CC BY
70
Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6, 2004, вып. 3
E.H. Лисанюк
УТЕШЕНИЕ ЛОГИКОЙ?*
Воплотить учение в себе означает
превратить себя в посредника, через которого оно говорит1.
П. Слотердайк
В настоящей работе рассматривается учение Боэция о предмете логики, ее задачах и практическое воплощение этого учения в «золотой книге» «Утешение философией».
Логике Боэций отводил особое место, считая ее частью философии и одновременно ее орудием, потому что «цель логики состоит в нахождении доводов и суждении о них»2. По Боэцию, задача философии двоякая. Во-первых, это познание вещей путем достоверного исследования, и, во-вторых, формулирование и рассмотрение основных законов и правил человеческого бытия. Познание вещей и рассмотрение основополагающих принципов всего сущего — сложная философская задача, поэтому логике, «этой столь замечательной науке, нужно посвятить все силы ума, чтобы укрепится в умении правильно рассуждать: только после этого сможем мы перейти к достоверному познанию самих вещей»3, ведь «для чего же еще нужно знать, как строится доказательство или какое доказательство будет истинным, а какое — правдоподобным, для чего нужна вся эта наука об умозаключениях, если не для познания вещей и для изыскания средств, с помощью которых человеческая жизнь могла бы стать счастливой?» Итак, по Боэцию, знание истинных причин всего происходящего, или философия, есть необходимое условие достижения счастья, и орудием философии на этом пути является логика как наука о рассуждении. Поэтому именно Философия на завершающем этапе жизненного пути приходит успокоить страдающего Боэция через отвлечение от гнева, разочарования и скорби, вызванными неблагосклонностью Фортуны, через исследование причин удач и неудач, а также источников человеческого счастья и связи свободы воли и судьбы. Предложенное Философией Боэцию средство излечения — собственно философия, мудрость разума, «знающего, какова конечная цель всего сущего... посредством каких установлений управляется мир», а способ достижения этого средства — правильное рассуждение4, или логика.
Что же конкретно составляет предмет логики по Боэцию? Это — искусство практическое, потому что, во-первых, является инструментом познания, а, во-вторых, инструментом убеждения. Важно выяснить, какой части искусства Боэций склонен отдать приоритет, ведь если главная цель логики —• убеждать при помощи рассуждения посредством аргументов, то выполнение функции инструмента познания есть лишь часть искусства убеждения. «Можно сказать, что те аргументы, что необходимы, однако не приняты слышащими их людьми, и не аргументы вовсе. Ведь для того чтобы создать убеждение в том, в чем сомневаются, разум слышащего, через посредство вещей, с которыми он согласен, может допустить также и заключение, с которым ранее не соглашался»5. Эту науку, «хозяйку рассуждения», пишет Боэций6, перипатетики называли «логикой», имея в виду искусство приискания, или «топику», доставляющую состоятельность в подборе аргументов, и искусство суждения, или «аналитику», проясняющую и наставляющую суждение7. Цицерон определял логику как тщательную систему рассуждения, стоики понимали ее более узко, они изучали только правила рассужде-
* Исследование проводится в рамках РГНФ (грант № 03-03-0459) © Е. Н. Лисанюк, 2004
ния, называя это диалектикой, а обнаружением не занимались вовсе. Платон диалектикой называл умение разделять одно на много частей, а также группировать многообразные вещи в роды при помощи разума.
По Боэцию, существуют два способа разделения логики, причем первый из них включает в себя второй8. Согласно первому, логика состоит из трех частей, она определяет, разделяет и выводит. Искусство выведения само состоит из трех частей сообразно трем видам выводов, или рассуждений, а именно: рассуждения бывают научными и доказательными, диалектическими и очевидно ложными. Первые, доказательные, представляют собой истинные и необходимые рассуждения, вторые — только правдоподобные, третьи являются софистикой. Иными словами, эпистемический статус посылок в рассуждении, т.е. их истинность, правдоподобность и заведомая ложность, определяет характер рассуждения. Вторую часть йскусства рассуждения, пишет далее Боэций, Аристотель называл диалектикой.
