CC BY
65
Вестник ПСТГУ.
III Филология
2007. Вып. 4 (10). С. 22-49
Вариативность географических названий как структурно-функциональный РУСУРС
ЛИПЕЦКИХ ГОВОРОВ Л. И. Маршева
(ПСТГУ)
В исследовании проанализированы истоки и современное состояние топонимической вариантности липецких диалектов, определены перспективы ее дальнейшего изучения и осуществлена таксономическая классификация формальных изменений в области топонимии.
При рассмотрении вариантов среди топонимов и микротопонимов особое внимание было уделено тем разновидностям, появление и существование которых обусловлено динамическим характером общей диалектной системы. Только с его учетом становится понятным, что модификации языковых единиц, обнаруживаемые в современных говорах, соотносятся не только синхронически, но и диахронически. Совокупность варьирующих элементов составляет значительный пласт системы географических названий, в контексте которой номинационно-мотивационные и структурно-словообразовательные особенности проявляют себя с наибольшей отчетливостью.
Вариативность относится к фундаментальным свойствам языковой системы. Она считается одним из способов и источников существования языка. Кроме того, новейшие исследования непротиворечиво доказали, что формальное варьирование слова нужно считать лингвистической универсалией, поскольку оно является отражением более общих универсалий языка, его глобальных принципов, законов, тенденций развития: «В отличие от понятийно-содержательных универсалий, оно относится к структурно-формальным, в отличие от сложных универсалий — к простым. Формальная вариантность языковых единиц представляет собой универсалию прежде всего как свойство а) всех языков во все исторические эпохи, б) всех форм существования того или иного языка, в) всех уровней и сторон языка»1.
1 Богословская З. М. Диалектная вариантология: лексикологический и лек-
Формальная вариантность слова обладает, среди прочих, таким признаком универсалии, как асимметрия формы и содержания слова, являясь творческим средством и бесспорным результатом преобразования асимметрии в симметрию и симметрии в асимметрию: «Так же, как полисемия составляет отличительный признак определенного массива слов в языке по отношению к однозначным словам, формальное варьирование (полилексия) — отличительная черта определенного массива слов в языке по отношению к словам с устойчивой формой»2.
В разных сферах вариантные отношения проявляют себя неодинаково. Топонимическая лексика в этом отношении особенно специфична.
Наукой накоплено огромное количество исследований по рассматриваемой проблеме, в которых высказываются самые разные мнения. Широкий круг вопросов, связанных с вариантностью языковых единиц, и разные взгляды по этому вопросу представлены, например, в обобщающем сборнике «Вариантность как свойство языковой системы»3. В 2006 г. З. М. Богословской была защищена докторская диссертация «Диалектная вариантология: лексикологический и лексикографический аспекты»4. Эта работа, по мнению самого автора, «представляет собой основу для разработки и углубления иных аспектов исследования формального варьирования диалектного слова — динамического, словообразовательного, историко-этимологического и т. д.»5 Обращает на себя внимание весьма показательный факт: среди перспективных научных задач топонимическая вариантность не упоминается вообще.
Стоит начать с того, что в языкознании нет общепризнанного определения понятия вариант. Имеется по крайней мере две точки зрения.
Во-первых, понятие вариативности используется как характеристика способа существования и функционирования единиц языка в синхронии, и здесь нельзя обойтись без выделения инварианта (неизменной единицы). Инвариант выступает в качестве абстракции, носителя признаков класса, отвлечения от конкретно реализуемого набора вариантов, например: «Вариантность морфем выражается в употреблении одной морфемы в нескольких материальных разновидностях.
сикографический аспекты: Автореферат дисс... д-ра филол. наук. Томск, 2006. С. 18.
2 Там же. С. 19.
3 Вариантность как свойство языковой системы. Части 1—2. М., 1982.
4 См. примеч. 1.
5 Богословская З. М. Указ. соч. С. 10.
Их инвариант состоит в тождестве смысловой функции и в частичной общности материальной стороны»6.
Подобный подход обеспечивает концентрацию внимания исследователя на неизменных свойствах языка, на его тождестве самому себе во времени и пространстве, а также на поиске в вариантах прежде всего сходных черт: «Разноструктурные конструкции первоначально должны исследоваться на предмет установления общности между ними в ситуативно-структурном аспекте; затем, в рамках релятивноструктурного аспекта, внимание концентрируется на выявлении свойственных им грамматических различий»7.
Во-вторых, вариантность рассматривается как всякая языковая изменчивость, модификация, которая может быть результатом эволюции, использования разных средств для обозначения сходных или идентичных явлений или следствием других причин8. Такой подход позволяет исследователям сосредоточиться главным образом на различиях в альтернативных номинациях.
Прежде чем обратиться к причинам возникновения разнообразных видоизменений у географических названий, которые употребляются в Липецкой области, нужно напомнить, что диалекты обладают «большей свободой фономорфологических средств для передачи того или иного значения, возникающие в результате этого варианты слов образуют сложную цепь, отдельные звенья которой иногда очень близки между собой по звучанию и трудно различимы по значению»9. При этом нужно оговориться, что в диалектологических работах речь идет об апеллятивной вариантности. В связи с этим главной причиной, объясняющей наличие широкого вариативного диапазона, традиционно считается устная форма бытования говоров. Более конкретные причины могут носить как экстралингвистический, так и собственно языковой характер. К первым относится обилие географических
6 Тимофеев К. А. Вариантность в словообразовании (вариантность корневых морфем) // Вариантные отношения в лексике. Новосибирск, 1986. С. 3—4.
7 Копров В. Ю. Семантика и прагматика вариантных форм современного русского языка // www.koprov.boom.ru. См. подробно о проблеме инварианта в обобщающих статьях последнего десятилетия: Вишневская Г. М. Межкультурная коммуникация, языковая вариативность и современный билингвизм (www.yspu.yar.ru); Шигапова С. М. К трактовке понятия синтаксического варианта в плане решения дихотомии «инвариант-вариант» // Вестник Амурского государственного университета. Вып. 3 (www.amursu.ru).
8 Солнцев В. М. Вариативность как общее свойство языковой системы // Вопросы языкознания. 1984. № 2. С. 31—32.
9 Оссовецкий И. А. Лексика современных русских народных говоров. М., 1982. С. 83.
именований (особенно микротопонимов), разная степень знакомства носителей диалекта с названиями, неодинаковое их восприятие, потребность в более точной характеристике объекта и т. д. Второй блок причин включает в себя точное распределение и перераспределение функций собственных имен, необходимость обновления топонимической системы, тенденцию к экономии языковых средств, общую формальную неустойчивость и др. Следовательно, формальная вариантность слова, будучи имманентным свойством любой разновидности языка, включая литературную, с ее модифицированными нормами, письменными традициями, отличается особой продуктивностью в устной диалектной речи.
Отсюда становится понятным, что проблема вариантности топонимов и микротопонимов предусматривает по крайней мере три исследовательских направления: структурное, системное, функциональное. Структурный анализ предполагает выделение таких видов модификаций строения номинативных единиц, которые происходят в результате многообразных видоизменений их компонентов. Системное описание включает в себя рассмотрение упорядоченных взаимосвязей и взаимоотношений вариантов на основе тождества лексического значения. Функциональный аспект позволяет установить идентичность и различие в функциональных характеристиках видоизмененных собственных имен. При намеченных подходах следует оговорить, как система, норма, функция соотносятся между собой и с вариантами.
Нами принимается мнение тех ученых, которые признают, что говоры, как и любая другая форма национального языка, имеют набор более или менее устойчивых норм: «Народный язык определенного географического или классового целого (местные и социальные диалекты) также имеет свою собственную норму, то есть комплекс грамматических и лексических регулярно употребляемых средств (структурных и неструктурных). То, что и здесь имеет место определенный нормированный, закономерный комплекс, лучше всего выявляется в том, что отклонения от этого комплекса воспринимаются как нечто ненормальное, как отступление от нормы, хотя сохранение этой нормы, этого комплекса вызывает (лишь косвенно, что проявляется, например, в насмешке) выражение недовольства, подобно тому, как это наблюдается в правилах поведения»10. Существует, однако, и противоположная точка зрения, которая представлена, например, в работах Т. С. Коготковой: «Язык диалектов, будучи ненормализованным (вы-
10 Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура // Пражский лингвистический кружок. М., 1967. С. 339.
