CC BY-NC-ND
136
Д.Э. Летняков
ВЕЧЕВАЯ ТРАДИЦИЯ ДОМОНГОЛЬСКОЙ РУСИ КАК ФАКТОР ОБРАЗОВАНИЯ
ГОРОДСКИХ СООБЩЕСТВ ПРОТОГРАЖДАНСКОГО ТИПА
Статья посвящена исследованию вечевой традиции древнерусских городов. Развитие вечевых институтов было, по мысли автора, предпосылкой для формирования в домонгольской Руси механизмов взаимодействия общества и власти, близких по своей сути к гражданским. Социально-политическая история древнерусского города рассматривается в статье в контексте общеевропейского феномена «коммунальной борьбы». Это позволяет преодолеть многие стереотипы в отношении русской политической традиции и показать, что российские реалии в разное время давали возможности для различных путей развития общества, в том числе и демократического.
Ключевые слова: вече, князь, городская община, домонгольская Русь, волость.
В отечественных социальных науках доминирует представление о русской политической традиции как сугубо недемократичной, авторитарной. Пресловутый миф о «тысячелетнем рабстве» давно стал общим местом в размышлениях об истории и перспективах становления в России общества гражданского типа, построение которого воспринимается исключительно через преодоление сущностных характеристик российской социальной системы.
Конечно, трудно спорить с тем, что сегодня взаимоотношения общества и власти в России носят во многом патерналистский характер, недостаточно выработаны механизмы гражданского контроля, политическая культура населения далека от стандартов развитых демократий. Как сложно не согласиться и с тем, что мно-
© Летняков Д.Э., 2009.
гое из этого является наследием нашего исторического прошлого. Однако существует ряд явлений и фактов, которые плохо вписываются в концепцию извечного российского авторитаризма, якобы никогда не имевшего в нашей стране серьезных альтернатив. И один из таких феноменов - это вечевая традиция древнерусских городов, насчитывающая более двух столетий.
Казалось бы, исследование Древней Руси имеет определенную значимость лишь для историков и представляется мало актуальным сегодня. Но нам эта далекая эпоха интересна именно в контексте современной социально-политической проблематики, поскольку мы рассматриваем домонгольский период как некую «развилку» русской истории, когда отечественная социальная система имела существенные предпосылки для гражданской трансформации. И в рамках данной статьи мы хотели ли бы показать, в чем заключались эти предпосылки; каковы были особенности социально-экономических и геополитических условий, в которых вызревала древнерусская государственность, какое влияние они имели на характер взаимоотношений между обществом и властью; наконец, почему тенденции гражданского типа оказались тогда незавершенными. Ведь, по нашему мнению, различие в социально-политической истории России и Запада заключается вовсе не в отсутствии у нас гражданских тенденций и импульсов, характерных для Европы, а в том, что в России эти тенденции систематически срывались и не получили своего завершения. Автор надеется, что предлагаемая статья сможет внести посильный вклад в преодоление ряда устойчивых стереотипов в отношении русской политической традиции и политической культуры россиян, а значит, позволит по-иному взглянуть на перспективы сегодняшнего движения России к обществу гражданского типа.
Известно, что Древняя Русь, благодаря удобным речным артериям, долгое время была важнейшим звеном международной торговли - уже с VIII в. через нее проходят два великих водных пути - волжский и «из варяг в греки», которые соединяли между собой две собственно европейские торговые зоны (средиземноморскую и североевропейскую), а также Запад с Византией и ближневосточными странами. Транзитная торговля стала одним из важнейших факторов градообразования у восточных славян, и хотя многие города возникали изначально как центры племенных союзов, не вызывает сомнения, что торговая деятельность оказывала значительное влияние на социальный и культурный облик городов, превращая многие из них в крупные центры ремесла и торговли. На Руси рынки имелись практически в каждом городе, а в Киеве в период расцвета их было восемь, при этом русские купцы доходили
даже до Багдада, а в стране в большом ходу была византийская и арабская монета. Эти рыночные черты сильно отличали экономику Руси от Западной Европы, где денежное обращение, ремесленное производство и ярмарки до начала XIII в. находились еще в зачаточном состоянии (за исключением Италии и Фландрии).
Богатство древнерусских городов и их численность все больше увеличиваются по мере развития торговли, растет городское население. Не случайно скандинавы называют Русь словом «Гар-дарики», то есть страна городов. По подсчетам ученых, к середине XIII в. на Руси было около 300 городов1, в которых проживало примерно 15% населения. Для периода Средневековья это были довольно высокие показатели (для сравнения: в XIII столетии в Англии горожане составляли 9-10% населения страны, в Скандинавии - 3-5%2).
