CC BY
21А. Ю. Согомонов
УСПЕХ В «КАРТИНЕ МИРА» ПОСТСОВЕТСКИХ ПРОФЕССИОНАЛОВ
Поскольку каждый не ыис переживает мысли и действия другого к живом нйотпящем, тогда как собственные действия и мысли он схватывает лишь пак прошлое посредством рефлексии, постольку л энан> бплъше о Другом, и он знает больше обо мне, чем каждый на нас акает и своем гпбетвешюм потоке сознания.
Альфред ШN>4
1. -УСПЕХ В ЖИЗНИ -
Деидеологизация на рубеже 1980—1990-х гг. затронула буквально все смысл о жизненные наррдтивы (повествования-идеологемы), в том числе и конструкцию «успех в жизни», которая, освободившись от коммунистического наследил, прочно вошла в ткань сегодняшней жизни и благодаря этому — в структуру массовых опросов населения. По тому, кек люди отвечают на вопросы, непосредственно относящиеся к проблематике жизненного успеха, можно судить о характере трансформационных процессов, о поведенческой и ценностной динамике, которую переживает все постсоветское общество [1, си 18—19, 342—343].
Разумеется, конструкция «успех в жизни* вряд ли может рассматриваться в качестве стержневой для анализа всех актуальных смыслов российской культуры, но для понимания социальной природы «переходности» (в последние десять лет) она, пожалуй, обретает свойственную ей эвристичность, особенно для описания сегодняшней модели «достижительскон культуры»1.
♦Успех» на протяжении 90-х гг., безусловно, трансформировался в весьма примечательную риторическую категорию, валентность и символическая значимость которой принципиально иные гто сравнению с культурной логикой «советского* времени. Успех
1 Можно ме принимав деления социальных культур на- достижительские» и* не-достижительские», как предлагав в свое время Д Макклеллэнд [11]. Но очевидно, что все современные цивилизации играют с «успехом» как с наиболее фундаментальной из рудиментарных {«обыденных») теорий социального миропорядка, характеризующий буквально нею культуру проекта -простая современность»,
ныне, действительно, отвечает моделям адаптационного поведения, практикам использования людьми своих жизненных ресурсов, формированию новых профессиональных корпораций, идентификационному поиску постсоветского человека, в конце концов. Но главное, пожалуй, заключатся в том» что конструкция «успех в жизни» сегодня символически отчуждается от государства, государственной идеологии и риторически приватизируется ♦новыми» субъектами реструктуризирующегося социально-профес-сиопяльного пространства. И именно в атом новом качестве хотелось бы рассмотреть как саму конструкцию «успеха в жизни*, так и ее включенность в другие риторические рационализации повседневного поведения и социального взаимодействия нарождающегося »среднего класса» постсоветской России1.
Для прояснения конфликта «новых» и «старых» зпачепий успеха (и неудач) нами были выбраны несколько групп дипломированных специалистов — менеджеров и управленцев, государственных чиновников и депутатов, учителей, деятелей культуры и жур-налистов> Вполне естественно, что чаще всего их имеют в виду, когда ведут речь о нарождающемся «среднем классе» в России, Именно их» кок кажется» следует считать «постсоветскими», по-
2 Атрибут ^-постсоветский» означает, как мне думается, не столько наличие & обществе старой референциальной рамки для генезиса новых социальных ценностей и практик "Посттоталитаризма«, сколько легитимацию изменившихся в результате более длительного исторического развития страны—и сложившихся® период «пост-бол ыиевистской» модернизации 1970—1960-хгг. — повседневных практик конструирования социально-символического порядка, Отталкиваясь от шюцевского мето-долбгизмэ [16], мы вправе рассматривать /госгсоаегагосгь в качестве Ерем&отой характеристики растянувшегося на два поколения россиян эксперимента по выработке альтернативных рэционалиэаций -простой современности-», начиная от обыденного описания и сгруктурации социального мира реального социализма и кончая разработками аутентичных констру*тое постболынееистской культуры и общества, При этом — несмотря на то, что истоки процесса уходят в глубь советских времен — постссюстскость началась как будто бы внезапно, революционно, хотя, безусловно, реформы 90-х п, лишь легализовали те изменении, коюрые реально про-изошги в *изни двух поколений советских людей. Причем зто касается не только социальных практик повседневного взаимодействия, но и их ценностно"нормативного сопровожденин. Приватизация, либерализация, децентрализация и пр, в этом смысле выступают лишь в качестве мвтанаррагмзое леремен — революционности, всеобщности и моральное!и се< одняшних российских, ре«{к>рм. Лойгсоийгслоггй 90-х гг активно апеллировала к тезису о незавершенности модернизации в России и прмэыеала «советского человека* начагьс самого себя, с «конкуренции с самим собой вчерашним «(формулу Г Э, Бурбулиса^ что должно было создать массовое переживание тотального "переписывания^ всего старорежимного символического и социального порядка. Впрочем, сегодня как мстанарратив перемен посгсоветс кость утратила былую энергетику и потенциал культурного влияния.
