CC BY
85
А.Н. Хохлов (ИВ РАН)
В НАЧАЛЕ ТВОРЧЕСКОГО ПУТИ
К 90-летию со дня рождения академика С.Л. Тихвинского
В истории отечественного востоковедения трудно найти столь энергичного и результативного в служении науке ученого, каким был и остается замечательный китаист С.Л. Тихвинский. Несмотря на почтенный возраст, он продолжает удивлять своих коллег и знакомых новыми публикациями по истории и культуре Китая, в том числе основанными на глубокой проработке новых архивных данных.
Свое 90-летие Сергей Леонидович отметил публикацией новой книги «Восприятие в Китае образа России» (М., 2008). С основными положениями и выводами исследования автор познакомил научную общественность на презентации книги в китайском зале Института Дальнего Востока (ИДВ) РАН, не вместившем многочисленных гостей, пожелавших присутствовать на встрече с С.Л. Тихвинским. Как отмечали в своих выступлениях участники научного заседания, и в частности директор ИДВ РАН академик М.Л. Титарен-ко, в упомянутом исследовании намечены новые подходы к решению ряда актуальных, вызывающих разноречивые суждения в КНР и за рубежом, вопросов истории русско-китайских отношений, начиная с Нерчинского договора 1689 г. и до наших дней.
Новая книга ветерана отечественного востоковедения - яркое свидетельство неувядаемой работоспособности ученого, ломающей привычные представления о возможностях творческого труда в солидном возрасте.
В честь юбилея замечательного ученого его ученики, коллеги и друзья подготовили солидный по объему и содержанию сборник статей под названием «Раздвигая горизонты науки. К 90-летию академика С.Л. Тихвинского» (М., 2008), прекрасно изданный в серии «Памятники исторической науки».
Думается, что ветеранам-китаистам вполне понятна причина феноменального успеха С.Л. Тихвинского в творческой деятельности в последние два десятилетия. На это указывают в качестве слагаемых два серьезных фактора - целеустремленность в научной работе и ясность авторской позиции в трактовке и освещении того или иного вопроса. Что же касается нынешней, молодой поросли отечественного китаеведения, ставшей на путь научного поиска в рамках учебных программ вузов либо аспирантуры, то ее безусловно интересует вопрос о том, каким образом или каким путем пришел будущий академик-китаевед к столь высоким достижениям в области исторической науки. Об истоках триумфального шествия С.Л. Тихвинского к высотам большой науки, особенно китаистики, отчасти позволяют судить приводимые ниже его письма к академику В.М. Алексееву, ставшему мудрым советчиком и опытным наставником для преуспевающего молодого дипломата, оказавшегося в Китае в наиболее интересный период его новейшей истории. Это был период исключительно трудной антияпонской войны 1937-1945 гг. и последующего краха в стране гоминьданов-ского режима в результате наступательных действий Народно-освободительной армии, руководимой коммунистами. Как известно, эта вооруженная борьба КПК с Гоминьданом привела к мирному освобождению Пекина, где 1 октября 1949 г. было торжественно провозглашено образование Китайской Народной Республики, получившей вскоре официальное признание со стороны правительства СССР. Соответствующую ноту передал руководителям нового Китая генеральный консул в Пекине С.Л. Тихвинский.
Письма С.Л. Тихвинского академику
В.М. Алексееву1
1.
3 октября 1943 г., Москва
Уважаемый Василий Михайлович! Перед отъездом из Москвы Н. Т. Фе-
доренко2 просил меня передать Вам книгу Го Мо-жо, полученную из Китая. Прошу извинить меня за то, что не смог передать ее Вам раньше, так как еще до начала сессии я выехал в служебную командировку в г. Горький и возвратился лишь вчера утром...
Очень сожалею, что не удалось встретиться лично. <...> Питаю надежду, что после войны удастся вновь вернуться к любимой науке.
Уважающий Вас Ваш бывший ученик С. Тихвинский.
2.
7 февраля 1946 г., Бэйпин (Пекин)
Многоуважаемый
Василий Михайлович!
Только что получил с диппочтой Ваше любезное письмо от 26-го ноября прошлого года, в котором Вы даете мне крайне интересное задание по участию в составлении [китайско-русского академического] словаря. Все Ваши указания, изложенные в письме, я с радостью принимаю и надеюсь выслать Вам со следующей почтой свою небольшую лепту в то огромной важности дело, которое делаете лично Вы и руководимый Вами коллектив синологов. Боюсь, однако, что следующая почта будет не раньше мая месяца, а словарь к тому времени будет уже подписан в печать. Тем не менее, эта работа не пропадет и может быть использована в дальнейшем.
С этой почтой в Ваш адрес через ВОКС (Всесоюзное Общество культурной связи с заграницей. - А.Х.) я посылаю несколько китайских книг по вопросам тангутских и аньшаньских раскопок, а также книгу Пратта «Англия и Китай». Кроме того, посылаю пачку местных газет в надежде, что они не будут лишними в [Китайском] кабинете [ИВ АН СССР].