делено мною. — Л.М.), существует в единственной форме — в форме разговорной (устной) речи»11. Другое дело, что диалектная норма недоступна стороннему наблюдателю и познается только в процессе длительного общения с носителями говоров.
Из накопленных наукой многочисленных определений нормы, одинаковых по своей сути и различающихся только количеством характерных признаков, мы следуем дефиниции, которая считается классической12: «Норма — это совокупность наиболее пригодных (“правильных”, “предпочитаемых”) для обслуживания общества средств языка, складывающаяся как результат отбора языковых элементов (лексических, произносительных, морфологических, синтаксических) из числа сосуществующих, наличествующих, образуемых вновь или извлекаемых из пассивного запаса прошлого в процессе социальной, в широком смысле, оценки этих элементов»13. Это определение можно уточнить следующим образом: «Языковая норма — это то постоянное, общее в языке (т. е. усредненное в языках отдельных людей), благодаря чему они понимают друг друга. Норма в этом аспекте совершенно объективна, всегда с нами, хотим мы того или не хотим. Это реальность, достаточно однородная для того, чтобы говорящие чувствовали ее единство. Это внутриязыковой атрибут»14. И еще: «Норма — это набор не обращающих на себя внимания реализаций»15.
В качестве основных признаков нормы можно предложить следующий их набор (надо признать, не вполне упорядоченный): 1) возможность / невозможность отклонений (абсолютность / относительность), 2) социальность / естественность («рукотворные» / «нерукотворные» нормы), 3) позитивность / негативность (рекомендательные / запрещающие правила), 4) растяжимость (вариативность) / стандартность (среднестатистические / точные нормы), 5) диахронность / синхронность (закономерности развития / правила функционирования), 6) престижность / непрестижность16.
11 Коготкова Т. С. Русская диалектная лексикология (состояние и перспективы). М., 1979. С. 16.
12 Граудина Л. К., Дмитриева О. Л., Новикова Н. В., Ширяев Е. Н. Мы сохраним тебя, русская речь! М., 1995. С. 7.
13 Ожегов С. И. Очередные вопросы культуры речи // Ожегов С. И. Лексикология. Лексикография. Культура речи. М., 1974. С. 259—260.
14 Шапошников В. Н. Русская речь 1990-х. Современная Россия в языковом отображении. М., 1998. С. 8.
15 Вербицкая Л. А. Произносительная норма сегодня // Язык: история и современность. СПб., 1996. С. 53.
16 Арутюнова Н. Д. Аномалии и язык (к проблеме языковой «картины мира») // Вопросы языкознания. 1987. № 3. С. 7.
Важнейшим параметром диалектной нормы и фактором реального функционирования языковой системы надо считать вполне осознанный выбор из некоторого числа возможных вариантов одного-единственного, подходящего для конкретных обстоятельств. Понятно, что выбор говорящим языкового варианта в разных ситуациях речевого общения определяется тремя основными причинами: 1) отражение при назывании свойств объекта; 2) отражение при назывании отношений с другими объектами; 3) отражение при назывании сиюминутных обстоятельств. Кроме того, оценка одного и того же лица может быть разной у разных людей и разной у одного и того же человека в разные периоды восприятия объекта номинации.
Необходимо также учитывать «социальное расслоение и наличие конкурирующих дублетных форм с различным социальным и функциональным приурочением»17. Таким образом, важной при анализе особенностей функционирования языковых единиц является инвентаризация разнообразных экстралингвистических факторов, влияющих на конкретную реализацию какого-либо языкового средства в конкретном коммуникативном контексте. Этот комплекс основных признаков, которые приложимы и к субъекту, и к объекту номинации, в самом общем виде можно представить так: возраст, пол, национальность, образование, профессия, культурный уровень, идеологические, эстетические, этические взгляды, отношение к религии, официальность / неофициаль-ность, публичность / непубличность, индивидуальный / коллективный адресат, диалогичность / монологичность речи, содержание сообщения, отнесенность / неотнесенность сообщаемого к говорящему, собеседнику, их близким, родственникам, друзьям, характер связи собеседников (дружественные, родственные, любовные, враждебные и т. д. и т. п.), коренной житель или приезжий, топонимические традиции18.
Понятно, что для эффективного общения необходимо своеобразное приспособление участников к коммуникативной ситуации, что предполагает набор языковых единиц и невербальных компонентов и правил их использования в конкретном контексте19. В этом смысле очевидно следующее: «Формальные варианты лексемы — единицы,
17 Жирмунский В. М. Проблема социальной дифференциации языков // Язык и общество. М., 1968. С. 31.
18 О воздействии экстралингвистических факторов на функционирование языка подробнее см., например: Дешериев Ю. Д. Социальная лингвистика (к основам общей теории). М., 1977. С. 127—187.
19 Об условиях успешного общения подробнее см.: Крысин Л. П. Речевое общение в неоднородной среде // Русский язык в контексте современной культуры. Екатеринбург, 1998. С. 74—77.
имеющие в данном узусе одно и то же системное значение, понимаемое как совпадающая часть семантических компетенций носителей данного говора»20.
Нужно учитывать также, что «узус отдельного носителя соединяет в себе неоднородный набор усвоенных им узусов, набор регистров», которые не всегда четко отделены друг от друга и поэтому «сферой языковой динамики (возникновения вариантности) оказываются те ситуации, в которых участники коммуникации не могут однозначно определить подходящий регистр»21. Иначе говоря, формальные варианты «должны совпадать в эмотивно-экспрессивном, оценочном планах, но могут иметь функционально-стилевые различия, которые, однако, могут сигнализировать о сдвиге типа асимметрии слова»22. Очевидно, если выделить исчерпывающее число вариантов, определить их сложные комбинации, взаимоотношения, можно говорить о более или менее полном описании системы.
От носителя языка зависит, какие компоненты этой системы и с какой конкретной целевой установкой он востребует, находясь в той или иной ситуации. Видоизменения собственных имен всегда обладают функциональным потенциалом, отсюда вытекает стремление их дифференцировать. Выбор варианта происходит на уровне системы, при этом он ограничен определенными ситуациями и традициями23. Следовательно, одним из возможных определений нормы может стать и такое: «Норма — это своего рода опорная точка в стихии вариатив-ности»24. Верным будет также следующее утверждение: «Говорящий... использует ту систему, которую ему предлагает коллектив, и, более того, ту реализацию этой системы, которая соответствует традиционной норме»25. Иными словами, «важно различать то, что является нормальным, или всеобщим (норма), и то, что является функциональным и дается в противопоставлении (система)»26.
Безусловна двусторонняя связь функций и вариантов, ибо «структура языка... не может оставаться неизменной, поскольку она должна
20 Богословская З. М. Указ. соч. С. 23.
21 Живов В. М., Тимберлейк А. Расставаясь со структурализмом (тезисы для дискуссии) // Вопросы языкознания. 1997. № 3. С. 14.
22 Богословская З. М. Указ. соч. С. 23.
23 Живов В. М., Тимберлейк А. Указ. соч. С. 13.
24 Зевахина Т. С. К вопросу о семантической правильности: система, вариантность, норма // Вариантность как свойство языковой системы. Ч. 1. М., 1982. С. 107.
25 Косериу Э. Синхрония, диахрония и история // Новое в лингвистике. Вып. 3. М., 1963. С. 185.
26 Там же. С. 173.
поспевать за меняющимися потребностями общения и выражения»27 и «становление и изменение функциональной системы приводит не только к усилению функционирования системы в целом, но и к новым структурам»28.
С некоторым допущением можно говорить о том, что в диалектных условиях формальная целостность, стабильность номинативных единиц не имеет принципиального значения, уступая место детализированным функциональным признакам, которые четко отделяются друг от друга. Тем самым до известной степени стабилизируются чрезвычайно спорные вопросы, связанные с семантическим тождеством слова как непременным условием идентификации языковых единиц в качестве вариантов одного и того же слова. Разногласия возникают при определении предела, за которым различия в содержании или форме влекут разрушение целостности номинативной единицы и превращение альтернативных образований в самостоятельные слова29. Поскольку варьирование понимается как различие в воспроизведении, состоящее в изменении звукового состава структурной единицы языка без утраты ее целостности, рамки последней устанавливаются в границах различий между отдельными употреблениями слова, за которыми оно перестает быть единым и равным самому себе, а его видоизменения приобретают характер самостоятельных слов. При этом в «общей постановке вопроса пределом варьирования слова является нарушение его лексического тождества. У формальных фонетических и морфологических вариантов слова к нарушению лексического тождества приводит либо семантическая дифференциация, либо дополнительные изменения в звуковой оболочке слова, ведущие к разрушению материального тождества»30. А значит, критерием «определения лексико-фонетического варьирования слова следует считать тождество корневой морфемы при наличии прочих компонентов (семантическое тождество, тождество морфемного состава лексем)»31.