скольку в своей корпоративной культур« ой и репрезентируют переходность от еще не забытого старого к еще л* освоенному новому.
В основу последующего анализа нами положен материал нескольких фокус-групп, участниками которых стали 160 экспертов, репрезентирующих четыре, сферы жизнедеятельности — политику, экономику, образование н культуру — одного из субъектов РФ. Каждую сферу представляли профессионалы в возрасте от 30 до 55 лет, обладавшие устойчивой институциональной идентификацией и глубокой биографической погруженностью в свою «профессию». Бее фокус-групцы были по профессиональному признаку однородными и проводились разновременно в течение нескольких месяцев.
2, ЖИЗНЕННЫМ МИР УСПЕХА
Д и котонизация исторического времени в 90-е гг. на «вчера» и «завтра», развившая драматургию несвободы-вчера и свободы-завтра, привела, как мне кажется, к культурному написанию универсально осовремененного советского человека между завершившимся про-ектом прошлого и еще не наступившим проектом будущего. В результате постсоветский человек, риторически и культурно зависнув между вчера-и-сегодня, вынужденно мультиплицирует свой опыт повседневных стратегий, в том числе и в сфере опыта жизненного Успеха-и-Неудач, создавая весьма причудливые культурные формы, которые трудно приписать тому или иному типу этно-национальных культур.
Удача и Везение* Успех и Неудача. Привычные» казалось бы, бинарные пары семантического описания достижнтельского мира современного человека. В чем-то они самодостаточны и универсальны, хотя в чем-то предельно упрощают социальную природу биографического проектирования человеком своего «жизненного успеха», Эти категории ограничивают — содержательно и риторически — пространство и ндексичныха тол кований успеха: от «наивных* умозаключений до рудиментарных теорий множественной реальности1 постсоветского достижительствв. Погружение в созна-
1 Понятие -индексичные высказывания» детально проработано в понимающей социологии Сесо помощыо принято ооисывагьту повседневную лексику и фразео логию которые содержат в себе высоки и потенциал символического кодирования и структурирований социальной реальности.
* -Множественная реальность- — термин А Шюца совокупность интерпрета ции структурирующих социальный мир субтаективны* переживании создающих СО стояние особенногоздееъ-и-ee»fiчас 114 15, р 207]
ние сегодняшних профессионалов не дает исследователю никакой возможности усомниться в интуитивной эвристичностк этих категорий и самодостаточности для построения с их помощью вполне полноценной 4картины мира» постсоветского достн жительства*
Конечно же, жизненный мир Успеха-и-Неудач — реальность особого свойства [3]. Сквозь призму этих категорий несложно проследить жизненную траекторию постсоветских людей* volens-nolens стронувшихся с «мертвой точки* позднебреж невского застоя. Анализ опыта Другого и своей собственной биографической ситуации сегодняшние профессионалы, действительно, все чаще осущестн-ляют в категориях успешности-удачливости-везучести. Иными словами, 90-е гг< реанимировали символическую значимость этих категорий и, как кажется« окончательна вернули нх в публичный дискурс.
Впрочем, это «возвращение» одновременно привело к радикальной поляризации общества. «Богатые становятся еще богаче, в бедные — еще беднее» — риторическая формула не только социального, но и виртуального структурирования нового символического порядка Успеха -и -Неуда ч <
Сегодняшнее социальное зрение миллионов фокусирует такую картину пореформенной России, где на арене глобального противостояния встречаются дрг: неравномерные массы «выигравших» и «ироигравших» — выигравших случайно, незаслуженна, несправедливо и проигравших буквально во всем и все, фатально и необратимо. В этой «картине мира* маркнрояки «успешных» и «неудачливых» людей, судеб и биографий обретают удивительную многозначительность и — что, пожалуй, самое главное — качество закопченных и универсальных оценок. Из всего этого рождается высоконндексичное суждение о том, что пореформенный мир России принадлежит «успешным* (точнее, «удачливым») профессионалам и противостоит громадной массе неуспешных («неудачливых*) непрофессионалов, которые по-прежнему не видят своего Места в новой Жизни. Успех в повседневном конструировании нового миропорядка выступает чуть ли не самым символически нагруженным понятием новой «картины мира».
Во всех проведенных фокус-группах удалось зафиксировать;
— смысловую достаточность обыденного применения категорий Успех а-и-Неудач в описании социального пространства сегодняшней России;
— адекватное узнавание обыденных значений этих категорий экспертами и их дихотомичное использование в повседневной речи.
Мир пореформенной России не видится постсоветским профессионалам ни в образе Чересполосицы индивидуальных Успека-н-
402
а, о согомоное
Неудач, ни, тем более, в их гармоническом балансе. Мир перекошен в пользу неудачников- А это значит» что сегодняшние профессионалы с легкостью принимают «игру» по количественному взвешиванию «успехов» н последующему структурированию до стижительски разбалансироеанного социального мира. Формула «успешнкков неудачников* — «ни много/пн мало» не встречает никакого понимания* Буквально каждый иэ наших экспертов проявил примечательную намеренность сознания на социальный счет — взвесить и прикинуть, кто успел в этой жизни» а кто опоздал* причем, скорее всего, опоздал навсегда.
