CC BY
41Н.В. КАРЛОВ Московский Физико-технический институт
УРОК ИЗ ИСТОРИИ ИМПЕРАТОРСКИХ САНКТ-ПЕТЕРБУГСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК И РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ
Historia magistra vitae "Екатерина! - С нами Бог!"
Г.Р. Державин
Содержание
1.Солдатские и поповские дети, Российские Академики XVIII века
2. Познание слова
3. Русский язык и национальное самосознание
4. Степан Яковлевич Румовский
5. Старейшая из наук
6. Вторая волна
7. Русский проект Екатерины Великой в практическом языкознании. Учреждение Российской Академии
8. Словарь Императорской Российской Академии
9. Урок Словаря Российской Академии
10. Литература
1. Солдатские и поповские дети, Российские Академики XVIII века «Отныне знатность по годности считать»
Петр Великий
За первые 75 лет своего существования, т.е. с 1725 г. по 1799 г. включительно, Российская Академия наук избрала в действительные члены 113 человек. Юбилейное издание //1// ведет счет как минимум с момента назначения адъюнктом, потом следует экстраординарное профессорство, затем ординарное, почетное и ординарное членство и прочие сложности табели о рангах. Из этого числа - 28, т.е. только четвертая доля - природные русские. Остальные -- это немцы того или иного вида. Правда, среди них были и такие фигуры как Даниил Бернулли или Леонард Эйлер.
Далеко не все из этих 28-и оставили по себе память, достаточную для того, чтобы быть отмеченными в более или менее общедоступных энциклопедиях и биографических справочниках. Но были в этом собрании несомненно талантливых людей и крупные деятели, оставившие заметный след в истории нашей культуры вообще, а не только века русского Просвещения. Среди них высится титаническая фигура М.В. Ломоносова (1711-1765), говорить о котором сколько-нибудь подробно, даже просто перечислять деяния которого невозможно, да и нужды нет.
Ломоносов, сын зажиточного государственного крестьянина-помора и дочери местного дьякона (т.е. он был внуком православного священнослужителя низшей в церковной иерархии степени священства), был назначен адъюнктом физики в январе 1742г. и профессором химии в июле 1745г.
В тот же день профессором элоквенции был назначен поэт Василий Кириллович Тредиаковский (1703-1769) - сын Астраханского священника. Такое вот воспетое много позднее И.А. Гончаровым трогательное единение Архангельска и Астрахани. В истории русского стиха реформа Ломоносова и Тредиаковского, во многом определившая развитие нашей поэзии, занимает важное место. Стиховедческие изыскания и Ломоносова, и Тредиаковского были высоко оценены А.С. Пушкиным. Следует подчеркнуть, что, подобно Ломоносову, Тредиаковский изначально (в 1723 - 1726 гг.) учился в Славяно-греко-латинской Академии. Ломоносов поступил в это учебное заведение в январе 1731 г. и в 1736 г. был переведен в Санкт-Петербург и вскоре отправлен в Германию.
В июле 1745г. назначение адъюнкта натуральной истории получил и Степан Петрович Крашенинников (17111755), ставший профессором ботаники и натуральной истории в 1750 г. Сын солдата Преображенского полка, Крашенинников в 1724-1732 гг. учился в Славяно-греко-латинской Академии, после чего был зачислен в студенты Санкт-Петербургской Академии Наук. Он славен в истории нашей науки фундаментальным «Описанием земли Камчатки» (в частности, ему принадлежит обнаружение и первое описание камчатских гейзеров), прекрасными переводами с классической латыни (Квинт Курций, «Истории об Александре Великом»). Подобно Ломоносову Степан Петрович занимал в свое время пост ректора Академического университета и гимназии. Характерен и такой штрих из Академической биографии Крашенинникова: в 1749 г он был избран в состав комиссии по рассмотрению скандально знаменитой «диссертации» академика Г.-Ф. Миллера (1705 - 1783) «О начале и происхождении имени российского народа». По ходу работы комиссии Степан Петрович вместе с Ломоносовым, Тредиаковским и Н.И. Поповым (см. ниже) активно выступал против «теории о нордическом происхождении названия русского государства». Сейчас неважно, кто был прав в этой дискуссии. Важен факт объединения молодых русских ученых вокруг патриотической идеи в момент, когда закладывались основы научной российской историографии.
В связи с этим эпизодом упомянут Никита Иванович Попов (1720 - 1782) -- член Российской Академии Наук, заслуживающий особого внимания. Сын дьякона, он в 1733 г. поступил в Славяно-греко-латинскую Академию, откуда вместе с Ломоносовым в 1735 г. был переведен в Академическую гимназию в Петербург. Будучи студентом Академического университета, слушал лекции, в частности, Л. Эйлера и В.Е. Ададурова (см. ниже). По окончании университета в 1740 г. был назначен академическим переводчиком с латинского, немецкого и русского языков. Ссорился с академическим начальством, частенько бывал под домашним арестом, но продолжал переводить и заниматься астрономией и математикой. В 1748 г. за диссертацию «Новый метод наблюдения небесных светил» Попов стал адъюнктом по астрономии. Профессорство он получил в 1751 г, но в 1768 г. покинул Академию, по указу Екатерины
II приняв пост товарища губернатора Воронежской губернии. Находясь под сильным влиянием Ломоносова, Попов астрономические наблюдения проводил под руководством Михаила Васильевича, а иногда и совместно с ним. Языковые изыскания Попова и его практика перевода, особенно с латыни на русский, тоже следовали в русле воззрений Ломоносова. // 2 //.
Математик и механик Семен Кириллович Котельников (1723-1806), адъюнкт по математике с 1751 г., экстраординарный профессор высшей математики с 1756 г., ординарный - с 1760 г., почетный член с 1797г. известен как автор первого русского учебника теоретической механики, книг по арифметике и по геодезии. Вместе с занятиями теорией равновесия и движения тел Котельников, наряду с научно-популярной и педагогической деятельностью, трудился и над изданием Воскресенской и Софийской новгородской летописи.
В один день с Котельниковым звание адъюнкта (по анатомии) получил Алексей Протасьевич Протасов (17241796). Сын солдата, свое образование Протасов начал в казармах Семеновского полка, а завершил степенью доктора медицины, полученной в Лейденском университете, куда он был послан по окончании курса Академического университета первым студентом. По настоянию Ломоносова сразу же после защиты диссертации, в 1763 г., он был определен экстраординарным профессором в Академии (ординарный профессор с 1771 г.). Как анатом, Протасов был первым из русских ученых, отличившихся в этой науке. Подобно всем крупным отечественным ученым того времени, Протасов много переводил, в частности, ему принадлежит перевод на русский язык анатомических терминов, что отнюдь не маловажно, а также перевод и издание четвертого тома трудов Бюффона, заключающего в себе естественную историю человека. (Жорж-Луи Леклерк граф де Бюффон (1707-1788) - почетный член Академии Наук с 1776 г.). Кроме того, Протасов с 1767 г. управлял академической типографией, заведовал «гравировальною и живописною палатами, инструментальным и другими художествами», а также и «переводным департаментом».
