CC BY
47
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2009. № 5
ФИЛОСОФИЯ И ЭПИСТЕМОЛОГИЯ
Е.А. Никитина*
В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО ЕДИНСТВА СОЗНАНИЯ:
ИСЧЕЗЛО ЛИ «Я»?**
В статье рассматривается проблема единства сознания. Единство сознания является существенным свойством субъекта познания и необходимым условием познавательной деятельности. Современная проблематика единства сознания формируется в контексте переосмысления основных установок и положений классической эпистемологии.
Ключевые слова: познание, субъект познания, единство сознания, «Я», сознание, бессознательное.
E.A. Nikitina. In search of the lost unity of consciousness: has "the Self" disappeared?
Article deals with the philosophical problem of the unity of consciousness. The unity of consciousness is a substantive characteristic of a subject of cognition and necessary condition of cognitive activity. Modern range of problems of the unity of consciousness are formed in the context of the rethinking of basic principles and propositions of classical epistemology.
Key words: cognition, subject of cognition, unity of consciousness, Self, consciousness, the unconscious.
В последние десятилетия внимание отечественных и зарубежных исследователей привлечено к феномену увеличения в обществе числа людей с фрагментарным, неустойчивым, индифферентным сознанием, утрачивающим историческую глубину и связность, культурную память, теряющим критерии для различения нового и старого, истины и заблуждения, правды и вымысла. Рациональное универсальное начало сознания современного человека, чье повседневное существование находится в перекрестье многочисленных и противоречивых потоков информации, слабеет и растворяется в разнообразных потоках коммуникации. Сознание «распадается» и утрачивает качество единства.
Стало расхожим умонастроение, в соответствии с которым в условиях глобализации, мультикультурализма, растущего плюра-
* Никитина Елена Александровна — кандидат философских наук, доцент кафедры философии, социологии и политологии Московского государственного института радиотехники, электроники и автоматики (технический университет), тел.: (495) 433-03-44; e-mail: [email protected]
** Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ (проект № 05-03-03134а).
лизма ценностей даже в принципе не может сформироваться целостная личность с единым сознанием, а «Я» как центр сознания и символ целостной, самостоятельной, свободной и ответственной личности просто исчезает в условиях современной коммуникативной реальности. Таким условиям существования больше соответствует, как считается, человек с номадическим, «кочевым» сознанием, выбирающий свою идентичность ситуативно. Сегодня он, скажем, ощущает себя православным, завтра — буддистом и искренне недоумевает, когда обстоятельства требуют определиться на долговременную перспективу.
Вопросов в этой связи возникает немало, и основания для тревоги, безусловно, существуют. Дискуссии о «смерти» субъекта, распаде личности, исчезновении «Я» вызывают ассоциации с другой дискуссией, состоявшейся в конце XIX — начале XX в. Речь идет о спорах об «исчезновении» материи. В тот исторический период материя ассоциировалась с веществом, и углубление знаний о строении вещества (в частности, открытие сложной структуры атома) вызвало кризис в понимании материи — материя «исчезла».
Действительно ли «Я» исчезает, как в свое время исчезла материя в ряде философских концепций конца XIX — начала XX в.? А вместе с целостным «Я» человека исчезает автономный, независимый субъект познания и действия, индивидуальность которого была основана на классических принципах разума. Субъект, несущий ответственность за свои поступки, обладающий свободой воли и интенцией к принятию решений. Исчезает личность, которая тоже превращается в набор инструментов, легко трансформируемых в соответствии с характером социальных проблем, ведь личность более не противостоит среде как нечто целое. Действительно ли в современном обществе деятельность индивида перестала быть самостоятельной, значимой, ценной и превратилась в последовательность слабо связанных между собой реакций индивида на воздействия внешней среды?
