CC BY
163
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2016. №2(44)
УДК 821.161.1
В. НАБОКОВ И М. ПРУСТ: ГРАНИ СОПРИКОСНОВЕНИЯ
© Елена Бажанова
V. NABOKOV AND M. PROUST: THE VERGE OF CONTACT
Elena Bazhanova
This article investigates the similarities of artistic methods applied by M. Proust and V. Nabokov and the stated objective of the author's research has been successfully achieved. The comparison of the writers' idiostyles makes it possible to conclude that the works of the Russian writer have M. Proust's impressionistic traits. The author emphasizes the similarity of the impressionistic styles of both literary artists: depiction of the impression made by objects and memories, focus on feelings, not on mind, detailing, unpredictability of further storytelling and the importance of color, strokes and rhythm in creating verbal paintings. Thus, in the poetic utterances of M. Proust and Vladimir Nabokov, a special place is occupied by music and fine arts. M. Proust and Vladimir Nabokov had 'synesthesia'— colored hearing, which made an impact on the idiostyles of the writers. However, both authors are unique in spite of the similarities in depicting reality. The author of the article calls a motif a nonstructural beginning, based on B. M. Gasparov's definition. The similarity of these literary works has been proven in the course of the analysis and comparison of their motifs and keynotes. However, the motivic structure of "Speak, Memory" by Vladimir Nabokov gains new connotations.
Keywords: impressionism, mental continuum, motif, leitmotif, author's style, artistic method.
Цель данной статьи заключается в том, чтобы выявить, в чем состоит сходство художественных методов М. Пруста и В. Набокова. В результате сравнения идиостилей этих авторов удалось установить, что в творчестве русского писателя присутствуют черты прустовского импрессионизма. Автор подчеркивает сходство импрессионистического стиля обоих художников слова: изображение впечатления от предмета или воспоминания, ориентацию на чувства, а не разум, детализацию, непредсказуемость дальнейшего повествования, большое значение красок, штрихов и ритма в создании словесных картин. Таким образом, в поэтическом высказывании М. Пруста и В. Набокова особое место занимают музыка и живопись. М. Пруст и В. Набоков обладали синопсией -цветным слухом. Последнее оказало большое влияние на идиостиль писателей, однако сходство в способах изображения действительности не отменяет уникальности каждого из них. Автор обращается к определению Б. М. Гаспарова и вслед за ним называет мотив внеструктурным началом. В ходе анализа мотивов и лейтмотивов произведений и их сопоставления было доказано их сходство. Вместе с тем мотивная структура «Других берегов» В. Набокова наполняется новыми коннотациями.
Ключевые слова: импрессионизм, поток сознания, мотив, лейтмотив, идиостиль, художественный метод.
В. Набоков и М. Пруст - два выдающихся писателя XX века, два великих художника слова, творческое наследие которых оказало большое влияние на развитие мировой культуры. Научное исследование творчества В. Набокова и М. Пруста продолжается и сегодня, представляя с новых точек зрения уникальность их идиостиля.
М. Пруст, Ф. Кафка и Дж. Джойс признаны основоположниками литературы «потока сознания». Исследователи творчества М. Пруста (В. Трыков «Пруст Марсель»; К. Ковригина «Роль оперы „Парсифаль" Р. Вагнера в генезисе романа М. Пруста ,,В поисках утраченного вре-
мени"»; Т. Николаева «О чем на самом деле написал Марсель Пруст?»; А. Таганов «Формирование художественной системы М. Пруста и французская литература на рубеже Х1Х-ХХ веков», «Марсель Пруст в русском литературном сознании (1920-50-е годы)», «Мотив книги в творчестве Марселя Пруста» и др.) отмечают влияние на формирование идиостиля французского писателя философии А. Бергсона, теорий З. Фрейда, произведений О. де Бальзака, В. Гюго, Р. Вагнера. М. Пруст, в свою очередь, оказал огромное влияние на последующие поколения писателей и мыслителей.