Впрочем, эта намеренность сознания и игра в социальный счет прекращаются, как только мы переходим к включению достижи-тельского «Я» в созданную им же пореформенную «картину мира» Усаеха-и-Неудач* Подобная умственная процедура почти всегда приводит К так называемому социальному аффекту6, С одной стороны, мы фиксируем естественное принятие профессионалами сегодняшней культурной логики жизненного мира Успеха-и-Неудач, й при этом они же. с другой стороны, не скрывают своего сомнения в корректности такой структурации. Эмпирическое *Я* эксперта не обнаруживается В категориях узнаваемого им в целой мира.
Узнавание не происходит аффективно: интуитивный опыт эксперта как будто не вписывается в им же принятые ранее «наивные* конструкции. При процедуре само идентификации эксперт разводит «везение* И «удачливость* в жизни, * неудачливость« и • неуспешность* в профессиональной сфере, ситуативно обнаруживая тонкие семантические различия между ними, а порой и вовсе отказываясь от веры в адекватность подобного структурирования мира. Само идентификационный выбор каждый раз давался нашим экспертам с большим трудом, но именно он выводит нас на интересные наблюдения о природе когнитивной «игры» понятиями жизненного мира Успеха-и-Неудач. Не предлагая никаких особенных интерпретаций, отмечу лишь самое, на мой взгляд, примечательное в этой семантической игре.
Политики скорее готовы рассуждать о своей биографии в категориях «везения». По преимуществу «невезучими« воспринимают себя деятели образования (в том числе и частных образовательных учреждений), Хозяйственники и интеллектуалы (особенно
1 Феномен социального аффекта» детально исследован в психиатрии »социологически и оборот был впервые введен Г Гарфинкелемдлпобозначения всяческих несостыковок индивидуального сознания и ингерсубьектиннык смыслов [7] Здесь л далее мы будем апеллировать к этнометодологическому пониманию этого купь турного ягнения
представители «свободных профессий») чаще »сего отказывают категории «везения* в когнитивной эвристичностн, Лишь единицы оказались готовыми назвать себя «неудачниками» в жиапи и, напротив, очень многие признали себя «неудачниками* на профессиональном поприще. Отождествление жизненного успеха н успеха профессионального ближе политикам, управленцам, предпринимателям. В сугубо негативном смысле принимают конструкцию «успех в жизни» лица «творческих профессий», устойчиво отказывая себЕ и окружающим в жизненном успехе в достижительски разбаланс и ро ванном мире пореформенной России.
Итак, поскольку сегодняшняя «картина мира« пистсоветского достижительства не сконструирована вокруг «идей« и «образов* нормального соотношения Успех а-н-Неудач (опыт Другого), то вполне естественно, что редуцирование интуитивного опыта и субъективных переживаний наших экспертов почти всегда приводит к аффективному бунту против этой «картины мира» и отверганию «общепринятых» значений Успеха-Y дачи-Везения. В то же время изменившиеся правила и нормы профессионального разделения труда 90-х гг. (приработки, совмещении, омена профессий, гибкое участие, плавный рабочий график и т. л,) наши эксперты не склонны рассматривать как нормальные, а посему, принимая в целом конструкцию достижитпльски разбаланс и рован к ого мира, мало кто соглашался на самоидентификацнвд в качестве и рифесс ион ала-неудачника.
Неудачники в жизни составляют, судя по преобладающим суждениям участников всех фокус-групп, абсолютное меньшинство, и то в основном они сосредоточены среди людей «свободных профессий«. Наивысший удельный вес «успешных профессионалов» среди тех, кто в течение 90-х гг, пришел ту или иную процедуру демократических выборов (законотворцы, главы администраций), «на-значен цы* же предпочли о самих себе судить в категориях «жизненного везения» - HHTepecHos что предприниматели более чем кто-либо оказались способными к лексическому разведению «удачи* и «успеха*. В их рассказах о себе систематически проскальзывает образ Self-Made Мап'а как метафоры их жизненного успеха.
Складывается впечатление, что чем дальше отстоит сегодняшний профессионал от государственного домена, тем отчетливее он разводит «удачу» и «успех* и даже более того — настаивает на их принципиальной разнице. Один из «независимых газетчиков» по этому поводу сказал буквально следующее: «Мы хоть и невезучие люди, зато успешны в жизни и деле!* И тем самым разрушил привычное конструирование жизненного мира У спеха-и-Неудач. Очевидно, что для постсоветского профессионала «актором № 1» в его
404
а ю согомоное
достижнтельском мире по-прежнему остается государство, и в его воображаемой тени н видоизменяются индивидуальные трактов* ки жизненного успеха» и внртуолиэируется семантическая Игра • везение versus успеха»*
3. ДОСТИЖИТЕЛЬСКИЕДЕФИНИЦИИ
Достижительская фразеология крайне редко выступала предметом специального анализа в отечественной социологии*, что, вполне возможно, связано с языковой вариативностью этих обыденных дефиниций. Впрочем» вне зависимости от профессиональной принадлежности наших экспертов всеми ими были предложены одинаковые формулы «успеха* — в одной культурной логике и очень близкими лексическими средствами. Б этих формулах не обнаруживаются ни «наивное» отождествление профессионального успеха и труда» ни какие-либо другие метафизические рационализации жизненного успеха (к примеру* успех есть •отсутствие страха перед будущим» и т. п.).
