CC BY
59© О.А. Павлова, 2007
В МИРЕ ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИХ ИСКАНИИ
О.А. Павлова
В последние двадцать лет в ментальности постперестроечной России возобладали экономические ценности и культ волюнтаризма, в результате чего и представления о писателе
- совести нации, и бытийная серьезность русской литературы сошли с авансцены новейшей русской истории, так как оказались невостребованными в плавильном тигле рыночных отношений, проникших и в сферу культуры. «Бум» публикаций запрещенной советской цензурой художественной и гуманитарной литературы пришелся на рубеж 1980-1990 годов и позднее сменился засильем гедонистического «массо-лита», вследствие чего даже специализированным издательствам стало невыгодно публиковать «неформатные» научные книги. Тем отраднее видеть положительные изменения, происходящие в мире литературоведческих новинок в последнее время.
В первую очередь следует отметить появление новых учебных пособий, отличительными характеристиками которых являются монографичность и комплексность в изложении историко-литературного материала. При этом нередко литературоведческий анализ творчества писателей настолько глубинен, что жанровые границы «традиционного» учебника размываются, и он превращается в коллективную монографию. Таково пособие «Русская литературная классика XIX века» (Воронеж: Родная речь, 2003. 426 с.). Оно подготовлено
В.А. Свительским, А.А. Слинько, А.А. Фаус-товым, Л.Е. Кройчиком, Б.Т. Удодовым и содержит историко-литературные портреты писателей золотого века русской литературы, ибо, по утверждению С.В. Свительского, «в лучших произведениях русской литературы XIX века» сосредоточены «ориентиры для сегодняшнего духовного и литературного развития»1.
На схожих мировоззренческих позициях стояли авторы, на протяжении 1990-х годов выпускавшие серию учебных книг, посвященных литературной жизни XIX столетия, а имен-
но: 1800-1830-м, 1840-1860-м и, наконец, 18701890-м годам. Завершила серию хрестоматия культурно-исторических материалов «Русская литература XIX века. 1870-1890-е годы. Воспоминания, литературно-критические статьи, письма» (М.: Высшая школа, 2005. 599 с.), социокультурно проиллюстрировавшая «Историю русской литературы XIX века. 1870-1890-е годы», вышедшую в 2001 году под редакцией
В.Н. Аношкиной, Л.Д. Громовой-Опульской и В.Б. Катаева2.
Но подавляющее большинство научнометодических «находок» приходится на учебные пособия, заполняющие белые пятна истории русской литературы. Среди этих пробелов отечественной историко-литературной мысли первенство принадлежит литературе русского зарубежья и новейшей литературе. В последнее время появляются учебники, авторы которых представляют литературу русского зарубежья как процесс, развивающийся в течение семидесяти лет, во взаимодействии всех трех волн русской эмиграции. На эти задачи методически ориентированы изданный в 2003 году «Высшей школой» курс лекций Т.П. Буслаковой и учебное пособие «Литература русского зарубежья (19201990)», вышедшее в 2006 году в издательстве «Флинта» под общей редакцией А.И. Смирновой 3. В связи с другим «вакантным местом» русского литературного процесса - 19501990-ми годами - в первую очередь необходимо упомянуть о двухтомном пособии «Современная русская литература: 19501990 гг.», написанном Н.Л. Лейдерманом и М.Н. Липовецким 4 (М.: Академия, 2003). Бесспорным достоинством этого издания является то, что его авторы определили «методологические основы и теоретические принципы курса», отметив сущностные особенности «мирообразов Космоса и Хаоса в русской литературе ХХ века» и выявив «взаимодействие таких литературных направлений, как социа-
листический реализм (включая его мутации), традиционный реализм, модернизм (авангард, постмодернизм) и набирающее силы новое направление... постреализма»5. Конечно, научно-методологическая основа типологии новейшего отечественного литературного процесса представляется нам далеко не бесспорной и сомнительные термины «мутации соцреализма», «постреализм» вызывают много вопросов. Но сама попытка выявления закономерностей эволюции новейшей литературы заслуживает уважения.