Возможно, фрагментарность, «раздробленность» сознания — это и есть «нормальное» состояние индивидуального сознания, не скованного жесткими нормативными требованиями среды, а временным является скорее качество единства, возникающее под давлением конкретно-исторических условий (например, культурной традиции или жестких идеологических требований)? Ведь исследователи процессов глобализации обращают внимание, в частности, на тот факт, что в индийской культуре особенностью менталитета является способность человека совмещать в сознании несколько разных точек зрения без какого-либо внутреннего конфликта. Такой способ мышления называют менталитетом «ящика
с инструментами», позволяющим индийцам прагматично использовать различные нормы поведения, ценности и религиозные системы как инструменты разрешения противоречий, с которыми сталкиваются и жители западных стран, оказывающиеся в аналогичных ситуациях. Социализация индийцев происходит в пестром в культурном отношении обществе, поэтому они могут мыслить альтернативными культурными парадигмами [Многоликая глобализация, 2004, с. 120].
Может быть, сознание и должно представлять собой «ящик с инструментами», где разные идеи, нормы и ценности, разные «Я», порой противоречащие друг другу, используются всего лишь как инструменты разрешения противоречий, с которыми сталкивается в своей жизни познающий и действующий человек. О способности и даже потребности человека конструировать множественность своих различающихся «Я» свидетельствует, например, поведение людей, осваивающих виртуальное пространство Интернета, придумывающих себе новую телесность, новую индивидуальную историю жизни, не совпадающие с реальными.
А может быть, состояние единства и целостности сознания — это вообще редкий миг в человеческой жизни, недостижимый идеал и ненайденная «вековечная» истина?
Безусловно, исчезает не «Я», не субъект или личность, а прежние пределы наших знаний о них и привычные трактовки данной проблемы. В этой связи приобретает актуальность исследование такого существенного свойства субъекта познания, как единство сознания. На современном уровне эпистемологического знания понятием, релевантным описанию единства внешнего и внутреннего опыта субъекта познания в определенный момент времени, обозначающим единство прошлого, настоящего и возможного будущего в сознании субъекта, является понятие «единство сознания», включающее также представления о «Я». Единство сознания существует не только как одновременная, одномоментная осведомленность субъекта о различных свойствах любого сознательного состояния, но и как организация сознательного опыта на протяжении определенного промежутка времени. Единство сознания находит выражение «как в единстве всех компонентов внешнего и внутреннего опыта в данный момент времени, так и в осознании единства переживаемого прошлого и настоящего» [В.А. Лекторский, 2001, с. 167]. Формальное единство сознания выражается в «Я», которое традиционно считается центром сознания. Наличие «Я» у человека означает, что человек идентифицирует себя с конкретным психофизиологическим организмом, телом, отделяет себя от других организмов и окружающей среды (не-Я), ощущает себя целостной, самостоятельной, свободной и ответственной личностью.
3 ВМУ, философия, № 5 33
Благодаря качеству единства сознания мы обладаем способностью реагировать в целостной форме на разнообразные воздействия мира. Так, человек, смотрящий в окно, не только видит прохожих и проезжающие мимо машины, но и слышит обращенный к нему вопрос другого человека, находящегося в комнате, чувствует запах цветов, стоящих рядом на столе, и ему нравится этот запах, ощущает вкус только что выпитого кофе и думает о предстоящих делах. Все эти разнокачественные ощущения (зрительные, слуховые, обонятельные, вкусовые, осязательные), сформированные разными органами чувств, а также эмоции, переживания и мысли воспринимаются при этом самим человеком как единое и целостное сознательное состояние.
Качество единства сознания позволяет человеку воздействовать на свое внутреннее состояние, управлять речью, восприятием, мыслями, эмоциями, вспоминать прошлое, планировать будущее, контролировать свое поведение, обеспечивать согласованное, целостное действие и деятельность. Именно поэтому единство сознания является неотъемлемым свойством субъекта познания. Единство сознания, по мнению Д. Серла, является одним из тех свойств сознания (наряду с качественностью — qualia и субъективностью), которые отличают его от любых других биологических феноменов, изучаемых естественными науками [см.: Дж. Серл, 2002]. Условие такого единства, с точки зрения Серла, коренится в субъективности, ведь сознательные состояния существуют лишь в том случае, если они переживаются человеком. Именно в этом смысле они являются субъективными и обладают исходно-персональной онтологией.