Первым по времени в этой славной последовательности Российских академических
«выдвиженцов» был Василий Евдокимович Ададуров (17091780), адъюнкт высшей математики с 1733 г, почетный член Академии с 1778 г. Судя по всему, Ададуров принадлежал древнему дворянскому роду, ведущему свое родословие со времен Дмитрия Донского. В 1727 г., будучи студентом Петербургской Академии, обратил на себя внимание Бернулли. Несмотря на явно выраженную математическую одаренность, много занимался филологией, переводил, составлял словари, например, «Латино-немецко-русский лексикон с краткой русской грамматикой». Много преподавал. Среди его учеников знамениты Ломоносов (1736 г.) и принцесса София, т.е. будущая императрица Екатерина Великая (1744 г.). За первым он надзирал по переводе того из Москвы учеником в Петербургскую Академию, а вторую -обучал русскому языку после ее приезда в Россию в качестве невесты наследника престола. В связи с естественной в такой ситуации близостью ко двору наследника Ададуров был обвинен в заговоре в пользу объявления Екатерины императрицей. Очевидно, обвинение было несерьезно, так как «заговорщик» отделался почетной ссылкой в Оренбург. Елизавета Петровна, хоть и «веселая была царица», в подобных случаях не шутила. Следует, правда, иметь в виду, что несколько ранее, при Анне Иоанновне, Ададуров «привлекался» по делу о заговоре Артемия Волынского (1740г.), но сумел оправдаться. То было время, когда на Руси «Царило много лиц. // Царей не слишком много, // А более цариц» (А.К.Толстой). В 1762 г., сразу же по воцарении Екатерины, Ададуров был возвращен из ссылки и назначен куратором Московского университета. Первый русский член Российской Академии Наук стал первым математиком во главе МГУ. Как куратор был он строг, но справедлив.
На пять дней ранее Ломоносова, 3 января 1742 г., получил адъюнктуру писатель и ботаник Григорий Николаевич Теплов (1712-1779 гг.), почетный член Академии с 1747г. Первоначальное образование он получил в школе, учрежденной в Санкт-Петербурге Феофаном Прокоповичем, потом учился в Германии. О его научных достижениях известно мало. Был близок с Разумовскими и Орловыми, содействовал воцарению Екатерины II, в результате чего стал сенатором и большим государственным деятелем.
Здесь, пожалуй, уместно сказать несколько слов даже не столько о яростном, страстном идейном стороннике Петра Великого Феофане Прокоповиче (1677-1736), сколько о его школе. В 1721 г. он учредил синодальную школу при Александро-Невском монастыре. Но одновременно Прокопович в собственном доме на Петроградской стороне (на Карповке) открыл свою школу-интернат, содержавшуюся им за его собственный счет. Эта школа была лучшей школой России того времени. В дополнение к классическим семи предметам «свободных искусств» в Карповской школе Прокоповича преподавались ремесла и учебные занятия чередовались с играми, физическими упражнениями и сценическими представлениями. Школа просуществовала 15 лет, до момента кончины Феофана. За это время вней получили добротное среднее образование 160 человек -сирот и детей из бедных семей, которых Прокопович обеспечивал за свой счет не только пропитанием, одеждой и образованием, но и книгами. Среди пенсионеров Карповской школы находились и будущие академики Г.Н. Теплов, С.К. Котельников и А.П. Протасов. // 2 //, речь о которых шла выше.
Известно, однако, что академики Ломоносов и Теплов, занимаясь отбором способных к науке семинаристов для обучения их в академической гимназии и университете, нашли и в семинарии Александро-Невской лавры будущего академика С.Я. Румовского. Подробнее о нем речь пойдет далее.
Таковы суть отечественные академики первого призыва. Их многое объединяет. Рожденные в те годы, «когда Россия молодая, в боренье силы напрягая, мужала с гением Петра», они наглядно демонстрируют реализацию на деле революционного Петровского лозунга: «Отныне знатность по годности считать!». Вне зависимости от, так сказать, «социального» их происхождения и от номинальной конкретики их специализации, они, как и все подлинно талантливые люди Века Просвещения, много плодотворных усилий вкладывали в разработку родного языка и в создание национальной высшей школы. Эти естественным образом взаимно связанные области сущностно определяют становление национальной культуры.
Всем хорошо известны имена государственных и военных деятелей времени начала новой истории России; они, по счастливой метафоре Пушкина, «птенцы гнезда Петрова», под непосредственным водительством Петра заложили политические основания Российской империи. Мне представляется, что по части культурологической, научной, языковой, образовательной «гнезду Петрову» принадлежат и наши первые академики. Самые молодые из них, академик Протасов - анатом и академик Котельников -математик, внесли бесценный вклад в разработку современного русского языка своим прямым участием в составлении академического этимологического словаря, первого в России.
Дальнейший рассказ посвящен, главным образом, тем членам Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук - академикам, родившимся уже в послепетровское время, которые целенаправленно и активно работали в составе творческого коллектива авторов словаря. Старшим из них, и не только по возрасту, является ученик Ломоносова академик С.Я. Румовский (1734-1812). Предварим, однако, рассказ о нем и о его коллегах небольшим общим рассуждением.
2. Познание слова
«Язык народа -- свидетельство его образованности, верное доказательство степени его
просвещения»
Н.И. Лобачевский
На всем многообразии живого человек выделен способностью к осмысленному, целенаправленному труду, неудержимой тягой к новому, любознательностью, любопытством и наличием нравственного чувства, ясного, хотя и не всегда формально строго определенного кодекса моральных норм. И совсем неважно, возникли ли эти сущностные особенности человека на некотором, именно тем выделенном витке эволюции приматов или были вложены в него в одномоментном акте творения. Наличие этих исходных сущностных качеств - трудолюбия, любознательности и любонравия - дает человеку возможность стать человеком. Именно возможность, так как
всегда возникает вопрос закрепления, фиксации этих качеств, их обращения на пользу и отдельного человека, и совокупности, сообщества человеков, сообщества, выступающего по ходу истории сначала как некоторая племенная общность, а затем как нация.
История неопровержимо свидетельствует -- то племя выходит вперед, тот народ выстраивает процветающее национальное государство, та нация благоденствует, которые хорошо применяют всю эту триаду человеческих сущностей. Применяют хорошо и умело, потому что в соответствующем сообществе хорошо поставлено дело создания, накопления, совершенствования, распространения и адекватной передачи необходимых знаний и умений.
Знания передаются, нравственные заповеди формулируются, умения фиксируются, человек просвещается посредством слова. В этих процессах закономерно совершенствуется язык и создается письменность.
Слово, произносимое в момент рождения нового знания, слово, произносимое при институционализации этого нового знания, слово, произносимое при его передаче, -- это, по сути, одно и то же Слово. «В начале было Слово». Запись делает слово вечным, запись объективизирует слово, запись дает слову самостоятельную жизнь.
Здесь представляется уместным привести несколько простых и хорошо известных примеров, показывающих роль записанного слова в создании и сохранении национальной культуры, а, значит, и нации.
После разрушения Храма евреи рассеялись по миру, но стали «народом книги». Все предыдущие халдейские, арамейские, самаритянские, иудейские и прочие локальные слегка различающиеся варианты Священного Писания были приведены к единому, тщательно записанному каноническому тексту, язык которого стал классическим ивритом, спасшим нацию в рассеянии. Слово стало единственным средством, единственным гарантом сохранения нации.
