CC BY
134
УДК 343.2
УСМОТРЕНИЕ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЯ
ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ ПОЛОЖЕНИЙ УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ О ДОБРОВОЛЬНОМ ОТКАЗЕ ОТ ДОВЕДЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ДО КОНЦА И ВСЛЕДСТВИЕ ДЕЯТЕЛЬНОГО РАСКАЯНИЯ
© Пархоменко Д. А., 2016
Иркутский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции, г. Иркутск
В статье на основе действующего уголовного законодательства, судебной практики и научных источников анализируется проблема усмотрения правоприменителя при применении положений о добровольном отказе от доведения преступления до конца и вследствие деятельного раскаяния. Автором формулируются предложения по совершенствованию уголовного и уголовно-процессуального законодательства в этой части.
Ключевые слова: усмотрение в уголовном праве; усмотрение в уголовно-процессуальном праве; добровольный отказ; меры уголовно-правового характера; дискреция в уголовном праве; деятельное раскаяние.
Как отмечает В. В. Питецкий, и норма о добровольном отказе в целом, и ее отдельные признаки являются оценочными, поэтому «вопрос о добровольности отказа должен решаться с учетом всех конкретных обстоятельств на основе профессионального правосознания субъекта, применяющего данную норму» [1]. Соглашаясь с этим суждением, в рамках данной статьи излишне давать полноценную характеристику института добровольного отказа, ставшего предметом целого ряда монографических исследований, в том числе в последние годы [2]. С точки зрения интересующей нас проблемы обратим внимание на два наиболее, на наш взгляд, принципиальных вопроса.
Прежде всего необходимо внести ясность в решение вопроса, дискуссионность которого наблюдается на протяжении нескольких десятилетий, о допустимости добровольного отказа на стадии так называемого оконченного покушения.
Принципиально важно, по нашему мнению, при решении этого вопроса в рамках действующего УК апеллировать не к теории вопроса, к тому же не лишенной противоречий, а к уголовному закону. Из содержания ч. 1 ст. 31 УК достаточно определенно следует, что добровольный отказ допустим на стадии приготовления к преступлению. Правда, законодателю для «чистоты» вопроса, по-видимому, в этом случае не следовало оперировать понятием приготовления, определение которого дано в ч. 1 ст. 30
УК, поскольку в этом определении присутствует такой обязательный признак приготовления, как недоведение преступления до конца по не зависящим от лица обстоятельствам. Более правильно в ч. 1 ст. 31 УК было бы говорить о самой сути стадии приготовления, т. е. об умышленном создании условий для совершения умышленного преступления. Именно таким образом здесь определяется возможность добровольного отказа на стадии покушения, понятие которого, однако, при этом не упоминается.
Говоря о характеристике добровольного отказа о прекращении действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления, законодатель принципиально допускает таковой и на стадии покушения на преступление. При этом никаких оговорок о градации этой стадии на промежуточные этапы в законе нет. Следовательно, с формальной точки зрения добровольный отказ возможен и тогда, когда лицо полностью реализовало преступное намерение в части совершения действий (бездействия), т. е. при так называемом оконченном покушении. И проблема лишь в наличии иных, дополнительных условий правомерности добровольного отказа: осознание лицом возможности доведения преступления до конца, причем с акцентом на субъективное восприятие лицом такой возможности безотносительно к ее фактической «реальности»; окончательности и безусловности отказа от продолжения совершения преступления. Поэтому в рамках
действующего уголовного законодательства полемика о допустимости добровольного отказа на стадии оконченного покушения представляется безосновательной в теоретическом плане и недопустимой на правоприменительном уровне. В последнем случае принятие иного решения можно считать однозначно противоречащим закону. Подчеркнем еще раз: при определении добровольного отказа законодатель вообще не пользуется понятием покушения, говоря лишь о признаках деяния, составляющих суть данной стадии неоконченного преступления.