Местный французский синологический центр за годы войны приготовил и издал немало ценных книг, каталог которых я направил через ВОКС в Ваш адрес. Второй экземпляр каталога-проспекта публикаций это[го] центра я через ВОКС направил в адрес ИВ АН’а. Прошу Вас по получении проспекта, отметить книги, которые могли бы Вас [за]интересовать. Я постараюсь выслать эти книги Вам.
О своей работе над диссертацией пока особо похвастать не могу. Сейчас я разыскал в этом городе дочь Кан Ю-вэя и одного его ученика, через которых собираю [нужные для диссертации] документы. К сожалению, после японцев осталось не очень-то много китайских книг. В ближайшие дни собираюсь засесть за «Да-тун шу», но пока
еще приходится заниматься [этим] урывками, т. к. очень много основной работы.
Постепенно из глубинных районов в Бэйпин возвращается [китайская] профессура. Некоторые профессора, в том числе и директор Национальной библиотеки Юань [Тун-ли]3, выехали в США по приглашению американских университетов. Юань [Тун-ли] на обратном пути очень хочет навестить Вас.
При японцах в Бэйпине работало три иностранных научных института: Фужэнь-ский университет, франко-китайский синологический центр и немецкий институт. Все они сохранили свои книжные фонды в целости. К следующей почте я приготовлю краткое сообщение о деятельности указанных трех институтов за годы [антияпон-ской] войны, которое вышлю Вам.
Библиотека [Пекинской] духовной [православной] миссии, хотя и уцелела, но совершенно не имеет китайских фондов. Нельзя ли направить сюда в командировку кого-либо из аспирантов ИВАН’а для библиографического описания этой библиотеки. Сейчас я разыскиваю Широкогоров-ские книги4, разграбленные японцами. Много книг осталось и после [Я.Я.] Брандта, скончавшегося в конце января в Бэйпи-не5, но неизвестно, как поступит с этими книгами его вдова. Со смертью Брандта в Бэйпине не осталось [почти] ни одного русского синолога. В [духовной] миссии никто не знает даже разговорного [китайского] языка.
Простите меня, Василий Михайлович, за столь краткий и поверхностный обзор местной [научной] жизни, но я постараюсь приготовить обещанное сообщение к следующей оказии.
Ваш С. Тихвинский.
[Р^.] Прошу передать мой сердечный привет [Вашей супруге] Наталии Михайловне. Б.И. Панкратов6 недавно приехал сюда и шлет Вам привет.
3.
16 июля 1946 г., Пекин
Многоуважаемый
Василий Михайлович!
Очень благодарен Вам за Ваши любезные письма от 25 [апреля] и 9 мая, которые я получил с этой почтой. Посылаю через ВОКС список 500 с лишним новых слов и выражений, которые я смог за это короткое
время подобрать. Боюсь, что большинство этих терминов, видимо, уже есть в [Вашем] словаре. Кроме того, посылаю комплект тяньцзиньского издания [газеты] «Дагун-бао» за апрель-июнь с. г. (также через ВОКС в адрес Китайского кабинета) с тем, чтобы сотрудники [Вашей группы] словаря могли бы проверить современную лексику по этим свежим материалам.
Сейчас в университетских и прочих кругах наступило летнее затишье, но с осени открываются Бэйпинский университет и Яньцзиньский, ректор которого д-р Лейтон Стюарт на днях назначен американским послом в Китае. Он собирается с осени возобновить в Яньцзине преподавание русского языка, а также планирует ввести курсы лекций по русской истории и литературе.
Работа над Кан Ю-вэем продвигается весьма медленно, т. к. последние восемь месяцев я был здесь за старшего и только с осени смогу больше времени уделить подготовке диссертации.
К следующей почте я подготовлю для Китайского кабинета краткую монографию
об учении Кан Ю-вэя о «великом единении», т. е. развитие конфуцианской философии «Да-тун» в его работе «Да-тун-шу», относящейся к 70 годам прошлого столетия.
Согласно указаний, полученных от Вас перед моим отъездом, основной упор в диссертации я собираюсь сделать на проблемах интерпретации Кан Ю-вэем конфуцианской философии и применения ее к тем новым условиям жизни, в которых Китай оказался к концу XIX века.
К сожалению, пришлось временно прервать работу над ознакомлением с архивами Кан Ю-вэя, хранящимися у его дочери ввиду серьезной болезни последней.
Книжный рынок сейчас исключительно обеднел, а цены на книги, не говоря уже
о ценах на обычные житейские блага, стоят катастрофические. Разница жизненного уровня 1937 и 1946 гг. невообразимая. Индекс цен за эти годы возрос на 4000. Дальше так вряд ли может продолжаться без каких-либо принципиальных изменений в стране.
