CC BY
66
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
Н.Н. Розов
«В начале было Слово...»
Опубликовано: Вестник Ленинградской духовной академии. 1990. № 3. С. 159-170
© Сканирование и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2013. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
Издательство СПбПДА Санкт-Петербург 2013
ПРАВОСЛАВИЕ И КУЛЬТУРА
ОТ РЕДАКЦИИ
В письме, сопровождающем нижеследующую статью, автор подробно рассказывает о своей жизни и некоторых событиях в истории Русской Православной Церкви, свидетелем которых ему довелось стать. Поэтому мы сочли возможным опубликовать обширные отрывки из этого письма, представляющие, по нашему мнению, определенный общественный интерес.
«, . .Я родился в 1412 году в Петербурге, в семье священника-законоучителя Института св. Елены. Мой отец человек с двумя высшими образованиями — духовным и светским (кроме духовной семинарии и академии он закончил еще и Археологический институт), воспитал меня в духе православия и любви к отечественной старине. В неполные пять лег состоялся мой «дебют» в домовой церкви Второй гимназии, где преподавал отец: я читал «Святый Боже» после «Ныне отпущаеши». Затрудняюсь даже сказать, какой грамоте я научился раньше церковной или гражданской.
Поеме Октябрьской революции преподавание Закона Божьего в учебных заведениях было отменено, и отец остался без работы. Поэтому наша семья переехала на родину моих родителей — в Симбирскую губернию, где отец служил в сельских приходах. Я помогал отцу в алтаре, пел и читал на клиросе. В последнем я преуспел настолько, что, когда умерла моя бабушка (по матери), служил с отцом по ней сорокоуст. Утреню мне помогал отец, обедню я пел самостоятельно. Из-за малого роста мне подставляли к аналою скамеечку, и однажды, во время обедни, я свалился с нее. Матушка картинно рассказывала, как я, поднимаясь, пел «Иже херувимы». . .
Подробнее же хотелось бы рассказать о церковной жизни блокадного Ленинграда, которая протекала на моих глазах. Я был бойцом местного ►тряда ПВО и находился на казарменном положении. Но, когда выпадало свободное время, ходил в Никольский собор, где жил тогда ленинградский митрополит Алексий, будущий патриарх.
В Никольском соборе я слышал такой рассказ. Некто Платонов, бывший когда-то популярным ленинградским священником, перед войной перевернулся на 180 и стал читать антирелигиозные лекции. В один из блокадных вечеров он пришел зачем-то к митрополиту Алексию и умер на лестнице, поднимаясь к нему. Митрополит распорядился отпеть его по чину «мирских человек».
• Настоятелем Никольского собора был во время блокады ученик моего гца — о. Павел Тарасов. К нему я и кинулся, когда заболела моя матушка.
О. Павел дал мне просфору. Не дума;; я тогда, что моя матушка не поправится: я попросил бы о. Павла ее причастить. Она скончалась 28 декабря 1941 г.; ее мы отпели накануне нового 42-го года в Никольской церкви Большеохтинского кладбища — последней церкви, где служил отец до 1935 г. Его тогда, как и большинство притча этой церкви (настоятелем в ней был тогда о. Дмитрий Разумов), отправили вместе с о. Дмитрием в ссылку «в дальние лагеря без права переписки».
Однако чаще всего я ходил в Князь-Владимирский собор: там в «двадцатке» состоял ученик отца Георгий Юрьевич Азанчеев — опытный юрист, живший на Петроградской стороне и постоянно ходивший в этот собор, в алтарь. Как-то в алтаре он представил меня митрополиту Алексию. Я тогда уже получил медаль «За оборону Ленинграда» и с законной гордостью носил ее. Митрополит потрогал мою медаль и выразил уверенность, что духовенство блокадного Ленинграда также получит заслуженные медали.
Настоятелем Владимирского собора тогда был о. Николай Ломакин; он после войны выступал свидетелем на Нюрнбергском процессе над главными гитлеровскими преступниками. Вторым священником был архимандрит Владимир, которого я помнил еще по церкви Киево-Печерского подворья, куда ходил в отрочестве.
