CC BY
15
УДК 821.161.1
ВАРВАРЫ И ЦИВИЛИЗАЦИЯ В «КОЛОНИАЛЬНОМ РАССКАЗЕ» И. ИЛЬФА «ЛАКИРОВАННЫЙ БЕЗДЕЛЬНИК»
BARBARIANS AND CIVILIZATION IN THE COLONIAL NARRATIVE "VARNISHED IDLER" BY I. ILF
© 2017
К.С. Поздняков K.S. Pozdnyakov
Проблема оригинального художественного высказывания остро стояла в 1920-х гг. в тогда только становящейся советской литературе. На примере раннего творчества И.А. Ильфа (без Е. Петрова) хорошо видно, как начинающий прозаик ищет свою повествовательную манеру, попутно «примеряя» к своим замыслам самые разные речевые жанры. Стоит отметить, что своей экспериментальностью самостоятельная проза Ильфа разительно отличается от аналогичных произведений Петрова. Соавтор Ильфа с самых первых фельетонов придерживался вполне узнаваемой манеры, не подвергая свой стиль (до начала работы над «Двенадцатью стульями») каким-то существенным изменениям. Рассказы и очерки Ильфа, наоборот, поражают охватом самых разнообразных вторичных речевых жанров. «Колониальный рассказ» «Лакированный бездельник», относящийся к раннему творчеству писателя, напоминает произведения П. Мериме, Р. Киплинга, Д. Лондона, Д. Конрада и А. Грина. Основной конфликт «Лакированного бездельника» сводится к столкновению цивилизации и варваров. Но, как и литературные предшественники, в разработке этой темы Ильф избегает шаблонных ходов, демонстрируя, что понятия «варварство» и «цивилизация» взаимосвязаны, а герои легко могут нарушать зыбкую границу между этими явлениями. Таким образом, писатель демонстрирует своё потенциальное владение приключенческим жанром, одновременно проявляя на уровне подтекста характерный для его зрелых произведений пессимизм.
Ключевые слова: варвар; цивилизация; культура; дискурс; жанр; диалог; рассказ; рефрен.
In the 1920s there was much concern about original expression in early Soviet literature. First works of I.A. Ilf (not in collaboration with E. Petrov yet) illustrate how a beginner novelist is in search of his own manner of writing, "fitting" different genres to his literary ideas. It is to be noted that Ilfs prose strikingly differs from that of Petrov's as the former has a tendency to innovations. Ilf's co-author employed a particular manner in his earliest feuilletons and sticked to it since then, not exposing his style (until he started working at "The Twelve Chairs") to any major modifications. Ilfs stories and essays, on the contrary, amaze by variety of secondary genres. "Varnished Idler" as an example of colonial narrative reminds of P. Merimee's, R. Kipling's, J. London's, J. Conrad's, A. Grin's works. The main conflict in "Varnished Idler" is between the barbarians and the civilization. But, as well as his literary predecessors, Ilf avoids stereotypes by showing the concepts of the barbarians and civilization as interrelated, therefore, the characters can easily fuse these ideas. Thus, the writer presents himeself as the writer of adventure stories, though implicitly expressing pessimism which is typical of his later works.
Keywords: barbarian; civilization; culture ; discourse; genre; dialogue; story; refrain.
Раннее творчество И. Ильфа (как, впрочем, и аналогичный корпус произведений Е. Петрова) заслуживает куда более пристального анализа, нежели обычно применявшийся к текстам этого периода: исследователи отыскивали в них приёмы, принципы построения художественного высказывания, использованные впоследствии в совместных трудах соавторов. В данном случае хотелось бы сосредоточиться именно на нетипичном для авторов зна-
менитой дилогии о похождениях Остапа Бендера рассказе «Лакированный бездельник» [1]. Стоит отметить, что тема, затронутая в данном произведении, вызывает ассоциации с целым рядом текстов, посвя-щённых столкновению двух миров - варварского и цивилизованного.