Помимо этого, логика делится на две части-: приискание (нахождение) аргументов и суждение9. Искусство приискания аргументов, или топика, есть основа для определения, деления и вывода и одновременно — материя суждения. Не может быть определения и разделения без приискания, потому что определить и разделить вещь можно лишь путем указания на род и видовые отличия, обнаружение которых есть результат приискания10. Вывод, будь то доказательный, правдоподобный или софистический, тоже невозможен без приискания, так как именно приискание есть материя для доказательности, правдоподобия и софистики. Эти три формы, соединяясь с аргументами, полученными в ходе приискания, дают соответственно три вида аргументов. В свою очередь, три части логики, получаемые первым способом, определение, деление, выведение, а также приискание, часть логики, согласно второму способу, доставляют материал для суждения. Роль суждения состоит в распознавании эпистемического статуса посылок. Когда в части дедукции речь идет о правдоподобном, полученном через приискание, задача суждения — распознать, что приискано не необходимое, но лишь правдоподобное. В необходимых рассуждениях содержание (материю рассуждения) составляет приисканное необходимое, и задача суждения — выявить, что оно действительно необходимо. Аналогичным образом определяется роль суждения и для софистических рассуждений.
Итак, два разделения логики соотносятся между собой таким образом, что определение, деление и выведение включают приискание и суждение, потому что они не могут существовать без приискания и не могут быть распознаваемы без суждения. Вместе с тем приискание доставляет содержание для суждения, и три первые части логики не могут существовать без приискания и суждения.
Роль суждения в логике двоякая. Суждение оценивает эпистемический статус посылок, а также соединение между собой предложений в рассуждении, или фигуры рассуждения, которые Боэций подразделяет на силлогизм и индукцию". Так, аналитика имеет дело с правилами суждений, причем о правилах соединения предложений между собой говорится в «Первой Аналитике», суждения, определяющие необходимые посылки, обсуждаются во «Второй Аналитике», софистические приемы рассматриваются в «Опровержениях». Значит, поскольку целью логики Боэций считает правильное рассуждение, при помощи которого осуществляется познание вещей, постольку определение, деление и выведение выступают в качестве основных разделов логики, или основных способов правильных рассуждений, а приискание и суждение представляют собой две группы методических приемов, применяемых в логике в рамках указанных способов. При этом основополагающую роль Боэций отводит приисканию.
Интересной представляется первая функция суждения — распознание эпистемического статуса посылок, или различение необходимо истинного, правдоподобного и явно ложного, которое осуществляется благодаря второй функции суждения — фигурам рассуждения. Ведь если конечной целью искусства рассуждения, или логики, является познание сути вещей, то
наиболее существенной видится вторая функция суждения. Суждение о статусе посылок происходит через другие предложения, причем если речь идет о доказательстве необходимой истинности чего-либо, то такое доказательство осуществляется через приискание других необходимых предложений, выступающих в данном доказательстве в качестве аргумента. «Но тс вещи, что необходимы, но не правдоподобны, ранее доказываются через другие вещи, которые необходимы и правдоподобны; и будучи известными и убедительными, они дают убеждение относительно чего-либо еще, в чем сомневаются. Теории (теоремы), рассматриваемые в геометрии, именно такого сорта»12.
