CC BY
77
Зубов А.Ю. ©
Старший преподаватель, ФГБОУ ВПО Санкт-Петербургский государственный университет
гражданской авиации Г А
УРОВЕНЬ БОЕВОЙ ПОДГОТОВКИ ОФИЦЕРОВ РОССИЙСКОГО ИМПЕРАТОРСКОГО ФЛОТА В ПЕРИОД РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЫ 1904-05 гг.
Аннотация
Статья посвящена характеристике офицерскому составу русского флота в период русско-японской войны 1904-05 гг., приведены важные сведения о системе подготовки, штатном и фактическом составе флота, отрицательном влиянии морского ценза, проанализировал поведение командиров в бою. По нашему мнению, одной из важнейших причин больших потерь и самих поражений в боевых столкновениях на море была слабая военная подготовка и тактическая пассивность командного состава российского флота. Хотелось бы отметить, что, на наш взгляд, можно говорить в целом о кризисе офицерского состава русского флота накануне русско-японской войны1904-05 гг. В данной статье речь пойдет о морских строевых офицерах, это вызвано тем обстоятельством, что именно они более других впрямую влияли на ход боевых действий.
Ключевые слова: строевой офицер, русско-японская война, боевая подготовка, морской ценз, долг офицера.
Keywords: executive officer, the Russian-Japanese war, combat training, marine census, the duty officer.
Кадровый командный костяк флота России составлял офицерский корпус, который комплектовался в основном молодыми дворянами из частично знатных, но в основной массе небогатых родов.
Большинство строевых офицеров, того времени получили общую базовую подготовку, в Морском кадетском корпусе. В этом были свои достоинства и недостатки. К достоинствам можно было отнести заложенное представление о чести, тактике, методах использования оружия и т. д. Корпус давал вполне достойные знания по математике, физике и другим важнейшим предметам. К недостаткам - далеко не всегда воспитанников учили устройству и обращению с новейшими образцами техники.
Условия и требования для поступления в который были столь высоки, а программы обучения по содержанию преподаваемых дисциплин в части военно-морской подготовки и общего образования кадетов также столь целенаправленно совершенны, что можно с уверенностью сказать: самые образованные офицеры служили именно на флоте. Традиционно во все времена в российском флоте существовал откровенный антагонизм между офицерами кораблей (плавсостава) и офицерами береговых штабов и других тыловых учреждений. Для офицеров, пришедших на флот в первые годы XX века, контраст между устаревшими судами, на которых они летом практиковались, и новейшими крейсерами и броненосцами, на которых им пришлось вступить в бой, оказался огромным и не все успели «перестроиться». Некоторые офицеры, вступавшие в строй накануне войны, попросту не знали кораблей последнего поколения. Конечно, командирами тех самых новейших кораблей зачастую становились опытные моряки, много плававшие, но мало знакомые с достижениями прогресса. Окончив Морской корпус четверть века назад, они более нигде специально не учились и не только имели проблемы с элементарным маневрированием в кильватерном строю, но и не знали, каким образом следует использовать мощь кораблей в бою с врагом.
Командиры кораблей, как правило, не интересовались вопросами подготовки к бою, полагая, что это дело соответствующих офицеров-специалистов. Так, на броненосце
© Зубов А.Ю., 2014 г.
«Цесаревич» к началу войны не существовало важнейших документов - боевых расписаний, в которых бы предусматривалось, кто на каком месте находится по пожарной, водяной и иным тревогам. Другой пример - после войны командир «Ретвизана» Э. Н. Щенснович писал, что одной из причин малой меткости русских в бою 28 июля была большая скорость хода. «Таблицы стрельбы, данные на наши корабли для 12- дюймовых (305-мм - А.Е.) орудий, были только временны, и в них не было данных для принятия поправок на ход неприятеля, соответственно дальности. Весьма возможно, что такие таблицы были вычислены старшим артиллерийским офицером броненосца, но я их не видел».
Причиной ряда отрицательных явлений, имевших место в среде офицерского состава, являлся так называемый «морской ценз» (совокупность условий, которые требовались от офицеров флота для производства в чины и назначения на строевые должности).