Борис Иванович П[анкратов] пишет, что наша доля участия в работе над [Вашим] словарем, по всей вероятности, выльется в форму редактирования здесь, на месте, русско-китайского словаря, который ВОКС на-
мечает заказать в Б[эйпи]не. Если это предложение пройдет, то дубликаты всех карточек нами будут направляться в Китайский кабинет ИВАН’а.
Было бы крайне желательно, если бы Вы со своей стороны могли бы повлиять на решение ВОКС’а организовать издание словаря именно в Пекине, а не в Шанхае, Нанкине или Ханькоу.
Пользуясь случаем, шлю привет всему Вашему уважаемому семейству.
Ваш ученик С. Тихвинский.
Р^. Нового издания «Цыхая» [Китайского толкового словаря] за время [анти-японской] войны не было, равно как и других словарей. Вообще книжных новинок на рынке нет. Все сидят и ждут вот-вот начала светопреставления. Культурная жизнь сейчас почти замерла.
4.
1 марта 1947 г.
Уважаемый Василий Михайлович!
Посылаю Вам сегодня в адрес института свой отчет о ходе работы над диссертацией и китайские военные термины, переписанные из китайско-английского разговорника, который мне случайно удалось на некоторое время получить (всего 4869 слов и терминов).
Прошу Вас не отказать в любезности выслать мне все Ваши указания по отчету о работе над диссертацией, т. к. вряд ли мне удастся вернуться домой раньше конца года. Сейчас я работаю над второй главой темы и мне хотелось бы как можно скорее получить Ваши замечания и советы относительно того, правильно ли построен план работы и может ли диссертация представлять какой-либо интерес в намеченных формах.
К числу трудностей работы над темой в первую очередь, к сожалению, придется отнести недостаток времени, т. к. основное время занимает служебная деятельность. Преимущества же моего нынешнего положения - [благоприятная] среда, доступность первоисточников - только повышают те требования, которые Вы можете ко мне предъявить, и отнюдь не отражают основной недостаток - дефицит времени, свободного для серьезной и систематической работы.
Сейчас, когда я почти полностью закончил сбор литературы и иных материалов
для написания диссертации, мне кажется, что моя работа при Китайском кабинете под Вашим руководством и наблюдением была бы несравненно полезнее, чем то, что я делаю здесь. Остается только надеяться на то, что удастся вернуться домой к концу года и поступить на работу в ИВАН. Пока же это нереально. [Поэтому] прошу Вас не отказать в любезности и помочь мне Вашими указаниями на расстоянии.
Ваш ученик С. Тихвинский.
5.
21 апреля 1948 г.
Глубокоуважаемый
Василий Михайлович!
Прошу Вас простить за мое молчание в течение последних месяцев. Был очень занят и спешил поскорее закончить первую часть диссертации, которую в виде монографии, озаглавленной: «Ранние философские взгляды Кан Ю-вэя. Китайская теория социальной утопии конца XIX в.», направляю в трех экземплярах в Ваш адрес через МИД. Одновременно посылаю один экземпляр работы Кан Ю-вэя «Да-тун шу» («Книга о великом единении»), которая легла в основу монографии.
В настоящее время, несмотря на увеличение работы в Генконсульстве, продолжаю писать вторую часть диссертации: «Теоретическая и практическая деятельность Кан Ю-вэя до прихода реформаторов к власти в 1898 г.».
Так как я не знаю, когда смогу приехать в Ленинград и лично доложить Вам о ходе своей [научной] работы, прошу Вас по ознакомлении с посланной рукописью написать мне о всех Ваших замечаниях и указаниях.
Борис Иванович [Панкратов], наверное, доложил Вам о нашем житье-бытье. Прошу Вас, Василий Михайлович, смело присылать нам все Ваши заявки на книги и справочные материалы, т. к. и я и мои коллеги по работе желаем чем можем помочь Китайскому кабинету ИВАН’а.
В ожидании Вашего ответа остаюсь Ваш недостойный ученик С. Тихвинский.
P.S. У нас в газетах промелькнуло сообщение о какой-то научной сессии по дальневосточной филологии. Нельзя ли получить подробные материалы этой сессии. Интерес к нашим научным работам в этой области здесь очень велик.
6.
15 июня 1948 г.
Здравствуйте, Василий Михайлович!
Почти четыре месяца тому назад я направил Вам на Ваш критический строгий суд первую часть своей диссертационной работы. Надеюсь, что Вы получили ее в целости и сохранности и что вскоре я получу от Вас указания по дальнейшей работе над [избранной] темой.
В настоящее время я вчерне закончил вторую часть работы и тружусь над последней, завершающей частью.
Борис Иванович Панкратов, наверное, доложил Вам о моем житье-бытье. Мои надежды на возвращение в течение этого лета или осени за последнее время стали еще более далекими от осуществления. Видимо, выберусь отсюда не раньше, чем в ноябре-декабре и то, по всей вероятности, только в командировку. Очень хотелось бы закончить к этому времени работу над диссертацией и представить ее в законченной форме на Ваш суд.