Другой не менее важный вопрос возникает при определении правовых последствий добровольного отказа от доведения преступления до конца. Как известно, в настоящее время в решении этого вопроса присутствуют две позиции: таковыми выступают либо освобождение от уголовной ответственности, либо исключение уголовной ответственности. Притом что в уголовно-процессуальном законодательстве данный вопрос не решен, последняя позиция доминирует в теории уголовного права, ее придерживается практика.
Предваряя решение рассматриваемого вопроса, следует отметить, что и в теории уголовного права и, к сожалению, в практике его применения до настоящего времени далеко не всегда вообще усматривается различие между понятиями освобождения от уголовной ответственности и ее исключения. Так, например, Н. Баймакова пишет: «Основанием для непривлечения лица к уголовной ответственности и освобождения от нее при добровольном отказе является отсутствие состава преступления» [3]. А можно ли в этом случае вообще говорить об освобождении от уголовной ответственности? Подобным образом рассуждает С. Н. Рубанова, предлагающая заменить ч. 2 ст. 75 УК на новую статью с названием «Освобождение от уголовной ответственности по специальным основаниям». Однако в ч. 2 такой статьи автор пишет уже, строго говоря, о другом: «Уголовная ответственность лица, совершившего преступление, исключается в случаях, специально предусмотренных примечаниями к статьям Особенной части настоящего Кодекса» [4]. Между тем уголовная ответственность может исключаться лишь в том случае, когда содеянное изначально не является преступлением. К сожалению, подобная противоречивость наблюдается и в правоприменительной практике, причем на самом высоком уровне. Так, в кассационном определении Судебной коллегии
по уголовным делам Верховного Суда РФ от 30 июня 2011 г. № 88-О11-21222 [5] по делу Тимченко и Костина справедливо отмечается, что «суд при установлении в судебном заседании обстоятельств, влекущих освобождение от уголовной ответственности в случаях, предусмотренных примечаниями к соответствующим статьям Особенной части Уголовного кодекса (например, к ст. 291, 222 УК РФ), прекращает дело на основании примечания к той или иной статье уголовного закона, что обоснованно было сделано судом первой инстанции». Однако здесь же говорится о том, что «при таких обстоятельствах дело прекращается на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием в деянии состава преступления...». С юридической точки зрения последняя констатация несовместима, по нашему мнению, с первой, обозначенной в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре» [6] (в редакции Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 6 февраля 2007 г. № 7 «Об изменении и дополнении некоторых постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам» [7]): если в содеянном отсутствует состав преступления, оно не является преступным, а если это так, такое деяние не порождает даже обязанности нести уголовную ответственность, поэтому здесь не от чего и освобождать.
По нашему мнению, уголовно-правовым последствием добровольного отказа выступает именно освобождение от уголовной ответственности, а не ее исключение. Этот вывод основан на том, что в деянии лица, совершенном до добровольного отказа, уже содержатся признаки хотя и неоконченного, но преступления [8]. Как отмечают некоторые авторы, акт добровольного отказа от продолжения преступления не может изменить юридическую природу уже содеянного, влияя лишь на его уголовно-правовые последствия [9]. Столь же определенно по этому поводу в свое время высказалась С. Г. Келина: юридическая природа добровольного отказа такова, что в действиях лица, совершенных до него, есть состав неоконченного преступления, а потому нецелесообразность принудительного исправления лица уголовно-правовыми средствами в этом случае должна сопровождаться именно освобождением от уголовной ответственности, но не ее исключением [10]. И. Э. Звечаровский, уделивший особое внимание рассматриваемому вопросу, справедливо замечает, что, во-первых, уго-
