CC BY
44
Вестник Томского государственного университета. Экономика. 2023. № 61. С. 225-249. Tomsk State University Journal of Economics. 2023. 61. рр. 225-249.
Дискуссионная площадка
Научная статья
УДК 330.556
doi: 10.17223/19988648/61/15
Устойчивость экономики к шокам на макро-и мезоуровнях: типология и условия
Сергей Александрович Жиронкин1, Екатерина Александровна Таран2, Ольга Геннадьевна Алешина3
12 Национальный исследовательский Томский политехнический университет,
Томск, Россия
3 Сибирский федеральный университет, Красноярск, Россия 1 гЫгопкт@(ри. ги 2 [email protected] 3 [email protected]
Аннотация. В условиях усиления воздействия внешних шоков на российскую экономику особой актуальностью отличается поиск форм повышения ее устойчивости, определение принципов анализа и условий достижения. Учитывая многоукладный и многоотраслевой характер российской экономики, ее территориальную протяженность, а также многофакторный характер беспрецедентных по своим масштабам шоков, имевших место в 2022 г., востребованным видится многоуровневый анализ устойчивости к ним, формируемой на макро- и мезоуровнях. Важными составляющими методологии устойчивости экономики к внешним шокам являются разработка подходов к ее типологии, определение условий достижения в долгосрочном периоде, а также анализ связи шокового воздействия с фазами экономических циклов и фазовыми переходами. Авторы рассматривают проблему повышения устойчивости российской экономики, опираясь на международный опыт и представленную типологию шоков, а также отталкиваясь от структурных условий постшокового развития в новой экономической реальности, что было взято в качестве цели настоящего исследования. Гипотеза исследования заключается в возможности достижения устойчивости экономики к шокам во всей их многоаспектности в ходе реализации условий, связанных с инициированием в ней позитивных структурных изменений. В качестве таких условий были выделены большая доля отраслей высокотехнологичных услуг и экспортоориентированных производств в структуре экономики, несовпадение циклической фазы ее спада с действием шока, умеренные дошо-ковые темпы роста, наличие в регионе развитой научно-образовательной системы и высокий уровень образования работников, низкая дифференциация доходов населения. В статье сделан вывод о комплексном воздействии шоков на экономику, а также об их двойственном влиянии, заключающемся в возможности усилить устойчивость к шокам за счет роста государственных инвестиций в НИОКР в отсутствие иностранных инвестиций, ускорения инновационной модернизации промышленности и формирования на этой основе новых социальных групп.
© Жиронкин С.А., Таран Е.А., Алешина О.Г., 2023
Ключевые слова: устойчивость, экономические и неэкономические шоки, структура экономики, постшоковое развитие, диверсификация экономики
Источник финансирования: исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 23-28-01423, https://rscf.ru/project/23-28-01423/
Для цитирования: Жиронкин С.А., Таран Е.А., Алешина О.Г. Устойчивость экономики к шокам на макро- и мезоуровне: типология и условия // Вестник Томского государственного университета. Экономика. 2023. № 61. С. 225-249. doi: 10.17223/19988648/61/15
Discussions
Original article
The economy's resilience to shocks at the macro-and meso-levels: Typology and conditions
Sergey A. Zhironkin \ Ekaterina A. Taran 2, Olga G. Aleshina 3
12 National Research Tomsk Polytechnic University, Tomsk, Russian Federation 3 Siberian Federal University, Krasnoyarsk, Russian Federation 1 zhironkin@tpu. ru 2 [email protected] 3 [email protected]
Abstract. A study of the economy's resilience to external shocks has an important methodological aspect, which is primarily associated with significant interregional differences in the structure of reproduction, GDP, employment, innovation, budget revenues, exports and imports outside the region and country. On the other hand, the meso-level specificity of sustainability is also manifested in the trends of macro- and meso-economic dynamics, which directly determines the depth of the non-cyclical recession as a result of shocks and the pace of post-shock recovery. In the context of the increasing impact of external shocks on the Russian economy, the search for ways to increase its stability, the definition of the principles of analysis and the conditions for achieving it are of particular relevance. Considering the multi-structural and diversified nature of the Russian economy, its territorial extent, it would be methodologically correct to analyze the resilience to shocks at the macro- and meso-levels. The key aim of analyzing the economy's resilience to shocks is to determine its typology and conditions for achieving it in the long term. An important aspect of studying the economy's resilience to shocks is the analysis of the relationship between their impact and the phases of economic cycles and phase transitions. In this article, the authors aim to consider the problem of increasing the stability of the Russian economy based on international experience and the presented typology of shocks, starting from the structural conditions of post-shock development in the new economic reality. The functional sustainability of the economy is presented as the achievement of the high productivity and competitiveness of domestic production, connected in multi-link production chains with high added value, operating in conditions of low inflation and availability of resources. The authors show that existing approaches consider shocks
in micro-, meso- and macro-economic aspects. They hypothesize that achieving the economy's sustainability to shocks in all their multidimensionality is possible when implementing conditions associated with the initiation of positive structural changes in it. Such conditions are: a high share of high-tech services and export-oriented industries in the structure of the economy, a mismatch between the cyclical phase of its decline and the impact of a shock, moderate pre-shock growth rates, a developed scientific and educational system and a high level of workers' education in a region, a low differentiation of the population's income.
The authors conclude that shocks have a complex impact on the economy (exogenous shocks can provoke endogenous ones, and vice versa) and a dual effect, which consists in the ability to strengthen resilience to shocks through the growth of public investment in R&D in the absence of foreign investment, the acceleration of innovative modernization of the industry, and the formation of new social groups on this basis. Keywords: resilience, economic and non-economic shocks, economic structure, post-shock development, economic diversification
Financial support: The study was supported by the Russian Science Foundation, Project No. 23-28-01423, https://rscf.ru/en/project/23-28-01423/
For citation: Zhironkin, S.A., Taran, E.A. & Aleshina, O.G. (2023) The economy's resilience to shocks at the macro- and meso-levels: Typology and conditions. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Ekonomika - Tomsk State University Journal of Economics. 61. pp. 225-249. (In Russian). doi: 10.17223/19988648/61/15
Введение
Шоковые явления периодически оказывают влияние как на крупнейшие и технологические экономики мира, так и на страны догоняющего развития. Однако последствия воздействия шоков варьируются не только в отраслевом и региональном плане, но также в плане адаптации и постшокового восстановления. В связи с этим возрастает актуальность анализа типологии шоков, воздействующих на экономику, для понимания того, почему некоторые отрасли и территории более устойчивы к потрясениям, в то время как другие переживают значительный спад. Иными словами, сегодня важно понять, в чем кроется потенциал устойчивости экономических систем разного уровня к шокам.
Экономическая устойчивость представляет собой категорию, которая достаточно часто упоминается различными авторами, но тем не менее трактуется неоднозначно. В частности, достаточно широко распространен функциональный подход к пониманию экономической устойчивости с точки зрения стабильности различных сфер и процессов в экономике во времени и в условиях действия различных возмущающих факторов, в том числе связанных с государственными и региональными финансами [1-2]. Устойчивость представляется здесь как результат наличия внутренних источников финансирования государственных расходов и стабильного притока налоговых поступлений, сбалансированных в отраслевом и региональном плане, ограниченных заимствований и бездефицитного бюджета, гибкого налогообложения.
Функциональная устойчивость экономики также представляется как достижение высокой производительности и конкурентоспособности внутренних производств, соединенных в многозвенные производственные цепочки с высокой добавленной стоимостью, функционирующие в условиях низкой инфляции, доступности ресурсов. Такую устойчивость связывают с импортозамещением [3], с вертикальной интеграцией [4], с инвестиционной и производственной деятельностью транснациональных компаний и развитием сетевых форм бизнеса [5].
В меньшей степени распространены подходы к системному пониманию устойчивости экономики на ее различных уровнях. В данном контексте выделяют статическую (наличие необходимых эффективных институтов государства и рынка, создающих т.н. экономический эквилиб-риум [6]) и динамическую разновидности устойчивости (результат постоянной адаптации, модернизации, реинжиниринга, реструктуризации и реорганизации на отраслевом, региональном и национальном уровнях
[7]). Существует также синергетическое понимание устойчивости экономических систем - как выполнение двух условий: негэнтропия больше энтропии и действующие обратные связи для разных уровней и секторов
[8], и как баланс входящих и исходящих потоков по структуре и добавленной стоимости [9].
Что касается шоков, то существующие подходы рассматривают их в микро-, мезо и макроэкономическом аспектах.
В микроэкономическом понимании шоки - это непредсказуемые события; в течение относительно короткого периода времени существенно меняющиеся цены, процентные ставки, рентабельность и число фирм на рынке [10].