На днях у нас здесь гостил Н.Т. Федоренко (перед своим отъездом в Москву). Накупил два чемодана всевозможных книг, в том числе кое-что и для Вас7. Здесь еще можно случайно достать кое-что из старых книг. Новые же лучше покупать на юге. Недавно у меня на обеде были Ма Хэн8 и Юань [Тун-ли]. Оба спрашивали о Вас и передавали Вам большой привет.
По случаю наступления жары жизнь в нашем древнем городе становится сонномонотонной. По радио слышал, что и в Ленинграде стоит жаркое лето. Вот бы сюда перевести холодную Неву!
Осматривали с Николаем Трофимовичем [Федоренко] все знаменитые места и почти везде вспоминали о Вас, сожалея, что Вас нет с нами. Видимо, этим историческим местам осталось уже стоять на месте не так долго: все мало-мальски движимое [толстосумы] начинают переводить на юг.
При личной встрече с Вами смогу рассказать более подробно о положении в этих краях.
В ожидании Ваших указаний остаюсь уважающий Вас С. Тихвинский.
Р^. С Н.Т. [Федоренко] послал Вам немного чаю и курительных свечей.
7.
4 июля 1949 г., Бэйпин
Многоуважаемый
Василий Михайлович!
После длительного перерыва, вызванного осадой города [войсками] НОА [Народно-освободительной армии] и последующими событиями, я получил, наконец, возможность ответить на последнее Ваше письмо от 10 сентября 1948 г.
Как говорят, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Хотя вся моя работа вчерне уже закончена, я не успел еще окончательно отредактировать и отпечатать последнюю, третью, часть и посылаю с этой почтой на Ваш суровый суд только вторую часть диссертации. Собственно говоря, третья часть работы является своеобразным резюме первых двух частей и представляет чисто исторический, но не синологический интерес, чего я не решаюсь сказать про первую и особенно вторую части.
Судя по складывающейся в Китае обстановке, в августе следует ожидать создания коалиционного правительства. Таким образом, мои личные шансы на возвращение домой растут и я надеюсь лично вручить Вам последнюю часть своей диссертации в октябре-ноябре с. г.
При встрече я лично расскажу о событиях в Бэйпине. На днях я видел Го Мо-жо, который просил передать Вам привет. Он сейчас занят на Всекитайском съезде работников культуры, на котором председательствует. Он очень сожалеет, что в бытность свою в Москве в начале мая он не мог оторваться от делегации, чтобы съездить к Вам в Ленинград. Он надеется, что ему удастся приехать в Советский Союз в конце 1949 - начале 1950 и он хотел бы подольше задержаться в Ленинграде и [по]об-щаться с Вами.
Из других Ваших знакомых встречаю только Ма Хэна. Он по-прежнему возглавляет музей Гугун, только стал слабоват зрением. Юань [Тун-ли] уехал в Америку
и, судя по всему, вряд ли скоро вернется обратно.
Василий Михайлович! Сейчас здесь можно очень дешево купить классическую литературу как по философии и истории, так и по литературе. Было бы крайне желательно получить Вашу заявку до моего отъезда на Родину с тем, чтобы я мог при-
обрести здесь интересующие Вас и ИВАН книги.
С наилучшими пожеланиями Ваш С. Тихвинский.
Р^. Я был бы очень обрадован получить от Вас хотя бы одно письмо после десятимесячного перерыва. Надеюсь, что Ваше здоровье по-прежнему отличное.
8.
7 марта 1950 г.
Уважаемый Василий Михайлович!
Надеюсь скоро лично увидеть Вас и доложить о работе над диссертацией, которая полностью закончена. Сейчас же, пользуясь оказией, направляю Вам обещанные списки вывесок пекинских улиц на пяти страницах. Буду очень рад, если они Вам пригодятся. Остаюсь в ожидании встречи с Вами.
Уважающий Вас С. Тихвинский.
Р^. Третью (и последнюю) часть диссертации привезу с собой в Ленинград в начале - середине апреля месяца.
9.
28 июля 1950 г.
Месяц тому назад, 19 июня, приехав на один день в Ленинград, я безуспешно пытался найти Вас в Институте востоковедения и у Вас на квартире. К сожалению, я был крайне ограничен во времени и не смог встретиться с Вами.
Как Вам, наверное, передавал [В.П.] Илюшечкин9, я с семьей вернулся, наконец, домой после пятилетней командировки. Вопрос о моей дальнейшей работе будет решен [в] МИД СССР после возвращения из отпуска тов. Вышинского [министра иностранных дел]. Сейчас я сам нахожусь в отпуску и живу с семьей на даче под Москвой. На днях я получу на таможне свой багаж и незамедлительно перешлю Вам третью, последнюю, часть моей диссертации.