Примеры такого рода на библейском материале можно множить и множить. Септуагинта, перевод 70 толковников,
закрепил в культурной жизни греков старогреческий язык и тем способствовал консолидации нации. «Грек тот, кто говорит и думает по-гречески», - говорили в поздней античности. Для образованных христиан этот перевод сделал доступным прекрасный эллинский мир. Блаженный Иероним переводом Библии на латынь не только создал культурное единство народов Западной Европы и Средиземноморья, но и на тысячу с лишком лет вперед дал язык науке. Месроп Маштоц создал армянские письмена и, переведя Священное Писание, дал потомкам надежное средство сохранить язык и, тем самым, нацию. Много позже Мартин Лютер простым и ясным слогом перевел Священное Писание на свой родной язык, выработав тем самым основы литературного немецкого языка, единого для всех немцев. Аналогично, современный английский язык базируется на переводе Библии, сделанном по заказу короля Якова I. Это - так называемая authorized (King James) Version.
3. Русский язык и национальное самосознание
«И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово» А.А. Ахматова
Для нас важна наша история, важна сама по себе, но важно и то, как она ложится в контекст мировой истории. Поэтому для нас столь значим, столь велик подвиг Святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, первоучителей славянских. Они не только перевели книги Ветхого и Нового Завета на язык славянский, но и создали для этого «письмена словеньски». Языком, на который переводили Библию Святые братья, был, судя по всему, язык древнеболгарский, ставший их трудами языком церковнославянским. Тем самым они заложили основу русского литературного языка
Принято считать, и это совершенно справедливо, что современный русский литературный язык был создан трудами наших великих писателей. Для подтверждения этого положения достаточно назвать имена Ломоносова, Державина, Карамзина и Пушкина. Это так, это правда, но не вся правда. Деды, прадеды и, как предельный случай очень
молодых людей, прапрадеды всех нынешних русских людей учились читать, писать и думать по-русски по русскому тексту Священного Писания. В царствование императора Александра I Священный Синод приступил, а при Александре II завершил перевод Священного Писания на русский язык. Этот так называемый синодальный перевод подвел итог развитию русского языка и сделал литературный, нормативный язык всенародным. Русский язык Священного Писания стал языком русского народа.
В XVIII веке на новом и, надо признать, блистательном витке развития Российской государственности закономерно встал вопрос о русском национальном самосознании. По крайней мере три составляющие образуют ту основу, на которую опирается, от которой отталкивается, на которой создается народное самосознание. Это - родной язык, осознанное прошлое и заветное слово.
Конечно, «русский природный язык» лет 350 назад, ко времени протопопа Аввакума развился настолько, стал так богат и, вместе с тем, так понятен, что стало возможным, «не уничижая своего языка русского, много рассуждать», не крася речь «ни виршами философскими, ни латинским языком, ни греческим», поскольку все могло быть «речено просто». Но в конце XVIII века Россия уже не могла жить «по старине, да по пошлине» Аввакума Петровича -- она снова стала частью Европы.
Однако европеизация страны отнюдь не ослабила, а напротив, резко обострила ощущение государственной значимости национального самосознания. И совсем не случайно писала в августе 1776 г. Екатерина Великая сыну Павлу: «Признаюсь чистосердечно, что самолюбию моему льстит безмерно честь неупадающего в мире русского имени». Эта немка была великой русской царицей...
Второго июля 1763 г. Екатерина вместе с наследником в первый раз после своего воцарения (переворот произошел в июне 1762 г.) посетила так называемую Конференцию Санкт-Петербургской Академии Наук. В современном понимании Конференция в соответствии с Регламентом 1747 г. и сложившейся тогда практикой эквивалентна и Президиуму нынешней РАН, и ее общему собранию. В этот визит императрица провела в Академии полтора часа и
выслушала научные сообщения физиков И.Е. Цейгера и Ф. У. Т. Эпинуса и астронома С. Я. Румовского. Последний произвел на умную и властную женщину хорошее впечатление, и она, учредив в 1766 г. особую комиссию из академиков для управления делами Академии, ввела в ее (комиссии) состав и С.Я. Румовского. Так в поле зрения монархини, известной своим великолепным «кадровым чутьем», попал ученый, впоследствии награжденный Золотой медалью «Российскому Слову отличную пользу принесшему».
Как это обычно бывает в России, большие дела делаются не по правилам, а вопреки им. Проект Регламента Академии 1724 г., который Петр успел отредактировать, но не успел утвердить, декларирует: «... Науки, которые в сей Академии могут учены быть, свободно бы в три класса розделить можно: в 1-м классе содержались бы все науки математические и которые от них зависят; во 2-м все части физики, в 3-м - гуманиора, гистория и права". При этом регламент 1747 г. уточняет: «Академик всякий должен в том только трудиться для общества, что к его науке принадлежит» (статья 16). // 3 //.
Пример М. В. Ломоносова наглядно показывает, что узки бывают уставные рамки для широкой натуры подлинно большого человека. Деятельность этого великого ученого-энциклопедиста далеко не ограничивалась естествнно-научной сферой, а распространялась и на гуманитарные науки. Ломоносов явился преобразователем русского литературного языка и русского стихосложения. Он был автором первой научной грамматики русского языка, первого курса риторики на русском языке, исследований по истории Российского государства.
При этом большое внимание Ломоносов уделял и подготовке молодой научной смены, развитию образования и просвещения в стране, одно время он даже возглавлял академическую гимназию и университет в качестве ректора.
Все это хорошо известно, равно как и открытие Ломоносовым наличия плотной атмосферы у Венеры по наблюдению за прохождением этой планеты по диску Солнца. Но даже такая куцая справка по Ломоносову, взятая из юбилейного академического издания // 4 //, показывает,
что в известном смысле, пусть с большими оговорками и в меньшем масштабе, жизненный путь многих Российских академиков первого призыва строился во многом подобным же образом, только, по-видимому, без скандалов, имманентных кипучей натуре нашего гения. К числу наших академиков первого призыва несомненно принадлежит Степан Яковлевич Румовский.
4. Степан Яковлевич Румовский
«Всякое дело человеком ставится, человеком и славится»
Максим Горький
С.Я. Румовский, подобно многим выдающимся деятелям российского просвещения XVII и XVIII веков родился в семье священника, учился в духовной семинарии. К его счастью, М. В. Ломоносов, который искал по семинариям способных к наукам молодых людей, его заметил и перевел в Академический Университет. Учеником он оказался трудолюбивым и способным. Потом, подобно самому Ломоносову, он был послан в Германию (к Леонарду Эйлеру) для совершенствования в математике. Естественно, что вернувшись в Россию, Румовский в Академической гимназии преподавал математику.
Краткая справка юбилейного издания // 1 // суха, но выразительна: «Степан Яковлевич Румовский родился 29 октября 1734 г. в селе Старый Погост Владимирской провинции, а умер 6 июля 1812 г. в Санкт-Петербурге. Адъюнкт по астрономии с 18 декабря 1753 г., экстраординарный профессор с 1 января 1763г., почетный член не ранее января 1763г., ординарный профессор с 19 января 1767г. по июнь 1803г., вице-президент с 3 ноября 1800г. по 20 июня 1803г».