Мезоэкономический аспект шоков связан с резкими флуктуациями инвестиций, занятости, выпуска в отраслевом и региональном плане, а также с кризисом действующих логистических цепочек и бизнес-моделей [11].
Макроэкономический аспект шоков заключается в значительных непредвиденных колебаниях государственных расходов, экспорта и импорта, потребления и инвестиций на макроуровне [12-13].
Также шоки рассматриваются как часть теории экономических циклов в качестве одного из факторов фазовых переходов (смены фаз циклов) [14].
Применительно к шокам Р. Пендалл, К. Фостер и М. Коуэлл постулируют два отдельных определения устойчивости экономической системы [15]. Первое основано на анализе равновесия, в котором устойчивость есть способность вернуться к ранее существовавшему состоянию в одной равновесной системе или перейти к новым «нормальностям» в множественных равновесных системах. Второе рассматривает устойчивость с точки зрения сложных адаптивных систем и относится к способности адаптироваться и изменяться в ответ на стрессы и напряжения.
Материалы и методы
Экономические публикации, в которых анализируется понятие устойчивости, акцентируют основное внимание на пределах экономического роста в условиях флуктуаций и шоков [16], а также на тех времени и степени, за которые ВВП, занятость, инвестиции вернутся в прежнее состояние после шока [17-18].
Определение устойчивости, сходное с его таким «восстановительным» пониманием, - это степень, в которой экономика избегает нарушения своего предыдущего равновесного состояния в ходе действия шока [19]. В целом усилия по сохранению равновесия могут включать полное предотвращение шока (например, за счет развития в региональной экономике отраслей, которые могут испытать шоки спроса или цен, но не уменьшить в значимой мере выпуск) или противостояние шоку с минимальным неблагоприятным воздействием или даже без него (например, за счет диверсификации экономики, благодаря которой суммарное воздействие шока на экономику будет незначительным для ее развития в средне- и долгосрочном периоде). На мезоуровне это можно проиллюстрировать определенной устойчивостью добычи угля в Кузбассе и России, безработицы в Кемеровской области - Кузбассе к воздействию шоков цен на уголь (Coal CIF ARGUS-McCloskey Futures) (рис. 1).
I_I Изменение добычи угля в РФ, %
^■Изменение добычи угля в Кузбассе, % I 1Урпнрик безработицы в Кемеровской области, % -Изменение средних фьючерсных цен на уголь, % (правая шкала}
Рис. 1. Сравнение динамики изменения добычи угля в России и Кемеровской области -Кузбассе, цен на уголь, безработицы в регионе. Источник: построено авторами по данным [20-22]
Из данных, отраженных на рис. 1, можно сделать вывод о том, что с начала 2000-х гг. шоки мировых цен на уголь (2000 г. - падение на 43%,
2009 г. - на 23%, 2012 г. - на 27% с последующим ежегодным сокращением на 12-15% в 2013-2015 гг.) не оказали существенного негативного воздействия на добычу угля как в России в целом, так и в Кузбассе - главном угольном кластере, обеспечивающем более половины национальной добычи и экспорта. В последовавшие за данными ценовыми шоками годы динамика региональной добычи угля оставалась положительной (как и в целом на национальном уровне); всплесков безработицы в главном угольном кластере страны - Кемеровской области - Кузбассе также не наблюдалось. Имевшие место в 1991-1997 гг. значительные спады угледобычи в Кузбассе и России сопровождались ростом безработицы в регионе вплоть до 1999 г. и были обусловлены разрывом межсубъектных связей в ходе системного трансформационного спада на начальном этапе рыночных реформ. «Ковидный» ценовой шок в 2020 г. повлек сокращение угледобычи в регионе на 12%, но быстро сменился 10%-м ростом уже в 2021 г.
Такую относительную устойчивость ключевой отрасли и экономики региона в целом к шокам разного рода можно объяснить высокой степенью диверсификации экспорта и внутреннего потребления угля, а также наличием в регионе нескольких базовых отраслей промышленности (химической, металлургической, энергетики). Вопреки стереотипу об угольной специализации экономики Кемеровской области - Кузбасса, доля всего добывающего сектора (включая добычу угля, железной руды, строительных материалов и пр.) в ее структуре за последнее десятилетие не превышает 21% ВРП и 9% занятости.
В качестве альтернативы или в дополнение к пониманию устойчивости как стремления экономики к равновесию она рассматривается как та степень, в которой первоначальный эффект шока смягчается, чтобы экономика не испытывала значительных колебаний объема выпуска, занятости, бюджетных доходов. Иными словами, устойчивость к шоку здесь воплощает поддержание стабильности отраслевого выпуска и макроэкономических индикаторов [23]. Частный случай проявления такой устойчивости можно рассмотреть на примере связи нефтедобычи и бюджетного дефицита в России (рис. 2).
Анализ данных, представленных на рис. 2, показал, что, несмотря на циклическое следование нефтедобычи в России за долгосрочными колебаниями нефтяных цен, шоковые ценовые падения оказывают не столь существенное влияние на объемы добычи. Так, 15%-е падение цены на нефть Brent в 2001 г. имело место в условиях ежегодного роста нефтедобычи на 711% в 2000-2004 гг. Далее, ценовые шоки 2008-2009 гг. (падение на 37%), 2015 г. (-47%, -76% в сумме за 2013-2016 гг.) не повлекли сокращения нефтедобычи, а лишь замедлили ее рост. В свою очередь, падение нефтедобычи в 1990-1996 гг. было связано главным образом с сокращением внутреннего спроса на начальном этапе реформ. Единственный случай снижения нефтедобычи, последовавший за ценовым шоком (-9% и -35% соответственно) имел место в 2020 г. в условиях пандемии COVID-19 (глобальный неэкономический шок), тогда как уже в 2021 г. нефтедобыча выросла на 2%.
Рис. 2. Сравнение динамики изменения добычи нефти в России и среднегодовой цены на нефть Brent, профицита/дефицита федерального бюджета. Источник: построено авторами по данным [24-26]
Наряду с этим влияние нефтяных ценовых шоков на российский государственный бюджет, совокупная зависимость которого от продаж углеводородов оценивается в 40% [27], оказалось более значительным - фактически бюджетный дефицит следует за ценовыми шоками в 1996-1997, 20082009, 2013-2015 гг., и в 2020 г.
Следовательно, можно заключить, что устойчивость к ценовым шокам отраслевого выпуска (мезоуровень экономики) выше, чем бюджетных доходов (макроуровень), что мы связываем, с одной стороны, с инерцией движения материальных потоков и загрузкой производственных мощностей, с другой - со стремлением производителей сохранить выпуск для стабилизации доходов.
В целом исследований, которые описывают модели устойчивости экономики к шокам, явно недостаточно для формирования ключевых теоретических положений и их детализации. В частности, ряд авторов на примере экономики США показал, что штаты, округа и городские агломерации, которые испытывают шоки на рынке труда (сокращение рабочих мест, в том числе за счет быстрого внедрения технологий Индустрии 4.0, вытесняющих людей), обычно восстанавливают свой дошоковый уровень занятости в течение восьми и даже менее лет [28-29].
На национальном уровне экономики США влияние инфляционных шо-ков на занятость и экономический рост, а также предпринимаемых государством мер на их восстановление отражено на рис. 3.
Из анализа данных, представленных на рис. 3, следует, что на национальном уровне экономики США временной лаг между всплесками инфляции и ростом безработицы составлял 2-3 года в 1970-1980-х гг. и 1-
2 года в 2000-х гг., замедлением экономического роста - 1-2 года; восстановление экономического роста после инфляционных шоков занимало 45 лет, занятости - 2-3 года. Особо наглядно это можно наблюдать на фоне шоков роста нефтяных цен в 1974 г. («Война Судного дня» на Ближнем Востоке), 1980 г. (кризис перепроизводства нефти в мире), в 2008 г. («пузырь» на рынке нефтяных фьючерсов), за которыми последовали всплески инфляции.
'Экономический рост, % —Цена нефти \УТ1 (головой максимум), правая шкала, долл./бар.
Рис. 3. Сравнительная динамика цены нефти WП, темпов инфляции, уровня безработицы, экономического роста в США.
Источник: построено авторами по данным [30]
В свою очередь, предпринимаемые государством усилия по снижению налогов (в начале 1980-х гг. администрацией Р. Рейгана, в 2010 г. - Б. Обамы, в 2018 г. - Д. Трампа) ускоряли преодоление последствий инфляционных шоков для занятости и экономического роста в экономике США.
Основная причина, по которой уровень занятости в США восстанавливается относительно быстро, заключается в высокой мобильности рабочей силы в стране; безработные быстро покидают регионы, в которых растет структурная безработица в ходе снижения трудоемкости и увеличения капиталоемкости модернизируемой промышленности [31]. Одновременно с этим сокращение переселения в данные территории людей, ищущих работу, также способствует восстановлению уровня занятости. Работодатели, с другой стороны, не переводят рабочие места в регионы, которые испытали большие сокращения занятости.