ловно-противоправной и наказуемой является не только оконченная, но и неоконченная преступная деятельность; во-вторых, различие между неоконченным преступлением, предшествовавшим добровольному отказу от дальнейшего его продолжения (от доведения его до конца), и неоконченным преступлением в виде приготовления и покушения состоит не в уголовно-правовых последствиях, которые законодатель в первом случае четко не определил, «скрыв» их за формулировкой «не подлежит уголовной ответственности», не в отсутствии или наличии признаков состава неоконченного преступления, а в характере причины недоведения преступления до конца. «Способен ли характер такой причины, причины сугубо субъективного порядка (по воле лица, совершающего преступление, либо — помимо его воли) влиять объективно на то, что уже совершено? — Вряд ли. Это обстоятельство, не исключая уже содеянное из сферы уголовно-правового реагирования, может влиять лишь на характер и объем такого реагирования» [11]. Законодатель отказывается от уголовного преследования при добровольном отказе не потому, что в содеянном до него нет признаков состава неоконченного преступления, а потому, что он тем самым стимулирует, поощряя таким актом, позитивное поведение лица, начавшего преступное посягательство [12]. Здесь уголовный закон реагирует уже на посткриминальное поведение. Поэтому с юридической точки зрения этот акт может выражаться как минимум в освобождении от уголовной ответственности. Этот минимум, как бы мы его ни трактовали — либо в качестве способа решения законодателем возникшей коллизии интересов, либо как своеобразное средство компромисса в сфере уголовно-правового регулирования, не может понижаться до исключения уголовной ответственности, что предлагается А. И. Тархановым [13]. Исключая уголовную ответственность за деяние, совершенное до добровольного отказа, мы до этого должны в УК объявить такое деяние непреступным. А это, по словам самого же автора, — прерогатива только законодателя [14]. К слову сказать, аргумент в пользу освобождения от уголовной ответственности как уголовно-правового последствия добровольного отказа можно найти именно в уголовном законе. Согласно примечанию к ст. 205 УК «лицо, участвовавшее в подготовке террористического акта, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным
предупреждением органов власти или иным способом способствовало предотвращению осуществления террористического акта и если в действиях этого лица не содержится иного состава преступления». Поскольку террористический акт считается оконченным преступлением с момента совершения— «совершения взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий» (ч. 1 ст. 205 УК), постольку в названном примечании речь идет не о деятельном раскаянии в уже совершенном преступлении, а о добровольном отказе от доведения преступления до конца, последствием которого выступает освобождение от уголовной ответственности.
Тем не менее существующая практика придерживается иной позиции, при которой дела о добровольном отказе прекращаются за отсутствием состава преступления. В результате этого, как отмечает А. И. Орлова, создается питательная почва для возможных злоупотреблений со стороны органов, применяющих уголовный закон, когда институт добровольного отказа может быть использован для сокрытия от учета неоконченных преступлений [15], что фактически и происходит на практике, когда «следы» применения ст. 31 УК найти зачастую просто невозможно [16]. Поэтому, не предвосхищая решения вопроса о юридической природе добровольного отказа, в УПК следовало бы, как это предлагается в литературе, отдельно регламентировать данное обстоятельство либо в ст. 24 УПК в числе оснований отказа в возбуждении уголовного дела (считая добровольный отказ обстоятельством, исключающим уголовную ответственность) [17], либо по аналогии со ст. 25 УПК («Прекращение уголовного дела в связи с примирением с потерпевшим»), или ст. 28 УПК («Прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием»), считая добровольный отказ обстоятельством, влекущим освобождение от уголовной ответственности [18].
Наблюдается и своеобразный парадокс в законодательной практике освобождения от уголовной ответственности вследствие деятельного раскаяния по нормам Особенной части УК. Он состоит в том, что, с одной стороны, основания для такого освобождения гораздо в большей степени формализованы, чем, например, это предусмотрено в ч. 1 ст. 75 УК. Это обстоятельство изначально сужает пределы усмотрения право-
применителя. С другой стороны, как уже отмечалось ранее, такая формализация сочетается с весьма широким кругом субъектов усмотрения — субъектов, правомочных освобождать от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием. Это, в свою очередь, порой выступает поводом для критики практики внесудебного освобождения от уголовной ответственности под предлогом ее неконституционности. Тем не менее такая законодательная практика, значительно расширившаяся в УК 1996 г., в сравнении с УК 1960 г. сохраняет тенденцию к росту, что, на наш взгляд, заслуживает одобрения с точки зрения задач, стоящих перед уголовным законом, принципов, на которых основано его действие.