Следует ли из этого заключить, что именно суждению, как правилу доказательства, принадлежит центральное место в логике, или это место Боэций отводит нахождению аргументов, первых предложений, при помощи которых все доказывается? Принятие каждой из альтернатив этого диалектического, по классификации Боэция, вопроса имеет важные последствия. Если первична формальная процедура, то логика есть методика правильного рассуждения, нечто вроде нормативной науки13. В случае главенства поиска нужных аргументов, логика преображается в практическое искусство рассуждения, технологию аргументации и убеждения. По-видимому, Боэций склоняется ко второму. «Стоики пренебрегли приисканием и передали лишь инструмент для суждения. Цицерон, следовательно, правильно упрекает стоиков, поскольку они оставили целиком незатронутым предмет, который одновременно первичен по природе и могущественный в практике. Он первичен по природе, потому что невозможно судить о приисканном прежде, чем будет существовать само приисканное. И он более могущественный в практике, потому что часто намного выгоднее защищать выдвинутый тезис путем приискания, которое [пусть] без прикрас, безыскусно и естественно выражено, чем довольствоваться тихим и безоружным немым суждением, пока кто-то другой занимается приисканием»14. Следовательно, задачей логики является не столько правильное рассуждение, сколько практическое искусство убеждения путем правильного рассуждения. В таком случае роль логики, по Боэцию, близка первоначальному ее пониманию: «Исторически именно риторика и софистика, анализирующие формы речи как орудия победы в дебатах, разгоравшихся на собраниях и в судебных процессах, открыли путь исследованиям Аристотеля, который наряду с техникой убеждения определил правила доказательства и противопоставил логику истины, свойственную теоретическому знанию, логике вероятного и правдоподобного, присущей случайным спорам и обыденной практике»15.
Какова же роль логики в «Утешении философии»? Выяснив особенности применения Боэцием собственного логического учения на практике, можно тем самым получить его «предсмертное заявление» на этот счет. Если логика выполняет задачу инструмента философии и, значит, познания подлинной сущности вещей, выходит, что Боэций, как истинный философ, действительно утешается мудростью и вытекающей из нее невозмутимостью духа. Если логика используется им как средство убеждения, укрепления в истинном знании, дающем надежду, это никак не расходится с первой задачей, однако тем самым смещает самоценность необходимо истинного как главного приоритета логики в пользу эффективности. Ведь если существуют предложения необходимые, но не правдоподобные, для убеждения нужен аргумент. Чтобы понять, что на самом деле важнее в логике для Боэция, рассмотрим, какие средства привлекает Философия. Это «правильное суждение об управлении мира», а также «убеждения сладкой риторики, которая только тогда ведет верным путем, когда не отступает от наших наставлений»16.
Во-первых, если речь идет о суждении, значит, приискание нужного аргумента для этого суждения уже имело место, и он касается управления мира. Тем самым задействованной частью логики является топика как искусство приискания. Во-вторых, Боэций говорит о правильном суждении, следовательно, имеется в виду собственно искусство суждения как определе-
ния эпистемического статуса предложений посредством их соединения. В-третьих, под наставлением, очевидно, Боэций понимает знание первых и необходимо истинных предложений, при помощи которых риторика делает нечто правдоподобным, не отступая от истины. В роли такого наставления, первого и самоочевидного предложения, в котором убежден сам Боэций, выступает предложение, что этот мир управляется его создателем17.
В отличие от аналитики, занимающейся предложениями и соединениями предложений, диалектика, к которой Боэций относит топику, имеет дело с вопросами. Суть боэциева учения о топике состоит в следующем. Имеются три группы топов, или категорий аргументов, определяющих тактику убеждения в конкретной ситуации, задаваемой диалектическим вопросом: 14 топов, внешних по отношению к содержанию вопроса, 8 внутренних и 3 промежуточных. Каждый топ представляет собой способ создания аргумента, или самоочевидного предложения, называемого Боэцием максимой. Из максим некоторые сами служат аргументами в процессе убеждения, другие лишь обосновывают предложения-аргументы, выводимые из максим, оставаясь за пределами речи-аргументации18. Единственное отличие предложения от вопроса состоит в том, что вопрос, помимо содержания, выражает сомнение, причем таким образом, что возможен либо положительный, либо отрицательный ответ. «Предложение, выражающее сомнение (предложение, о котором выше говорилось как о вопросе), включает в себя одновременно утверждение и отрицание, поэтому оно представляется содержащим противоречие именно вследствие того, что как таковое выражает сомнение. Например, пусть некто сомневается, является ли небо сферическим, при этом неважно, прибавляет ли он при этом „или не является", или воздерживается от этого; сам факт того, что некто сомневается в том, что небо сферическое, уже включает вторую альтернативу»". Вопрос и предложение как типы высказывания имеют сходную классификацию по видам и способам сказываемого, поэтому, верно распознав тип вопроса, в целях построения эффективной аргументации диалектику следует подобрать аргумент, исходя из того же топа, что и вопрос. Рубрикация вопросов по топам включает группирование их по предикабилиям, а также по другим основаниям: идет ли речь о целом и части, о равных, о причине и результате, строится ли аргумент на основании субъекта (меньшего) или предиката (большего) и т.д. Боэций выделяет вопрос диалектика, именуемый греками «thesis», а латинянами — «propositum», и вопрос оратора -— «hypothesis» и «causa» соответственно20.