Притч Большеохтинского кладбища обслуживал три церкви — большую Георгиевскую на самом кладбище, двухэтажную в честь Грузинской Богородицы, стоявшую поблизости, и самую маленькую — Никольскую. Две первых — до основания разрушены, после чего к Никольской церкви была сделана деревянная пристройка (после войны она была заменена каменной). Настоятелем Никольской церкви, после высылки о. Дмитрия, был престарелый о. Федор Боголюбов. Его тоже в 1937 г. выслали из Ленинграда.
Не могу забыть Пасху 1942 года. Из-за блокадного положения города жителям запрещалось ходить ночью, пасхальная служба была в 6 часов утра. В конце ее настоятель огласил патриотическое послание Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия, добавив от себя одну фразу: о бомбежке Ленинграда после зимнего перерыва в Великую Субботу. Народу на этой пасхальной службе было мало. Зато на Пасху 1943 года собор был переполнен! Служба, если память мне не изменяет, происходила ночью.
Весной 43-го года по городу расклеили афиши, извещающие о том, что «открыт доступ к местам захоронения великих русских полководцев — Александра Невского, Суворова, Кутузова, Петра I. Я, конечно, сразу помчался в Александро-Невскую лавру. Вхожу в Троицкий собор и гляжу: на карнизе, рядом со статуями, растут молоденькие березки! В соборе я прежде всего устремился к месту, где стояли мощи Александра Невского. Там был поставлен грубо побеленный фанерный ящик с надписью, утверждающей, что на этом месте были поставлены Петром I мощи Александра Невского. Зашел я в Благовещенскую церковь, на могилу А. В. Суворова: на ней, кроме плиты с автоэпитафией, поставлено склоненное красное знамя; такое же было на месте мощей Александра Невского.
В нынешнем году мощи Александра Невского наконец-то вернули церкви; 12 августа (30 июля по старому стилю) я, как всегда, поехал в лавру, и во время всенощной, по греческому обычаю, их с крестным ходом пронесли вокруг собора. То же сделали и после обедни: мощи с крестным ходом пронесли вокруг собора, причем по приглашению митрополита Алексия в крестном ходе участвовали ветераны Великой Отечественной войны, награжденные орденом Александра Невского...
Служил я рядовым по своей довоенной специальности — связистом сначала в Ленинграде, потом — по мере продвижения наших войск — в Гатчине, Нарве и Таллинне. В последнем я встретил День Победы. Была пасхальная неделя, и весь город полон колокольным звоном: звонили «во вся тяжкая» православные храмы, им вторили колокола лютеранских церквей и костела.
В Таллинне фашисты закрыли кафедральный собор Александра Невского, но не тронули его интерьера. Распоряжением советской власти он был открыт, и я присутствовал на первой службе. Ходил я также в Никольскую церковь и, по совету монашек Пюхтицкого монастыря (в Таллинне было его подворье), в Казанскую церковь, где служил печально знаменитый А. Осипов. Интересно, что, читая позже антирелигиозные лекции, он сохранил манеру своих проповедей.
Церковное воспитание и любовь к русской старине, которую привил мой отец, помогли мне в выборе послевоенной профессии и в работе в Отделе рукописей Публичной библиотеки, где я прослужил без малого 40 лет. В результате появились популярная книжка и две монографии, посвященные истории русской книги XI — XV веков, а также свыше ста специальных статей, одну из которых я и предлагаю вашему вниманию. Октябрь 1989 г.».
Н. Н. Розов
«В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО. . .»
Эти начальные слова древнейших русских Евангелий апракосного типа с полным основанием можно отнести и к началу русской письменности и литературы. Но с одним дополнением: «звучащее слово».
Уже старейшая из сохранившихся русских книг Остро-мирово евангелие 1056—57 гг. — блестящий образец сочетания элементов словесного, изобразительного и речитативно-музы-кального искусства. Как и большинство древних богослужебных книг, эта книга предназначалась для громкого ритуального чтения вслух. Эмоциональности и выразительности чтения ее текста способствовало все ее роскошное художественное оформ-
ление, главным образом, орнаментация.
Особенно торжественно читалось Евангелие в дни так называемых двунадесятых праздников: сюжет и текст богослужения в эти дни, как правило, совпадает с евангельским чтением. Для чего в праздничных чтениях расставлялись так называемые экфонетические знаки («знаки возглашения»), регламентирующие чтение текста «во всеуслышание».