Есть данные, подтверждающие четырех-шестилетний период высокой безработицы и низких темпов экономического роста в результате действия шоков в промышленно развитых странах Южной Америки - Аргентине, Бразилии, Чили [32-33]. На примере Аргентины (рис. 4) иллюстрируется воздействие внутренних шоков, вызванных кризисами государственного
долга в этой стране в 2001 и 2019 гг., повлекших за собой сокращение госрасходов и ВВП, а также рост безработицы.
Рис. 4. Шоковое действие долгового кризиса на экономический рост и безработицу в Аргентине. Источник: построено авторами по данным [34]
Как следует из анализа данных, отраженных на рис. 4, критический рост госдолга и платежей по его обслуживанию в Аргентине, имевший место в 2001-2002 гг. (166% от ВВП), 2019 г. (102% от ВВП), вызывал в последующие 2 года рост безработицы (до 20,9 и 13,2% соответственно) и спад ВВП (на 16,5% в 2003 г. и на 9,6% в 2021 г.). При этом на сравнительно низкий для Аргентины уровень безработицы (6-7%) и высокий темп роста ВВП (9-17%) страна вышла только в 2009-2011 г., т.е. спустя 6-7 лет после спада, во многом вызванного шоковым действием долгового кризиса и близости к дефолту.
В целом это подтверждает приведенный выше тезис о том, что экономика в конце концов возвращается к своим темпам роста занятости до шока по окончании действия его последствий (и, следовательно, является устойчивой в том смысле, в котором мы используем этот термин), но начинает постшоковое восстановление с более высокого уровня безработицы.
Вместе с тем есть более пессимистический вывод относительно влияния внутренних и внешних шоков на занятость, полученный в ходе исследования сталелитейной и автомобильной промышленности США в 19771982 гг., когда сокращение рабочих мест в промышленных кластерах так называемого «Ржавого пояса» (географический центр США) происходило достаточно быстро - в течение одного-двух лет и локальные рынки труда находились в депрессии порядка 20 лет. Фактически города «Ржавого пояса» США испытывали депривацию до середины 2000-х гг., т.е. время, за которое они прошли через глубокую структурную трансформацию и депопуляцию и начали постепенно снижать уровень безработицы. Это иллюстрируют данные численности населения и занятости в ряде крупнейших промышленных агломераций базовых отраслей экономики США, представленные на рис. 5.
Рис. 5. Депопуляция и хроническая безработица в крупнейших городах «Ржавого пояса» США. Источник: построено авторами по данным [35-36]
Данные, отраженные на рис. 5, свидетельствуют о «ловушке» депопуляции и занятости, в которую попали кластеры базовых отраслей после шокового падения цен и спроса на уголь, металлы, автомобили, имевшего место в 1980-х гг. в США под влиянием глобальных структурных сдвигов и усиления иностранной конкуренции. Так, депопуляция Детройта с 1980-х гг. к настоящему времени составила 50%, Кливленда - 58%, Питтсбурга -52%, Буффало - 54%. С середины 2000-х гг. в Детройте, Кливленде, Буффало происходит снижение безработицы с высоких для экономики США 11-12 до 8-10%, тогда как в Питтсбурге она продолжила рост до 13%. В целом с 1980-х гг. безработица в данных центрах промышленной агломерации США выросла вдвое (на 6-7%), а снижение в 2000-х гг. составило 1-2%.
Что касается восстановления экономики после шоков на рынке труда, в территориях США, в которых в 1970-1980-х гг. наблюдалось сокращение рабочих мест в базовых отраслях промышленности, происходил более быстрый прирост занятого населения, если в них был теплый субтропический климат и они были расположены вблизи крупных мегаполисов [37]. Также занятость в штаб-квартирах корпораций и в локальных торговых сетях сокращалась в меньшей степени в ответ на отраслевые шоки [38].
Следовательно, можно сделать вывод о том, что высокая концентрация крупного и среднего бизнеса сделает регионы более устойчивыми к шокам.
Другие концепции устойчивости экономики к внешним шокам подчеркивают весомую роль жизненных циклов продукции и реализации проектов инвестирования инноваций в постшоковом экономическом росте. В частности, Дж. Колко и Д. Ноймарк считают, что мезоуровневые подсистемы экономики могут быть в определенной степени устойчивыми к шо-кам, если отраслевые субъекты экспортируют из региона конкурентоспособные товары и используют новые технологии для их производства [39].
Вторая концепция основана на выборе наиболее весомого фактора роста экономики в условиях действия шоков. Данный выбор, по мнению Н.В. Смородинской и Д.Д. Катукова, лежит в плоскости специализации или диверсификации материального производства [40]. Более диверсифицированные экономики, по мнению данных авторов, быстрее восстанавливают свой выпуск, бюджетные доходы и занятость по окончании действия шоков.
Третья концепция предполагает, что человеческий капитал, образовательные учреждения, формирующие передовые компетенции, качество рабочей силы в регионе, являются основным фактором защиты от внешних шоков в плане быстрого восстановления экономики после их воздействия [41].
Четвертая концепция устойчивости экономики к шокам на мезоуровне связывает ее с эффективной вертикальной интеграцией бизнес-структур в конкурентоспособных кластерах [42]. В частности, доминирование нескольких крупных вертикально интегрированных фирм на региональных рынках труда, инвестиций, готовой продукции и услуг, глубокая кооперация поставщиков, разработчиков НИОКР, координация в рамках неформальных ассоциаций бизнеса могут создать условия быстрой корректировки объемов используемых факторов производства и снижения минимального безубыточного объема выпуска. Эти драйверы роста являются потенциальными факторами устойчивости экономики к шокам.
Наконец, пятая концепция устойчивости экономики к шокам связана со спецификой государственной политики в сфере занятости [43]. Ее сторонники отмечают, что государственная политика, ограничивающая возможности фирм увольнять или переводить работников на неполный рабочий день, делает ущерб от воздействия шоков менее значительным в плане занятости и доходов, но может увеличивать длительность подверженности шокам. Также есть международные исследования, подтверждающие положение о том, что национальные и региональные институты, нормы и правила ведения бизнеса, в том числе неформальные, применяемые ноу-хау и технологии оказывают позитивное долгосрочное воздействие на устойчивость экономики к шокам [44].
Опираясь на представленные выше подходы для целей анализа перспектив экономического развития в условиях усиления шокового воздействия, под устойчивостью мы будем понимать способность экономической системы определенного уровня поддерживать текущее или возвращаться к ранее существовавшему состоянию (зачастую понимаемому как равновесие) после воздействия определенных шоков - неэкономических (полити-
ческих, технологических, миграционных, природных) и экономических (рыночных, финансовых и пр.).
Задачи, стоящие перед исследованием устойчивости экономики на макро- и мезоуровнях к шокам, включают в себя следующие:
1. Определение последствий воздействия шоков на хозяйственную систему в зависимости от их происхождения и масштабности.
2. Выявление влияния шоков на фазовые переходы в макро- и мезоэко-номической циклической динамике.
3. Выяснение причин региональной дифференциации по уровню устойчивости к воздействию шоков на экономику.
4. Определение временных интервалов, необходимых для преодоления последствий шоков.
Анализ критериев устойчивости экономики к шокам, представленный в работах В.В. Акбердиной, Н.Н. Михеевой, Р.В. Ломиворотова [45-47], позволил выделить наиболее значимые из них:
- динамику ВВП и ВРП, по которой можно оценивать специфику влияния шоков на национальную и региональную экономику;
- уровни занятости и безработицы в национальной экономике и ее отраслях, обеспечивающих общеэкономический спрос на базовые ресурсы;
- структуру производства и потребления в сети цепочек поставок готового продукта и необходимых ресурсов;
- инновационную активность субъектов экономики, наличие в регионах университетов, НИИ, технопарков, создающих востребованные рынком и готовые для коммерциализации технологии, образцы техники и ноу-хау;
- степень вертикальной интеграции товаропроизводителей, свидетельствующую об уровне координации, полезной в условиях ценовых дисбалансов и нарушениях в цепочках поставок в результате шоков;
- доступ к инвестициям и кредитам, связанный с уровнем процентных ставок, инвестиционной привлекательностью и кредитоспособностью субъектов экономики, а также с развитостью финансовой инфраструктуры;
- уровень развития институтов бизнеса, в частности деловых ассоциаций и союзов, также способствующих координации деятельности субъектов экономики.
В свою очередь, к принципам анализа устойчивости экономики к различным шокам мы относим такие, как связь с отраслевой и технологической структурами, институциональное обеспечение и координация деятельности субъектов экономики.
Применение методологии устойчивости экономики к шокам на уровне экономической теории включает в себя определение ее феномена, разработку типологии, выделение факторов и условий достижения шоко-защищенности на макро- и мезоуровнях экономики.
