CC BY
83
К 150-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ В.И. ВЕРНАДСКОГО
УДК 1 (075.8)
В.И. ВЕРНАДСКИЙ КАК НАТУРАЛИСТ-ФИЛОСОФ
М.Ю. Келигов
В 2013 году, 12 марта, исполняется 150 лет со дня рождения русского ученого и мыслителя В.И. Вернадского. Растущий на протяжении последней трети ХХ - начала ХХ1 вв. интерес представителей естественных и социогума-нитарных наук к его духовно-интеллектуальному наследию все ярче высвечивает непреходящую ценность и эвристическое богатство его идей и размышлений. Вместе с тем рассмотрение творчества Вернадского в контексте глубинных культурно-цивилизационных трансформаций XX столетия позволяет утверждать, что в его лице мы имеем не только основоположника ряда областей научного знания, но и крупнейшего мыслителя-гуманиста. Имя Вернадского по праву следует отнести к тем гениальным представителям человечества (Ж. Ламарк, А. Гумбольдт, Ч. Дарвин), работы которых стали поворотными пунктами в понимании феномена человека и его места в мироздании.
Открыть новые пути познания, меняющие представления о природе и истории, под силу лишь ученым-мыслителям, выходящим за рамки узкопрофессиональной научной деятельности. Вернадский и являет собой тип исследователя, обладающего энциклопедическим кругозором и способностью к целостному охвату качественно разнообразных сфер действительности. По признанию французского ученого Ж. Орселя, хорошо знавшего Вернадского, последнему была присуща исключительная эрудиция, которая "питала его глубокие размышления и позволяла ему разрабатывать синтетические концепции широкого охвата" [1, с. 89]. Творческие иска-
Келигов Мурат Юсупович - доктор философских наук, профессор кафедры философии Грозненского государственного нефтяного технического университета им. акад. М.Д. Миллионщикова, 364902, Чеченская Республика, г. Грозный, ул. А. Авторханова, 14/53, e-mail: [email protected].
ния Вернадского отличают не только глубоко профессиональный и новаторский подход в геологии, химии, кристаллографии, биогеохимии, радиогеологии, но и устойчивый интерес и оригинальные взгляды в астрономии, биологии, этике, религии, праве, политике, эстетике (живописи и теории музыки).
Вернадский энциклопедичен и многогранен, но в его суждениях и выводах нет поверхностности и эклектизма. Добытые им в различных областях духовно-интеллектуальной деятельности знания "не растекались по древу", а концентрировались каждый раз на раскрытии того вопроса, который его интересовал в данное время. "Можно смело утверждать, - справедливо отмечает Ю.А. Жданов, - что творчество В.И. Вернадского знаменует собой поворот в истории естествознания от процесса дифференциации, дробления наук к их синтезу, интеграции... В.И. Вернадский был провозвестником нового синтезирующего мышления, которое охватывало не только естествознание, но и науки о человеке" [2].
В качестве единой общей цели, пронизывающей творчество Вернадского и вместе с тем требующей от него синтезирующего мышления, выступает, на мой взгляд, стремление обеспечить умственное и духовно-нравственное продвижение человечества на основе обширного - научного, философского, эстетического - охвата природных и общественных явлений в их закономерной связи и цельности. В способности не только рационально постигать, но и "чувствовать" внутреннюю связь, на первый взгляд, далеко отстоящих друг от друга сфер сущего, наиболее ярко проявляется дар Вернадского к широкомасштабному
Murat Keligov - Doctor of Philosophy, Professor of Philosophy Department at the Grozny State Oil and Technical University, named by ac. M.D. Millionschikov, 14/ 53, A. Avtorchanova Street, Grozny, Chechen Republic, 364902, e-mail: [email protected].
миропостижению. Именно характерные для его научной работы "потуги мысли охватить сразу картинно Землю как планету" [3, с. 100] позволили ему представить в своих трудах "первый во всей мировой литературе опыт обобщения эволюции нашей планеты как единого космического, геологического, биогенного и антропогенного процесса" [4]. По мнению академика Н. Моисеева, "лишь вместе с В.И. Вернадским пришло понимание роли и места человека в единой системе развития материи, возникли предпосылки синтеза неорганической природы, жизни и человека" [5].