Разнообразные экфонетические знаки обильно расставлены уже в первом чтении Остромиро-ва евангелия. «Эмоциональный заряд» чтецу-исполнителю давал первый разворот этой книги: на левой странице — красочное, на
' 1 Нестник Ленинг радской Духоиной Академии N° Л
161
фоне чистого золота, изображение автора текста — евангелиста Иоанна Богослова, на правой — такая же роскошная заставка и разрисованный инициал. Это чтение исполняют только раз в году, на первый день «праздника праздников» — так названа Пасха в праздничном каноне, который весь поется на ликующий мотив в быстром темпе всю пасхальную неделю.
Все это — и экфонетические знаки, и тщательная орнаментация, помогающая выразительному, осмысленному чтению евангельского текста — позволяет предположить, что в Остромировом евангелии отразился исполнительский опыт его создателя Григория — диакона вероятнее всего великокняжеской или по крайней мере посадниче-ской церкви.
В пространном Послесловии этой книги сказано, что она создана для свойственника и соправителя Киевского князя — новгородского посадника Осгро-мира.
Это предположение подкрепляется Евангелием XII столетия, написанном для Новгородского князя Мстислава. Орнаментальное оформление этой книги считается плохой копией Остро-мирова евангелия, но в нем нет экфонетических знаков. Это, конечно, потому, что писал Мстиславово евангелие не диакон, а попович «Алекса»; «златом прописывал» же вообще светский человек с дохристианским именем Жаден. Поэтому никаких отражений исполнительско-г.) опыта священнослужителей .. 1-л-тио1авовом евангелии не1 .ение Евангелия на первый
день пасхи в Остромировом евангелии заканчивается словами: «Яко закон Моисеомь дан бысть. Благодать же и истина Исус Христомь бысть». Перед этими двумя фразами нарисован сложный киноварный экфонети-ческий знак; такой же знак, но попроще, разделяет фразы о Моисее и Христе. По традиции, существующей в православных церквях и поныне, исполнитель призносит заключительные фразы евангельского чтения особенно выразительно, на пределе диапазона и силы своего голоса.
Экфонетические знаки встречаются в русских рукописных Евангелиях вплоть до начала XVI века. С этого времени существуют документальные сведения об обучении священнослужителей ритуальному чтению «с голоса».
В послании Геннадия, архиепископа Новгородского к митрополиту Симону, говоря о неграмотности «ставленников» — кандидатов в священнослужители, Геннадий пишет: «И к слову не может пристати. Ты говоришь ему то, а он иное говорит. И яз велю ему учити азбуку, а они, поучився мало азбуки, да просятся прочь и не хотят ее учити. . . И яз того для бью челом государю, чтобы велел он училища учинити» '. Данный документ позволяет предположить, что с этого времени на смену древним экфонетическим знакам пришло обучение и грамотных священнослужителей «с голоса». Имея в виду каноническую косность православного богослужения • етрудно предположить, :то обучение священнослужителей ритуальному чтению и в
последующие столетия велось «с голоса», так как экфометиче-ские знаки в русских рукописных богослужебных книгах XVI—XVII веков не встречаются. Нет их и в русских первопечатных книгах.
Не из сочетания ли письменных традиций, фиксированных до XVI века экфонетиче-скими знаками, и передачи исполнительского опыта «с голоса» образовалась современная манера богослужебного чтения в православных церквах Евангелия, Апостола и библейских чтений — паремий? Последние при богослужении читаются также громко, с возвышением голоса исполнителя от нижнего диапазона до верхнего. Ведь недаром начало чтения паремий в русских рукописных и старопечатных книгах отмечается, так же как в Евангелиях и Апостолах, крупным разрисованным инициалом.
В связи с чтением паремий следует отметить уникальный во всей истории письменности Киевской Руси факт использования этого элемента православного богослужения в целях пропаганды внутриполитических идей средствами церковного «звучащего» слова.
