96. 03. 018. Марченко Г. И. Теоретические проблемы федерализма и национальной политики. (обзор) Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ

, г«

.•! 16

СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ ^ НАУКИ

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА

РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 3

ФИЛОСОФИЯ

3

издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,3 рефераты 96.03.001-96.03.031

МОСКВА 1996

“коммунистического фундаментализма”, ни с синтетической “русской идеей” (с. 118).

Разумеется, вновь возникающие альтернативы при попытке стать действительно существующей формой социальной организации могут проявить свои “роковые погрешности”, которые принципиально недоступны наблюдению до их полной реализации. Однако такие альтернативы должны быть отделены от тех, которые уже доказали свою нере-алистичность (наивный социализм, изначально ориентированный едва ли не исключительно на рост индивидуального потребления в его примитивных формах; парламентарная демократия образца XIX в., превратившаяся в диктатуру меньшинства над большинством, фашизм или национал-социализм 40-х годов) (с. 120).

Следует ли ожидать конструктивных результатов на пути современных преобразований в их дальнейшей исторической перспективе? Прогноз должен базироваться на признании объективных закономерностей. Очевидно, в частности, что либерализм дворянских революционеров и социал-демократизм русского народничества конца прошлого века закономерно порождали марксистско-ленинскую идею русского научного социализма. Не менее закономерен также в настоящее время поворот бывших российских марксистов-ленинцев к идеологии цивилизованного демократизма с его “западной” или северо-американской ориентацией.

Объективно-исторически обновления российской жизни вливаются в широкое русло глобальной мировой цивилизации с ее приматом науки, истинного гуманизма и общего социального прогресса. “Науки и цивилизация, рационализм и гуманизм — таковы общие идеи возникающего исторического оптимизма” (с. 121).

На пороге XXI в., когда человек в полной мере осознает, что волею истории только он один становится творцом и созидателем новых материальных и духовных ценностей, перед ним вновь возникают вопросы философско-исторического порядка. Совпадают ли успехи научно-технического и технологического развития с результатами социальнокультурного (цивилизационного) прогресса? В какой мере вообще соответствуют друг другу наука, культура, цивилизация в условиях новой эпохи, каков характер такого соответствия?

Л. А. Боброва

96.03.018. МАРЧЕНКО Г. И. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ФЕДЕРАЛИЗМА И НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ. (ОБЗОР).

В основе обзора лежат главнымрбразом монографии В. Н. Лысенко, исследование Р. Г. Абдулатипова, В. А. Тишкова и самого автора. Исторические типы федерации. Устройство государства в той

иной степени отражает национальный состав населения и выражается в различных его формах; империи, конфедерации, федерации, унитарном государстве, автономии. Они отличаются друг от друга степенью централизации, взаимосвязь частей государства и государства как целого: наиболее жесткой у унитарного государства, наименее — у конфедерации.

Российскую империю от классических империй (Британской, Австро-Венгерской, Священной Римской и пр.) отличают “неклассические” черты, которые объясняют длительность и стабильность ее существования. Среди них — добровольность присоединения большинства включавшихся в ее состав территорий и народов. История взаимоотношений России с народами Кабардино-Балкарии насчитывает более 430 лет, с калмыцким — более 380 лет (2, с. 16). Характерно было наличие автономий, характеризующихся разным статусом и широкой политической, законодательной и культурной самостоятельностью — Великое княжество Финляндское, Королевство Польское, Бухарское и Хивинское ханства, Бессарабия, Калмыкия, Прибалтика, Кабарда, Восточная Грузия, эмираты, шахмальства, края, губернии, области. Сохранялось местное самоуправление и многообразие взаимоотношений между “национальными окраинами” и центром, максимальный учет этнических особенностей в ХУГвторой половине XIX ц Относительно мирно осуществлялась колонизация Сибири и Дальнего Востока. В то же время в Российской империи существовала практика ограничения прав ряда народов. В результате Кавказской войны горскому населению был придан статус “виновного населения”, права православных были шире, чем инородцев. В конце Х1Х-начале XX в силу набрала тенденция к унификации и централизации как государства, так и проводимой им национальной политики.

Федерацию от унитарного государства отличают разграничение полномочий между центром и ее субъектами, большая или меньшая самостоятельность субъектов в осуществлении их полномочий, право выбора формы политической организации, конституционные гарантии территориальной целостности; от конфедерации — единое население и территория, наличие общефедеральных органов власти, конституционные гарантии территориальной целостности субъектов федерации, отсутствие права выхода от федерации (права сецессии), невозможность для субъектов федерации вступать в государственные союзы за ее пределами (4, с. 58). Среди принципов Российской Федерации В. Н. Лысенко называет целостность и неприкосновенность территории, равноправие всех субъектов федерации, признание суверенитета Российской Федерации, строительство и развитие ее на равнозначных основах: национально-территориальной и территориальной (3, с. 107)

Большая часть ныне существующих государств — унитарные (Ве

ликобритания,'Франция, Китай и пр.), меньшая — федерации (около двадцати государств). Промежуточную форму государства (полууянтарное, полуфедеративное) представляет собой Испания. Среди федерации — высокоразвитые страны (США, Канада, Германия, Австралия, Швейцария, Бельгия, Австрия); со средним уровнем развития — Бразилия, Аргентина, Мексика, Венесуэла, Индия, Пакистан; развивающиеся — Нигерия, Малайзия, Объединенные Арабские Эмираты, Коморские острова. Федеративные государства формировались в основном “сверху”, путем децентрализации, “разукрупнения” унитарных государств, передачи части полномочий из центра на места (Германия, Австрия, Бельгия, Бразилия и пр.) либо же “снизу”, “через добровольное объединение суверенных частей (США, Австралийский Союз, Швейцария)” (4, с. 5). Большая часть государств Восточной Европы благодаря мононациональному составу населения (за исключением Югославии и Чехословакии) сумела достаточно безболезненно пережить переход от коммунистического устройства к демократическому. Китай в отличие от СССР сохранил политическую систему, устройство государства и жесткий режим, но постепенным образом осуществляет рыночные реформы. Такой подход помог сдержать во многом взрывной характер национальных процессов и сохранить единое государство.

В. А. Тишков выделил ряд государственных форм, способствующих решению национальных проблем: 1) унитарное государство с национально-культурной автономией, представительством национальных меньшинств в органах власти. (поляки в Литве), равноправием граждан независимо от национальности; 2) унитарное государство с элементами автономии: территориальная автономия, автономная область (Гагаузия в Молдове), автономная республика (конституция, государственный язык: например, Аджария в Грузии); 3) федерация на основе республик, краев, областей, созданных по национально-территориальному и территориальному принципам (Россия); 4) федерация с элементами конфедерации — договорная федерация с правом выхода, ассоциированное членство с особым статусом (например, отношение России и Татарстана); 5) конфедерация как добровольный союз государств; 6) законный, легитимный путь представления независимости “бунтующему субъекту” и его признание; 7) передача спорной территории в двойное подчинение соседним государствам; ее передача под управление комиссара ООН или другому авторитетному посреднику (9, с. 47-48). В отличие от В. А. Тишкова В. Н. Лысенко считает федеративное устройство государства единственно демократическим путем государственного развития (4, с. 11-12).

