/ (дата обращения: 20.12.2018).

Приложение

Таблица П1. Контрольный перечень вопросов для разработки политики в цифровую эпоху

Масштаб без массы Учитывают ли ваши стратегии, основанные на размере бизнеса (например, в части МСП), интересы небольших фирм с большими доходами и расширенным (глобальным) охватом?

Панорамный охват Адекватно ли ваша политика в области конкуренции учитывает возможность быстрого масштабирования из-за низких транзакционных издержек и во многих случаях сетевых эффектов, а также усиления потоков данных, которые могут создать барьер для входа? Применяется ли регулирование (например, в сфере торговли), разграничивающее производство и услуги, к цифровым продуктам? Является ли ваша политика нейтральной с точки зрения обращения с традиционными фирмами по сравнению с движимыми цифровыми технологиями компаниями, которые могут быть новичками с новой бизнес-моделью? Хорошо ли согласована ваша нынешняя административная структура с трансвер-сальными требованиями цифрового охвата, который часто распространяется на различные области политики?

Скорость: динамика времени Чтобы облегчить получение экономии от эффекта охвата и ускорить процесс разработки политики, рассматривали ли вы возможность предоставления фирмам некоторых льгот в области регулирования путем создания пространства для экспериментов в области политики (например, «песочницы», лаборатории)? Существуют ли возможности для замены чрезмерно специфических правил, которые могут быстро устареть, более общими принципами, обеспечивающими большую гибкость? Рассматривали ли вы вопрос о том, как наилучшим образом использовать новую аналитику «больших данных» для улучшения разработки, внедрения и оценки политики на постоянной основе?

Нематериальный капитал и новые источники создания стоимости «Следует» ли ваша политика данным и предусматривает ли ответы на вопросы: кто владеет данными, имеет контроль над ними и несет ответственность за управление ими?

Трансформация пространства Учитывают ли ваши стратегии, стимулирующие инвестиции, приобретение капитальных услуг в качестве текущих расходов в противовес прямому приобретению капитальных товаров? Адекватно ли ваши статистические показатели отражают потоки (в том числе трансграничные) цифровых услуг (например, сервисов облачных технологий) или платежей за использование интеллектуальной собственности? Учитывают ли ваши стратегии, основанные на географической принадлежности (связь с юрисдикцией, страна происхождения или определенные рынки), способность движимых цифровыми технологиями компаний предоставлять продукты и услуги практически без физического присутствия? Рассматривали ли вы политические инициативы, которые напрямую связывают создание стоимости с географическими локациями, как, например, в случае отраслей туризма, добычи природных ресурсов или производства географически бренди-рованных продуктов (например, теннессийский виски, пармская ветчина)? Используете ли вы рост масштабов отслеживания геолокационных данных для развития «умных» городов, что, в свою очередь, может способствовать созданию стоимости на местном уровне и извлечению ценных уроков для разработки политики на разных уровнях правительства?

Раскрытие потенциала конечного пользователя Разработали ли вы политику, которая ориентируется на отдельных лиц, конкретные предприятия или локации? Рассматривали ли вы возможность использования блокчейн-технологий, которые могут дополнить государственные услуги аутентификации и верификации? Занимаетесь ли вы адаптацией, расширением или обеспечением перехода контроля над реализацией политики (например, трудовой и социальной) от учреждений к отдельным лицам?

Возвышение платформ и экосистем Рассматривали ли вы возможность развития общественных платформ или партнерства с коммерческими платформами для предоставления государственных услуг и осуществления государственной политики? Стремились ли вы создать кадровый резерв из государственных служащих, обладающих техническими компетенциями, которые могли бы помочь в разработке политики и ее реализации?

Vectors of Digital Transformation1

A. Attrey, A. Carblanc, D. Gierten, M. Lesher, D. Pilat, A. Wyckoff, B. Kahin

Angela Attrey — Expert of the Organization for Economic Cooperation and Development (OECD); 2 André Pascal Str., Paris, France; E-mail: PubRights@oecd.org

Anne Carblanc — Expert of the Organization for Economic Cooperation and Development (OECD); 2 André Pascal Str., Paris, France; E-mail: PubRights@oecd.org

David Gierten — Expert of the Organization for Economic Cooperation and Development (OECD); 2 André Pascal Str., Paris, France; E-mail: PubRights@oecd.org