Князем Ярославом Мудрым был установлен культ его родных братьев — Бориса и Глеба. Последние были причислены «к лику святых» не за какие-нибудь аскетические подвиги, и пострадали они не за христианскую веру, а в результате феодальной распри. При этом были сочинены не только Жития Бориса и Глеба, но и паремийные чтения о них. Два последних были
озаглавлены «От Бытия», но содержали не отрывок из первой книги Ветхого Завета, а изложение недавних событий русской истории в XI веке, памятных многим присутствующим при богослужении. В паремийных чтениях о Борисе и Глебе, написанных языком богослужебных книг того времени, использованы многие формулировки описания воинского боя. Они положили начало традиции таких формулировок в жанре древнерусских воинских повестей. Например: «Бе же пяток тогда, въсходящю солнцю, приспе бо в той час Святополк с печенеги и съступишася обои и бысть сеча зла, ака же не бывала в Руси. И за руки ся емлющи сечахуся и по удолиямь кровь течаше. И съступишася итрищды и омеркоша бьющиеся» (В пятницу, на восходе солнца, пришел в тот час Святополк с печенегами. И встретились обе рати, и был жестокий бой — небывалый на Руси: противники секли мечами друг друга, взявшись за руки, и по ложбинам текла кровь. И так схватились три раза до сумерок). Все это совпадало по языку и тональности с торжественным богослужением и вызывало небывало сильное впечатление присутствующих на нем.
Особенно торжественно отправлялось богослужение в дни пасхальной недели. Текст его переполнен ликующими фразами типа: «Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечного начало». Евангелие в эти дни, в первую очередь на литургии в первый
11 ■>
163
день Пасхи, читается особенно выразительно и громогласно.
* * *
Последняя фраза евангельского чтения на первый день праздника Пасхи перефразируется в заглавии старшего современника Остромирова евангелия, первого Слова русской литературы — Слова о законе и благодати митрополита Илариона: «О законе Моисеем данеем и о благодети (так!) и истине Исус Христом бывшим. И како закон отиде, благодать же и истина всю землю исполни и вера во вся языки простреся и до нашего языка русского. И похвала кагану нашему Влодиме^у, от него же крещени быхом» * .
Далее в Евангелии от Иоанна рассказывается о крещении Иоанном Предтечей его последователей и самого Христа. Это тоже находит параллель в Слове о законе и благодати, в котором в восторженных выражениях рассказывается о крещении Руси. Заканчивается это Слово панегириком крестителю Руси — князю Владимиру, а также его сыну и продолжателю дела просвещения Руси — Киевскому князю Ярославу Владимировичу, прозванного своими современниками «Мудрым».
Вторая «генеральная» тема Слова о законе и благодати связана с праздником Благовещения. А это дает возможность датировать Слово годом ближайшего совпадения дат Пасхи и Благовещения в середине XI века — 1049-м, когда Пасха была 26 марта, на второй день
праздника благовещения В этом же году умер митрополит Феопемт. Его преемник не был назначен константинопольским патриархом, но был поставлен Собором русских епископов. Вероятнее всего сочинение и произнесение Слова о законе и благодати было поводом Ярославу Мудрому поставить своего приближенного священника Илариона на пост главы русской церкви.
В XI столетии в Киевской Руси одновременно со словом «звучащим» было положено начало слову «не звучащему» — началось летописание. Последнее стало письменно фиксировать устные предания. Но как звучали эти устные предания, мы не знаем: записи, например, былин были сделаны лишь в конце XIX века, с изобретением фонографа.
В начальной русской летописи — Повести временных лет — описаны события, предшествовавшие крещению Руси. Особенно подробно описана история «выбора веры» князем Владимиром. Подчеркивается, что решающим аргументом выбора православия была торжественность и пышность византийского богослужения. Послы князя Владимира говорили, что во время патриаршего богослужения в Константинополе «не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты той, и не знаем, как рассказать об этом.. . Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать в язычестве» 4'.
Это — свидетельство огромного эстетического воздействия православного богослужения на наших далеких предков. В отличие от католической религии, допускающей при богослужении и инструментальную музыку, православное богослужение вызывало и продолжает вызывать у некоторых наших современников восторг только «звучащим» словом — ритуальным чтением «во всеуслышание» и хоровым пением.