Формирование новых государств связано с созданием: 1) национальных (этнократических) государств с преимуществами для корен-

ной нации; 2) государств-наций (политических наций), включающих все население, проживающее на территории; 3) новых, меньших по размеру государств (4, с. 99). Процесс перехода от унитарного государства связан с федерализацией, конфедерализацией или автономи-зацией, созданием территориальных, национально-территориальных, национально-культурных автономий.

В истории встречаются различные виды федерации. Одни основаны на однородном составе субъектов — штаты, земли, кантоны, провинции, базируются на территориальном принципе (США, Германия); другие — на разделении на государственно-территориальные образования и автономии (Бельгия, Испания, Канада); третьи — на автономии в составе государства (Федеративный договор в России до 31 марта 1992 г.): четвертые — на союзе суверенных государств (СССР, Чехословакия). В США, в отличие от России, никогда не существовали всевозможные национальные автономии (типа республик, округов, областей), образованные по национальному принципу. Асимметричная федерация отличается неравенством ее субъектов. Например, в Российской Федерации республики располагают большими правами, чем края или области, имеют Конституцию, различные государственные органы. Российская Федерация имеет федеральные органы власти (президент, правительство, парламент и пр.) и субъекты федерации в своем составе — государства (республики) (21), края (6), области (49), автономии (десять округов и одна область), города федерального подчинения (Москва и Санкт-Петербург). Кстати, в России до революции и вплоть до 1929 г. было 79 губерний, 21 область и 2 округа при меньшей численности населения (3, с. 246). России (прежней и нынешней) свойственна уникальность, связанная с разнородностью правового статуса субъектов федерации. Интересно, что Индия, в составе которой есть штаты, союзные территории, в своем устройстве брала пример с Российской Федерации.

По мнению В. Н. Лысенко, федерация в России, в отличие от других стран, провозглашенная после Октябрьской революции, фактически же складывается только сейчас. С этим мнением не согласен Р. Г. Аб-дулатипов. “Исторически Россия - федеративное государство. И политически по структурам, и по мышлению людей, которые проживали на данной территории” (2, с. 288). Анализируя федерализм, В. Н. Лысенко определяет его функции, структуру и содержание (4, с. 7, 9, 11). Понятие федерализма включает осуществление государственной власти на конституционной или договорной (конституционно-договорной) основе с разделением полномочий между федеративными органами и органами власти субъектов федерации; самостоятельность субъектов федерации в осуществлении их полномочий; равноправие субъектов федерации; право выбора субъектом федерации формы своей политиче-

12-2114

ской организации; системообразующее единство и неразрывную взаимосвязь субъектов федерации; невозможность для субъектов федерации вступать в какие-либо государственные союзы за ее пределами. Федерация строится как на территориальной, так и на национально-территориальной основе и в той или иной степени отражает многонациональный состав населения (Канада, Бельгия, Индия, Мексика, Нигерия и пр.). Президент России Б. Н. Ельцин подходит к “федерализму как территориальной форме демократии” (3, с. 97).

Федеративные отношения трактуются как часть политического процесса (4, с. 13), протекающего в режимах функционирования, развития и упадка (распада). В роли их субъектов выступают йарод РФ, социальные группы и слои, нации и этнические группы, отдельные личности.

Краткий анализ логики развития российской государственности выделяет схожие моменты в до- и послереволюционном времени и в современный период. “Временное правительство пошло на расширение автономии ряда территорий, признание общественно-политических организаций национальной буржуазии ... Лозунг “права нации на самоопределение вплоть до государственного отдаления” был взят в этот период на вооружение многими политическими партиями ... Россию охватил процесс “суверенизации”, государство стало распадаться как карточный домик” (3, с. 9). Советский режим благодаря национально-территориальному принципу строительства СССР, объективно способствовал консолидации ряда народов в нации, сформировал ряд “составляющих современных наций: политические институты, промышленный потенциал, профессиональную культуру, систему образования, национальную интеллигенцию и пр” (4, с. 99-100). Вместе с тем В. Н. Лысенко в соответствии с либерально-демократической традицией называет советское государство унитарно-имперским, тоталитарным. “После Советской власти процесс формирования северо-кавказских наций был загнан в “прокрустово ложе” созданных “сверху” национально-территориальных образований, не вполне учитывающих естественный ход этнических процессов” (3, с. 48). “Система национально-территориальных единиц, унаследованная от бывшего СССР, соответствует скорее задаче административного управления, чем созданию условий для саморазвития этносов” (3, с. 41).

В развитии России от 12 июня 1990 г. до настоящего времени выделяются этапы: победоносная “националистическая” революция, сопровождаемая распадом СССР и появлением в бывших советских республиках националистических, этнократических государств; период опасного усиления центробежных тенденций, связанный с угрозой распада России; усиление центростремительных тенденций; укрепление российской государственной. Ключевыми моментами были: при-

нятие Декларации о государственном суверенитете России (12 июня 1990 г.); новоогаревский процесс разработки нового Союзного договора; Беловежское соглашение о ликвидации СССР (8 декабря 1991 г.); указ Президента Б. Н. Ельцина о введении чрезвычайного положения в Чечне (ноябрь 1991 г.); подписание Федеративного договора (31 марта 1992 г.); принятие Конституции России (12 декабря 1993 г.); заключение договора между Москвой и Казанью (февраль 1994 г.); принятие конституций рядом республик; война в Чечне (11 декабря 1994 г.).

Особам роль в этом процессе придается Федеративному договору. Его подписание “в целом сняло напряженность между федеральным центром и республиками” (4, с. 33). “Этот неизбежный компромисс временно приостановил центробежные тенденции, но на очень зыбкой основе договорной федерации, закрепляющей неравноправие субъектов федерации и прокладывающей путь к конфедерализации России” (4, с. 106); “Процессы дезинтеграции были временно приостановлены, но не прекратились” (4, с. 199). Договор об общественном согласии, подписанный партиями, парламентами, общественными организациями, закрепил существование единого правового пространства в России. Принятие Конституции России знаменовало победу конституционной федерации. Подписание в сущности конфедеративного договора между Россией и Татарстаном был ценой, которую центру пришлось уплатить за сохранение единого государства. К сожалению, “вице-премьер России С. М. Шахрай выступил с целой программой подготовки и подписания договоров с остальными 88 субъектами Федерации” (3, с. 120), что неминуемо привело бы к цепной реакции распада России. В. Н. Лысенко выступает против практики, ведущей к получению особого статуса, льгот, преимуществ субъектами федерации (4, с. 36). Одновременно он признает возможность и необходимость соглашений между федеральным центром и субъектами федерации, соединяет идеи автономии с теорией федерации, считает возможным признание суверенитета у составных частей государства. Называются принципы, определяющие взаимоотношения между федерацией и ее субъектами: принцип исключительной компетенции федерации; принцип совместной компетенции; принцип трех сфер полномочий; способ взаимного делегирования полномочий; принцип равноправия.

