CC BY
217
литература
1. Дргонеи Я., Холлендер П. Современная медицина и право. — М.: Юридическая литература, 1991. — С.87-90.
2 Дргонеи Я., Холлендер П. Современная медицина и право. — М.: Юридическая литература, 1991. — С.50-51.
3. Дргонеи Я., Холлендер П. Современная медицина и право. — М.: Юридическая литература, 1991. — С.55.
4. Дргонеи Я., Холлендер П. Современная медицина и право. — М.: Юридическая литература, 1991. — С.60-61.
5. Вопросы философии. Биоэтика и психиатрия АЯ.Ива-нюшкин «Свод этических правил проведения клинических испытаний и медико-биологических экспериментов на человеке». http:/ru.phiLosophy.kiev.ua/library/ торю/00Мт1.
© блохина h.h., калягин а.н. - 2006
В.В.ВЕРЕСАЕВ: РАЗМЫШЛЕНИЯ ВРАЧА-ФИЛОСОФА О ПРОТИВОРЕЧИЯХ И ИМПЕРАТИВАХ МЕДИЦИНСКОЙ ПРОФЕССИИ
(к 60-летию со дня смерти)
H.H. Блохина, А.Н. Калягин
(Иркутский государственный медицинский университет, ректор — д.м.н., проф., И.В. Малов, кафедра философии, зав. — к.ф.н., доц., H.H. Блохина, кафедра пропедевтики внутренних болезней, зав. — д.м.н., проф., ЮА Горяев)
Резюме. В статье представлен очерк жизни и творчества выдающегося писателя, врача и философа В.В. Вересаева, изложены его представления о специфике и противоречиях медицины. Ключевые слова. В.В. Вересаев, медицина, врач, этика.
Нет ни одной науки, которая приходила бы в такое непосредственно близкое и многообразное соприкосновение с человеком как медицина... Вы спрашиваете, куда это привело меня ? Меня это привело к глубокому убеждению, что узкие вопросы врачебной практики, прежде всего, должны решаться именно с философской точки зрения...
В.В. Вересаев
Пожалуй, в литературе XX века имя Викентия Ви-кентьевича Вересаева стоит особняком. Это поистине многогранный автор, мастер на все руки. Умение работать в разных жанрах, широкий кругозор снискали ему известный авторитет среди читателей. По мнению его биографа и исследователя Ю.У. Фохт-Бабушкина, «в нём органически сочетался художник с философом и... социологом» [2], а также, стоит добавить, хороший врач и исследователь человеческой природы. Вероятно, это обусловило возможности глубинного осмысления многих явлений современного ему бытия, социальных катаклизмов, житейских историй и врачебной деятельности.
Викентий Смидович (такова настоящая фамилия Вересаева) родился 4 (16 по нов. ст.) января 1867 г. в Туле. Уже в 13 лет стал писать стихи, с раннего детства увлекался историко-философской литературой, отдавая предпочтения работам по христианской и буддийской религии. Это определило и путь его дальнейшей жизни: в 1884 г. он поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета.
Начатая в 13 лет творческая жизнь не прерывается. За это время из-под пера юноши уже вышло по подсчётам биографов около 80 стихотворений, отличавшихся самобытностью, и более 40 стихотворных переводов И. Гёте, Г. Гейне, Ф. Горация и др. Стоит отметить и то, что 1885 г. издано первое стихотворение «Раздумье». В этом же году в дневнике появляется запись: «Во мне что-то есть, но. это «что-то» направится не на стихи, а на роман или повесть». В 1887 г. — опубликована его прозаическая работа — рассказ «Загадка», посвящённый пониманию и прославлению человека.