Проблема единства сознания принадлежит не только нашему времени, не является исключительно современной, выражающей особое состояние культуры конца XX — начала XXI в. — культуры постмодерна и массовизации. Вероятно, не будет большим преувеличением назвать вопрос о единстве сознания одним из вечных вопросов, сопровождавших размышления философов о сознании, познании и целостности бытия. Ощущение, переживание фрагментарности, множественности распадающегося мира, «разорванности» бытия и собственного сознания, размышление человека о способах преодоления этого состояния, поиски утраченного единства с миром и самим собой изначально сопровождают человеческое существование.
Современная неклассическая проблематика единства сознания формируется в контексте критики и переработки основных установок и положений классической эпистемологии. Критическому анализу подвергаются принцип обоснования знания, признание естествознания образцом, высшим типом научного знания, карте-
зианская дихотомия «субъект—объект», трактовка субъекта и т.д. Так, в классической эпистемологии субъект отождествлялся с «Я» как центром сознания, выражающим его единство. Индивидуальное сознание изучалось вне его отношения к внешнему миру, другим людям и их сознанию, а также безотносительно к телу субъекта, обладающего сознанием. При этом считалось, что все содержание сознания известно субъекту. В сознании нет закрытых для человеческого познания, скрытых от «внутреннего взора» территорий, таких, например, как бессознательное, подсознание. Внутренний мир для «Я» открыт, и для его познания не требуется таких усилий, которые необходимы для познания внешнего мира. Субъект, доверяющий в познании мира самоочевидным данным собственной интеллектуальной интуиции и сознания, мыслился как независимый и автономный деятель, способный к свободному и ответственному самоопределению.
В процессе критики натуралистически ориентированной классической эпистемологии концептуализировались представления о субъектах и специфике гуманитарного и социального познания. Одновременно продолжают обновляться и развиваться (в немалой степени благодаря критике) классические представления о рационалистическом субъекте. В неклассической и постнеклассической эпистемологии изучается деятельностная, эволюционная, культурно-историческая, социальная, коммуникативная обусловленность сознания субъекта. В настоящее время сложились различные подходы к пониманию субъекта и единства сознания, к трактовке «Я», развивающиеся в рамках разнообразных познавательных стратегий и практик.
Неклассическое понимание «Я» вырастает на основе осознания телесной включенности человека в мир предметов и ситуаций, на основе осмысления отношения человека к другим людям, в том числе посредством коммуникации. В современной философии субъект — «это прежде всего конкретный телесный индивид, существующий в пространстве и времени, включенный в определенную культуру, имеющий биографию, находящийся в коммуникативных и иных отношениях с другими людьми» [В.А. Лекторский, 2001, с. 155].
Исследования неклассической эпистемологии, посвященные коммуникативным и социальным аспектам познавательной деятельности субъекта, представляют весьма существенный интерес для изучения формирования «Я». Так, в рамках коммуникативного подхода субъект-объектные отношения рассматриваются в контексте условий коммуникации — через призму общения, диалога субъектов, через межсубъектные связи и отношения. В данном подходе по-новому интерпретируется не только познание, но и сам субъект познания — как процесс, отношение.
Вместе с тем внимание к процессуальным аспектам познания нередко сопровождается скептицизмом в отношении объяснительных и эвристических возможностей категории «сознание». В частности, Ю. Хабермас полагает, что «парадигма философии сознания полностью исчерпала себя» [Ю. Хабермас, 2003, с. 306], как и парадигма познания предметов. По мнению Хабермаса, противопоставление субъекта и мира, присущее классической эпистемологии, будет преодолено в том случае, если мы отдадим преимущество отношениям между субъектами, осуществляемым вербальными средствами. «Структура интерсубъективных отношений выстраивается с помощью набора таких взаимоограничений, как говорящие, слушающие и на данный момент посторонние» [там же, с. 307]. В интеракции, осуществляемой с помощью вербальных средств, в «объективированной позиции» субъекта, подчеркивает Хабермас, нет необходимости.
Данная позиция представляется спорной. Парадигма философии сознания не только не исчерпала себя, но и проявила новые объяснительные возможности при исследовании коммуникативного отношения. Коммуникативное взаимодействие, его сложная структура и глубинные свойства не могут изучаться без привлечения понятий «сознание», «самосознание», «бессознательное». А цели коммуникативного взаимодействия могут быть достигнуты только при условии осознания человеком своей отделенности от мира. Рассмотрим данный вопрос подробнее.