Большинство республик (17 из 21) приняли свои Конституции (3, с. 116). На основе их анализа Лысенко приводит примеры, свидетельствующие о серьезных отклонениях от Конституции РФ, что превращает федерацию в конфедерацию. Согласно своим конституциям, являющимся в сущности сепаратистскими, некоторые российские республики (Чечня, Татарстан, Якутия, Тыва) по существу наделены суверенитетом и являются в правовом смысле независимыми. Татарстан провозглашен ассоциированным членом Федерации, имеющим право

ведения самостоятельной внешней деятельности, право помилования. Субъектами международного права объявили себя Татарстан, Чечня. Правом отменять федеральные законы н&делили себя Чеченская Республика, Татарстан, Башкортостан, Тыва. Согласно Конституциям Саха (Якутии), Башкортостана и Татарстана они по своей воле установили взносы в бюджет России, ввели одноканальную систему налогов. В Тыве признается возможность создания таможен, что противоречит положению Российской Конституции о едином экономическом пространстве. Тыва провозгласила право на выход из России на основе референдума, близкая тому статья содержится в Конституции Бурятии. На этой же основе (референдума) руководство Татарстана отказалось подписать Федеративный договор. Кстати сказать, Конституция Россия, в отличие от Федеративного договора, не рассматривает республики как суверенные государства. Конституция США также не признает суверенитета субъектов федерации. Под влиянием ряда областей (Свердловской, Волгоградской, Новосибирской, Приморского края и др.) в новую Конституцию был включен принцип равноправия субъектов федерации (ст. 5 Конституции РФ).

В истории России встречается немало примеров заключения договоров, заключенных между царским правительством в ХУ1-ХУ11 вв. и горскими племенами, ханами, дагестанским, кабардинскими князьями как равноправным. В современных договорных отношениях между федерацией и ее субъектами В. Н. Лысенко находит значительный политический потенциал. Эти договоры заключались с республиками, “в которых были сильны сепаратистские настроения либо остро ощущалась неудовлетворенность уравниванием их прав с краями и областями” (4, с. 55). Так, Татарстану в обмен на признание Российской Конституции было передано значительно больше полномочий, чем другим субъектам федерации, что предоставило ему односторонние льготы и преимущества (например, право на самостоятельную судебную систему, фактически не связанную с федеральной; исключительно право защиты прав и свобод; право самостоятельного ведения внешнеэкономической деятельности без постановки в известность ни МИЛ, ни МВЭС России; право установления отношений с иностранными государствами). Для Татарстана были в несколько раз снижены нормативы уплаты налогов в федеральный бюджет, в его ведении были оставлены акцизы и пр., предоставлен 50-миллиардный рублевый кредит. Республика произвела одностороннюю “национализацию” федеральной собственности. Такая политика ведет к обострению взаимоотношений внутри федерации и, естественно, к неравенствам разного рода.

В. Н. Лысенко анализирует договоры (их заключено свыше тысячи) между субъектами федерации (4, с. 59) — многосторонние и двусто-

ронние, общие и специальные. Соглашение между Республикой Ингушетия и Республикой Северная Осетия-Алания (11 июля 1995 г.) способствовало разрешению их конфликта. В нем был подтвержден отказ от взаимных территориальных претензий, осужден терроризм и пр.

Многосторонние отношения связаны с межрегиональными ассоциациями “Большая Волга”, “Северный Кавказ” и др., получившими одобрение федеральных властей в ноябре 1991 г. Эти ассоциации представляют совместные координационные органы для реализации общих социально-экономических целей. К сожалению, они являются падчерицами у федеральных и региональных властей — из-за .скудной финансовой базы (денег едва хватает на содержание аппарата)^ нежелания региональных и федеральных властей поступиться хотя бы частью своих полномочий.

В последнее время получили распространение взгляды, согласно которым корни национальных проблем скрываются в национально-территориальном устройстве России: концепции “губернизации” (В. В. Жириновский) и “эемлиэации” (О. Г. Румянцев, С. М. Шахрай). Авторами этих идей предлагаются различные пути перехода к территориальной федерации: учреждение губерний во всех субъектах федерации с равными правами /‘республиканизация” с подтягиванием статуса краев, областей и округов до уровня республик с созданием ряда новых республик — Сибирской, Дальневосточной, Уральской, Центрально-Черноземной и др.; создание земель при сохранении республик; районирование, создание крупных регионов с сохранением существующих субъектов федерации (в США все штаты сгруппированы в девять крупных регионов). В. Н. Лысенко критически относится к этим концепциям, считая необходимым следовать естественному и исторически сложившемуся процессу развития российских регионов (3, с. 244-247).

В соответствии с соглашениями между субъектами РФ с иностранными партнерами (за последние три года было заключено около 400 таких соглашений) (4, с. 69) открываются представительства для выполнения торгово-экономических, культурных и информационно-просветительских целей. Многосторонние соглашения субъектов РФ с зарубежными партнерами реализуются региональными организациями сотрудничества (Черноморское и пр.), из которых наиболее продвинутым является Совет Баренцева (Евроарктического) региона (СБЕР).

Проблемы экономического федерализма рассматриваются на основе анализа исконных (природных и культурных) особенностей России. Необходимо учитывать огромную территорию (это имеет как позитивное значение — обилие ресурсов, разнообразие условий, так и негативное — низкая плотность населения, трудности взаимодействия частей,

затраты на преодоление больших расстояний), суровую природу (3/4 территории покрыто тундрой и тайгой на вечной мерзлоте), контрасты размещения (3/4 населения сосредоточено на 1/4 территории страны, основная часть ресурсов расположена далеко от главных хозяйственных центров), противоречивость географии, “ослабленность в русской культуре реакции на пространство” (4, с. 74). К этническим особенностям России относятся — разнообразие нации с численным преобладанием одной из них; сосуществование доиндустриальных (Тыва и Дагестан) и постиндустриальных (Москва и Санкт-Петербург).

Существенной чертой 90-х годов В. Н. Лысенко считает “преобладание тенденции регионализации экономики страны, приобретавшей черты как политического, так и экономического сепаратизма” (4, с. 77). Участились попытки ряда областей провозгласить себя республиками (Уральская, Сибирская, Дальневосточная). Одновременно углублялось неравенство между регионами. Значительная их часть (в том числе все республики) дотируется из центра и, значит, экономически зависят от него. Более половины поступлений в доходную часть бюджета обеспечивают всего 12 из 89 территорий — Москва, Санкт-Петербург, Московская, Свердловская, Нижегородская, Самарская, Челябинская, Ярославская и другие области. Горная рента, получаемая на Северо-Востоке, либо проедается, либо инвестируется за границей. Наличие богатых сырьевых ресурсов породило у руководства Чечни, Татарстана, Башкортостана (нефти, газа и пр.), Якутии (алмазов и золота) иллюзии превращения во вторую Японию или вторую Кувейт с опорой на собственные силы, в отрыве от России. Однако такого рода иллюзии постепенно развеивались, когда субъекты федерации сталкивалась с экономической реальностью. Например, возникала необходимость платить за транспортировку той же нефти. Руководство Татарстана поняло, что восстановить сгоревший цех КАМАЗа без участия России вряд ли возможно. В результате неравенства между субъектами федерации произведенный доход перераспределяется в пользу отдельных территорий. В итоге растет напряженность между ними, ведущая к региональному кризису. Пермская областная Дума в 1994 г. протестовала против “льгот и преимуществ,г Башкортостана, сняла в знак протеста подпись под Договором об общественном согласии. Избирательный блок губернатора Свердловской области Э. Росселя (осень 1995 г.) прямо заявил: “-Ничто не нарушает доверия в федеральном государстве, как экономическое неравенство в межбюджетных взаимоотношениях” (4, с. 80). Президент Республики Марий Эл В. Зотин заметил: “Мы находимся в полной экономической зависимости от бюджета России. И если нам сегодня предоставят полную независимость в бюджетных делах, мы превратимся в нищих” (4, с. 93).