Имея в виду характеристику ученого по существу его деятельности, к этому следует добавить, что Румовский провел две астрономические экспедиции по определению Солнечного параллакса, в течение 30 лет составлял и издавал ежегодные Астрономические календари с
метеорологическими прогнозами. Нельзя не отметить также
его переводы Физических Писем Эйлера, части Естественной Истории Бюффона и летописи Тацита.
Но за рамками юбилейной справки РАН, с академическим снобизмом не считающей нужным даже просто упомянуть основные этапы внеакадемической карьеры фигуранта справки, осталось многое и важное.
Прежде всего следует, пожалуй, отметить общеобразовательную деятельность Степана Яковлевича. Выпускник Академического университета, сразу же по окончании курса в 1753 г. удостоенный звания адъюнкта, он хорошо понимал горечь и правоту Ломоносовской констатации: «При Академии Наук не токмо настоящего Университета не бывало, но еще ни образа, ни подобия университетского не видно». Академический университет долго и мучительно умирал и, как это часто бывает, правительству оказалось легче открыть новый университет, чем вылечить старый.
Новый университет был открыт в Москве. Тем самым был сделан колоссальной важности шаг по расширению ареала просвещения в послепетровской России. Век просвещения, XVIII век Христианской эры, уже закончился, когда эта тенденция по ходу «дней Александровых прекрасного начала» получила мощную поддержку созданием в 1803 г. на территории России шести учебных округов, во главе которых должны были стоять университеты. Попечителем Казанского учебного округа был с самого начала, в 1803 г., назначен С.Я. Румовский,, занимавший этот пост до самой своей кончины. Старейший из русских провинциальных университетов -- Казанский - и был основан в 1804 г., в самом начале попечительства Степана Яковлевича. Трудности, которые приходилось преодолевать в округе, были связаны, в частности, с острой нехваткой квалифицированных русских преподавателей. Об этом можно судить хотя бы по тому, что еще в 1809г. в Казанском университете на русском языке читалось только 8 предметов, остальные - на латыни (5), на французском (3) и на немецком (1) языках. Но деятельность попечителя привела к тому, что в 1813 г. на русском языке читалось уже 18 предметов, на латинском -- 6, на французском -- 3, на немецком - 1. // 5 //.
До того, как стать первым попечителем Казанского учебного округа, С. Я. Румовский был в течение двух с половиной лет первым в истории вице-президентом Академии Наук. И это при том, что ни проект Положения 1724 г., ни Регламент 1747 г., ни утвержденные Престолом штаты Академии не предусматривали должности вице-президента. Несмотря на это, с 3 ноября 1800 г. , т.е. еще при императоре Павле, по царскому указу была введена должность вице-президента как заместителя президента, на которую и был назначен Румовский. В ведение его входило управление хозяйственными делами Академии и академической Гимназией, что явилось прекрасной подготовкой к занятию вскорости должности попечителя учебного округа.
Президент Академии А.Л. Николаи позднее так объяснял императору Александру Павловичу свои мотивы: «испросил я старшему из академиков звание вице-президента Академии с тем, чтобы не вся власть заключалася в одном лице и чтобы при каждой перемене начальника новоопределенный обретал в Академии человека, сведения в делах ее имеющего и правилами предыдущего правления напоенного». // 6 //.
Естественно, Румовский «всегда имел к президенту свободный доступ», каковое положение сохранилось неизменным и тогда, когда Николаи на посту президента сменил Н.Н. Новосильцев - один из «молодых друзей» императора Александра I, влиятельный член «Негласного комитета». Его руководство носило достаточно общий характер. Конкретными делами занимался С.Я. Румовский, время от времени получая от Новосильцева письменные указания такого, например, содержания: «за нужное нахожу отнестись к Вашему превосходительству о том, чтобы в отсутствие мое течение дел по Академии останавливаемо не было, исключая важнейшие из оных, о которых Канцелярия не оставит извещать меня». // 6 //.
Несмотря на эту казавшуюся успешной практику, «Регламент Императорской Академии Наук» 1803 г. не предусматривал должности вице-президента. Румовский, обогащенный опытом руководящей организационной работы, приступил к исполнению многотрудных обязанностей попечителя учебного округа.
5. Старейшая из наук
«Открылась бездна, звезд полна;
Звездам числа нет, бездне - дна.»
М.В. Ломоносов
Надо сказать, что Регламент 1803 г. в своей содержательной части весьма близко касался научной деятельности С.Я. Румовского. Так, преамбула утверждает, что о полезности Академии «. свидетельствуют многие подвиги, ею предпринятые, наипаче же славные и с успехом оконченные путешествия для изследования и описания естественных произведений России, и экспедиция для астрономических наблюдений». А глава I "О должности Академии" в § 11 прямо предписывает: «Как усовершенствование географии и физического познания империи должно быть одним из главнейших предметов внимания Академии, то она должна отправлять астрономов и натуралистов для путешествия по тем губерниям, коих географическое положение и естественные произведения недовольно еще известны и описаны». // 3 //. Регламент определяет наличие в составе Академии двух астрономических обсерваторий, препорученных двум астрономам и снабженных надлежащими инструментами. При этом утвержденный императором «Примерный штат Академии Наук» отдельной строкой, как бы мы сказали теперь, выделяет деньги на содержание обсерваторий.
Первым русским астрономом был С.Я. Румовский, именно этим он был славен в начале своей академической карьеры.
Но в чем же здесь дело, почему во все времена и повсюду наука начинается астрономией? Ведь даже на момент начала подлинно научного подхода к астрономии в той или иной стране непосредственные практические применения этой науки составляли небольшую часть ее содержания. Не для практических выгод фараоны и эмиры, короли и императоры, республики и деспотии затрачивали огромные средства, воздвигали обсерватории, финансировали экспедиции. Дело в том, что астрономия как фундаментальная наука имела глубокое влияние на развитие
нашей цивилизации. Она была первой объективной экспериментальной (наблюдательной) наукой, которая наглядно показала, что явления природы подчиняются определенным законам и что (и это следует особо подчеркнуть!) истинное в одном уголке мира не может при тех же условиях быть ложным в другом. Иммануил Кант (1724 - 1804) заметил как-то, что ничто так не изумляет мыслящего человека, как звездный мир над ним и нравственный закон в нем. Эта знаменитая формула иностранного почетного члена нашей Академии, если не объясняет, то поясняет интерес великих правителей и правительств к астрономии.
Одной из фундаментальных и трудных задач астрономии во все времена было определение астрономической единицы - среднего расстояния от Земли до Солнца. Первые близкие к истине результаты были получены С. Я. Румовским методом определения параллакса Солнца путем наблюдения из разных точек Земли прохождения Венеры по его диску. Первое из таких прохождений Румовский наблюдал в 1761 г. в Селенгинске за Байкалом, второе - в 1769 г. в г. Кола на берегу Баренцова моря. Обработав результаты, Степан Яковлевич получил близкое к современному значение параллакса Солнца.