Что касается «не звучащего», письменного слова — одним из древнейших его жанров является летописание. Последнее, начавшись в тиши монашеских келий Киевской Руси, вскоре стало переделываться в угоду феодалам — светским и духовным, приобрело публицистичность. Однако почти во всех разнообразных редакциях летописей, до конца летописания в XVII веке, в начале переписывалась Повесть временных лет, сообщавшая, «Откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуда Русская земля стала есть», — как сказано в ее заголовке.
И летопись, и другие жанры русской письменности, и так называемые памятники деловой письменности, являющиеся для современных историков, лингвистов и литературоведов ценнейшим первоисточником, не имели такой силы воздействия в древности, как церковное «звучащее» слово. В православной церковной гимнографии — бездна поэзии. Недаром многие русские поэты, начиная с XVII века — с Симеона Полоцкого, так много стихотворений писали
на темы литургических текстов. За ними последовали композиторы, которые сочиняли музыку на текст отдельных песнопений и даже целых церковных служб. В числе их были и великие русские композиторы — от М. И. Глинки до П. И. Чайковского и С. В. Рахманинова — авторов замечательных литургии
и всенощной 51 .
* * *
Один из древнейших жанров русской литературы — церковное ораторское искусство расцвело в ближайшие столетия в творчестве Климента Смоляти-ча — второго, после Илариона, киевского митрополита русского происхождения, в проповедях епископов Кирилла Туровского и Серапиона Владимирского. Последний в грозную годину вражеского нашествия на Русь призывал русских князей к объединению для общего отпора врагу. Эта тема немного раньше появилась в гениальном «Слове о полку Игореве» — единственном из сохранившихся памятников древнерусского светского ораторского искусства. В XIV—XVII столетиях появилось много проповедей русских иерархов и «рядовых» членов церковного клира.
Что касается судьбы Слова о законе и благодати до XVIII века, то, распространившись в русской рукописной книжности XII—XVII веков6', оно оказало влияние на памятники литературы многих жанров — отечественной и зарубежной.
Существует вполне обосно-
ванное предположение об участии митрополита Илариона в начальном русском летописании '. Давно известно о заимствовании из Слова о законе и благодати в западно-русской Ипатьевской летописи — в Похвале Влади миро-Волынекому князю Владимиру Василькови-чу в Житиях Леонтия Ростовскою и Стефана Пермскою, в приписке к Сийскому евангелию 1 340 года, созданному для «собирателя Русской земли» Московскою Великого князя Ивана Калиты '".
Есть достаточно достоверные сведения о влиянии творчества митрополита Илариона и на зарубежные памятники литературы — славянские и даже армянские.
Давно уже замечено это влияние в памятнике сербской литературы XIII века — в Житии Семиона и Саввы, написанном афонским монахом Доментиа-ном Академик Н. К. Никольский обнаружил следы западнославянских источников в сочинениях самого Илариона Есть основание предполагать влияние Слова о законе и благодати и в творчестве армянского писателя XII века — католикоса Нерсеса Шнорали 12). Все это свидетельствует о широте литературных, точнее, книжных связей Киевской Руси с литературами зарубежных стран, о миграции книг — внутрироссийской и международной.
Остается только сказать о судьбе Слова о законе и благода-
ти в XVIII — XX столетиях и о современном состоянии изучения творчества митрополита Илариона.