Между тем ряд стран, от отличие от России, характеризуется вы-

сокой финансовой самостоятельностью территориальных бюджетов. В США и Испании они покрывают за счет своих доходов 83-92%, в Германии, Японии, Франции — от 62 до 68% всех расходов. В других же странах территориальные бюджеты во многом формируются за счет дотаций из центра: в Канаде — 64,3, в Италии — 79,7% (4, с. 83).

Основная часть получаемой регионами поддержки, как и в советское время, получается в России путем близости к “кремлевским коридорам власти”. Только 5% средствбыли распределены порядком, определенным бюджетом, 80% финансовых ресурсов страны “по-прежнему сосредоточено в Москве” (3, с. 15). Ингушетия 90% всех своих расходов получает из федерального бюджета (3, с. 92). Подавляющая часть средств распределялась через Б. Н. Ельцина, В. С. Черномырдина, В. Ф. Шумейко, И. П. Рыбкина. “Как и прежде, обделенными остались края и области — львиная доля ушла республикам” (3, с. 199). Москва по приносимым доходам в бюДжет находится на втором месте после Тюменской области, а по получаемым субвенциям из бюджета — на тридцать третьем месте (3, с. 91). Такие политические нравы рождают главные опасности целостности России. Они связаны с пестрой, мозаичной бюджетно-финансовой системой, отражающей интересы региональных элит.

Представляется необходимым разделение налогов базы: налоги на доходы Граждан и корпораций отдавать в федеральный бюджет; налог с оборота — в бюджеты регионов, на недвижимость — в местные бюджеты (4, с. 89). Необходимы налоговая автономия территориальных органов власти, переход на трехканальную систему налогов (местные, субъектные, федеральные), разграничение собственности на природные ресурсы (на права собственности и права распоряжения, как федеральные, так и совместные). Следует разделить доходы и расходы от эксплуатации собственности; учесть рентный (в сущности, даровой) характер природных ресурсов. Многие расходы, например на образование, культуру и пр., надо осуществлять самим республикам из собственного бюджета (3, с. 90-91).

Таким образом, требуется усовершенствование форм и методов региональной политики с максимальным использованием потенциала регионов, их разнообразия и межрегиональных связей, постепенным преодолением резких различий между регионами не на идеологической и политической, а на научной основе, с выравниванием уровней экономического и социального развития, с созданием специального фонда поддержки менее развитых в социально-экономическом отношении республик, краев и областей (2, с. 14), с усилением стимулирующих и регулирующих методов, с бюджетной компенсацией последствий решений федеральных органов в случае, когда при достижении общенациональных целей вынуждено наносится ущерб регионам (3, с. 248)

Особое направление региональной политики связано с приданием самостоятельности местному самоуправлению. Оно “должно стать независимым от органов государственной власти. Это станет возможно, когда у органов местного самоуправления будет свой самостоятельный бюджет, муниципальная собственность и выборочные органы” (3, с. 249).

Проанализировав этническую ситуацию на Северном Кавказе, В. Н. Лысенко делает вывод, что вследствие массовых миграций в этот регион кардинально изменился этнодемографический характер населения. Причины этого связаны с военно-казачьим освоением края (ХУ1-Х1Х вв.), стихийной народной колонизацией (ХУШ-первая половина XIX в.), колонизацией Черноморского побережья и Закубанья в соответствии с программой заселения земель, опустевших после Кавказской войны, миграциями в советский период, связанными с промышленным освоением края. Направления и потоки этих миграций выглядят следующим образом. Общее количество беженцев с Кавказа (адыго-абхазов, части ногайцев, чеченцев) в Турцию оценивается примерно в 3 млн. человек (4, с. 101). Были расселены армяне — в XVIII в. из Ирана и Крыма, в XIX в. из Европы в соответствии с правительственной программой заселения Черноморского побережья. Переселены горцы Дагестана, Чечни, Ингушетии, Осетии с гор на плоскость Предкавказья — с XVIII в. и поныне. Процесс политической консолидации многих самоуправляющихся горских мини-государств (ханств, шамхальств) был прерван с включением Кавказа в состав Российской империи. Автор критически воспринимает концепции как завоевания, так и мирного присоединения Кавказа к России, он считает, что история их взаимоотношений объединяет мирное присоединение с военным завоеванием (4, с. 99).

В советское время часто проводились изменения административно-территориальных границ, причем без учета реального расселения народов, при их повсеместном несовпадении с этническими границами. Был искусственно, “сверху” создан целый ряд республик, в частности, двунациональные автономии. Некоторые народы были разделены административными границами на две (лезгины, осетины), даже на три части (ногайцы). В результате всех миграций славяне (русские, белорусы, украинцы) составляют 74% населения Северного Кавказа, в том числе 27% горских республик (4, с. 100). Ныне продолжающиеся бесконтрольные миграции ведут к возрастанию напряженности в отношениях переселенцев с коренным населением и требуют установления государственного контроля над миграционными процессами, которые пока идут совершенно хаотически.

Экономическое развитие (государственные вложения, развитие рыночных структур, уровень жизни) республик Северного Кавказа зна-

чительно отстает от соседней Ростовской области. В программе приватизации В. Н. Лысенко видит изрядный конфликтный потенциал, поскольку население традиционно связано с землей. Здесь “чувство причастности к “земле предков” является одним из компонентов этнического самосознания" (4, с. 105). Эта программа сталкивается с типичным для горных народов малоземельем, развитием земельноарендных отношений, традициями совместного использования пастбищных земель, что рождает многочисленные территориальные и земельные споры.

“Большие размеры приобрела поощряемая руководством некоторых республик перекачка материальных и денежных средств из других регионов Российской Федерации” (4, с. 106). Появилась своеобразная форма отходничества с ее концентрацией на рыночной торговле и коммерческом посредничестве. В краях и областях юга России, крупных городах европейской части, Сибири и Севера возникли многочисленные кавказские землячества, строящиеся на иерахической основе, располагающие властными структурами и имеющие ярко выраженный криминальный характер. Выдавливание из экономической жизни крупных групп населения привело к появлению большого числа вынужденных переселенцев.