О влиянии М. Пруста на творческое мировоззрение В. Набокова писали Н. Мельников («Классик без ретуши»; «Портрет без сходства: Владимир Набоков в письмах и дневниках современников (1910-1980-е годы)» ), Б. Носик («Мир и Дар Владимира Набокова»), Л. Пека-ровский («Об одной тайне Владимира Набокова»), О. Сконечная («,,Я" и ,,Он": о присутствии Марселя Пруста в русской прозе Набокова»),
A. Леденев (А. Леденев, А. Нижник «В. Набоков и М. Пруст: функции пародийной стилизации в романе „Камера обскура"»), И. Галинская («Владимир Набоков: современные прочтения»), С. Сидорова («Концепция творческой памяти в художественной культуре: Марсель Пруст, Владимир Набоков, Иван Бунин») и др. Большинство ученых солидарны в мысли о влиянии французского писателя на творчество В. Набокова. Указываются произведения, где чувствуется стилистика М. Пруста, однако импрессионистический аспект преемственности остается мало изученным. Мы согласны с мнением Л. Пекаровско-го: «Младший современник Пруста, Джойса, Кафки, - Набоков воспринял, переработал и синтезировал новейшие художественно-эстетические импульсы, создав тем самым абсолютно самобытную художественную реальность» [Пека-ровский]. В. Набоков отрицал чье-либо влияние на собственное творчество, не желая, чтобы его произведения считались очередным копированием уже имеющегося шедевра. В. Набоков был неискренним, когда утверждал свое незнание немецкого, однако признавал, что Г. Флобер и М. Пруст - его любимые писатели. Одну из частей своих «Лекций о зарубежной литературе»
B. Набоков посвящает исследованию романа М. Пруста «В сторону Свана». Особое внимание он уделяет стилю французского писателя, трем уровням впечатлений и тематике произведения. То, что важно для Набокова-критика, оказывается так или иначе реализованным в произведениях Набокова-писателя. По нашему мнению, наибольшее родство с поэтикой М. Пруста наблюдается в повести В. Набокова «Другие берега».
Цель данной статьи - установить, чем обусловлено сходство художественных методов М. Пруста и В. Набокова. Реализации поставленной цели служат следующие задачи: исследовать и сравнить методы писателей, проанализировать аспект «мотива» в творчестве В. Набокова, сопоставить его с мотивной структурой творчества М. Пруста и доказать, что они сходны.
Очевидное сходство методов писателей обусловлено синкретизмом и импрессионистическим видением мира: мы наблюдаем изображение не предмета, а впечатления от него, ориента-
цию на чувства, а не на разум, ведение повествования в отрывочных штрихах, которые одновременно фиксируют каждое впечатление в деталях и раскрывают свою связь друг с другом - все это стержневые признаки импрессионистического стиля и предпосылки стиля «потока сознания», а также связанных с ним понятий «инстинктивной памяти» и «психологического времени». Данные признаки свойственны текстам обоих писателей.
Музыка и живопись, по нашему мнению, занимают особое место в поэтическом высказывании и М. Пруста, и В. Набокова. Так, композиционно роман французского писателя напоминает музыкальное произведение: усложнение аккордовых комплексов сочетается в нем с упрощением ладового мышления, то есть детализация, подробное описание нюансов сочетается с простой, но непредсказуемой нитью повествования, в «оркестровке» преобладают чистые краски, капризные блики, зыбкие и неуловимые ритмы, например:
Мы стояли у ограды. Сирень отцветала; на некоторых кустах высокие лиловые люстры еще вздували хрупкие пузырьки цветов, но на многих, там, где еще неделю назад бушевала в листве их благоуханная пена, блекла опавшая, потемневшая, полая накипь, сухая и ничем не пахнувшая [Пруст, с. 161].
На первый план выдвигается красочность ла-догармонических и тембровых средств: усиливается значение каждого звука, аккорда; другими словами, на первом плане у М. Пруста - детали, штрихи, нюансы, например:
А иногда шел дождь <...>; капли падали с неба сомкнутым строем, какой соблюдают перелетные птицы, пускающиеся в путь одновременно. Они не отрывались одна от другой, они не падали наугад в стремительном своем низвержении, - нет, каждая, не теряя своего места в строю, увлекала за собой следующую, и небо от этого становилось еще темнее, чем при отлете ласточек. <.> Земля почти уже высохла, а капли не спешат: сверкая под лучами солнца, они нежатся на жилках у самого края, а затем соскальзывают с высоты ветки прямо нам на нос [Там же, с. 175].