Буду крайне признателен Вам за сообщение о том, по какому адресу я мог бы разыскать Вас в Ленинграде и когда, по времени, Вы смогли бы принять меня для личного доклада о работе над Кан Ю-вэем. Вы, видимо, находитесь сейчас в отпуску, и я, безусловно, не смею тревожить Вас до конца отпуска.
Остаюсь в ожидании Вашего ответа.
Уважающий Вас С. Тихвинский.
P.S. Прошу Вас писать мне в Москву по адресу: МИД СССР. 1-й Дальне-Восточный отдел. Кузнецкий мост, д. 26. Москва. Или же по адресу: Москва, Большая Садовая ул., д. 1/7, корпус «А», кв. 47. По последнему адресу я получаю корреспонденцию в течение отпуска.
10.
23 августа 1950 г., Москва
Многоуважаемый
Василий Михайлович!
Я получил Ваше письмо, в котором Вы сообщили о том, что будете в Москве 17-18 августа, но, к сожалению, Вы не указали адреса, по которому я мог бы найти Вас. Все мои попытки разыскать Вас в Москве не увенчались успехом и я вынужден снова беспокоить Вас письменно, с просьбой сообщить мне, где и когда я мог бы встретиться с Вами.
Я сейчас работаю в 1-м ДВО МИД’а и не могу выехать в Ленинград в рабочее время. Единственным днем, который я мог бы посвятить встрече с Вами в Ленинграде, является воскресенье, но мне не хотелось бы отрывать Вас от отдыха. Если Ваш приезд в Москву задерживается на неопределенное время, я хотел бы направить Вам по почте последнюю часть [своей] работы.
В ожидании Вашего приезда в Москву я побывал у тов. [С.Д.] Дылыкова, нового ученого секретаря ИВАН’а10, который меня весьма озадачил, заявив, что из Ленинграда никто не сообщал о том, что я являюсь докторантом-«безотрывником» (заочником. - А.Х.), и посоветовал мне написать Вам, чтобы все мои документы были из Ленинграда пересланы в Москву, в ИВАН.
Буду Вам весьма признателен за ответ и присылку в Москву подтверждения, что с августа 1945 г. по настоящее время являюсь докторантом ИВАН’а по китайскому сектору.
Уважающий Вас С. Тихвинский.
11.
14 января 1951 г., Москва
Здравствуйте, глубокоуважаемый
Василий Михайлович!
Поздравляю Вас и Вашу семью с Новым годом и желаю Вам здоровья и исполнения всех Ваших желаний.
На днях возвратился в Москву из очередной командировки. Надеюсь, что на этот раз я смогу устроиться на постоянную и безвыездную работу в Москве.
Я уже успел побывать в ИВАН’е. Там меня вновь зачислили в докторантуру, поставив условием защиту диссертации к 1 мая с. г. Боюсь, успею ли уложиться в оставшийся срок.
Сегодня высылаю Вам окончание своей диссертации - третью часть. Направляю ее на Ваш суровый, но справедливый суд. Сам я с Вашего разрешения мог бы приезжать для консультаций с Вами только по воскресным дням, как только получу от Вас ответ.
Я очень признателен Вам за Ваше любезное письмо моей жене [Вере Никитичне]. Я ознакомился с ним и с предыдущим Вашим письмом, адресованным мне, только по возвращении в Москву и поэтому не мог на них [своевременно] ответить.
Уважающий Вас Сергей Тихвинский.
Р^. Если Вы собираетесь в Москву в ближайшее время, не смогли бы Вы сообщить мне предполагаемую дату Вашего приезда, чтобы я смог встретиться с Вами.
12.
18 марта 1951 г.
Здравствуйте, многоуважаемый
Василий Михайлович!
Приношу Вам глубокую благодарность за исключительно высокую и лестную оценку моей скромной работы. Я все же надеюсь, что при более детальном ознакомлении с последней ее частью Вы найдете в ней немало упущений, как и в первых двух частях.
Сейчас я снова с головой ушел в повседневную работу по линии Министерства [иностранных дел], которая отнимает все время и все внимание. Только изредка, по несколько раз в неделю, мне удается вечерами выкраивать один-два часа для своих научных занятий.
Все три части рукописи я дал на просмотр Е.М. Жукову, который положительно отозвался о ней и согласился быть моим оппонентом. В то же время Е.М. [Жуков] порекомендовал предварительно показать академику Волгину первую и вторую части работы, поскольку последний является авторитетом в части всякого рода утопических теорий.
Если с Вашей стороны, Василий Михайлович, не будет возражений, я бы просил Вас прислать мне по почте заказной бандеролью хранящиеся у Вас экземпляры первой и второй частей работы. Я был бы Вам также очень признателен, если бы Вы смогли от себя написать краткое рекомендательное письмо академику Волгину с оценкой синологических качеств первых двух частей диссертации.
