CC BY
35
М. В. Булавин
УСЛОВИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СОЮЗА ВОИНСТВУЮЩИХ БЕЗБОЖНИКОВ НА СРЕДНЕМ УРАЛЕ В1925-1935 ГОДАХ
В статье рассматриваются идеологические, материальные и кадровые условия деятельности Союза воинствующих безбожников на Среднем Урале в 19251935 гг. Автор приходит к выводу об отсутствии необходимых ресурсов для развертывания эффективной антирелигиозной работы в регионе на протяжении рассматриваемого периода.
Ключевые слова: Союз воинствующих безбожников, Средний Урал, антире-лигозная работа, атеизм, кадровая политика.
Сегодня постепенно становится понятной ущербность традиционной схемы распространения атеизма в широких массах. Эта схема была основана на представлении о том, что основа секуляризации разных слоев общества состояла в процессе «разубеждения» верующих пропагандистами атеизма, которое происходило в условиях ликвидации классовых корней религии. Однако она, очевидно, не может объяснить всех аспектов эволюции общественного сознания в СССР в религиозном вопросе.
Основанием для такого вывода является, прежде всего, признание кризисного характера развития основной структуры атеистического движения, Союза безбожников (с 1929 г. - Союза воинствующих безбожников), который накладывал отпечаток на всю его деятельность. Этот перманентный кризис, сопровождавший даже моменты формального подъема безбожного движения, был связан с наличием целого ряда ограничительных условий, сковывавших возможности СВБ в области развертывания атеистической пропаганды. В настоящей статье мы прослеживаем проявления важнейших из них на протяжении первого десятилетия существования СВБ, с 1925 г., когда Союз был основан, до 1935 г., когда фактически обозначился развал его работы, завершивший первый этап истории данной организации1.
Одним из таких условий стала выраженная методологическая неопределенность, характерная для советской атеистической мысли. Уже у классиков марксизма мы видим признание одновременного сосуществования гносеологических и классовых корней религии. Они не рассматривались как равные по силе своего воздействия на сознание. Классовая составляющая природы религии неизменно трактовалась как более мощная, что и нашло отражение в известных словах К. Маркса: «Религия - это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она - дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа... Критика религии есть, следовательно, в зародыше критика той юдоли плача, священным ореолом которой является религия»2. Но именно поэтому для ортодоксального марксизма нелепостью является идея борьбы против религии как таковой, вне учета ее социальных корней. Действительное преодоление «религиозных предрассудков», согласно марксизму, возможно только через сокрушение несправедливого общества и кардинальное переустройство окружающего человека мира.
Вплоть до 1917 г. большевики, выражая свое отношение к религиозному вопросу, выступали в качестве верных последователей Маркса. Тема борьбы с религией занимала сравнительно скромное место как в произведениях В. И. Ленина, так и в программных документах большевистской партии. В отечественной историографии имелись попытки объяснить эту особенность нежеланием большевиков лишний раз
обострять отношения с верующим населением3. Однако предполагать наличие у них подобной хитроумной стратегии нет никакой необходимости: их позиция является всего лишь выражением ортодоксальной марксистской идеологии.
Вполне объяснима уверенность большевистского руководства быстро подорвать влияние церкви в народных массах одним лишь отделением ее от государства. Д. В. Поспеловский не без основания замечает: «Ленин первое время был всецело убежден в том, что он разом покончит с церковью одним ударом»4. Быстрого крушения религии не произошло, что стало одной из причин развертывания антирелигиозной пропаганды.
В этих условиях принципиально возможными были два направления развития идеологической борьбы с религией. Можно было идти по пути разоблачения ее «реакционной классовой сущности», полагаясь при этом на политическую сознательность служащих объектом пропаганды масс. Альтернативный путь предполагал еще и содержательную критику религиозного учения, на которую и производился основной упор. Эти конкурирующие между собой направления в антирелигиозной пропаганде условно были обозначены современниками как «марксистское» и «просветительское».
При всей внешней безупречности первого, оно не встречало безусловной поддержки пропагандистов-практиков в силу одной простой причины - народные массы не могли быть увлечены абстрактными и схоластическими обвинениями в адрес церкви от лица марксизма. Никто иной, как В. И. Ленин, будучи весьма гибким политиком, одним из первых осознал данную реальность. В работе «О значении воинствующего материализма», ставшей его своеобразным завещанием советскому атеистическому движению, он писал: «Было бы величайшей ошибкой и худшей ошибкой думать, будто многомиллионные народные... массы, осужденные всем современным обществом на темноту, невежество и предрассудки, могут выбраться из этой темноты только по прямой линии чисто марксистского просвещения. Этим массам необходимо дать самый разнообразный материал по атеистической пропаганде, знакомить их с фактами из самых различных областей жизни. Бойкая, живая, талантливая, остроумно нападающая на господствующую поповщину публицистика старых атеистов XVIII века сплошь и рядом оказывается более подходящей для того, чтобы пробудить людей от религиозного сна, чем скучные, сухие. пересказы марксизма.»5
К схожим выводам быстро пришли и многие практики антирелигиозной работы. На совещании по антирелигиозной пропаганде, проведенном ЦК партии в 1926 г., отмечалось, что «выдержанные в марксистском духе доклады аудитория слушает неохотно. Чаще задавались вопросы: откуда появился мир? И т. д.»6 Даже от правоверных «марксистов» порой можно было услышать признания такого рода. В то же время интерес к обсуждению наиболее масштабных общемировоззренческих вопросов был огромен.