Первое Слово русской литературы было известно знатокам рукописной книжности и в XVIII веке. Один из них — митрополит Платон (Левшин) использовал ораторский прием Илариона. Выступая с проповедью на торжественном богослужении по случаю победы над турецким флотом в 1770 году в Петропавловском соборе, он подошел к могиле императора Петра I, призывая его «восстать из гроба» и «насладиться плодами рук своих»
В 1844 году сочинения Илариона впервые были напечатаны профессором Московской духовной академии, протоиереем Александром Васильевичем Горским |4>. Однако в этом издании язык сочинений Илариона, в том числе Слова о законе и благодати, был несколько модернизирован и приведен в соответствие с тем церковно-славянским языком, который преподавался тогда в духовных учебных заведениях 15). В 1962 году издание А. В. Горского было перепечатано с подробнейшими комментариями немецким ученым Лудольфом Мюллером "''. Л. Мюллер также перевел сочинения Илариона на немецкий язык1'. Эти публикации привлекли внимание современных немецких ученых к творчеству митрополита Илариона, и появилось несколько исследований и публикаций текста Слова о законе и благодати. Средк кйх ору,-
* * *
гинальное факсимильное издание одного из списков Слова современным русским почерком, но в орфографии подлинника и даже с нераскрытыми титлами и выносными буквами
Что же касается изучения творчества митрополита Илари-она на его родине в последние годы, то в Киеве в 1983 году Институтом философии АН УССР был проведен семинар на тему «Проблемы философии истории в отечественной культуре XI—XVII вв.». На нем четыре доклада были посвящены творчеству Илариона"'. В следующем году в Киеве вышло хорошо комментированное издание Слова о законе и благодати, о котором уже упоминалось2'". В 1986 году в Москве Институтом философии АН СССР выпущено два сборника статей под общим названием «Идейно-философское наследие Илариона Киевского». В первом сборнике опубликован «перевод» на современный русский язык сочинений Илариона, содержащихся в неоднократно упоминаемом рукописном сборнике середины X! века Синодального собрания. Через год вышел второй такой же «перевод» Слова о законе и благодати с соблюдением рубрикации Синодального списка — столь же древний, как и его орфография ^ ,
На фоне этих и других изданий и исследований Слова о законе и благодати вызывает недоумение: отсутствие его публика-;ии спеди древнейших памятников русской литературы" .
-том томе, «заглавленном ■■'пачало русской литературы»,
хорошая цветная репродукция первой страницы Остромиро-ва евангелия анонимно использована в качестве форзаца. Все это говорит о небрежном отношении к старейшей из сохранившихся русской книге и первому Слову русской литературы. Таков краткий очерк изданий и изучения творчества митрополита Илариона.
В заключение — об изучении и публикациях другого сочинения Илариона — его Молитвы, распространившейся в древнерусской рукописной книжности гораздо шире, чем Слово о законе и благодати. Если число сохранившихся списков последнего — около полусотни, то списков Молитвы Илариона в несколько крат больше. Ее переписывали в Служебники и Требники, а также в Кормчие и другие богослужебные и церковно-уставные книги. В цитированном Синодальном списке середины XV века Молитва приписана к Слову о законе и благодати. Это дало повод некоторым исследователям, пре-и м у шест ве н но доре вол ю ци о н -ным, начиная с А. В. Горского, считать ее заключительной частью Слова о законе и благодати.
Однако это совсем разные сочинения по жанру, функциональному предназначению и тональности. Если последняя у Слова о законе и благодати — мажорная, то у Молитвы — минорная. ее читали в безвременье, в пору всенародных бедствий. Некоторые списки озаглавлены так: «Молитва преподобно^ отца нашего Илариона, митрополита Российского
Н>7
в нашествие иноплеменных и за бездожие и в смертоносие и всяко прошение». Или так: «Молитва о гневе Божиим за бездождие и за безведрие, егда дождь рамен (сильный) идет. И за князя и за вся христиа-
23)
ны»
Молитва Илариона — тоже «звучащее слово». Нет ни в одном списке Служебника или Требника сведений о том, что эта молитва «тайная», читавшаяся священнослужителями вполголоса. Наоборот, в некоторых списках Молитвы есть помета, что ее нужно читать «велегласно».
* * *
Подведем кратко итоги изложенного — о значении церковного «звучащего слова» в первые века русской литературы.
Это слово звучало и в дни всенародных празднеств, и в тяжкую годину. Слово о законе и благодати — первое в русской литературе произведение исторического содержания, связанное с крещением Руси. Кончается оно ликующим панегириком князю Владимиру и продолжателю его дела Ярославу Мудрому. Вероятнее всего это Слово было произнесено во время торжественного богослужения в честь завершения Ярославом укреплений Киева — строительства вокруг него стены — и сказано, вероятно, в церкви Благовещения на Золотых воротах, недавно восстановленных. Эта церковь, расположенная на главных воротах
Киева, — небольшого размера, и могла вместить — по словам Илариона — только тех немногих, кто «преизлиха насладился сладости книжной».
Что же касается годин народных бедствий, то широко была распространена Молитва Илариона; универсальность ее применения в различных всенародных «напастях» указана в ее заголовке. Если о всероссийском распространении Слова о законе и благодати свидетельствует география его списков, то случаев читать Молитву Илариона было гораздо больше в последующих столетиях отечественной истории. Напомню, что XII, XIII и почти весь XIV века Россия пережила период феодальных междоусобных войн и иноземного нашествия, наряду с регулярными неурожайными годами.