27 Звегинцев В. А. Теоретические аспекты причинности языковых изменений // Новое в лингвистике. Вып. III. М., 1963. С. 141.
28 Журавлев В. К. История языка и диахроническая социолингвистика // Теоретические проблемы социальной лингвистики. М., 1981. С. 272.
29 См. обзор современных точек зрения о границах тождественности номинативных единиц: Шигапова С. М. Вариантность слова и проблема типологии вариантов // Вестник Амурского государственного университета. Вып. 3 (www. amursu.ru).
30 Блинова О. И. К вопросу о пределе формального варьирования диалектного слова // Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. Вып. 1. Новосибирск, 1972.С. 102.
31 Там же. С. 107.
Разумеется, вариант слова как номинативная единица языка может противопоставляться (и противопоставляется, иначе была бы невозможна дифференциация по лексическому значению) другим номинативным языковым единицам, если есть основания для противопоставления — общность материальная или семантическая. А значит, «переход вариантных отношений слова в синонимические — реальный факт, достаточно красноречиво подтверждающий возможность противопоставления вариантов слов и синонимов и в теоретическом плане»32. Этот тезис, сформулированный в середине XX в., не потерял своей актуальности до сих пор33.
Возвращаясь к взаимосвязи узуса, нормы, системы, надо обратиться к плодотворным рассуждениям Т. В. Набойщиковой, которая, с опорой на теорию Е. М. Верещагина, говорит о взаимосвязи узуса, нормы, системы: норма как сознательная или бессознательная регламентация потенциальной языковой системы, обоснованный отбор вариантов, и система как совокупность инвариантов находятся в отношениях односторонней дополнительности. При нарушении системы нарушается и норма, и узус, при сбое нормы сбивается только узус, смещение же узуса не влечет за собой никаких смещений в норме и системе34.
И наконец, важнейшим интегральным признаком функции, системы, вариантов, нормы является их динамичность, стремление к постоянным преобразованиям.
Следовательно, в самом общем виде соотношение исходных составляющих коммуникации (в применении к вариантам) можно сформулировать так: вариативность проявляется в системе, элементы которой выполняют определенные функции; вариативность регулируется нормой.
Для того, чтобы выработать ключевую дефиницию топонимического варианта, полезно (впрочем, с необходимыми конструк-
32 Блинова О. И. Указ. соч. С. 103.
33 См. критический обзор: Марков В. М. О слово- и формообразовательной синонимии в русском языке // Русская и сопоставительная филология: лингвокультурологический аспект. Казань, 2004. С. 155—158. К сожалению, термины «синоним», «дублет», «вариант», «разновидность» употребляются языковедами без должного обоснования, что порождает немало досадных противоречий, см., например: Копров В. Ю. Семантика и прагматика вариантных форм современного русского языка // www.koprov.boom.ru; Он же. «Вариантные формы в русском языке» в обучении русскому языку как иностранному // www.koprov.boom.ru.
34 Набойщикова Т. В. Коммуникативная компетенция носителя ксенолекта (система — норма — узус) // Языковая личность: система, норма, стиль. Волгоград, 1998. С. 76.
тивно-критическими замечаниями, часть которых уже приведена, другие — будут изложены ниже) вновь сослаться на новейшую работу З. М. Богословской. Она говорит: «В ходе анализа гносеологических и онтологических параметров формального варьирования слова получены более точные сведения о его сущностных признаках (формальное варьирование слова — абсолютная индуктивно-дедуктивная лингвистическая универсалия, относящаяся к классу простых и частных структурно-формальных универсалий; оно представляет собой относительное тождество или явление переходного типа между тождеством и подобием; вариантность слова в плане выражения — формальносемантическое свойство слова, имеющее в большей мере категориальный характер модифицирующего типа; формальные вариантные отношения репрезентируют в языке разные виды иерархических связей, с одной стороны — инвариантно-вариантные, с другой — парадигматические (формально-смысловые связи тождества — сходства) и др.)»35. Следовательно, «главными ориентирами идентификации материальных видоизменений лексемы являются 1) равнозначность (совпадение логикопредметного содержания, эмотивно-экспрессивных компонентов значения); 2) незначительность формальных различий, сохранение материальной общности корневой морфемы; 3) наличие в составе колеблющихся форм слова иерархически старшей, эмической единицы — исходной формы слова; 4) необусловленность действующими фонетическими и морфологическими законами и тенденциями; 5) отношения слабой дизъюнкции “и/или” в контексте»36.
С учетом большинства теоретических выводов З. М. Богословской за исходное принимается следующее определение: вариант географического названия — видоизменение его фонетической, морфемной, морфологической, синтаксической и лексической структуры при сохранении денотативной тождественности.
Начать анализ формальных модификаций в сфере географических названий следует с фонетических вариантов, наличие и сущностные свойства которых отличаются наибольшей прозрачностью и бесспорностью: «Этот термин (вариант. — Л. М.) вполне применим в отношении всех тех различий, которые, при наличии семантического тождества, находятся вне закономерных морфологических тенденций, вне системы словообразовательных форм. Прежде всего, это касается фонетического облика слов. Различия в данном случае могут быть обусловлены либо собственно фонетическими причинами (хитр — хитер,
35 Богословская З. М. Указ. соч. С. 8.
36 Там же. С. 11.
сердечный — сердешный, афера — афёра и под.), либо ранними структурными изменениями, утратившими свой морфологический смысл (поднимать — подымать и под.)»37.
К фонетическим разновидностям относятся единицы, которые различаются качественным и количественным составами звуков при сохранении единства слова как номинативной единицы.
Здесь можно наблюдать замену:
деревня Бегичево / Бегичёво,
село Дёмкино / Демкино,
деревня Мураевка / Мураёвка,
поселок ФильцЫ / ХвильцЫ;
вставку, выпадение:
село Бревенное / Беревенное,
село Гудово / Гудво,
село Делеховое / Длеховое,
село Кривополянье / Криполянье;
и стяжение звуков:
лес Загряцкий лес / Загрядчинский лес,
деревня Подзайское / Подзаяцкое.
Существует мнение, что «постоянной причиной топонимной фонетической вариантности являются безударные слоги, в особенности после шипящих»38. Собранный же материал, подтверждаемый и другими иллюстрациями, в том числе на широком славянском фоне39, свидетельствует о том, что всевозможные модификации в звуковой структуре могут происходить не только в безударных, но и в ударных слогах.
В обособленную группу относятся акцентологические варианты, то есть номинативные единицы, различающиеся местом расположения ударного слога:
поселок Батыревск / Батыревск, деревня Кобяково / Кобяково / Кобяково, деревня Кутуково / Кутуково, деревня Московка / Московка, деревня Реневка / Реневка.
Бытует мнение, что акцентологические варианты — достаточно редкое явление в языке: «Как правило, изменение места ударения
37 Марков В. М. Указ. соч. С. 156.
38 Рубцова З. В. Варьирование и норма в белорусской и русской топонимии. М., 1993. С. 44.
39 Джамбазова С. Изменения в фонетическом облике болгарских названий населенных пунктов Ловечской области в одном из русских документов русско-турецкой войны 1877-1878 гг. // www.russian.slavica.org.
сопровождается преобразованием звукового или фонемного состава слова»40. Топонимическая лексика, функционирующая в говорах Липецкой области, дает основания для противоположного вывода.