Так уж случилось, что время студенчества совпало с годами поисков и идеологических размышлений всего российского народа. Не прошёл мимо всего этого и Вересаев, беззаветно отдавшись учению народников. Однако довольно скоро он понял, что «путей не виделось» [2]. Бурная социальная и творческая жизнь не мешала ему заниматься и научными поисками, что позволило уже в 1888 г. получить учёную степень кандидата исторических наук. Тем не менее, как и у многих других людей того времени, оставалась потребность в какой-то реальной деятельности, приносящей ощутимые результаты. Это умонастроение привело литератора на медицинский факультет Дерпского университета. Объясняя свой поступок, Вересаев писал в своей автобиографии 1913 г.: «... Моею мечтою было стать писателем; а для этого представлялось необходимым знание биологической стороны человека, его физиологии и патологии; кроме того, специальность врача давала воз-
можность сходиться с людьми самых разнообразных слоёв и укладов» [2].
В 1894 г. он заканчивает свою учёбу и становится сверхштатным ординатором Петербургской Барачной памяти Боткина больнице. Изменяющиеся настроения людей, кипящая за окном жизнь заставляют Вересаева вновь углубиться в анализ ситуации, что приводит к новому увлечению учением К. Маркса («самым дорогим. учением», как он отмечает в одном из писем 1890 г.), он поверил в огромную силу пролетариата. Это толкнуло его войти в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», а когда всё раскрылось — он был уволен из больницы и изгнан из Петербурга с отметкой о неблагонадёжности.
В 1900 г. были завершены, а в 1901 г. впервые были опубликованы «Записки врача» в журнале «Мир Божий», заслужившие огромный интерес и внимание читателей, как отмечал автор, «.шумели на всю Европу» [2]. По данным Б.Г. Юдина, на русском языке только при жизни Вересаева «Записки...» переиздавались отдельной книгой 14 раз, работа вскоре после первого издания была переведена на английский, французский, немецкий и только на последнем языке в первые годы переиздавалась 8 раз [3]. Образ врача широко представлен не только в этой серии, но и в других произведениях Вересаева — это собственные автобиографические заметки, наблюдения за товарищами и медицинскими светилами. Л. Андреев, восхищённый удивительной искренностью и благородством «Записок врача», называет Вересаева «смелым борцом за правду и человечность» [1, с. 15]. Обращаясь к проблеме врачебной этики, философ критически осмысливает работу врача, «с небывалой откровенностью и искренностью, с сильнейшим эмоциональным напором и, что особенно важно, с редким гражданским мужеством Вересаев раскрыл для широкого читателя немало тщательно оберегавшихся от посторонних секретов медицинской профессии» [3].
Вересаев пишет о том, что тесное и многообразное соприкосновение медицины с живыми людьми порождает целый ряд чрезвычайно сложных противоречий и что он считает необходимым изложить эти противоречия в своих «Записках...». При этом острейшие проблемы врачебного дела не просто обозначаются и декларируются. Им даётся необходимая в подобных случаях философская оценка. Об этом он пишет сам в ответе критикам «Записок врача», называя такой подход к рассматриваемым вопросам «жаждой широкого и коренного понимания окружающего». Противоречия медицины «бьют в глаза» лишь тому врачу, который не поте-
рял «способности смотреть на жизнь с человеческой, а не профессиональной точки зрения» [2]. Подчёркивая значимость различия названных точек зрения, Вересаев объясняет недостаточность и опасность чисто профессионального взгляда на медицинские проблемы. Дело в том, что принадлежность к профессии накладывает на человека «иссушающую, палящую душу печать». И на всё «такой человек смотрит с узкой точки зрения непосредственных практических интересов своей профессии», а не с позиций интересов всего человечества. «Такое настроение, разумеется, меньше всего способствует энергичной и плодотворной борьбе с тёмными сторонами профессии. Самые жгучие вопросы профессии начинают замалчиваться, начинают решаться каждым лицом отдельно, втихомолку...» [2]. Вересаев напоминает известный нравственный императив Канта, обязывающий действовать так, чтобы можно было представить правила твоей деятельности в качестве всеобщего закона, обязательного для всех. Таким образом, русский философ, как и «всезнающий» немец, утверждают приоритет общечеловеческих ценностей.