Результаты и дискуссия
Целесообразно интерпретировать ключевые понятия, рассматриваемые в данной статье: шоки, устойчивость к ним, шоково-обусловленный эко-
номический спад и постшоковый восстановительный рост, а также термины, связанные с этими категориями, например предшествующие шоковому воздействию тренды экономической динамики.
Применительно к экономике шок, консенсус-определение которого может быть представлено как радикальное краткосрочное негативное воздействие определенных факторов, должен быть классифицирован. Исходя из рассмотренных выше подходов к анализу устойчивости экономики к шо-кам, их можно типологизировать следующим образом.
Прежде всего, по своим источникам шоки, воздействующие на национальную экономику, можно разделить на внешние и внутренние, экономические и не связанные с экономической деятельностью:
А) Внешние шоки, вызванные непредсказуемым воздействием на экономику флуктуаций внешних товарных, финансовых, ресурсных рынков, иностранных государств, международных, финансовых, торговых организаций и союзов:
- внешние экономические шоки, обусловленные неблагоприятными скачками цен и процентных ставок; срывами экспортно-импортных и инвестиционных контрактов; дефолтами транснациональных компаний, нарушающими равновесие на мировых, а затем и на национальных отраслевых рынках;
- внешние неэкономические шоки (пандемии, разрывающие логистические цепочки; «скачки» технологического развития, ужесточающие международную конкуренцию; международные санкции; эмбарго; технологические и миграционные ограничения).
Б) Внутренние шоки, связанные с флуктуациями национальных факторных и товарных рынков, действиями государства:
- внутренние экономические шоки, вызванные сокращением внутренних инвестиций, падением доходов и потребления, банковскими банкротствами и корпоративными дефолтами, резкими скачками цен, разрывом связей между фирмами;
- внутренние неэкономические шоки, носящие национальный характер: изменения «правил игры» государством, ведущие к сокращению числа субъектов рынка и усложнению доступа к ресурсам; государственные дефолты; «всплески» технологического отставания вплоть до несовместимости с экспортными требованиями; устаревание компетенций работников, «скачки» неопределенности и системных рисков, связанных с действиями государства в отношении бизнеса или, напротив, бездействием в условиях ожидания кризиса.
Другая классификация шоков в качестве критерия учитывает масштабы их проявления; в частности, целесообразно принять во внимание подход Е. Хилла, Т. Клэра, Х. Виала и др. [44], разделяющих шоки следующим образом.
Во-первых, шоки национального уровня, вызванные факторами, которые сложно дифференцировать в территориальном плане (макроэкономические шоки: скачки совокупного спроса и предложения, цен на ключевые
ресурсы и процентных ставок, рецессивные явления в экономике). Отличительным признаком таких шоков можно назвать снижение ВВП более чем на 2% по сравнению со средним уровнем за последние восемь лет [48].
Во-вторых, отраслевые шоки, которые затрагивают одну или несколько отраслей, преобладающих в экспорте товаров и услуг за пределы страны или региона. К отраслевым шокам причисляют те, последствия которых ведут к росту безработицы в регионе более чем на 0,75% и снижению ВРП более чем на 2%. При этом отраслевые шоки могут иметь как локальный (затрагивать отдельные кластеры), так и национальный уровень (т.е. проявляться во всей отрасли на национальном уровне) [44].
В-третьих, экономические шоки, затрагивающие кластеры в отдельности. О таком масштабе последствий шоков свидетельствует рост уровня безработицы более 0,75%, при том что ключевые отрасли региона не снизили сколько-нибудь значимо объемы выпуска и занятости.
В-четвертых, региональные неэкономические шоки, которые могут быть вызваны стихийными бедствиями, техногенными авариями и катастрофами, негативное действие которых ограничено одним или соседними регионами.
Все данные шоки не взаимоисключающие, экономика может испытывать более одного шока одновременно - как на мезо-, так и макроуровне; неэкономические шоки могут провоцировать экономические и наоборот. Важно отметить, что не все шоки оказывают на экономику исключительно негативное влияние. В частности, повышая свою шокоустойчивость, экономика страны или региона выигрывает в инвестиционной и миграционной привлекательности относительно соседних территорий, экономика которых оказалась подверженной шоку в большей степени. В результате после краткосрочной адаптации к новым ценам и процентным ставкам, выстроив новые логистические цепочки, экономика может ускорить рост.
Примером сложного «переплетения» шоков разного рода может служить ситуация в российской экономике 2022-2023 гг., характеризующаяся беспрецедентными политическим и экономическим внешними воздействиями, в которые оказались вовлечены многие национальные государства и экономики, с многосторонними неоднозначными последствиями:
- технологические ограничения, накладываемые США и ЕС на российскую экономику в начале 2022 г. и на Китай в конце года (прежде всего, запрет на поставки чипов и полупроводниковых технологий, а также телекоммуникационного оборудования и продукции двойного назначения) [49], повлекли спад в российском автомобилестроении на 67%, в производстве прочих транспортных средств и оборудования - на 11%, в химической промышленности - на 14%, в деревообработке - на 7% в 2022 г. [50] Все это происходит в условиях роста товарооборота между РФ и Китаем на 29,3% за 2022 г. - до рекордных 190 млрд долл. [51];
- введение потолков экспортных цен на нефть (до 60 долл. за баррель в конце 2022 г.) и нефтепродукты из России, эмбарго ЕС в отношении российского газа, угля, металлов и пр. В результате в 2022 г. произошло со-
кращение нефтегазовых доходов бюджета на 1,5 трлн руб.; вместе с тем объем добычи нефти в России за год вырос на 2%, угля - на 0,3% [52], т.е. наблюдался разный фискальный (шоковый) и отраслевой (стабилизационный) эффект от санкций;
- беспрецедентные внешние неэкономические шоки - «замораживание» порядка 300 млрд долл. российских золотовалютных резервов, прекращение прямых иностранных инвестиций ЕС и США, спекуляции на тему изъятия зарубежных активов у российских физических лиц - привели к падению суверенного российского рейтинга в 2022 г. (напр., Fitch - до В3 «опасный для покупки»). В то же время валовые инвестиции в РФ выросли за год на 6% (вместо ожидаемого в апреле 2022 г. спада на 20%) за счет роста государственных инвестиций до 17,5% от общей массы капиталовложений; при этом 32,8% госинвестиций были направлены в НИОКР, 11,1% - на развитие транспорта, 10,6% - в горнодобывающую промышленность [53].
Следовательно, внешние шоки, неся в себе достаточно разрушительные экономические последствия, тем не менее создают условия формирования антишоковой защиты. Мы даем определение устойчивости к шокам на ме-зоуровне экономики следующим образом: это способность определенной агломерации производительных сил успешно восстанавливаться после шокового воздействия экзогенных и эндогенных факторов, которые хотя и отклоняют ее с существующей ранее траектории роста, но без перехода к длительной рецессии.
Относительно действия шоков на мезоуровень экономики можно сделать следующий вывод. В случае, когда шок имеет место и экономика региона не испытывает фазовый переход экономического цикла (переход от роста к спаду), такой регион уже можно назвать устойчивым к данному шоку. Если в экономике региона в результате действия шока позитивный тренд сменился на негативный, то ее можно считать шокоустойчивой, если обратный фазовый переход (от краткосрочной рецессии к восстановительному росту) занял относительно короткий интервал времени (не более 2 лет). В противоположных случаях экономика не может считаться устойчивой к шоку.
Шокоустойчивость экономики формируется в процессе позитивных сдвигов в отраслевой структуре или в результате менее радикальных экономических изменений. Примерами таких изменений могут быть внедрение новых технологий действующими фирмами, переход компаний к новым организационно-правовым формам (как правило, акционерным компаниям) и к выходу на фондовый рынок с IPO.
Ключевой вопрос в определении количественных параметров шоко-устойчивости экономики заключается в том, как реагируют ее основные отрасли и сегменты на шок, как их выпуск и занятость реагируют на изменение макро- и мезоэкономических условий (уровня цен и процентных ставок, спроса на готовый продукт и предложения ресурсов). Заметим также, что возврат к предыдущим значениям ВВП или ВРП, к темпам его ро-
ста не обязательно является положительным моментом, особенно если эти темпы были сравнительно низкие (т.е. стабилизация на еще более низком уровне).
Следовательно, условия шокоустойчивости экономики связаны с ее структурными изменениями и включают в себя следующие:
1. Рост доли современных отраслей сферы услуг в отраслевой занятости по сравнению с базовыми отраслями промышленности. Это связано с более процикличным характером занятости в добывающих и обрабатывающих отраслях промышленности, тогда как занятость в сфере услуг менее проциклична. По данным ряда зарубежных авторов, увеличение занятости в промышленном секторе экономики региона на 1% увеличивает вероятность спада ВРП под действием ценового и спросового шоков (экономических) на 1,9%. При этом увеличение занятости в секторе услуг, представленном здравоохранением и образованием, на 1% снижает вероятность шокообусловленного спада ВРП более чем на 10% [44].