Вполне отчетливо проявила себя лишь тенденция символиче* ского разведения объективных признаков успеха и его субъективного переживания, как видно из нижеследующих наиболее типических рационализации «внешнего» и материализованного успеха.
Стигиатннация * листинги* успеха Субъективное л ере живя в не успеха
Убедительность реэультлтов профессиональной деятельности Зримость ирофсссяонллънлй эффективности Во о лощение профессиональной надежды (мечты, аланов) Материальный достаток (семейное благополучие) Одобрение со стороне И ойще^трен-мое лрнэн&ви* Возможность делать то, что хочешь; интересное дело Радость по поводу достигнутого Удовлетворение от собственной лро фэтенональнон компетентности Ощущение реадияацкк сеОя и профессии Душевный комфорт Уважение себя «в профессии» Растворение себя в любимом деле
* Риторические формулы «предпринимательского успеха» ( '■профессионального успеха») были исследованы М О Шкаратан еще в начале 90 хгг (5]
Материалы фокус-групп не вызывают никаких сомнений относительно исторической завершенности советской риторики успеха, Ни «чувства глубокого удовлетворения», ии «трепетного н безответного служения», ни прочих идеологам профессионального альтруизма по-социалнстнчески даже рецидивно не обнаруживается в нарратнвах сегодняшних профессионалов. В то же самое время крайне редки случаи использования в дефинициоыной фразеологии «рыночных» понятий «шанса*, «возможностей«, «рисков«, благоприятного или неблагоприятного «случая» и т. п. Примечательно, что не получает должного развития и риторика профессиональной карьеры, что вряд ли может быть однозначно про-интерп рет аровано.
Не удалось зафиксировать также и противопоставленности исторического времени в понимании природы профессионального успеха. «Вчера* и «завтра» — отсутствующие хронологические ориентиры в дефиниционных рассуждениях об успехе постсоветских профессионалов. Более того, складывается впечатление, что все наши эксперты чувствуют только именно-сейчас социальное время, и именно оно формирует весь набор метафор и метонимий до-стижительства.
Во главе списка метафор и метонимий успеха — деньги, матери а льне я свобода, богатство, добрая репутация, любовь близких (н окружения). Чувство власти, радость победы или триумфа со значительным отставанием составляют вторую группу метафор и метонимий успеха, И наконец, самоутверждение, осознание собственного превосходства и память в поколениях — замыкают этот список.
Несмотря на то, что деньги оказались наиболее универсальным и наиболее узнаваемым критерием и символом успеха — что, безусловно, свидетельствует о наступлении эпохи «реальны* денег» (пришедшей на смену длительному историческому периоду симу-ляционных денег), — ати вряд ли указывает на торжество «культуры денег*'. По отношению к остальным метафорам и метонимиям успеха эксперты проявили весьма отличающиеся друг от друга реакции. Управленцы более всех озабочены «репутационным» капиталом и, конечно же, осознанием собственного превосходства. Также и политики-законотворцы в бипарной связке репутация и-деньги не отдали предпочтения ни той, ни другой метафоре успеха, Готон-
1 Реальные ден ьги » м ногие наши эксперты сон пи чуть ли не едино i немным си м -волом изменившихся времен. Впрочем, возрожденный статут: денег пишь первый шаг на пути формирования «культуры денег«, сложной эюсной конфигурации общественных ценное гей и «иронии m fitji" [6, 9; 10М7].
406
А. ю. согомонсв
я ость выстроить всю «картину мира» вокруг идеи «чистых денег» выск&з&л* лить предприниматели, впрочем, н в их дефинициях •деньги» фундаментально перемешаны с не денежной риторикой успеха. В риторике деятелен образования репутация-и-деньги глубоко погружены в метафизику любви. Как и ожидалось, у представителей «свободных профессий» деньги подчинены мотивам «самоутвержден ил» и «чувству собственного превосходства».
Из этого беглого рассмотрения достижительской фразеологии можно, как кажется, сделать предположение, что сегодняшний «средний класс» в России, несмотря на очевидный прагматизм и в общем нигилистическое отношение к большинству из не материалистических этик, все еще предпочитает биографическую идеологию достижительской не-выделениости себя-в-своем социальном и культурном окружении (milieu). Измерять успех деньгами удобно, потому что это общепринято, И чтобы не выглядеть чересчур циничными, они добавляют иррациональную «метафизику» в риторику собственного успеха (по отношению к успеху Другого, естественно, побеждает «циничный» аргумент).