Действительно, познающий субъект всегда находится в пространстве коммуникации, в пространстве языка и интерпретации, в реальном или воображаемом сообществе субъектов, с которыми необходимо достичь взаимопонимания. Коммуникативный подход к познанию привлекает внимание исследователей к процессуальной стороне познания и сознания, его интерпретационным, символическим, герменевтическим, темпоральным аспектам. И, безусловно, с коммуникацией ассоциируется прежде всего «звучащая» речь. Именно поэтому при анализе коммуникативного взаимодействия выделяются «говорящие», «слушающие» и те, кто на данный момент не участвует в разговоре, т.е. внимание сосредоточено на диалогичности мышления и познания. «Я» в рамках коммуникативного подхода мыслится как элемент единого отношения «Я» и внешней среды, «Я» и «Другого». «Я», подчеркивал М.М. Бахтин, нуждается в «Другом» для самоосуществления. Усвоение взглядов другого человека способствует развитию собственного сознания. Идея многообразия форм существования «Другого» в человеческом сознании развивается в работах В.С. Библера. В символическом интеракционизме, изучающем социальные взаимодействия, также подчеркивается значимость стадии принятия роли «Другого», «Других» для формирования собственного социального «Я»
(Г. Мид). «Я» формируется социальным путем, и его социальная функция — в способности становиться объектом для самого себя. Г. Мид выделяет в англоязычном дискурсе понятия «I» и «Me». «I» автономно и представляет собой реакции конкретного индивида на внешние социальные стимулы, тогда как в «Me» концентрируются установки «Других». Собственно даже простая рефлексия относительно собственного внутреннего мира показывает, что есть «Я» для себя и «Я» для других людей — внешнее, коммуникативное «Я». «Я» как культурно-исторический продукт рассматривается также в работах британского философа Р. Харре [Л. Harre, 1979]. «Я»-концепция, являющаяся частью коллективных представлений о целостности индивида, усваивается (осваивается) индивидами в процессе коммуникации, тем самым создаются предпосылки для взаимодействия, коммуникации людей в обществе.
Отметим, что при анализе коммуникативного отношения недостаточно учитываются невербальные компоненты коммуникации. Выше мы обращали внимание на то, что наличие «Я» означает, что человек идентифицирует себя с конкретным психофизиологическим организмом, телом, отделяет себя от внешнего мира (не-«Я») и «Другого». Соответственно, и взаимодействует человек с миром всем своим существом, в единстве психофизиологических и телесных процессов. Это означает, что весьма существенную часть коммуникации составляют невербальные процессы, которые в условиях доминирования устной, звучащей речи отходят на второй план, нередко не осознаются или же воспринимаются как несущественный компонент общения.
Одно из направлений исследований невербальной коммуникации, в частности, невербальная семиотика, исходит из положения, в соответствии с которым существует соответствие (корреляция) между психическими явлениями и телесными, физиологическими проявлениями [Г.Е. Крейндлин, 2006, с. 159—169]. Не касаясь специально методологических сложностей, возникающих при применении коррелятивного подхода к осмыслению взаимосвязи психического и физиологического, телесного1, отметим, что в рамках невербальной семиотики наиболее полно описывается феноменология невербальной коммуникации2, устанавливается взаимосвязь между психологическим типом человека, присущей ему коммуника-
1 Современные аспекты психофизиологической проблемы рассматривались в 2006 г. на симпозиуме «Сознание и мозг», проходившем в Институте философии РАН. В работе симпозиума приняли участие Д.И. Дубровский, В.А. Лекторский, Т.В. Черниговская, И.П. Меркулов, В.В. Васильев и др. См. также статью Д.В.Иванова «Дуализм и qualia» (Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 2006. № 2. С. 3—21).
2 Проблемы невербальной коммуникации рассматриваются также в работах Т. Вархотова и др.