Общим (базовым) правовым основанием для освобождения от уголовной ответственности вследствие деятельного раскаяния согласно нормам Особенной части УК выступает норма, закрепленная в ч. 2 ст. 75 УК. По нашему мнению, несостоятельны суждения авторов, усматривающих в этой норме иное значение, как это делает, например, С. Н. Рубанова. Автор наряду с некоторыми другими учеными полагает, что эта норма утратила свою целесообразность и подлежит исключению из УК в силу существующего противоречия ее содержания с ч. 1 ст. 75 УК [19]. До этого С. Н. Рубанова сомневалась еще и в том, что примечания к статьям Особенной части УК вообще имеют отношение к институту деятельного раскаяния, поскольку некоторые из них не в полной мере отражают признаки такого раскаяния, а другие не имеют ничего общего с ним [20]. Автор не приводит примеров, подтверждающих такие сомнения, равно как и не называет признаков деятельного раскаяния, определение понятия которого, заметим, в законе отсутствует.
Оценивая содержание ч. 1 и 2 ст. 75 УК в совокупности, как единое целое, действительно, можно усмотреть определенную рассогласованность между ними. По крайней мере неясно, сохраняют ли свое значение два требования, обозначенные в ч. 1 этой статьи (совершение преступления впервые и утрата лицом общественной опасности), для освобождения от уголовной ответственности по нормам Особенной части УК. Учитывая историю становления института деятельного раскаяния и отражения его в уголовном законе, представляется, что ответ на данный вопрос должен быть отрицательным. По этому пути шла и идет практика. Обоснованность ее попытались подтвердить и законодатель Законом
№ 153-ФЗ, исключив из ч. 2 ст. 75 УК слова «при наличии условий, предусмотренных частью первой настоящей статьи», и правоприменитель, когда в п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 19 указал, что «освобождение от уголовной ответственности за преступление небольшой или средней тяжести в случаях, специально предусмотренных примечаниями к соответствующим статьям Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации, производится по правилам, установленным такими примечаниями. При этом выполнения общих условий, предусмотренных частью 1 статьи 75 УК РФ, не требуется» (курсив наш. — Д. П.).
Дело, однако, в том, что стилистически содержание ч. 2 ст. 75 УК оформлено так, что со словами «при наличии условий, предусмотренных частью первой настоящей статьи» или без них оно воспринимается только в контексте содержания ч. 1 этой статьи. На наш взгляд, для устранения неоднозначного толкования ч. 2 ст. 75 УК следовало бы редакционно построить ее так же, как и ч. 1 статьи, опустив при этом слово «впервые» и назвав эти две «иные» категории преступлений: «Лицо, совершившее тяжкое или особо тяжкое преступление, освобождается от уголовной ответственности в случаях и на условиях, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса».
Что же касается наличия или отсутствия связи деятельного раскаяния с отдельными его проявлениями, обозначенными в конкретных примечаниях к статьям Особенной части УК, то она, на наш взгляд, бесспорна, и вопрос лишь в том, насколько последователен законодатель в практике сопровождения такими примечаниями отдельных статей Особенной части УК. Ответ на этот вопрос выходит за рамки настоящего исследования, поэтому посмотрим на освобождение от уголовной ответственности по нормам Особенной части УК с точки зрения интересующей нас проблемы.