Успех per se (сам по себе) — успех во имя победы, ради самого же успеха — воспринимается чаще всего неким культурным излишеством для человека, поставленного в экстремальные условия социального выживания.
Однако если сегодняшний мир действительно выстроен вокруг идеи денег, то какое структурирование возможно внутри этого до-стижнтелъского мира? «Наивная» классификация «мало денег — достаточно денег — много денег», как оказывается, никак не соответствует системе «мало успешные — в меру успешные — очень успешные* профессионалы. Иными словами, мы опять столкнулись с социальным аффектом: при принятии тезиса об универсальности денег «картина мира», выписанная в количественных категориях нового символического порядка, адекватно не узнаваема. Суждение о том, что «критерий успеха не имеют количественного измерения» (при том, что Успех"Деньги), свойственное большинству экспертов, отражают, как мне кажется, состояние куль турного зависания, о котором речь шла выше.
Российский «средний класс» в лице массы постсоветских профессионалов, безусловно, чурается «громких» символов успеха. Он хочет доброй репутации, но отвергает славу. Он не ищет власти per sc. Он уже позитивно ориентирован в пользу денег и богатств, но все еще отказывается от их «наивного» вявешивания (квантифнкацни).
А из всего этого, очевидно, следует, что для сегодняшнего «среднего класса» России важна приближенность к успеху и его симво-
лам, а на успех сам по себе. Он предпочитает выдерживать социальную дистанцию по отношению к образцам «чистого» успеха, а посему конструирует для себя «скромную* параллельную реальность Успеха-и-Неудач (вместо славы — репутацию, вместо богатства — достаток, вместо власти — любовь ближайшего окружения и т, д.)-
Сегодняшняя риторика «среднее класса», с одной стороны, свидетельствует о свершившейся «прагматической* революции, по, с другой — указывает па его же фундаментальный культурный консерватизм. «Средний класс* еще только приглядывается к ценностям и «правилам игры» в социальный риск (в том числе, и риски биографические), а шире — он еше не прочувствовал культурного вкуса к частной инициативе. Он делает ставку на биографическую стратегию скромного успеха.
В этой скромности®читается и негативный опыт постсоветской индивидуализации, и страхи, и предрассудки, и наследие советского императива «не высовывайся!«, и опасение зависти, и желание опокой пой жизни, и многое другое, что характеризует культуру зависшего сегодня в «переходном* социальном времени российского «среднего класса».
4. ПСИХОЛОГИЯ УСПЕХА
Установка на успсх, как кажется, еще не закреплена в сознании сегодняшних профессионалов ни нравственно, ни психологически". Обсуждение этого сюжета в фокус группах показало, а) что экс-пертоп необходимо стимулировать к обсуждению тем индивидуальных и групповых стратегий успеха, и б) что мы можем различить две группы вербальных рациона л иааций психологической природы постсоветского достижительства. Эти группы отличают-
* Обращенная к себе "скромность» никак не делает постсоветского профессионала более терпимым и менее завистливым по отношению к успехам Другого Оценки дос1ижищлм;ких мотивов других в устах наших экспертов звучат- подчас нравственными приговорами и, ню особенно важно, сконцентрированы вокруг именно «цИнИчНОСТи- И Громкости достижшельских прикСФний других, Политихи Склцнны считать, что их собратья »по призванию" чаще действуют исключительно ео имя личных амбиций, а на обществен ной пользы и одобрен ия. Хозяйственники, учителя, лица свободных профессий критикуют сообщество за гиперутилитаризм и подчинение денежному критерию биографических стратегий.
9 Психологическая детерминанта стремления к успеху составляет-чуть ли неосновной костяк ысяй аап&лмой «успехопигии». Обзор современной литературы приведен а [41
ся друг от друга валентностью к частотностью тех иле Иных наивно-психологических конструкций.
Приведем вначале эти конструкции в виде единого списка.
Преобладающие суждения;
Успех очень важен для меня
Достигнув успеха» сталкиваешься с необходимостью постоянно бороться аа укрепление своего успеха
Стремясь к усиеху, л получаю все остальные необходимые для меня нещи
Достигнув успеха, живешь лучше
Успех требует от меня напряженной работы
Для успеха мне нужно кооперировать усилия с другими людьми Добившись успеха, живешь лучше Я чувствую себя счастливым, если стремлюсь к успеху Только через кооперацию усилий с людьми можно добиться успеха Стремясь к успеху, часто от чего-то другого в жизни отказываешься Успех — это ситуация, где всегда есть «выигравшие» и «проигравшие»
Преимущественные суждения:
Мне необходимо делать лучше, чем другие
Для тот, чтобы добиться успеха, нужно постоянно конкурировать с другими
Цене успеха часто выше самих наград
Меня не радует перспектива соревповапвя с другими людьми
Награды аа успех ке превышают его цену
Успех — самая главная цель моей жизни
Совместные усилия могут привести и к индивидуальному, и к групповому успеху
Я испытываю радость, только когда работаю совместно для достижения общего успеха
Прежде всего хочется обратить внимание на то, что привязка «успеха» к кусту смысложнэненных ценностей происходит несколько инструментально, Более жестко он прикреплен к ндрративу «напряженной работы» и труду в целом. Но главное — успех воспринимается как один из базовых компонентов выбора жизненной стратегии: стремишься ли ты к успеху индивидуально или в кооперации с другими? Нам, разумеется, не нужен был прямой ответ на этот вопрос, но риторические искания наших экспертов про-
явили примечательные закономерности: соревновательная природа успеха не кажется им однозначной; и кооперационная, и индивидуалистическая стратегии достижения успеха не находят последовательных сторонников в среде российского «среднего класса». И мешает этому амбивалентное отношение наших экспертов к «наградам», «цене» к трактовке успеха как биографического «целепо-лагания».