Вполне естественно, что неизменно проявлявшаяся на практике значительно большая, чем у «марксистов», степень соответствия содержания «просветительской» пропаганды запросам масс объективно должна была усиливать позиции «просветителей» в атеистическом движении. Они могли также широко использовать административный ресурс: их главой являлся председатель Антирелигиозной комиссии ЦК партии Е. М. Ярославский. Антирелигиозные издания с самым большим тиражом, газета и журнал «Безбожник», в целом стояли на «просветительских» позициях. Довольно долгое время «марксистская» группа, связанная с журналом «Безбожник у станка» и Московским городским комитетом партии, вынуждена была отбивать идейный натиск своих противников.
Однако, несмотря на то, что «просветителям» удалось удержать свои позиции в руководстве атеистическим движением в СССР, они не смогли одновременно эффективно подавить своих противников и создать вполне адекватную условиям времени модель антирелигиозной пропаганды. Неразрешенность их спора нельзя считать сугубо схоластическим моментом, характеризующим лишь эволюцию атеистической теории. Разность исходных методологических установок, которых придерживались идеологи советского антирелигиозного движения, существенно влияла на отличия в видении источников силы религиозных объединений, оценку ближайших и долгосрочных перспектив распространения атеизма, предпочтение тех или иных методов атеистической работы. Так, антирелигиозники, склонявшиеся к «просветительству», считали преодоление религии в массовом сознании очень длительным процессом. Оно не было жестко связано в их представлении даже с таким рубежным моментом, как построение социалистического общества. В циркулярном письме ячейкам СВБ, посвященном итогам XVII партконференции, проведенной 30 января -4 февраля 1932 г., говорилось: «Борьбу за окончательную переделку психологии миллионов мы еще не закончим к концу второй пятилетки, и сила привычки миллионов - страшная сила - еще будет давать о себе знать и тогда, когда будет построено социалистическое общество. Значит, нельзя было, по существу, ориентировать места, в частности, на ликвидацию в течение второй пятилетки религии» .
О неизбежности весьма длительного пути к полному преодолению религии говорили и наиболее реалистично мыслящие руководители безбожного движения. Тот же Е. М. Ярославский подчеркивал: «Кто думает, что в течение пяти лет у нас будет покончено с религией совершенно, что у нас не будет религиозных людей, что не придется вести антирелигиозной пропаганды - тот глубочайшим образом заблужда-ется»8. В среде партийных руководителей с этим мнением были согласны, например, А. В. Луначарский и М. И. Калинин9. Последний считал явной нелепостью ожидать от православных верующих отказа от церкви после первого знакомства с атеистической пропагандой10.
Общая для деятелей этой группы черта - признание господства «религиозных предрассудков» среди значительной части населения объективной данностью. В вопросе о методах их преодоления упор делался на кропотливую систематическую работу по переубеждению и перевоспитанию, которая, возможно, могла растянуться не на один десяток лет. Увлечение административными мерами подавления деятельности религиозных объединений оценивалось неизменно отрицательно. Е. М. Ярославский уже в 1939 г. вполне отчетливо выразил точку зрения «просветителей» и их сторонников в партийном руководстве, когда написал: «Что касается административных мер борьбы с религией, то, кроме вреда, как правило, они ничего принести не могут»11.
Совершенно иначе перспектива преодоления религии виделась теми деятелями атеистического движения, в сознании которых преобладали ортодоксальные марксистские установки. Их оценка религиозной ситуации в стране основывалась на представлении об отсутствии в советском обществе сколько-нибудь значимых предпосылок сохранения веры в Бога. Относительная устойчивость религиозных организаций трактовалась ими как следствие злонамеренности церковников, их сознательной, антисоветски окрашенной активности в области борьбы за сознание людей.
В рамках такого подхода усиливалось свойственное в целом всему антирелигиозному движению в СССР на первом этапе его развития видение священнослужителей как опасных и коварных врагов, в отношении которых в принципе не мог ставиться вопрос о незлонамеренном характере их «заблуждений». Соответственно, вполне закономерно вставал вопрос о насильственном подавлении их деятельности,
а борьба с религией приобретала административный характер. Естественно, значительное число молодых атеистов и слышать не хотело о «мирных» формах преодоления религии, не имело к ним вкуса. Оно чуралось пропагандистских методов антицерковной работы и не занималось подготовкой к ним. На I Уральском областном съезде СВБ, проведенном 15-17 декабря 1928 г., прозвучало следующее обобщенное наблюдение: «Если перед комсомольцем выбор - пойти прослушать скучный доклад или у колокола язык отрезать, он выбирает второе»12.