Пресловутый ценз был причиной назначения на должности лиц без знаний и способностей, но много прослуживших. Бывший командир крейсера «Олег» Л. Ф. Добротворский отмечал: «У нас в России уже исторически так сложилось, что для любых должностей не требуется никаких проверочных знаний, никаких программ, лекций, трудов, гласных записок, а потому мы все, ничем этим не стращаемые, учимся только кое-чему в молодости, а потом слегка почитываем, да в винт поигрываем, а этого, конечно, очень мало для мыслей, а еще меньше для ответственных должностей».
Так, в соответствии с установленным пресловутым обязательным «цензом плавания» в 1902 году на Тихоокеанском флоте произошла массовая замена командных кадров. В тыл России с предвоенного морского театра были переведены опытные адмиралы и командиры-тихоокеанцы (например, Г.П. Чухнин, Н.И. Скрыдлов и др.). На их места назначались офицеры, которым предстояло «выплавать» установленный «цензом» срок, не имевшие достаточного опыта службы не только на кораблях, но и тем более на сложном, специфическом Дальневосточном морском театре. Например, командиром 2-го броненосного отряда Тихоокеанской эскадры был назначен профессор мореходной астрономии Военно-морской академии князь М. В. Ухтомский, командиром минного заградителя «Енисей» - пре-подаватель курса химии взрывчатых веществ минных офицерских классов капитан 2 ранга П. А. Степанов и др. К сожалению, вновь назначенные на флот кадры командного состава в большинстве не успели к началу войны полностью освоиться с выполнением возложенных на них обязанностей.
Характеристика была бы неполной без констатации дворянского происхождения практически всех офицеров флота.
К началу русско-японской войны существенное значение имел так называемый «некомплект», порожденный большим числом вступавших в строй новых кораблей. Именно некомплект стал причиной производства в мичманы (без экзаменов, за три месяца до срока) старшей гардемаринской роты Морского кадетского корпуса.
Особо тяжелой была ситуация со специалистами - артиллеристами, минерами. Согласно отчету командира Кронштадтского порта вице-адмирала С. О. Макарова, в 1902 г. вместо требовавшихся 167 артиллерийских офицеров имелось 143 (86%), причем из последних 35 находились на береговых должностях (остается 108 человек - всего 65%!). Минных офицеров по спискам хватало для замещения 55% вакансий, фактически же - еще меньше. По положению на январь 1904 г. численность минных обер-фицеров обоих разрядов заметно превосходила число артиллерийских (163 и 145 соответственно), это, среди прочего, показывало большую престижность минной специальности (т. к. скорее можно было стать командиром корабля, хотя бы и небольшого). При этом численность специалистов 1 разряда
была заметно выше, чем 2-го (у артиллеристов - 78 против 67, у минеров 99 на 64). Количество более опытных специалистов можно было бы только приветствовать, но большинство из них окончили соответствующий класс уже давно, да и приближались к производству в капитаны 2 ранга и к получению в командование кораблей.
Основная причина некомплекта специалистов - было в недостатке желающих обучаться в соответствующих классах, а также в том обстоятельстве, что классы нередко оканчивали уже опытные лейтенанты, которым по специальности оставалось служить недолго.
Среди как обер-, так и штаб-офицеров умение водить корабли явственно преобладало над умением на них воевать. Кстати, известный теоретик Н. Л. Кладо считал одной из причин неудач флота в русско-японской войне господство оборонительной тенденции, а, в свою очередь, в числе предпосылок такого явления называл «неуверенность от незнания».
Скажем несколько слов о нравственных качествах офицеров. Большинство из них, несомненно, были людьми честными, отважными, преданными родине. Экипажи кораблей, как правило, были сплочены офицерскими коллективами и готовы выполнять свой долг до конца (примеры: крейсер «Варяг», канлодка «Кореец», миноносцы «Стерегущий», «Буйный», «Быстрый» и др.). Офицерские кают-компании и командиры кораблей не допускали потворства нерадивым или неспособным, не говоря уже о проступках, относившихся к бесчестным, и безжалостно избавлялись от нежелательных «кадров», списывая их «на берег».