Склонность Вернадского к цельному постижению разноплановых социоприродных процессов, разумеется, не является изначально данной ему. Такая склонность имеет разнообразные истоки и основания. На выработку Вернадским масштабно-эволюционного воззрения, несомненно, оказал влияние российский ученый В.В. Докучаев, который в своем новаторском почвоведении выдвинул идею генетического единства неорганической и органической природы. Заслуживает внимания и точка зрения ростовских авторов, отмечающих, что синтезирующее мышление Вернадского сопряжено с органичным соединением в его творчестве научной и художественно-эстетической, рационально-логической и внерациональной граней познания [6].
Вместе с тем ряд аспектов, касающихся становления и структуры мышления Вернадского, не получил должного освещения. Недостаточно внимания уделено роли мировоззренческих и духовно-личностных факторов в создании учения о бионоосфере. Нуждаются в более конкретном и развернутом изложении и мотивы, побудившие Вернадского к своей самоидентификации как натуралиста. Решению этих задач, а также рассмотрению того, как совмещение в его научных исканиях взгляда натуралиста с философскими размышлениями позволило ему не только выработать научно-философские обобщения фундаментального значения, но и предвосхитить ряд важнейших тенденций развития современной культуры и цивилизации, и посвящены усилия автора данной статьи.
Поскольку истоки определяют многое в творчестве любого человека, постольку представляется важным указать на те теоретико-методологические установки, которыми Вернадский сознательно руководствовался в своих исканиях. Еще в студенческие годы,
размышляя над задачей умственного и духовного подъема человечества, он приходит к выводу о важности науки в ее решении. Но польза от науки, как он считает, открывается лишь "смотрящим на науку обширным взглядом, а не взглядом специалиста, не видящего ничего за пределами своей специальности и мнящего себя ученым" [7, с. 37]. Иметь же "обширный взгляд" значит обладать мировоззрением. Поэтому становится логичным и понятным тот путь, который он избрал для установления узловых пунктов научного мировоззрения: "Понятие о Вселенной, атоме, движении, эволюции, виде, химическом элементе, эфире, Земле, минерале, кристалле, ископаемых и т.д." [8].
Примечательным и не менее значимым для уяснения истоков синтетического мышления Вернадского является также то, что он считает необходимым и продуктивным использование разнообразных средств познания: логики и интуиции, разума и фантазии, научного наблюдения и размышления, веры и мысли, фактов и обобщений. Он решительно выступает против отрицания или принижения роли чувств в познании. В письме к Н.Е. Вернадской он пишет: "Разве можно узнать и понять, когда спит чувство, когда не волнуется сердце, когда нет каких-то чудных, каких-то неуловимых обширных фантазий. Говорят: одним разумом можно все постигнуть. Не верьте, не верьте!.. Мне представляется разум и чувство тесно-претесно переплетенным клубком; одна нить - разум, а другая чувство и всюду они друг с другом соприкасаются..." [7, с. 130-131]. Привлекает внимание и высокая оценка им роли интуиции и фантазии в научном поиске: "Ученые -те же фантазеры и художники, они не вольны над своими идеями; они могут хорошо работать, долго работать над тем, к чему лежит их мысль, к чему влечет их чувство" [9].
Склонность Вернадского учитывать совершенно разные формы познания находится в непосредственной связи с тем, как он решает вопрос о своей профессиональной идентификации. При всей основательности и новизне добытых им геолого-химических знаний (создатель "мировой геохимии", по выражению Ферсмана), его нельзя квалифицировать как геолога или химика. Еще меньше оснований относить Вернадского к биологам, астрономам, историкам или антропологам,
хотя и в этих областях науки он проявил себя весьма глубоким знатоком. "Я натуралист" - так позиционирует себя сам 25-летний Вернадский. И дело тут, разумеется, не просто в терминологическом предпочтении этого исследователя, а в том специфически-научном взгляде на природу, присущем, как он полагает, именно ученому-натуралисту. Он отмечает: "Есть своеобразный склад натуралиста, который ищет синтетического впечатления о Природе, не довольствуется изучением формы или функций организма, а изучает их комплексы". Применительно к биологическим наукам отсутствие такого подхода ведет, по мнению Вернадского, к тому, что "нет до сих пор ясного сознания, что явления жизни и явления мертвой природы, взятые с геологической, т.е. планетной точки зрения, являются проявлением единого процесса" [10, с. 52].