Из этой же логики органично вытекали стремление к закрытию церквей вне учета реальной религиозной обстановки, грубые, на грани или за гранью приличия, нападки на религию, ориентация на чисто количественный рост СВБ. С православной церковью и другими религиозными организациями радикалы предполагали покончить в самой ближайшей перспективе.
Вполне очевидно, что перед нами две разные стратегии, два разных видения эволюции атеистического движения, сосуществовавшие «под вывеской» СВБ. Во многом именно отсюда, из-за теоретической, методологической неопределенности -шараханья в проведении антирелигиозного курса, чередования периодов горячечного активизма и сонной расслабленности, внутренние склоки, неумение выбрать адекватную существующим условиям линию развития.
Поскольку рассмотренные нами недостатки носили общий, принципиальный характер, их негативное воздействие сказывалось на всей организации СВБ, на всех ее уровнях. Отсутствие цельной стратегии развития болезненно отражалось как на руководстве региональными структурами из центра, так и на работе самих местных организаций. В составе последних имелись сторонники обоих подходов, а органичного их синтеза не удалось добиться точно так же, как и в Москве. В документах Уральского областного совета СВБ есть свидетельства о наличии таких теоретических разногласий. Так, на I Уральском областном съезде СВБ делегатами были одновременно высказаны и уверенность в необходимости более широкого развертывания естественнонаучной по содержанию просветительской работы («На чем держатся религиозные представления в массах? На самых грубых, неестественных представлениях, которые могут быть разрушены естествознанием»), и жалобы на забвение классового подхода и неоправданный крен в сторону естественников13. Как и в центре, руководство на Урале пыталось искусственно снять видимые проявления этих противоречий через их объединение в рамках поверхностного синтеза. Выступая на съезде, председатель облсовета СВБ Маркус призвал к сочетанию в практике работы безбожников и того, и другого подхода14. Таким образом, нет оснований сомневаться в том, что теоретико-методологическая размытость, столь отрицательно сказывавшаяся на развитии СВБ, была вполне характерна и для уральских безбожных организаций.
Рассмотренная нами выше идеологическая неопределенность, которая отличала теоретические аспекты эволюции советского атеистического движения, все же относится к числу пороков «тонкой» природы. Существенные ограничения накладывались на деятельность СВБ и более «грубыми», материальными обстоятельствами. В первую очередь, они были связаны с финансовыми и кадровыми вопросами в развитии организации.
Возникновение проблем такого рода во многом было связано с общественным, негосударственным характером СВБ. Еще при создании Союза безбожников подразумевалось, что он станет формально независимой от партии и государства организацией, за деятельность которой власти не будут нести никакой ответственности. Такой характер Союза одновременно до минимума ограничивал возможности его госу-
дарственной финансовой поддержки: дотировалось лишь убыточное издание газеты «Безбожник». Предполагалось, что средства на свое развитие общество будет изыскивать самостоятельно. Они должны были поступать в виде членских взносов, от продажи билетов на платные мероприятия, в порядке дружеской помощи от других общественных организаций. Кроме того, при общей тогдашней скудости государственных средств, власти были бы ограничены в своих возможностях поддержки безбожников даже в случае выбора иной стратегии.
Потенциал Союза безбожников по задействованию всех названных источников финансирования своей деятельности являлся весьма скромным. Вступительные и членские взносы в организацию сделали очень маленькими, как в силу недостатка средств у населения в целом, так и в интересах быстрейшего роста рядов Союза. Так, вступительный взнос составлял 10 коп. (в деревне - 5 коп.), членские взносы - 15 коп. в квартал (а в деревне - 5 коп.), членские взносы учащихся равнялись всего 2 коп.15 Достаточно сказать, что, например, в сравнительно благополучном Свердловском округе СВБ мог бы получить в первом полугодии 1929 г. только 500 р. за счет членских взносов16. Это значительно меньше доходов одного более ли менее зажиточного православного прихода. Но и эти деньги, сами по себе небольшие, поступали не полностью и со значительными перебоями, так как повсеместно, в том числе и на Среднем Урале, значительное число ячеек носило «бумажный» характер и никакой работы, включая организационную, просто не проводило.
Еще меньше безбожники могли надеяться на извлечение финансов из собственной деятельности за счет организации платных мероприятий. Для того чтобы привлечь публику, проводимые ими диспуты и концерты должны были отличаться зрелищностью и высоким художественным уровнем. Но отсутствие «стартового капитала» и острейший недостаток квалифицированных кадров и здесь создавали непреодолимые препятствия. Если в деревне бесплатные диспуты собирали большие аудитории, то заставить раскошелиться более избалованную городскую публику было бы просто нереально. Рассчитывать здесь на заработок могли лишь столичные организации Союза безбожников, лучше обеспеченные опытными и разносторонне подготовленными работниками. Так, ленинградский совет СБ «беспрерывно» орга-
17
низовывал «диспуты с коммерческими целями» . В силу наличия совершенно иной картины с кадрами, на Среднем Урале никакой подобной деятельности безбожников не замечалось. Впрочем, и ленинградская практика слишком сильно напоминала предпринимательство, чтобы встречать благожелательное отношение со стороны властных инстанций.