Более ста лет назад Вересаев остро и прямо поставил вопрос об отношении общества и медицины, о необходимости контроля за врачебною деятельностью со стороны общества, о защите прав больного, используемого в медицинских исследованиях. «Пора уже и обществу перестать ждать, когда врачи, наконец, выйдут из своего бездействия, и принять собственные меры к определению своих членов от ревнителей науки, забывших о различии между людьми и морскими свинками» [1, с. 114]. Речь идёт о противоречии между интересами медицинской науки и интересами отдельных больных, о медицинских экспериментах или, по выражению Вересаева, о «врачебных опытах на живых людях».
Вопрос о границе дозволенного врачебного опыта на людях Вересаев определяет как чрезвычайно трудный и запутанный, но вытекающий из самой сути медицины. Его «необходимо выяснить во всей беспощадной наготе, потому что только при таком условии и можно искать путей к его разрешению» [1, с. 235], то есть «искать выхода между интересами науки и необходимыми правами человека» [1, с. 266]. Именно этот вопрос Вересаев считает центральным в этико-философс-кой проблематике медицины. Свою собственную позицию в этом вопросе он формулирует с предельной ясностью: «Я на первый план выдвигаю интересы человеческой личности» [1, с. 259]. Лишь в конце XX века мировое сообщество узаконило приоритет блага и интересов отдельной личности над интересами науки и общества, но прежде, чем это произошло, человечество узнало о чудовищных экспериментах над узниками нацистских концлагерей и осознало возможность далеко неоднозначных последствий применения новых технологий в биологии и медицине.
Вересаев несомненно является предшественником возникновения биомедицинской этики — науки, появившейся во второй половине XX века на стыке философии, медицины и биологии. Он писал о необходимости создания «настоящей медицинской этики» как философской науки: «Как это ни печально, но нужно сознаться, что у нашей науки до сих пор нет этики. Нельзя же разуметь под нею ту специально-корпоративную врачебную этику, которая занимается лишь нормированием непосредственных отношений врачей к публике и врачей между собою. Необходима этика в широком, философском смысле, и эта этика, прежде всего, должна охватывать во всей полноте. вопрос о взаимном отношении между врачебной наукою и живой личностью. .Понятно, что это не специальный вопрос какой-то особенной врачебной этики, — это большой, вековечный, общий вопрос об отношении между личностью и выше её стоящими категориями — обществом, наукою, правом и т.д.» [1, с. 251].
Как истинный философ Вересаев требует различать логические противоречия, которые можно легко устранить и противоречия жизни, самой действительности, которые не разрешаются логически безупречными фразами. Возражая своим критикам, упрекавшим его в том, что он поднимает неразрешимые вопросы, он справедливо отвечает, что, во-первых, невозможно решить ни одного вопроса, если его не поднимать. Во-вторых, сама постановка таких до конца нерешимых вопросов имеет огромное значение. Он ссылается, в частности, на труд-
ный вопрос о врачебной тайне, который давно и усердно обсуждается, но до сих пор не решён. «Если он и не решён, то вся масса доводов за и против даёт каждому отдельному врачу возможность легче и правильнее прийти к определённому решению в каждом случае» [ 1, с. 250].
Что же касается вопроса об отношении между личностью, обществом, наукой и правом, то его мнение, однозначно: «.Он должен быть соками и кровью, насквозь проникающими весь организм врачебной науки, ... чтобы все, даже чисто научные вопросы, решались при свете этого основного этического вопроса. И даже простая постановка его. создала бы ту этическую атмосферу, в которой бы ярко и чутко сознавалась нами вся тонкость нашей нравственной ответственности пе-ед прибегающим к нашей помощи человеком» [1, с. 51].