тивной дистанцией и соотносительным с партнером пространственным положением, взаимосвязь между эмоциональным состоянием человека и определенным коммуникативным пространством и т.д. Существенный интерес представляет сравнительный анализ невербальных компонентов коммуникации в различных культурах, дающий многочисленные свидетельства социокультурной обусловленности познания.
Действительно, специализированная генетическая «программа» жизнедеятельности вида «Homo sapiens» предполагает, что специфически человеческое поведение будет сформировано социальным путем — путем воспитания, научения в процессе социализации, т.е. постепенного включения ребенка в жизнь общества. При рождении ребенок не обладает сознанием и готовыми способами предметно-практической деятельности, от природы человек не бывает тем, кем он станет. Он обладает способностью к усвоению специфически человеческой программы жизнедеятельности, которая у человека вынесена за пределы индивида, и возможностью усвоения всеобщего опыта и знаний человечества, воплощенных в культуре. Эта возможность может превратиться в действительность только тогда, когда человек вырастает в обществе себе подобных. Индивид становится сознательным существом и субъектом деятельности в обществе. Человеческий способ жизнедеятельности передается ребенку в социально-культурных формах — в языке, логике, социально задаваемых стереотипах поведения, нормах того искусственно созданного мира, в котором протекает деятельность человека.
Социализация включает также формирование идентичности личности. Идентичность играет важную роль в познании субъектом социального мира и мира вообще. Социальные механизмы формирования идентичности личности и, следовательно, познающего субъекта исследуются в комплексе дисциплин, изучающих те или иные аспекты социальной обусловленности познания, — психологии социального познания, социальной и культурной антропологии, социологии, социологии знания, социальной эпистемологии, социальной философии и др. В частности, исследования в области психологии социального познания показывают, что формирование «собственной идентичности сопровождает человека на протяжении всей его жизни, этот процесс — важнейшее содержание социализации» [см.: Г.М. Андреева, 2000]. Субъект как член той или иной социальной группы усваивает образцы типичного для данной общности поведения и познания через такие механизмы социализации, как подражание и идентификация. Точнее, сам субъект, свойство «быть субъектом», «Я» формируется в процессе усвоения тех или иных образцов поведения и познания. Значи-
мость проблемы личной идентичности подчеркивает также П. Рикер [П. Рикер, 2008, с. 145], различая идентичность как тождественность и идентичность как самость. При этом Рикер отмечает, что столкновение между двумя вариантами идентичности начинается в том случае, если оно рассматривается в контексте постоянства во времени.
Существенный интерес с этой точки зрения представляют психологические исследования становления субъектности в онтогенезе человека с позиций системно-эволюционного подхода. Данные исследования показывают, что в раннем возрасте (и в течение всей жизни человека) активно развивается внутренняя ментальная структура, определяющая процесс социализации. Эта структура — модель психического, т.е. понимание собственного «Я» и «Другого». В рамках данной концепции последовательное формирование различных моделей психического в онтогенезе рассматривается как стадиальное развитие субъекта. В первые годы развития ребенка, когда закладываются базовые уровни субъектности, у него формируется модель мультирепрезентаций о физическом мире, происходит первичное выделение себя из физического мира и формируется первичная интерсубъективность — таковы свойства субъекта на данном этапе его развития (уровень первичной субъектности). На вторичном уровне субъектности (к полутора годам) происходит переход к пониманию интенциональности и интеграция «Я» как экологического и интерсубъективного. Переход на следующий уровень субъектности связан с возможностью сопоставить собственный внутренний мир с внутренним миром «Другого».
Существенно то, что на каждом уровне базовой субъектности, как отмечается в исследованиях, проявляется интегративность, целостность социальности и личностного ядра в развитии ребенка. Когнитивное и личностное развитие ребенка взаимосвязаны и взаимообусловлены. Системно-эволюционный подход к становлению уровней субъектности показывает в равной мере, что внешнее воспринимается через внутреннее, но вместе с тем внутреннее формируется в процессе взаимодействия человека и мира [Е.А. Серги-енко, 2006, с. 159—169].