Вслед за Мане, который перенял это у своих предшественников - Делакруа, молодого Коро, Веласкеса и других, - М. Пруст использует яркую, светлую цветовую гармонию и пленэрные открытия. Однако М. Пруст наследует в литературе и черты самого Мане - особенную остроту и прозрачность цвета, замену черных теней другими оттенками солнечного спектра, свободу от академичности, легкость «пластики» повествования и формы, глубину пространства, игру
плоскостями (у М. Пруста это чаще всего временные пласты). В свою очередь В. Набоков сквозь призму своего восприятия французской культуры и творчества М. Пруста в частности так же во многом наследует вышеперечисленные черты с той лишь разницей, что все они у писателя-эмигранта «обостряются»; неоднократно акцентируется внимание на светотени и прозрачности предметов, на игру плоскостями и цветами спектра. Обратимся за подтверждением к роману М. Пруста:
Сегодня облака окрашены в чудные фиолетовые и голубые тона, правда, мой друг? - заговорил он с отцом. - Особенно хорош голубой, - это скорее тон цветов, чем воздуха, тон зольника, который мы не привыкли видеть на небе. А вон у того розового облачка, - разве и у него не окраска цветка: гвоздики или гортензии? [Там же, с. 155].
У В. Набокова найдем:
Однако я помню не только убожество, аляповатость, желатиновую несъедобность в зрительном плане этих картин на мокром полотне экрана <...>; я помню <...> как прелестны были самые пластинки <...> если просто поднимешь двумя пальцами такое драгоценное стеклянное чудо на свет, чтобы <. >, в таинственной оптической тишине, насладиться прозрачной миниатюрой, карманным раем, удивительно ладными мирками, проникнутыми тихим светом чистейших красок [Набоков, 1989, с. 95].
В. Набоков обладал редким физиологическим свойством человеческого мозга - цветным слухом, синопсией. Очевидно, таким же свойством обладал и М. Пруст, иначе не смог бы описать способность своего героя видеть звуки цветными, окрашивать слоги в цвета. В каждой букве алфавита Лоди, как и сам автор, видел свойственный только ей цвет:
Переходя к спектру, находим: красную группу с вишнево-кирпичным Б (гуще, чем В), розово-фланелевым М и розовато-телесным (чуть желтее, чем V) В; желтую группу с оранжеватым Ё, охряным Е, палевым Д, светло-палевым И, золотистым У и ла-туневым Ю <.> [Там же, с. 28].
Синопсией обладал и А. Н. Скрябин, русский композитор-импрессионист. Видимо, под влиянием М. Пруста и А. Скрябина В. Набоков строит свою повесть. Герой В. Набокова вспоминает снимок, который был сделан до его рождения. Для него было страшно осознавать, что в привычной обстановке, среди людей, которых он знает теперь, его еще не было. Невозможность осознания своего «не бытия» дополняется карти-
ной пустой коляски, напоминающей гроб, и понимание того, что никто не грустит по поводу его отсутствия. Отметим, что в «Прометее» А. Скрябина в дополнение к большому симфоническому составу композитор ввел «солирующие фортепиано, орган, хор (без слов - как тембр, как своеобразную оркестровую краску) и ... световую строчку. В партитуре одна из строк так и названа ,,luce" - свет. В ней знаками-нотами были зашифрованы обозначения цветов, соответствующих тому или другому месту произведения» [Музыкальная энциклопедия, с. 70]. А. Скрябин планировал до начала представления «Прометея» полное отсутствие света в зале, потом из темноты должны были появиться звук и цвет. Насыщенность и краски будут меняться в соответствии с интенсивностью звучания: он будет то вспыхивать ярким, оранжево-красным огнем, то становиться зеленым, бледно-голубым. Цветовое воздействие на слушающих должно было дополнить те переживания, которые вызовет музыка. То же мы наблюдаем и у В. Набокова: произведение «Другие берега» начинается как бы ниоткуда (как и у М. Пруста), из темноты, за которой следует Хаос, а после - жизнь, играющая всеми красками, причем насыщенность и краски цвета зависят от ситуаций, в которых находятся главные герои. Пробуждение самосознания героя представляет собой смену вспышек с промежутками между ними, которые, в итоге, сливаются в цветные полосы. Детские игры в пещеры наполнены описанием светотени, которая переходом из полной темноты в светлую часть комнаты напоминает рождение человека -из темной бездны на Божий свет. Детство и юность переданы в повести с особой осязательной и зрительной восприимчивостью, которая, словно наваждение, преследует автора всю жизнь.