Molly Lesher — Expert of the Organization for Economic Cooperation and Development (OECD); 2 André Pascal Str., Paris, France; E-mail: PubRights@oecd.org

Dirk Pilat — Expert of the Organization for Economic Cooperation and Development (OECD); 2 André Pascal Str., Paris, France; E-mail: PubRights@oecd.org

Andrew Wyckoff — Expert of the Organization for Economic Cooperation and Development (OECD); 2 André Pascal Str., Paris, France; E-mail: PubRights@oecd.org

Brian Kahln — Expert of the Organization for Economic Cooperation and Development (OECD); 2 André Pascal Str., Paris, France; E-mail: PubRights@oecd.org

Abstract

This report focuses on the many ways digital transformation challenges existing policies. Overwhelmingly, current policies are predicated on tangible products and assets, on fixed geographic boundaries and locations, on transaction costs that limit the scale and scope of interactions and offerings, and on supply and demand conditions that reflect scarcity. The digital transformation is dramatically affecting all of these factors and the efficacy ofpolicies based upon them.

Exposing the underlying nature of the changes induced by digital transformation rather than focusing on the technologies themselves, the report seeks to offer an overarching perspective of the changes at play to understand policy tensions at a more fundamental level. The intent is to outline policy implications across a range of domains to support a holistic and cross-sectoral approach with consistent, mutually supportive policies. The objective is to provide a start towards a checklist against which existing and new policies can be reviewed to see if they are appropriate and fit-for-purpose in the digital era.

The report explores three key areas where digital transformation is affecting the way the economy and society is operating, i.e.: i) scale, scope and speed; ii) ownership, assets and economic value; and iii) relationships, markets and ecosystems. These break down into seven "vectors" of digital transformation that cut through nearly all policy domains. Changes in scale, scope and speed result from the conversion of information into digital bits that can be processed and analysed by computers. The digitisation of information has become exponentially cheaper and faster over the last 50 years and affects the nature of assets that generate value, how ownership is imparted and where value is generated. In turn, these changes affect the structure and operation of markets, supported by digital platforms and thereby create new ecosystems of supply, demand and exchange. These shifts affect how relationships — both economic and social — are developed, maintained and located. For each of the seven vectors the report explores examples of policy implications, and in some cases possible approaches to policy adaptation. While illustrative, the policy examples provide an additional perspective on the vectors.

This report benefits from comments from the OECD Committee on Digital Economy Policy, the Going Digital Steering Group, the Going Digital Expert Advisory Group, a series of Going Digital national roundtables, and responses to a questionnaire gathered from the 14 core OECD Committees participating in the Going Digital project. It also reflects important contributions made by colleagues from across the OECD, as well as outside experts.

1 The text "Vectors of Digital Transformation" by A. Attrey, A. Carblanc, D. Gierten, M. Lesher, D. Pilat, A. Wyckoff, B. Kahin translated and published with the permission of the OECD. OECD is not responsible for the quality of the translation.

Key words: digitalization; transformation; global politics; digital platforms

For citation: Attrey A., Carblanc A., Gierten D., Lesher M., Pilat D., Wyckoff A., Kahin B. (2020) Vectors of Digital Transformation. International Organisations Research Journal, vol. 15, no 3, pp. 7—50 (in English). DOI: 10.17323/1996-7845-2020-03-01

References

Airbnb. (2017) Tax agreements with 275governments. Available at: https://www.airbnbcitizen.com/airbnb-tax-facts/ (accessed 15 October 2018).

Alphabet. (2016) Annual Report. Available at: https://abc.xyz/investor/ (accessed 20 December 2018).

Amazon. (2014) Netflix & AWS Lambda Case Study. Amazon Web Services (AWS). Available at: https://aws. amazon.com/solutions/case-studies/netflix-and-aws-lambda/ (accessed 20 December 2018).

Amazon. (2016) Annual Report. Available at: http://phx.corporate-ir.net/phoenix.zhtml?c=97664&p=irol-reportsannual (accessed 20 December 2018).

American Auto Council. (2016) US Economic Contributions. Available at: http://www.americanautocouncil. org/us-economic-contributions (accessed 20 December 2018).

Anderson J., Rainie L. (2018) The Future of Well-Being in a Tech-Saturated World. Pew Research Centre. Available at: http://www.pewinternet.org/2018/04/17/the-future-of-well-being-in-a-tech-saturated-world/ (accessed 20 December 2018).