Негативную реакцию на кооперационные стратегии достижения успеха демонстрируют лица «свободных профессий*. Зато все остальные группы профессионалов не приняли кшдивидуалистН' ческувд риторику успеха, что, однако, не свидетельствует о том, что они являются менее рыночно-ориенткрованными субъектами. (В нашу задачу не входило выяснение соответствия риторических практик нарождающегося «среднего класса» его актуальному поведению.)
Их риторика указывает на наличие в культуре «среднего класса» не столько изСеганим, установки на успех, сколько избегания индивидуальных стратегий успеха (в пользу кооперационных стратегий). В комбинации этих установок уже нет места дли мифологизированной коллективности (соборности), но еще нет принятия условий меж индивидуальной конкуренции как нормального состояния социальной ингеракцин. Впрочем, это понимание вовсе не обязательно для современной культуры10.
5. УСПЕХ И СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК
Под «социальным порядком» в данном случае (н в традициях понимающей социологии) мы будем понимать тот набор имплицитных теоретических построений, которые придают жизненному миру постсоветского достижительства «чувство» исторической реально-
1(1 Мне кажется, что зта закономерность характеризует сугубо отечественную ситуацию. Социально-психологические исследования 70—ВО-х гг. допусиали гипо-те »у о-стране успела» для apeara западной культуры. Антология данных приведена в [20]. »-Страх успеха» эмпирически замерялся [12], н 70-е гг. Была сконструирована даже шкала «страха успела» [22]. Позднее, однако >отагю ясно, что дело не в «страхе» успеха, а в амбивалентности профессиональных стратегий человека [13]. В середине 8D-K гг было окончательно доказано, что в современном обществе нет ни избегании, ни тем более-страха успеха», Депо заключается в выборе субъектом действия кооперационой или индивидуальной стратегий достижения профессии ального успеха, подробнее об этом в 19]. Эту мысль уточнил А. Кон, утверждая, что связь между соревновательностью и успехом совершенно на артикулирована в сознании людей, в для современного «среднего класса», по его мнению, скорее характерна связь между кооперацией усилий и индивидуальным успехом 19],
410
А, Ю, СОГОМОНОВ
стк. Это два взаимосвязанных сюжета? а) необходимые условия для Достижения «успеха» и б) социальность «неудачника«,
В контексте прямого обсуждения на фокус-группах условий (факторов) достижения успеха сегодня наши эксперты по возможности старались построить полнфакторную модель профессионального успеха. Если собрать все индексичиые суждения и разместить их в нисходящей по частотности высказываний последовательности, то получим следующий список11:
Высокий уровень образования
Высокая работоспособность
Благоприятные в вешни в обстоятельства
Успешность организации (институции), в которой работаешь
Благосклонность руководства
Сам по себе этот список достаточно тривиален, но как метарам-ка группового обсуждения — весьма характерен* Нашим экспертам было предложено в ходе дискуссии мысленно отнестись к тем лицам, кого они считают «более» и «менее« успешными по сравнению с собой» и обосновать свой выбор. При том, что лишь единицы отказались от такого «социального» сравнения, подавляющее большинство экспертов с легкостью в режиме • монофакторного анализа» рационализировали биографические проекты более и менее успешных — в сравнении с собой — коллег-професс но налов.