В ситуации, когда происходит только первичное накопление и описание фактического материала, поспешно говорить об ударении как о мощном системообразующем факторе и тем более делать выводы о его локализации, выделяя акцентные ареалы собственных имен, понимаемые как «единство акцентной парадигмы одной то-полексемы или их совокупностит в пределах определенной территории, что позволяет выявить общие или специфические его свойства по отношению к другим ареалам»41. Кроме того, своеобразие ономастической лексики не позволяет признать и следующий тезис: общее направление акцентной эволюции в словообразовании — это переход от парадигматического акцента к категориальному, иными словами, переход от системы, где ударение производного слова зависит от производящего, к системе, где ударение производного определяется только его принадлежностью к некоторой морфологической категории слов42.
Приходится признать, что для установления нормы ударения недостаточно знать только направление акцентологических перемещений, необходимо учитывать по отношению к каждой тополексеме весь комплекс факторов лингвистического и стилистического, исторического и культурного характера.
Неоднозначно отношение ономастов к выделению синтаксических вариантов. Г. В. Глинских признает их существование и разрабатывает подробную их классификацию43. И. А. Воробьева относит однокоренные названия одного объекта, отличающиеся наличием / отсутствием новой корневой морфемы, к синонимам или дублетам (Белорыбный Чвор /Белорыбное), а разное оформление двух или более названий с одинаковым корнем (одно имя — сложное слово, второе
— составная конструкция) трактует как морфолого-синтаксическую
40 Иванова Г. А. О некоторых причинах акцентологического варьирования терминов // Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы. Международная научная конференция, посвященная 200-летию Казанского университета (Казань, 4-6 октября 2004 г.): Труды и материалы. Казань, 2004. С. 61. См. также: Юмсунова Т. Б. Вариантность слова в говорах старообрядцев Забайкалья // Материалы и исследования по русской диалектологии. 1 (7). М., 2002. С. 262.
41 Рубцова З. В. Указ. соч. С. 47.
42 См. обстоятельные обзоры и многочисленные примеры: Зализняк А. А. От праславянской акцентуации к русской. М., 1985.
43 Глинских Г. В. Лингвистические критерии при уточнении названий населенных пунктов // Вопросы ономастики. Вып. 14. Свердловск, 1980. С. 25-26.
вариантность44. З. В. Рубцова в статье 1985 г., не соглашаясь ни с Г. В. Глинских, ни с И. А. Воробьевой, пишет о том, что «формально и функционально усеченные названия представляют собой переходное явление между названиями как таковыми и вариантами названий»45. Однако позже исследовательница все же признала наличие лексикосинтаксических вариантов46.
В этой работе подобные названия будут относиться к синтаксической вариантности, при которой в отношения соименования вступают полная и усеченная формы географического названия, обозначающего один денотат:
улица Верхнеперйловка / Верхняя Перйловка; улица Нйжнеперйловка /Нйжняя перйловка; деревня Волотовские Озеркй / Озеркй; пруд Двухвостный пруд / Два хвоста; мост Живой мост / Мост; деревня Куликовка Первая /Куликовка; река Сухая Рожна / Рожна.
Сравним: «Синтаксическими синонимами мы считаем конструкции, характеризующиеся тождественностью компонентов их ситуативно-структурного аспекта при наличии расхождений в составе реализуемых ими компонентов релятивно-структурного аспекта»47. Рассмотрение синтаксической вариантности высокоэффективно хотя бы потому, что позволяет прикоснуться к универсальной проблеме экономии языковых единиц48 и главное — наглядно проследить результаты этого процесса.
Морфологическими вариантами считаются номинативные единицы, которые при равенстве производящей основы и лексического значения отличаются грамматическими характеристиками (родовой, числовой принадлежностью, особенностями склонения):
лес Борйсовский/Борйсовск («Борисовским ходили, не боялись» и пойдешь-пойдешь бывало Борисовском»);
44 Воробьева И. А. Русская топонимия средней части бассейна Оби. Томск, 1973. С. 211.
45 Рубцова З. В. Неофициальные топонимы в нормативных словарях Советского Союза // Географические названия на карте. М., 1985. С. 23.
46 Она же. Варьирование и норма... С. 35.
47 Копров В. Ю. Семантика и прагматика вариантных форм современного русского языка // www.koprov.boom.ru.
48 См., например, материал по названиям городских остановок: Киселева Л. А. Вариативные наименования остановок городского общественного транспорта (на материале Красноярска) // Российский лингвистический ежегодник, 2004. Вып. 6. С. 150.
улица Боровое/Боровая («на Боровом ране свиней держали на продажу» и «ноне на Боровой дом от дома — час язды»);
село Набережное/Набережная («в Набережное за хлебом поедем» и «в Набережную пойдем»); река Сошка / Сошки; поселок Смычка / Смычки; река Топорок / Топорки;
пруд Хутрянск /Хутрянский («в Хутрянске мы купаемся» — «в Ху-трянском полоскали бельё»).
Необходимо отметить, что некоторые ученые в данном случае предпочитают говорить не о модификациях слова, а о видоизменениях формы: «Термином варианты слов обозначаются разновидности одного и того же слова, характеризующиеся тождественной лексикосемантической функцией и частичным различием звукового состава неформальной части слова: брег — берег. Варианты форм, т.е. грамматические варианты — это разновидности грамматической формы слов, характеризующиеся тождеством грамматической функции и различием звукового состава грамматического элемента слов: сектора — секторы»49 (разрядка Л. К. Граудиной. — Л. М.). Ср. также новейшие публикации, в которых освещается заявленная проблематика50.
Иной точки зрения придерживается В. М. Марков: «Взяв для примера формы родительного падежа единственного числа существительных мужского рода, мы говорим о новообразованиях типа лесу как о следствии взаимодействия ранних разноосновных образований. Появляется форма, одинаковая по звучанию с формой дательного падежа. Возникает явление, называемое “падежной омонимией” или “омонимией падежных форм”, т. е. явление, подобное тому, которое наблюдается и в области словообразования... С другой стороны, форма лесу служит выражению того же типового значения, что и форма леса, т.е. складываются отношения, подобные тем, которые были охарактеризованы при рассмотрении словообразовательной синонимии. Представляется достаточно ясным, что термин “синонимия” уместен и в отношении грамматических форм, поскольку он соответствует двуаспектности слова.
49 Граудина Л. К. Вопросы нормализации русского языка. Грамматика и варианты. М., 1980. С. 107.
50 Васильцова Н. В. Норма и вариативность: тенденции развития некоторых вариантных падежных форм // Международная научная конференция «Изменяющийся языковой мир». Пермь, 2001 (www.language.psu.ru); Марсакова М. С. Варианты типа татаре — татары, цыгане — цыганы в истории русского литературного языка (на материале пушкинских текстов) // Вестник СамГУ. Языкознание. 2001. № 1 (www.ssu.samara.ru).
Это значит, что привычное сочетание «варианты падежных окончаний» несостоятельно, поскольку речь здесь идет не об окончаниях как таковых и, тем более, не о каких-то вариантах, а именно о синонимических формах как выразителях определенных грамматических значений»51.
Морфологическая вариантность — явление, широко представленное в диалектах на всех этапах их исторического развития. Модификации имеют здесь ярко выраженный двоякий характер.
С одной стороны, морфологическая вариантность, как и иные альтернативные отношения, становится своеобразным импульсом, дающим толчок к дальнейшему развитию, которое может привести к устранению формальной модификации. Преодоление грамматической вариативности лучше других иллюстрирует либо утрату каких-то компонентов мо-дификационного ряда, либо их дифференциацию — по преимуществу экстралингвистическую, позволяющую сохранить разные формы.
С другой стороны, грамматические модификации являются следствием динамических процессов, в ходе которых часто происходит сближение разных по своему происхождению форм, имеющих одно и то же морфологическое значение.
В этом смысле весьма показателен род (о числовых вариантах подробнее см. ниже). Связанные с ним топоструктурные изменения доказывают его категориальный статус, объективно наделенный синкретичной — формально-содержательной — природой52. У Л. И. Глинкиной можно прочитать: «Родовариантными считаются слова, тождественные по словообразовательной модели и лексическому значению, но различающиеся лишь грамматическим родом (формально-грамматическим аффиксом рода, а следовательно, и парадигмой»53.