Некоторые местные организации СВБ доходили и до полного отрыва предпринимательства от идеологических задач своей работы и создавали «нормальные» производства с целью извлечения дохода. И на этой стезе организации СВБ Среднего Урала не проявили активности, хотя, например, южно-уральские безбожники пытались заниматься коммерцией: Троицкий окружной совет Союза в 1926 г. открыл пивную, которую затем вынужден был ликвидировать с убытком 4 тыс. р.18 Разумеется, этот путь достижения финансового благополучия в принципе было нельзя считать перспективным: во-первых, он слишком очевидно уводил Союз далеко в сторону от главного направления его работы и совершенно не случайно осуждался уже при самом появлении на свет примеров, подобных вышеописанным; во-вторых, не обладавшие деловой хваткой безбожники вряд ли могли создавать эффективные производства, о чем, собственно, красноречиво свидетельствует троицкий пример.
Оставалась возможность привлечения средств профессиональных союзов и общественных организаций, теоретически бывших заинтересованными в антирели-
гиозном воспитании собственных членов и широких масс населения в целом. Однако на практике ни одна из таких структур, по крайней мере, до второй половины 1930-х гг., не обнаруживала стремления организовать тесное взаимодействие с СВБ. В рядах партийных и комсомольских деятелей, хозяйственных руководителей, профсоюзных работников широко укоренилось восприятие безбожников как своего рода чудаков, занимавшихся пустяками вместо действительно серьезной и нужной работы. Даже в разгар кампании по закрытию храмов 1930 г. областной совет СВБ отмечал, что на ряде предприятий г. Свердловска существовало отрицательное отношение к безбожникам среди партийцев и комсомольцев по причине того, что они «занимаются пустяками, мешают работать»19.
Впечатления уральских безбожников о мере готовности коммунистов содействовать СВБ суммировал представитель уральской организации Козлов, выступая на заседании Исполнительного бюро Центрального совета СВБ в конце 1933 г. По его
словам, обычная реакция на просьбы о помощи сводилась к отговорке: «Вы безбож-
20
ники - это ваше дело» .
Комсомольцы, если говорить об основной массе членов организации, не испытывали интереса к планомерной пропагандистской работе, хотя большая их часть была готова участвовать в акциях хулиганско-погромного характера, случавшихся
во время массового закрытия храмов. Руководители комсомольских организаций
21
Среднего Урала подчас даже не посылали представителей на съезды СВБ . При этом данная ситуация была вполне типичной для СССР в целом. В июле 1929 г., непосредственно после завершения II съезда СВБ, бюро ЦК ВЛКСМ отметило «слабое участие комсомольских организаций в антирелигиозной работе»22.
Истоки описанного отношения к безбожникам кроются, разумеется, не в презрении к исповедуемому СВБ атеизму и тайных симпатиях к религии. Совсем наоборот, они коренятся в установившемся среди значительной части строителей нового общества восприятии религиозной веры в качестве всего лишь одного из рудиментов прошлого, тающей на глазах архаики. Православные верующие в сознании активно поддержавших советский строй и официальную идеологию граждан становились живыми пережитками старины. Например, подчеркивалось, даже со значительным преувеличением, преобладание среди православных верующих лиц пожилого возраста. Нужно отметить, что энергия такого восприятия религии была настолько сильной, что даже часть верующих свыклась с мыслью о скором исчезновении веры в Бога по мере ухода из жизни представителей старшего поколения. Очень красноречив в этом отношении случай с попыткой закрытия церкви в Пожевском сельсовете недалеко от Чермоза, произошедший в 1936 г. На собрании прихожанами были выдвинуты такие аргументы против закрытия: «Я была в Свердловске, и там есть церковь для стариков и старух; .вы отнимаете последний кусок, а нам, старухам, негде размыкать горе». В результате было принято постановление «Когда поп умрет, тогда и церковь закрыть»23. Здесь совершенно очевидно проявлено отношение верующих к церкви как всего лишь к своеобразному клубу для старух, с отказом от долговременных широких претензий на присутствие в общественной жизни.
В силу сказанного тем более становится понятным нежелание активистов и ответственных работников на местах связывать себя с «копанием в этом хламе». Парадоксальным образом пренебрежение к религии препятствовало воспроизводству контингента верующих, отсекая от церкви конформистски ориентированные слои населения, но в то же самое время тормозило налаживание действительно эффективной антирелигиозной работы. И если невнимание со стороны партийцев и комсомольцев влекло для СВБ возникновение преимущественно организационных про-
блем и недостаточность идейной поддержки, то подобное же отношение профсоюзников означало еще и огромные сложности в финансовом обеспечении всей деятельности безбожников, так как именно профсоюзы рассматривались в качестве главного спонсора СВБ.