Столь же остро поднимает Вересаев проблему медицинского образования. На собственном опыте он убедился в том, что «одним из самых больных мест врачебной жизни» является «поразительная неподготовленность молодых врачей к практической деятельности». Приводя многочисленные примеры из своей жизни, а также свидетельства других врачей, Вересаев замечает: «Нет, как хотите, но это страшно: вопрос со зловещей настойчивостью бьёт в глаза, пахнет кровью и трупом. Разве отсутствие помощи не есть принесение вреда? Разве не сделать в нужную минуту трахеотомии, не определить положения плода, не перевязать подключичной артерии, не наложить щипцов — не значит принести больному вред?» [1, с. 235]. Очевидно, что и сегодня разговор о цене незнания и неумения в медицинской профессии не потерял своей злободневности, и всё также пахнет «кровью и трупом», требуя пристального к себе внимания со стороны не только медицинской общественности. Потому, подводя итог своим размышлениям о врачебном образовании, Вересаев говорит: «В настоящее время «научиться медицине», т.е. врачебному искусству, так же невозможно, как научиться поэзии или искусству сценическому».
Большое место в вересаевском анализе противоречий медицинской профессии занимает проблема отношения к медицине в обществе. Здесь он выделяет две, — одинаково опасные, — крайности: «слепую веру» и «слепое неверие в неё», и противопоставляет невежественной вере во всесилие медицины сознательную, разумную веру в её возможности. Само действительное состояние и положение медицины таково, что возможности её ограничены (и в силу чрезвычайной сложности человеческого организма и потому, что «каждый новый больной представляет собой новую неповторяющуюся болезнь», и в силу несовершенства самой науки), а сфера её приложения безгранична и нужда в ней абсолютна. Отсюда и особое отношение к врачу: «Врач должен быть богом, не ошибающимся, не ведающим сомнений, для которого всё ясно и всё возможно. И горе ему, если он ошибся, хотя бы не ошибиться было невозможно. Общество живёт слишком неверными представлениями о медицине, и это главная причина его несправедливого отношения к врачам.» [1, с. 138, 140]. Если медицина не оправдывает ожиданий, она вызывает насмешки и недоверие. «Я сам пережил это недоверие, — пишет Вересаев. — Но вот я верю в медицину, — верю, хотя она во многом бессильна, во многом опасна, многого не знает. И могу ли я не верить, когда то и дело вижу, как она даёт мне возможность спасать людей, как губят сами себя те, кто отрицает её?» [1, с. 145].
И вот ещё одно противоречие медицинской профессии — между её основным императивом, вытекающим из исходного согласия каждого, кто идёт в эту профессию, — заниматься человеческим здоровьем, служить обществу и своей личной жизнью с её собственными трудностями. Вересаев поднимает менее всего обсуждаемый вопрос о другой стороне гуманизма в профессии медика — о гуманном отношении к самому врачу. «Будучи даже обыкновенным средним человеком, врач, всё-таки, в силу самой своей профессии, делает больше добра и проявляет больше бескорыстия, чем другие люди. Но суть в том, что врачи должны быть бескорыстными, а остальные... могут довольствоваться тем, чтоб требовать этого бескорыстия от врачей» [1, с. 202].
Необходимо признание во враче не служебного механизма, функции, автомата, который можно включить
по требованию жизни в любое время суток, а обычного человека, который и сам может быть болен, устал и, когда его вновь требуют к больному, он всю ночь приходил на помощь к другим больным, ещё не спал и т.д. Но решись врач отказаться или замешкаться, как общество вознегодует и потребует негодного врача к ответу. И это возмущение общества со своей стороны также оправдано: ведь там, куда не пришёл врач, теряется жизнь человеческая. Никто не будет возмущён, если булочник не даст хлеба голодному даром: он не обязан. А врач всегда обязан лечить, при том — и абсолютно даром. Попробуй он отказаться из-за денег, — последует скандал с большим общественным резонансом. Вот и выходит, что врач — профессия особая, куда не кинь, совершенно особая. И об этом надо думать и самому врачу, и обществу.
