CC BY
124
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2005. № 3
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОНФЛИКТОЛОГИЯ
А.-Х.А. Султыгов
УРЕГУЛИРОВАНИЕ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИХ
КОНФЛИКТОВ В РОССИИ: ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ
И СОВРЕМЕННОСТЬ
Современные дискуссии о путях обеспечения этнополитической стабильности в России не могут не затрагивать исторического опыгга нашей страны в области разрешения межнациональный и межэтнических противоречий. В центре внимания исследователей оказывается временной период последних пятисот лет российской истории, когда происходили становление и развитие России как полиэтнической социально-политической общности. При этом в национальной политике и деятельности по недопущению возникновения этнополи-тических конфликтов наиболее четко выщеляются три этапа: имперский, советский и современный российский.
Так, известный ученый, исследователь национального вопроса и государственного строительства Р. Г. Абдулатипов1 рассматривает Россию в качестве исторически многонациональной страны, складывавшегося на протяжении многих веков общинного государства, состоящего из союза народов и являющегося результатом эволюции народов, имеющих общую историю. Исследователь подчеркивает основополагающую роль русского народа, его культуры в межэтнических интеграционных процессах, выражающихся в наличии солидарных социально-политических, духовно-нравственных связей.
Россия изначально, со времен Киевской Руси, складывалась как полиэтническое сообщество с элементами федеративного управления, а в XII в. имела и признаки собственно федеративного образования. Элементы федерализма Абдулатипов усматривает и в существовании института политической и областной автономии окраин в составе Российской империи. Царская политика в отношении населения окраин империи хотя и носила в целом колониальный характер, обладала определенной спецификой — "колониально владеющая и колониально зависимая части были вмонтированы друг в друга как составные части единого отечества".
1 См.: Абдулатипов Р.Г. Этнополитология. СПб., 2004. С. 198—204.
Формирование многонационального государства в России происходило несколькими путями. Первый путь заключался в сравнительно ненасильственной экспансии развивающейся колониальной Российской империи по ряду геополитических направлений и ассимиляции народов, включавшихся в состав государства. Многообразие этнических культур, конфессий и языков сохранилось благодаря таким факторам, как духовные особенности русского и других народов, учет в государственном строительстве и управлении окраинами их местной и этнической специфики, что выразилось в использовании институтов областной и политической автономии. Второй путь состоял в насильственном присоединении народов путем завоеваний. Абдулатипов иллюстрирует этот путь фактом кавказской войны, хотя тут же оговаривается, что даже в случае включения в Российскую империю Кавказа имела место и тенденция к добровольному вхождению народов в состав нашей страны.
Предреволюционное обострение межнациональных отношений в империи, вызванное курсом царской администрации на русификацию окраин, не рассматривается Абдулатиповым как один из факторов дезинтеграции исторической России в период Гражданской войны. Основной же предпосылкой территориального распада явилась чрезмерная централизация государства. Советский период государственного и национального строительства также рассматривается исследователем неоднозначно. Его положительной оценки заслужили первые шаги советской власти по решению национального вопроса в стране: утверждение Декларации прав народов России, провозгласившей равенство и суверенность народов страны, их право на самоопределение и объединение в единое государство, создание Народного комиссариата по делам национальностей, правовое закрепление государственного устройства РСФСР как федеративной республики, наконец, учреждение Совета Национальностей — одной из равноправных палат Верховного Совета СССР, рассматривавшей вопросы национального равноправия, интересов наций, народностей и национальных групп в сочетании с интересами Союза как целостного образования. В национальной политике Советского Союза Абдулатипову импонирует и создание национально-государственных, национально-территориальных автономий, институтов автономного самоуправления, решение проблем сохранения и развития национальных языков, механизм пропорционального распределения бюджетных средств на цели культурного развития народов СССР. Однако, начиная с 1936 г. (принятие Конституции СССР), происходит утверждение тоталитарного режима, ограничившего самостоятельность союзных и автономных республик, всякие попытки которых проявить независимость в рамках собственной компетенции рассматривались союзным руководством как буржуазный национализм или великодержавный шови-
низм. Хотя с началом перестройки и произошел отход от прежней практики национальной политики, боязнь государства вмешаться в этнические конфликты, его неспособность "направить в созидательное русло раскрепощенную энергию народов" и появление сил, воспользовавшихся этой ситуацией в целях дезинтеграции Советского Союза, стали причинами распада одной из сверхдержав мира.
Во многом иной позиции придерживается этнолог Г.Т. Тавадов2, отвергающий предположение о колониальном характере Российской империи в силу ряда обстоятельств формирования этого государства. Среди них: добровольное вхождение более 90% народов в его состав, отсутствие деления единого территориально целостного государства на метрополию и колониальную периферию, отсутствие практики экономического ограбления окраин, а также правового закрепления доминирования одной нации и национального угнетения других народов со стороны русских при наличии отдельных ограничений по этническому признаку. Этнополитической стабильности на имперском этапе развития России способствовали, помимо уже отмеченных особенностей, физическое сохранение всех этносов, вошедших в состав империи, отсутствие практики их экономического ущемления, экономическое и социальное развитие самых отдаленных окраин, вовлеченных в сферу всероссийского рынка, обеспечение их безопасности и внутренней стабильности. Территориальный рост российского государства определялся не религиозной, культурной или экономической экспансией, а необходимостью решения таких проблем, как угроза европейских государств и набеги кочевых народов на пограничные российские области. В силу низкой эффективности их простого отражения и ответных походов русское государство выбрало путь расширения границ как средство решения данных проблем. Немаловажным фактором сохранения этнополитической стабильности в империи стала и практика адаптации форм и способов управления окраинами к этнической специфике проживавших на них народов, включение в состав политической элиты и административного аппарата империи представителей нерусских этнических групп, более 50% которых составляло российское дворянство. В то же время в Российской империи не удалось устранить такие дестабилизирующие межнациональные отношения факторы, как попытки насильственной ассимиляции народов, неравномерность индустриального развития страны, в процесс которого была вовлечена в основном центральная Россия, культурная и образовательная отсталость среднеазиатских народов. Более того, по мнению Тавадова, "масса русских в провинции оставалась отсталым, забитым большинством и далеко уступала
2 См.: Тавадов Г.Т. Этнология. М., 2004. С. 294—305.
целому ряду других народов империи в уровне жизни, экономического развития и образования"3. Исследователь подчеркивает отсутствие у русского народа каких-либо привилегий по сравнению с другими этносами. Сама империя, будучи сложным и многомерным конгломератом земель, чуждым унификации и жесткости, сохранялась за счет толерантности на межличностном уровне общения.
Оставшиеся от царского правительства проблемы в области межэтнических отношений пришлось решать большевикам, которым, в целом, это удалось. К числу факторов, позволяющих об этом говорить, следует отнести наделение многих народов правом на создание собственной национальной государственности в форме союзных и автономных республик, на создание национальной автономии в виде автономных областей и национальных округов, национальных сельских, районных и волостных Советов. В управление республиками и автономиями рекрутировались преимущественно национальные кадры; законодательно быта предоставлена возможность использования родного языка в делопроизводстве государственных органов и иных учреждений. В то же время эта мера способствовала появлению противоречия, давшего о себе знать спустя десятилетия: речь идет об искусственном повышении статуса титульнык наций в республиках их проживания, где они часто не составляли большинства населения.