Натуралисты, конечно, были и до Вернадского. Последний, в частности, отмечает заслуги таких близких ему по интеллектуальной мощи и предметной направленности мышления исследователей природы, как Ломоносов, А. Гумбольдт и др. Но особенной похвалы он удостоил великого немецкого поэта и крупного ученого Гете, которого он оценивает так: "мыслящий и ищущий натуралист", "натуралист-художник", "самый глубокий натуралист". "Я чувствую в нем что-то родственное и одинаково понимаю его интерес и к природе, и к искусству, и к истории. Время от времени к нему возвращаюсь и в него углубляюсь" [7, с. 67].
Вместе с тем следует подчеркнуть, что взгляды натуралиста Вернадского существенно отличаются от взглядов предшествовавших ему натуралистов. Выработанные им представления об окружающей природе как реальном живом целом, основанные на органичном соединении научных и художественно -эстетических средств познания, -это проявление нового и более глубокого уровня натуралистического миропонимания. У натуралистов ХУШ-Х1Х вв. была опора на факты и было живое восприятие природной реальности, но явно недоставало теоретического осмысления полученных наблюдений и фактов. Даже Гете как натуралист, по мнению Вернадского, - это исследователь, которого вел "чисто эмпирический путь". Достаточно красноречиво выразился на сей счет сам Гете: "Я только широко раскрываю глаза и хорошенько запоминаю предметы. Размыш-
лять я бы не хотел вовсе, если бы это было возможно" [11].
Иное дело Вернадский, который является не просто исследователем, нацеленным на целостный охват форм сущего в окружающем мире, а мыслителем, стремящимся к широким обобщениям теоретического и мировоззренческого характера. Как натуралист Вернадский никогда не был узким или вульгарным эмпириком. Утверждения о том, что он якобы стоял "на почве ползучего эмпиризма" [12, с. 22] и был ориентирован "на методологию крайнего эмпиризма" [13, с. 72], совершенно беспочвенны. Сам этот мыслитель так определил свое методологическое кредо: "научное наблюдение и размышление есть наиболее полное и ясное проявление моего духа" [3, с. 100]. Иначе как наветом нельзя также признать замечание о том, что он "не уяснил себе значения и роли научных теорий и гипотез, а равно и их связи с эмпирическими обобщениями" [14, с. 63]. И это говорится о Вернадском, который вполне сознательно и последовательно в своем творчестве исходил из того, что "без научных гипотез не могут быть точно поставлены эмпирические обобщения и критика фактов и что значительная часть самих фактов, самого научного аппарата создается благодаря научным теориям и научным гипотезам" [15, с. 70].
Синтетическое мышление Вернадского, формировавшееся в период становления теоретического естествознания и на фоне революционных научных открытий конца XIX -начала XX вв., конечно же, не могло быть тождественным взглядам натуралистов, опиравшихся на эмпирико-аналитическое естествознание XVIII-XIX вв. Вернадский вполне осознает, что он не "натуралист прошлого", не натуралист-коллекционер, а "натуралист XX в.", "современный натуралист", "точный натуралист-исследователь". Отечественный ученый и мыслитель И. Забелин, сопоставляя взгляды А. Гумбольдта и Вернадского на природу, не без оснований заметил: "Гумбольдт пытался спасти старое синтетическое естествознание. Вернадский стремился утвердить новое синтетическое естествознание" [16]. Даже то, что русский натуралист называет эмпирическим обобщением, представляет собой знание, насыщенное теоретическими элементами. Известный российский ученый и философ П.А. Флоренский не сомневался в том, что Вернадский "единственный у
нас ученый, мыслящий глубоко в области круговорота веществ в земной коре и один из самых глубоких натуралистов нашего времени в мировом масштабе" [17, с. 203].
При всей важности исходных факторов, подвигавших к выработке синтетического взгляда на окружающую действительность, нельзя пройти мимо того главного, без чего Вернадский не смог бы осуществить свое фундаментальное биогеохимическое исследование. Речь идет о совершенном им революционном открытии, позволившем ему строго очертить предметную область натуралиста и избрать действенный метод изучения этой области.