жизнь и деятельность врача, его служение обществу проходят в атмосфере постоянных страданий и горя, в условиях, по выражению Вересаева, бьющих по сердцу, по нервам. Он приводит грозные числа, свидетельствующие о смертности, включая и от заразных болезней, русских врачей вообще и земских, в частности. Материальная же обеспеченность врачей такова, что в городских больницах они получают мизерную плату. В стремлении найти заработок худшие из врачей, по словам Вересаева, не брезгуют ни какими средствами. Газеты кишат рекламными объявлениями таких врачей. При этом немало врачей берутся в поисках заработка за какое-нибудь другое дело. "Число таких врачей растёт. Свои выводы Вересаев подтверждает многочисленными статистическими данными о положении врачебного сословия в конце XIX (!!!) века
События 1917 г. пробудили в писателе оптимистические настроения и желание работать. Однако вскоре он отмечает парадоксальный феномен: время революций требует жертв, причём жертв кровавых. Осознавая ущербность нового строя, но, боясь скоропалительных суждений, он поступает санитарным врачом на московскую калошную фабрику «Красный богатырь», чтобы ближе наблюдать народ. Его жизнь протекает в тесной квартирке, он бывает в цехах, в общежитии, в кружке современных танцев, он исследует. Итогом этого становиться сокрушительный для советской власти в своей правдивости роман «Сёстры» (1928-1931). В нём Ве-
ресаев вскрывает весь тот ужас, который сопровождал коллективизацию. Это действительно правдивая книга, изнутри показывает проблемы насильственного насаждения новой социальной системы и связанных с нею атрибутов — коллективного хозяйства, безбожия, торжества пролетариата и презрения к интеллигенции.
В 1942 г. в своём дневнике литератор подводит своеобразный итог своей почти 60-летней творческой жизни: «Мне кажется, я бы мог быть крупным писателем, если бы имел другой темперамент. "По склонности я — кабинетный учёный, мне бы сидеть у себя в кабинете с книгами, больше мне ничего не надо. В жизнь меня не тянет. А писательская моя сила именно — в связанности с жизнью». жизнь «русского советского писателя» В.В. Вересаева завершилась 3 июня 1945 г. в Москве, даже в этот последний день он не отдыхал, а занимался редакционной правкой своего перевода «Илиады» Гомера.
Говоря об идеальном образе собственной смерти, в «Записках для себя», философ вспоминает Анаксого-ра: «Последним желанием Анаксогора было, чтобы в день его кончины ежегодно устраивались детские игры. Я на это не имею права, потому что для детей ничего не сделал. Но я бы хотел, чтобы при моей смерти звучал детский смех, чтобы все кругом улыбались, чтобы не было похоронного настроения, люди не ходили бы с повешенными носами, не вздыхали бы скорбно». Стремление к лёгкой, спокойной смерти, смерти несколько искусственной, исходит из глубокого понимания человеческой сущности, которую он определяет как многие буддийские и христианские религиозные мыслители: «Страданье, страданье без концастраданье во всевозможных видах и формах». В устах Вересаева эти помыслы о смерти становятся благородными и человечными, хотя и далёкими от реальности.
Философско-антропологическая проза В.В. Вересаева, врача и философа, во многом касается проблемы противоречий и императивов медицинской профессии, глубоко проникая в сущность проблемы и хорошо представляя её чисто медицинскую и более широкую общечеловеческую составляющие. Выводы, образы, рекомендации, высказанные автором, отличаются глубокой осмысленностью, живой прочувствованностью и являются современными.
V.V. VERESAYEV: REFLECTIONS OF THE DOCTOR-PHILOSOPHER ABOUT CONTRADICTIONS AND IMPERATIVES OF THE MEDICAL PROFESSION
(to the 60 anniversary from the date of death)
N.N. Blokhina, A.N. Kalyagin (Irkutsk State Medical University )
In the article the sketch of a life and creativity of an outstanding writer, the doctor and philosopher V.V. Veresayev is presented, its representations about specificity and contradictions of medicine are stated.
литература
1. Вересаев В.В. Записки врача. На японской войне. - М., 3■ юдин Б Г- Человек в медицинском эксперименте: пе-1986 — С 32-266 речитывая В.В. Вересаева // Вопросы истории есте-
2. Вересаев В.В. Невыдуманные рассказы. — М.: Респуб- сгвотш^ и тежжи. — 2°01. — №4. — Мате! лика, 1999. — 420 с