Влияние творчества митрополита Илариона подтверждается всероссийским распространением его сочинений и множеством заимствований в отечественной и зарубежной литературе. О силе церковного «звучащего слова» свидетельствуют паремийные чтения о Борисе и Глебе. Повторяю: в них впервые были использованы формулировки описания эпизодов сражений, широко использованных в особом, интересном и исторически значимом жанре — в воинских повестях.
Итак, начало русской литературы — «звучащее слово».
В этом наша отечественная литература продолжает традиции праматери всех европейских литератур — древнегреческой 24'.
И это нельзя забывать при изучении начального периода русской литературы.
Закончу свое выступление
первой фразой Остромирова евангелия: «Искони бе Слово и слово бе от Бога и Бог бе Слово».
Примечания
'' Акты исторические. Т. 1. СПб, 1X41. С. 147 и 148.
21 Цитируется но публикации Слова по списку середины XV века Синодального собрания (ныне — в Государственном историческом музее в Москве) — единственному списку, сохранившему концовку, Похвалу Ярославу Мудрому. - Розов Н. Н. Синодальный список сочинений Илариона — русского писателя XI века. Slavia. Casopis pro slovanskou filologii, roc. XXXII. 1963. p. 141-175.
Язык этого списка отличается архаичностью. Например, слово «благодать» в заголовке написано через букву «е»; в дальнейшем это слово в большинстве случаев пишется под титлом. Отмечая обилие восточнославянизмов, современный ученый-лингвист пишет: «Все эти написания Слова, как нам кажется, могли бы восходить к его протографу XI в.». - Мещерский И. А. К изучению языка «Слова о законе и благодати». — Труды Отдела древнерусской литературы (Института русской литературы АН СССР). Т. 30. Л., 1976. С. 236. На архаичности языка Слова Н. А Мещерский останавливается и в своей монографии: История русского литературного языка. Л., 1981. С. 45—52.
31 Выступая на 3-й международной церковной конференции, посвященной 1000-летию крещения Руси, польский ученый — профессор, доктор Вацлав Грыневич согласился с моим определением Слова о законе и благодати как пасхальной проповеди. Выступление на-чыва-юсь: «Христос победи! Память
0 крещении Руси в проповедничестве митрополита Илариона» — и состоялось
1 февраля 1988 года в Ленинграде.
41 Повесть временных лет (в серии «Литературные памятники»), ч. 1-я. Текст и перевод акад. Д. С. Лихачева. М.-Л., 1950. С. 274.
"На той же конференции, посвященной 1000-летию крещения Руси (см. сн. 3), выступил директор Библиотеки Конгресса США Дж. Биллингтон с докладом «Литургическое искусство и его наследие». В нем упоминались имена русских художников -- от Андрея Рублева до Александра Иванова и передвижников, имена писателей и поэтов - - Н. В. Гоголя и А. С. Пушкина, а из современных — В. Маяковского, Б. Пастернака и Ч. Айтматова. Упомянуты были также композиторы «могучей кучки» и даже современныекинорежиссеры —- С.Эйзенштейн и А. Тарковский.
"' Розов Н. Н. Рукописная традиция Слова о законе и благодати. — Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 17. М. — Л., 1961. с. 42—53. Учтено 44 списка грех редакций — первоначальной, «усеченной» (без Похвалы Ярославу Мудрому) и интерполированной. В издании первой редакции, по упоминавшемуся его единственному списку (см. сн. 2) — в орфографии подлинника, включая нераскрытые титлы, но с разделением на слова, и напечатанному сов-ременым гражданским алфавитом, указано «более 50-ти» списков Слова. — Мордовии Л. М. Слово о законе и благодати Илариона. Киев, 1984. С. 3._
Подробнее об этом см.: Розов Н. Н. к вопросу об участии Илариона в начальном летописании. Летописи и хроники. Сборник статей. М„ 1974. С. 31 — 36.
S1 Полное собрание русских летописей. Т. 2. Изд. 2-е. СПб., 140,Ч. С. 922 —925.