2. Несинхронное действие шоков в структуре экономических циклов макро- и мезоуровней. Если экономика находится на фазе спада, то воздействие шока (синхронизированного с циклом) на выпуск, занятость и доходы будет усиливаться. В случае если экономическая динамика находится на подъеме, действие шока ослабляется. Особую роль в анализе синхронизации циклов и шоков играют среднесрочные промышленные циклы с периодом в 8-12 лет, поскольку при совпадении шокового воздействия и фазы спада постшоковое восстановление может продлиться до нового фазового перехода к росту, вызванному определенными положительными структурными изменениями [54].
Следует принять во внимание мнение о том, что экспорто-ориентированные отрасли промышленности, в особенности обрабатывающие, могут иметь более процикличные модели занятости, чем в отраслях, ориентированных на рынок одного или смежных регионов [55]. Таким образом, чем больше в регионе крупных промышленных предприятий, ориентированных на экспорт, тем меньше вероятность того, что отраслевой выпуск и занятость чувствительно сократятся в результате воздействия шока, даже в условиях нахождения на фазе спада. Далее, низкая концентрация инвестиционных портфелей и высокая диверсификация отраслевой структуры экономики являются своего рода защитой от отраслевых шоков, которые не смогут вызвать или ускорить экономический спад (в зависимости от текущей фазы цикла).
Касательно типа шока, синхронно или асинхронно воздействующего на экономику с учетом настоящей фазы цикла, уместно апеллировать к исследованиям, свидетельствующим о том, что более масштабный (национальный или глобальный) шок является менее опасным для экономики, даже в случае ее прохождения через фазу спада [44]. То есть если в недавнем прошлом экономика оказалась под воздействием шока национального уровня (к примеру, последствий мирового или национального финансового кризиса), то даже при циклическом спаде в определенных отраслях регио-
нальной экономики вероятность ее восстановления после шока в перспективе двух лет на 63% выше, чем если бы шок был отраслевого уровня.
3. Вхождение экономики в процесс структурных преобразований, для которой характерны умеренные темпы роста. В этом случае постшоковое восстановление ожидается быть более быстрым; напротив, высокие темпы роста до начала воздействия шока негативно влияют на постшоковое восстановление, что подтверждается рядом исследований [56-57]. Учитывая их результаты и основываясь на представленном выше нашем определении устойчивости к шокам на мезоуровне экономики, связанном с ее восстановительной способностью и избеганием рецессии, можно сделать вывод о том, что региону, экономика которого росла быстрыми темпами в дошоко-вом периоде, будет труднее восстановить прежние темпы роста. При этом закономерность повышенной устойчивости к шокам мезоуровневых экономических систем с более низкими темпами роста находится в слабой зависимости от уровня отраслевой диверсификации структуры экономики. Иными словами, данная закономерность имеет в большей степени количественный, чем качественный характер.
4. Функционирование в регионе большого количества научно-исследовательских институтов и университетов. Реализуемые в них НИОКР обеспечивают ускоренную и расширенную коммерциализацию и диффузию инноваций в экономике территории, а также экспорт ноу-хау и технологий за ее пределы, что обеспечивает дополнительные доходы в виде интеллектуальной ренты, позитивно влияющей на постшоковое восстановление. Это подтверждается анализом постшокового восстановления 46 регионов в 11 странах, в которых расположены высокотехнологичные кластеры. Для данных территорий восстановительные процессы происходили в среднем в 2,3 раза быстрее, чем для соседних с ними регионов с низкой концентрацией университетов, НИИ, инновационных фирм, а глубина спада в период действия шока была в 1,7 раза ниже [44].
Также есть подтверждение того, что экономика регионов, в которых большая часть населения имеет более низкий уровень профессионального образования (не выше среднего), испытывала более глубокий спад в периоды действия шоков. Это вызвано тем, что в ответ на сокращение спроса в ключевых отраслях экономики все работодатели сокращают численность наименее квалифицированных работников, во многих случаях замещая их автоматизированными и роботизированными системами, в том числе с искусственным интеллектом, что безвозвратно меняет структуру занятости и «запирает» возможность восстановления данных рабочих мест в период оживления после шока.
5. Низкий уровень разрыва в доходах между самыми высоко- и низкообеспеченными домохозяйствами. Доказано, что регионы с большим неравенством в доходах среди различных социальных групп более подвержены спадам в период действия шока, чем регионы с более справедливым распределением доходов в обществе. Для объяснения этого следует принять во внимание структуру современного среднего класса, высокую долю в
котором занимают работники экспортоориентированных предприятий, создатели информационных продуктов, инновационные менеджеры и предприниматели, люди, занятые в сегменте высокотехнологичных услуг. Их наличие в достаточном количестве само по себе говорит о широком распространении экспортоориентированных отраслей в экономике, что, как было показано выше, является условием ее высокой устойчивости к шокам.
Таким образом, мы видим, что условия устойчивости экономики к шо-кам, равно как и темпы постшокового восстановления, напрямую связаны с ее отраслевой, технологической, социальной структурами. Следовательно, рост устойчивости к шокам можно обеспечить только в системе положительных структурных сдвигов.
Заключение
Исследование устойчивости экономики к внешним шокам имеет важный методологический аспект, который связан прежде всего со значительными межрегиональными различиями в структуре воспроизводства, ВВП, занятости, инноваций, бюджетных доходов, экспорта и импорта за пределы региона и страны. С другой стороны, мезоуровневая специфика устойчивости проявляется и в трендах макро- и мезоэкономической динамики, что напрямую определяет глубину нециклического спада в результате шо-ков и темпы постшокового восстановления.
В связи с этим авторское понимание устойчивости к шоку связано не только с минимизацией его воздействия на воспроизводственные и производственные процессы, но также с преодолением его последствий и выходом на дошоковые темпы роста. Устойчивость мы также связываем с сокращением межрегиональных диспропорций в национальной экономике в плане распределения инвестиций, инноваций, занятости, выпуска и доходов, по мере адаптации к шокам и восстановления после них.
Типология шоков применительно к анализу устойчивости к ним включает в себя экономические и неэкономические, внешние и внутренние, а также национальные, региональные и межрегиональные, отраслевые и кластерные шоки. В принципиальную основу исследования устойчивости к шокам входят ее структурообусловленность, потребность в институциональном обеспечении, регулировании и координации деятельности субъектов рынка. Индикаторами устойчивости экономики к шокам на макро- и мезоуровнях наряду с динамикой ВВП, ВРП и занятости выступают количество университетов и НИИ в регионе, число создаваемых в них новых патентуемых технологий, структура производства и потребления, региональные кредитные рейтинги и процентные ставки, число деловых ассоциаций и союзов.
В свою очередь, условия шокоустойчивости экономики включают в себя значительную долю отраслей высокотехнологичных услуг и экспорто-ориентированных промышленных производств в структуре экономики, несовпадение циклической фазы спада с действием шока, умеренные до-
шоковые темпы роста с одновременной последовательной технологической модернизацией, наличие в регионе развитой научно-образовательной системы и высокий уровень образования работников, низкую дифференциацию доходов населения.
Список источников
1. Алехин Б.И. О бюджетной устойчивости регионов // Вестник РГГУ. Серия: Экономика. Управление. Право. 2019. № 2. С. 81-101.
2. Rodden J. Dilemma of Fiscal Federalism: Grants and Fiscal Performance around the World // American Journal of Political Science. 2002. Vol. 46, № 3. Р. 670-687.
3. Бирюков П.А. Импортозамещение в России: направления и устойчивость // Финансы: теория и практика. 2016. № 5. С. 45-57.
4. Гязова М.М. Интеграция производства как инструмент повышения финансовой устойчивости деятельности авиакомпании // Евразийский Союз Ученых. 2015. № 7-1 (16). С. 27-29.
5. Бородин А.Н. Деятельность ТНК и устойчивость хозяйственной системы // Известия Санкт-Петербургского государственного экономического университета. 2018. № 4 (112). С. 157-161.
6. Каткова MA. Устойчивость институциональной системы // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2010. № 1. С. 42-44.
7. Шаламова О.Ю. Об устойчивости экономической системы // Вестник ЮжноУральского государственного университета. Серия: Экономика и менеджмент. 2009. № 21 (154). С. 27-33.
8. Никоноров В.М. Устойчивость системы: экономический аспект // Современная научная мысль. 2017. № 3. С. 154-158.
9. Чефранов С. Г., Сидорчев В.В. Кибернетический подход к оценке устойчивости региональных социально-экономических систем // Пространство экономики. 2009. № 33. С. 268-271.