В диалектике обычно рассматривается только предложение в форме вопроса безотносительно к сопутствующим обстоятельствам, а в риторике исследуются и обсуждаются сложные вопросы, относимые Боэцием к гипотетическим, т.е. образованные различными обстоятельствами, такими, как кто, что, где, когда, почему, как, каким образом21. При этом как в доказательстве, так и в диалектическом рассуждении, а также в риторическом используются указанные два типа суждения — силлогизм и индукция22.
Один из первых диалектических вопросов, предложенных Философией Боэцию, о том, «приводится ли этот мир в движение лишенными смысла и случайными причинами, или же он повинуется разумному управлению?» Данный вопрос относится к диалектическим, а не риторическим, потому что суть спрашиваемого состоит в связи между терминами вопроса. Боэций отвечает, что он «никогда не допускал мысли ... что организованное в таком порядке создание может быть движимо слепой случайностью. Напротив, я знаю, что создатель руководит своим творением»23. Боэций в ответе использует топ «из причин». Этот топ дает четыре различных варианта построения аргумента, соответствующих четырем типам причин: действующей, материальной, целевой, формальной24. Аргумент Боэция в развернутом виде мог бьг выглядеть так:
Быть организованным в порядке не значит быть движимым случайными причинами.
Этот мир организован в порядке.
Значит, этот мир не есть движимый случайными причинами.
Силлогизм по модусу Се1агеш получается при наличии меньшей посылки, которую Боэций обосновывает через указанный топ: причина упорядоченности мира есть управление создателя. При этом он исходит из максимы «создатель руководит своим творением», подтверждающей посылку.
Чтобы обосновать, что непостоянство Фортуны может способствовать обретению блаженства, Философия рассуждает так: блаженство не может быть заключено в случайных вещах, потому что если блаженство есть высшее благо природы, обладающей разумом, то высшее благо не может быть отобрано." Это рассуждение состоит из двух шагов аргументации, выстроенных для ответа на последовательно заданные диалектический и риторический вопросы. Первый из них — может ли быть отобрано блаженство, будучи высшим благом природы, обладающей разумом? Для ответа на этот вопрос используется топ «из сопутствующих привходящих»26. В рассматриваемом вопросе речь идет о человеке, потому что, согласно христианским воззрениям, из сотворенного, к которому относится природа, разум присущ только человеку. Высше'е благо для человека-— он сам27, а постижение высшего блага возможно только рациональным путем. Постигнутое таким образом знание есть неизменная «собственность» разума и не может быть отобрано, так как не относится к изменяющемся вещам. Значит, сопутствующим привходящим признаком интеллигибельности высшего блага является его неизменная принадлежность тому, кто его постиг, тем самым изменчивость или исчезновение знанию человека о высшем благе не присущи. Быть отобранным — свойство изменчивости, нехарактерное блаженства как для знания о высшем благе, поэтому не может быть отобрано блаженство, являющееся высшим благом природы, обладающей разумом.
Высшее благо (...) не может быть отобрано.
Блаженство есть высшее благо (...)
Значит, блаженство не может быть отобрано.