Важным фактором решения национального вопроса стала советская политика по преодолению социально-экономической отсталости национальных окраин страны, обеспеченная за счет ускоренных темпов экономического и культурного роста. Этому способствовали создание индустриальной базы развития в республиках, их промышленный рост, ликвидация неграмотности населения, субсидирование бюджетов республик из общесоюзного бюджета, направление туда специалистов, зачисление на льготных условиях и обучение национальных кадров в вузах центральных городов страны, создание сети республиканских вузов и научных учреждений, создание письменности для некоторых народов СССР. Несмотря на то, что национальная политика требует постоянного внимания, национальные отношения с конца 70-х годов XX в. быти пущены на самотек; непродуманные шаги в области экономической и социальной политики, активизация сепаратистских и националистических сил привели к этнополитичес-кой дестабилизации в Советском Союзе. Тем не менее распад СССР быт не неизбежным финалом, а результатом субъективного акта нескольких высоких государственных деятелей.
Сходным образом рассматривает опыгт решения национальный проблем в истории России крупный исследователь национальных
3 Там же. С. 298.
отношений и этнополитических проблем русского народа Д.О. Рого-зин4. Он также считает, что процесс становления России в качестве многонародного сообщества имеет своей отправной точкой XIV в., когда происходило формирование Московского государственного центра. Расширение Московского княжества вовлекало в орбиту его влияния угрофинские, тюркские и иные народности, проживавшие по соседству. Характер территориального расширения, форм взаимодействия государственного центра и периферии отличали Московское царство и Российскую империю от иных полиэтнических государств и империй древности и Средневековья. По мнению Рогозина, Российская империя создавалась в основном за счет воссоединения с соседями, а не их покорения; Россия никогда не была метрополией, поскольку у нее не было колоний в традиционном понимании этого слова. Процесс территориального становления России осуществлялся путем присоединения (выкупа), освоения и завоевания земель. Присоединение земель быто основной формой территориального расширения страны; оно либо носило добровольный характер, либо осуществлялось путем выкупа российскими монархами коренных русских земель. Пустующие земли и территории "малоорганизованнык" племен и народов подвергались экономическому и политическому освоению (так в состав России были включены Дикое поле, Сибирь, Приморье, Семиречье). Завоевание земель не являлось неспровоцированной агрессией со стороны России, интервенцией; ни один народ, вошедший в ее состав, не подвергался со стороны русских властей дискриминации по расовым, этническим, религиозным или каким-либо иным признакам. Сами новые территории оставались под непосредственным управлением местных этнических элит, которые, в свою очередь, интегрировались в русскую политическую и экономическую элиту.
В противоположность Абдулатипову, Рогозин, а также такие исследователи, как А.И. Вдовин, А.Н. Савельев, А. Зубов5, полагают, что наиболее длительный период времени своего существования Россия была унитарным государством, нераздельным и единым, как об этом говорилось в законах Российской империи. Политическая и областная автономия были не территориальными элементами государственной системы, а формами самоуправления народов.
4 См.: Рогозин Д.О. Русский ответ. Историко-философский очерк российской государственности. СПб., 1996. С. 8—64.
5 См.: Вдовин А.И. Русские в XX веке. М., 2004; Рогозин Д.О. Указ. соч.; Кольев А. Философия расового неравенства и этнополитическая доктрина // Расовый смысл русской идеи. Вып. 2 / Под ред. В.Б. Авдеева, А.Н. Савельева. М., 2003; Кольев А. Идеология абсурда. М., 1995; Зубов А. Будущее российского федерализма // Знамя. 1996. № 3.
Присоединенные народы в целом выиграли от вхождения в состав России. Однако имели место и ущемление, и принижение достоинства национальных меньшинств.
Характеризуя советский период государственного строительства и национальной политики, Рогозин указывает на сохранение в России качественных признаков многонационального государства, ставшего в политическом, экономическом, технологическом и социальном плане ядром СССР. В то же время произошло искусственное принижение РСФСР среди союзных республик, ее огромный научно-технический, интеллектуальный потенциал, природные ресурсы, население использовались нерационально, часто не столько в интересах самой России, сколько для развития потенциалов союзных и автономных республик, помощи странам социалистической ориентации и национально-освободительным движениям в мире. Это, по мнению ученого, вызвало снижение уровня жизни населения в РСФСР, обезлюдение российской глубинки, выразилось в превращении русского народа в своего рода донора для взращивания национальных культур титульных народов союзных республик. Парадоксально то, что национальные и религиозные противоречия не только сохранились, но и стали расти, вылившись в столкновения представителей, казалось бы, единой общности — "советский народ" в Средней Азии, Закавказье, на Северном Кавказе и Украине, в Молдавии. Конституционно закрепленное право наций на самоопределение внутри государства, этнополитическая доктрина неоплатного долга "старшего брата" — русского народа перед "младшими братьями" — другими народами Советского Союза, воплотившаяся в самоограничении русских, их превращении во второсортное население в титульных республиках, а также меры по выравниванию социального и политического положения различных народов и народностей, произвольное создание и упразднение отдельных национальных автономий и республик — все эти особенности национальной политики союзного руководства послужили предпосылками распада СССР.
Во многом близких к суждениям Рогозина взглядов придерживается и российский этнополитолог А.Н. Савельев (А. Кольев)6, проанализировавший воззрения И.А. Ильина, П.И. Пестеля, Л.А. Тихомирова и осмысливающий исторический опыт решения национального вопроса в России в форме этнополитических доктрин периодов империи, советской власти и эпохи президентства Б.Н. Ельцина.
Имперская этнополитическая доктрина характеризуется Савельевым несколькими основными положениями. Первое положение —
6 См.: Кольев А Философия расового неравенства и этнополитическая доктрина. С. 397—407.
принцип "государствообразующего племени" — заключается в том, что Россия создана русским православным по вероисповеданию народом, никакие иные народы в империи не имели больших прав, чем русский народ; права на развитие получали лишь те народы, которые не угрожали существованию России и установившемуся порядку управления ею русскими. Второе положение — принцип "исключения этничности из политики" — состоит в том, что Россия представляет собой семью народов, собранных вокруг русского народа в государственном единстве. Русификация является только добровольной и допускается лишь в отношении тех народностей, которые не способны к созданию собственной "коллективности", юридической субъект-ности. Не допускается и этническая дискриминация, малые и враждебные российскому государству народы не наделяются правами, приоритет отдается лишь личным правам граждан. Принцип лояльности определяет отношение к национальностям империи, дифференцируемое в зависимости от заслуг перед Россией. Согласно принципу справедливости (пропорциональной, а не уравнительной), права соотнесены с обязанностями, награды и наказания — с заслугой и виной. По мнению исследователя, данная этнополитическая доктрина и позволила избежать крупных этнополитических конфликтов, сохранить вошедшие в состав империи народности.