6. Вторая волна
«Дерзайте ныне ободренны» М.В. Ломоносов
В истории Российской Академии Наук вторая половина XVIII века знаменательна тем, что на первый план академической активности стали выходить русские академики, прежде всего, естественники: натуралисты, путешественники, минералоги, химики, металлурги, математики и астрономы.
Среди натуралистов выделяется имя Ивана Ивановича Лепехина (1740 - 1802). Его биография и типична, и поучительна. Сын солдата Семеновского полка, он по отцовскому прошению в 1751 г. был принят на казенный кошт в Академическую гимназию, в 1760 г. стал студентом Академического университета и уже в 1762 г. послан в
Страсбургский университет с наказом обучаться натуральной истории, французскому и немецкому языкам. Получив там через пять лет степень доктора медицины и вернувшись в Россию, Лепехин был избран адъюнктом Академии Наук по ботанике и натуральной истории в мае 1768 г., а профессором естественной истории - в апреле 1771 г. Его профессиональная научная деятельность точно
соответствовала уставным требованиям молодой академической науки России. Он провел многолетнее экспедиционное, мы бы сказали теперь, комплексное исследование Среднего и Нижнего Поволжья, Южного Урала, части Казахстана и Средней Азии, Каспийского побережья, а также Архангельской губернии и Белорусских земель. Основной труд Лепехина - «Дневные записи путешествия . по разным провинциям Российского государства» не только дали полное и точное в научном отношении описание объектов исследования, но и стали явлением литературно-художественным.
Иван Иванович Лепехин был неутомимым тружеником, талантливым и добросовестным ученым. Его талантливость проявлялась, как и его старших коллег Ломоносова, Крашенинникова, Румовского, не только в естественно-научной сфере, но и в области гуманитарной. Таково было веление времени, категорический императив Века Просвещения.
По возрасту близок к Лепехину Петр Борисович Иноходцев (1743 - 1806), адъюнкт по астрономии с 1768 г., экстраординарный профессор с 1779 г., ординарный - с 1783 г. Общее образование получил в Академической гимназии, астрономии обучался в Геттингене. Как профессиональный астроном, он определил точные географические координаты многих русских городов. Во время одной из многих экспедиций едва спасся от Пугачева, который, однако, все же повесил его товарища академика Георга Ловица (1774 г.). Много преподавал, много переводил, в «Историческом Месецеслове» много публиковал сочинений, в частности, по истории астрономии и тем заслужил славу первого русского историка этой науки.
Прямым учеником Лепехина является Николай Яковлевич Озерецковский (1750 - 1827, адъюнкт по естественной истории с 1779 г., ординарный академик с 1782
г.). Сын священника из Подмосковья (село Озерецкое Дмитровского уезда), он восьми лет от роду начал учиться в Троицкой духовной семинарии (г. Сергиев Посад). В 17 лет, не закончив семинарии, он как «разумеющий латинский язык» был отправлен в Петербург в распоряжение Академии Наук, которая и определила ему сопровождать академиков в их путешествиях по России. Большой удачей Озерецковского, во многом определившей его дальнейший жизненный путь, стало участие в экспедициях И.И. Лепехина 1768-1773 гг. Он тщательно описывал исторические памятники, фиксировал географические и этнографические особенности посещаемых мест. В 1774 г. был отправлен в Лейденский, а затем в Страсбургский университет, откуда в 1778 г., подобно И.И. Лепехину, вернулся со степенью доктора медицины. За этим последовали адъюнктура, многие экспедиции по России, избрание ординарным академиком, активная популяризация науки и работа по народному образованию.
Озерецковский был близок Румовскому и Лепехину, составляя вместе с ними «ударную» группу второй волны русских академиков, вступивших в жизнь уже в послепетровское время. Наглядно о некоем идейном единстве этой группы ученых свидетельствует тот факт, что именно они, Румовский, Лепехин и Озерецковский, осуществили первое научное издание сочинений М.В. Ломоносова (1784-1787 гг.). Надо прямо признать, что упомянутая идейная общность основой своей имела русский патриотизм, в свое время отчетливо определивший многие деяния М.В. Ломоносова.
Н.Я. Озерецковский с 1802 г. в качестве члена Главного Правления Училищ участвовал (как и Румовский) в выработке уставов университетов и гимназий. Обеспокоенный происшедшим в Павловское время упадком дел в Академии Наук, Озерецковский вместе с академиками С.Е. Гурьевым (1766-1813, адъюнкт по математике, механике с 1796 г.) и А. Ф. Севастьяновым (1771-1824, адъюнкт по естественной истории с 1799 г.) обратился с письмом к императору Александру I. В этом письме «в числе причин «истаевания» Академии указывалось на плохую подготовку отечественных ученых, бесполезность академиков-иностранцев, некомпетентность назначаемых начальников; отмечалась необходимость вести всю работу Академии на
русском языке». // 2 //. И это в то время, когда Александр находился под сильным влиянием известного иезуита, посланника Сардинского короля графа Жозефа де Местра, отвергавшего все русское и православное и почти не без успеха хлопотавшего об утверждении в нашем отечестве Ордена Иезуитов.
Чтобы с сегодняшних позиций оценить значимую мужественность поступка Озерецковского, нам достаточно вспомнить, что, характеризуя высшие слои русского общества той эпохи, великий русский писатель Лев Толстой самый великий русский роман начинает на французском языке.
Что же касается Российских академиков-немцев и таковых же отечественного происхождения, то по этому поводу хочется вспомнить следующую блестящую формулу, которую традиция приписывает императору Николаю I: «Наши дворяне немецкого происхождения верой и правдой служат Нам; русское дворянство служит России». Сказано сильно, со знанием дела и добавить здесь нечего.
Здесь, прежде чем двинуться дальше, следует сказать, что быстрому научному росту членов Академии Наук (Румовский стал адъюнктом по астрономии в19 лет, почетным членом - в 29, а ординарным профессором - в33 год, и это типично.) способствовала их востребованность в молодой Екатерининской России. Эта востребованность отвечала духу времени, общему патриотическому настрою блестящего века Екатерины.
Сильные мира сего в конце XVIII века ясно видели прикладную значимость ученых конгрегаций, плоды трудов которых становились доступными просвещенному Государю, понимавшему, что новое знание рождается в среде тем профессионально занятых людей. Екатерина Великая вспоминает, что в 1762 г., когда она пришла к власти, «карты всей империи Сенат от основания своего не имел. Я, быв в Сенате, послала 5 рублей в Академию Наук через реку от Сената и купленный там работы Ивана Кириллова печатный атлас в тот же час подарила Правительственному Сенату». // 7 //. История сия не только славно говорит об императрице, история сия на уровне нравоучительного анекдота, на уровне притчи наглядно демонстрирует роль и место
Императорской Академии Наук в Империи, объясняя между тем, почему среди отечественных академиков второй половины XVIII века так много астрономов и путешественников.
Хотя Петровский Регламент и предполагал наличие в академической деятельности некоторой гуманитарной компоненты, основной корпус Академии составляли ученые-естественники. Это было правильно, это было хорошо, это создавало основу успехам Российской фундаментальной науки в будущем. Но этого было мало. Хочешь -не хочешь, а фундаментальная наука своим содержанием, именно содержанием науки, а не ее людьми и не ее применениями, интернациональна. Россия в Екатерининское время триумфально шла по пути построения Великой Империи. Национальная самоидентификация становилась насущно необходимой, и прежде всего потому, что интернациональное властно вламывалось в повседневную и обыденную, и интеллектуальную жизнь Важной частью национального самосознания является национальная наука и самая национальная из всех наук - наука о национальном языке.