В связи с этим интерес вызывает учебное пособие «Современная русская литература» (М.: Вентана-Граф, 2006. 336 с.), созданное в лаборатории Б.А. Ланина для поколения рожденных в 1990-е годы и освоивших виртуальный мир высоких компьютерных технологий задолго до того, как научились читать. Авторский коллектив апеллирует к свободе выбора юного читателя: «Если не успеете прочитать все обсуждаемые произведения... не беда: литературное образование продолжается всю жизнь, и нам важно, чтобы вы запомнили писательские имена». Презумпция свободы выбора чтения обусловила структуру книги, в которой лаконичный стиль «справок» о писателях и тексты их интервью перемежается с творческими заданиями «выберите свой вопрос» и «проверьте свои знания». Материал книги традиционно классифицирован по проблемно-жанровому критерию («автобиографизм в современной литературе», «новая реалистическая проза», «военная тема в современной литературе», «современная драматургия», «возрождение детектива» и др.). Но оформление и стиль книги таковы, что она предстает метатекстом к гиперссылкам о творчестве писателей. В этом отношении концептуально значима последняя глава пособия, в которой, в соответствии с государственной программой «Электронная Россия», дается системное описание «литературных ресурсов Интернета»6.
Учебные пособия последних лет отражают наметившийся в отечественной науке процесс интенсивного взаимодействия теории, истории литературы и литературной критики. К примеру, таков «Русский стих начала ХХ века в комментариях» М.Л. Гаспарова (М.: КДУ, 2004. 312 с.), представляющий собой антологию теории экспериментального
стихосложения, проиллюстрированную поэтическими текстами и снабженную лапидарной, но оригинальной «справкой об авторах». Особенно показательны в отношении «практического» литературоведения книги, выпускаемые издательством «Флинта». Таковы «Художественный текст как культурно-исторический феномен. Теория и практика прочтения» А.А. и П.А. Гагаевых (М., 2002. 184 с.), «Принципы и приемы анализа литературного произведения» А.Б. Есина (М., 2005. 248 с.), «Поэтическая речь XVIII века» И.Б. Александровой (М., 2005. 368 с.) и «Практика анализа литературного произведения (Русская классика)» Г.И. Романовой (М., 2006. 256 с.).
Подобное перенесение глубинных теоретико-методологических подходов в сферу учебно-воспитательного процесса свидетельствует
о зрелости отечественной литературоведческой мысли, освободившейся от идеологических «штампов» советской эпохи и впитавшей лучшие традиции западного литературоведения, причем переосмыслив и систематизировав их. О последнем свидетельствует появление энциклопедии «Западное литературоведение ХХ века» (М.: Intrada, 2004. 560 с.), подготовленной Отделом литературоведения Центра гуманитарных научно-информационных исследований ИНИОН РАН7.
Впрочем, иваны, не помнящие родства своего, не способны создать ничего нового. Потому так важно в сфере духовности обращение к исконным традициям, и этот процесс отражают публикации серии «Классика литературной науки». Книга С.П. Шевырева «Об отечественной словесности» (М.: Высшая школа, 2004. 304 с.) по достоинству занимает почетное место среди новинок этой серии. Ввиду того что С.П. Шевырева долгое время воспринимали как приверженца «официальной народности», к его наследию, которое существовало лишь в форме разрозненных публикаций, долгое время сохранялся предвзятый односторонний подход. Поэтому значимость настоящего издания, в котором собраны воедино программные статьи
С.П. Шевырева, трудно переоценить. Среди опубликованного наследия критика не только работы, посвященные признанным классиками русской литературы - А.С. Пушкину, М.Ю. Лермонтову, Н.В. Гоголю, но и анализы произведений В. Головина и И.И. Козлова - авторов, ныне
забытых, но популярных у современников 8. Научная ценность этой книги возрастает благодаря основательным комментариям, вступительной статье и библиографии творчества С.П. Шевы-рева, составленных В.М. Марковичем.
С.П. Шевырев утверждал: «В Слове родится и выражается душа народа»9. В XIX веке понятие «литература», списанное с западного аналога термина, было не в чести, его заменяло понятие «словесность». И оно ближе русской ментальности, ибо подчеркивает значимость духовного Слова, а не бездушной (и бессмысленной) «литеры» - буквы. Подобный подход к феномену русской культуры представлен в исследовании «Национальная идея для России: выбор между византизмом, евангелизмом и се-куляризмом» (СПб.: Алетейя, 2005. 365 с.). Его автор, В.А. Бачинин, убежден, что Россия способна разрешить свои социальные, политические и экономические проблемы только тогда, когда осознает их как проблемы религиозные и нравственные. От способности «коллективной души» русского народа «осознать свою христианскую идентичность и встать на евангельскую стезю зависит будущее» России 10.