В ближайшее время я заканчиваю автореферат по диссертации и вышлю его незамедлительно. Прошу Вас, если позволит Ваше здоровье, помочь мне в правильном распределении света и теней в автореферате.
Наталия Михайловна (супруга В.М. Алексеева. - А.Х.) в своем любезном письме советует мне ориентироваться на кого-нибудь другого [научного руководителя], но я все же очень просил бы Вас, Василий Михайлович, помочь мне до конца в этой работе, до-
ведя ее до защиты. Я надеюсь, что с наступлением весенних дней Ваше здоровье укрепится и к Вам вновь вернутся былые силы.
Я прошу Вас передать сердечный привет Наталии Михайловне и дочкам. Вера Никитична вместе со мной желает Вам скорейшего и полного выздоровления, благодарит Вас за внимание и шлет Вам и Наталии Михайловне самые лучшие пожелания.
Ваш С. Тихвинский
13.
Телеграмма С.Л. Тихвинского (из Москвы) акад. В.М. Алексееву (с ленинградским штемпелем от 29 апреля 1951 г.)
Поздравляю Вас, [супругу] Наталию Михайловну [с] Первомаем.
Желаю [Вам] поскорее поправиться. Ваш ученик Сергей Тихвинский.
Приведенная выше телеграмма оказалась последним документом в переписке
С.Л. Тихвинского со своим учителем и наставником: 13 мая 1951 г. газета «Ленинградская правда» сообщила о кончине патриарха отечественной китаистики - академика
В.М. Алексеева.
Ознакомление с вышеприведенными письмами С.Л. Тихвинского позволяет, на наш взгляд, сделать два важных вывода. Во-первых, необходимо подчеркнуть непреходящий характер их самостоятельной ценности для истории как документальных свидетельств очевидца китаиста-дипломата о великих событиях в столице Китая, предшествовавших провозглашению здесь 1 октября 1949 г. Китайской Народной Республики. Во-вторых, эти письма пронизаны страстным, неистребимым желанием молодого исследователя достичь осуществления поставленной цели в деле подготовки диссертации, открывающей путь к новым свершениям в области китаеведения. Это в сочетании с другими данными последующей активной научной деятельности С.Л. Тихвинского являет собой блестящий пример преданности науке, достойный подражания не только для молодого поколения китаистов, вступающего на путь самостоятельного научного поиска.
Разумеется, для более полной оценки писем молодого начинающего ученого необходимо рассматривать их в тесной связи с ответами на них академика В.М. Алексеева, которые дважды представлены в публикациях А.С. Ипатовой: в журнале «Проблемы Дальнего Востока» (2000, № 6, с. 123-139) и в книге, посвященной 70-летию академика В.С. Мясникова (Вос-ток-Россия-Запад. История и культурологические исследования. М., 2001, с. 360-378).
Примечания
1 Санкт-Петербургский филиал Архива РАН. Ф. 820, оп. 3, ед. хр. 776, л. 1-18.
2 Николай Трофимович Федоренко - видный специалист по китайской литературе и писатель, известный китаист-дипломат, в годы «холодной войны» представлявший СССР в ООН. Подробнее о нем см.: Рифтин Б.Л. Член-корреспондент РАН Николай Трофимович Федоренко (1912-2000) // Известия РАН, серия литературы и языка. Т. 60, № 3, М., 2001, с. 76-78.
3 Юань Тун-ли (1895-1965) - крупный китайский специалист в области библиографии и книговедения, корреспондент В.М. Алексеева по книгообмену. Подробнее см.: Хохлов А.Н. Директор Пекинской национальной библиотеки Юань Тун-ли: поездка в СССР в 1934 г. и контакты с российскими китаеведами (из истории культурных связей России с Китаем в 30-х годах ХХ в. // XXXV научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 2005, с. 159-180.
4 Речь идет о книгах и архиве Сергея Михайловича Широкогорова (1887-1939), автора ряда серьезных работ о народах тунгусо-маньчжурской группы, проживавших в бассейне Амура. Любопытную характери-
стику этому ученому дает газета «Гунбао» 7 августа 1931 г. в связи с предстоящим его приездом в Харбин: «В Парижском университете он окончил историко-филологический факультет, кроме того, антропологическую школу, а в Петербургском - физико-математический факультет, и в настоящее время он состоит членом многих ученых обществ: профессором Амойского университета и членом института синологии, профессором Кантонского университета и членом китайской Академии Наук, профессором [Института] “Цин-хуа”, государственного университета и др.» «...[Он] участвовал в 11-ти экспедициях в Забайкалье и Китае. в области общественных наук он проявил себя трудами по социальной организации маньчжуров. В ряде статей трактует вопросы происхождения шаманства.» Подробнее о биографии и научных трудах С.М. Широко-горова см.: Ревуненкова Е.В., Решетов А.М. Сергей Михайлович Широкогоров // «Этнографическое обозрение», 2003, № 3, с. 100-119. Подробную библиографию его научных трудов подготовил Вильгельм Эмиль Мюльман (1904-1988) для некролога. См.: «Этнографическое обозрение», 2002, № 1 (январь-февраль), с. 144-155.