7. Русский проект Екатерины Великой в практическом языкознании. Учреждение Российской Академии
«Екатерина вновь науку насаждает» А.П. Сумароков
Совершенно естественным, органичным на общем фоне государственной и культурной жизни последнего десятилетия царствования Великой Императрицы выглядит создание Российской Академии (1783 - 1841 гг.). По мысли ее основательницы Екатерины II, по почину княгини Е. Р. Дашковой -- первого ее президента (1783 -1796 гг.), Российская Академия должна была служить делу разработки русского языка и словесности. Созданная по образцу западных литературных академий, главной задачей которых было следить за «чистотой языка», Академия быстро превратилась в Петербургский научный центр по изучению русского языка и словесности. В XVIII веке в нее входили такие славные писатели как Державин, Капнист, Княжнин, Фонвизин, в XIX веке - Жуковский, Карамзин, Катенин, Крылов, Пушкин. Среди членов императорской Академии
Наук, избранных в Академию Российскую, находились С.К. Котельников, А.П. Протасов, С.Я. Румовский, И.И. Лепехин, П.Б. Иноходцев и Н.Я. Озерецковский. Кстати сказать, княгиня Дашкова одновременно с позицией Президента Российской Академии занимала пост директора Академии Наук (Этот административный пост существовал с 1766г. по 1798г. Его занимали всего четыре человека, из которых наиболее известна Екатерина Романовна Дашкова.)
Российская Академия занимает совершенно особое место в истории нашей культуры, в истории становления нашего национального самосознания. С самого начала своей деятельности Академия принялась за составление словаря русского языка, поскольку именно это было ей поручено Екатериной. Императрица прекрасно понимала, что передним краем борьбы за великую империю, единую, мощную и процветающую не только под ее скипетром, но и под властью ее потомков, становится борьба за национальный язык.
Язык состоит из слов. Слова собираются в словаре. Но не только собираются в смысле -- складываются, «складируются», а собираются в смысле делаются, конструируются, монтируются. В известном смысле можно утверждать, что словарь делает со словом то, что знахарь со знанием в процессе лечения, а пекарь с тестом в процессе печения или букварь с буквой в процессе обучения. Всякий словарь показывает происхождение слова, дает словопроизводство, так или иначе поясняет смысл и значение слова. Но самое главное, словарь фиксирует слово, канонизирует слово, если угодно, словарь лицензирует слово, делает слово фактом общественной, национальной, государственной жизни. Поэтому любой великой державе необходима государственная система словарно-лингвистического обеспечения, по счастливому выражению доктора филологических наук Г.А. Богатовой, необходима «Державная служба словарей». Без нее невозможны ни образование, ни литература, ни наука, ни культура, ни политика государства. // 8 //.
Прекрасно все это понимая, высоко ценя «настоящее богатство, красоту и силу языка Российского», считая, что «нужны новые слова, вразумительное и сильное оных употребление», на самом деле признавая отечественное слово необходимым условием и верным орудием устроения
благоденствия России, Екатерина своим указом повелела составить Российскую Академию, поставив главным предметом занятий Академии очищение и обогащение русского языка, общее определение словоупотребленя. Первым, что должна во имя достижения этой цели сделать Академия, признано сочинение Российского Словаря. //9 //.
Регламент Академии, получившей наименование «Императорская Российская Академия» и взятой под прямое покровительство Престола, состоял из 19 ясных статей. Вызывает умиление 12-я статья: «На первый случай выбор Членов будет из известных людей, знающих Российский язык, коих числом не менее 35 быть должно». // 9 //. Эта формулировка не так наивна, как кажется. Она отражает остроту необходимости создания Академии и кадровый голод, эту необходимость подчеркивающий. Надо признать, работа началась без проволочек и пошла весьма успешно.
Очень интересна довольно обширная статья непременного секретаря Российской Академии Наук в период 1904 - 1929 гг., академика С..Ф. Ольденбурга об Академии Российской, опубликованная в 1926 г. Большой Советской Энциклопедией: «ее несомненною заслугою - пишет об Академии Ольденбург - является создание словаря, сперва в порядке словопроизводном, а потом азбучном. К несчастию для Академии с самого же ее основания от нее ожидали того, чего никакое центральное правительственное учреждение не может и не должно дать: правительство хотело сделать Российскую Академию направляющим центром по вопросам теории и практики русского языка и литературы. Как и следовало ожидать при подобной постановке дела, и язык и литература пошли своими путями, минуя казенную Академию. Пока во главе стояла кн. Дашкова, в Академии было больше жизни, но после того, как Российская Академия при Павле впала в немилость, как создание Екатерины II, не помогли и попытки ее возрождения при Александре I, а президентство Шишкова, своим самоуправством совершенно обезличившего Академию, привело ее в окончательный упадок. Несомненно, что, даже в этих условиях, работы нескольких десятков людей, среди которых были и выдающиеся, не могли пройти бесследно для русской культуры: изданием словаря и работою над ним Российская Академия все же
повлияла на развитие литературного и научного языка; в выработке последнего деятельное участие принимали члены Академии Наук. ...».
Здесь Шишков - это Александр Семенович Шишков (17531841), адмирал, министр народного просвещения в 1824-1828 гг., Президент Российской Академии в1813-1841 гг. (член ее с 1796 г.), почетный член Петербургской Академии Наук с 1800г., вместе с Г.Р. Державиным возглавлял «Беседу любителей русского слова» - литературное общество в Петербурге (1811-1816). В школярском советском
литературоведении принято адмирала Шишкова всячески ругать, во многом неоправданно противопоставляя его «Беседу» Карамзинскому «Арзамасу». Да, Шишков был консерватор, да, Шишков был монархист. Но куда как консерватором и монархистом был Карамзин, что однозначно доказывает его «История», как это однажды справедливо заметил известный член литобъединения «Арзамас» А.С. Пушкин.
Отбрасывая в сторону анекдотические примеры Шишковского словотворчества, необходимо признать, что его консерватизм, его яростное неприятие заимствованных языковых новаций были более, чем уместны в России его времени. Лингвистические идеи Шишкова оказали известное, легко обнаружимое влияние на творчество А.С. Грибоедова и И.А. Крылова. Характер его действительно был вздорным и скверным, но авторитет -- достаточно высоким. Только благодаря личному влиянию Шишкова Российская Академия, уже выполнив свое основное назначение, т.е. создав словари, просуществовала вторую половину Александровского времени и первую - Николаевского. Сразу же по смерти А.С. Шишкова Российская Академия была введена в состав Академии Наук в качестве второго ее Отделения. Именно тогда это второе Отделение, Отделение русского языка и словесности получило сразу 20 ординарных академиков, среди которых нельзя не отметить имена Петра Андреевича Вяземского, Василия Андреевича Жуковского и Ивана Андреевича Крылова.// 1 //.