Законом № 153-ФЗ законодатель наконец-то устранил и другое, пожалуй даже более серьезное в сравнении с приведенным выше, противоречие в регламентации института освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием: заменил в ч. 2 ст. 75 УК слова «может быть освобождено» на слово «освобождается». Такое законодательное решение не только целесообразно с точки зрения ограничения пределов усмотрения, но и
необходимо в силу того, что в соответствующих примечаниях Особенной части УК, для которых ч. 2 ст. 75 УК выступает базовым положением, как правило, предусмотрен императив освобождения от уголовной ответственности при наличии той или иной формы деятельного раскаяния. Сделанная нами оговорка «как правило» неслучайна, так как иногда видимая обязательность принятия такого решения правоприменителем сопровождается скрытыми условностями, наличие или отсутствие которых как раз и зависит от его усмотрения.
В большинстве случаев в качестве основания освобождения от уголовной ответственности по нормам Особенной части УК выступает совершение действий, противоположных по значению тем, которые обусловили преступность содеянного. Они как бы направлены на восстановление ранее нарушенных интересов: освобождение похищенного (примечание к ст. 126 УК); сообщение о подкупе (примечания к ч. 1, 2 ст. 184, ч. 1, 2 ст. 204 УК); уплата суммы недоимки и соответствующих пеней, штрафа (примечания к ст. 198, 199, 199.1 УК); освобождение заложника (примечание к ст. 206 УК); сдача предметов преступлений, предусмотренных ст. 222, 223 УК (примечания к этим статьям) и т. д. В некоторых же случаях совершение подобных действий сопровождается дополнительным требованием о необходимости способствования (активного способствования) раскрытию преступления (примечания к ч. 1, 2 ст. 127.1, 210, 228, 291.1 УК), предотвращению дальнейшего ущерба (примечание к ст. 275, 276, 278 УК).
Весьма своеобразно сформулировано основание освобождения от уголовной ответственности в примечаниях к статьям УК, устанавливающим уголовную ответственность за получение незаконного вознаграждения (ст. 204, 291, 291.1 УК). С редакционной точки зрения здесь активное способствование раскрытию и (или) расследованию преступления вообще выдвигается законодателем на передний план, и лишь после этого говорится о добровольном сообщении, в частности о даче взятки [21]. Между тем логика поведения лица после совершения данного преступления диктует обратное: сначала лицо, давшее взятку, заявляет об этом и лишь потом способствует раскрытию и (или) расследованию преступления или не способствует этому. Именно такая логика всегда присутствовала в примечании к статье, предусматривающей уголовную ответственность за дачу взятки. Примечательно, что в современной редак-
ции примечаний к ст. 204, 291 УК и факт вымогательства предмета подкупа или взятки утратил самостоятельное значение для решения вопроса об освобождении от уголовной ответственности.
Расширение круга условий освобождения от уголовной ответственности вследствие деятельного раскаяния в совершении конкретного преступления, впервые произошедшее, по нашим сведениям, в УК 1996 г. применительно к преступлениям, связанным с незаконным оборотом наркотических средств (примечание к ст. 228), может оцениваться по-разному. С позиции совершившего преступление лица, которому, собственно, и адресовано соответствующее примечание Особенной части УК, это фактор, затрудняющий положительную на него реакцию хотя бы потому, что для такого лица выгоднее просто сообщить о содеянном или сдать, например, незаконно хранившиеся у него предметы. Для правоприменителя наличие возможности предъявления дополнительных требований к лицу, совершившему преступление, в этой ситуации — фактор, несомненно, положительный, особенно для раскрытия отдельных преступлений. Оценивая же эти факторы в совокупности и те цели, которые преследуются подобной законодательной практикой, ее, на наш взгляд, необходимо осуществлять более последовательно и понятно для субъекта, на которого она рассчитана.