Таким образом, складывается впечатление о русских морских офицерах того периода как о людях в массе своей преданных делу и стране, сравнительно неплохо образованных, но не всегда стремившихся изучить свое дело до тонкостей и мало тренировавших команду. При этом в младших был развит дух критики старших, но это более напоминало ношение «фиги в кармане» - когда требовалось принять самостоятельное решение и выступить против командования, как, например, при сдаче Небогатова, далее слов никто не шел. В бою же обер-офицеры действовали смело и решительно. Такие, как мичман Ф. А. Бухе, в период обороны Порт-Артура покинувший свою полуроту и без причины скрывшийся в госпитале, были досадным исключением. Гораздо больше примеров самоотверженности: лейтенант М. С. Рощаковский весь бой 14 мая 1905 г. провел на крыше порученной ему орудийной башни, полагая, что оттуда удобнее управлять огнем; в тот же день серьезно раненый в бок младший артиллерист «Авроры» лейтенант князь А. В. Путятин не только не покинул свой пост, но и попытался нести вахту ночью (правда, скоро он вынужден был уйти на перевязку из-за большой потери крови). Таким храбрецам и героям несть числа. Собирательный же образ можно передать словами князя А. П. Чегодаева-Саконского из его воспоминаний о Цусиме (в момент, о котором идет речь, крейсер «Алмаз» находился под огнем, его же игрушечные пушки не доставали до противника): «Подошел Г. “Ну что, - обратился я к нему, - не важно?” Он покачал головой и сделал гримасу. Я не удержался от улыбки, которая сообщилась и ему. Откровенно говоря, Г., постоянно трактовавший о превосходстве японского флота и о плохом личном составе нашего, казался мне трусливым. Однако ни малейшей робости, ни растерянности не прочел я в голубых глазах лейтенанта; спокойно отдавал он приказания, спокойно смотрел на столбы воды, подымающиеся по сторонам».
Повторим, однако, старую истину: готовность умереть и стремление победить - вещи совершенно разные. И если бы все храбрецы русского флота в мирное время деятельно занимались подготовкой себя и команд к бою - результат войны вполне мог быть иным.
Но главнейшая причина всех причин — неподготовленность нашего флота к войне, общая поголовная неподготовленность администрации, строевых чинов, материальная и духовная. У нас думали, что войны не будет и что флот существует лишь для ценза, министерства и смотров. Лучший в мире живой материал нашей команды, способные, восприимчивые, добродушные и отважные люди, не были не только обучены действовать всеми новейшими средствами войны, как, например, новейшими прицелами, но даже жить на кораблях.
Офицеры и командиры, глубоко сознававшие свой долг, понимавшие всю важность возложенной на них чрезвычайной задачи, впервые встретились со своими командами на палубах незнакомых им кораблей, управлять которыми им предстояло в виду флота, приобретшего боевую опытность в течение многих месяцев войны.
В системе управления вооруженными силами и в том числе флотом была существенная путаница. Так, наместник императора на Дальнем Востоке адмирал Е.И. Алексеев сковывал деятельность командующего Тихоокеанской эскадрой. Командир базы Порт-Артур и командир крепости Порт-Артур не подчинялись командующему эскадрой, а выполняли приказы лично от Наместника, не согласовывая исполнение этих приказов с командующим эскадрой и даже зачастую не ставя его в известность о своих действиях. Согласованных планов обороны и
боевых действий береговых частей крепости и кораблей эскадры не было и пр. Назначенный в 1904 году командующим Тихоокеанским флотом вице-адмирал С.О. Макаров начал было энергично наводить порядок в системе взаимоотношений берегового и флотского командований, повышении боеготовности флота и отработке взаимодействия с береговой обороной, но вскоре погиб на броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на японской мине. Его преемники эти дела не продолжили.
Природные моряки, японцы не сходили с палуб своих кораблей еще и тогда, когда наши корабли не имели постоянных и полных экипажей. Даже в последние 8 месяцев похода нашей эскадры командиры не имели возможности повторить курс стрельбы и проверить свои знания по недостатку снарядов, отпущенных в обрез для одного сражения с неприятелем. Да, мы потеряли флот потому только, что не готовили к войне главнейший элемент, душу его — личный состав. Мы проиграли нашу войну, утратили значение на Тихом океане потому, что готовясь торжественно отпраздновать геройскую защиту Севастополя, забыли, что вся сила защиты зиждилась на духе всех чинов этого славного морского гнезда.