Приведенная выше длинная выписка весьма показательна. В ней подобно тому, как в капле воды отражается мировой океан, виден дух эпохи. Но и в суровые 20-е годы не смог почтенный филолог, специалист по
литературе и истории азиатских народов, действительный член Академии Наук с 1900 г. отрицать роль Российской Академии в создании современного нам русского литературного языка. Что же до процесса литературного языкотворчества, который якобы шел сам собою и помимо Академии, то достаточно напомнить о наличии в ее составе Державина, Фонвизина, Карамзина, Крылова и Пушкина, да процитировать знаменитые Онегинские строфы:
«Хоть и заглядывал я встарь
В Академический Словарь»,
чтобы считать дискуссию завершенной.
8. Словарь Императорской Российской Академии
«Российскому Слову отличную пользу принесшему»
Надпись на Большой Золотой медали, учрежденной Екатериной Великой
Должно специально подчеркнуть, что Российская Академия, ее Словарь и работа над ним определили язык уже тогда задумываемого Синодального перевода Священного Писания. Если в первоначальном составе Академии только трое из ее членов были иерархами Православной Церкви, правда весьма заметного уровня, членами Священного Синода, то уже к концу 1784 г. положение изменилось, и доля священнослужителей в числе академиков практически достигла одной трети. «Опыт истории Императорской Российской Академии ...» // 9 // свидетельствует, что духовные лица были чрезвычайно активны в словарной работе, причем не только священнослужители низших ступеней, но и архимандриты известных монастырей и митрополиты славных епархий. Автор // 9 //, подводя итоги работе Академии над Словарем, дает в форме Приложения IX «Список Членам Императорской Российской Академии, участвовавшим в издании Словопроизводного Словаря, с засвидетельствованием Академии о трудах каждого». Из 35-и таким образом отмеченных особ 13 суть служители Православной Церкви.
Очевидно, что «авторское» соучастие Церкви в деле издания словаря современного русского языка, предпринятом по инициативе светской власти, не могло уже в ближайшем будущем не сказаться благотворно на исполнении Синодального перевода Священного Писания на русский язык.
Дело в том, что авторы Словаря, отчетливо понимали насущность желания образованных людей разуметь язык Священного Писания по славянскому его переводу, ощущали их потребность увидеть, познать и прочувствовать образность и мудрость, богатство и простоту, силу и красоту этого языка. Поэтому они дали в Словаре тысячи примеров объяснения слов из книг Ветхого и Нового Заветов, из Богослужебных книг Православной Церкви, из славянских переводов Творений Вселенских Учителей церкви, из Житий Святых.
Естественно в этой ситуации, что только на Словаре Российской Академии мог быть основан впервые изданный в 1834 г. «Общий Церковно-Славяно-Российский Словарь». Этому последнему, вне всяких сомнений сыгравшему важную роль в подготовке Синодального перевода Священного Писания, непосредственно предшествовало издание в 1806-1822 гг. второго Словаря Академии, в отличие от первого «азбучным порядком расположенного». Первый же, «в словопроизводном порядке расположенный», стал ему и твердым основанием, и главной составной частью.
Была проделана колоссальная работа. За 12 лет напряженных занятий без какого-либо задела, при полном изначальном отсутствии национальной лексикографической культуры были выпущены в свет шесть томов, содержащие 43257 слов. При этом первый том был издан в 1789 г., т.е. уже на шестом году существования Академии.
Николай Михайлович Карамзин, значение которого в истории нашей словесности оценить слишком высоко невозможно, так сказал ( в 1818 г.) по этому поводу:
«Академия Российская ознаменовала самое начало бытия своего творением важнейшим для Языка, необходимым для Авторов, необходимым для всякого, кто желает предлагать мысли с ясностью, кто желает понимать
себя и других. Полный Словарь, изданный Академией, принадлежит к числу тех феноменов, коими Россия удивляет внимательных иноземцев: наша, без сомнения счастливая судьба, во всех отношениях, есть какая-то необыкновенная скорость: мы зреем не веками, а десятилетиями. ... Не имев участия в сих трудах, я только пользовался ими: следственно могу хвалить их без нарушения скромности и с чувством внутреннего удостоверения».
В лексикографии известны два противоположных способа расположения слов в словаре - алфавитный или азбучный и корнесловный или словопроизводный. Первый из них имеет неоспоримое преимущество удобства пользования. Но в полной мере это преимущество работает в стационарной ситуации, когда литературный язык по сути уже сложился, когда языковая норма уже ясна и речь идет лишь о ее кодификации. На этом этапе появляются серьезные этимологические и толковые, а также исторические словари, построенные алфавитно (см., например, // 10-13 //. Сюда же относятся и «Большие» двуязычные лексиконы объемом в несколько сотен тысяч слов. Однако основательное познание родного языка, особенно на стадии его крутого подъема на благоприятном фоне роста национального самосознания, требует сложения словаря словопроизводного.
При словопроизводном или корнесловном способе расположения слов их группы, возводимые к общему корню, объединяются в гнезда, а во главу гнезда помещается этот самый корень. Иначе говоря, «слова коренные ... поставлены первыми: за ними следуют производные в степенях их родства с коренными или в правильном сближении со сложными, а производные и сложные опять во взаимном союзе и постепенном нисхождении до последнего колена . главная трудность для непривыкших находить производные и сложные слова по их происхождению от первообразных облегчена» тем, что каждый том имеет алфавитный указатель для всех слов. // 9 //.
Утверждение, что при таком способе расположения слов дух языка, богатство смыслов слов, изменения значений префиксами и суффиксами при сохранении корней, абсолютно справедливо. Пожалуй, можно утверждать, что словопроизводный словарь являет собой закономерный и важный этап в становлении национальной культуры, по
крайней мере, в случае такого выразительного и богатого языка, как русский. Естественно при этом, что такой словарь немедленно становится основой выпуска словаря азбучного.
Уже в 1794 г. Российская Академия, по завершении издания словопроизводного словаря, постановила начать работу по составлению словаря, азбучным порядком расположенного. В соответствующий комитет вошли члены Российской Академии, академики Академии Наук, уже знакомые нам Румовский, Лепехин, Протасов, Озерецковский и Иноходцев. Однако в 1796 г. не стало Екатерины, Дашкова была от Академии отставлена, и дело как-то застопорилось. Но полностью остановить прогресс было уже невозможно. По сути все было готово, и второй (азбучный) словарь Российской Академии, хоть и с непозволительной задержкой, но вышел в свет в период 1806-1822 гг. В нем было, правда, уже не 43, а 51 тысяча слов. Третий словарь этой серии, Общий Церковно-Славяно -Российский Словарь (1834 г.) содержал уже 63 с лишком тысячи слов. И пошло - поехало.
Венчает героический период отечественной лексикографии великолепный «Толковый Словарь Живого Великорусского Языка» Владимира Ивановича Даля. Этот словарь объемом свыше 200 тысяч слов первым изданием выходил в 1863 - 1866 гг. как широко известно, словарь Даля построен по корнесловному, гнездовому принципу, как он сам говорил, в семейном порядке. Начало этому было положено словопроизводным Словарем Российской Академии выпуска 1789 - 1794 гг.