Большевистская этнополитическая доктрина исходила из принципов ликвидации государства, "антипатриотизма" ("у пролетария нет отечества"), представления о России как о "тюрьме народов". Советская доктрина отошла от этих тезисов, провозгласив "дружбу народов", концепцию "новой исторической общности — советского народа" и перейдя к национально-территориальному делению страны. В результате появления этнических номенклатур, титульных наций, ущемления русского самосознания и коллективности, отсутствия у РСФСР собственной парторганизации и иных общественных институтов, имевшихся в других союзных республиках, возникли предпосылки к усилению этнической дифференциации и искусственному возвышению этнического самосознания нерусских народностей, возникновению искусственных административных границ между народами, по которым и произошел раздел СССР между этническими номенклатурами.
Этнополитическая доктрина эпохи Ельцина сохранила в себе все те принципы советской доктрины, которые привели к распаду СССР: наличие титульных республик, этнотерриториальное федеративное государственное устройство страны, представление о России как о союзе народов или автономных республик и федерального центра как субъектов, образующих федерацию, низведение русского народа до положения этноса, а не суперэтноса и нации. Результатом воплощения этой доктрины в жизнь стал рост напряженности межэтнических
отношений и этнополитические конфликты, возникновение новой формы паразитизма республик РФ — предоставление необоснованных налоговых и иных привилегий национально-государственным образованиям.
Ситуация, в которой объем теневой экономики колеблется в районе 70% ВВП, а дотирование бюджета, как, например, в Коми-Пермяцком АО, доходит до 90%, в экономическом смысле не отличается от взаимоотношений Центра с самопровозглашенной Ичкерией в середине 90-х годов. Такие объемы финансирования даже не подпадают под определение дани. Это, скорее, новый вид ренты — политической, источником которой является сам факт наличия республиканского статуса.
По сути, в минувшее десятилетие этнополитическое обоснование угроз российской государственности не только заменило их технико-экономическое объяснение, но и стало решающим аргументом приоритетного финансирования политической стабильности автономий, например, Северного Кавказа. Причем, как правило, прослеживается зависимость: чем выше дотации, тем выше объем теневого ВВП, т.е. экономики, фактически вышедшей из состава российского правового поля. В этом смысле решение проблемы теневой экономики, над которой возвышается коррупционная этнономенклатурная надстройка виртуального параллельного государства, не менее актуально, чем борьба за территориальную целостность.
Такое положение вещей, кроме экономических, имеет и политические последствия. Дотации не могут поступать вечно, а их прекращение, например, из-за объективного снижения возможностей федерального бюджета, может вызвать непредсказуемые последствия, которые могут принять формы национального или религиозного экстремизма.
Причем, по меткому замечанию Абдулатипова, в целом ряде регионов даже специально усложняют ситуацию, чтобы исключить постановку вопроса о смене руководителя7. Очевидно, что сохранение практики "политического финансирования" и дотирования большей части республиканских бюджетов при запредельнык масштабах теневой экономики и криминализации всех сфер жизни фактически исключает ряд регионов страны из единого пространства социально-экономических преобразований. Налицо классическое противоречие между необходимостью экономических преобразований и возможностями постсоветской административно-территориальной структуры РФ.
При этом следует учитывать объективное влияние деструктивных воздействий экономической деградации на процесс преобразования
7 Новые известия. 2004. 17 марта.
целей духовного самосознания и культурного творчества личности и этноса в агрессивную энергию центробежных тенденций, орудие разрушения общественных и государственный институтов. Здесь кроются корни психологического феномена перерождения законопослушного гражданина в агрессивного экстремиста, готового к радикальному переустройству окружающего мира.
По мнению E.H. Мощелкова8, исследующего взаимосвязи российских политических процессов и переходных периодов в отечественной истории, Россия представляет собой специфическое полиэтническое государство. Исследователь отмечает, что в мире существуют два явно выфаженныгх типа федеративных государств. К первому принадлежат страны, формировавшиеся в процессе интенсивной колонизации европейцами малозаселенных территорий (США, Канада, Австралия, Аргентина, Бразилия). В ходе колонизации представители различных европейских наций, сохраняя некоторые черты национальной культуры, попадали в "плавильный котел", из которого выходила новая единая нация. Сформированная таким образом федерация — союз территорий, разделение которыгх не имело национально-этнической основы. Например, население латиноамериканских стран образовано путем смешения представителей испанского и португальского этносов, аборигенов и африканцев. Ко второму типу относятся федерации, сформировавшиеся в результате объединения территорий с различным национально-этническим составом населения, но находящимся на примерно одинаковом уровне социально-экономического и культурного развития (Швейцария, Индия, Бельгия).
Россия не относится к этим типам, а является национально-государственным образованием, сформировавшимся путем объединения вокруг Московского государственного центра территорий и наций, сохраняющих свою национальную идентичность и находящихся на качественно разных уровнях цивилизационного развития.
Российская империя, Советский Союз и современная Российская Федерация в основе своей целостности имели следующие факторы: общность военно-стратегических интересов Центра и национальный окраин; единство народно-хозяйственного комплекса, совместную разработку недр, преимущества от патроната России в социальной сфере (образование, здравоохранение, приобщение через русский язык к достижениям мировой культуры стоящих на более низкой ступени развития окраин); авторитарную власть самодержавного монарха или авторитарный коммунистический режим, политически
8 См.: Мощелков E.H. Национально-государственная проблема в переходном процессе: опыгг России (1917—1922 гг.) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1996. № 1. С. 17—36.
скреплявший страну; ориентацию в кадровом отношении на славяноправославный этнос (русских, украинцев, белорусов) при формировании административной, правоохранительной систем; необходимость в оказании технической и кадровой помощи России экономике окраин.
История показывает, что с ослаблением силы и значимости этих факторов происходит дестабилизация национально-государственных отношений, набирают силу тенденции разрушения единого Российского государства. Ослабление влияния этих факторов приходится на временны е отрезки переходных процессов в России: 1917—1922 гг. и 1986—1992 гг. Сущностная сторона переходных процессов — смена социальных порядков и составляющих их экономических, политических и др. отношений — приводила в обоих случаях к снижению силы консолидации окраин вокруг России. В эти периоды наблюдается цикличность смены дезинтеграционных и обратных им объединительных тенденций. К числу разъединительных факторов относятся:
— изменение международной военно-политической и геополитической обстановки, снимающее жесткую необходимость военно-политического патроната России над рядом национальных окраин (для империи это события конца XIX в. — крах Османской империи, создание Антанты и др., для СССР — конец "холодной войны", ликвидация Организации Варшавского договора и Совета экономической взаимопомощи, вывод советских войск из Центральной и Восточной Европы, "потепление" отношений с Западом, Китаем, Японией, исчезновение общности военно-стратегических интересов России и ряда бывших советских республик — развал оборонного пространства СССР);
— стремление окраин к самостоятельному развитию в результате возросшего социально-экономического и культурного уровня регионов (для империи — отделение Польши, Финляндии, Украины, затем самоопределение внутрироссийских областей, расколовших страну на десятки государственных образований; для СССР и РФ — стремление к экономической, а затем и политической самостоятельности Прибалтики, Украины, Белоруссии, остальных союзных республик; та же тенденция, поощряемая соперничающими президентами СССР и РСФСР, имела место в РФ);
— изменение этнического состава империи в сторону увеличения доли представителей нерусских национальностей (к концу XIX в. славяне составляли только 65% от общего населения империи, депопуляция русского этноса идет в СССР с конца 70-х годов и продолжается поныне);
— ослабление и ликвидация авторитарной системы власти с соответствующим идеологическим обоснованием (самодержавие, либе-
ральный и большевистский проекты; коммунистический режим, либерально-демократические и националистские модели).