Прежде всего нужно указать на тот факт, что рассказ «Лакированный бездельник» не предназначался для публикации, являясь приложением к очередному письму
И. Ильфа будущей жене, М. Тарасенко (июнь 1923). Впоследствии это произведение так и не было напечатано вплоть до 2004 года, когда А.И. Ильф издала переписку своих родителей под названием «Илья Ильф, или Письма о любви» [2].
Можно сделать два предположения, почему писатель не счёл нужным напечатать рассказ «Лакированный бездельник»: во-первых, в нем объяснялось, откуда, якобы, взялся Чин - подарок Ильфа невесте; во-вторых, «Лакированный бездельник» с уверенностью можно отнести к целому ряду произведений, в которых Ильф отыскивал собственный неповторимый стиль. И в плане творческих поисков требовательно относившийся к себе автор понимал, что коллеги по литературному цеху и читатели могут сравнить его текст не только с Грином или Киплингом, но с целым рядом писателей, так или иначе размышлявших на ту же самую тему.
Основной конфликт рассказа заключается в противостоянии представителя английской компании по имени Ганди с рабочим-китайцем, строящим линию железной дороги. Перед читателем разворачивается столкновение представителя цивилизации (Ганди) и варварского мира (китайцев). Подобное столкновение становилось основой сюжета в произведениях многих известных Ильфу литераторов, каждый из которых представлял этот конфликт весьма своеобразно. И. Ильф не стал исключением.
Вообще оппозиция «цивилизация -варварство» по-разному трактуется современными мыслителями. В финальном номере журнала «The Prime Russian Magazine» были собраны основные суждения по поводу противостояния варварства и цивилизации. Обобщая мнения разных учёных, можно сделать следующие выводы:
Варварство и цивилизация взаимосвязаны. «Варварство не только предшествует цивилизации, но становится постоянным спутником цивилизации, постоянно мешает ей развиваться, постоянно влезает в циви-
лизацию» [3, с. 32]. «Варварство, таким образом, не просто сопутствует цивилизации, оно её неотъемлемая часть» [4, с. 49].
Границы между «варварским» и «цивилизованным» весьма условны. «Это такой Протей, всё время перетекает. Одни говорят, это цивилизация, а другие говорят - это варварство» [3, с. 33]; «Человек, обладающий определённым запасом знаний, манер и принципов, периодически испытывает острую нужду сбагрить этот груз, обнулиться и почувствовать себя первозданным варваром» [5, с. 84].
Выделяется несколько общих черт варварства: отсутствие морально-этических норм, агрессия, деградация или противоборство развитию.
А. Кара-Мурза отмечает, напоминая рассуждения Ю.М. Лотмана о семиосфере, что «цивилизация начала с того, что сначала создала образ варвара, а всё, что не варварское, это цивилизация» [3, с. 34].
В произведениях П. Мериме («Таман-го») [6], Д. Лондона («Неукротимый белый человек») [7], Д. Конрада («Сердце тьмы») [8] речь идёт о трудно уловимой границе между цивилизованным человеком и варваром. Попадая на территорию варварского мира, представители цивилизации зачастую подчиняются его законам, действуя в соответствии с обстановкой. У П. Мериме подобное поведение Леду освещается иронически, у Д. Конрада переход Куртцем границы между мирами становится причиной трагедии и изменения системы ценностей Марлоу. В рассказе Джека Лондона под сомнение ставится сама миссия цивилизованного человека: «Чем глупее белый человек, тем успешнее он насаждает цивилизацию» [7, с. 104]. Вся цивилизованность Саксторпа заключается в его блестящем владении огнестрельным оружием, больше он ни на что не годится, не особо отличаясь от тех кровожадных дикарей, которых расстреливает, действуя на автомате. Ни о каком насаждении цивилизации и речи не идёт. Наконец, на эту же тему
А. Грин в 1913 году написал рассказ «Табу» [9]. Угодив в руки каннибалов, главный герой ни на секунду не забывает о том, что он - представитель другого, цивилизованного, мира и использует суеверия дикарей сначала для того, чтобы выжить, а потом и сбежать, отомстив людоедам. Естественно, Ильф, обращаясь к этой теме, должен был так или иначе учитывать опыт своих предшественников, что в полной мере ощущается в «Лакированном бездельнике».