Исходным моментом биохимического познания для Вернадского является вычленение той части окружающей природы, которая в первую очередь и главным образом интересует натуралиста. В отличие от синтеза знаний, осуществляемого усилиями физико-математических и астрономических наук и представляющего весьма отвлеченную и далекую от реальности картину бесконечного Космоса, представителями геологических и биологических наук осуществляется синтез мироздания как некоторой конечной в пространстве, но более сложной и исключительно важной для органической природы и жизни людей сферы действительности. Это и есть то близкое человеку и реалистическое представление о нашей планете, к составлению которого стремится всякий натуралист.
Для обозначения природной сферы ("поверхность нашей планеты", "тонкая наружная пленка планеты", "земная оболочка" и т.д.), образующей непосредственную основу жизни и постоянное условие ее существования, а также для учета всей совокупности живых организмов, включая человека, находящейся в этой сфере, Вернадский использует понятие "биосфера". Подчеркивая, что предмет исследования для натуралиста и есть природа, взятая как область бытия жизни, он пишет: «... Биосфера - это среда нашей жизни, это та "природа", которая нас окружает, та "природа", о которой мы говорим в разговорном языке» [17, с. 56]. Биосфера в мышлении ученых и в большинстве рассуждений философов, "в случаях, когда они не касались Космоса в целом, а оставались в пределах Земли, отвечает природе в обычном ее понимании, природе натуралистов, в частности" [15, с. 125].
Переход к рассмотрению биосферы как строго очерченной земной оболочки и создание биогеохимии произошло благодаря введению в научный оборот понятия "живое вещество", разновидностью которого является "человеческое живое вещество" или "человечество как живое вещество". Выбор "живого вещества" в качестве ключевого понятия биогеохимического исследования вместо понятий "жизнь", "живое" связано с тем, что последние, по мнению Вернадского, используются многими учеными и мыслителями в отрыве от функции живых организмов, что ведет к широкому проникновению в научное познание элементов спекулятивного и религиозного сознания. «Я буду поэтому избегать слов и понятий "жизнь" и "живое", - пишет он, - и ограничивать область, подлежащую нашему изучению, понятиями "живого природного тела" и "живого вещества". Каждый организм в биосфере - природный объект -есть живое природное тело. Живое вещество биосферы есть совокупность живых организмов, в ней живущих» [15, с. 15].
Своим понятием живого вещества Вернадский определил новый путь для эмпирического доказательства эволюционного и функционального единства всех живых организмов, открыл возможность для их строго научного постижения. Он отвергает типичное для натуралистов прошлого убеждение в непригодности количественного (математического) подхода к изучению живой природы ввиду того, что он дает искаженную картину сущего. Напротив, считает Вернадский, качественный подход в науке "имеется в конце концов только там, где мы не можем к природному явлению или телу научно подойти количественно" [7, с. 225].
Революционным по сути шагом в познании человека мне представляется следующий вывод Вернадского: "Проявления человеческого разума и направляемые им геологически важные его результаты, его наука и техника в первую очередь, целиком укладывается в понятие человеческого живого вещества." [18, с. 53]. По мнении. Личкова, друга и ученика Вернадского, последний "дал новое понимание роли жизни в структуре мира своим введением понятия живого вещества; этим же понятием он внес число и меру в изучение явлений жизни, указал путь к открытию в данной области взамен неясных качественных зависимостей целой серии точных количественных соотношений." [19].
Метод познания живых организмов, установленный и практически реализованный в учении о биосфере, и есть то, что не только сделало Вернадского "строго мыслящим натуралистом", но и позволило ему выдвинуть перспективную исследовательскую программу синтеза естественнонаучного и социогума-нитарного знаний, выходящих за пределы собственно натуралистического видения окружающего мира.
Вопрос о том, почему и как научные искания мыслящего натуралиста привели его к размышлениям о развитии культуры и цивилизации, заслуживает особого внимания. Дело в том, что Вернадский относится к тем редким натуралистам, у которых синтез наук связан с активным подключением философского знания. Поэтому столь масштабный охват изучаемых явления, представленный этим мыслителем, не может быть объяснен только освещением его творчества как натуралиста. Сам Вернадский в этой связи замечает: "Я смотрю на значение философии в развитии знания совсем иначе, чем большинство натуралистов, и признаю ее огромное, плодотворное значение. Мне кажется, это стороны совершенно неизбежные и неотделимые. Если бы одна из них заглохла, прекратился бы живой рост и другой" [20].