С.М. Широкогоров скончался 19 октября 1939 г. в Пекине, где был похоронен при кладбище Российской духовной (православной) миссии. Судьба его научного архива, о чем упоминает С.Л. Тихвинский, до сих пор остается неизвестной. Что касается книг Широкогоро-ва, возможно, подаренных им Ю.Н. Рериху (1902-1960) либо лично приобретенных последним, то некоторые из них находятся в библиотеке Ю.Н. Рериха, подаренной Институту востоковедения РАН.
5 Яков Яковлевич Брандт (1869-1946) - известный преподаватель китайского языка, немало способствовавший организации школ для китайцев и россиян в Китае. По его сведениям, сообщенным Н.И. Веселовскому, готовившему работу о выпускниках факультета восточных языков С.-Петербургского университета, он в 1880-1888 гг. обучался в Саратовской гимназии, после чего в 1888-1892 гг. на китайско-маньчжурско-монгольском разряде ФВЯ С.-Петербургского университета.
По окончании университета Я.Я. Брандт поступил в Министерство Двора и Уделов, где ему довелось служить в Симбирском и Алатырском удельных округах. В октябре 1901 г. с переходом на службу в Министерство финансов его командировали в Китай, где он вскоре стал ст. преподавателем русско-китайской школы при Пекинском отделе КВЖД. Им была составлена и издана учебная хрестоматия для преподавания русского языка китайцам под названием «Почин», принятая во многих школах на Дальнем Востоке, а также в университетах Пекина и Тяньцзиня. См.: РГАЛИ, ф. 118, оп. 1, ед. хр. 630, л. 56-57.
Я.Я. Брандт - сын потомственного дворянина, родился в Саратове 9 ноября 1869 г. Интересные сведения о нем сообщает А.М. Решетов в статье о С.М. Ши-рокогорове, опубликованной в журнале «Восточный архив» (№ 10, 2003, с. 3-11). Перечисляя основные труды профессора китайского института русского языка и литературы, автор сообщает о том, что в 1909 г. Общество русских ориенталистов издало работу Я.Я. Брандта «Вдовствующая императрица Цыси и император Гуансюй». Касаясь его последующей дея-
тельности в 30-е годы, А.М. Решетов упоминает, что Я.Я. Брандт печатался в журнале «Вестник Азии», а также в «Вестнике Китая», журнале, издававшемся кружком китаеведов Тяньцзиня. В качестве даты кончины Брандта А.М. Решетов называет 1944 г., что расходится со свидетельством о его смерти, приводимым С.Л. Тихвинским в письме к В.М. Алексееву от 17 февраля 1946 г.
6 Борис Иванович Панкратов (1892-1979) - известный китаевед и монголовед, родился 29 февраля 1892 г. в Костроме в семье крестьянина (дата рождения найдена в метрической книге Благовещенского собора, хранящейся в ЗАГС’е г. Костромы). Согласно данным Государственного архива Костромской области (ГАКО), он в 1903-1910 гг. окончил полный курс в местном реальном училище, после чего с августа 1910 г. по 4 июня 1911 г. занимался в дополнительном классе указанного училища. См.: ГАКО, ф. 408, оп. 1, д. 237, л. 48; д. 389, л. 4; оп. 2, д. 16, л. 244.
С 1911 по 1916 гг. Б. И. Панкратов учился в Восточном институте во Владивостоке (а не на факультете восточных языков С.-Петербургского университета, как иногда пишут некоторые авторы). (См.: Центральный государственный архив Дальнего Востока, ф. 226, оп. 1, д. 276, л. 1.). В мае 1912 г. он, будучи студентом 2-го курса Восточного института, ездил в Монголию. (См.: Там же, д. 276.).
По окончании Восточного института Б.И. Панкратова оставили при кафедре монгольской словесности для преподавания монгольского и маньчжурского языков. В 1918 г. его командировали в Китай, сначала в Ханькоу, где он преподавал русский язык, а затем в Пекин, где он оставался до 1935 г. Являясь сотрудником РОСТА (с 1924 г.) и консультантом в Посольстве СССР, он одновременно преподавал русский язык в Пекинском университете. В 20-х годах появился первый вариант его перевода «Секретной истории монголов», основанного на реконструкции монгольского текста по китайской транскрипции. В 1935-1942 гг. он, будучи сотрудником Монгольского кабинета Института востоковедения АН СССР, преподавал монгольский, китайский и маньчжурский языки в ЛГУ и Ленинградском восточном институте. После дипломатической службы в Китае в 1942-1948 гг. его интересы по возвращении в Ленинград сосредоточились на работе по описанию фонда восточных рукописей Института востоковедения, в результате чего в 1951 г. появился подготовленный им список китайских рукописей. В 1962 г. ему удалось опубликовать уникальный текст «Секретной истории монголов», над переводом которого он продолжал трудиться после выхода на пенсию в 1963 г. Подробнее см.: Вяткин Р.В., Делюсин Л.П., Кроль ЮЛ. Памяти Б.И. Панкратова // «Народы Азии и Африки», 1980, № 3, с. 249-250; Кроль Ю.Л. Борис Иванович Панкратов (Зарисовки к портрету учителя) // Страны и народы Востока. Вып. 26. Средняя и Центральная Азия. Кн. 3. М., 1989, с. 89-100.