Созвучными размышлениями сопровождаются современные исследования в области нейролингвистики. Так, Т.В. Черниговская обращает внимание на то, что в филогенезе возможность человеческой коммуникации обеспечивается наличием «зеркальных» нейронов и вообще так называемых «зеркальных» систем (Д. Риз-золатти и М. Арбиб), которые присутствуют практически во всех отделах головного мозга и позволяют человеку имитировать и фиксировать действия другого человека средствами нервной системы. Имитация (подражание) важна «для когнитивного развития в фило-
и онтогенезе и даже для возникновения языка и рефлексии как основ сознания человека». С помощью зеркальных нейронов формируются нейрофизиологические механизмы самоидентификации, позволяющие человеку одновременно совершать действие и наблюдать за ним [см.: Т.В. Черниговская, 2008].
Обратим внимание еще на один важный фактор. Со времен З. Фрейда понимание структуры внутреннего мира человека и структуры личности усложнилось и уже немыслимо без такой составляющей, как бессознательное. Фрейд создал модель сложной структуры личности, в которой бессознательное играет весьма существенную роль. Обозначились неосознаваемые глубины психики, содержание которых перестало быть очевидным для «Я».
Со времени возникновения психоанализа прошло более столетия. Представления о бессознательном претерпели существенную эволюцию. Один из известных отечественных психологов — А.В. Бруш-линский подчеркивал, что «субъект — это высшая системная целостность всех его сложнейших и противоречивых качеств, в первую очередь психических процессов, состояний и свойств, его сознания и бессознательного. Такая целостность формируется в ходе исторического и индивидуального развития людей... Показано, что именно личность и группа индивидов являются субъектами мышления как деятельности и как процесса. Вместе с тем стало ясно, что последний, функционируя в основном на уровне бессознательного, отчасти осуществляется относительно автономно и управляется и контролируется субъектом лишь косвенно, опосредованно — через систему целей, осознаваемых мотивов, эмоций и т.д. Многоуровневая взаимосвязь сознательного и бессознательного — одна из наиболее актуальных и трудных проблем психологии субъекта» [А.В. Брушлинский, 1999, с. 157].
В современной неклассической психологии подчеркивается существенная роль бессознательного в структуре деятельности субъекта. Так, например, А.Г. Асмолов, выделяя несколько классов проявления бессознательного, обращает внимание на то, что проявляется оно прежде всего в надындивидуальных надсознательных явлениях, представляющих собой «усвоенные субъектом как членом той или иной группы образцы типичного для данной общности поведения и познания, влияние которых на его деятельность актуально не осознается субъектом и не контролируется им». Эти образцы (например, этнические стереотипы), усваиваясь через такие механизмы социализации, как подражание и идентификация, определяют особенности поведения субъекта именно как представителя данной социальной общности, т.е. социально-типические особенности поведения». При этом влияние этих образцов на деятельность актуально субъектом не осознается и не контролируется [А.Г. Асмолов, 2002, с. 404—405].
Другими словами, весьма существенная часть познавательной активности происходит неосознаваемым способом, и в настоящее время весьма актуальной задачей эпистемологии является осмысление в единстве двух «равноправных» способов познания — сознания и бессознательного. Субъект познания — это сложная, открытая самоорганизующаяся система, существенными элементами которой являются сознание и бессознательное, динамика которых играет важную роль в процессе познания.
Таким образом, категории «сознание», «бессознательное», «самосознание» при анализе коммуникативного отношения показывают свою эффективность именно как эпистемологические категории. Благодаря применению данных категорий удается выявить механизмы формирования глубинных, личностных основ субъекта познания, рассматриваемого в контексте коммуникации, глубинные основания диалогичности познания. Коммуникативное отношение приобретает глубинные измерения, формируется представление о неосознаваемом измерении субъекта познания, одним из проявлений которого является глубинное «Я».