Сегодня очевиден перелом тенденции к дезинтеграции в рамках территории РФ и СНГ, набирают темпы интеграционные процессы в социально-экономической, военной политической областях. На основании данного исторического опыта следуют два урока:
1) в России национальная проблема тесно переплетается с социальной проблемой. Хотя при решении национальной проблемы и национальных противоречий на передний план чаще всего выдвигаются этнокультурные вопросы (национальный язык, образование), за ними скрывается необходимость улучшения социально-экономического положения и повышения жизненного уровня этноса. Поэтому социально-экономические изменения должны предшествовать реформам национально-государственных отношений. Если же национальная проблема провозглашается в виде деклараций о праве на самоопределение, суверенитет подкрепляется механизмом реализации данных идей, становится при этом главным ориентиром и сутью демократизации, то национальный вопрос превращается в детонатор всего преобразовательного процесса и направляет переходные мероприятия по контрпродуктивному пути;
2) реформы в национально-государственной сфере России не могут опираться на мировой опыт в силу кардинального отличия факторов и условий развития страны от существующих типов федераций. Поэтому стоит задача разработки принципиально новой модели федерации (асимметрия отношений, наличие общих и специфических для Центра и всех субъектов интересов).
Специалист в области философии политики В.В. Ильин9, анализируя в ретроспективе политическое развитие России как многонационального государства, констатирует, что Россия складывалась и продолжает сохранять ряд признаков имперской политической системы. Как империя она включала в себя ряд разнородных по культурному, социально-экономическому, административно-управленческому, политическому уровням территорий и областей (Царство Польское и Финляндия, фактически являвшиеся отдельными государствами, вассальные среднеазиатские ханства, губернии, наместничества, области). Подобная асимметрия сохранилась и в современной национально-территориальной федерации, где регионы дифференцируются по тем же качествам.
Для отечественных политических процессов традиционным является использование преимущественно мягких колонизационных тех-
9 См.: Ильин В.В., Ахиезер А.С. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. М., 1997. С. 223—238.
нологий при освоении пространств и восстановлении единства исторической России в рамках СССР. К этим способам формирования державного "тела" относятся экспорт этноса как массовый, так и в лице казачества, ассимиляция местного населения; развитие механизма наместничества, присутствия русских в руководстве союзных республик и во главе их, импорт кадров из метрополии на национальные окраины. Следует отметить и относительную толерантность Центра в отношении культуры, религии, обыгааев и традиций этносов; активная линия на русификацию, оправославливание населения окраин империи, проводившаяся Александром III, — "крайне узкая, непредставительная полоса отечественной истории". Более того, «некие сугубые поблажки "инородцам" — общее место в линии метрополии. Так, с целью упрочения генофонда мужское нерусское население окраин освобождалось от призыва в армию. Лишь в 1914 г. при фактической депопуляциии России вследствие I мировой войны сформирована Дикая дивизия»10. Установление режима благоприятствования в отношении национальный окраин выражалось и в экономическом донорстве и перераспределении в пользу последних бюджетный средств, цивилизаторской роли России в отношении других народов, весомом представительстве инородцев среди государственного руководства страны. Наконец, по мнению Ильина, традицион-на роль русского суперэтноса как государствообразующего народа России, ее объединителя и стержня.
Современные российские политические реалии характеризуются тем, что Российская Федерация — национально-территориальная федерация, построенная на порочной доктрине большевиков о праве наций на самоопределение. Ее главные постулаты хорошо известны: нации — этнические общности или часть этнических групп, проживающие в пределах республик, которые носят название этой группы, т.е. титульные нации; этнонации официально квалифицируются как коренные, а остальное население относится к категории "некоренного", "русскоязычного" или "меньшинств", проживающих на территории "не своей" государственности. Очевидно, что данная доктрина вступает в противоречие с историческими традициями, в соответствии с которыми Россия формировалась как территориальное союзное государство. Поэтому в постсоветский период своего развития Россия вынуждена решать проблемы государственного строительства, заложенные еще большевиками, их концептуальными установками и политической практикой. Среди них:
10 Там же. С. 224.
— противоречие конституционных норм национально-государственных образований (Татарстан, Саха, Тува, Калмыкия и др.) положениям федеральной Конституции;
— практика отчислений в федеральный бюджет, при которой национальные субъекты, отдавая средств меньше, получают дотаций намного больше территориальных субъектов РФ;
— сохраняющаяся межэтническая напряженность в Центрально-Европейском, Северо-Кавказском и Поволжском регионах, масса проблем у этнодисперсных групп (украинцы, белорусы, курды, турки), проживающих в РФ;
— проблемы русского суперэтноса (его депопуляция, шовинизм и дискриминация в отношении русских, отсутствие собственных структур воспроизводства государственной элиты с заявлением и реализацией специфически русских этнических интересов, хотя у титульных этносов в республиках такие возможности есть).
Исследователь советского государства и общества С.Г. Кара-Мурза, оценивая особенности национальной политики в Российской империи, обращает внимание на то, что "русские именно были поставлены во многих отношениях в неравноправное, худшее положение, чем жители западных земель, азиатские инородцы и тем более приглашенные из Германии, Австрии и т.д. иммигранты"11. Дискриминация проявлялась в наличии налоговых льгот у инородцев, в уровне образования, нераспространении воинской повинности на жителей окраин. Более того, нарушение даже этого неравенства вело к возмущениям: "Движения протеста на национальной почве и даже крупная волна эмиграции немцев (в 80-е годы XIX века) происходили тогда, когда нерусские народы пытались приравнять в правах к русскому — их лишали привилегий"12. Поэтому ссылка на опыт империи в решении национального вопроса вообще и русского вопроса в частности неправомерна. Именно в советский период удалось в течение более чем полувека поддерживать этнополитическую стабильность в стране.
Как полагает Кара-Мурза, помимо социально-экономических факторов, причинами крушения Российской империи стали, с одной стороны, дезинтеграция политической элиты империи, дезорганизация системы государственного управления страны, а с другой — оживление национальной буржуазии, местных этнических элит, воспользовавшихся ситуацией в центре для инициирования сепаратистских и националистических движений в Финляндии, Польше, на
11 См.: Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. Книга вторая. От великой Победы до наших дней. М., 2002. 570.
12 Там же. С. 578.
6 ВМУ, политические науки, № 3
81
Украине, в Закавказье, Средней Азии путем культивирования среди народов представлений об их экономической, социальной, культурной и политической ущемленности государственным центром.