7 Как и С.Л. Тихвинский и Н.Т. Федоренко (сотрудники Посольства СССР в Чунцине), Б.И. Панкратов принимал активное участие в приобретении китаеведной литературы для В.М. Алексеева. Так, в письме от 19 августа 1946 г. из Пекина он сообщал
В.М. Алексееву: «Одновременно с этим письмом по-
сылаю Вам через ВОКС только что вышедший китайско-англо-французский словарь. Может быть, пригодится для Вашей работы по составлению китайско-русского словаря. Сергей Леонидович намеревается с этой почтой отправить Вам последние китайские газеты». См.: СПб. филиал Архива РАН, ф. 820, оп. 3, ед. хр. 605, л. 6.
8 Ма Хэн (1881-1955) - китайский историк, специалист по древней истории Китая, уроженец провинции Чжэцзян. В 1901 г. он окончил в Шанхае институт («Наньян гунсюэ»), после чего занялся активным изучением китайских древностей. В 1917 г. его пригласили лектором в Пекинский университет, где в 1923 г. он стал профессором исторического факультета, преподававшим также в «Цинхуа дасюэ», педагогическом институте и других столичных вузах. После поездки с археологической экспедицией в г. Лоян на раскопки его в сентябре 1925 г. назначили членом Правления Исторического музея «Гугун» в Пекине, где он впоследствии занял пост заместителя директора.
В период антияпонской войны 1937-1945 гг. он занимался транспортировкой экспонатов Нанкинского филиала «Гугуна» в глубь провинций Гуйчжоу и Сычуань, чтобы сохранить исторические ценности Китая. Лишь в декабре 1947 г. он вернулся в Нанкин. После образования КНР в 1949 г. его назначили директором «Гугуна» и в этой должности он находился до 1953 г., когда ему пришлось оставить службу по болезни. Ма Хэн скончался 26 марта 1955 г. в возрасте 74 лет, оставив после себя ряд ценных публикаций по наиболее древнему периоду китайской истории (в том числе связанных с дешифровкой надписей на бронзе). См.: Миньго жэньминь да цыдянь (Большой словарь персоналий периода (Китайской) Республики). Шицзячжуан, Хэбэй жэньминь чубаньше, 1991, с. 671.
9 Василий Павлович Илюшечкин (1915-1995) -
видный историк, специалист по новой и новейшей истории Китая, родился в семье крестьянина в с. Починки Лукояновского уезда Нижегородской губернии. В 1939 г. он окончил исторический факультет МГУ, с 1950 г. - научный сотрудник Института востоковедения АН СССР. В.П. Илюшечкин принимал активное участие в подготовке «Новой истории Китая», вышедшей в 1972 г. под редакцией и при личном участии в написании соответствующих глав С.Л. Тихвинского. Он - автор книги «Крестьянская война тайпинов» (в двух томах), написанной на основе докторской диссертации. Список его основных научных трудов см.: «Народы Азии и Африки», 1985, № 6, с. 201-202. (Перечень 33 книг и статей за 1975-1985 гг., составленный
С.Д. Милибанд).
10 Дылыков Сандже Данцигович (1912-1999) -известный монголовед, родился 2 (15) мая 1912 г. в с. Харашибирь Верхнеудинского округа Забайкальской области в семье крестьянина. Заочно окончил Восточный институт во Владивостоке, до 1934 г. преподавал в Восточном институте в Ленинграде. После переезда в Москву в 1938 г. он стал сотрудником Института востоковедения АН СССР. В 1950-1953 гг. выполнял обязанности ученого секретаря Института востоковедения, а с 1955 г. - заведующего сектором Монголии.
Одна из его первых печатных работ «Демократическое движение монгольского народа в Китае. Очерк истории» (М., 1953) была опубликована в 1954 г. в Улан-Баторе, на монгольском языке, а в 1955 г. - в Пекине, на китайском. Особенно значителен его вклад в издание памятников позднесредневекового монгольского феодального права - «Халха джирум» (М., 1965) и «Их цааз» (М., 1981). Подробнее о нем см.: Грайворон-ский В.В. К 80-летию со дня рождения С.Д. Дылыкова // Восток, 1993, № 4, с. 208-209.