Глубинное, социально детерминированное «Я» формируется культурой в процессе социализации индивида (во многом без его согласия), через усвоение образцов поведения и познания, порожденных совокупной деятельностью человечества и выражает устойчивый аспект идентичности. Глубинное «Я» «гарантирует» целостность субъекта и сознания, является необходимым (но не достаточным) условием единства сознания, выражает единство биографии человека. Данная трактовка опирается на результаты исследований, посвященных системному рассмотрению психической деятельности [см.: Ю.И. Александров, 1999], изучению механизмов мозга с позиций информационного подхода (в связи с задачами оптимизации обучения) [см.: Е.А. Умрюхин, 1999]. Существенный интерес представляют исследования физиологических основ психики, проводимые А.М. Иваницким. В частности, А.М. Иваниц-кий в результате проведенных в 70-х гг. XX в. исследований мозговых механизмов ощущений пришел к выводу, что восприятие формируется при непосредственном участии памяти человека. Субъективный опыт человека возникает «в результате определенной организации процессов мозга и сопоставления в зонах коры вновь поступившей информации с той, которая извлечена из памяти. Благодаря этому информация о внешних событиях как бы проецируется на индивидуальный опыт субъекта, встраиваясь в личностный контекст» [А.М Иваницкий, 2006, с. 5]. Социальная детерминация глубинного «Я» позволяет рассматривать его как своеобразный аналог трансцендентального субъекта классической философии, трактовать как глубинную «потаенную», неустранимую
связь человека и общества, индивидуального и универсального, всеобщего.
Различающиеся «Я», возникающие в процессе коммуникации, — это изменяющиеся ответы на непрерывное «вопрошание-ожида-ние» среды, адресованное субъекту. Отсюда «неподлинность» интроспекции, эффект фрагментации сознания. Коммуникативные «Я» выполняют функцию адаптации человека к конкретным условиям коммуникации, выражают ситуативные аспекты идентичности, служат защитой глубинного «Я».
Коммуникативные «Я» связаны с образами «Другого» в сознании, с процессами социальной категоризации и идентификации. «Другой» — это сложное образование, включающее конкретные и обобщенные образы «Другого». Вероятно, в условиях интенсивно развивающихся инфосферы и техносферы, когда реальность все более предстает субъекту своей лингвистически и технологически сконструированной стороной, целесообразно выделить образ «Другого» как отражения объективированной, снятой в предметах субъективности.
Социальное происхождение «Я» и его диалектическая взаимосвязь с «Другим» обеспечивают человеку возможность стать объектом собственного познания, получить знание о себе самом, находящемся в тех или иных обстоятельствах. При этом самосознание ничем не отличается от других видов познания: оно может в чем-то верно отражать свое «Я», а в чем-то и заблуждаться относительно своего «Я», которое столь же непрозрачно и трудно познаваемо, как и окружающий мир. Ведь не все содержание сознания доступно нашему «внутреннему взору», и не обо всех состояниях собственной психики мы можем дать отчет себе и другим людям. И не потому, что не хотим это сделать: проблема состоит в том, что у человека часть психики носит бессознательный характер. Самосознание обеспечивает возможность оценки субъектом своей собственной деятельности и изменения ее для достижения тех или иных целей и удовлетворения определенных потребностей. Одновременно и идентичность личности, являясь целью и инструментом развития, изменяется. Процесс самоидентификации, составляющий существенное содержание социализации, продолжается в течение всей жизни.
Итак, формирование субъекта — это процесс освоения индивидом всеобщего знания и опыта и преобразование данного опыта в субъективное «Я». Свойство «быть субъектом», т.е. осуществлять синтез самой различной, разноприродной информации из внешнего и внутреннего мира, объединять ее в сознании для обеспечения продуктивного действия в соответствии с целями деятельности, формируется у человека в процессе эволюции. Живое человеческое
«Я» несет в себе следы всеобщего и универсального, одновременно являясь самостоятельным, автономным образованием. Одним из проявлений такой двойственности выступает внутренняя диа-логичность сознания и мышления — единство «Я» и «Другого» в индивидуальном сознании. Благодаря такой двойственности всякий субъект участвует в коммуникации как открытая система (открытое единство), настроенная на достижение взаимопонимания и обладающая способностью «быть единым с Другим», учитывать жизненные миры других людей. Достижение единства сознания осуществляется в сфере непрерывного и бесконечного взаимодействия человека и мира. В процессе коммуникации как механизма социального взаимодействия происходит непрерывная смысловая (нередко неосознаваемая) реорганизация опыта индивида, адаптация к конкретным условиям и контексту коммуникации. Важной составляющей познания является деятельность субъекта познания по преобразованию своего «Я» с целью достижения взаимопонимания (коммуникативные «Я») с другими людьми и взаимодействия с миром в целом.