Большое влияние имеет фактор практически неконтролируемых границ. Через них проникают боевые группы, оружие, наркотики, незаконные мигранты, осуществляется нерегулируемый вывоз товаров. Эти границы в большой степени условны и неточно определены, что вызывает соответствующие территориальные споры. Мало того, установление режима границы уже вызвало межэтнические конфликты. Так лезгины, как и осетины, живут по обеим сторонам границы; абхазов, проживающих в Грузии, поддерживает адыгский народ в составе России (4, с. 109). На этой основе возникли конституционные, политико-правовые конфликты между Грузией и Абхазией, конфликт в связи с демаркацией границ Ингушской республики и др.

В результате возник ряд этнополитических кризисов, которые выразились на уровне местной власти в падении авторитета официального руководства субъектов федерации, активизации антироссийски ориентированных оппозиционных сил, попытках создания ими параллельных структур власти. На федеральном уровне углубился кризис политического лидерства как в общенациональных масштабах, так и в демократических партиях и движениях.

Стратегии национальной политики. Главную цель национальной политики (НП) Российской Федерации В. Н. Лысенко видит в обеспечении возрождения и развития всех народов России в составе целостного федеративного демократического государства (4, с. 113). Ее черты (в идеале) — гибкость, последовательность, взвешенность

13-2114

и обоснованность, своевременность, срочность или долговременность, открытость и гласность или закрытость, определенность. С этих позиций политика в отношении Чечни оценивается как непоследовательная и негибкая (3, с. 169). Неопределенность идеологической направленности НП в отношении ввода войск в Чечню и ее немотивированность были вызваны нежеланием “четко сформулировать свою позицию и публично взять на себя определенные обязательства” (3, с. 171). Как свидетельствует В. Н. Лысенко, “силовые ведомства держат в тайне конкретные приказы, инструкции, планы военных действий... Даже в случае создания парламентской комиссии их не обязаны представлять депутатам” (3, с. 171). Политика России на Северном Кавказе, проводимая в течение трех последних Лет, представляется ему неосновательной и совершающейся экспромтом (3, с. 216).

Основой НП в современной России должно быть “сохранение единого экономического, культурного, правового, информационного пространства для обеспечения расцвета всех народов Российской Федерации вне зависимости от национальности, вероисповедания, численности, региона проживания” (3, с. 85).

На этой основе можно выделить ряд приоритетов НП: благополучие и равенство прав человека; единство конституционной системы РФ; целостность и неприкосновенность территории РФ; гарантии прав субъектов федерации, независимость в решениях вопросов, отнесенных к их ведению. Предпочтение в НП должно отдаваться автономи-зации (культурно-национальной и территориальной), повышению статуса национально-государственных образований, децентрализации и федерализации (4, с. 198-200).

Принципы НП изложены в преамбуле Федеративного договора (4, с. 114): уважение к истории, традициям, культуре, языку и национальному достоинству; ответственность за сохранение исторически сложившегося государственного единства; достижение и укрепление гражданского и межнационального согласия, доверия и взаимопонимания; приоритет прав и свобод человека и гражданина; международного признанное право на самоопределение, понимаемое как право всего народа (населения), проживающего на данной территории; самоопределение всех заинтересованных сторон; гарантии соблюдения прав человека и прав национальных меньшинств; обеспечение территориальной целостности государства (3, с. 19).

Важно осуществлять также принципы, получившие признание в международной практике право личности на свободное этническое самоопределение; обеспечение единства интересов личности, общества и государства; гармонизация общероссийских интересов и интересов отдельных народов; суверенитет и территориальная целостность государства; открытость и гласность в НП (4, с. 114-118). Соответ-

Ственно либерально-демократическим взглядам выделяются и такие принципы, как: урегулирование всех спорных вопросов исключительно мирными средствами, неприятие политического экстремизма, национальной, классовой и сословной исключительности, недопущение дискриминации, сохранение культурного и хозяйственного своеобразия народов, нерушимость границ между республиками и национально-территориальными образованиями, сочетание общечеловеческих и национальных ценностей (3, с. 224, 234, 256-257). Переходный характер политического процесса в сочетании с этническим многообразием порождает необходимость лавирования, что выражается в принципе; сколько народов и регионов, столько и подходов.

Автор вводит понятие “стабилизационного периода”, содержанием которого является переход от унитарного государства к федеративному. Его цель состоит в сохранении демократическими методами (мягким авторитарным режимом по типу режима, введенного де Гол-лем в 1958 г.) целостности в условиях национально-государстве иного кризиса. Он предполагает моратории на пересмотр границ и образование новых субъектов федерации путем деления прежних, на проведение любых досрочных выборов, изменение структур власти внутри субъектов федерации, на изменение статуса субъектов федерации. Возможно использование института федеральной интервенции (вмешательства) с передачей спорных территорий под федеральное управление. Этот институт неоднократно использовался в Аргентине (с 1853 г. более 220 раз), Бразилии, Индии (с 1950 г. — более 90 раз), Швейцарии (более 10 случаев) (4, с. 116). Он рассматривается как эффективный инструмент контроля центром субъектов федерации.

Необходимыми условиями реализации региональной и национальной политики являются: учет региональной и этнической специфики; широкое развитие форм самоуправления (казачьего, горского, аборигенного и пр.) на основе исторических традиций; поддержка малочисленных этносов; предотвращение политического и экономического доминирования определенных геополитических сил — Турции, Ирана, Саудовской Аравии, Иордании, Азербайджана и др.; содействие формированию умеренной политической элиты, не разделяющей радикально-сепаратистских позиций; предотвращение занятия отдельными этническими группами монопольного положения в различных социально-экономических нишах; недопущение срастания государственных и криминально-мафиозных структур в национальногосударственных образованиях; недопущение вытеснения русского населения; инициирование интеграционных политических и социально-экономических сил с участием русских; недопущение подмены существующих органов власти; недопущение создания любыми обществен-

ными организациями военизированных формирований и военных подразделений (4, с. 119-120).

НП опирается на статус соответствующих регионов, а также на особенности населяющих его народов. Так, статус и значение Северно-Кавказского региона определяются: 1) выгодным экономикогеографическим положением — выходом к трем морям, протяженной береговой линией, пересечением коммуникаций, соединяющих Европу с Южной и Средней Азией; 2) богатым природно-ресурсным потенциалом; 3) развитой транспортной сетью; 4) хорошими условиями сельскохозяйственного производства; 5) значением региона как главной курортно-рекреационной базы России; 6) горным характером территории, значительная часть которой непригодна для расселения и хозяйственного освоения. С демографической точки зрения этот регион характеризуется трудоизбыточностью и высокой плотностью населения, проживающего в основном в предгорных и плодородных межгорных долинах, высоким уровнем внутренней и внешней миграции.

К этническим особенностям Кавказа относятся высокая этническая мозаичность с высоким этнокультурным многообразием; наличие около пятидесяти только автохтонных народов и компактно проживающих “некоренных народов”, национальных меньшинств; чересполосное их расселение; тесные контакты представителей различных социокультурных и расовых типов, в том числе различающихся по вере (ислам и христианство); историческое наследие, связанное с кавказской войной и сталинскими депортациями. В исторической памяти народов этого региона живы обиды на зло и несправедливость, причиненные правительством как в царское, так и в советское время. Столь же значимыми с этнополитической точки зрения являются традиции военной демократии, когда ненавистное подчинение предпочитается смерти в бою, обычаи мести, старейшинства, гостеприимства и т. п.