Само начало «колониального рассказа» легко сопоставимо с «Неукротимым белым человеком» или «Сердцем тьмы»: бывалый путешественник рассказывает свою историю молодому собеседнику. Автор использует детективную интригу: из истории Ганди читатель должен узнать, как статуэтка Чина досталась её нынешнему хозяину.
Ранние тексты Ильфа пестрят метафорами и очевидными чертами лирической прозы. Стиль «Лакированного бездельника» демонстрирует нам другие грани автора. Повествователь в основном оперирует простыми, лаконичными предложениями, ритм которых соответствует напряжённому развитию действия: «Китайцы только просили и плакали. Они ревели и унижались. Но я не валял с ними дурака. Костяного бога я им не отдал» [1, с. 183]. Ритмику текста поддерживают и повторы (с некоторыми вариациями) одних и тех же фраз, сопоставимые с рефренами в лирике: «Возьмите его и подарите своей невесте, если у вас есть такая» [1, с. 189], «Когда вы станете дарить Чина своей невесте, если у вас есть такая» [1, с. 192]; «Китайская ночь - это жёлтая ночь» [1, с. 190], «Китайская ночь -это нехорошая ночь» [1, с. 191]; «самое главное - это заслужить похвалу компании и добиться перевода поближе к берегу» [1, с. 192], «главное - это похвала компании и перевод поближе к морю» [1, с. 193]. Данный приём также можно интерпретировать и как отсылку к произведениям Р. Киплинга [10], сказки которого особенно
богаты подобными повторами, и шире - как аллюзию на фольклорные тексты вообще.
Основной конфликт произведения во многом напоминает «Табу» Грина. Главный герой крадёт у китайцев их божка, костяную фигурку по имени Чин, считая, что обряды, совершаемые в храме, слишком отвлекают бригаду от строительства. Стоит отметить, что Ганди находится в меньшинстве (китайцы превосходят его численно) и в полном одиночестве (швед, первый помощник, совершенно беспомощен, его самого приходится однажды спасать от верной смерти, а второй помощник Герд встаёт на сторону китайцев).
Сначала можно подумать, что роль цивилизованного человека исполняет здесь рассказчик, Ганди, посланный компанией «Океанское побережье» руководить китайскими рабочими на строительстве железной дороги. Культуру и верования китайцев Ганди склонен считать «варварскими», поэтому он с лёгкостью нарушает табу, похищая у рабочих их божка - Чина. Таким образом, Ганди демонстрирует одну из распространённых стратегий: противопоставляя свою культуру варварской и считая себя представителем цивилизации, человек не желает изучать и понимать культуру «Другого», сразу же определяя её как «варварство».
Образ Ганди двойственен. С одной стороны, он напоминает сильного персонажа из прозы Грина, поскольку главный герой, оказавшись в меньшинстве, не сдаётся, не идёт ни на какие уступки и в конце концов побеждает. С другой стороны, он во многом сопоставим с Леду или Сакстор-пом: не видя в своих подопечных людей, Ганди относится к ним как к рабам, которых любым способом необходимо заставить трудиться. Стоит отметить, что вообще историю, которую Ганди рассказывает, изрядно накачавшись пивом, можно считать выдумкой обычного пьяницы, решившего как следует поживиться за чужой счёт (по ходу повествования герой просит, что-
бы слушатель продолжал наполнять его кружку).
Безымянный «дурак-швед», которого чуть не убили китайцы, своей беспомощностью напоминает Саксторпа (имеются в виду, конечно же, не способности героя Лондона к стрельбе, а его полная непригодность к любому делу) и становится лишней обузой для Ганди.