Никольская А. Б. Слово митрополита киевского Илариона в позднейшей литературной традиции — S la v ia 7 (1928 1929). Ses. 3 4. P. 549 -5бЗ. 853 870.
"" Петровский M. //. Иларион. митрополит Киевский, и Доментиан, иеромонах Хиландарский. — Известия Отделения русского языка и словесности (Академии наук). 1908. Кн. 4. С. 90—133.
111 Незаконченное исследование Слова о законе и благодати, материалы и «заготовки» которого хранятся в архиве Академии наук. О них см.: Розов Н. И. Из истории русско-чешских связей древнейшего периода. Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 23. J1., 1968. С." 71—85.
1:1 Ролов H. Н. К изучению русско-армянских культурных связей древнего периода. Литературные связи. Т. 1. Русско-армянские литературные связи. Исследования и материалы. Ереван. 1973. С. 62 — 78.
Платон Мигрополиг. Полное собрание сочинений. Т. 1. СПб., 1913. С. 7.
141 Памятники духовной литературы времен великого князя Ярослава Г — Прибавления к творениям святых отцов в русском переводе, ч. 2-я. М„ 1844
1 Об этом подробнее см.: Ролов H. Н. Из истории лингвистических публикаций литературных памятников XI века (Издание А. В. Горским «Слова о законе и благодати».) Вопросы теории и истории языка. Сборник в честь профессора A. F». Ларина. Л., 1963. С. 270—278.
"" Des metropoliteii llarion Lobrede auf Vladimir den Heiligen und Glaubensbekenntnis nach der Erstausgabe von 1844 neu herausgegeben, eingeleitet und erläutert von Ludolf Müller. Wiesbaden.
1962. Об этом издании см.: Роим Н. //. Древнейший памятник русской литературы в издании и интерпретации современного немецкого ученого. Рецензия. — Известия Академии наук СССР. Серия языка и литературы. Т. 22. М.. 1963. С. 439—443.
1 ' Ludolf Müller. Marions Werke. Forum Slavicum. 37. München. 1971.
1M Russia Mediaeva Iis. T. 2. München. 1975.
'"' В советских книгах по истории философии и эстетике должное место уделяется сочинениям митрополита Илариона. См., например: История философии в СССР, т. I. М, —Л., 1968. С. 36 37; Памятники эстетической мысли, т. 1. М., 1962. С. 428. См. также: Замалеев А. Ф. Философская мысль и средневековой Руси (XI - XVI вв). Л., 1987. С. 109—115.
См. сн. 6.
211 Богословские труды (издание Московской патриархии), сб. 28. М„ 1987. С. 315--338. Перевод снабжен пространными «Примечаниями», состоящими преимущественно из ссылок на литературу и объяснений архаичных слов.
Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. XI — начало ХП века. М„ 1978.
2,) Розов Н. Н. Из творческою наследия русского писателя XI в. Илариона. — Acta Universitatis Szegiensis de Allila Jozses nominate?. Dissertationes Slavicae. S/.eued. 1975. P. 115—155. Публикация подготовлена по 12-ти спискам XIV XVII вв. Молитвы Илариона двух редакций пространной и краткой. Приложены и факсимильные воспроизведения двух основных, полностью опубликованных списков. Разночтения из других списков публикуются лишь смысловые и наиболее значительные лексические.
Чистякова И. А. Греческая эпиграмма VIII- III вв. до н. э. Л., 1983. С. 6.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная академия Русской Православной Церкви - высшее учебное заведение, осуществляющее подготовку священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области богословия, регентов церковных хоров и иконописцев.
На сайте академии
www.spbda.ru
> сведения о структуре и подразделениях академии;
> информация об учебном процессе и научной работе;
> события из жизни академии;
> сведения для абитуриентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Руководитель проекта - ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор - проректор по научно-богословской работе протоиерей Димитрий Юревич. В подготовке электронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии. Материалы распространяются на компакт-дисках и размещаются на сайте журнала в формате pdf.
На сайте журнала «Христианское чтение»
www.spbpda.ru
> электронный архив номеров в свободном доступе;
> каталоги журнала по годам издания и по авторам;
> требования к рукописям, подаваемым в журнал.