«Я» не исчезло, исчезли прежние пределы представлений о нем. Происходит концептуальное переосмысление «Я», выражающего идею целостности субъективной реальности. При этом радикально освободиться от дихотомии «субъект—объект» при рассмотрении коммуникации не удается, и в элиминации субъект-объектного отношения как процедуре избавления от устаревшего подхода нет необходимости. Ведь сама коммуникативная трактовка познания является не «выходом» из классической субъектной парадигмы, а ее коммуникативной интерпретацией и развитием, позволяющим формировать представления о сложной структуре субъекта, о соотношении устойчивого и изменчивого в субъекте познания, об эпистемологической равноценности всех познавательных способностей человека. Концептуальные рамки проблемы единства сознания позволяют рассмотреть в единстве и взаимосвязи познание, субъект познания, «Я», сознание, бессознательное, личность, обсудить их взаимосвязь и динамику в междисциплинарном контексте, что соответствует духу современной философии и науки. Изучение единства сознания способствует конкретизации представлений о субъекте познания, выявлению особенности познавательной деятельности в естественно-научном, гуманитарном, социальном и других типах познания, созданию основания для типологизации различных способов «построения» субъектов познания, выявлению способов и механизмов формирования целостности субъекта познания.
Поиски утраченного единства «Я» — это непрерывная и непрекращающаяся «работа» субъекта по производству собственной
целостности, ибо без такой работы под угрозой окажутся автономность и независимость субъекта, способного принимать ответственные и свободные решения.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Александров Ю.И., Брушлинский А.В., Судаков К.В., Умрюхин Е.А. Системные аспекты психической деятельности / Под общ. ред. акад. РАМН, проф. К.В. Судакова. М., 1999.
2. Андреева Г.М. Психология социального познания. М., 2000.
3. Асмолов А.Г. По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии. М., 2002.
4. Брушлинский А.В. Субъект деятельности и обратная связь // Александров Ю.И., Брушлинский А.В., Судаков К.В., Умрюхин Е.А. Системные аспекты психической деятельности / Под общ. ред. акад. РАМН, проф. К.В.Судакова. М., 1999.
5. Иваницкий А.М. Проблема «сознание-мозг» и искусственный интеллект // Научная сессия МИФИ-2006. VIII Всероссийская научно-техническая конференция «Нейроинформатика-2006»: Лекции по нейроин-форматике. М., 2006.
6. Крейндлин Г.Е. Мужчины и женщины в невербальной коммуникации (когнитивный, семантический и лексикографический аспекты) // Когнитивные исследования: Сб. науч. трудов. Вып. 1 / Под ред. В.Д. Соловьева. М., 2006.
7. Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001.
8. Многоликая глобализация / Под ред. П. Бергера и С. Хантингтона. Пер. с англ. В.В. Сапова; под ред. М.М. Лебедевой. М., 2004.
9. Рикер П. Я-сам как другой / Пер. с франц. М., 2008 (Ricoeur P. Oneself as another. Chicago, 1992).
10. Сергиенко Е.А. Онтогенетические аспекты модели психического // Когнитивные исследования: Сб. науч. трудов. Вып. 1 / Под ред. В.Д. Соловьева. М., 2006.
11. Серл Дж. Открывая сознание заново / Пер. с англ. А.Ф. Грязнова. М., 2002 (Searle J.R. A Rediscovery of the Mind, 1992).
12. Умрюхин Е.А. Механизмы мозга: информационная модель и оптимизация обучения. М., 1999.
13. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне / Пер. с нем. М., 2003 (Habermas J. Der philosophische Diskurs der Moderne. Frankurt am Main, 1985).
14. Черниговская Т.В. Человеческое в человеке: сознание и нейронная сеть // Проблема сознания в философии и науке. М., 2008.
15. Harre R. Social Being: a theory for social psychology. Oxford, 1979.