Второй вопрос — способствует ли непостоянство Фортуны обретению блаженства, — является центральным вопросом всего сочинения. Этот вопрос риторический, так как рассматриваются различные его обстоятельства. В частности, на этом этапе речь идет о самом человеке, стремящемся к счастью, а именно, знает ли тот, кого влечет быстротечное счастье, о его изменчивости28. Философия убеждает Боэция, что независимо от того, знает или не знает, истинного блаженства на этом пути ему не достичь. Если человек не знает о том, что дарованное Фортуной счастье изменчиво, то не может быть счастлив из-за собственной слепоты познания. Если же знает, то находится в постоянном страхе из-за возможности его утраты. Такому человеку неведомо истинное счастье, так как либо вся жизнь проходит в ожидании мирских благ, либо они, будучи быстротечными, вызывают муки утраты. Именно поэтому, убеждает Фортуна Боэция, источником мук является само стремление к обладанию ими. Сначала она показывает, что такое обладание всегда ограничено, в нем нет полноты29, затем, обсуждая богатство, власть, знатность, почести, чины и другие дары Фортуны, аргументирует, что они никогда не принадлежат полностью людям, склонны утрачивать свою ценность и даже приносить вред, потому что они лишь кажутся благами, однако на самом деле всегда несовершенны30. ч
Благо, к которому стремятся люди, должно удовлетворять их желания, поэтому должно быть, по крайней мере, совокупностью всех мнимых благ31. Следующий вопрос — «может ли каким-либо образом благо ... содержаться в природном мире?»32. Философия отвечает на это следующим образом. Все несовершенное является таковым из-за недостатка совершенства. Мир берет начало из совершенной природы, потому что он управляется его создателем, и вырождается в нечто ущербное. В преходящем земном благе заключено несовершенное счастье, значит, существует и совершенное счастье, поэтому «высший Бог преисполнен совершенного блага». Если бы это было не так, «Бог.не был бы повелителем всего сущего, ибо существовал бы некто,
превосходящий [Его] и заключающий в себе совершенное благо, и он бы должен был предшествовать Богу... ибо все совершенное, конечно, предшествует менее совершенному. Высший Бог преисполнен совершенного блага ... Совершенное благо есть истинное блаженство. Следовательно, обитель истинного блаженства должна находиться во Всевышнем». Рассмотрим последовательно этот ряд рассуждений, состоящий из нескольких диалектических вопросов.
Первый — может ли высшее благо содержаться в природном мире? Ответ: нет, не может, потому что искомое благо есть совершенное, а мир несовершенен. Полностью рассуждение Боэция, восстановленное до модуса Barbara, выглядит так:
Несовершенное берет начало из совершенного.
Земное благо есть несовершенное.
Значит, земное благо берет начало из совершенного.
Для обоснования большей посылки используется топ «из определения», при помощи которого и обнаруживается средний термин «быть несовершенным» для силлогизма, выраженный в приводимой Боэцием максиме «все несовершенное является таковым из-за недостатка совершенства»33. Этот топ часто используется Боэцием как один из наиболее сильных топов, дающих необходимо истинные предложения34.
Чтобы ответить на второй вопрос, диалектический, явным образом в тексте не сформулированный, а именно, что есть это совершенное, откуда происходит счастье, Боэций спрашивает: заключено ли совершенное благо в Боге? Его аргументация такова:
Совершенное благо есть истинное блаженство.
Высший Бог есть исполненный совершенного блага.
Высший Бог есть истинное блаженство.
Чтобы сформулировать этот силлогизм, задействованы три предложения-максимы, две первые из которых упоминались ранее: (1) мир управляется создателем, (2) совершенное по природе предшествует несовершенному, (3) Бог, создатель, есть источник совершенства. Для обоснования третьей используется топ «из суждения», подразумевающий отсылку к авторитету. Мнение, общее всем людям, состоит в том, что Бог как повелитель всего сущего есть благо35. Вторая часть предвосхищает известное доказательство Ансельма Кентерберийского: раз нельзя представить себе ничего лучше Бога, то нельзя и усомниться в том, что тот, лучше кого нет ничего, является благом. Третья часть этого же рассуждения есть вариант доказательства от противного: допустим, что не в Боге заключается совершенное благо. Тогда оно заключается в ком-то ином, наисовершеннейшем и первейшем, предшествующем менее совершенному, и так далее до бесконечности, дабы избежать которой Философия предлагает вернуться к тому, что благо — в Боге.