10. Пилипенко О.И. Экономические шоки и циклическое развитие национальных финансовых систем // Вестник РУДН. Серия: Экономика. 2015. № 1. С. 103-111.
11. Кузнецов А.С., Харитончик А.И., Бердигулова А.Р., Федоров К.С. Каналы и масштаб влияния внешних шоков на экономики стран-участниц ЕАБР. Тематический доклад. М. : Евразийский банк развития, 2019. 25 с.
12. Уайт О. Совокупность работ Дэвида Фармера: ретроспективный и перспективный взгляд // Международный журнал теории и поведения организаций. 2016. № 19 (1). С. 103-112.
13. Стиглиц Дж. Ревущие девяностые. Семена развала. М. : Соврем. экономика и право, 2005. 421 с.
14. Яковина М.Ю., Кораблева А.А. Рецессионные шоки и региональная экономическая устойчивость // Вестник Сибирского института бизнеса и информационных технологий. 2020. № 3 (35). С. 117-123.
15. Pendall R., Foster K., CowellM. Resilience and Regions: Building Understanding of the Metaphor // Cambridge Journal of Regions, Economy and Society. 2010. Vol. 3. Р. 1-14.
16. Victor P.A. Managing without Growth. Slower by Design, not Disaster. London : Edward Elgar Publishing, 2008. 218 p.
17. Воробьева И.П. Устойчивость экономики и проблемы ее обеспечения в современной России // Вестник Томского государственного университета. Экономика. 2012. № 1 (17). С. 17-26.
18. Греф оценил срок возврата к экономике 2021 года, «если ничего не делать» // РБК. 17.06.2022. URL: https://www.rbc.ru/economics/17/06/2022/62ac17ef9a7947888f 44c760 (дата обращения: 25.01.2023).
19. Минакир П.А. К вопросу о теории экономических циклов и кризисов // Журнал экономической теории. 2009. № 2. С. 4-16.
20. Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Кемеровской области - Кузбассу. Разделы «Валовый региональный продукт», «Население». URL: https://kemerovostat.gks.ru (дата обращения: 25.01.2023).
21. Информационный портал «INVESTING.COM». Раздел «Coal (API2) CIF ARA (ARGUS-McCloskey) Futures». URL: https://ru.investing.com/commodities/coal-(api2)-cif-ara-futures (дата обращения: 25.01.2023).
22. Информационный портал «I.FINANCE». Раздел «Добыча угля в России: 19912022». URL: http://global-finances.ru/dobycha-uglya-v-rossii-po-godam/ (дата обращения: 25.01.2023).
23. Box-Steffensmeier J., Jones B. Event History Modeling. N. Y. : Cambridge University Press, 2004. 106 p.
24. Brent - сырая нефть // Trading Economics : информационный портал URL: https://ru.tradingeconomics.com/commodity/brent-crude-oil (дата обращения: 25.01.2023).
25. Информация об исполнении федерального бюджета // Министерство финансов РФ : официальный сайт. URL: https://minfin.gov.ru/ru/statistics/fedbud/ execute?id_57=80042-informatsiya_ob_ispolnenii_federalnogo_byudzheta (дата обращения: 25.01.2023).
26. Добыча нефти в России: 1991-2022 // I.FINANCE : информационный портал URL: http://global-finances.ru/dobyicha-nefti-v-rossii-po-godam/ (дата обращения: 25.01.2023).
27. Когда мы перестанем зависеть от нефти и газа. И как в этом может помочь бизнес // АО КБ Модульбанк : официальный сайт. 24 ноября 2020. URL: https://delo.modulbank.ru/all/oil-addiction (дата обращения: 25.01.2023).
28. Chinitz B. Contrasts in Agglomeration: New York and Pittsburgh // American Economic Review. 1961. Vol. 51. Р. 279-289.
29. Duggan M.C. Deindustrialization in the Granite State: What Keene, New Hampshire Can Tell Us about the Roles of Monetary Policy and Financialization in the Loss of US Manufacturing Jobs // Dollars and Sense. 2017. No. November/December. URL: https://www.academia.edu/35530846 (дата обращения: 25.01.2023).
30. США // Trading Economics : информационный портал. URL: https://ru.tradin-geconomics.com/united-states/indicators (дата обращения: 25.01.2023).
31. Путилова Е.С. Географические особенности деиндустриализации США во второй половине XX века // Вестник Московского университета. Серия 5. География. 2018. № 1. C. 102-107.
32. Яковлев П.П. Экономика Латинской Америки в эпицентре «идеального шторма» // Перспективы. 2016. № 4 (8). C. 117-131.
33. Briguglio L., Cordina G., Farrugia N., Vella S. Conceptualising and Measuring Economic Resilience // Building the Economic Resilience of Small States / ed. by L. Briguglio, G. Cardigan E. J. Kisanga. Malta : Islands and Small States Institute, 2006. Р. 265-287.
34. Аргентина // Trading Economics : информационный портал. URL: https://ru.tradingeconomics.com/argentina/indicators (дата обращения: 25.01.2023).
35. Feyrer J., Sacerdote B., Stern A.D. Did the Rust Belt Become Shiny? A Study of Cities and Counties That Lost Steel and Auto Jobs in the 1980s // Brookings-Wharton Papers on Urban Affairs / ed. by G. Burtless, J.R. Pack. Washington : Brookings Institution Press, 2007. Р. 41-102.
36. Abadi M., Gal S. The US is split into more than a dozen 'belts' defined by industry, weather, and even health // Business Insider. 2020. Vol. 2. Р. 115-139.
37. Bartik T.J., Eberts R. W. Urban Labor Markets // A Companion to Urban Economics / ed. by R.J. Arnott, D.P. McMillen. Malden, MA : Blackwell, 2006. Р. 389-403.
38. Кубишин Е., Соболева И. Влияние глобализации на развитие социально-трудовых отношений: роль транснациональных корпораций // Вестник Института экономики Российской академии наук. 2013. № 4. С. 39-58.
39. Kolko J., NeumarkD. Does Local Business Ownership Insulate Cities from Economic Shocks? // Journal of Urban Economics. 2010. Vol. 67. Р. 103-115.
40. Смородинская Н.В., Катуков Д.Д. Резильентность экономических систем в эпоху глобализации и внезапных шоков // Вестник Института экономики Российской академии наук. 2021. № 5. C. 93-115.
41. Как увеличить человеческий капитал и его вклад в экономическое и социальное развитие / под ред. Я.И. Кузьминова, Л.Н. Овчаровой, Л.И. Якобсона. М. : Издательский дом Высшей школы экономики, 2018. 64 с.
42. Мочалов Д.С. Вертикальная интеграция: стратегические выгоды и негативные последствия // Корпоративные финансы. 2014. № 3 (31). С. 55-65.
43. Симченко Н.А., Троян И.А., Горячих М.В. Развитие рынка труда в условиях внешних шоков // Теоретическая экономика. 2020. № 10 (70). C. 78-86.
44. Hill E., Clair T. St., Wial H., Wolman H., Atkins P., Blumenthal P., Ficenec S., Friedhoff A. Economic Shocks and Regional Economic Resilience // Building Resilient Region Project conference on Urban and Regional Policy and Its Effects. May 20-21, 2010. Washington DC : Urban Institute, 2010. 70 p.
45. Акбердина В.В. Резильентность экономики: факторы устойчивости к шокам // Материалы VII Международной научно-практической конференции «Стратегии развития социальных общностей, институтов и территорий» : в 2 т. Т. 1. Екатеринбург : Издательство Уральского университета, 2021. С. 8-15.
46. Михеева Н.Н. Устойчивость российских регионов к экономическим шокам // Проблемы прогнозирования. 2021. № 1. С. 106-118.
47. Ломиворотов Р.В. Выявление основных макроэкономических шоков в России, оценка их влияния на экономику и выводы для денежно-кредитной политики : дис. ... канд. экон. наук. М. : НИУ ВШЭ, 2015. 154 с.
48. Hausmann R., Pritchett L., Rodrik D. Growth Accelerations. Cambridge, MA : National Bureau of Economic Research, 2004. 302 p.
49. США начали технологическую блокаду Китая. К чему это приведет // РБК. 01.12.2022. URL: https://www.rbc.ru/spb_sz/01/12/2022/63885c729a7947e1f3611ef6
50. Какие отрасли стали драйверами спада и роста в промышленности в 2022 году // РБК. 06.02.2023. URL: https://www.rbc.ru/economics/06/02/2023/63dcadcf9a794727502211df
51. Торговля России с Китаем достигла рекорда // РБК. 13.01.2023. URL: https://www.rbc.ru/economics/13/01/2023/63c0ffb79a79474aaf45862d
52. Вислогузов В. Нефтедоходам прописано быть скромнее. Мониторинг государственных финансов // Коммерсантъ. 2023. 03 февраля. URL: https://www.kommersant.ru/ doc/5593495
53. Bloomberg: экономика РФ справилась с последствиями санкций из-за рекордных инвестиций // Коммерсантъ. 2023. 08 февраля. URL: https://www.kommersant.ru/ doc/5812247
54. Вулф М. Сдвиги и шоки: чему нас научил и еще должен научить финансовый кризис. М. : Изд-во Института Гайдара, 2016. 512 с.