Этот путь духовно-нравственных исканий национальной идеи преломился в филологических и культурологических трудах современных ученых. У его истоков - серийный выпуск сборника «Библия: литературоведческие и лингвистические исследования», авторы которого, научные работники Института восточных культур РГГУ, освещали проблемы истории и интерпретации Библейских текстов; учебное пособие в пяти томах «Православие и литература», написанное М.М. Дунаевым (М.: Христианская литература, 1996-1999).
Среди современных публикаций, посвященных православной культуре, книги епископа Иллариона (Алфеева), российского богослова и патролога, доктора философии Оксфордского университета, доктора богословия Свято-Сер-гиевского Православного Богословского института в Париже. В монографии «Духовный мир преподобного Исаака Сирина» (СПб.: Алетейя,
2005. 288 с.) на материале «Слов подвижнических» и бесед «О божественных тайнах и о духовной жизни» епископ Илларион анализирует мистико-аскетическое учение этого писателя-отшельника. В книге «Христос - Победитель ада. Тема сошествия во ад в восточно-христи-
анской традиции» (СПб.: Алетейя, 2005. 432 с.) исследуются многочисленные памятники византийской, сирийской, копской и латинской литературы, причем многие из вошедших в книгу текстов ранее не переводились на русский язык. Вышедшая в серии «Византийская библиотека», эта филологическая работа Иллариона (Алфеева) предназначена для широкого круга читателей, интересующихся учением Православной церкви, а потому автор в ней особо пристальное внимание уделяет богослужебным текстам, которые рассматривает как богатый источник догматического Предания.
В связи с филологической интерпретацией преломлений библейского сюжета в художественных текстах вызывают интерес две монографии А.В. Татаринова. В книге «Жанровая природа и нравственная философия художественных текстов о евангельских событиях» (Краснодар: КубГУ, 2005. 363 с.) он систематизирует произведения, в которых евангельская история становится литературным событием, называя их «стилизованными апокрифами». Поражает масштаб исследовательских интенций автора, изучившего свыше шестидесяти произведений, среди которых «Иуда Искариот» Л. Андреева, «Братья Аримафейские» М. Арцыбашева, «Иисус Неизвестный» Д. Мережковского, «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, «Три версии предательства Иуды» Х.Л. Борхеса, «Царь Иисус» Р. Грейвза, «Евангелие от Иисуса» Ж. Сарамаго, «Евангелие от Сына Бо-жия» Н. Мейлера и др. Рассматривая феномен «стилизованного апокрифа» как «теоретическую проблему», А.В. Татаринов исследует аспекты маргинализации евангельского сюжета в классических и литературных апокрифах в контексте процессов художественной демифологизации Священной Истории 11.
Вторая монография А.В. Татаринова «Литературные апокрифы как религиозно-философская проблема современной критики» (Краснодар: ОИПЦ «Перспективы образования»,
2006. 164 с.) интересна тем, что посвящена проблеме рецепции текстов, остающихся в границах художественной литературы, но имеющих в своей структуре библейские мотивы. В свете этого объектами исследования автора стали романы «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова и «Пирамида» Л.М. Леонова, а также поэмы Ю. Кузнецова «Путь Христа» и «Соше-
ствие в ад». Концептуальный центр данной книги А.В. Татаринова - классификация литературоведческих и публицистических работ, посвященных интерпретации художественных текстов, основанных на библейских архетипах. Он выделяет две традиции восприятия художественных апокрифов, называя их «религиозно-критической» и «философско-апологетичес-кой»12. Работы подобного толка, классифицирующие специфику рецепции «литературных апокрифов», свидетельствуют о том, что в отечественной науке духовное литературоведение давно занимает важное место.