Итак, Боэций показывает, что подлинное благо заключено в Боге, к нему и следует стремиться. В последних книгах «Утешения» он пытается понять, каким образом сочетаются свобода воли и божественное предвидение будущих событий, ведь если мудрые стремятся к истинному счастью, их должно ожидать подлинное блаженство. При помощи рассуждений Боэций убеждает самого себя, что счастье его было не в том, что он потерял из-за превратностей судьбы, а в том, что теперь-то он уверен, что Бог может осуществить желаемое человеком не вследствие того, что этого хочется человеку, но поскольку он сам определяет способ реализации возможных событий, их взаимоосуществимость. Человек волен изменять свои намерения, но эти человеческие возможности и намерения Бог видит как нечто истинное и существующее, «не отделяя возможного от действительного, охватывая изменчивые желания людей во всей совокупности... Не пусты надежды на Бога и молитвы, ибо если они искренни, не могут остаться безответными»36.
Положив в основу логики приискание, Боэций уповает на то, что найденная логикой истина служит философии в ее исследованиях37. Однако «всякое обучение и всякое основанное на размышлении учение исходит из ранее имеющегося знания... Иметь предварительное знание необходимо двояко: в одних случаях необходимо заранее принять, что это есть, в других следует уразуметь, что именно есть то, о чем идет речь, иногда же необходимо и то и другое»38. Осталось неизвестным, обладает ли статусом необходимо истинного то, что в чем Боэций убедился при помощи логики, а также обнаруженное им при помощи искусства топики. Известна лишь дальнейшая его печальная судьба.
Summary
S. Boethius's approach to logic as to a careful mistress of discourse rests upon its argumentative and practical power. In the paper, his theoretical approach to logic is compared with the one he himself shows in his 'golden book'.
1 Слотердайк П. Критика цинического разума. Екатеринбург, 2001. С. 132.
2 Боэций A.M.Т.С. Комментарий к Порфирию, им самим переведенному // Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. М., 1990. С. 10 (далее - Комментарий к Порфирию, № стр.).
' Комментарий к Порфирию, 8.
J Боэций A.M. Т.С. Утешение философией // Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. M., 1990. С. 203 (далее - Утешение философией, № стр.).
5 BoethiusA.M.T.C. De Topicis Différentes./Transi, by Е. Stump. Cornell University Press, 1978. 1181 A20-18IB25 (далее - О различениях Топик, № строки).
* BoethiusA.M. TS. In CiceronisTopica/Ed. and transi, by E. Stump. Cornell University Press, 1988. P. 25-26. (далее — О Топике Цицерона, № стр.).
' О различениях Топик, 1173С 1-7.
8 Два способа разделения логики, подразумевающие различные функции ее частей, — это две античные традиции понимания логики, которые Боэций пытается согласовать между собой. (Подробнее см. Лисанюк E.H. Боэций о значении искусства топики (на материале трактата «О различениях топик») //Verbumifa 6. Аристотель и средневековая метафизика. СПб., 2002).
11 См. также: О различениях Топик, I173C 2-3, где Боэций также приводит мнение Цицерона (ср.: Цицерон. Топика// Цицерон. Эстетика. М. 1994. С. 57-58). Точный источник трехмастного деления логики нам не известен Помимо указанных Боэций рассматривает разделения искусства рассуждения на четыре дисциплины, используемые соответственно диалектиком, оратором, философом и софистом. Цель первых двух — правдоподобный аргумент, независимо от того, является он необходимым, или нет. Философ стремится только к необходимым аргументам, которые могут быть как правдоподобными, так и нет. Неправдоподобные и не необходимые аргументы — удел софиста, (см.: Там же, 1181 В 13- 1182 А36).
"' «Ведь если некто определяет или производит деление вещи, он находит отличия, подходящие для производства деления и определения, а суждение рассматривает, правильно ли он определил и разделил». (см.:0 Топике Цицерона, 26).
" Силлогизм, по Боэцию, - это «рассуждение, в котором если нечто положено и с этим согласны, то нечто другое, отличное оттого, с чем уже согласились, должно возникнуть через посредство того, с чем уже согласились». Энтимема происходит из силлогизма, но это неполный силлогизм; пример происходит от индукции, но это неполная индукция (см. О различениях Топик, 1183 А 19-20, И 84 А 17-23).