Излагая собственное видение причин кризиса советского строя, исследователь считает, что основной предпосылкой возникновения этнических конфликтов в СССР стало разжигание этноцентризма в сознании как нерусских народов Союза, так и самого русского населения. В качестве средств подрыва советской власти выступали внедряемые идеологами "антисоветского проекта" и перестройки мифы о притеснении прибалтийских и кавказских народов, вымирании в результате целенаправленной политики государственного центра малых народов, о политической, экономической дискриминации РСФСР и русских в целом в общесоюзном государстве, а также "раскачивание" темы о репрессированных народах.
Критически рассматривая данные идеологемы, Кара-Мурза указывает на такие опровергающие их факты, как сохранение и даже численный рост малых народов Советского Союза, физическое сохранение депортированных народов, реальный рост благосостояния русских (по показателям продолжительности жизни, основных капиталовложений, величине выплат из общественных фондов в разных союзнык республиках). Полемизируя с И.С. Шафаревичем, Кара-Мурза обращает внимание на избирательность в подборе обосновывающих фактов как основной изъян в аргументации теоретиков "русского вопроса" при обсуждении опыгта решения национального вопроса в Российской империи и Советском Союзе. Так, политика выравнивания уровней социально-экономического развития в союзнык республиках быта совершенно естественной для единого государства. В то же время подобная политика как раз не характерна для колониальных империй, каковой не была историческая Россия ни в имперский, ни в советский период своей истории. Не быто и резкого неравенства РСФСР в экономическом плане по сравнению с другими республиками Союза, т.к. основные капиталовложения делались именно в России в систему разведки и освоения ее энергоносителей. Подготовка национальных кадров, специалистов и интеллигенции, необходимые для этого организации создавались не для реализации антирусского политического курса, а прежде всего для экономического развития самих регионов, общесоюзной промышленности.
Авторы учебного пособия "Федерализм и региональная политика России"13, прослеживая отечественный опыгт государственного строительства и национальной политики, считают не вполне оправданной
13 См.: Бадовский Д.В., Коваленко В.И. Федерализм и региональная политика России. М., 2004.
характеристику Российской империи как "тюрьмы народов". В царской политике, направленной на регулирование жизни окраин империи, прослеживаются не только тенденции к русификации различных социальных сфер (культуры, образования, вероисповедания, финансов), но и достаточная гибкость в выборе форм управления ими, адаптированных к специфическим условиям нерусских народов. Среди них — личная уния и автономия (Польша и Финляндия), протекторат (среднеазиатские ханства и Бухарский эмират), особые административно-территориальные единицы (область Войска Донского), широкое привлечение этнических элит к управлению и судопроизводству на местах и т.д. В качестве основных факторов распада империи называются объективные процессы экспансии индустриально-капиталистических форм организации экономики, разрушение традиционных устоев жизни народов, населявших Российскую империю, стремление бюрократической верхушки страны к нивелировке процесса управления, русификации народов империи.
Для советского периода истории в целом характерны такие прогрессивные шаги в национальной политике, как гарантирование территориальной идентичности, создание различных образовательных и культурных институтов на собственных национальных языках, национальных алфавитов и школ, существенная экономическая помощь ранее отсталым регионам, активное выдвижение местных кадров в разных сферах деятельности. Однако, несмотря на реализацию целого ряда экономических и культурных прав народов, основной предпосылкой распада СССР, по мнению авторов, послужило отсутствие у народов фактического политического суверенитета, не было в действительности осуществлено их право на самоопределение, местная специфика, в отличие от имперского периода, в управлении республиками игнорировалась.
Сопоставление различных подходов к оценке опыта решения национального вопроса и нейтрализации этнополитических конфликтов в истории России периода империи показывает наличие расхождений в позициях исследователей при оценке степени неравенства политических, экономических и культурных статусов народов. Так, по мнению Тавадова и Кара-Мурзы, положение русских в империи во многих отношениях не только не было привилегированным, но и нередко неравным по сравнению с другими народами. Если Абдула-типов обращает внимание на снижение этнокультурного статуса населения окраин в результате попыток их насильственной ассимиляции, то Савельев, напротив, видит в политической практике империи, дифференциации этнических статусов воплощение принципа пропорциональной справедливости, соотносящей права народов с их обязанностями в рамках единого государства. Последняя точка зрения, тем не менее, не была подтверждена фактами в работах Савельева.
Советский опыт решения национального вопроса вышвил расхождения в оценке неравенства политического и экономического статусов русского народа по сравнению с другими народами СССР. Если Ильин, Рогозин и Савельев в целом оценивают положение русских и РСФСР как дискриминационное, то Кара-Мурза обосновывает отсутствие резкого неравенства уровнем социально-экономического развития союзных республик. В данном случае хотелось бы отметить относительность неравенства русских в СССР по сравнению с другими народами и республиками. Хотя в рамках СССР и отсутствовала национально-государственная автономия русского народа, тем не менее рекрутирование и отбор на занятие большинства государственных и партийных постов в союзном и российском руководстве проводились в основном из представителей русского народа. Экономическое неравенство РСФСР по сравнению с другими республиками не быто столь резким, как это представляется исследователям "русского вопроса", что подтверждается рядом фактов.
При оценке роли различных факторов в политической дезинтеграции СССР Рогозин и Савельев полагают, что основной вклад в распад страны внесли этнические элиты в форме национальных номенклатур, инициировавшие сепаратистские движения в союзнык республиках и автономиях. Кара-Мурза обращает внимание на роль в распаде СССР самого государственного центра в виде руководства ЦК КПСС. Представляется, что в данном случае авторы не противоречат друг другу, а указывают на два взаимосвязанных фактора, действительно повлиявших на ослабление территориального единства страны. Отсутствие у республик так называемого подлинного суверенитета и возможности самоуправления в рамках фактически унитарного образования, нередко указываемое в качестве причины распада СССР, имеет прямое отношение к интересам этнополитических элит, а не к подлинным потребностям самих народов Союза.
Обобщая опыт Российской империи по сохранению этнополити-ческой стабильности, можно с уверенностью утверждать, что для реализации данной цели применялись такие инструменты, как специализация и адаптация системы государственного управления к особенностям национальных окраин, предоставление некоторым из них политической и территориальной автономии, интеграция этнических элит в общероссийскую политическую элиту, силовое подавление вооруженного национального и этнического сепаратизма, отказ от вмешательства в культурную и религиозную жизнь, от притеснений иноэтнического и иноконфессионального населения. Снижению уровня конфликтности среди народов немало способствовала и общая толерантность межэтнических отношений.
Распад империи, пришедшийся на тот период времени, когда стала обостряться проблема политической и экономической модерни-
зации страны, был связан с тем, что государством для решения национального вопроса и сохранения территориальной целостности не были использованы политико-правовые процедуры волеизъявления народов империи по вопросу об их дальнейшем пребывании в ее составе, дипломатия и, наконец, военная сила. Политика насильственной русификации и лишения их отдельных прав была непродолжительной по времени и не могла оказать существенного влияния на целостность империи. В то же время сама политическая элита страны переживала раскол, этнические элиты и национальная буржуазия преследовали собственные цели, став фактическими инициаторами процессов отделения национальных окраин от России.