Однако русский культурный архетип по-луструктурен в своей основе, он базируется на сложнейшем симбиозе православных, языческих славянских, западных и прочих традиций. Поскольку уникальность русской словесности обусловлена спецификой этого культурного архетипа, некоторые литературоведческие работы нацелены на выявление его особенностей. Таков мифологический справочник «Славянские традиционные верования, праздники и ритуалы» (М.: Флинта: Наука, 2005. 216 с.). Его автор, Ф.С. Капица, системно и в доступной форме рассказывает о космогонических представлениях славян языческих времен и, используя редкие малоизвестные источники, а также достижения фольклористики и этнографии, дает объяснение ритуалов, сохранившихся доныне в России. Ю.А. Вьюнов в работе «Русский культурный архетип. Страноведение России» (М.: Флинта: Наука, 2005. 480 с.) рассматривает комплекс вопросов, связанных с происхождением русского народа и формированием русской ментальности, предпринимая попытку очередного определения сложнейшего понятия «русская национальная идея». Из этого же смыслового ряда монография А.В. Сергеевой «Русские. Стереотипы поведения, традиции, ментальность» (М.: Флинта: Наука, 2006. 324 с.), в которой авторское внимание сосредоточено на современной России. Примечательно, что все три книги вышли в серии «Русская литература и литературоведение», но носят культурологический характер, что отражает современное состояние научной мысли, стремящейся к комплексным методам исследования.
Именно таковы работы Б.А. Успенского, выходящие в издательстве «Языки славянской
культуры». В числе последних публикаций ученого - монография «Крест и круг» (М., 2006. 645 с.), в которой он реконструирует религиозные представления, отразившиеся в обрядовом поведении и некоторых иных аспектах христианской символики. Книга состоит из трех очерков, первый из которых посвящен истории крестного знамения, второй - истории движения по кругу в церковных обрядах, третий - закономерностям сочетания креста и полумесяца на куполах русских церквей. Б.А. Успенский сравнивает православие и католицизм, «старообрядчество» и «новообряд-чество», выявляет соотношение христианских и языческих представлений в русской ментальности. Собственно, тем, что находятся на «стыке» истории, философии, культурологии и филологии, и интересны очерки Б.А. Успенского. Этот методологический симбиоз позволяет ученому традиционные для русской литературы проблемы исследовать в непривычном и оригинальном ракурсе 13.
Полиструктурный по своей поэтике, находящийся в культурном процессе на «стыке» науки, философии и словесного творчества, жанр литературной утопии требует методологического синкретизма при его осмыслении, что и демонстрирует монография Т.В. Артемьевой «От славного прошлого к светлому будущему: Философия истории и утопия в России эпохи Просвещения» (СПб.: Алетейя, 2005. 496 с.). На основании анализа художественных сочинений и трактатов Екатерины II, И.П. Елагина, В.А. Левшина, М.Н. Муравьева, М.М. Щербатова, М.М. Хераскова, В.Ф. Одоевского автор доказывает положение, что российской ментальности XVШ века была свойственна связь утопизма и философии истории, так как «славное прошлое» обычно рассматривалось как предпосылка для «светлого будущего»14. Т.В. Артемьева также приходит к выводам о национальном своеобразии русского утопизма.
Наиболее «востребованной» темой научного творчества последнего десятилетия, как и прежде, остается творчество русских писателей рубежа XIX-XX веков. Но в последнее время появилось достаточное количество исследований, авторы которых стремятся провести типологические параллели между классикой «золотого» XIX столетия и модернистским формотворчеством литературного искусства новейшего времени. При этом комплексный подход к
художественным текстам сохраняется. В этом плане показательно вышедшее в «Новом литературном обозрении» исследование Н.А. Богомолова «От Пушкина до Кибирова: Статьи о русской литературе, преимущественно о поэзии» (М., 2004. 624 с.). Наиболее пристальное внимание автор уделил русской словесности эпохи модернизма (наследие А. Белого, В. Брюсова, Б. Пастернака) и русской поэзии второй половины ХХ века (творчество А. Галича, В. Высоцкого, И. Бродского, Т. Кибирова).
В парадигме культурологического подхода к литературным артефактам написана монография ОД Бурениной «Символистский абсурд и его традиции в русской литературе и культуре первой половины ХХ века» (СПб.: Алетейя,
2005. 332 с.). Несомненным достоинством данной книги является ее теоретико-философская часть, в которой автор рассматривает абсурд как восстанавливающийся в переломные кризисные моменты истории «механизм» преобразования «устаревшей» реальности в новые формы путем ее перехода из обыденной сферы в область духовно-гносеологических исканий. В качестве иллюстративного материала к теоретическим положениям О Д. Бурениной предстают артефакты литературы, театра, графики и живописи первой трети ХХ века.