51 Марков В. М. О слово- и формообразовательной синонимии... С. 158. См. также: Ляшевская О. Н. Фигура наблюдателя в семантике форм множественного числа // Труды международной конференции «Диалог-2000». М., 2000 (www.dialog-21.ru); Колосова Е. И. Об исследовании глагольной синонимии // Бодуэновские чтения: Бодуэн де Куртенэ и современная лингвистика (Казань, 11—13 декабря 2001 года): Труды и материалы: В 2 т. Т. 1. Казань, 2001. С. 77—78; Колосова Е.И. Явление грамматической синонимии у глаголов на -нуть в русском языке // Русская и сопоставительная филология: исследования молодых ученых. Казань, 2004 (www.ksu.ru); Абдулхакова Л. Р Грамматическая синонимия и ее отражение в языке Г. Р. Державина // Г. Р. Державин в новом тысячелетии. Казань, 2003. С. 51—53.
52 Подробнее см.: Гришина Н. А. Категориальный признак рода в языковой семантике: Автореферат дисс... канд. филол. наук. Волгоград, 1996; Радзихов-ская В. К. Морфология современного русского языка. Вводный курс. М., 2001. С. 43-44.
53 Глинкина Л. А. О родовариантных формах существительных в древнерусском языке (по «Материалам.» И. И. Срезневского) // Вопросы словообразования и лексикологии древнерусского языка. М., 1974. С. 197.
Следовательно, признак рода имеет грамматические и лексические способы выражения, и прежде всего морфологические флексии, вступающие в описываемой ситуации в отношения альтернации, и местоименную соотнесенность. Ср. аналогичные выводы, сделанные на материале антропонимии: «Тем не менее уже они (примеры перехода мужских имен в женский согласовательный класс. — Л. М.) красноречиво свидетельствовали о семантическом разрыве антропонимов с исконной христианской референцией и, как следствие, об утрате категорией рода своего реального содержания (соотнесенности с полом), а антропонимом — своей ономастической функции. Еще очевиднее проявил себя этот грамматический процесс в тех случаях, когда имя подвергалось (немотивированному в рамках антропонимической системы) словообразовательному переоформлению, часто одновременно со сменой грамматического рода (в том числе и на средний род): Василий — Василья, ж.р. (ср. «Святая Василля дзяжу мясила, дзяжу мя-сила, пираги пякла»), или Василье, ср. р. (“Святое Васылле, сию симне, позволь, Божэ, того в сни выдаты, с ким буду на шлюбы стояты”)»54.
Помимо этого, принципиальную роль играет здесь денотативная характеристика объекта (ср.: «Сопутствующим фактором в процессе родовой синонимии является действие смысловой аналогии, когда сходство слов по смыслу влечет за собой грамматические изменения»)55. Она часто оказывается обусловленной географическим термином — точнее, его родом: поселок, село, деревня, река, лес и под. Данное обстоятельство, как показывают диалектные данные, существенным образом влияет на выбор того или иного топонимического варианта. деревня Благодатная / Благодатное, село Вертячье / Вертячий, поселок Садовый / Садовая.
Ср. аналогичные размышления об адаптации иноязычных географических названий: «Аналіз російських оригінальних джерел XVIII ст. показує, що назви рік давньоєвропейського походження, які закінчуються на приголосний та є у мові-джерелі іменами чоловічого роду, адаптуючись у мові-реципієнті, оформлювалися (як і ойконіми) “графічним закінченням” -ъ, при цьому споконвічна родова належність
54 Толстая С. М. Антропонимы в народной календарной терминологии // Известия Уральского государственного университета, 2001. № 20 (www.proceedings. usu.ru).
55 Кодесникова М. И. Категория рода имен существительных в русских говорах Удмуртии // II Международные Бодуэновские чтения: Казанская лингвистическая школа: традиции и современность (Казань, 11-13 декабря 2003 года): Труды и материалы: В 2 т. Т. 2. Казань, 2003. С. 30.
цих онімів зберігалася. Трапляються випадки, коли такі топоніми оформлювалися як імена жіночого роду. Така варіантність могла бути викликана як впливом роду номенклатурного терміна, так і родовою віднесеністю гідронімів у мові-джерелі»56.
Если на фонетическом, акцентологическом, морфологическом и синтаксическом уровнях топонимической системы варьирование общепризнано, то на лексическом и словообразовательных ярусах оно спорно, а по мнению некоторых ученых — и невозможно.
Разногласия в конечном счете сводятся к тому, признавать или нет синонимию собственных имен, которые, как полагает большинство специалистов, не имеют в своем лексическом значении понятийного компонента. Этим они коренным, хотя и естественным, образом отличаются от нарицательных слов. Их синонимия базируется на соотнесении разных единиц с одним и тем же или близкородственным сигнификатом: овраг, буерак, верх “низкое место”. В результате онимизации апеллятивов они закрепляются уже за совершенно разными объектами и ни при каких условиях не могут взаимозаменить друг друга: низина Буерак, овраг Верх, овраг Овраг.
Иными словами, если все же согласиться с наличием у собственных именований синонимии, надо говорить о ее особом предметном характере. В связи с этим замену терминов «синонимия» на «полиони-мия»57 можно расценивать как мнимо компромиссную и не проливающую сколько-нибудь яркий свет на данный вопрос. См. также о лексической вариантности среди диалектных апеллятивов: «Возможны и иные типы номинативных вариантов, объединяемых общностью денотативного и мотивационного значений, ср. названия растений рода горицвет: беломой (арх.), умывальница (волог.), мыло сорочье (олон.), примой, купальница (костр.), девичье мыло (вят.), кукушкино мыло (тамб.), клей сорочий, смолка (распр.)»58.
Следовательно, в сфере географических названий вполне возможно использование понятийно-терминологических сочетаний словообразовательные и лексические варианты.
56 Бражнік Л. М. Процеси освоєння німецьких топонімів у російській мові XVIII ст.: Автореферат дисс. ... канд. филол. наук. Днепропетровск, 2006 (ШЬ@ disser.com.ua).
57 Суперанская А. В. Общая теория имени собственного. М., 1973. С. 30.
58 Голев Н. Д. Вопросы отождествления, классификации и номинации в русской народной лексике флоры и фауны (наблюдения над ролью прагматического фактора) // Русские говоры в Сибири. Томск, 1983 (www.lingvo.asu.ru).
Необходимо привести краткий обзор точек зрения, связанных с модификациями морфемной структуры.
Однокоренные слова, характеризующиеся одними и теми же грамматическими категориями, с близкими по значению («синонимичными») аффиксами могут квалифицироваться как словообразовательные варианты59.
Так, О. И. Блинова пишет: «Однокорневые образования с тождественным лексическим значением (лиса — лисица, диалектный — диалектальный, канонизировать — канонизовать) следует считать вариантными, так как десемантизация аффиксальных морфем в подобных случаях сопровождается «десемантизацией» их словообразовательной функции: аффиксальные морфемы в подобных случаях участвуют в создании не новых слов (ср. лиса — лисий), а новых разновидностей слова, новых его лексических форм»60. В других своих работах, однако, эта же исследовательница говорит о словообразовательных синонимах: «Серьезное значение в образовании синонимии имеют продуктивные словообразовательные средства. Так, далеко не последняя роль принадлежит продуктивному суффиксу -щик и его вариантам в создании таких синонимических групп, как боец — колотильщик — сбой-щик — бойщик — отбойщик (в значении “человек, сбивающий кедровые шишки”)»61; в «меньшей степени, но также характерно наличие синонимических соответствий в составе прядильно-ткацкой терминологии в говорах Обского бассейна: язык — било — валёк (бьющая часть ручной «мялки»), подножки — вальки (часть ткацкого станка), дергать — брать — рвать — теребить (в значении «вытаскивать, выдергивать растущие стебли льна»)62; «Противопоставленные слово-
59 См.: Пантелеева Е. М., Янценецкая М. Н. Вопросы диалектного словообразования в Сибири // Диалектное словообразование: Очерки и материалы. Томск, 1979. С. 6-21; Миськевич Г. И. Из наблюдений над словообразовательными вариантами // Литературная норма и вариантность. М., 1981. С. 99; Сузанович В. Б. Варианты слов и их подача в «Словаре могилевско-смоленских пограничных говоров» // Пятые Поливановские чтения. Ч. 3. Смоленск, 2000. С. 200; Нефедова Е. А. Идиолект как источник диалектного варьирования // Материалы и исследования по русской диалектологии. 1 (7). М., 2002. С. 251-262.