Поддержание этнополитической стабильности в Советском Союзе базировалось на успехах в решении таких проблем, как неравномерное экономическое, социальное и культурное развитие некоторых союзных и автономных республик по сравнению с индустриально развитыми регионами страны, рекрутирование национальных кадров в партийные, государственные, экономические, культурные и иные структуры. При этом на протяжении большей части советского периода сохранялась централизованная, унифицированная государственность Союза, что объяснялось высокими требованиями к управлению темпами экономического развития страны, ее восстановлением после Великой Отечественной войны, опасностью вступления государства в вооруженные конфликты регионального и мирового масштаба в период "холодной войны". Вследствие этих причин, обострявших угрозы существованию государства, руководство СССР предпочитало сохранять систему централизованного управления страной, не предоставляя республикам более широких полномочий. Для соблюдения прав народов в сфере культуры советское правительство проводило политику создания условий для "расцвета наций", а не их ассимиляции, выразившихся в организации соответствующих учреждений, развитии национальных языков, создании письменности и т.д.
Вооруженный сепаратизм, возникавший в период Гражданской и Великой Отечественной войн, подавлялся силовыми методами. В поздний период, в 1991 г. проводился и общесоюзный референдум о дальнейшей судьбе СССР как единого государства, показавший желание большинства населения сохранить целостность страны.
В то же время в СССР не удалось включить большинство народов в гражданскую нацию — советский народ; сам курс на создание условий для "расцвета" наций вступил в противоречие с политикой формирования суперэтнической общности. Эта непоследовательность в национальной политике привела к активизации после 1956 г. такого фактора этнополитических конфликтов в Союзе, как рост этнического шовинизма, этноцентризма, характерный для латентной фазы подобного рода столкновений. Он проявился в Прибалтике, Грузии,
Армении, Узбекистане, Казахстане, на Северном Кавказе, особенно обострившись в конце 80-х годов по всей территории Союза. Начиная с 70-х годов, руководством спецслужб уделялось незначительное внимание борьбе со слабыми тогда еще этническими организациями, ставящими перед собой долгосрочные сепаратистские цели по отделению республик и находившими поддержку среди отдельной части национального руководства. Наконец, в 80-е годы вновь, как и в имперский период, проявился раскол политической элиты СССР, не позволивший нейтрализовать угрозу сепаратизма.
Проведенный нами анализ позволяет сделать следующий вывод: ведущими факторами этнополитических конфликтов в истории России являются раскол политической элиты страны, инициирование региональными и локальными элитами сепаратистских движений и организаций, рост быгтовой межэтнической конфликтности и этнического шовинизма среди населения.
Подлинными субъектами этнополитического конфликта оказываются элиты разного уровня, движимые личными и групповыми политическими, экономическими, социально-статусными интересами, а также этносепаратистские движения и организации. В данной ситуации население выступает лишь стороной, к которой активные участники апеллируют за поддержкой. Этнополитическая мобилизация масс связана с созданием социально-психологических установок, представлений об ущемлении прав того или иного народа в политической, экономической, культурной, образовательной и т.д. сферах, более или менее соответствующих действительности или не имеющих к ней никакого отношения.
Исходя из рассмотренных нами причин, предположим, что факторами нейтрализации и предупреждения этнополитических конфликтов выступают:
— ведущие инструментальные факторы (переговорный процесс с умеренными сепаратистами, политико-правовые процедуры волеизъявления народов по вопросу о дальнейшем пребывании в составе государства, создание условий для межэтнической интеграции населения страны, интеграции этнических элит в общегосударственный правящий слой, поддержание толерантности в отношениях между ее гражданами, политика выравнивания уровней социально-экономического развития регионов, проведение специальных операций по нейтрализации экстремистского руководства в целях защиты государственного (конституционного) строя страны);
— институциональные факторы (предоставление политической или территориальной автономии народам, реализация их культурных прав в рамках территориальной национально-государственной или экстерриториальной национально-культурной автономии).
История решения национального вопроса в России также выявляет роль и значение политических факторов в предупреждении и разрешении этнополитических конфликтов. Она показывает, что предоставление политической или национально-государственной автономии окончательно не снимает межнациональные и межэтнические противоречия, не способствует предотвращению и разрешению этнополитических конфликтов в едином государстве. Ряд политических мыслителей, правоведов дореволюционной России, некоторые современные исследователи указывают на такое явление, весьма схожее с выявленной социологами закономерностью возвышающихся социальных потребностей индивидов, как последовательный рост требований этнических элит и мобилизованных ими народных масс от предоставления территориям компактного проживания народов статуса автономии, субъекта федерации до утверждения ими своего статуса как независимых государств. В свете этой тенденции современная форма российского государственного устройства — этнотерриториаль-ная федерация — является неустойчивой, промежуточной между состоянием государственного единства и дезинтеграцией. Смешанная федерация создает две альтернативы.
Первая из них связана с необходимостью организации национально-государственных образований не только для малочисленных народов России, но и для самого государствообразующего русского народа. Это вытекает из необходимости соблюдения принципа равенства народов в реализации права на самоопределение, предоставления им возможности создать политические автономии, национальные государства с ограниченным суверенитетом в рамках РФ. Потенциально смешанная форма федерации может привести и к чисто этническому федеративному государству, основанному на принципе этнического представительства. При воплощении этой идеи в жизнь Россия рискует заимствовать ряд негативных элементов из опыта государственного строительства Швейцарии и Ливана, не имеющих возможности проводить активную внешнюю и внутреннюю политику без предварительных и продолжительных по времени поисков межнационального консенсуса при принятии политических решений. Отдельные признаки данного явления можно было наблюдать уже в период агрессии НАТО против Югославии, когда руководство Татарстана высказалось против оказания Россией поддержки югославскому правительству в борьбе с албанскими сепаратистами на том основании, что косовары исповедуют ислам, а сама Россия, будучи и мусульманской страной, не имеет на такую поддержку морального права.
Другая альтернатива — формирование территориальной федерации. Так, Совет по изучению производительных сил при Министерстве экономического развития и торговли РФ и Российской академии наук подготовил концепцию реформирования государственно-терри-
ториального устройства РФ. Совет предлагает поделить Россию на 28 губерний14.
В современных условиях России территориальная федерация способствовала бы предотвращению дальнейшего этнического дробления государства, предоставлению этническим меньшинствам широких возможностей по сохранению своего жизненного уклада, реализации прав в области использования национальных языков, культуры и образования в рамках института национально-культурнык автономий. Выбор в пользу территориальной федерации, в отличие от перехода к унитарному государственному устройству, не потребует больших затрат на коренные преобразования российского конституционного строя. Он вызовет существенно меньшее противодействие региональных политических элит и этнических движений, не столь высокую этнополитическую мобилизацию народов, волну политического и этнического экстремизма титульного населения, неудовлетворенного снижением своего статуса в республиках, национально-автономных краях и округах, как в конце 80-х — начале 90-х годов, сохранив и укрепив при этом территориальную целостность страны. Например, применительно к Северному Кавказу речь идет о создании северокавказского субъекта Федерации (Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Северная Осетия, Чечня и Ставропольский край)15.