Сразу отметим, что философия не была для Вернадского профессиональным занятием, а сам он нигде не именует себя философом. Он не был также приверженцем какой-либо одной философской системы или философского течения. Интерес для него представлял всякий представитель философии Запада и Востока, в трудах которого он находил для себя эвристически значимые идеи, гипотезы. Вместе с тем применительно к Вернадскому следует говорить не просто о наличии в его творчестве спорадических философских увлечений, философских интересов, философских тенденций, а о сознательном и активном включении философских средств в разработку его биосферных воззрений. Он был убежден в том, что натуралист XX в. "должен иметь известное систематическое и не одностороннее представление и о философии и соприкосновенных с ней научных дисциплинах - логике, метафизике и истории философии" [21].
Без всякого преувеличения можно утверждать, что по глубине осмысления сущности и функции философского знания, по уровню проникновения в проблематику
различных философских течений и по обстоятельной рефлексии над рядом всеобщих категорий (пространство, время, реальность, симметрия, эволюция, сознание, мировоззрение, эмпирическое и теоретическое, смерть, свобода, смысл жизни и т.д.) он, несомненно, выступает как самобытный и яркий философ. Немного найдется таких, даже в среде крупных ученых и мыслителей, которые имели бы основание выразить свое отношение к философии так, как это сделал Вернадский: "Я...имею совершенно определенное философское мировоззрение, которое мне дорого и которое мною продумано в течение моей долгой жизни" [12, с. 529].
Желание иметь такое воззрение на мир, конечно, не связано с желанием этого великого натуралиста называться еще и философом. Высокая оценка философского мировоззрения проистекает, с одной стороны, из того интереса к глубочайшим духовно-нравственным и общественно-политическим вопросам, который не покидал его на протяжении всей его сознательной жизни. С другой стороны (и она здесь особенно важна), потребность в обстоятельно продуманном философском мировоззрении обусловлена возникшей у него задачей осмысления основополагающих и новых понятий, возникавших в ходе биохимического исследования. Вернадский пишет об этом так: "В 1916 г. и позже передо мною стала необходимость ясно установить мое философское миросозерцание. Ибо в это время я подошел к научным проблемам, имеющим, по существу, помимо большого научного значения, не меньшую философскую значимость, -к биогеохимическим процессам, к положению жизни на нашей планете, к ее влиянию на геологические, главным образом геохимические, процессы, к механизму биосферы" [12, с. 529].
При этом Вернадский обращает внимание на то, что участие философии в научном поиске не сводится к простому привнесению известных технологии форм философского мышления в ту или иную область познания. Разрешение вопросов, получение ответов на вопросы и проблемы, порождаемые в ходе исследования отдельных сфер действительности, не может быть ". взято готовым. Оно требует работы мысли, сознательной выработки, и эта сознательная выработка дается философскими системами, изучением философии" [21]. Философская "работа мысли" означает для этого натуралиста самосто-
ятельное и глубокое размышление обо всем окружающем и о своем "я". Но и этого еще недостаточно, поскольку "кроме природного дара отдельных личностей, философский анализ требует выучки, сложился тысячелетиями. Он требует эрудиции и трудного размышления, требует всей жизни. Особенно в широких и всеобъемлющих естественных телах, например, в понятиях реальности, Космоса, времени, пространства, разума человека и т.п., ученый, вообще говоря, не может идти так глубоко и вместе с тем так отчетливо, как может философ" [12, с. 422-423].
В размышлениях создателя учения о живом веществе достаточно четко прослеживается интерес прежде всего к тем категориальным формам знания, эвристический потенциал которых наиболее продуктивен для решения тех или иных новых понятийных и гносеологических проблем. Одной из них, стоящих в центре его мировоззрения, выступает проблема геологического и биологического времени. Поэтому вполне логичным является особое внимание Вернадского к А. Бергсону, в философии которого, как он полагает, дается глубокая разработка понятий времени, длительности, жизни и эволюции. Обнаруживается пристальный интерес Вернадского и к мыслителям, исследовавшим понятия времени и жизни (Г. Зиммель), процесса (А. Уайтхед), целостности организма (С. Александер, Я. Смэтс) и др.