Управленцы доминантным фактором сделали психологические свойства более успешного профессионала, подчеркивая его умение рисковать, энергичность н наличие или отсутствие комплексов. Администраторы нажимали на обладание связями и большим везением успешного коллеги. Законотворцы точнее обнаруживали черты удачной политической карьеры («попел в струю», «обладает лучшим окружением и командой», «более откровенно использует возможности своей должности», «лучше умеет подстраиваться под начальство», «ухватистый«, «лучше пользуется связями»). Педагоги искали баланс между психологическими детерминантами и квалификационными качествами более успешного коллеги («легкий на подъем», «сильная воля», «тверд и скрытен», «более настой-
11 По материалам исследований ВКИОМ (анкетирование в режиме формализованного интервью) в 1966 и 1992 гг. на первых местах Были следующие условия ус-пека: 1} горной целеустремленно работать»- 2) «знать свое дело-; ЗНобладать хорошими способностями»; 4) -уметь вертеться»; 5) «иметьБольшие связи»! б) -встретить настоящих людей*; 7) -иметь обеспеченных родителей-11, с. 181,
чив», «с людьми — жестче и наглее»). Впрочем, не забывали педагоги и о благоприятствующих факторах, но — в весьма специфичных понятиях («благоприятные условия в семье«, «имеет покровителей«, «удачно сложилась ситупция»)- Хозяйственники — при том, что чаще всех рассуждают о деловых качествах и опыте более успешных коллег» — не упускают возможности подчеркнуть случайный характер успеха Другого («везет», «имеет связи«, «пользуется служебным положением» и т. п.). Самыми падкими на объяснения через удачливость оказались лица «свободных профессий». Для них успсхи их коллег чаще всего объясняются везением, умением устраиваться и т. д. Иными словами, для них квалификация, опыт, умение вертеться, деловитость и работоспособность оказались маргинальными рационализация ми успеха Другого.
Прямо противоположная ситуация с трактовками биографических проектов тех, кого эксперты сочли менее успешными по сравнению с самими собой. Морализаторство по отношению к тем, кто в этой жизни «не успел», продиктовано целе-рациональными суждениями типа «лентяй», «не устремлен к цели», «низкая трудоспособность», «боязнь рисков» и, т. и.
Строго рациональные суждения о неудачниках и преимущественно ригористические оценки более успешных составляют парадоксальную суть культурной транзитивности достижительского субъекта постсоветского времени* Успех и удача в его «картине мира» совмещены и репрезентируют «наивную» теорию вполне обоснованных неудач и мало обоснованного успехи Другого. На перекрестке этих двух явлений расположено эмпирическое «Я» нарождающегося «среднего класса». Он готов к индивидуалистическим стратегиям, но по-прежнему жаждет внешнего страхования своих рисков* Он готов принять мир социального неравенства, но морально еще отвергает его. Он тяготится государством н его вмешательством в приватную жизнь, но и свои потаенные надежды по старинке связывеет с ним.
Либерально-государственная риторика — вот, пожалуй» достаточно корректный и относительно адекватный маркер для описания культурной логики социальной рефлексии нарождающегося «среднего класса» пореформенной России.
6. «ЭТИКА УСПЕХА»
Достижительская риторика постсоветских профессионалов чрезвычайно насыщена нравственными категориями и этическими оценками. Более того, участники фокус-групп в основном разделяют «моралнзаторскую» формулу успеха, понятого как дости-
412
А, ю, согомонов
жение, совершенное без попрания принципов совести* Успех в «картине мира» постсоветских профессионалов парадоксальным образом становится по преимуществу моральной проблемой. Адекватными ли средствами достигнут успех? Не противоречит ли установка на успех ценностям и нормам общественной морали? А моральна ли стратегия поведения «уклонения от успеха»?
Сомнений в моральности уклонения от успеха у наших экспертов, по существу, не было13. С одной стороны, они признают, что в следовании успеху есть некая психологическая (генетическая) задан н ость: склонность одних и отсутствие таковой у остальных. С другой стороны, уклонение от успеха воспринимается не только как рациональная, но и этически достойная — с точки зрения стандартов патримониальной культуры1* — линия поведения. В третьих, весьма часто эксперты утверждали, что само но себе уклонение есть не социальный эскапизм, а лишь неприятие той ужасной нравственной атмосферы, которая царит в сферах удачного профессионализма («в бизнесе господствует дух торгашества», «во власти — дух цинизма», «в госаппарате — сверхбюрократизм и коррупция* — таков самый краткий список сентенций, которые прозвучали в ходе дискуссий),
Удивительном образом уклонение от успеха в культуре «среднего класса» сконструировано как активния нравственная пози ция. Анализ всех суждений на этот счет показал, что мы, по сути, имеем дело со все той же рационализацией постсоветскими профессионалами социального дистанцирования от практик повседневного активизма» социального дистанцирования от целерацио-нллъного успеха14.
Впрочем, драматическое морализаторство по поводу нравственности сегодняшнего успеха не мешает нарождающемуся «среднему классу» во имя успеха пренебрегать социальными и правовыми
13 Примечательно, что установка на успех мистифицирована только учителями традиционных школ, 8 их рассказах биографическому следованию успеха придан статус «нормативного» социального поведения. Иная модель практической философии жизни в их логике сродни девиангному поведению, Их коллеги изинноыативных школ, напротив, оказались наиболее толерантными — из всех экспертов —к альтернативной установке уклонения от успеха.
19 Приятие - патримониальная культура»- мы используем в данном случае в вебе-ровском смысле различения »патримониального» и "рационального» типа ЮСпОД-ства-и-подчинения |23]. О »патримон папизме» подробнее в [21; 2].