Все это имело самые прямые последствия для древнерусской государственности, поскольку торгово-ремесленный характер городов формировал большую массу свободного населения, которое по мере разложения родоплеменного строя и складывания новых социальных связей начинает консолидироваться в единое городское сообщество, обладавшее значительными экономическими и политическими ресурсами. Не случайно с середины XI в. мы встречаем в источниках все более частое упоминание о вече - это было внешним проявлением возросшей активности городских общин, которые использовали для изъявления своей политической воли институт, привычный для славянского населения еще с архаичных времен (изначально вече - это племенная сходка). Так вечевые собрания переживают своеобразное «второе рождение», теперь уже в качестве политического института. В первую очередь сильные городские общины складываются в Киеве и Новгороде - в двух наиболее крупных торговых городах Древней Руси. Рост социально-политической активности населения в других городах мы увидим позднее - к концу XI в., но так или иначе, это была общая тенденция для всех городских сообществ домонгольской Руси.
Похожие процессы можно было наблюдать и в средневековой Европе, в особенности на Апеннинах. Там могущественные северо-и центрально-итальянские города также играли важную роль в экономической, политической и культурной жизни. Как и города Древней Руси, они находились на пересечении торговых путей и, развиваясь очень динамично, уже в вв. начали борьбу со сво-
ими феодальными сеньорами. В результате к концу XI-XII вв. в Северной и Средней Италии практически повсеместно возникли самоуправляющиеся коммуны, власть в которых осуществляли выборные институты - ассамблеи, городские советы и консулы.
«Коммунальное движение» охватило не только Италию, это был в значительной степени общеевропейский феномен борьбы горожан за свои права, но только на Апеннинах (и частично на юге Франции) коммуны смогли отвоевать себе полную независимость и стать самостоятельными городами-государствами, распространяя свою власть на городское пространство и на прилегающую к нему территорию. Успехи прочих европейских городов были намного скромнее и сводились первоначально лишь к освобождению от наиболее тяжелых форм феодальной эксплуатации. Однако повсюду борьба за городские вольности способствовала становлению городских общин, пользовавшихся определенной автономией и самоуправлением.
Таким образом, средневековый город повсеместно являлся носителем того динамичного начала, под влиянием которого в Европе складывались предпосылки для формирования гражданских институтов - внутри городских стен развивались принципы самоорганизации, создавались общественно-политические структуры, выстроенные «снизу вверх», на основе принципа выборности и участия членов сообщества в управлении, возникали значительные пласты свободного населения. И важно подчеркнуть, что русские города домонгольской эпохи не представляли собой исключения из этого общеевропейского правила, даже наоборот -города Древней Руси и средневековой Италии в наибольшей степени развили вышеуказанные тенденции, поскольку находились в наиболее урбанизированных, рыночных и развитых в торгово-ремесленном отношении частях Европы.
Вторым фактором, способствующим развитию вечевых институтов, наряду с высоким уровнем урбанизации, стал полицентризм. Древняя Русь, несмотря на общность языка, религии, правовых норм, экономических отношений и правящей династии не знала единой государственности, которая охватывала бы всю территорию расселения восточных славян. Государственность была достаточно аморфной и децентрализованной, она была локализована в городах, которые распространяли свою власть на окружающую территорию, что называлось в терминологии того времени волостью или землей. И здесь можно снова провести определенные аналогии с итальянскими городами-коммунами.
Каждая древнерусская волость включала в себя правящий город (он назывался «старшим»), подчиненные ему города («пригороды») и сельскую округу. По названию старшего города обозначали и всю землю - Новгородская, Киевская, Владимирская и т. д. Русь была своеобразной конфедерацией таких волостей, которые хотя иногда и собирались под властью какого-либо сильного князя,
тем не менее никогда не являлись единым целым. Волостное устройство благоприятствовало развитию вечевых институтов, поскольку позволяло всем гражданам непосредственно участвовать в политической жизни, сойдясь на городской площади.
Необходимо также отметить, что политическое устройство древнерусских земель вплоть до татаро-монгольского нашествия не имело принципиальных различий. Вечевые институты, вопреки расхожему мнению, не были уникальной чертой Новгорода и Пскова. По крайней мере, современники никак не выделяли политические порядки северо-западной Руси среди остальных, об этом говорит примечательный фрагмент из Лаврентьевской летописи, датируемый 1176 г.: «Новгородци бо изначала и Смоляне и Кыяне и Полочане и вся власти [то есть все волости - Д. Л.] яко на думу на вече сходятся. На что же старейшии сдумают, на томь же пригороди станут»3.