Для Вернадского ясно, что философские воззрения не могут быть применены на любом этапе научной деятельности и тем более в них нет ответов на специфически научные вопросы. Но то, что они (воззрения) носят эвристический характер и определенным образом оказывают воздействие на осмысление базовых понятий, возникающих в новых областях научного познания, у него сомнений нет. Не случайно он высоко оценивает фигуру Бергсона, в философских построениях которого выдвигаются неклассические идеи, столь актуальные для биогеохимических исканий: о связи жизни с организмами, о существовании общих закономерностей эволюции органического мира и сознания, о глубинном родстве человека со всем окружающим миром и о привилегированном положении мыслящей материи среди живых существ. Вернадскому, несомненно, близка и мысль французского философа о неразрывной связи времени с жизнью, взятой в ее целостно-
сти и творческой процессуальности. Время для Вернадского (как и для Бергсона) есть то, что создает эволюцию: "Время есть проявление - созидание творческого мирового процесса", а дление берется им "не только как субъективное время, но как время всего живущего, развертывающееся в эволюционном процессе - в созидающей эволюции" [22].
Отмечая активное и сознательное использование Вернадским эвристического потенциала философии в биогеохимических исканиях, следует учитывать, что речь не идет о простом или механическом привнесении философских идей и понятий в научное познание. Прежде чем осуществить уточнение или обогащение базовых или новых понятий, возникающих в биохимическом исследовании, с помощью эвристически содержательных форм философского познания, сами эти формы подвергаются Вернадским тщательному и самостоятельному осмыслению (через ознакомление с широким философским опытом рефлексии данного понятия, а также через использование потенциала таких эпистемологических средств, как аналогия, интуиция, сравнительный анализ, мысленное моделирование и др.) Вместе с тем нельзя не видеть того, что в основе всех выдвигаемых им широких обобщений, выходящих за пределы собственно натуралистчисекого видения окружающего мира, лежат солидные эмпирические данные. Нельзя, конечно, утверждать, что творчество Вернадского полностью свободно от натурфилософских идей, но число таких идей у него минимально и они не отменяют главного -наличия в его учении о биосфере и живом веществе ряда фундаментальных выводов и обобщений теоретико-методологического и мировоззренческого характера.
Во-первых, это идея о том, что человечество представляет собой разновидность живого вещества планеты, деятельность которого протекает по общим естественно-природным закономерностям. Лейтмотивом всех научных исканий этого исследователя выступает настойчивый и последовательный поиск ответа на поставленный еще в молодые годы вопрос: "Разве жизнь не подчинена таким же строгим законам, как движение планет, разве есть что-нибудь в организмах сверхъестественное, что бы отделяло их резко от остальной природы?" [23]. А следующее его признание, сделанное уже в 20-е годы XX столетия, представ ляет-ся мне не только новым, но и гениальным:
"Во всем дальнейшем изложении я включаю все человечество во все остальное живое вещество и рассматриваю геохимическую работу живого вещества в неразрывной связи животного, растительного царства и культурного человечества как работу единого целого. Этот способ рассмотрения является совершенно неизбежным для натуралиста, объемлющего природу как единое целое, как Космос" [10, с. 74].
Научная значимость предложенного русским натуралистом и философом подхода к изучению планетной жизни как к однородным формообразованиям сущего сопоставима с открытием Коперника, выразившего мысль о движении как свойстве земных и небесных объектов, подчиненных некоторым общим законам.
Благодаря введению понятий "живого вещества" и "человеческого живого вещества" было дано не только научное доказательство цельности, единства всей органической и неорганической природы, но и установлена генетическая, эволюционная связь человечества со всем остальным живым и косным веществом биосферы.
Во-вторых, огромный методологической и мировоззренческой значимостью обладает мысль Вернадского о биосфере как жизненном пространстве человеческого бытия. Обобщая опытные и наблюдательные данные, полученные в различных областях научного познания, он приходит к выводу о том, что жизнь функционирует и развивается в пределах геологического времени в узком интервале достаточно стабильных материально-энергетических значений: температурного режима планеты, практически неизмененной мощности солнечных и космических излучений, относительно устойчивого химического состава геологических оболочек, неизменного объема мирового океана и т.д. "В действительности, - пишет он, - жизнь в той форме, в какой мы ее изучаем, есть чисто земное - планетное - явление, не отделимое от биосферы, созданное и приспособившееся к ее условиям" [12, с. 68]. А поскольку человеческие организмы есть формы живого вещества, логичным представляется и признание факта глубинной "вписанности" человечества в жизнь биосферы: "Человек, как и все живое, не является самодовлеющим, независимым от окружающей среды природным объектом. Человек и человечество теснейшим образом
прежде всего связаны с живым веществом, населяющим нашу планету, от которого они реально никаким физическим процессом не могут быть уединены. Это возможно только в мысли" [12, с. 242-243].