В роли сил, осуществляющих воздействие на межнациональные отношения, субъектами НП выступают различные государственные институты. Среди них Президент, Парламент (Федеральное Собрание), вырабатывающий законодательную базу межнациональных отношений и осуществляющий контроль над НП. Правительство РФ принимает конкретные решения по реализации НП. Сфера полномочий Совета Безопасности при Президенте РФ — безопасность государства и его граждан. На Миннаце лежит ответственность за выработку и осуществление НП, за обеспечение единой линии межнациональных отношений. Важную роль могут сыграть региональные структуры (совещания глав республик, краев и областей, совещания министерств (комитетов) по НП республик, краев и областей Северного Кавказа, ассоциация социально-экономического сотрудничества республик, краев

и областей Северного Кавказа, региональный центр Миннаца России по Северному Кавказу и др.), но они функционируют нерегулярно.

Наибольшую озабоченность в НП вызывают так называемые “проблемные этносы”, статус которых был тем или иным образом ограничен, ущемлен — репрессированные, депортированные, нетитульные или вторые титульные народы, народы, разделенные административными границами, лишенные или не имевшие национально-культурной автономии либо других форм национальной государственности, малочисленные народы, народы, пережившие массовую миграцию, национальные меньшинства и группы мигрантов. Свойственные данным этносам проблемы породили всевозможные этнические движения.

Эти движения являются важными участниками политического процесса (5, с. 67). Они объединяют значительные массы людей и направляются интеллектуальной и политической элитами, формулирующими идеи национального возрождения. В отличие от правящих органов власти эти движения более мобильны и инициативны, склонны к гибким ситуационным действиям. В зависимости от выдвигаемых требований эти движения могут иметь ориентацию на защиту интересов определенного этноса с его выделением из общей этнической структуры, на интеграцию с другими этнополитическими силами, на сближение с российским федеральным центром. Специфика используемых методов (силовых или политических, мирных) придает им радикальный или умеренный характер. Ставящиеся цели определяют устремленность автономистских движений к созданию автономии (националь-но-культурной или национально-территориальной) либо к выходу из состава другого государства с созданием независимого национального государства (сепаратистские движения). Мнение В. Н. Лысенко по поводу сепаратистских движений отличается неоднозначностью и спорностью. Он считает, что “цивилизованному демократическому государству свойственно спокойное в целом отношение к сепаратизму как идейному течению, если оно не имеет экстремистского характера и не является источником терроризма... В стабильной демократической России умеренные политические силы, исповедующие эту идеологию, могли бы занять свое скромное место в политическом спектре” (3, с. 63). “Если еще вчера национальный сепаратизм играл определенную роль в расшатывании коммунистической спирали, то сегодня превратился в дестабилизирующий разрушающий фактор, фактор войны, а не мира” (3, с. 25).

Причины возникновения этнических движений связаны с глобальными структурными изменениями всей системы общественных отношений. Продолжается процесс внутриэтнической консолидации и стирания этнокультурных различий у целого ряда народов — Дагестана (аварцы, лакцы, лезгины), адыгского суперэтноса, казачества как рус-

ского субэтноса. Родственность этносов между собой рождает движения солидарности и поддержки. (Так, б.лизкородственные этносы Северного Кавказа активно поддержали борьбу абхазов за самостоятельность против грузинского правительства.) Существенное значение сыграли политические изменения, связанные с ослаблением российского государства. Эти изменения привели к усилению значимости этнических связей (общинных, родовых, клановых и пр.) с соответствующей политизацией и идеологизацией межэтнических отношений.

В результате и возникли всевозможные движения: казаческое, лезгинское, осетинское, ногайское, чеченское, адыгское и пр. Возникли такие организации, как Конфедерация народов Кавказа (КНК), Кавказско-Черноморская ассамблея тюркоязычных народов и др. Эти организации, будучи вначале национально-культурными, ставящими задачи национального возрождения, затем быстро перерастали в политические. Основную опасность их развития В. Н. Лысенко усматривает в претензиях на доминирование, на монопольное представительство в политической жизни. Набрало силу стремление брать в свои руки властные функции в обход демократической процедуры, использовать в политической борьбе силовые методы. Тенденции национального самоопределения проявились в требованиях относительно возможной федерализации многонациональных республик (Дагестан); разделения двунациональных республик (Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия); повышения статуса национально-территориальных образований; изменения границ субъектов Федерации за счет выделения районов компактного проживания тех или иных народов; образования суперэтнического, общеадыгского государственного образования; самоопределения вне Российской Федерации (Чеченская республика) (4, с. 111-112).

Первоначально автономистский характер имела образованная в 1989 г. Ассоциация горских народов Кавказа. Она ставила своей главной целью объединение усилий горских народов в социально-экономическом преобразовании страны, достижение реального равенства и урегулирования конфликтов. Возникшая на основе ассоциации Конфедерация народов Кавказа (КНК) уже на своем чрезвычайном съезде (1992) потребовала денонсации Федеративного договора и создания конфедеративного объединения республик и народов Северного Кавказа — Горской республики вне России. Созданная в противовес КНК Кавказско-Черноморская ассамблея ставит своей задачей политическое самоопределение тюркских народов. Международная черкесская ассоциация, общество “Адыге хасе”, Адыгский национальный конгресс, Конгресс кабардинского народа устремлены к созданию общеадыгского образования на территории Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи. Кумыкское движение “Тенглик” первоначально

настаивало на создании суверенного Кумыкстана, а затем перешло на позицию автономии в составе Дагестана. Ногайское движение “Бир-лик” требовало создания своей автономии на территории Ногайского района Дагестана, Нефтекумского района Ставропольского края, Шелковского района Чечни. Ряд казачьих организаций (“казакийцы”) решили добиваться создания казачьей республики Юга России и терского казачества, провозгласили Урупско-Зеленчукскую и Баталнашинскую казачьи республики на территории Карачаево-Черкесии, станиц Тверской в Чечне, Донской в Ростовской области и Армавирской в Ставропольском крае. Впрочем, влиятельными казачьими организациями являются “умеренные автономисты”, требующие автономии в составе России, “единонеделимцы” “(Россия единая и неделимая)”. На восстановлении упраздненного Ауховского района настаивают чеченцы- аккинцы в Дагестане. На защиту интересов репрессированных народов ориентирована Ассоциация репрессированных народов. Надо сказать, что автономистские, а тем более сепаратистские требования сталкиваются с неприятием этих планов коренным населением, с интересами (территориальными и политическими) инонациональной элиты, поскольку сужают сферы их влияния, нарушают сложившиеся механизмы власти (2, с. 16; 4, с. 136-144).