Беглая переменчивость образов (имеем в виду образы-впечатления), свойственная импрессионизму в музыке, оказывается неотъемлемой чертой произведения М. Пруста. В романе «По направлению к Свану» встречаются образы людей искусства: Вентейль, Бергот, Эльстир. «Знаменитая музыкальная фраза из сонаты Вентейля, по мнению авторов специальных исследований на тему «Пруст и музыка», никогда не существовала и представляет собой созданный Прустом «образ музыки», в основе которого может быть и музыка Бетховена, о которой так много говорится в романе, и музыка Вагнера, и Сен-Санса, и Дебюсси; Бергот это и Франс, и Рёскин, и Бергсон и т. д.» [Андреев, с. 60]. Перед нами не только М. Пруст - писатель-импрессионист, но и жи-
вописец-импрессионист, музыкант-импрессионист.
Как и художники-импрессионисты, М. Пруст формирует образы-впечатления, являющиеся фрагментами подвижного мира. Построение произведения роднит роман с живописью: присутствует кажущаяся случайность и неуравновешенность, иногда композиция кажется асимметричной, автор освещает неожиданные точки зрения и сложные ракурсы, которые способствуют пространственному построению (например, от того или иного душевного состояния Свана зависит дальнейшее повествование романа). Особенно четкими внешними приемами являются светлые краски, чистые, несмешанные цвета солнечного спектра, голубые или фиолетовые тени, свободно и «незаконченно» наложенные мазки красок.
Образы-впечатления В. Набокова также много заимствовали из живописи, однако они не уводят рассказчика от основной линии повествования из-за нахлынувших впечатлений, они дополняют и уточняют ее. Для русского писателя характерны светлые тона, блики, игра светом и тенью, благодаря которой порождаются новые смысловые оттенки. Как и М. Пруст и К. Моне, В. Набоков создает произведение, эмоционально воздействующее цветом и светом, например:
Пикники, спектакли, бурные игры, наш таинственный вырский парк, прелестное бабушкино Батово, великолепные витгенштейновские имения - Дружно-селье за Сиверской и Каменка в Подольской губернии - все это осталось идиллически гравюрным фоном в памяти, находящей теперь схожий рисунок только в совсем старой русской литературе [Набоков, 2006, с. 6].
Произведение «По направлению к Свану» воспринимается как поток воспоминаний и впечатлений, как способ познания самого себя с помощью личных переживаний. Линейная передача информации в произведении нарушена, но весь цикл «В поисках утраченного времени» представляет собой единый замысел и завершенную конструкцию. Сам Пруст сравнивал структуру своего творения с построением собора или развитием темы в сложном музыкальном произведении.
Подобно роману М. Пруста, «Другие берега» представляют собой автобиографию главного героя, вмещающую в себя те события и даты, которые кажутся важными герою, а не с точки зрения истории. Для произведения В. Набоковым выбран ретроспективный, нелинейный способ передачи информации. Повесть пестрит эпизодами, переданными в стиле «потока сознания»;
соединяет в себе настоящее из жизни самого В. Набокова и вымышленное из прошлого и настоящего главного героя; обогащена примерами, иллюстрирующими полноценное чувственное восприятие мира: осязательными, зрительными, слуховыми, обонятельными, вкусовыми, кинестетическими ощущениями. Если произведение М. Пруста строится подобно собору, то повесть В. Набокова больше напоминает мозаику, которую рассказчик выкладывает перед читателем, вовлекая последнего в процесс посредством света, цвета, звука, тактильных ощущений, психологических переживаний.
В предисловии к русскому изданию «Других берегов» отмечается, что книга писалась около 40 лет, изначально представляя собой плохой перевод с английского ее аналога «Conclusive Evidence». Автору пришлось написать новое произведение, чтобы, удерживая главный узор, не потерять музыкальности русского языка. Противопоставление английского и русского в предисловии дает читателю «звон путеводной ноты» [Там же, с. 1], своеобразный ключ к пониманию внутреннего мира героя.