Общечеловеческий пафос смыслов русской классики также не остался современными исследователями без внимания. Это подтверждают монографии Н.Ю. Тяпуниной «Исповедь и проповедь Достоевского» (Саратов: СГАИ, 2004. 352 с.) и Я.А. Мильнера-Иринина «Пушкин и вечность» (М., 2004. 520 с.). Книга Н.Ю. Тяпуниной значима как переосмыслением «традиционного» прочтения проблем поэтики Достоевского, так и исследованием его наследия в диахронии. В монографии противопоставлены в идейно-стилевом отношении «ранний» и «поздний» этапы творчества писателя, разделенные годами каторги и солдатчины, и охарактеризована единая «мифология Достоевского»15. Этико-эстетический подход Я.А. Мильнера-Иринина к творчеству
А.С. Пушкина можно назвать и оригинальным, и уникальным. По мнению ученого, социальная природа человека, его творчество и нравственное бытие находят свое воплощение в совести. Потому «гений Пушкина во всей человеческой истории не имеет себе аналогов», так как со-
четает в себе «гениальную художественность, гениальный ум и гениальную же непосредственность». Разделив пушкинский творческий путь на «годы-главы», исследователь создал весь необычный предметный указатель, в котором выделил философско-этические проблемы, волновавшие писателя 16.
Итак, в мире современных филологических исканий, несмотря на многообразие их форм, отчетливо прослеживается стремление литературоведов, синтезировав лучшие достижения российской и западной научной мысли, возродить свойственное русской ментальности высокое осознание словесного творчества, в котором неотделимы духовное и художественное понимание Слова.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Русская литературная классика XIX века: Учеб. пособие / Под ред. А.А. Слинько и В.А. Сви-тельского. Воронеж: Родная речь, 2003. С. 15.
2 По мнению В.Н. Аношкиной и В.П. Зверева, значение подобных хрестоматий состоит в том, что они «предоставляют студенту возможность наглядно увидеть [литературную] жизнь через конкретные свидетельства современников, услышать их голоса», и это помогает молодому человеку «самостоятельно... осознать как заблуждения и ошибки, так и обретения и художественные открытия в области человековедения и русской духовной культуры» (Русская литература XIX века. 1870-1890-е гг. Воспоминания, литературно-критические статьи, письма: Учеб. пособие / Под ред. В.Н. Аношкиной и В.П. Зверева. М.: Высш. шк., 2005. С. 6).
3 См.: Буслакова Т.П. Литература русского зарубежья: Курс лекций. М.: Высш. шк., 2003. 365 с.; Литература русского зарубежья (1920-1990): Учеб. пособие / Под общ. ред. А.И. Смирновой. М.: Флинта: Наука, 2006. 640 с.
4 Задавшись целью рассмотреть «все три ветви русской литературы» того периода - «легальную советскую словесность, литературу эмиграции и отечественный андеграунд», авторы в основу классификации такого объемного предмета исследования положили традиционные принципы хронологии и идеологии, разделив весь материал на три части, первая из которых посвящена литературе «оттепели», вторая - брежневским застойным «семидесятым годам», а третья - «постсоветскому периоду».
5 Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература: 1950-1990-е годы: Учеб.
пособие: В 2 т. М.: Изд. центр «Академия», 2003. Т. 1: 1953-1968. С. 9-18.
6 Современная русская литература: Учеб. пособие для старшеклассников и поступающих в вузы / Под рук. проф. Б.А. Ланина. М.: Вентана-Граф,
2006. С. 4, 322-334.
7 В состав редакционной коллегии этого фундаментального труда вошли И.П. Ильин, А.Н. Ни-колюкин, Л.В. Скворцов, А.Е. Махов, Е.А. Цургано-ва. Снабженная обширным справочным материалом и библиографией на русском и иностранных языках, энциклопедия включает 177 терминологических статей и 613 статей-персоналий об исследователях Европы и Америки.
8 Особый интерес вызывают теоретические рассуждения С.П. Шевырева, содержащиеся в статьях «Веверлей, или Шестьдесят лет назад. Сочинение Вальтера Скотта», «Обозрение русской словесности за 1827 год», «О критике вообще и у нас в России», «История поэзии», «Теория поэзии в историческом развитии у древних и новых народов», «История русской словесности, преимущественно древней» (Шевырев М.П. Об отечественной словесности. М.: Высш. шк., 2004. С. 67-77, 81-86, 86-101, 110-129, 129-131, 204-225).