60 Блинова О. И. О тождестве слова в диалектном языке // Труды Томского университета. 1968. Т. 197. С. 119.
61 Она же. О явлениях синонимии в терминологической лексике старожильческих говоров средней части Обского бассейна // Труды V зональной научнометодической конференции кафедр русского языка вузов Западной Сибири. Новосибирск, 1962. С. 149-150.
62 Она же. Лексика обработки льна, прядения и ткачества в старожильческих говорах средней части бассейна реки Оби // Труды Томского университета. Лингвистический сборник. 1964. Т. 174. С. 54.
образовательные варианты слова также специфичны для каждой части речи, что обусловлено спецификой арсенала словообразовательных аффиксов и моделей, свойственных каждой части речи. Так, например, в области имен существительных значительно преобладают над другими вариантами (префиксального и суффиксального и суффиксальнопрефиксального типа) варианты суффиксального типа: пряха: прялья: пряльня: прялка, медведица: медвежиха: медведица, голубика: голубига: голубица: голубника: голубянка»63.
Эта точка зрения находит своих многочисленных сторонников: «Говоря о словообразовательной синонимии, мы имеем в виду группы слов, одинаковых или близких по значению и связанных с одной и той же производящей основой. Например: накат — накатка — накатывание от накатать, накатывать; крутость — крутизна от крутой; обогнать — перегнать от гнать и т. д.»64 Отталкиваясь от того, что синонимы должны функционировать в одной языковой системе и принадлежать к одному лексико-грамматическому разряду слов, Ю. С. Азарх пишет: «Разносуффиксальные образования являются разными словами при тождестве плана содержания, а не вариантами одной лексемы»65.
Стоит отметить, что материал, связанный с морфемными модификациями, классифицируется зачастую без учета грамматических характеристик, ср.: мялка — мяльница, вьюшка — вьюха, счёски — очёски — исчёски и скальня — скально — скальница — скалка — скала — сукало, прялка — пряслице — прясельник — пряселка — пряха, сновки — сновало
— сновалка — сноволока — основалки66. Такая систематизаторская не-строгость оборачивается преждевременностью и ошибочностью концептуальных выводов: «Вариантные отношения в лексике, как свидетельствуют факты диалекта, построены с участием как старых, так
63 Блинова О. И. К вопросу о типах лексических различий диалектного языка // Ученые записки Томского университета. Вопросы языкознания и сибирской диалектологии. 1966. № 57. Вып. 1: Вопросы языкознания и сибирской диалектологии. С. 12.
64 Марков В. М. О слово- и формообразовательной синонимии в русском языке // Русская и сопоставительная филология: лингвокультурологический аспект. Казань, 2004. С. 155.
65 Азарх Ю. С. Однокоренные синонимические существительные в частной диалектной системе // Русские диалекты. Лингвогеографический аспект. М., 1987. С. 150. См. также: Рогожникова Р. П. Варианты слов в русском языке. М., 1966. С. 90; Батырева Л. П. Синонимия названий рыб в говорах Ивановской области // Х Всероссийское диалектологическое совещание «Лексический атлас русских народных говоров-94». СПб, 1994. С. 66-67.
66 Блинова О. И. Лексика обработки льна, прядения и ткачества ... С. 54.
и новых оппозиций фонем. И в этом плане формальное варьирование слова занимает промежуточное место между словоизменением и словообразованием»67.
Неоднократно предпринимались и попытки разделения материала с отнесением его частично к отдельным, самостоятельным единицам, что подразумевает дифференциацию одновременно и с помощью суффикса, и с помощью префикса, причем с различным фонемным составом и разным числом компонентов, с одной стороны, к модификациям одного слова — качественным (радёшенек — радёхонек), количественным (иначе — поиначе) и качественно-количественным (побежать — побечь), к которым относились единицы, различающиеся либо морфами префикса или суффикса, либо фонематически близкими суффиксами и префиксами, либо суффиксом с одной гласной (нехватки / недохватки, сырость / сырность). С другой стороны, вычленялись так называемые вариантоиды — регулярные образования с разными словообразовательными морфемами: двойня / двойники, поросенок / поросюшка, а также единицы переходного типа (подберёзовик / березник)68: «Последние преобладают, с одной стороны, в сфере качественно-количественного типа, с другой — в сфере префиксальносуффиксального вида. Вариантоиды преобладают, с одной стороны, в сфере количественного типа, с другой — в сфере префиксального вида. В области “словообразовательной” модификации слова вариантоидов значительно больше, чем в области корневой модификации слова»69. Однако подобная классификационная многоступенчатость и слабо дифференцированные иллюстративные примеры сами по себе обнаруживают неупорядоченность и спорность типологии.
Неоднозначно решается вопрос об объеме словообразовательных вариантов. Отдельные исследователи различают их по способу образования (простое или сложное слово) и формальным элементам70. И. А. Воробьева включает словообразовательные топоварианты в состав морфологических видоизменений одного географического назва-ния71. Сравним: «Противопоставленные морфологические варианты
67 Богословская З. М. Диалектная вариантология... С. 32.
68 Она же. Структурные типы «словообразовательных» вариантов имен существительных в системе одного говора // Явления вариативности в языке. Кемерово, 1997. С. 70-71.
69 Она же. Диалектная вариантология... С. 25.
70 Ухмылина Е. В. Варианты названий населенных пунктов Горьковской области // Ономастика Поволжья. Вып. 2. Горький, 1971. С. 219-220.
71 Воробьева И. А. Русская топонимия средней части бассейна Оби. Томск, 1973. С. 211.
слов известны двух видов: грамматические, различающиеся грамматическими характеристиками, и словообразовательные, различающиеся словообразовательными аффиксами»72; «Лексико-морфологические варианты имен прилагательных при тождестве корневой морфемы, лексико-грамматического значения различаются аффиксами. В зависимости от того, за счет каких аффиксов варьируются прилагательные, они делятся на вариантные прилагательные суффиксального, префиксального и суффиксально-префиксального типа. Например: головастый: головистый, нельминый: нельмовый, мурашиный: мырашейный»73. С. Г. Крыжановская относит к рассматриваемому явлению единицы, которые причисляются обычно к синтаксическим вариантам74.
Что касается лексической вариантности, многие исследователи определяют ее как обозначение одного и того же объекта с помощью номинативных единиц с лексически разными основами75. Часто два или более сосуществующих названия одного объекта, нетождественных в плане содержания, квалифицируются как параллельные назва-ния76. Иногда лексические варианты понимаются расширенно: в них включаются единицы, отличающиеся наличием / отсутствием одного из компонентов, в которых могут происходить и не происходить словообразовательные изменения, и имена, различающиеся всеми эле-
ментами77.
Существует и схоластическое деление разнокорневых названий географических объектов: «1) варьирование, появившиеся вследствие семантического “отталкивания” от исходного имени, при котором апеллятивы, лежащие в основе вариантов имен, оказываются связанными какими-либо семантическими отношениями (т. е. входят в одну лексико-семантическую микросистему); 2) параллельное функциони-
72 Блинова О. И. К вопросу о типах лексических различий диалектного языка. С. 11.
73 Блинова О. И. Морфологически вариантные имена прилагательные в среднеобских говорах // Актуальные проблемы лексикологии. Ч. 1. Томск, 1971. С. 95.
74 Крыжановская С. Г. Словообразовательные варианты топонимов // Актуальные вопросы лексики и грамматики современного русского языка. Вып. 5. Куйбышев, 1976. С. 32.
75 Суперанская А. В. Теоретические проблемы ономастики: Автореферат дисс. ... докт. филол. наук. Л., 1974. С. 35.
76 Смолицкая Г. П. Рец.: «Hydronimia Wisly», cz. 1. Wykaz nazw w ukladzie hydrograficznym. — Wrorfaw — Warszawa — Krakow, 1965 // Вопросы языкознания. 1968. № 1. С. 133—135; Ухмылина Е. В. Параллельные названия населенных пунктов Горьковской области // Ономастика Поволжья. Вып. 3. Уфа, 1973. С. 291—292; Малышева В. А. Топонимы и оттопонимические единицы в лексической системе одного говора: Автореферат дисс. ... канд. филол. наук. Пермь, 1993. С. 16.
77 Ухмылина Е. В. Указ. соч. С. 219.