По каким причинам русские адмиралы и генералы привели свою армию к поражению, были они идиоты, или были подкуплены японцами, теперь сказать трудно - хотя и прошло с тех пор более сотни лет, но главные тайны Русско-японской войны до сих пор покрыты мраком, но в одном мы уверены наверняка - если бы нашлись в России времён Николая II полководцы такого же масштаба, как У шаков, Кутузов и Суворов Япония была бы разбита.
«Маньчжурский урок» поставил российское руководство перед необходимостью заняться усовершенствованием состояния вооруженных сил. С 1905 по 1912 годы в стране воплощаются в жизнь немаловажные военные реформы. Происходит обновление старшего командного состава. Совершенствуется подготовка офицеров. Вводятся современные, новые воинские уставы. Срок службы сокращаются с 5 до 3 лет, зато огромное внимание уделяется боевой подготовке. Войска начали оснащаться более совершенным вооружением. Обновляется и флот. На смену броненосцам прибывают более мощные линейные корабли.
Литература
1. Агапов В. Л. Операции Владивостокского отряда крейсеров в русско-японскую войну 1904 - 1905 гг. Известия Восточного ин-та. Выпуск № 8. Владивосток, 2004. С. 18 -46.
2. Антонов Г. Н., Цуварев В. А. Академик А. Н. Крылов и корабельная артиллерия ВМФ России. Труды военно-морских исторических конференций. Санкт-Петербургское Морское Собрание Дома Учёных. СПб., 2006. С. 271 - 293.
3. Аурова Н. Н. Проблема подчинения в формировании личности будущего офицера: взаимоотношения начальника и воспитанника в конце ХУШ - первой половине Х1Х веков. Социально-психологические аспекты военной иерархии. Сборник. М., 2013. С. 113 - 126.
4. Айрапетов О.Р. Русско-японская война 1904-1905 гг., Взгляд через столетие - Ростов-на-Дону: Феникс, 1994 - 622 с.
5. Варганов Ю В. Роль академика А. Н. Крылова в Российском флоте. Труды военно-морских исторических конференций. Санкт-Петербургское Морское Собрание Дома Учёных. СПб., 2006. С. 238 - 257.
6. Врангель Ф.Ф. Памяти С.О. Макарова. Морской Сборник. - 1904. - № 7. С.1 - 8.
7. Гребёнкин А. Н. Неуставные отношения в военно-учебных заведениях Российской Империи. Журнал «Изд.- во «Грамота», 2011. № 3 (9). Часть 1. С. 24-49.
8. Грибовский В.Ю. Личный состав российского флота в русско-японской войне 1904-1905 гг. // Синдром Цусимы. Сб. статей. СПб., 1997.
9. Емелин А. Ю. Кризис офицерского состава русского флота накануне русско-японской войны 1904 -1905 гг. - URL: http://www.rgavmf.ru.- 16. 06. 2014.
10. Егорьев В.Е. Операции Владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг. - М.-Л.: Военмориздат, 1939. с.78.
11. Крыжановский Н.Н. Адмирал Михаил Коронатович Бахирев и его современники // Морские записки. 1963. Т. XXI. № 1 (58). С. 69
12. Семёнов В.. Адмирал Степан Осипович Макаров. - М.-Спб.: Изд-воТ-ва М.О.Вольфа, 1913.с. 46.
13. Туманов Я.К. Мичмана на войне. СПб., 2002. С. 119.
14. Чегодаев-Саконский А.П., кн. На «Алмазе» (от Либавы через Цусиму - во Владивосток). СПб., 2004. С. 101.
15. Эрлих Д.Р. Введение морского ценза и прохождение службы офицерами русского флота (80-90-е гг. XIX в.) // Экономические и социально-политические проблемы отечественной истории. Сб. научных трудов. М.-СПб., 1992. С. 85.