55. Box-Steffensmeier J., Zorn C. Duration Models for Repeated Events // Journal of Politics. 2002. Vol. 64. Р. 1069-1094.
56. Jameel Sh.M.N., Alchalaby A.B., Ahmed D.H. Economic analysis of the period's slowing economic growth rates in the light of the pandemic burden (2019-2021) // International journal of transformations in business management. 2022. Vol. 12 (2). Р. 262286.
57. Atkins F., Rowlen I. Shocks and Post-Shoks // Proceedings of the 3rd International Symposium on Frontiers of Economics and Management Science (FEMS 2022). 2022. Vol. 19. Р. 258-262.
References
1. Alekhin, B.I. (2019) O byudzhetnoy ustoychivosti regionov [On the budgetary sustainability of the regions]. Vestnik RGGU. Seriya "Ekonomika. Upravlenie. Pravo". 2. pp. 81-101.
2. Rodden, J. (2002) Dilemma of Fiscal Federalism: Grants and Fiscal Performance around the World. American Journal of Political Science. 3 (46). pp. 670-687.
3. Biryukov, P.A. (2016) Importozameshchenie v Rossii: napravleniya i ustoychivost' [Import substitution in Russia: directions and sustainability]. Finansy: teoriya i praktika. 5. pp. 45-57.
4. Gyazova, M.M. (2015) Integratsiya proizvodstva kak instrument povysheniya finansovoy ustoychivosti deyatel'nosti aviakompanii [Production integration as a tool to improve the financial sustainability of the airline]. Evraziyskiy Soyuz Uchenykh. 7-1 (16). pp. 27-29.
5. Borodin, A.N. (2018) Deyatel'nost' TNK i ustoychivost' khozyaystvennoy sistemy [Activities of TNCs and the sustainability of the economic system]. Izvestiya Sanktt-Peterburgskogo gosudarstvennogo ekonomicheskogo universiteta. 4 (112). pp. 157-161.
6. Katkova, M.A. (2010) Ustoychivost' institutsional'noy sistemy [Sustainability of the institutional system]. Vestnik Saratovskogo gosudarstvennogo sotsial'no-ekonomicheskogo universiteta. 1. pp. 42-44.
7. Shalamova, O.Yu. (2009) Ob ustoychivosti ekonomicheskoy sistemy [On the sustainability of the economic system]. Vestnik Yuzhno-Ural'skogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Ekonomika i menedzhment. 21 (154). pp. 27-33.
8. Nikonorov, V.M. (2017) Ustoychivost' sistemy: ekonomicheskiy aspekt [System stability: economic aspect]. Sovremennaya nauchnaya mysl'. 3. pp. 154-158.
9. Chefranov, S.G. & Sidorchev, V.V. (2009) Kiberneticheskiy podkhod k otsenke ustoychivosti regional'nykh sotsial'no-ekonomicheskikh sistem [Cybernetic approach to assessing the stability of regional socio-economic systems]. Prostranstvo ekonomiki. 3-3. pp. 268-271.
10. Pilipenko, O.I. (2015) Ekonomicheskie shoki i tsiklicheskoe razvitie natsional'nykh finansovykh sistem [Economic shocks and cyclical development of national financial systems]. VestnikRUDN, seriya Ekonomika. 1. pp. 103-111.
11. Kuznetsov, A.S. et al. (2019) Kanaly i masshtab vliyaniya vneshnikh shokov na ekonomiki stran-uchastnits EABR. Tematicheskiy doklad [Channels and Scale of the Impact of External Shocks on the Economies of the EDB Member Countries. Thematic report]. Moscow: Evraziyskiy bank razvitiya.
12. White, O. (2016) Sovokupnost' rabot Devida Farmera: retrospektivnyy i perspektivnyy vzglyad [The body of work by David Farmer: a retrospective and perspective view]. Mezhdunarodnyy zhurnal teorii ipovedeniya organizatsiy. 19 (1). pp. 103-112.
13. Stiglitz, J.E. (2005) Revushchie devyanostye. Semena razvala [The Roaring Nineties: Seeds of destruction]. Moscow: Sovrem. ekonomika i pravo.
14. Yakovina, M.Yu. & Korableva, A.A. (2020) Retsessionnye shoki i regional'naya ekonomicheskaya ustoychivost' [Recessionary shocks and regional economic sustainability]. VestnikSibirskogo instituta biznesa i informatsionnykh tekhnologiy. 3 (35). pp. 117-123.
15. Pendall, R., Foster, K. & Cowell, M. (2010) Resilience and Regions: Building Understanding of the Metaphor. Cambridge Journal of Regions, Economy and Society. 1 (3). pp. 1 -14.
16. Victor, P.A. (2008) Managing without Growth. Slower by Design, not Disaster. London: Edward Elgar Publishing.
17. Vorob'eva, I.P. (2012) Stability of economy and problem of its maintenance in modern Russia. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Ekonomika - Tomsk State University Journal of Economics. 1 (17). pp. 17-26.
18. RBK. (2022) Gref otsenil srok vozvrata k ekonomike 2021 goda, "esli nichego ne delat'" [Gref estimated the return to the economy in 2021, "if nothing is done"]. RBK. 17 June. [Online] Available from: https://www.rbc.ru/economics/17/06/2022/ 62ac17ef9a7947888f44c760 (Accessed: 25.01.2023).
19. Minakir, P.A. (2009) K voprosu o teorii ekonomicheskikh tsiklov i krizisov [To the question of the theory of economic cycles and crises]. Zhurnal ekonomicheskoy teorii. 2. pp. 4-16.
20. Territorial'nyy organ Federal'noy sluzhby gosudarstvennoy statistiki po Kemerovskoy oblasti - Kuzbassu [Territorial body of the Federal State Statistics Service for Kemerovo Oblast - Kuzbass]. (n.d.) Valovyy regional'nyy produkt. Naselenie [Gross regional product. Population]. [Online] Available from: https://kemerovostat.gks.ru (Accessed: 25.01.2023).
21. Investing.com. (n.d.) Coal (API2) CIF ARA (ARGUS-McCloskey) Futures. [Online] Available from: https://ru.investing.com/commodities/coal-(api2)-cif-ara-futures (Accessed: 25.01.2023).
22. IFinance. (2020) Dobycha uglya v Rossii: 1991-2022 [Coal mining in Russia: 19912022]. [Online] Available from: http://global-finances.ru/dobycha-uglya-v-rossii-po-godam/ (Accessed: 25.01.2023).
23. Box-Steffensmeier, J. & Jones, B. (2004) Event History Modeling. New York: Cambridge University Press.
24. Trading Economics. (n.d.) Brent - syraya neft' [Brent - crude oil]. [Online] Available from: https://ru.tradingeconomics.com/commodity/brent-crude-oil (Accessed: 25.01.2023).
25. Ministry of Finance of the Russian Federation. (n.d.) Informatsiya ob ispolnenii federal'nogo byudzheta [Information on the execution of the federal budget]. [Online] Available from: https://minfin.gov.ru/ru/statistics/fedbud/execute?id_57=80042-informatsiya_ob_ispolnenii_federalnogo_byudzheta (Accessed: 25.01.2023).
26. IFinance. (2023) Dobycha nefti v Rossii: 1991-2022 [Oil production in Russia: 19912022]. [Online] Available from: http://global-finances.ru/dobyicha-nefti-v-rossii-po-godam/ (Accessed: 25.01.2023).
27. Delo Modul'banka. (2020) Kogda my perestanem zaviset' ot nefti i gaza. I kak v etom mozhet pomoch' biznes [When we stop depending on oil and gas. And how business can help in this]. Delo Modul'banka. 24 November. [Online] Available from: https://delo.modulbank.ru/all/oil-addiction (Accessed: 25.01.2023).
28. Chinitz, B. (1961) Contrasts in Agglomeration: New York and Pittsburgh. American Economic Review. 51. pp. 279-289.
29. Duggan, M.C. (2017) Deindustrialization in the Granite State: what Keene, New Hampshire can tell us about the roles of monetary policy and financialization in the loss of US manufacturing jobs. Dollars and Sense. November/December. [Online] Available from: https://www.academia.edu/35530846 (Accessed: 25.01.2023).
30. Trading Economics. (n.d.) USA. [Online] Available from: https://ru.tradin-geconomics.com/united-states/indicators (Accessed: 25.01.2023).