Наиболее любопытна фигура второго помощника, Герда, перешедшего на сторону китайцев. На уровне подтекста становится ясно, что он пытается понять их культуру. Но, в отличие от Куртца из «Сердца тьмы» Конрада, Герд не становится значимым для китайцев человеком. Важно, что окончательный разрыв между Ганди и Гердом происходит тогда, когда первый пытается подсунуть китайцам статуэтку Венеры Милосской вместо Чина. Очевидно, что второй помощник считает эту попытку оскорбительной, и если посмотреть хоть сколько-нибудь объективно, то это действительно представляется надругательством над верованиями рабочих. Ганди не в состоянии относиться с уважением к чужой вере, поэтому китайский божок и статуэтка богини любви в его представлении вполне взаимозаменяемы. В финале Герд вновь переходит на сторону компании, забыв о своём прежнем сочувствии к китайцам, и успешно заменяет Ганди на его месте. Объяснение очередной метаморфозы второго помощника обнаруживается на уровне подтекста: рассказчик постоянно указывает, что со временем человек черствеет, становится циничнее, и чем больше времени он проводит в китайской жаре, тем больше ему хочется уехать, а для этого нужно выслужиться перед компанией (на этот момент указывает и представленный выше повтор одной и той же фразы про «самое главное»). В то же время иерархия, показанная в «Лакированном бездель-
нике», заставляет задуматься о наличии хотя бы начал цивилизации в описанном пространстве. Ганди и Герд руководят китайцами, в свою очередь являясь рабами всесильной компании, напоминающей аналогичную организацию из повести Д. Конрада. Само по себе рабство - знак «варварства», а не цивилизации, особенно если учесть, что действие происходит в ХХ веке.
Можно сказать, что «Лакированный бездельник» является ещё одним подтверждением факта поиска Ильфом оригинальной формы художественного высказывания. Рассказ демонстрирует мастерство писателя в жанре приключенческого повествования. При этом, находясь в диалоге со своими предшественниками, автор остаётся оригинален: победа Ганди представляется таковой лишь ему одному; по гамбургскому счёту, проигрывают все - и Ганди, спивающийся в Китае и мнящий себя носителем цивилизации, и Герд, сдающий свои позиции, чтобы превратиться в копию своего начальника, и китайцы, под угрозой наказания забывшие о своём боге и принявшие вместо него Венеру Милосскую. Даже в ранних произведениях Ильфа, в отличие от рассказов его будущего соавтора, Петрова, проглядывает его пессимизм -итог глубоких раздумий, появляющийся на уровне подтекста. И.А. Ильф написал мастерский приключенческий рассказ, явно не относясь к нему серьёзно, но сам факт владения разными, достаточно радикально отличающимися друг от друга дискурсами на фоне однотипных фельетонов Е. Петрова, казалось сразу же нашедшего свой стиль и уже не отступавшего от него, говорит о том, кто именно в дуэте соавторов отвечал за интертекстуальность и манипуляции с различными речевыми жанрами.
* * *
1. Ильф И. Лакированный бездельник // Ильф А.И. Илья Ильф, или Письма о любви. Неизвестная переписка Ильфа. М. : Текст, 2004. С. 188-193.
2. Ильф А.И. Илья Ильф, или Письма о любви. Неизвестная переписка Ильфа. М. : Текст, 2004.352 с.
3. Кара-Мурза А. «Варварство постоянно влезает в цивилизацию» // The Prime Russian Magazine. №2 (35). М. : Прайм, 2016. С. 31-39.
4. Морен Э. О европейской традиции варварства // The Prime Russian Magazine. №2 (35). М. : Прайм, 2016. С. 46-52.
5. Семеляк М. О происках внутреннего варвара // The Prime Russian Magazine. №2 (35). М. : Прайм, 2016. С. 84-86.
6. Мериме П. Таманго // Мериме П. Собр. соч. В 4 т. Т. 2. М. : Правда, 1983. С. 29-49.
7. Лондон Д. Неукротимый белый человек // Лондон Д. Собр. соч. В 13 т. Т. 9. М. : Правда, 1976. С.103-112.
8. Конрад Д. Сердце тьмы // Конрад Д. Сердце тьмы и другие повести. СПб. : Азбука, 1999. С. 7-136.
9. Грин А. Табу // Грин А. Собр. соч. В 6 т. Т. 2. М. : Правда, 1980. С. 7-21.
10. Киплинг Р. Рассказы; Стихотворения. Л. : Художественная литература, 1989. 368 с.