Говоря о мотиве, мы опираемся на определение Б. М. Гаспарова и считаем «мотив» «вне-структурным» началом, то есть достоянием не текста и его создателя, а ничем не ограниченной мысли толкователя произведения. В таком случае свойства мотива «вырастают каждый раз заново, в процессе самого анализа», что зависит от того, каких контекстов творчества писателя касается анализирующий. Другими словами, мотив выступает «основной единицей анализа» [Гаспа-ров, с. 301]. Подобный подход позволяет рассматривать творчество одного писателя посредством интерпретации творчества другого писателя. Мы оперируем и понятием «лейтмотив», понимая под ним в широком смысле слова лейтмотив творчества писателя или даже целого литературного направления. В более узком значении мы называем лейтмотивом образный оборот, который повторяется на протяжении всего произведения как момент постоянной характеристики какого-либо героя, переживания или ситуации. В процессе повторения и варьирования лейтмотив обрастает ассоциациями и приобретает особую идейную, психологическую и символическую углубленность. Таким образом, лейтмотивами могут являться пейзажи, речевая характеристика героя и пр. Исходя из представлений о мотиве и лейтмотиве, при интерпретации литературных произведений мы используем методику мотивно-го анализа и считаем основным свойством мотивов их повторяемость, вариативность, способ-
ность переплетаться с другими мотивами в тексте, создавая его особенную поэтику.
Одним из лейтмотивов романа «По направлению к Свану» является лейтмотив абсурдности жизни и вечного одиночества человека. Маленький мальчик в своем сознании видит мир взрослых скучным, никому не нужным ритуалом, своеобразным театральным действом; его восприимчивая душа сопротивляется, пытается изменить равнодушие окружающих и приходит к выводу: жизнь - абсурд; юный герой - одинок, никто не разделяет его жизнерадостности и любознательности. Одинока и тетя Леония, одна из героинь романа, которая живет в придуманном ею на основе книг мире: ее окружают заботой и вниманием все родные, с ней всегда советуются по всем вопросам, к ней приходят с новостями, с ней хотят увидеться ее друзья и знакомые, но эта женщина сознательно оградила себя от мирской суеты, от того, что омрачает, опечаливает, ведь жизнь абсурдна, в ней нет смысла. Неизмеримо одинок Сван, целью жизни которого была Одетта, и любовь которой умерла. По-своему одинока и бабушка юного героя: никто ее не понимает, над ней немного посмеиваются.
Лейтмотив одиночества у В. Набокова тесно переплетается с лейтмотивом поиска смысла жизни, тесно срастаясь с последним. Лейтмотив извечного поиска смысла жизни вмещает в себя ряд мотивов: мотив любви, мотив смерти, мотив одиночества, мотив абсурдности жизни... У В. Набокова проблема абсурдности жизни и человеческого одиночества интересна тем, что над ее решением думает один главный герой, но эта проблема соединяет в себе, как и у М. Пруста, всевозможные свои варианты: здесь и одиночество маленького мальчика, любопытного и жизнерадостного, которому уделяют недостаточно времени, и жизнь в собственном придуманном мире, и попытка понять этот странный, абсурдный мир во всей его многогранности.
Размышления над абсурдностью жизни так или иначе приводят героя к размышлениям о смерти. Ярким образчиком данного мотива у М. Пруста мы считаем любовь Свана и Одетты, которая [любовь] умирает на глазах героя.
Лоди скучал, когда долго не было учителя, и приходил в апартаменты родителей, где «...нервы заставлял ,,полыхнуть" сухой стук о мрамор столика - от падения лепестка пожилой хризантемы» [Набоков, 1989, с. 181]. Если у М. Пруста душевная смерть приводит героя к одиночеству, то в понимании Лоди все происходит наоборот. Одиночество заставляет его прийти в пустую комнату родителей (она тоже одинока!). Герой рассматривает предметы в этой ком-
нате, ему попадаются на глаза именно одинокие предметы: случайный луч, тени, лепесток пожилой хризантемы... Мы сталкиваемся с поразительной амбивалентностью трактовки образов: с одной стороны, в Японии хризантема считается символом того, что всему дает жизнь - солнца, однако в Европе образ хризантемы наполнен иным смыслом - это символ скорби, цветок, который кладут на гроб умершего человека или в его могилу. Мы склонны считать, что хризантема В. Набокова вмещает в себя второе значение -смысл смерти и скорби. Доказательством этого является стоящий рядом эпитет «пожилая». Старость и смерть близки, одна переходит в другую. Тем не менее следует вспомнить Хаос В. Набокова, который чист, светел изначально, дает жизнь другим и принимает их вновь, чтобы очистить, исправить. Итак, хризантема у В. Набокова - это символ смерти, но и символ света одновременно. Герой не умирает душевно совсем, но в нем происходит какой-то надлом, причиной которому - одиночество. Именно поэтому мы видим не саму хризантему, а ее лепесток. Этот лепесток - ступенька, которая ведет человека к его душевной смерти.