В течение практически всего первого десятилетия существования организованного безбожного движения со стороны его активистов раздавались сетования по поводу безучастного отношения профсоюзов к антирелигиозной пропаганде. На I Уральском областном съезде СВБ из уст самих профсоюзников звучало: «Мы не смущаемся сказать и на съезде безбожников, что профорганизации в отдельных местах антирелигиозной работы еще не вели. Не секрет, что агитпроп поповский значительно гибче, значительно быстрее в очень многих местах, чем наш политпросвет и профсоюзный аппарат»24. Упоминание об «очень многих местах», по видимому, нужно понимать как щадящую формулировку. Сами же безбожники выражались намного резче: «Ни в одном профсоюзе и политпросвете нет вопроса об антирелигиозной работе как насущной»25.
Показательно, что даже в первом полугодии 1929 г., когда, по общим представлениям, произошло существенное усиление антирелигиозной работы, профсоюзы Уральской области выделили облсовету СВБ чуть более 500 р. дотаций (только расходы на проведение I Уральского областного съезда СВБ превысили 2 тыс. р.)26. Для сравнения - УралОНО перечислило безбожникам 900 р., хотя органы управления образованием, в отличие от профсоюзов, никогда специально не ориентировались партийным руководством на материальную поддержку атеистического движения.
В результате на протяжении первых десяти лет существования СВБ состояние его материальной базы без преувеличения являлось ужасающим. «Нет ни копейки денег», - это утверждение было общим местом в жалобах местных организаций27. Так, при сдаче дел старым руководством «столичного» свердловского окружного совета в 1926 г. в кассе было обнаружено 1 р. 86 коп.28 Уже на новом этапе, в 1929 г., весьма активный и относительно удачливый в своих поисках поддержки со стороны профсоюзников пермский окружной совет располагал к концу года 37 рублями свободных средств29. Столь же бедственным выглядело положение областного совета. За исключением расходов на проведение областного съезда, в декабре 1928 - первом полугодии 1929 г. он смог истратить на все другие цели 336 р. 25 коп. - этих денег хватило лишь на оплату почтово-телеграфных расходов и прочее минимальное техническое обслуживание ежедневной работы30. Руководство в Москве ничем не могло помочь уральским организациям - финансовый кризис был повсеместным.
В свою очередь, отсутствие денег по всему фронту тормозило развертывание атеистической работы. Практически каждый шаг безбожного движения - от закупок литературы и выписки газет и журналов и до организации антирелигиозных спектаклей - наталкивался на ограничения в виде материального фактора. Но острее всего слабость финансирования сказывалась в деле содержания и подготовки кадров.
Кадровый вопрос был, пожалуй, самым больным местом атеистического движения в СССР в довоенный период. Он не был разрешен и в самые последние предвоенные годы, когда материальные и организационные проблемы стали в определенной мере преодолеваться. По мере роста СВБ быстро обнаружилось, что «идеальный тип» безбожника, который гармонично сочетал бы достаточно высокий культурный уровень, хорошую специальную подготовку и качества руководителя, присутствует в рядах Союза в микроскопическом количестве. Среди активных членов организации тон задавали молодые люди, подобные одному из героев М. А. Булгакова, Ивану Бездомному -
с резко антиклерикальными настроениями, но при этом абсолютно невежественные во всем, что сегодня мы относим к религиоведческому знанию.
Разумеется, уже на момент создания Союза безбожников такое качество кадров расценивалось как абсолютно недостаточное. В условиях роста организации были предприняты попытки обеспечить ее компетентными управленцами и пропагандистами. Однако ограниченность ресурсов, которыми располагала власть, практически не позволяла выделять освобожденных работников для руководства СВБ и организации антирелигиозной пропаганды. Так, через два года после создания структур Союза на Среднем Урале лишь Пермский, Свердловский и Кунгурский окружные советы СБ содержали по одному-два человека платных работников. Не слишком изменилось положение дел и к концу десятилетия. В «горячую» пору роста безбожия в 1929 г. только три округа на Среднем Урале: Свердловский, Пермский и Верхнекамский, могли себе позволить содержание штатных пропагандистов31. На большее не было денег.
Стремясь разрешить кадровый кризис самым дешевым способом, партийное руководство и СВБ пытались широко использовать совместителей, работавших в Союзе в порядке общественной нагрузки. В результате в районных и окружных советах СВБ оказывались люди, занятые подчас более чем в десятке иных организа-ций32. Конечно, ни о каком их деятельном участии в повседневных нуждах безбожных организаций говорить было нельзя.