Признавая методологическую продуктивность такой связи, Вернадский, однако, указывает на то, что, хотя сознание включенности человечества в круг однородных живых существ не подвергается сомнению в XX в., но в реальной исследовательской работе ученых-натуралистов оно учитывается очень слабо. При этом отделение человека от других организмов он характеризует как искусственно привнесенное в жизнь людей явление, обусловленное тем, что человек научился создавать себе новую, не бывшую никогда на планете "культурную природу". Наша оторванность (мнимая, разумеется) от природы достигается только потому, отмечает Вернадский, что мы "закрываем глаза на окружающее, создаем себе обстановку, в которую прячемся от всюду нас проникающих впечатлений и настроений, противоречащих этому отделению" [10, с. 75]. Можно только представить, как бы удивился этот великий натуралист и философ тому, что признание неразрывной связи мыслящей материи со всем остальным живым и косным веществом биосферы по-прежнему не стало руководящим принципом теоретической и практической деятельности для подавляющего большинства современного человечества.
В-третьих, биохимические исследования Вернадского положили начало разработке междисциплинарных подходов к изучению сложных саморазвивающихся систем. Доказательство генетического и функционального единства всего живого на Земле не только показало продуктивность объединения усилий целого ряда наук о природе, но и актуализировало проблему синтеза естественнонаучного и социогуманитарного знания. В свете открывшейся неразрывной связи человека со всей совокупностью организмов биосферы "неизбежно ясным становится, что биогеохимия должна глубочайшим образом соприкасаться с науками не только о жизни, но и о человеке - с науками гуманитарными" [12, с. 380-381].
Такой поворот в познании мира связан в решающей степени с концепцией Вернадского о ноосфере. И в этом случае исходным импульсом, началом для синтеза становится
понятие живого вещества, выступающего клеточкой исследования биосферы как целостного социприродного бытия. В ходе разработки учения о биосфере он пришел к выводу о том, что эволюция биосферы закономерно и неизбежно ведет к наступлению нового ее состояния - ноосферы, в которой научная мысль и основанный на ней социально организованный труд людей становятся решающей геологической силой. Подчеркнем: не ноосфера порождает биосферу, а ноосфера, ноосферное состояние биосферы создается научной мыслью и человеческим трудом. О важности идеи ноосферы для целостного, завершенного изложения учения о биосфере говорит то, что ученый характеризует ноосферу как "биогеохимическую основу исторического процесса". Свое желание написать очерк "О ноосфере" он объясняет в письме к сыну так: "Мне кажется, впервые здесь проявление жизни в геологической оболочке в биосфере - научно закономерно связывается с историческим процессом человечества. Мне кажется, это естественно-исторический процесс, который подготовлен миллиардами лет" [24, с. 99].
Завершая рассмотрение избранной темы, считаю важным и обоснованным сделать следующее резюме.
В.И. Вернадский - единственный русский ученый и философ, осуществивший столь грандиозный по масштабу и обстоятельный по строгости приводимых доказательств синтез наук о природе и наук о духе. Полученные им эмпирические обобщения, раскрывающие генетическую связь живого вещества биосферы, единство биологической и геохимической истории, дополненные его глубокими суждениями о жизнедеятельности человечества как решающей силе биогеохимических превращений и непрерывно растущей мощи научной мысли и человеческого труда (ноосфера), кристаллизуются в научно-философской картине мироздания как единого развивающегося целого со всеми его противоречиями и неопределенными последствиями. Гениальность Вернадского наиболее ярко проявляется в том, что он впервые в мировой науке показал, что человек как живое и мыслящее существо может и должен быть подвергнут научному (математическому) изучению, не впадая при этом в грубое био-логизаторство. Если у Дарвина был естественный отбор и борьба за существование, то у Вернадского - живое вещество и ноосфера.