рование возникших независимо друг от друга обозначений одного и того же объекта, при котором исходные апеллятивы не обнаруживают семантической связи друг с другом»78.
Как уже говорилось выше, нами признается и словообразовательная, и лексическая вариантность. Под первой понимаются взаимоза-мещения или видоизменения аффиксов при тождестве корневой морфемы и грамматического значения.
В связи с данной дефиницией напрашиваются некоторые терминологические уточнения. Рассматриваемые модификации предлагается называть морфемно-деривационными, поскольку при их порождении трансформациям подвергаются части слова (морфемы), структурнословообразовательный тип — как правило, суффиксальный — остается прежним:
село Варваринка / Варваровка,
деревня Копцевские хутора / Копцевы хутора,
деревня Матрёнка / Матрёна.
Ср. симптоматичную закавыченность термина: «В составе морфологически вариантных имен прилагательных среднеобских говоров выделяются грамматические варианты и варианты лексикоморфологические (“словообразовательные”)»; «Масштабно представлено в говоре “словообразовательное” варьирование слова»79 (выделено мной. — Л. М.).
Реальной базой, порождающей морфемно-деривационные варианты, является синонимия аффиксов, неисчерпаемое, неограниченное богатство морфемной системы и, конечно, широкие функциональные границы, при которых создается множество возможностей для возникновения новых номинативных единиц80.
При устно-диалектном функционировании географические названия чаще всего меняют суффикс: улица Михайлино / Михайлово,
78 Березович Е. Л. К вопросу о лексическом варьировании в ономастике // Проблемы варьирования языковых единиц. Екатеринбург, 1994. С. 46.
79 Блинова О. И. Морфологически вариантные имена прилагательные в среднеобских говорах. С. 94; Богословская З. М. Диалектная вариантология... С. 25.
80 О причинах возникновения апеллятивных словообразовательных вариантов подробнее см., например: Миськевич Г. И. Из наблюдений над словообразовательными вариантами // Литературная норма и вариантность. М., 1981. С. 99-100; Могилевский Р И., Литвинникова О. И. Диалектная словообразовательная синонимика как средство обогащения русской литературной речи // Вариантность и норма в словообразовании русского и других славянских языков. Самарканд, 1986. С. 34; Антипов А. Г. О сочетаемости диалектных словообразовательных формантов // Явления вариативности в языке. Кемерово, 1997. С. 32-42.
поле Плехотино / Плехотово, село Яхонтово / Яхонтино.
Кроме того, топонимы и микротопонимы могут осложниться с помощью суффикса и, наоборот, утратить его:
деревня Берёзовые Выселки / Берёзовские Выселки, деревня БрусЫ / Бруски, поселок Лучки / Лучи,
пруды Муромцевские пруды / Муромские прудЫ.
Заменяемость формантов во многих случаях является следствием полного или частичного забвения дотопонимического значения. Это хорошо иллюстрируют отантропонимические названия: мост Зуев мост / Зуйкин мост, село Ндвочеркутино / Ндвочеркутово, место за селом У Русановых / У Русанкиных.
Таким образом, алгоритмы, согласно которым происходит почти бесконечное деривационное варьирование при сохранении общей семантики, структуры и прагматики контекста, следует признать универсальными и бесперебойными. Отдельными исследователями обоснована даже необходимость моделирования альтернативных дери-вативных контекстов, которые «в силу наличия у них определенных семантических, синтаксических и прагматических свойств обладают способностью включать механизмы лексической деривации», «фокусироваться в позициях производимости и в позиции непосредственного источника (производящей базе деривативного контекста) деривации (мотивации)»81.
Нетривиальным источником морфемно-деривационной вариативности нередко становятся фонетические особенности липецких говоров.
В одном из сел Липецкой области был записан такой рассказ о происхождении вариантного микротопонима, названия улицы Кома-рёвка/ Комаровка: «В энтом конце, на Комарёвке, а кто и Комаровка зоветь, но это редко, не по привычке нам. Ну, вот там всегда комаря много было — ну, и прозвали Комарёвка. А ещё у нас на Комарёвке рыги были». Это, конечно, народная этимология. Учитывая формант принадлежности -овк(а), название этого деревенского 'конца’ восходит к антропонимической основе Комарь.
Данный ономастический контекст содержит слова, в которых на месте [р] произносится [р’] и, наоборот, на месте [р’] — [р]. Примеча-
81 Голев Н. Д. Варьирование деривативных контекстов как способ выявления и изучения потенциала деривационного функционирования слова // Явления вариативности в языке. С. 83.
тельно, что эти два фонетических явления соседствуют в одном говоре. В ходе экспедиций было зафиксировано несколько аналогичных примеров, например, горка Крыжок / Крижок (наименование образовано от географического термина крыж / криж с семантикой ‘небольшая горка’); у Э. М. Мурзаева — ‘высокое место с обрывистым спуском’82.
Несомненно, указанную диалектную черту нужно описывать только на уровне звуков, не затрагивая фонемную систему, которая не подвергается никаким качественным и количественным изменениям. Различение <р> и <р’> для русских говоров — вообще одно из самых устойчивых83. Для диалектов Липецкой области можно говорить лишь о перераспределении функциональной нагрузки между звуками [р] и [р’], которая в ситуации произношения мягкого звука вместо твердого и твердого — вместо мягкого остается неизменно сбалансированной.
По сложившейся традиции произношение [р] вместо [р’] и наоборот в силу нерегулярности проявления признака, незакрепленности за какими-то фонетическими позициями, морфемами и лексикосемантическими группами, не входит в число характеристик, которые определяют тот или иной говор. Примечательно, что в учебнике под редакцией П. С. Кузнецова вообще не упомянуто о диалектном соотношении [р] и /р/84. Только об особенностях в произношении отдельных слов пишут К. Ф. Захарова и В. Г. Орлова85. Н. Н. Пшеничнова, представляя типологическую классификацию южнорусских говоров, не вводит замены [р] на [р’] и [р’] на [р] ни в разряд типоопределяющих, ни в разряд сопутствующих признаков. Правда, она, анализируя Западный южнорусский тип, отмечает при характеристике лексики название муравьев — комари86. Но разъяснений о звуковом составе этого слова нет.
Фактически в научной литературе, хотя и в недостаточном объеме, описано только отвердение [р’]. Основная его территория в русских говорах приходится на периферию явления, которое тотально свойственно белорусскому языку: «Зычные [ш], [ж], [ч], [дж], [р], яые не маюць адпаведных мякюх, называюцца зацвердзелымЬ87. Считается,
82 Мурзаев. Словарь народных географических терминов. С. 304.
83 Аванесов Р. И. Очерки по русской диалектологии. Ч. 1. М., 1949. С. 153.
84 Русская диалектология / Под ред. П. С. Кузнецова. М., 1973.
85 Захарова К. Ф., Орлова В. Г. Диалектное членение русского языка. М., 1970. С. 78, 96, 100 и др.
86 Пшеничнова Н. Н. Типология русских говоров. М., 1996. С. 99.
87 Сямешка Л. I., Шкраба I. Р., Бадзелевгч З. I. Курс беларускай мовы. Мшск, 1996. С. 64.
что [р’] никогда не был известен всем белорусским говорам. Более того, спорадическое «нынешнее р мягкое в вост. б.-р. говорах, вероятно, вызвано ю.-в.-р. (южновеликорусским. — Л. М.) влиянием»88. Отвердение [р’] характеризует и украинский язык, хотя оно отлично от белорусского: «Звукр мягкое отвердел в большей части с.-м.-р. (северномалорусских. — Л. М.) и значительной части зап.-украинских и галицких говоров. По-видимому, диалектическое отвердение р мягкого в м.-р. стоит в связи с общебелорусским отвердением р»89. Поэтому при освоении русского произношения украинцами и белорусами можно столкнуться со случаями типа ста[ры]к, пека[р], [пры]сказал — и, наоборот, [р’и]ба, [р’и]нок, ко[р’и]то. Даже для русского литературного языка Р. И. Аванесов отмечает обычные колебания между мягким и твердым звуками. Например, вариант ск[ры]петь еще в XIX веке был нормативным90. В настоящее время это можно назвать или фонетическим диалектизмом, или произносительным архаизмом91.