Немногие освобожденные руководители, штатные пропагандисты и активные внештатники вынуждены были брать на себя значительную нагрузку, которая становилась почти непосильной во время «страды» - поры активизации антирелигиозников, приходившейся на рождественские и пасхальные дни. Например, во время рождественского двухнедельника 1926-1927 гг. председатель Свердловского окрсовета лично вынужден был прочитать 27 лекций33.
Для скорейшей ликвидации прорывов в организации атеистической работы был выбран курс на самостоятельную форсированную подготовку кадров через систему антирелигиозной учебы. Эта система состояла из антирелигиозных курсов различной продолжительности, семинаров, кружков. Основы антирелигиозных знаний, как правило, приобретались в кружках, подразделявшихся на рабочие, крестьянские (затем колхозные) и школьные. Семинары и курсы служили для повышения квалификации самих безбожников и работников культпросвета.
Во второй половине 1920-х гг. подготовка кадров была налажена лишь в немногих местностях. На хорошем счету у руководства был, например, Пермский округ, где в первой половине 1929 г. антирелигиозной учебой был охвачен 621 человек34. Напротив, некоторые округа Среднего Урала (Верхнекамский, Кунгурский, Ирбитский) практически не упоминаются в этот период областным руководством СВБ в связи с успехами в этой области. В самом начале 1930-х гг. деятельность СВБ по поднятию квалификации своих членов интенсифицировалась. В 1930 г. по Уралу было организовано 56 краткосрочных семинаров с количеством обучавшихся 2560
35
человек, а в первом полугодии 1934 г. - уже 62 с охватом 1042 человека . Всего за 1933-1934 учебный год через разного рода курсы, кружки и семинары было пропущено 2645 человек низового актива36. Необходимо отметить, что вне зависимости от числа обучающихся, эта подготовка повсюду страдала рядом серьезных недостатков. Наиболее существенными из них сегодня представляются следующие:
- общий дефицит фундаментальности, основательности. В условиях, когда обычная продолжительность курсов и семинаров составляла от одной-двух недель до трех месяцев нельзя было рассчитывать на значительный эффект от этих мероприятий;
- отсутствие или, во всяком случае, крайняя слабость научно-методической базы обучения. Нигде в мире к моменту образования Союза безбожников не было учебников и пособий по атеизму. Самостоятельное их создание было затруднено отсутствием опыта, недостатками научной подготовки даже ведущих авторов-антирелигиозников, их большой загруженностью. А. Логинов на I съезде корреспондентов газеты «Безбожник», прошедшем в 1925 г., признавал: «До сих пор некогда написать хорошую историю церкви и посвятить этому 5 лет. Этой роскоши мы не можем позволить себе»37. К концу десятилетия положение улучшилось, но обилия и большого выбора литературы так и не появилось. Зачастую все занятия в безбожных кружках сводились к проработке разделов учебника. Многие кружки располагали только одним его экземпляром38. Никаких шагов не предпринималось в области изучения особенностей работы среди местного православного населения, не создавалось соответствующих пособий;
- выраженная неровность становления системы антирелигиозной подготовки. Помимо упоминавшейся неравномерности развития по разным округам Уральской области, следует упомянуть и заметную разницу в количестве городских и сельских антирелигиозных кружков. Так, в первом полугодии 1934 г. в Свердловской области действовало 98 рабочих (567 обучавшихся), но только 5 колхозных кружков (117 слушателей)39. Можно предположить также и отсутствие преемственности в развитии антирелигиозной учебы. Несмотря на то, что в документах довоенного периода данный ее аспект не анализируется, само значительное изменение количества семинаров, кружков и численности охваченного их работой контингента безбожников свидетельствует скорее в пользу кратковременности их существования и недостаточности наработки опыта.
Своеобразной попыткой повышения уровня безбожного образования было создание учебных заведений повышенного типа - антирелигиозных университетов. Во всех случаях базой для их создания послужили государственные университеты, занятия, как правило, велись по выходным дням. Они стали появляться с 1928 г., но век их оказался недолгим - после 1931 г. Наркомпрос стал их ликвидировать. Первый такой университет на Среднем Урале был основан в Перми в ноябре 1929 г. В следующем году подобное учебное заведение возникло и в Свердловске.
Антирелигиозные университеты столкнулись со многими проблемами, свойственными системе безбожной подготовки в целом. Не удавалось обеспечить стабильность состава слушателей, занятых на основной работе и сотрудничавших с другими общественными организациями. Набрав на момент открытия 198 человек, Пермский антирелигиозный университет вскоре сократил число обучавшихся до 131, а к концу 1930 г. - до 90 человек. Свердловский университет в 1930 г. располагал всего 25 учащимися40. Особые сложности возникали в обеспечении учебного процесса преподавательским составом.