Одним из самых ярко выраженных мотивов в произведениях М. Пруста и В. Набокова является мотив социальных различий. Однако М. Пруст описывает нравы и обычаи деградирующих аристократов, тогда как В. Набоков рисует уже обмельчавшие души родовитых семей, падение моральных устоев, гневно отрицает большевистскую систему нравов, ведущую к человеческой деградации.
Мотивная структура произведений М. Пруста не ограничивается названными в нашей работе мотивами. В тексте французского писателя мотивы являются тонкими связующими нитями инстинктивной памяти. Творчески воспринятые, они нашли свое отражение в циклах русских и американских романов В. Набокова.
Таким образом, исследуя творчество М. Пруста и В. Набокова, мы пришли к выводу, что черты импрессионизма в творчестве французского писателя находят отклик в манере письма повести В. Набокова «Другие берега». Импрессионистический метод писателей реализуется посредством техники «потока сознания». Однако у В. Набокова более четко прослеживается сюжетная линия и связь между фрагментами воспоминаний главного героя. Мастерство, с которым написана повесть, доказывает особое творческое мировоззрение, отличное от французского писателя.
Мы рассмотрели наиболее характерные для творчества В. Набокова «прустовские» мотивы
(смерть, одиночество, абсурдность жизни). Безусловно, это далеко не полный перечень имеющихся в повести мотивов. Однако то, что мы изучили, дает нам право говорить об идиостиле В. Набокова, принципиально отличающемся от художественного идиостиля М. Пруста. Мотив-ная структура набоковского текста не только наполнена философским смыслом, но ее элементы порой становятся амбивалентными (мотив одиночества), порождающими дополнительные смыслы и способствующими иной трактовке определенных образов и даже композиционных элементов.
Список литературы
Андреев Л. Г. Марсель Пруст. М.: Высш. шк., 1968. 96 с.
Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. М.: Наука, 1994. 304 с.
Музыкальная энциклопедия: в 6 тт. / гл. ред. Ю. В. Келдыш. Т. 5. М.: Советская энциклопедия, 1981. 1056 с.
Набоков В. Другие берега. М.: АСТ, 2006. URL: http://royallib .com/read/nabokov_vladimir/drugie_berega. html#102400 (дата обращения: 13.09.2015).
Набоков В. Другие берега: Сборник. М.: Кн. Палата, 1989. 288 с.
Петровский Л. Об одной тайне Владимира Набокова // Крещатик. 2006. № 1.
Пруст М. По направлению к Свану. М.: Худож. лит., 1973. 464 с.
References
Andreev, L. G. (1968). Marsel' Prust [Marcel Proust]. 96 p. Moscow, Vyssh. shk. (In Russian)
Gasparov, B. M. (1994). Literaturnye leitmotivy [Literary Leitmotifs]. 304 p. Moscow, Nauka. (In Russian)
Muzykal'naia entsiklopediia: v 6 tt. [ Music Encyclopedia: In 6 Volumes]. / gl. red. Iu. V. Keldysh. (1981). T. 5. 1056 p. Moscow, Sovetskaia entsiklopediia. (In Russian)
Nabokov, V. (2006). Drugie berega [Speak, Memory]. Moscow, AST. URL: http://royallib.com/read/ nabokov_vladimir/drugie_berega.html#102400 (accessed: 13.09.2015). (In Russian)
Nabokov, V. (1989). Drugie berega: Sbornik [Speak, Memory: Collection of Stories]. 288 p. Moscow, Kn. Pal-ata. (In Russian)
Pekarovskii, L. (2006). Ob odnoi taine Vladimira Nabokova [On One Nabokov's Secret]. Kreshchatik, 2006, No 1. (In Russian)
Prust, M. (1973). Po napravleniiu k Svanu [Swann's Way]. 464 p. Moscow, Khudozh. lit. (In Russian)
The article was submitted on 29.04.2016 Поступила в редакцию 29.04.2016
Бажанова Елена Анатольевна,
соискатель кафедры русской и зарубежной литературы, Казанский федеральный университет, 420008, Россия, Казань, Кремлевская, 18. [email protected]
Bazhanova Elena Anatolievna,
degree-seeking applicant in the Department
of Russian and World Literature,
Kazan Federal University,
18 Kremlyovskaya Str.,
Kazan, 420008, Russian Federation.