12 Там же, 1181 В 36-40.
" В современном понимании, см., напр.:, Бочаров В.А. . Маркин В.И. Основы логики. М., 2001. С. 9.
1,1 О Топике Цицерона, 28.
15 Вернан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли. M., 1988. С. 69.
"' Утешение философией, 205.
" См. там же, 202.
Учение Боэция о топах, а также классификация диалектических вопросов и ее роль в отыскании аргумента подробно рассмотрены в: Лисанюк E.H. Указ. соч.
" О Топике Цицерона, 30.
:"См.: О различениях Топик, 1177 С 5-10.
21 См. там же, 1205 С14-1205 D 19.
22 Ср.: «Таким же образом и убеждают сведущие в красноречии — или посредством примеров, которые суть наведения, или посредством энтимем, которые суть силлогизмы» (Аристотель. Вторая Аналитика// Аристотель. Соч. M., 1978. Т.2. С. 257).
" Утешение философией, 202.
24 «Вот аргумент из действующей причины. Например, если некто хочет показать, что справедливость естественна, он может сказать: общество людей естественно; общество людей породило справедливость; следовательно, справедливость естественна. Вопрос имеет отношение к следствию. Предложение-максима: те вещи, чьи действующие причины естественны, сами также естественны. Топ: из действующей причины; потому что причина чего-либо влечет вещь, причиной которой она является» (О различениях Топик, 1189С8-39).
2' Утешение философией, 212.
2Г' Аргументы получаются из сопутствующих привходящих [признаков], когда мы рассматриваем привходящие [признаки], которые не могут не сопутствовать или, как правило, сопутствуют субъекту. Например, если некто говорит таким образом: мудрый человек не станет раскаиваться, ведь раскаяние следует за плохим поступком; но поскольку поступать плохо не присуще мудрому человеку, постольку не присуще ему ff раскаяние. Вопрос касается привходящего. Предложение-максима: не может быть присуще вещи то, что следует из чего-либо, не присущего этой вещи» (О различениях Топик, 1190А 11-19).
27 «Важнейшая забота смертных — сохранение жизни. » (Утешение философией, 210). «Если бы ты познал себя, ты обладал бы тем, что никогда бы не пожелал бы выпустить...» (Там же, 212 ).
2" Там же.
«У одного есть богатства, но он стыдится низкого происхождения, другой знатен от рождения, но, придавленный нуждою, предпочел бы принадлежать к незнатной семье...» (Там же, 211).
Там же, 235.
" Там же, 242.
32 Там же, 239.
" «Предположи, что имеется задача доказать, что завистливый человек не есть мудрый. Завистливый человек есть тот, кто желает благ других. Но мудрый человек не желает благ других людей. Значит, завистливый человек не есть мудрый. Предложение-максима не входит в это рассуждение, но дает ему силу, ведь убедительность этому силлогизму обеспечивается предложением, через которое мы знаем, что вещи, чьи определения различны, сами тоже различны. Но в определении завистливого человека имеется такое «возжелать блага других», чего нет в мудром человеке; и поэтому мудрый человек отделен от завистливого человека». (О различениях Топик. 1185 С 14 - И 85 D 24. См. также: Лисанюк Е.Н. Указ. соч. С. 57).
" «Аргументы, получаемые из определения, рода, различения или причин, более всех доставляют силу и порядок доказательным силлогизмам, оставшиеся аргументы — силлогизмам, имеющим видимость истины и являющимся диалектическими» (О различениях Топик, 1195 В 35-37. См. также: Лисанюк Е.Н. Указ. соч., С. 59).
Ср.: «Предложение-максима: тому, что кажется истинным каждому или многим, или мудрым, не следует возражать» (О различениях Топик, 1190 С 32-35).
Утешение философией, 290.
" Комментарий к Порфирию, 11.
" Аристотель. Вторая Аналитика. С. 257.
Статья поступила в редакцию 7 апреля 2004 г.