Деятельность этнических движений направляется особым слоем этноса, его представителями, располагающими наиболее высоким статусом. Это элита — интеллектуальная, экономическая, политическая, региональная; правящая и оппозиционная, контр-элита; “старая” и “новая”. Тенденции развития и расслоения современных элит связаны не столько с идеологическими мотивами (западничество или почвенность), сколько с политическими и экономическими — перераспределением власти и собственности. Из республик бывшего СССР резкая смена элит произошла в Армении, Азербайджане, Грузии, частичная — в Беларуси и на Украине. “Старая элита” осталась у власти в Средней Азии и Казахстане. Она в целом отличается консерватизмом и “тормозит демократические преобразования в своем регионе”, “зачастую заинтересована в поддержании внутренних межэтнических конфликтов”. Ее нежелание “идти на какие-либо формы диалога с представителями национальных движений радикализует сами эти движения” (3, с. 64). Как этническая, так и региональная правящие элиты склонны к авторитаризму, к игнорированию выборов и представительных органов власти. “Старая номенклатура российских республик, очень просоветски и пророссийски настроенная, хочет любой ценой сохранить хорошие отношения с Москвой”, что объясняется тем, “что эти регионы живут на дотациях, получаемых из Центра” (3, с. 198-199). Вместе с тем местная элита Крыма не приняла приглашенное президентом Ю. Мешковым промосковское правительство во главе с извест-

ным экономистом Е. Сабуровым. В этом местные политики увидели угрозу лишиться собственности и власти (3, с. 128).

В. Н. Лысенко выделяет три ведущие стратегии НП, отличающиеся целями, методами и последствиями их применения.

Первая стратегия основана на силовом подчинении интересов народов общегосударственным интересам. Эта политика — военно-силовое и “экономическое давление” — ставит целью сохранение общегосударственного единства любой ценой. Мотивы политики такого рода связаны с нетерпением и желанием поскорее решить межнациональные проблемы “на путях неоколониальной экспансии: экономической блокады, политического и военного шантажа, сохранения военного присутствия, использования русскоязычного населения этих республик как пятой колонны” (3, с. 96).

Военно-силовая политика “предполагает подавление любыми средствами национальных движений и создание централизованной системы управления... подчиненной интересам федерального центра” (3, с. 59). Она препятствует приходу к власти новой национальной элиты, а правящая элита ставится в положении наместников центра. Такого рода политика содержит определенный позитивный потенциал. В Китае она помогла сохранить государство, провести эволюционные постепенные экономические реформы, “держать “национального джина” в бутылке” (3, с. 100). Но позитивный потенциал этой стратегии существенно ограничен. Уже несколько лет сохраняется крайне напряженное положение или даже идут, национальные войны в Молдове, Южной Осетии, Абхазии, Карабахе, Таджикистане и других горячих точках. В результате возникли разделенные на части государства типа Вьетнама, Кореи, Афганистана, греческого и непризнанного турецкого Кипра, Азербайджана, Грузии и т. п.

Межнациональные конфликты затягиваются на неопределенно длительное время, как в Афганистане или Северной Ирландии, способствуют перерастанию их в национальный кризис, ведут к усилению межнациональной враждебности. В результате силовых действий резко радикализуются общественные настроения. Такого рода кризисы привели к тому, что надолго стали врагами осетины и ингуши, грузины и абхазы. Националистические, оппозиционные президенту Северной Осетии А. Галазову силы выступили с требованием выселить всех ингушей до единого из республики. “В августе 1994 г., когда начался конфликт в Чеченской республике, казаки устроили набеги на кошары чеченцев в Ставрополье и всех вынудили бежать в Чечню” (3, с. 276). Использование государственного насилия в НП ведет к масштабным последствиям — нанесению большого экономического ущерба, значительным человеческим потерям, появлению массы беженцев. Так, из полуторамиллионного населения Чечни 800 тыс. человек ста-

ли беженцами, в том числе 400 тыс. ушли в горы, 300 тыс. покинули пределы республики (3, с. 201, 207). Постоянными стали убийства, мародерство, грабежи автомобильного и железнодорожного транспорта. Неисполнение законов, правовой беспредел, попытки “революционного творчества” с устранением законно избранных органов власти, уничтожение неправовыми методами политических оппонентов, оппозиции становятся повседневными явлениями. Все эти последствия дают основания для демократических движений неприятия этого типа НП. Демократы России осудили применение силы в Риге, Вильнюсе, Тбилиси, Баку и выдвинули лозунг “За нашу и вашу свободу”.

Политика “экономического давления” “заключается в применении экономических санкций к регионам, где развиваются сепаратйстские настроения” (3, с. 59). С второй половины 1993 г. Россия ведет “экономические баталии” с Чечней, всем ее жителям было предложено приезжать получать пенсии на Ставрополье. В. Н. Лысенко в заявлениях Республиканской партии (сентябрь—ноябрь 1994 г.) предлагал поставить границу с Чечней под жесткий пограничный и таможенный контроль, прекратить фактически бесплатную подачу электроэнергии и других ресурсов, блокировать отношения Чечни с внешним миром (3, с. 165-168).

Вторая стратегия основана на утверждении приоритета общегосударственных ценностей (сохранение неравенства народов и “невмешательство”). Политика сохранения иерархического неравенства народов основана на классическом политическом принципе “разделяй и властвуй”. Она связана с предоставлением привилегий одним из них за счет других, с усилением позиций центра, поддержкой пророссий-ских сил. Первым примером такою рода был осетинско-ингушский конфликт. В этом же ключе — политика центра по распределению бюджетных средств между “любимыми” и “нелюбимыми” субъектами федерации. Политика “невмешательства” “состоит в демонстративном невмешательстве в процессы суверенизации” (3, с. 60). Исходя из анализа крымской ситуации,.В. Н. Лысенко рекомендовал невмешательство во внутрикрымскую ситуацию, так как обе ветви уже достаточно скомпрометировали себя; помогать надо не властям, а населению Крыма (сентябрь 1994 г.) (3, с. 129).

Наиболее предпочтительной с демократической точки зрения является третья стратегия — “согласование интересов”. Она опирается на принцип равенства народов, на всемирное ослабление противоречий, на урегулирование этнических конфликтов при активном участии центра. Эта политика нацелена на центристские, умеренные силы с поддержкой конструктивных усилий, направленных “на сохранение общественно-политической стабильности, проведение экономических ре-

14-2114

форм, независимо от того, из какой стороны они бы ни исходили” (3, с. 64).

Р. Г. Абдулагипов в своем выступлении на третьем Съезде народных депутатов (апрель 1991 г.) критически оценил состояние НП в России. “Главная наша беда заключается в том, что на союзном и российском уровне пока отсутствуют стержневые блоки национальной политики... ” (2, с. 166). Прошел год, и у него звучит та же мысль. “У нас нет ни одной идеи, ни одной программы, вокруг которой мы могли бы объединить народы, тем более самобытные народы, которые оказались сегодня в тяжелейшей ситуации” (2, с. 288). Столь явную неизменность своей позиции Р. Г. Абдулатипов объясняет тем, что “базисные факторы в развитии российского общества остались примерно такими же, какими они были в Союзе ССР” (2, с. 307). В книгах, изданных в 1995 г., уже другой не менее политически опытный автор В. Н. Лысенко еще более критично оценивает существующую систему правления, состояние федеративных отношений, взаимоотно-1нения государства с этносами. Он считает, что в них отсутствуют политический и правовой механизм функционирования федеративных отношений (4, с. 40), концепция перехода к модели бюджетного федерализма (4, с. 85), законодательная основа, определяющая деятельность национально-политических организаций и отношение к ним властей, концепция и договорная база отношений со странами “ближнего зарубежья”, механизм защиты интересов России и ее граждан в зонах конфликтов (4, с. 109). “У государства нет достаточно действенных правовых механизмов разрешения острых конфликтных ситуаций” (3, с. 219). “Вне договорных отношений оказались народы, не являющиеся титульными в субъектах федерации” (3, с. 40), компактно проживающие национальные меньшинства, малочисленные этносы. Еще только разрабатывается программа приема мигрантов и беженцев. Многие договоры отклоняются от Конституции РФ и конституций субъектов федерации, законодательства и фактически существуют на бумаге.