Под способствованием раскрытию и расследованию преступления в теории уголовного права и судебной практике обычно понимается стремление лица, совершившего преступление, своими действиями оказать помощь органам уголовной юстиции в установлении всех обстоятельств содеянного. Уже сама по себе такая трактовка способствования раскрытию и расследованию преступления носит оценочный характер и допускает широкие пределы для усмотрения правоприменителя. Таким образом, без ущерба для дела борьбы с преступностью в рассматриваемых примечаниях при необходимости можно было бы говорить просто о «способствовании раскрытию и расследованию преступления», не называя его еще и «активным» (тем более что ему всегда предшествует совершение конкретных действий, обусловленных спецификой совершенного преступления). Без определения «активное» можно было бы обойтись и в п. «и» ч. 1 ст. 61 УК, поскольку здесь способствование раскрытию и расследованию преступления называется в числе иных конкретных форм деятельного раскаяния. ^
1. См.: Питецкий В. В. Применение нормы о добровольном отказе от совершения преступления // Рос. юстиция. 2008. № 10. С. 23.
2. См., напр.: Тер-Акопов А. А. Добровольный отказ от совершения преступления. М., 1982; Иванов В. Д. Добровольный отказ от начатой преступной деятельности. Ростов н/Д, 1995; Клюев А. А. Добровольный отказ от совершения преступления. Краснодар, 2005; Звечаровский И. Э. Добровольный отказ от доведения преступления до конца. СПб., 2008.
3. Баймакова Н. Место добровольного отказа от преступления в УК РФ // Мировой судья. 2009. № 4. С. 23.
4. Рубанова С. Н. Основные направления оптимизации нормативной регламентации примечаний к статьям Уголовного кодекса Российской Федерации / / Общество и право. 2011. № 2. С. 167-168.
5. КонсультантПлюс [Электронный ресурс] : справочная правовая система.
6. См.: БВС РФ. 1996. № 7.
7. См.: Там же. 2007. № 5.
8. См.: Сверчков В. Место добровольного отказа от преступления в системе уголовного законодательства // Угол. право. 2001. № 2. С. 29.
9. См.: Елеонский В. А. Поощрительные нормы уголовного права и их значение в деятельности органов внутренних дел. Хабаровск, 1984. С. 147. См. также: Звечаровский И. Э. Посткриминальное поведение: понятие, ответственность, стимулирование. Иркутск, 1993. С. 108-109; Уголовное право России: Общая часть : учебник / под ред. Ф. Р. Сундурова. Казань, 2003. С. 269; Ситникова А. И. Законодательная техника и законодательная технология конструирования института неоконченного преступления // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2008. С. 77.
10. См.: Келина С. Г. Освобождение от уголовной ответственности // Уголовное право России: Общая часть : учебник / под ред. В. Н. Кудрявцева, В. В. Лунеева, А. В. Наумова. М., 2003. С. 463-464.
11 . Звечаровский И. Э. Добровольный отказ от доведения ... С. 42-43.
12. См.: Русинов Г. Б. Неоконченное преступление // Уголовное право России: Общая часть / под ред. Ф. Р. Сундурова. С. 269.
13. См.: Тарханов А. И. Добровольный отказ: юридическая природа и правовое регулирование его последствий // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. С. 188.
14. См.: Тарханов А. И. Указ. соч. С. 188.
15. См.: Орлова А. И. Добровольный отказ от преступления: проблемы теории и практики : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2007. С. 3.
16. См.: Звечаровский И. Э. Добровольный отказ от доведения ... С. 43-45.
17. Что и предлагается сторонниками этой идеи (см., напр.: Тарханов И. А. Указ. соч. С. 186-188).
18. См.: Звечаровский И. Э. Добровольный отказ от доведения ... С. 45.
19. См.: Рубанова С. Н. Указ. соч. С. 167. См. также: Войтович А. П. Примечания в уголовном праве (сущность, виды, общая характеристика) : дис. . канд. юрид. наук. Ульяновск, 2006. С. 9; Кругликов Л. Л., Смирнова Л. Е. Унификация в уголовном праве. СПб., 2008. С. 235.
20. См.: Рубанова С. Н. Указ. соч. С. 167-168.
21. Интересно, что указание на такое «способствование» отсутствует в примечании к ч. 1, 2 ст. 184 УК.