Нельзя обойти молчанием высокий уровень авторской добросовестности и научной корректности, присущей составителям Словаря. Так, несмотря на первоначальное намерение и, больше того, ясно выраженное пожелание своей Державной Покровительницы создать именно Российский Словарь, Академия уже в апреле 1785 г. «положила назвать словарь, ею издаваемый, просто Словарем Российской Академии.» // 9 //
Формулировка причины тому, хотя и наивна, но вызывает невольное уважение: «Академия, видя необходимость помещать в словаре своем многие чужеземные слова, кои от долговременного употребления до того укоренились в нашем языке, что отменить их никак не
можно: помещение ж слов иностранных в Российском Словаре не соответствует названию оного». // 9 //.
9. Урок Словаря Российской Академии «Его урок -- другим наука» А. С. Пушкин
Словарь был сделан в предельно короткий срок. Блестящий организатор, княгиня Дашкова, всемогущий покровитель, великая императрица на вершине своей власти, интеллектуальная элита империи, духовные и гражданские власти, писатели и ученые ревностно объединили свои силы вокруг дела, которое они все считали жизненно важным. В этой связи не могу не процитировать статью 4-ю Регламента (Высокой монаршей волей утвержденных правил) Академии: «4. Как такового рода книги не могут быть сочинены одним человеком, то и нужно Общество. Учреждения таковых добровольных обществ до сего времени частию или по недостатку средств или по несогласию Членов никогда существовать не могли; а посему и должны Члены Императорской Российской Академии зависеть от Высшей Власти, утверждающей существование и распространению оной способствующей.».// 9 //. Понимание властью психологии творческой интеллигенции сильно способствует прогрессу.
Важную роль в творческом коллективе авторов Словаря играли члены Академии Наук. Упомянутое выше Приложение IX, равно как и Приложение VIII публикации // 9 //, дающее «Список Членов Императорской Российской Академии, представивших оной собранные ими слова для составления словопроизводного Словаря», позволяют достаточно емко и выразительно охарактеризовать и вклад, и социальный статус каждого соавтора Словаря. Так, «Действительный Статский Советник, Академик, потом Вице-Президент Академии Наук, наконец Член Главного Правления Училищ и Попечитель Казанского Учебного Округа» С.Я. Румовский собрал и представил Академии слова, начинающиеся на букву Е. Он же сообщил дополнительно выписанные им из Древних Летописей слова на букву Ж. Он «участвовал в составлении правил для сочинения Словаря; предложил некоторые правила к
сочинению Грамматики; занимался в Отделе, рассматривавшем предварительно труды Сочинителей Словаря; при составлении всех шести частей оного определял слова, в Звездословии и отчасти в Математике употребительные, и почти всегдашним присутствием в собраниях Академии много вспомоществовал в ее трудах своими на оные примечаниями. . Академия удостоила его награждения большою золотою медалью в 1790 году».
Такая вот справка о личном творческом вкладе академика Степана Яковлевич Румовского в благородное дело отечественной лексикографии.
Аналогично, Лепехин, статский советник, Академии Наук Академик и первый Непременный Секретарь Российской Академии дал слова на буквы Р, У, ять и фита. Кроме того, он как член Академии Наук давал объяснения слов, относящихся к естествознанию и к природе России. «Он из Членов Академии первый удостоен награждения большой золотой медалью (1784 г.)».
Академик Иноходцев, статский советник, дал слова на букву «И десятиричное», собранные им во время его путешествий, а также объяснил все определения, касающиеся математики. Награжден большой золотой медалью в 1794 г.
Академик Котельников дал слова на букву Ч , «определял особенно слова, означающие меру и вес».
Академик Протасов дал слова на букву П, определял термины из медицины, особенно, из анатомии, а также из практики книгопечатания.
Академик Озерецковский, действительный статский советник и Член Главного Правления Училищ, дал слова на букву З и для первых трех томов Словаря определил названия болезней.
Успех Словаря, вне всяких сомнений, обеспечен трудом и талантом таких сынов Отечества как эти русские академики. Но понять дух эпохи, деятельно соответствовать этому духу могла только просвещенная верховная власть. Более чем справедливы слова, которые открывают Предисловие к Словарю:
«Всякому в летописях искусившемуся довольно известно, что народное просвещение повсюду медленными шествует стопами, если не споспешествуют оному мудрость и попечение самих Государей».
Таков урок, полной трудов и свершений жизней видных деятелей Века Российского Просвещения, академиков двух самых главных, первых наших Академий, впоследствии счастливо слившихся в одну - Российскую Академию Наук. Таков урок Российской Академии.
Автор весьма признателен Галине Александровне Богатовой, обратившей его внимание на поистине титаническую фигуру С.Я. Румовского, и Любови Павловне Скороваровой, прочитавшей эту работу в рукописи и высказавшей ряд ценных замечаний, с благодарностью принятых.
10. Литература
1. Российская Академия Наук. Персональный Состав. Книга 1. 1724 - 1917. М., «Наука», 1999
2. Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 2. С-Пб. 1999
3. Уставы Российской Академии Наук. 1724 - 1999. М., «Наука», 1999
4. Российская Академия Наук. История и Современность. Краткий очерк. М., «Наука». 1999
5. Высшее образование в России. Очерк истории до 1917 года. Под редакцией В.Г. Кинелева. «НИИ ВО» М., 1995
6. Во главе первенствующего ученого сословия России. Отв. редактор Э.И. Колчинский. С-Пб., «Наука», 2000
7. Записки императрицы Екатерины Второй. Изд. Суворина, С-Пб., 1907
8. Цит. по Одерживающая верх (Г.А. Богатова и ее словарь), Николай Лисовой, в книге «Галина Александровна Богатова», М., «Святитель Киприан», 2001.
9. А. И. Красовский, Опыт истории Императорской Российской Академии от основания оной в 1783 году по 1840 год. Первый период. От 21 октября 1783 по 12 ноября 1796 года. Журнал Министерства Народного Просвещения. Часть LX , отдел III, сс. 13-116, С-Пб., 1848.
10. М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. М., "Прогресс", тт. 1-4,, 1986-1987.
11. Большой Толковый Словарь Русского Языка. С-Пб., "Норинт", 1998.
12. И.И. Срезневский. Словарь Древнерусского Языка. М., «Книга», 3 тома, 6 частей, 1989.
13. Словарь русского языка XI - XVII вв., Выпуски 1 - 25, продолжающееся издание, М., «Наука», 1975 - 2000.
Кроме того, при работе над представленным выше материалом широко использовались такие общедоступные справочные издания как
Большая Советская Энциклопедия, М., «Советская энциклопедия», Первое изд., 65 тт., 1926 - 1947. Третье изд. 30 тт., 1969 - 1978.
Отечественная История. История России с древнейших времен до 1917 года. Энциклопедия., тт. 1-3, продолжающееся издание, М., Научное изд-во «Большая Российская Энциклопедия», 1994-2000.
Христианство, энциклопедический словарь, тт. 1-3, М., Научное изд-во «Большая Российская Энциклопедия», 1993 - 1995.
Энциклопедический словарь Брокгауз и Ефрон, Биографии, тт. 1-6, продолжающееся издание, М., Научное изд-во «Большая Российская Энциклопедия», 1991-1997.