Речь не идет о вхождении республик в Ставропольский край или его растворении в северокавказских автономиях. Более того, не факт, что население всех республик выскажется на референдуме за создание нового субъекта. Понятно, что особняком в этом процессе находится Дагестан, который даже в период волюнтаристского принятия решений не быт включен в Горскую АССР. Возможно, что на первом этапе речь может идти о решении общих вопросов интеграции. Вначале можно быто бы принять решение о формировании соответствующего исполнительного органа и делегировании законодательными органами региона депутатов, скажем, в Северо-Кавказскую парламентскую ассамблею. Заметим, что уже есть опыт межпарламентского сотрудничества Адыгеи, Кабардино-Балкарии и Ка-
14 Новые известия. 2004. 17 марта.
15 Речь не идет о копировании опыта Северо-Кавказской Советской Республики или входивших в ее состав Ставропольской и Терской республик, не говоря уже о Горской АССР. Как ни парадоксально, но в содержательном смысле Горская АССР ничем принципиальным, кроме номинальных признаков демократических государственным образований, не отличается от ее бышших составным частей — нынешних постсоветских автономий. Здесь от разделения суммы автономий на слагаемые или наоборот смысл "рабоче-крестьянского уравнения" не меняется.
рачаево-Черкесии, который после избрания парламента Чечни мог бы быть использован для налаживания сотрудничества парламентов Дагестана, Чечни и Ингушетии.
Причем вопросы регионального федеративного устройства, в полной мере учитывающие политико-правовые особенности республик, вплоть до права выхода из регионального объединения, могут найти отражение не только в соответствующем договоре, но и в Основном законе нового субъекта, принятом на референдуме. Например, под председательством губернатора можно создать полномочный орган — Госсовет, в который войдут главы членов региональной федерации. Причем, в верхней палате этого парламента — Совете национальностей — должны быть представлены все народы края, по примеру Госсовета Дагестана. При этом количество депутатских мандатов в Госдуме и мест в Совете Федерации должно остаться неизменным. К слову сказать, вопросы федерализации многонациональных АССР поднимались автором еще 1989 г. Если бы Декларация о суверенитете Чечено-Ингушской АССР (1990 г.) предусмотрела объединение Ингушетии и Чечни в Вайнахскую Федеративную Республику, то удалось бы избежать трагических последствий распада Чечено- Ингушетии.
А в чем собственно смысл развития федерализма, если не в приближении власти и управления государством к потребностям и особенностям российских регионов? По существу, речь идет о дальнейшем развитии федерализма, застывшего на торжественном моменте подписания Федеративного договора и двусторонних соглашений по линии "Центр—субъект" на региональном и субъектном уровнях. Переход к устойчивому трехуровневому развитию федеративных отношений применительно к "республиканскому" Северному Кавказу означает движение в направлении формирования федеративного механизма интеграции на региональном уровне.
Как бы то ни было, безотносительно к объективной тенденции формирования самодостаточных субъектов, путем референдума, речь идет о становлении федерации нового типа, части которой образованы референдумами. В этом смысле в марте 2003 г. на чеченском конституционном референдуме де-юре перестала существовать модель советской автономии и федерации, а не только и не столько Чечено-Ингушская Республика. Таким образом, речь идет о радикальном переустройстве РФ.
Федерация в России находится на стадии становления, и этот процесс можно условно разделить на несколько этапов. Первый охватывает период от провозглашения Декларации о суверенитете РСФСР до подписания Федеративного договора. Последний сыграл положительную роль в нейтрализации стихийных центробежных тенденций, связанных с распадом СССР. Однако не достиг главных
целей — интеграции Татарстана и Чечни. Уже на этом этапе возникло противоречие между советским типом договорной федерации, которая воспроизвела зачастую искусственные административно-территориальные границы субъектов и укрепила власть партийно-советской номенклатуры, и логикой развития рыночных преобразований. Федеративный договор стал оковами для реформирования советской неконкурентоспособной экономики. Сегодня отдельные города и целые республики не могут уйти от ущербного статуса дотационных. Именно это ощущение бесперспективности своей малой Родины душит дух конкуренции на всех ее уровнях.
Начало второму этапу положил референдум по Конституции РФ 1993 г. В это время в стране одновременно существовали договорная и конституционная федерации. Именно в тот период сложилась практика заключения договоров между Центром и субъектами, нарушающими конституционный принцип их равенства. Были подписаны договоры, прямо противоречащие Конституции. Особняком в этом ряду стоит Договор о мире с несуществующим субъектом Федерации — Ичкерией.
На третьем этапе становления демократической федерации появились семь федеральных округов, созданных для приведения в соответствие с Конституцией регионального и федерального законодательства. Этот этап завершился 23 марта 2003 г. уже упоминавшимся ранее конституционным референдумом в Чеченской Республике.
Четвертый этап характеризуется образованием в составе РФ нового субъекта — Чеченской Республики. Кстати, Чечня стала первым субъектом, созданным на классической демократической основе, в результате конституционного референдума. Возник прецедент, когда вопрос образования и административных границ субъекта Федерации становится прерогативой населения, а не бюрократии. Следующим шагом стал референдум по образованию Пермского края.
Главная цель объективно назревших преобразований постсоветской административно-территориальной надстройки — в реальном утверждении народовластия, создании действенной системы сдержек и противовесов как на всех уровнях государственной власти и местного самоуправления, так и общества в целом. Речь идет о становлении в республиках демократии как системы, обеспечивающей, во-первых, единство исполнительной власти при повышении роли и ответственности представительных и законодательных органов субъектов федерации (избрание, по представлению Президента РФ, глав субъектов местными законодательными собраниями); во-вторык, формирование реальной многопартийной системы (переход на выборы в Государственную Думу по партийным спискам); в-третьих, законодательное закрепление полномочий гражданского общества (формирование Общественной палаты).
В современной же ситуации — уже не советской, но еще не подлинно демократической системы — уровень защищенности граждан от произвола чиновников и посягательств преступных элементов, обеспечение равенства перед законом и других прав человека, мягко говоря, уступают стандартам, достигнутым советской системой.
Нынешнее административно-территориальное деление, сложившееся в сталинский период и адекватное для командной экономики, является препятствием для обеспечения конституционных гарантий единства экономического пространства, свободы перемещения товаров, услуг и финансовых средств, поддержки конкуренции и свободы экономической деятельности. По сути, речь идет о разрушении обособленности региональных рынков, государственно-монополистических и олигополистических структур субъектов РФ, подрывающих устои единого внутреннего рынка государства. Советское административно-территориальное деление, формализованное Федеративным договором и существовавшее автономно от социалистического народного хозяйства, пришло в объективное противоречие с задачами становления постиндустриальной экономики на конкурентно-рыночных началах. Налицо проявление классического противоречия между базисом и надстройкой.
В этом смысле, с одной стороны, укрупнение означает интеграцию возможностей — создание условий для резкого улучшения социально-экономической ситуации. С другой стороны, объединение экономических потенциалов, наряду с обеспечением условий для свободного перелива труда и капитала, позволит не только осуществлять серьезные проекты за счет собственных средств, но и привлечь значительные российские и иностранные инвестиции на технологическую модернизацию экономики. Главное — люди, города и целые республики смогут уйти от ущербного статуса дотационных.