Обозначив предпосылки складывания вечевого строя, посмотрим теперь, что же представляло собой вече в качестве политического института. И здесь одним из важнейших является вопрос о социальном составе веча - был ли это чисто аристократический орган или помимо «верхушки» общества в него также входили и простые горожане. Анализ летописного материала однозначно склоняет нас в пользу второго варианта. В источниках участники веча, как правило, обозначаются самыми общими терминами, подразумевающими все свободное население - «людие», «кияне», «володимерцы», «вся Галицкая земля» и т. д. Встречаются и более подробные указания. Например, повествуя о вече в Киеве в 1097 г., летописец говорит, что «наутрия же Святополк созва боляр и кыян <...>», и дальше: «И ре-ше боляре и людье <...>» (курсив мой - Д. Л.)4. Как видим, здесь четко выделены социальные слои, сошедшиеся на вече - это как бояре, так и «людье», то есть простой народ.
Это, однако, не означает, что на вече собирались все горожане. Статус полноправного гражданина в домонгольской Руси, как и в средневековой Европе, был доступен только тем, кто делал определенные взносы в городскую казну. А поскольку основной единицей налогообложения на Руси традиционно был «дым», то есть двор, домохозяйство, то и гражданскими правами обладали лишь свободные домохозяева (мужчины, являющиеся главами семейств). Зависимые категории населения - закупы, рядовичи, холопы, челядь и прочие - политических прав были лишены. С этой оговоркой мы можем признать вече институтом, демократическим по своему составу.
Влияние древнерусского «демоса» на политическую жизнь усиливала и особенность военной организации домонгольского обще-
ства, предполагавшей поголовную вооруженность всех свободных мужчин, которые составляли народное ополчение. Это делало социальные «низы» достаточно самостоятельными по отношению к знати, ведь «вооруженный общинник - плохой объект для эксплуатации»5.
Не менее существенным представляется вопрос о компетенции веча. Вечевые собрания в древнерусских городах так и не стали постоянно действующим органом, занимающимся текущими вопросами управления. Они собирались лишь по мере необходимости, когда существовал какой-либо вопрос, требующий всенародного обсуждения. Тем не менее, компетенция веча была значительной, оно могло вмешиваться во все сферы государственного управления и законодательства, включая обсуждение вопросов войны и мира, принятие судебных решений, принятие некоторых законодательных актов и т. д. Но бесспорно важнейшим правом, закрепленным за вече, была возможность распоряжаться княжеским «столом», то есть смещать князей по своей воле и призывать новых. Это право появилось далеко не сразу и явилось результатом развития древнерусских городских общин.
Борьба Рюриковичей за власть в конце X - начале XI в. проходила еще без широкого участия горожан, то были именно межкняжеские распри, где вопрос о занятии престола решался в военных столкновениях князей. Но со второй половины XI в. мы можем наблюдать все большую вовлеченность народа в процесс распределения княжеских столов. В Киеве первый такой случай датируется 1068 г., когда после поражения от половцев из города был изгнан князь Изяслав. Начиная с 1113 г., когда по решению веча в Киев был приглашен Владимир Мономах, практика участия городской общины в этом вопросе становится здесь регулярной.
По мере освобождения от власти Киева в прочих городах в течение XI-XII вв. устанавливается аналогичный порядок выборности князей. И это была важная веха в процессе трансформации системы «власть-общество» из патерналистской в гражданскую. С началом избрания князей на Руси утверждается новый, общественный тип легитимации власти (когда для завоевания и удержания власти Рюриковичи уже не могли рассчитывать исключительно на свою дружину, теперь необходимо было и согласие со стороны общества), а князь из верховного правителя земли превращается в «главу городского управления» (В.Л. Махнач). Характерный эпизод: приглашая в 1146 г. на престол переяславского князя Изяслава Мстиславича, киевляне говорят ему: «Не хоцем быти акы в задничи»6. В древнерусском языке слово «заднича» обозначала наследство, собственность. Иными словами горожане объявляли
князю, что не желают, чтобы он относился к ним как к своей собственности, а это значит, что в сознании людей формируется новый, гражданский принцип отношения к власти как к структуре, нанятой обществом для того, чтобы отстаивать его интересы.
Дальнейшее развитие протогражданских тенденций связано с установившейся со второй половины XII в. практики заключения договоров между князем и призвавшей его городской общиной. Этот договор обозначается в источниках как «ряд», «наряд» или «поряд», в нем оговаривались некоторые условия занятия престола, размеры княжеских кормлений и прочее. Все это ставило князя в определенные, строго очерченные рамки. «Ряд», по-видимому, мог быть устным (в этом случае летописец просто упоминает, что народ и князь целовали друг другу крест) или письменным (например, в 1175 г. горожане Владимира, призвав к себе князя Ярополка Ростиславича, посадили его на престол, «в Святей Богородице весь поряд положьше»7, то есть договор был положен на хранение в церковь). После этого положение Рюриковичей стало схожим с ролью так называемого «подеста» в итальянских коммунах. Подеста был чужеземцем, рыцарем, которого городская община приглашала на службу вместе с его вооруженным отрядом для выполнения административных и полицейских функций. Подеста всегда был чужеземцем, поскольку считалось, что в этом случае он не будет иметь каких-либо политических интересов в городе. Так же и древнерусский князь, приходя в город со своей дружиной и выполняя определенные общественно важные функции (управление, суд, военная защита), был, помимо всего прочего, еще и источником общественного компромисса - призванный со стороны, он должен был стоять над всеми социальными силами и узкоклассовыми интересами, гасить острые общественные конфликты. Как и итальянские коммуны, городские общины Древней Руси предоставляли своему «подеста» вознаграждение, так называемые «кормления» - определенный доход с волости.