При достаточной изученности замены [р’] на [р] данная черта не фиксируется в сводном диалектном атласе для Липецкой области92. Карты, отражающей произношение [р’] вместо [р], нет вообще. Судя по комментариям, в лексической части атласа слово для обозначения хозяйственной постройки дается без различения фонетического состава: рига (рыга)93.
Хотя и косвенно, но с отвердением [р’] или со смягчением [р] связан вопрос образования этих звуков. Установлено, что в отдельных говорах [р] формируется не одним, как в литературном языке, а несколькими ударами и тем самым создается впечатление «раскатистости», характерное и для украинского [ррА. Ср. также: «Перед гласным, в начале слова вибраций больше, чем после гласного перед согласным, в конце слога: в начале слова — 2 раската, на конце слова — 3—4 раската»95. Р. И. Аванесов объяснял подобное произношение иноязычной подосновой некоторых русских диалектов96.
88 Дурново Н. Н. Избранные работы по истории русского языка // Он же. Очерк истории русского языка. М., 2000. С. 210.
89 Там же. С. 220.
90 Панов М. В. История русского литературного произношения ХУШ—ХХ вв. М., 1990. С. 39.
91 Аванесов Р. И. Русское литературное произношение. М., 1984. С. 142.
92 Диалектологический атлас русского языка: Центр европейской части СССР. Ч. 1. М., 1986. Карта 65.
93 Там же. Ч. 3. С. 77.
94 Сучасна українська літературна мова. Киів, 1994. С. 32
95 Аванесов Р. И. Русское литературное произношение. С. 120.
96 Он же. Очерки по русской диалектологии. Ч. 1. С. 139.
И все же нельзя утверждать, что «по своему качеству произношение /р/в говорах (во всех. — Л. М.) и литературном языке различается — в говорах это более длительный и энергичный звук, почти всегда он кажется твердым, т.е. совпадает в этом с другими передненебными, с /ш/, /ж/»97. Во всяком случае в исследуемых диалектных системах Липецкой области такое явление не отмечено.
Каковы же причины изменения твердого звука в мягкий и мягкого в твердый и как широко распространено данное явление?
Л. Л. Касаткин пишет следующее: «Наблюдается колебание по говорам произношения [ры] или [р’и] в некоторых словах типа к[ры] чать, ск[ры]пёть, к[рЫ]нка, г[ры]б, [рЫ]га и др. Колебания эти связаны с фонемным составом отдельных слов»98. Здесь в дополнительных комментариях нуждаются несколько моментов. Не совсем понятно, во-первых, что значит «по говорам»: в разных говорах, внутри одного говора или и то и другое. Например, в деревне Куликах Шацкого района Рязанской области большие качели, которые по праздникам ставили в центре деревни, называют ирильги, ирыльги. Во-вторых, найти какие-то закономерности в фонемном составе указанных слов, являющихся иллюстрацией только отвердения [р’], не представляется возможным даже для литературного языка: <к/к’р’и ч’ат’/д’>, <с/зкр’ип’у т’/д’>, <к/к’р’йнка>, <г/г’р’иб>, <р’ига>. Думается, что пока можно говорить лишь о приуроченности рассматриваемого явления к каким-то конкретным словам и их группам, изучать которые надо обособленно, не делая преждевременных выводов обобщающего характера.
При описании замен [р] на [р’] и [р’] на [р] в говорах Липецкой области любопытную картину дает сопоставительный анализ имен собственных и нарицательных.
В изучаемых диалектах зафиксировано несколько апеллятивов (никак не связанных с ономастической лексикой), в которых последовательно, без колебаний произносится [р] на месте [р’]: рыга, стрычь. В слове кряпива и образованиях от него (р.п. кряпивы, д.п. кряпиве, в.п. кряпиву, т.п. кряпивой, п.п. кряпиве; окряпивиться) всегда произносится [р’] вместо [р]. Тоже — с комарь (ед.ч. — р.п. комаря, д.п. комарю, в.п. комаря, т.п. комарём, п.п. (о) комаре; мн.ч. — и.п. комари, р.п. комарей, д.п. комарям, в.п. комарей, т.п. комарями, п.п. (о) комарях; собирательные комарь, комарьё) и всеми собственными именами с мотивирующей основой Комарь: деревня Комарёвка, наименование лиц по месту жительства — комарёвские, улица Комарёвка, водоем — Комарёвский пруд.
97 Русская диалектология / Под ред. В. В. Колесова. М., 1998. С. 46.
98 Русская диалектология / Под ред. Л. Л. Касаткина. М., 1989. С. 70.
В данном случае не исключена и неординарная фонетическая аналогия: [р’] появляется, возможно, по образцу слов с суффиксом -арь, где конечный согласный — мягкий: комарь, поварь как слесарь, токарь. Ср. следующую вариативную пару: улица Поваровка/ Поварёвка.
На основе проанализированного материала можно выдвинуть следующее предположение: скорее всего, липецкий говор знал отвердение [р’] — поэтому везде отмечается только рыга. А затем происходит восстановление мягкости, но не системное, а на уровне отдельных слов, отсюда Комарёвка.
В особую группу нужно отнести случаи, где твердое или мягкое произношение зависит от принадлежности единиц или к ономастической, или к апеллятивной лексике. С одной стороны — село Вихрёв-ка, официальная фамилия, произносимая то как Вихров, то как Вихрёв при вихор ‘клок, прядь торчащих волос у человека’; с другой — деревня Хрипуновка при хрыпеть. Необходимо подчеркнуть, что внутри систем (географических названий и нарицательных имен) произносительных вариантов зафиксировано не было.
На основании сказанного можно сделать несколько выводов.
Во-первых, в говорах Липецкой области сосуществует произношение [р] вместо [р’], а [р’] — вместо [р]. Неустойчивая корреляция этих звуков зачастую влечет за собой возникновение фонетических вариантов — как апеллятивных, так и ономастических. Во-вторых, особое произношение [р] и [р’] маркирует ограниченное число номинативных единиц. Следовательно, нужно говорить об очевидной лексикализации данного фонетического явления, которая понимается как переход звуковой особенности, ограниченной определенной позицией и характеризующейся открытым рядом слов, в явление, ограниченное отдельными конкретными словами, реализующееся в закрытом ряду слов99. В-третьих, взаимозамена звуков [р] и [р’] на современном этапе характеризует липецкие диалекты так ярко, что этот признак без сомнения может быть включен в число диагностирующих.
Приведенный анализ позволяет полностью солидаризироваться со следующим мнением: «Формальное варьирование слова — явление, не только отражающее прошлое языка, но и манифестирующее на синхронном уровне возможные изменения в языке. Находя для себя питательную почву в фонетике и морфологии, опираясь на словоизменительный и словообразовательный потенциал языка, взаимодействуя с семантикой, оно нередко демонстрирует ретроспективные и пер-
99 См. подробнее, например: Кузнецова О. Д. Слово в современных говорах русского языка (Лексикализация фонетических явлений) // Диалектная лексика. 1979. Л., 1982. С. 6-7.
спективные этапы “жизненного цикла” слова, незавершенность или столкновение языковых процессов, отраженных в слове»100.
Полученные выводы заставляют не согласиться с тем, что одним из главных ориентиров идентификации материальных видоизменений является «необусловленность действующими фонетическими и морфологическими законами и тенденциями»101. Напротив, именно наличные потенции и особенно сложившиеся алгоритмы в первую очередь и определяют бытование альтернативных именований.
Variations in toponyms as a structural
AND FUNCTIONAL RESOURCE OF RUSSIAN DIALECTS
of Lipetsk region L. Marsheva
The paper analyzes the origins and the actual state of toponymic variations in Lipetsk regional dialects of Russian, makes a forecast of possible evolution of these variations in the future and provides a taxonomic classification of formal transformations in toponyms.
While considering the variations in toponyms and microtoponyms the author pays special attention to those kinds of them whose emergence and existence is preconditioned by the dynamic nature of the general dialect system. it is only in this perspective that we can understand that there are not only synchronic, but also diachronic correspondences between the modifications of linguistic units present in modern dialects. In consequence, the complex of the varying elements considerably limits the toponymic system within which the nominational and motivational as well as the structural word-formative peculiarities most clearly manifest themselves.
100 Богословская З. М. Диалектная вариантология... С. 12—13.
101 Там же. С. 11.