Вместе с тем не будет преувеличением сказать, что целый ряд его мыслей и замечаний фундаментального характера о невозможности жизни человечества вне биосферы, об эволюции как направленном и необратимом процессе, о последствиях "полного превращения биосферы в ноосферу", о при-родно-стихийном характере историко-циви-лизационного процесса и др., остаются еще не освоенными. Мы также далеки от осознания всей значимости слов Вернадского о том, что стихийная деятельность земной цивилизации "ставит перед нами новые вопросы величайшего и глубочайшего научного и философского интереса" [9, с. 127]. А между тем, будучи новаторским, учение о живом веществе и бионоосфере до сих пор продолжает оставаться одной из самых эвристически богатых моделей природообразующей деятельности человечества. Скажу больше: без глубокого освоения богатейшего творческого наследия этого натуралиста и философа невозможно в XXI в. создание реалистических и исторически перспективных стратегий поведения человечества в биогеосфере и за ей пределами.
ЛИТЕРАТУРА
1. См.: Юшкевич А.П., Яншина Ф.Т. В.И. Вернадский и ученые Франции // Вопросы истории естествознания и техники. 1991. № 2. С. 80-91.
2. Жданов Ю.А. К новому восприятию и пониманию мира // Прометей: Историко-биографический альманах серии "Жизнь замечательных людей". Т. 15. Материалы к биографии В.И. Вернадского. М.: Молодая гвардия, 1988. 352 с. С. 10.
3. Письмо В.И. Вернадского к Н.Е. Вернадской 24 авг. 1894 г. // Там же. С. 100.
4. Яншин А.Л., Яншина Ф.Т. Предисловие к кн.: Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. М.: Наука, 1991. 272 с. С. 9.
5. Моисеев Н.Н. Алгоритмы развития. М.: Наука, 1987. 303 с. С. 286.
6. См.: Забабурова Н.В. В поисках абсолюта: научное мышление Ю.А. Жданова // Научная мысль Кавказа.1999. № 3. С. 3-6; Додонова В.И. Специфика научной рациональности В.И. Вернадского и Ю.А. Жданова (Сравнительный анализ) // Ю.А. Жданов и его вклад в фундаментальную науку и в развитие научного потенциала СевероКавказского региона. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2009. 302 с. С. 204-214.
7. Вернадский В.И. Пережитое и передуманное. М.: Вагриус, 2007. 320 с.
8. Письмо В.И. Вернадского к Н.Е. Вернадской 3 августа 1902 г. // Прометей: Историко-библио-графический альманах. С. 104.
9. Письмо В.И. Вернадского к Н.Е. Вернадской от 2 июля 1887 г. // Там же. С. 90.
10. Вернадский В.И. Начало и вечность жизни. М.: Советская Россия, 1989. 704 с.
11. Гете И.-В. Собрание сочинений. В 13 т. Т. 11. М.: Гослитиздат, 1935. 542 с. С. 133.
12. См.: Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. М.: Айрис-пресс, 2009. 576 с.
13. Аронов Р.А., Терентьев В.В. Существуют ли нефизические формы пространства и времени? // Вопросы философии. 1988. № 1. С. 71-84.
14. См.: Леонова Л.С. Владимир Иванович Вернадский // Вопросы истории. 2002. № 4. С. 41-74.
15. Вернадский В.И. Размышления натуралиста. Научная мысль как планетное явление. В 2 кн. Кн. 2. М.: Наука, 1997. 191 с.
16. Забелин И.М. "Слово о полку Игореве" и естествознание духа (Научно-историческое эссе) // Вопросы истории естествознания и техники. 1990. № 2. С. 98-111. С. 106.
17. Переписка В.И. Вернадского и П.А. Флоренского // Новый мир. 1989. № 2. С. 194-203. С. 203.
18. Вернадский В.И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М.: Наука, 1987. 339 с.
19. Личков Б.Л. Ученый и человек // Прометей. С. 152.
20. Письмо В.И. Вернадского к Н.Е. Вернадской 20 авг. 1902 г. // Там же. С. 104.
21. Вернадский В.И. Набросок речи при открытии кружка философии естествознания. 30 ноября 1902 г. // Там же. С. 291.
22. Вернадский В.И. Размышления натуралиста. Пространство и время в неживой и живой природе. Кн. 1. М.: Наука, 1975. 174 с. С. 108-109.
23. См.: Баландин Р.К. Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие. Изд. 2-е, дополн. (К 125-летию со дня рождения). М.: Знание, 1988. 208 с. С. 27.
24. Вернадский В.И. Я смотрю на происходящее оптимистически // Природа. 1993. № 9. С. 92-101.
12 января 2013 г.