Andrews D., Criscuolo C., Gal P. (2016) The Best versus the Rest: The Global Productivity Slowdown, Divergence across Firms and the Role of Public Policy. OECD Publishing.

Anthony S. (2016) Kodak's Downfall Wasn't About Technology. Harvard Business Review. Available at: https:// hbr.org/2016/07/kodaks-downfall-wasnt-about-technology (accessed 20 December 2018).

APEC. (2015) APEC Privacy Framework. Available at: https://www.apec.org/Publications/2017/08/APEC-Privacy-Framework-(2015) (accessed 20 December 2018).

Apple. (2016) Annual Report. Available at: https://investor.apple.com/investor-relations/financial-informa-tion/ (accessed 20 December 2018).

BBC. (2017) Facebook to roll out fake news tools in Germany. Available at: https://www.bbc.com/news/busi-ness-38631847 (accessed 20 December 2018).

Bezos J. (1997) Amazon.com — To our shareholders. Available at: http://media.corporate-ir.net/media_files/ irol/97/97664/reports/Shareholderletter97.pdf.

Blind K., Kahin B. (2017) Standards and the Global Economy. Cambridge: Cambridge University Press.

Brynjolfsson E. et al. (2008) Scale without Mass: Business Process Replication and Industry Dynamics. MIT Research Papers. Available at: http://ebusiness.mit.edu/research/papers/2008.09_Brynjolfsson_McAfee_ Sorell_Zhu_Scale%20Without%20Mass_285.pdf.

Burnham K. (2014) Facebook's WhatsApp Buy: 10 Staggering Stats. Information Week. Available at: https:// www.informationweek.com/software/social/facebooks-whatsapp-buy-10-staggering-stats-/d/d-id/1113927 (accessed 20 December 2018).

CHIPS Magazine. (2017) About Grace Hopper. Available at: http://www.doncio.navy.mil/chips/ArticleDetails. aspx?ID=2265 (accessed 20 December 2018).

Chui M., Manyika J. (2015) Competition at the digital edge: 'Hyperscale' businesses. McKinsey Quaterly. Available at: https://www.mckinsey.com/industries/high-tech/our-insights/competition-at-the-digital-edge-hyperscale-businesses (accessed 20 December 2018).

CIGI. (2017) Understanding the Promise and Peril of Sovereign Patent Funds. Available at: https://www.cigion-line.org/sites/default/files/documents/Policy%20Brief%20No.102web_0.pdf.

Corrado C., Hulten C., Sichel D. (2006) Intangible Capital and Economic Growth. Finance and Economics Discussion Series; Divisions of Research & Statistics and Monetary Affairs; Federal Reserve Board, Washington D.C. Available at: https://www.federalreserve.gov/pubs/feds/2006/200624/200624pap.pdf.

Drake W., Cerf V., Kleinwächter W. (2016) Internet Fragmentation: An Overview. Future of the Internet Initiative White Paper, World Economic Forum.

eBay. (2014) Micro-Multinations, Global Consumers, and the WTO. Available at: https://www.ebaymainstreet. com/sites/default/files/Micro-Multinationals_Global-Consumers_WTO_Report_1.pdf.

e-estonia. (2018) building blocks of e-setonia. Available at: https://e-estonia.com/solutions/ (accessed 20 December 2018).

Estrin J. (2015) Kodak's First Digital Moment. The New York Times. Available at: https://lens.blogs.nytimes. com/2015/08/12/kodaks-first-digital-moment/?_r=0 (accessed 20 December 2018).

European Commission. (2015) SMART2013/0043 — Uptake of Cloud in Europe. Available at: https://ec.europa. eu/digital-single-market/en/news/final-report-study-smart-20130043-uptake-cloud-europe (accessed 20 December 2018).

Experts Exchange. (2018) Processing Power Compared. Hard Disk Drive Morph. Available at: https://pages.ex-perts-exchange.com/processing-power-compared (accessed 20 December 2018).

Facebook. (2016) Annual Report. Available at: https://investor.fb.com/financials/?section=secfilings (accessed 20 December 2018).

Financial Conduct Authority. (2015) Regulatory sandbox. Available at: https://www.fca.org.uk/firms/regulato-ry-sandbox (accessed 20 December 2018).