список литературы
Войтович А. П. Примечания в уголовном праве (сущность, виды, общая характеристика) : дис. ... канд. юрид. наук / А. П. Войтович. - Ульяновск, 2006. - 230 с.
Елеонский В. А. Поощрительные нормы уголовного права и их значение в деятельности органов внутренних дел / В. А. Елеонский. - Хабаровск : Изд-во Хабар. ВШ МВД СССР, 1984. - 108 с.
Звечаровский И. Э. Посткриминальное поведение: понятие, ответственность, стимулирование / И. Э. Звечаровский. - Иркутск : Изд-во Иркут. унта, 1993. - 120 с.
Звечаровский И. Э. Добровольный отказ от доведения преступления до конца / И. Э. Звечаровский. - СПб. : Юрид. центр Пресс, 2008. - 88 с.
Иванов В. Д. Добровольный отказ от начатой преступной деятельности / В. Д. Иванов. - Ростов н/Д : [Б. и.], 1995. - 91 с.
Келина С. Г. Освобождение от уголовной ответственности // Уголовное право России: Общая часть : учебник / под ред. В. Н. Кудрявцева, В. В. Лунеева, А. В. Наумова. - М., 2003. - С. 463-464.
Клюев А. А. Добровольный отказ от совершения преступления / А. А. Клюев. - Краснодар : [Б. и.], 2005. - 75 с.
Кругликов Л. Л. Унификация в уголовном праве / Л. Л. Кругликов, Л. Е. Смирнова. - СПб. : Юрид. центр «Пресс», 2008. - 320 с.
Орлова А. И. Добровольный отказ от преступления: проблемы теории и практики : автореф. дис. ... канд. юрид. наук / А. И. Орлова. - Краснодар,
2007.- 23 с.
Питецкий В. В. Применение нормы о добровольном отказе от совершения преступления // Рос. юстиция. - 2008. - № 10. - С. 23-28.
Рубанова С. Н. Основные направления оптимизации нормативной регламентации примечаний к статьям Уголовного кодекса Российской Федерации // Общество и право. - 2011. - № 2. - С. 167-168.
Русинов Г. Б. Неоконченное преступление // Уголовное право России: Общая часть / под ред. Ф. Р. Сундурова. - М., 1999. - С. 269-280.
Сверчков В. Место добровольного отказа от преступления в системе уголовного законодательства // Угол. право. - 2001. - № 2. - С. 29-31.
Ситникова А. И. Законодательная техника и законодательная технология конструирования института неоконченного преступления // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке : материалы 5-й Междунар. науч.-практ. конф., 24-25 янв. 2008 г. / Моск. гос. юрид. акад. ; [редкол. : отв. ред. А. И. Рарог]. - М.,
2008. - С. 72-77.
Тарханов А. И. Добровольный отказ: юридическая природа и правовое регулирование его последствий // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке : материалы 5-й Междунар. науч.-практ. конф., 24-25 янв. 2008 г. / Моск. гос. юрид. акад. ; [редкол. : отв. ред. А. И. Рарог]. - М., 2008. -С. 184-188.
Тер-Акопов А. А. Добровольный отказ от совершения преступления / А. А. Тер-Акопов. - М. : Юрид. лит., 1982. - 96 с.
Уголовное право России: Общая часть : учебник для вузов / под ред. Ф. Р. Сундурова. - Казань : Изд-во Казан. ун-та, 2003. - 380 с.
The Criminal Law Authorities Discretion Applied to Voluntary Refusal to Commit Crime and Active Repentance Institutions
© Parkhomenko D., 2016
An article describes the problem of the criminal law authorities discretion applied to voluntary refusal to commit crime and active repentance institutions. The research is based on the legislation and law enforcement practice analysis. The author also formulates criminal substantive and procedural legislative development ideas.
Key words: criminal law discretion; criminal procedural discretion; the voluntary refusal to commit crime; law enforcement actions; substantive and procedural discretion; active repentance.