Исходя из не слишком удачного опыта провинциальных антирелигиозных университетов, Центральный совет СВБ и Народный комиссариат просвещения решили принять более деятельное участие в подготовке местных безбожных кадров. В 1933 г. в Ленинграде был создан Центральный заочный антирелигиозный институт, находившийся в ведении Наркомпроса. В истории антирелигиозного движения он оставил еще меньший след, чем провинциальные университеты. За 1934 г. в число его студентов по Свердловской области было завербовано 460 человек. Почти повсюду вербовка производилась формально, за редким исключением числившиеся на бумаге слушателями граждане никакого реального обучения не проходили. В итоге курс обучения завершили всего 12 человек41. Как видно, попытка создания учебных
заведений высшего типа оказалась для безбожников в целом безуспешной. Сказанное означает, что, при отсутствии необходимых средств и опытных кадров, антирелигиозные мероприятия СВБ могли проводиться только на весьма низком уровне, не приводя к желательному для властей результату в виде максимально возможного ускорения темпов секуляризации. Сетования партийных органов в отношении низкого качества проводившихся безбожниками лекций и других мероприятий обычны для периода 1925-1935 гг.42
Неблагоприятные условия деятельности СВБ напрямую влияли не только на качество проводимой им работы, но и на количественные параметры развития организации. В отчетах, направляемых в центр, руководство уральских безбожников рапортовало о неуклонном росте рядов Союза. Так, к 1 июня 1929 г., по данным Уральского областного совета СВБ, в Уральской области насчитывалось 32 тыс. членов Союза, а к маю 1932 г. их число было доведено до 240 тыс.43 Но сопоставление данных областного совета с теми сведениями, которые представляли окружные организации, выявляет наличие существенных расхождений между ними. Так, в мае 1929 г. Свердловский, Пермский, Нижнетагильский, Кунгурский и Ирбитский округа, население которых, по данным переписи 1926 г., составляло 37 % от общей численности жителей Уральской области, предоставили областному руководству СВБ данные о 6920 членов СВБ (21 % от общего числа уральских безбожников)44. Большинство других округов никак не откликнулись на предложение областного совета выслать сведения о состоянии организаций. Невозможно представить, что эти оставшиеся округа, преимущественно сельскохозяйственные, могли восполнить «недостачу» безбожников по относительно урбанизированным и промышленно развитым районам Урала. Остается загадкой, откуда руководство уральских безбожников брало данные для отчетов центру.
Схожим образом выглядела ситуация в 1934 г., после разделения Уральской области. На территории созданной Свердловской области количество членов СВБ по сведениям низовых организаций составило 45799 человек, хотя, принимая во внимание численность населения в образовавших область округах, должно было достигнуть 100 тыс., если брать за основу данные 1932 г. по всему Уралу45.
Впрочем, и достоверность цифр, сообщавшихся окружными и районными организациями, вызывает большие сомнения. В статье, опубликованной в ноябре 1929 г. журналом «Антирелигиозник», давалась следующая оценка точности этой статистики: «. Эти цифры, даже с большой оговоркой, нельзя признать реальными, так как они взяты неизвестно откуда, ибо учет в организации совсем не ведется. Невозможно еще установить твердого числа членов СВБ потому, что вообще-то они вербовались наскоками, механически, без какой-либо обработки, и после приема они в работу не втягивались, поручений и нагрузок им не давалось, воспитательной работы ни с ними, ни с общей массой не велось, поэтому, вполне естественно, многие из них даже забыли о своем членстве в данной организации»46.
Описанная ситуация в отношении количественного развития СВБ вполне объяснима: в условиях нехватки основных необходимых для развития ресурсов, отсутствия его полноценного методологического обеспечения рост рядов Союза неизбежно должен был принять в основном «бумажный» характер.
В подобной обстановке деятельность СВБ не могла быть эффективной, по крайней мере, в такой степени, как это обычно представляется. Само руководство безбожников подчеркивало самостоятельный, стихийный характер роста атеизма в массах, не связывая его с существованием СВБ и предпринимаемыми им усилия-
47
ми . В этой связи нам представляется оправданным вывод о том, что нельзя пере-
оценивать значимость деятельности Союза воинствующих безбожников как фактора секуляризации в СССР.
Примечания
1 Алексеев, В. А. «Штурм небес» отменяется? : критические очерки по истории борьбы с религией в СССР / В. А. Алексеев. - М., 1992. - С. 131.
2 О религии и церкви : сб. высказываний классиков марксизма-ленинизма, док-тов КПСС и совет. гос-ва. - М., 1981. - С. 8-9.
3 Васильева, И. Г. Российское государство и религии / И. Г. Васильева. - Уфа, 1998. -С. 68.
4 Поспеловский, Д. В. Русская православная церковь в ХХ веке / Д. В. Поспеловский. - М., 1995. - С. 49.
5 О религии и церкви. - С. 47-48.
6 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 60. Д. 791. Л. 97.
7 РГАСПИ. Ф. 89. Оп. 1. Д. 131. Л. 18.
8 Там же. Оп. 4. Д. 37. Л. 31.
9 Алексеев, В. А. «Штурм небес»... - С. 89-90. 1° РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 620. Л. 32.