14 Показательно при этом то, что формула »стрем ленив к успеху есть нравственная обязанность каждого» не вызвала серьезного культурного отторжения у наших экспертов (т,е. была адекватно распознана), А вот формула «стремление к усоеку есть одно из фундаментальных гражданских прав*, напротив, не обнаружила никакого понимания,
нормами и «правилами игры*. Теория оправданных нарушений во имя успеха, более того, предполагает наличие в сознании профессионалов некой приоритетной шкалы, в соответствии с которой нарушение той или иной нормы может считаться более или менее о п равданн ым.
Преступать уголовный закон наши эксперты посчитали нежелательным. Зато вполне «естественными* сочли такие нарушения во имя успеха, как «несоблюдение договорных отношений, контракта» * «не сдержать слова, нарушить джентльменское соглашение», «пренебрежение любыми этическими нормами*. Самой показательной риторической формулой в этой связи можно считать следующую: «пренебречь законом, но при атом не нарушить обычай, традиции».
Вообще же анализ материала дискуссии по этическим вопросам демонстрирует, как мие кажется, отсутствие переживания верховенства нрава в сознании «среднего класса», а формула достижения без попрания принципов совести отражает лишь патримониальные пережитки в нравственном сознании сегодняшних профессионалов« Б этой «картине мира» пренебрежение законом и моралью можно считать если не обязанностью, то, по крпйней мере, базовым правом граждан.
Главное — сохранений верности обычаям и лояльности государству, которое, правда, само постоянно пренебрегает правилами. И в этом, возможно, кроется основная причина известной социальной устойчивости и культурной консервативности сегодняшней России.
ЛИТЕРАТУРА
\.Лееада Ю. А От мнений к пи>ннманик.|. М.: Московская школа политических исследований, 2000.
2. Мослом лив М. 8. Веберовекая концепция патричонналижн и с? сииремен-ные интерпретации ft С«шно;ю1 ичееккй журнал. 1995. № 2.
3, Согомоное А. Ю, Генеалогии Успе*н-н-Неудач jVO правдам не морали. Москва—Тюмень, 2000.
А. Соломонов А. Н). Текст корпорации: «страх успеха» или «дух сотрудничества» //'iTjiifft Успеха, IЧЧ4. >fe 3,
5, Шнаратан М, О Феномен предпринимателя: интерпретация понятии 0 Становление нового российского предпринимательства: Социологический аспект/Ред, В. В. 1'адаев, М.: Международный академический центр СОииалъныд наук» J 993.
6, Btrger P. The CapiLalut Spirit. Toward a Religious Hlhic of WeaJth Creation, San Francisco: ICS Press. 1990.
7, GarfwkeiH Studies in Ethnomelhodolo», N Y., 1967 Ch 2
S HirsrhmonA The Passions and the interest Politital Arguments for Capital i&m Uefore ItsTnumph Princeton Princeton University Press, mi
9 kuhit A How io Succccd Without Fvcn Vying, Psytiholdgy Tiday 19Â& 20
10 Merton ft Social Theory and Social Structure N-Y Ft« Prcn^ 19Mt Ch fi 7
11 MrCbUmd H The Achieving Society N Y Free Pre«. )Q6|
12 PappaM Fearer Success a Theoretical Analysts and ihe Cfpnrthjcunfl and iVic Vali dation of Measuring Instrument Lbssertttion Abstracts Internai icnal 1972 № M
13 Satid S Ltnauer M Shaver f, Dumtani N Objective Measurement of Fear of Succcss and Feaj of Failure a Factor Analytic Approach Journal of Consuming and C J imial Psychology I97Î
N Schutz A On Multiple Realities Ihe Self m Social lnleraclion Ld by C twrdon K ï Gergcn N -Y. 1968
15 Sckun A The Phenomenology of the Social Wiwld Chicago, (967
16 ScbutzA The Problem of Rannnahty m ihe Sotial Wt»Hd Fcomtmica 195.1 Vol ll'l
M SmmetG Philosophie des Gelde» M ijnchen-Leipzig Dunker & Humboli, 1^22
IS SmmQh$ C H KingC S Tucker S S Wpkfr £ A Success Strategies Winning
Through Cooperation or Competition JoumaJ of Social Psychology 19Kb J* 126
19 ¡¡immoruC H WeherE A TuckcrS S A'rug C1 5 1 he Cooperative Competitive Strategy Scale a Measurement of Molivation lo Use Cooperative or Competitive Stralugii:* for Succcss Journal of Social Psychology 1988 N"128
20 TnsemerD The Cumulative Rccordof Research on« Fear of Sulccss» Se* Rules 1976 № 2
21 ZabfttdovskvG The Reception and Utiliiy of Nlax Weber^s Concept of Patrimiiriialisni in Latin America Inicmâtioital Sociology 1919 Vol A
11 Zuckertnan M Afh&ti S A' An Objective Measurcmeni of Hear of Sueccsc Construction and Validation Journal of Personal Assessment 1976 №40
21 WèberM Wtitschafl ur>d GescHschaft Tubingen J C D Mohrs 1972 Kap 3