Перед страной стоит жизненно важная проблема — проведение реформ, в том числе административно-территориальной, направленных на решение задач постиндустриальной модернизации. Это — неумолимый вызов истории. Как бы мы ни относились к Сталину, но именно он, отказавшись от нэпа, пошел на самый непопулярный, а точнее, репрессивный вариант ускоренной индустриализации. В противном случае нэпмановская Россия, перегнав по уровню жизни панскую Польшу, перестала бы существовать раньше, чем западноевропейские демократии. Во всяком случае, независимые аналитики из ЦРУ, при сохранении нынешнего положения, прогнозируют распад РФ через 10—15 лет.
Однако административно-территориальные преобразования и неизбежное формирование нового качества регионального политического пространства предполагают становление полноценной многопартийной системы. Очевидна прямая взаимосвязь политической конку-
ренции или так называемой многопартийности на федеральном уровне и механизма ее воспроизводства на местах. Образно говоря, сложение конституционных свобод мысли и слова должно порождать вольнодумство, т.е. реальную политическую конкуренцию. Но от вольнодумства, помноженного на коэффициент самоцензуры мест-нык "свободный" СМИ, остается свобода совести, в объеме "нашего ответа Чемберлену".
Отсутствие конкуренции в политической и хозяйственной жизни, приоритет интересов местечковых бюрократий и неограниченные возможности административной селекции депутатов выталкивают на федеральный уровень, как правило, лоббистов, абсолютно лояльных республиканским властям. Отсюда — мизерная активность парламентов республик по использованию своего права законодательной инициативы.
Как это ни парадоксально, но данное положение перманентно воспроизводится в рамках выборной тактики "партии власти" на местах вообще и в автономиях в особенности. Так называемое разочарование избирателей в демократических процедурах прямо вытекает из реалий номенклатурно-клановык выборов на местах. Именно поэтому из года в год увеличивается количество избирателей, голосующих "против всех".
Что может появиться на уровне субъектов, если двухпартийная система на федеральном уровне находится в зачаточном состоянии? В отличие, например, от деидеологизированного, но прагматичного выбора американцев между "слоном" и "ослом", наш избиратель де-факто лишен выбора между позитивными проектами — партиями, имеющими реальные шансы на власть. Наш политический процесс все еще находится в иррациональных координатах виртуального идеологического выбора между партиями, представляющими принципиально отличные государственно-политические проекты. В этом смысле преодоление синдрома гражданской войны предполагает формирование второй "партии власти", способной победить на выборах в местные и федеральные органы.
Отсутствие цивилизованной двухпартийной системы канализации протестных настроений в многонациональных регионах объективно порождает тенденцию трансформации интересов оппозиционных сил в плоскость межнациональной конфронтации, территориальных споров, национально-политического или религиозного экстремизма. Увы, но интересы несменяемых местных бюрократий по определению нетождественны интересам автономий.
Вольно или невольно признавая тот факт, что законодательные органы лишь номинально отражают партийные предпочтения граждан, т.е., по сути, не являются представительными органами власти, порождает тягу к обращению к догосударственным, допартийным
институтам — к так называемым съездам народов или их старейшин. К счастью, на этот почин не откликнулись в краях и областях. Нетрудно представить последствия созыва съезда государствообразую-щего русского народа или его старейшин — ветеранов войны и труда. В этой связи стоит напомнить, что именно так называемый съезд чеченского народа провозгласил в 1990 г. Чеченскую Республику. Создание параллельного органа власти, как известно, завершилось в 1991 г. захватом власти боевиками Дудаева — председателя исполкома упомянутого съезда. Как ни парадоксально, фактическим признанием за этим съездом функций учредительного собрания стало незаконное решение Съезда народных депутатов РФ об упразднении Чечено-Ингушетии и образовании Чеченской Республики, но без признания ее властных органов. С этого момента чеченская проблема собственно и обрела классическую политическую форму.
Административное деление бывшего Советского Союза имело такое же отношение к современному статусу границ субъектов, как сталинская Конституция к либеральным ценностям и демократии. В условиях распада СССР и утраты признаков единого российского государства эти номинальные границы в одночасье превратились в протогосударственные рубежи, разделившие граждан по национально-территориальному признаку. Передел собственности и власти, ставший катализатором националистического перерождения партийно-советской номенклатуры и интеллигенции, в наиболее уродливых формах проявился на уровне региональной модели РФ — Северном Кавказе. Ценой становления новых бюрократий и местечковых имперских амбиций стало обострение старых и возникновение новых междоусобных противоречий, вооруженных конфликтов и проблемы разделенных народов.
В итоге упоминающееся в Конституции РФ положение о том, что "границы между субъектами Российской Федерации могут быть изменены с их взаимного согласия" (п. 3 ст. 67), стало де-факто толковаться в пользу монопольного права бюрократий на удержание территориальных границ своих властных полномочий. По сути, эта рядовая статья приравнена к неизменным положениям первой и второй глав Основного Закона, составляющих основы конституционного строя и правового статуса личности. Между тем, толкование упомянутой статьи может основываться только на безусловном приоритете основополагающих положений Конституции — прав граждан и народов, а не бюрократий.
Так, основной подход к разрешению проблемы разделенных народов, отнесенный к основам конституционного строя, сформулирован в положении, согласно которому наше федеративное устройство основано на "равноправии и самоопределении народов в Российской Федерации" (п. 3 ст. 5). Конституция определяет и политико-право-
вой механизм разрешения проблемы разделенный народов — другими словами, изменения границ субъектов. В главе о местном самоуправлении четко указывается на то, что "изменение границ территорий... допускается с учетом мнения населения соответствующих территорий", путем референдума (п. 2 ст. 131, 130).
Думается, что необходимым условием формирования новой России является становление единой Нации Россиян. Это — цель и средство обеспечения нового уровня единства государственной власти. Именно в перспективе становления Нации Россиян раскрывается базовый вектор президентских реформ. Это не возврат к советскому унитаризму, а фундаментальная предпосылка становления государст-вообразующей Нации Россиян, необходимое условие перехода от стихийного, договорного квазифедерализма к федерализму социальному, общегражданскому. Создание Нации Россиян есть фундаментальный модернизационный проект России XXI в., отвечающий духу, масштабу и потенциалу российской пассионарности, этой энергетической основы российской монотеистской цивилизационной системы. Становление единой российской нации — фундаментальная содержательная составляющая геополитического развития России.
Распад СССР стал возможен из-за превосходства проекта "американской нации" над искусственной национальной конструкцией — "советский народ". Потому глубинное преодоление его последствий заключается в формировании новой национальной общности на пространстве несостоявшегося советского проекта. Тем самым идентификация понятия "россиянин", в известном смысле, по аналогии с понятием "американец" должна быгть обоснована в такой степени, чтобы ее принятие было органичным гражданским актом не только для представителей славянских народов, в частности, Союзного государства с Белоруссией, но и для возможно большего числа народов бывшего СССР.
Таким образом, становление единой Нации Россиян — основа глубинной профилактики социального, национального и религиозного экстремизма; общественно-государственного иммунитета, обеспечивающего комплексную защиту от многообразных и все усложняющихся вызовов и угроз современности.