31. Putilova, E.S. (2018) Geograficheskie osobennosti deindustrializatsii SShA vo vtoroy polovine XX veka [Geographic features of US deindustrialization in the second half of the 20th century]. VestnikMoskovskogo universiteta. Seriya 5. Geografiya. 1. pp. 102-107.
32. Yakovlev, P.P. (2016) Ekonomika Latinskoy Ameriki v epitsentre "ideal'nogo shtorma" [Economy of Latin America in the epicenter of the "perfect storm"]. Perspektivy. 4 (8). pp. 117-131.
33. Briguglio, L. et al. (2006) Conceptualising and Measuring Economic Resilience. In: Briguglio, L., Cardigan, G. & Kisanga, E.J. (eds) Building the Economic Resilience of Small States. Malta: Islands and Small States Institute. pp. 265-287.
34. Trading Economics. (n.d.) Argentina. [Online] Available from: https://ru.tradingeconomics.com/argentina/indicators (Accessed: 25.01.2023).
35. Feyrer, J., Sacerdote, B. & Stern, A.D. (2007) Did the Rust Belt Become Shiny? A Study of Cities and Counties That Lost Steel and Auto Jobs in the 1980s. In: Burtless, G. &
Pack, J.R. (eds) Brookings-Wharton Papers on Urban Affairs. Washington: Brookings Institution Press. pp. 41-102.
36. Abadi, M. & Gal, S. (2020) The US is split into more than a dozen 'belts' defined by industry, weather, and even health. Business Insider. 2. pp. 115-139.
37. Bartik, T.J. & Eberts, R.W. (2006) Urban Labor Markets. In: Arnott, R.J. & McMillen, D.P. (eds) A Companion to Urban Economics. Maiden, MA: Blackwell. pp. 389-403.
38. Kubishin, E. & Soboleva, I. (2013) Vliyanie globalizatsii na razvitie sotsial'no-trudovykh otnosheniy: rol' transnatsional'nykh korporatsiy [Influence of globalization on the development of social and labor relations: the role of transnational corporations]. Vestnik Instituta ekonomiki Rossiyskoy akademii nauk. 4. pp. 39-58.
39. Kolko, J. & Neumark, D. (2010) Does Local Business Ownership Insulate Cities from Economic Shocks? Journal of Urban Economics. 1 (67). pp. 103-115.
40. Smorodinskaya, N.V. & Katukov, D.D. (2021) Rezil'entnost' ekonomicheskikh sistem v epokhu globalizatsii i vnezapnykh shokov [Resilience of economic systems in the era of globalization and sudden shocks]. Vestnik Instituta ekonomiki Rossiyskoy akademii nauk. 5. pp. 93-115.
41. Kuz'minov, Ya.I., Ovcharova, L.N. & Yakobson, L.I. (eds) (2018) Kak uvelichit' chelovecheskiy kapital i ego vklad v ekonomicheskoe i sotsial'noe razvitie [How to Increase Human Capital and Its Contribution to Economic and Social Development]. Moscow: HSE.
42. Mochalov, D.S. (2014) Vertikal'naya integratsiya: strategicheskie vygody i negativnye posledstviya [Vertical integration: strategic benefits and negative consequences]. Korporativnyefinansy. 3 (31). pp. 55-65.
43. Simchenko, N.A., Troyan, I.A. & Goryachikh, M.V. (2020) Razvitie rynka truda v usloviyakh vneshnikh shokov [Development of the labor market in conditions of external shocks]. Teoreticheskaya ekonomika. 10 (70). pp. 78-86.
44. Hill, E. et al. (2010) [Economic Shocks and Regional Economic Resilience]. Proceedings of the Building Resilient Region Project conference on Urban and Regional Policy and Its Effects. Washington. 20-21 May 2010. Washington DC: Urban Institute.
45. Akberdina, V.V. (2021) [Economic Resilience: shock resistance factors]. Strategii razvitiya sotsial'nykh obshchnostey, institutov i territoriy [Strategies for the Development of Social Communities, Institutions and Territories]. Proceedings of the 7th International Conference. Vol. 1. Yekaterinburg. 19-20 April 2010. Yekaterinburg: Ural State University. pp. 8-15. (In Russian).
46. Mikheeva, N.N. (2021) Ustoychivost' rossiyskikh regionov k ekonomicheskim shokam [Resilience of Russian regions to economic shocks]. Problemy prognozirovaniya. 1. pp. 106-118.
47. Lomivorotov, R.V. (2015) Vyyavlenie osnovnykh makroekonomicheskikh shokov v Rossii, otsenka ikh vliyaniya na ekonomiku i vyvody dlya denezhno-kreditnoy politiki [Identification of the main macroeconomic shocks in Russia, assessment of their impact on the economy and conclusions for monetary policy]. Economics Cand. Diss. Moscow.
48. Hausmann, R., Pritchett, L. & Rodrik, D. (2004) Growth Accelerations. Cambridge, MA: National Bureau of Economic Research.
49. RBK. (2022) SShA nachali tekhnologicheskuyu blokadu Kitaya. K chemu eto privedet [The US began a technological blockade of China. What will it lead to]. RBK. 01 December. [Online] Available from: https://www.rbc.ru/spb_sz/01/12/2022/ 63885c729a7947e1f3611ef6.
50. RBK. (2023) Kakie otrasli stali drayverami spada i rosta v promyshlennosti v 2022 godu [What industries have become drivers of recession and growth in industry in 2022]. RBK. 06 February. [Online] Available from: https://www.rbc.ru/economics/06/02/2023/ 63dcadcf9a794727502211df.
51. RBK. (2023) Torgovlya Rossii s Kitaem dostigla rekorda [Russia's trade with China reached a record]. RBK. 13 January. [Online] Available from: https://www.rbc.ru/economics/ 13/01/2023/63c0ffb79a79474aaf45862d.
52. Kommersant". (2023) Visloguzov V. Neftedokhodam propisano byt' skromnee. Monitoring gosudarstvennykh finansov [Oil revenues are prescribed to be more modest. Monitoring of public finances]. Kommersant". 3 February. [Online] Available from: https://www.kommersant.ru/ doc/5593495.
53. Kommersant". (2023) Bloomberg: ekonomika RF spravilas' s posledstviyami sanktsiy iz-za rekordnykh investitsiy [Bloomberg: the Russian economy coped with the consequences of sanctions due to record investments]. Kommersant". 8 February. [Online] Available from: https://www.kommersant.ru/ doc/5812247.
54. Wolf, M. (2016) Sdvigi i shoki: chemu nas nauchil i eshche dolzhen nauchit' finansovyy krizis [What We've Learned - and Still Have to Learn - from the Financial Crisis]. Translated from English. Moscow: Izd-vo Instituta Gaydara.
55. Box-Steffensmeier, J. & Zorn, C. (2002) Duration Models for Repeated Events. Journal of Politics. 4 (64). pp. 1069-1094.
56. Jameel, Sh.M.N., Alchalaby, A.B. & Ahmed, D.H. (2022) Economic analysis of the period's slowing economic growth rates in the light of the pandemic burden (2019-2021). International Journal of Transformations in Business Management. 2 (12). pp. 262-286.
57. Atkins, F. & Rowlen, I. (2022) [Shocks and Post-Shocks]. Proceedings of the 3rd International Symposium on Frontiers of Economics and Management Science (FEMS 2022). Vol. 19. Macao. 29-30 April 2022. Macao: [s.n.]. pp. 258-262.
Сведения об авторах:
Жиронкин С. А. - доктор экономических наук, доцент, профессор Школы инженерного предпринимательства, Национальный исследовательский Томский политехнический университет (Томск, Россия). E-mail: [email protected]
Таран Е.А. - кандидат экономических наук, заместитель директора Школы инженерного предпринимательства, Национальный исследовательский Томский политехнический университет (Томск, Россия). E-mail: [email protected]
Алешина О.Г. - доцент, кандидат экономических наук, доцент кафедры торгового дела и маркетинга, Сибирский федеральный университет (Красноярск, Россия). E-mail: [email protected]
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов. Information about the authors:
S.A. Zhironkin, Dr. Sci. (Economics), docent, professor, School of Engineering Entrepre-neurship, National Research Tomsk Polytechnic University (Tomsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]
E.A. Taran, Cand. Sci. (Economics), deputy director, School of Engineering Entrepreneur-ship, National Research Tomsk Polytechnic University (Tomsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]
O.G. Aleshina, Cand. Sci. (Economics), docent, associate professor, Department of Trade and Marketing, Siberian Federal University (Krasnoyarsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 26.01.2023; одобрена после рецензирования 13.02.2023; принята к публикации 21.02.2023.
The article was submitted 26.01.2023; approved after reviewing 13.02.2023; accepted for publication 21.02.2023.