11 Там же. Ф. 89. Оп. 4. Д. 81. Л. 15.
12 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 6. Д. 426. Л. 186.
13 Там же. Л. 289, 297. 15 Там же. Л. 169.
15 ГАРФ. Ф. 5407. Оп. 1. Д. 106. Л. 106-107; ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 6. Д. 426. Л. 283. ^ ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 7. Д. 418. Л. 8.
17 ГАРФ. Ф. 5407. Оп. 1. Д. 24. Л. 35.
18 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 5. Д. 444. Л. 37.
19 Там же. Оп. 8. Д. 669. Л. 75.
м ГАРФ. Ф. 5407. Оп. 1. Д. 102. Л. 118. 21 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 6. Д. 426. Л. 296. м ГАРФ. Ф. 5407. Оп.1. Д. 22. Л. 9. 23 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 14. Д. 375. Л. 83. 2245 Там же. Оп. 6. Д. 426. Л. 9. 25 Там же. Л. 70. 27 Там же. Оп. 7. Д. 418. Л. 11. 27 Там же. Оп. 6. Д. 426. Л. 128. м Там же. Оп. 5. Д. 444. Л. 37. 29 Там же. Оп. 7. Д. 418. Л. 66. 3301 Там же. Л. 11.
31 Там же. Оп. 5. Д. 444. Л. 37; Оп. 7. Д. 418. Л. 8 об., 42. ^ Там же. Оп. 6. Д. 426. Л. 74, 99.
33 Там же. Оп. 5. Д. 444. Л. 37.
34 Там же. Оп. 7. Д. 418. Л. 9.
Там же. Оп. 8. Д. 669. Л. 70; Оп. 12. Д. 227. Л. 30.
36 Антирелигиозник. - 1934. - № 5. - С. 39.
37 ГАРФ.Ф. 5407. Оп. 1. Д. 5. Л. 10. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 7. Д. 418. Л. 8 об.-9.
39 Там же. Оп. 12. Д. 227. Л. 30.
40 Там же. Оп. 7. Д. 418. Л. 64; Оп. 8. Д. 669. Л. 70.
41 Антирелигиозник. - 1934. - № 5. - С. 39.
42 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 6. Д. 426. Л. 178; Оп. 7. Д. 418. Л. 14 об.
43 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 8. Д. 669. Л. 64.
44 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 7. Д. 418. Л. 8.
45 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 12. Д. 227. Л. 28.
46 Мащенко, В. О работе уральской организации / В. Мащенко // Антирелигиозник. -1929. - № 11. - С. 67.
47 ГАРФ. Ф. 5407. Оп. 1. Д. 105. Л. 17; ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 5. Д. 444. Л. 30; Оп. 7. Д. 418. Л. 1.
Ю. В. Леонычева
ФОРМИРОВАНИЕ ИНСТИТУТОВ УПРАВЛЕНИЯ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫМ ИСКУССТВОМ В ЧЕЛЯБИНСКОЙ ОБЛАСТИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1930-х ГОДОВ
В статье раскрываются формы и направления руководства деятельностью художников Челябинской области со стороны партийных и государственных органов в 1930-х гг. Анализ архивных документов позволяет утверждать, что к середине 1930-х гг. в СССР как на центральном, так и на региональном уровне была сформирована единая система идеологического контроля над изобразительным искусством.
Ключевые слова: Челябинская область, изобразительное искусство, партийный контроль, ЧОССХ.
Процессы реформирования России на рубеже ХХ-ХХ вв. охватывают все стороны социальной жизни, включая сферу искусства как специфическую форму общественного сознания. Преобразования в рамках культурного пространства носят противоречивый характер, имеют неоднозначные последствия. Поиски оптимальных векторов культурной политики находятся в ряду остро злободневных вопросов. В связи с этим на современном этапе актуализируются извечные социально-нравственные проблемы: «власть и искусство», «власть и творческая интеллигенция», «ответственность и свобода творчества». Повышенный интерес к ним проявляется во многих отраслях гуманитарного знания: философии, культурологии, социологии, политологии.
Для выявления перспектив современной культурной политики и практики немалое значение имеет изучение опыта прошлого. Необходимо отметить, что в системе государственных органов дореволюционной России отсутствовали властные структуры, контролирующие развитие искусства1. На наш взгляд, это объясняется тем, что в тот период существовала сословная дифференциация общества и культурные процессы в пределах каждой социальной группы развивались автономно, опираясь, в первую очередь, на внутрисословные традиции. Кроме того, на морально-нравственные ориентиры художественного творчества всех сословий оказывала влияние религия. После Октябрьской революции началось формирование социально однородного общества, в котором атеистическое мировоззрение было признано господствующим. Партийно-государственные органы расценивали искусство как мощный фактор воспитания масс в соответствии с идеалами нового строя. В советский период отечественной истории возникла потребность в появлении специальных властных структур, призванных контролировать и направлять процессы художествен-