Financial Times. (2017) Publically traded companies by market capitalization. Financial Times. Available at: https://markets.ft.com/data/dataarchive/ajax/fetchreport?reportCode=GMKT&documentKey=688_GM KT_160930 (accessed 20 December 2018).

Fortune. (2017) Global 500. Fortune. Available at: http://fortune.com/global500/list/ (accessed 20 December 2018).

Friedman T. (2005) The World Is Flat: A Brief History of the Twenty-first Century. Farrar, Straus and Giroux, New York.

German Federal Ministry for Economic Affairs and Energy. (2018) Industrie 4.0. Available at: https://www. bmwi.de/Redaktion/EN/Dossier/industrie-40.html (accessed 20 December 2018).

Goldfarb A., Tucker C. (2017) Digital Economics. National Bureau of Economic Research. Available at: http:// www.nber.org/papers/w23684.pdf.

Goodrige P., Haskel J., Wallis G. (2014) Estimating UK investment in intangible assets and Intellectual Property Rights. Available at: https://assets.publishing.service.gov.uk/government/uploads/system/uploads/attach-ment_data/file/561709/Estimating-UK-Investment-intangible-assets-IP-Rights.pdf.

Kahin B. (2016) Digitization and the Digital Economy. Available at: https://papers.ssrn.com/sol3/papers. cfm?abstract_id=27829 0 6.

Kennedy M., Zysman J. (2016) The Rise of the Platform Economy. Issues in Science and Technology, vol. 32/3.

Kimes B., Clark H. (Jr.) (1996) Standard Catalog of American Cars 1805—1942 (3rd ed.). Krause Publications.

Kozlowska H. (2015) The most crucial item that migrants and refugees carry is a smartphone. Quartz. Available at: https://qz.com/500062/the-most-crucial-item-that-migrants-and-refugees-carry-is-a-smartphone/ (accessed 20 December 2018).

Mardiste D. (2016) Embracing Uber, Estonia shows tax needn't be an issue. Reuters. Available at: https://www. reuters.com/article/us-estonia-uber/embracing-uber-estonia-shows-tax-neednt-be-an-issue-idUSKCN0Y-V1PS (accessed 20 December 2018).

Meeker M. (2017) Slide Share. Available at: https://www.slideshare.net/kleinerperkins/internet-trends-2017-report (accessed 20 December 2018).

Meeker M. (2018) Internet Trends. Available at: https://www.kleinerperkins.com/perspectives/internet-trends-report-2018 (accessed 20 December 2018).

Mercado D. (2017) 10 more states will now collect sales taxes from Amazon shoppers. Available at: https://www. cnbc.com/2017/02/01/10-more-states-will-now-collect-sales-taxes-from-amazon.html (accessed 20 December 2018).

Mickoleit A. (2014) Social Media Use by Governments: A Policy Primer to Discuss Trends, Identify Policy Opportunities and Guide Decision Makers. OECD Working Papers on Public Governance, no 26. Available at: http:// dx.doi.org/10.1787/5jxrcmghmk0s-en.

Negroponte N. (1995) Being Digital. Alfred A. Knopf, New York.

NTIA. (2014) NTIA Announces Intent to Transition Key Internet Domain Name Functions, National Telecommunications and Information Administration. Available at: https://www.ntia.doc.gov/press-release/2014/ ntia-announces-intent-transition-key-internet-domain-name-functions (accessed 20 December 2018).

OECD. (2013) Interconnected Economies: Benefiting from Global Value Chains. OECD Publishing. Paris. Available at: https://dx.doi.org/10.1787/9789264189560-en.

OECD. (2013) Supporting Investment in Knowledge Capital, Growth and Innovation. OECD Publishing. Paris. Available at: https://dx.doi.org/10.1787/9789264193307-en.

OECD. (2015) Data-Driven Innovation: Big Data for Growth and Well-Being. OECD Publishing. Paris. Available at: https://dx.doi.org/10.1787/9789264229358-en.

OECD. (2015) OECD Digital Economy Outlook 2015. OECD Publishing. Paris. Available at: http://dx.doi. org/10.1787/9789264232440-en.

OECD. (2016) OECD Science, Technology and Innovation Outlook 2016. OECD Publishing. Available at: http:// dx.doi.org/10.1787/sti_in_outlook-2016-en.