9 Шевырев М.П. Указ. соч. С. 2.
10 Бачинин В.А. Национальная идея для России: выбор между византизмом, евангелизмом и се-куляризмом. Исторические очерки политической теологии и культурной антропологии. СПб.: Але-тейя, 2005. С. 3.
11 При этом особое внимание А.В. Татаринов уделяет современному роману, анализируя эпиграфы, заголовки и прочие формы авторского присутствия в литературных апокрифах. В главе «Теологическое пространство и христологические аспекты сюжета» осмысливаются особенности апофатичес-кой и катафатической поэтики, понятой как особые художественные принципы авторского общения со Священным Писанием. Отдельные фрагменты книги посвящены исследованию «судеб» Лазаря, Понтия Пилата и Иуды Искариота в литературе XX века. Согласно концепции А.В. Татаринова, последняя глава книги («Иуда Искариот в сюжетном пространстве стилизованных апокрифов») должна не только познакомить с разными версиями предательства, но и ответить на вопрос, почему современные писатели так часто изображают Иуду ближайшим учеником, совершившим таинственный подвиг. Тогда как заключение («Религиозная позиция и логика литературы») призвано показать положительные моменты общения с произведениями, которые можно счесть слишком радикальной инверсией христианской традиции.
12 Религиозно-критическое направление представлено работами М. Дунаева, А. Любомудрова, Н. Гаврюшина, Н. Переяслова, В. Хатюшина. По
мысли А.В. Татаринова, его сторонники стремятся выявить духовное несоответствие художественных текстов о священных событиях основам христианского мировоззрения и оценивают литературное произведение как дидактическое слово, которое обслуживает те или иные еретические учения. Что касается философско-апологетического направления, то его приверженцы (в числе которых - В. Кожинов,
В. Бондаренко, А. Дырдин, А. Лысова, О. Овчарен-ко, Е. Яблоков) отстаивают самостоятельное значение литературного творчества, полагая, что его идеи и образы всегда отличаются художественным (а не религиозно-догматическим) статусом.
13 В связи с этим примечательно эссе «Пушкин и Толстой: тема Кавказа», помещенное в сборник «Историко-филологические очерки» (М., 2004. 176 с.). Казалось бы, это сугубо литературоведческая проблема, так как автор намерен проанализировать «тему Кавказа» в творчестве А.С. Пушкина и Л.Н. Толстого. Однако в интерпретации Б.А. Успенского этот подход укрупняется, «выламывается» из границ науки о литературе, так как на материале художественных текстов («Кавказский пленник» обоих писателей, «Путешествие в Арзрум» А. С. Пушкина и «Хаджи Мурат», «Казаки» Л.Н. Толстого и мн. др.) он рассматривает «историософские концепции» русских авторов. В поле его зрения, кроме Пушкина и Толстого, попадают Карамзин, Чаадаев, Достоевский, а также «западные» Ламарк, Вольтер, Руссо. Проводя сложнейшие типологические параллели, Б.А. Успенский приходит к выводу, что у Пушкина и Достоевского «роль России вписывается в противопоставление Запада и Востока», причем если «Пушкин воспринимает Восток через Запад», представляя Кавказ как «часть Востока», то «Достоевский, напротив, воспринимает Запад через Восток», тогда как Толстой, подобно Руссо, «противопоставляет Культуру и Не-Культуру», «открывая возможность одинаковой оценки разных культур», чем «вообще снимает противопоставление» Россия
- Восток, Россия - Запад (Успенский Б.А. Историкофилологические очерки. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 40, 37, 40).
14 Артемьева Т.В. От славного прошлого к светлому будущему: Философия истории и утопия в России эпохи Просвещения. СПб.: Алетейя, 2005. С. 3.
15 Тяпугина Н.Ю. Исповедь проповедь Достоевского. Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2004. С. 27-46.
16 «Будучи необыкновенно художнической натурой, - замечает Я.А. Мильнер-Иринин, - Пушкин одновременно обладал и необыкновенным умом, умом острым, обширным и в то же время глубоким, совершенно самобытным, и был притом до чрезвычайности непосредственен и прост» (Мильнер-Иринин Я.А. Пушкин и вечность. М.: Флинта: Наука, 2004. С. 2, 11, 352-519).