Итак, мы видим, что в городских сообществах домонгольской Руси активно развивались тенденции протогражданского типа, они заключались в наличии механизмов воздействия общества на власть и контроля за ней, в возможности для граждан участвовать в принятии общезначимых решений, в значительной социально-политической активности населения. Вместе с тем очевидно, что древнерусское вече не стало еще полноценным политическим институтом - оно созывалось нерегулярно и не участвовало в решении многих текущих вопросов управления, сами собрания были зачастую довольно хаотичными и нередко заканчивались рукопашными схватками между спорящими «партиями», напоминая в этот
момент в большей степени племенную сходку времен военной демократии, нежели орган государственной власти. Но самое главное - компетенция веча не была очерчена законодательными рамками, она основывалась на обычае, подкрепленном возросшей мощью городских общин. А ведь именно подчиненность формальным правилам, а не обычаям или традициям является важнейшим критерием политического института (хотя серьезной предпосылкой к формализации политического процесса стала складывавшаяся практика заключения «ряда»). Эти недостатки веча, наличие пережитков архаической эпохи были следствием архаичности всей древнерусской государственности, которая находилась еще в процессе своего формирования.
В отличие от Запада, на политическое развитие Руси гораздо меньшее влияние оказывало античное наследие. Римская правовая традиция, сыгравшая важную роль в становлении европейского городского права, была у нас не известна. В этом заключалось, пожалуй, единственное по-настоящему серьезное отличие европейского «коммунального движения» от аналогичных процессов в домонгольской Руси. В Европе результаты освободительной борьбы городов имели правовое закрепление, сначала в виде хартий, затем в форме городских статутов - своеобразных конституций городских сообществ, где были прописаны права и вольности горожан, порядок формирования органов власти и т. д. Формальное закрепление городских свобод сделало завоевания европейских горожан более устойчивыми и привело к тому, что на Западе прото-гражданская система отношений между властью и обществом получила импульс для дальнейшего развития и уже в Новое время превратилась в собственно гражданскую.
История древнерусских волостей с их вечевым устройством обрывается в середине XIII в. Этому способствовал ряд обстоятельств, ключевым из которых стало монгольское нашествие, повлекшее за собой разрушение и упадок большинства городов. К тому же в полном запустении оказалась теперь транзитная торговля через русские земли, бывшая главной причиной расцвета городов в предшествующие века: с приходом монголов речные пути стали небезопасными, да и в европейской торговле с Востоком после Четвертого крестового похода появился новый посредник -Венеция. Сюда же следует добавить возникновение на русских границах мощных военных соперников (еще в начале XIII в. усиливается угроза с Запада в виде крестоносцев, датчан и шведов, а к середине столетия после объединения литовских племен под властью князя Миндовга начинает складываться Великое княжество Литовское, подпираемое дружественной Польшей). Следует
признать, что в этой ситуации древнерусская волость как форма политического устройства не имела серьезных исторических перспектив, что подтвердила и европейская история - на Западе города-государства сохраняли свою независимость лишь до тех пор, пока сосуществовали с раздробленными государствами Раннего и Высокого Средневековья. К середине XIII в. на Востоке Европы не осталось объективных условий, способствовавших дальнейшему развитию русской государственности в форме полицентрич-ных городских сообществ.
Изменение геополитических условий сделало невозможным сколько-нибудь устойчивое воспроизведение политического опыта домонгольских городов в дальнейшем, но, как нам представляется, история их становления и развития важна сама по себе, самим фактом своего существования доказывая скептикам, что на «русской почве» могут существовать и успешно развиваться принципы взаимоотношений между властью и обществом, близкие к гражданским.
Примечания
1 См.: Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М.: Госполитиздат, 1956.
2 Сванидзе А.А. Средневековые города Западной Европы: некоторые общие проблемы // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М.: Наука, 1999. Т. 1. С. 24.
3 Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). М., 1962. Т. 1. Стб. 377-378.
4 Там же. Стб. 259-260.
5 Фроянов ИЯ. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории // Начала русской истории. М.: Изд. дом «Парад», 2001. С. 686.
6 ПСРЛ. М., 1962. Т. 2. Стб. 323.
7 Там же. Т. 1. Стб. 374.