OECD. (2017) The Future of Global Value Chains: Business as Usual or 'A New Normal? STI Policy Note. OECD Publishing. Paris. Available at: https://www.oecd.org/sti/ind/policy-note-future-of-global-value-chains.pdf.

OECD. (2017) Going Digital. Available at: http://www.oecd.org/going-digital/ (accessed 20 December 2018).

OECD. (2017) OECD Digital Economy Outlook 2017. OECD Publishing. Paris. Available at: https://dx.doi. org/10.1787/9789264276284-en.

OECD. (2017) OECD Science, Technology and Industry Scoreboard 2017. OECD Publishing. Paris. Available at: http://dx.doi.org/10.1787/888933618688.

OECD. (2017) OECD Science, Technology and Industry Scoreboard 2017: The digital transformation. OECD Publishing. Paris. Available at: http://dx.doi.org/10.1787/9789264268821-en.

OECD. (2017) The Next Production Revolution: Implications for Governments and Business. OECD Publishing. Paris. Available at: http://dx.doi.org/10.1787/9789264271036-en.

OECD. (2019) BBVA big data on online credit card transactions and the patterns of domestic and cross-border e-commerce in Spain, OECD Publishing, Paris.

OICA. (2017) World Motor Vehicle Production by Country and Type. USA Production for the year to date in quarter 4, 2016. OICA Correspondent's Survey. Available at: http://www.oica.net/wp-content/uploads/By-coun-try-2017.pdf.

Ostendorf A., König K. (2015) Tutorial: Laser in material nanoprocessing. Available at: https://www.ncbi.nlm. nih.gov/books/NBK321721/figure/oin_tutorial.F3/ (accessed 20 December 2018).

Saltzer J., Reed D., Clark D. (1984) End-to-End Arguments in System Design. MIT Laboratory for Computer Science.

SEC. (1997) Amazon.com, inc. Registration. Available at: https://www.sec.gov/Archives/edgar/ data/1018724/0000891020-97-000839.txt (accessed 20 December 2018).

Statcounter. (2017) Search Engine Market Share Worldwide. Available at: http://gs.statcounter.com/search-engine-market-share (accessed 20 December 2018).

Taplin J. (2016) Move Fast And Break Things: How Facebook, Google, and Amazon cornered culture and undermined democracy, Little, Brown and Company, New York.

The Economist. (2016) Cloud chronicles. Available at: https://www.economist.com/business/2016/08/27/ cloud-chronicles (accessed 20 December 2018).

The Learning Network. (2012) Henry Ford Implements the $5-a-day wage. The New York Times. January 5. Available at: https://learning.blogs.nytimes.com/2012/01/05/jan-5-1914-henry-ford-implements-5-a-day-wage/ (accessed 20 December 2018).

The World Bank. (2017) Trouble in the Making? The Future of Manufacturing-Led Development. Available at: http://dx.doi.org/10.1596/978-1-4648-1174-6.

Toffler A. (1980) The Third Wave. Bantam Books, USA.

U.S. Department of Commerce. (2017) Privacy Shield Network. Available at: https://www.privacyshield.gov/ welcome (accessed 20 December 2018).

UNCTAD. (2018) World Investment Report: Annex Tables. United Nations Conference on Tade and Development. Available at: http://unctad.org/en/Pages/DIAE/World%20Investment%20Report/Annex-Tables. aspx (accessed 20 December 2018).

Van Alstyne M., Parker G., Choudary S. (2016) Pipelines, Platforms, and the New Rules of Strategy. Harvard Business Review. Available at: https://hbr.org/2016/04/pipelines-platforms-and-the-new-rules-of-strategy (accessed 20 December 2018).

Van Ark B. (2016) The Productivity Paradox of the New Digital Economy. International Productivity Monitor. Available at: https://econpapers.repec.org/article/slsipmsls/v_3a31_3ay_3a2016_3a1.htm (accessed 20 December 2018).

Varian H. (2017) Measurement Challenges in High Tech. Available at: https://www2.census.gov/adrm/fe-sac/2017-06-09/Varian-Presentation.pdf.

Vernon R. (1971) Sovereignty at Bay: The Multinational Spread of U.S. Basic Books Enterprises, New York.

Wahba P. (2017) Amazon Will Make Up 50% of All U.S. E-Commerce by 2021. Fortune. Available at: http:// fortune.com/2017/04/10/amazon-retail/ (accessed 20 December 2018).