Межнациональные конфликты и пути их урегулирования. Главные-политические причины межнациональных конфликтов связаны с распадом государств. Наиболее цивилизованно этот процесс прошел в Чехословакии, военным образом — в Югославии, в “в срединной форме” — в СССР. СССР распался на 15 частей, что в принципе не противоречило Конституции СССР. В результате неудавшегося путча (1991) КПСС была устранена с политической арены и был разрушен союзный центр. Начался стихийный процесс “разбегания республик” с разделом союзного имущества. С образованием СНГ зафиксированы принципы нерушимости государственных границ и отказа от терри-гориальных притязаний. К власти в большинстве республик пришли силы, действующие пол знаменами национальных идей, возникли эт-

нократические государства, нетерпимые к своим национальным меньшинствам. Новое руководство сразу же отказалось от идеи Великой России, и Россия — единственная из республик бывшего СССР начала переход от унитарного государства к федеративному. Эти обстоятельства обусловили локальный характер межнациональных конфликтов в России, количество которых, по мнению Н. В. Петрова, весьма велико (около 170) (8, с. 6).

Сущность межнациональных конфликтов В. Н. Лысенко выводит из противоречий между этническим большинством и этническими меньшинствами между меньшинством одного государства, родственным большинству другого государства (4, с. 154), между законной властью и радикально-национальной оппозицией, “старой” и “новой” элитами (6, с. 72). В основе конфликтов лежит “конкурентная-борьба этнических сил и политиков за перераспределение ресурсов — земли, промышленных мощностей, власти, источников финансовых поступлений” (4, с. 97-98). Близкая тому позиция и у Р. Г. Абдулатипова. Он считает причинами межнациональных противоречий нечеткое разграничение полномочий органов власти. “В межнациональных конфликтах 90 процентов проблем даже не социальных, не экономических. Все это — перераспределение политического лидерства на уровень наций и республик” (2, с. 285). Когда централизация переходит “всякие рамки и идет жесткий зажим, то, естественно, особенно в национальных республиках, социальный, политический вопрос получает национальную окраску” (2, с. 291). Существенной экономической причиной обострения межэтнических взаимоотношений является спад производства, сопровождаемый падением уровня жизни (3, с. 44).

Конкретные конфликты имеют как общие, так и специфические и даже уникальные причины. С этой точки зрения весьма интересен осуществленный В. Н. Лысенко анализ причин и обстоятельств чеченской войны. Он считает, что именно федеральный центр “в 1991 г. породил режим Дудаева, а сейчас пытается военным путем его уничтожить” (3, с. 182). Начало событий связано с августовским путчем 1991 г., итогом которого был обвальный распад Советского Союза. Эхом прозвучала единственная на Северном Кавказе победоносная “национальная революция” в Чечено-Ингушетии (3, с. 196). Сказалась причастность бывшего высшего руководства России (бывший Председатель Верховного Совета Р. Хасбулатов — чеченец) к маленькой горской республике (3, с. 164). В это время “экспортом демократической революции” занялся ряд московских политиков. Был создан марионеточный режим, “который фактически привел к свержению пусть коммунистического, но законного органа власти” (3, с. 196). Эти события “привели к революционному низложению бывшего руководства и приходу к власти национально-радикальных сил, которые сейчас взяли курс на отделение 14*

от Российской Федерации” (3, с. 21). “Московские политики во главе с Р. Хасбулатовым так заигрались, что в пылу борьбы против коммунистического режима в Чечне прозевали прорыв к власти чеченских националистов во главе с Д. Дудаевым. Когда поняли, что их протеже “оставил их с носом”, заявив о независимости Чечни, посыпались угрозы, заявления о незаконности выборов и наконец Указ Президента о введении чрезвычайного положения в Чечне. Объявление ЧП тут же привело к сплочению чеченской нации против “внешнего врага”: оппозиция исчезла” (3, с. 185). “Переворот” привел к распаду Чече-но-Ингушетии, ингуши в целом его не поддержали, возник вопрос о создании ингушской автономии, тем более что исторически ингуши ее имели (3, с. 100). Течение событий осложнилось деморализацией армии, передачей оружия практически всем бывшим республикам СССР, в том числе Чечне, действиями находящегося неподалеку антироссий-ского режима 3. Гамсахурдиа, нестабильностью в регионе в целом — в Северной Осетии, Дагестане, Грузии и пр. Свою роль сыграл антиконституционный приказ Президента о введении российских войск, принятый без указа о чрезвычайном и военном положении, “который только и позволяет использовать вооруженные силы внутри государства для решения тех или иных задач” (3, с. 197).

Конфликты В. Н. Лысенко подразделяет на два вида. Первые произошли до распада СССР. Это были конфликты между союзной властью и значительной частью титульного населения (Алма-Ата, Баку, Тбилиси, Рига, Вильнюс). Межнациональные конфликты сводились к переделу границ и этническим чисткам — Нагорный Карабах, Ош, Фергана, Душанбе. Вторые возникли после распада СССР и связаны с образованием национальных (этнократических) государств. В их основе — демаркация границ, перераспределение общественного богатства в пользу титульного населения за счет ущемления некоренного населения, главным образом русского. С изменением положения русских связаны требования руководства городов Нарва и Даугавпилс об особом автономном статусе и даже выходе из состава соответствующей республики. Попытки объединения Молдовы с Румынией привели Приднестровье, населенное преимущественно русскими, к кровопролитию. Близкие тому причины характерны для событий в Крыму и в северных областях Казахстана, где проживает главным образом русское население. Ряд конфликтов связан с консолидацией близкородственных этносов. К ним относятся лезгины, проживающие в Дагестане и Азербайджане, осетины, живущие в Южной Осетии (Грузия) и Северной Осетии (Россия), армяне в Карабахе и Армении, родственные абхазам адыгские народы.

В течение конфликтов, с одной стороны, выделяются этапы — политический, конституционный, межнациональный и общенациональ-

Ный, этническая чистка. Так, развитие конфликтов в Грузии начиналось с этнополитического движения (осетин, абхазов и самих грузин за самостоятельность с выходом из СССР), в котором ставились задачи национального возрождения. Грузинское правительство выдвинуло лозунг “Грузия для грузин”, что, естественно, способствовало разжиганию национальных страстей. В ответ — требования населяющих республику национальных меньшинств о повышении государственного статуса вначале в составе Грузии, затем меры по созданию собственного, независимого национального государства, непризнание Конституции и законов Грузии, стремление к выходу из состава Грузии и вхождению в состав в России. Дальнейшая реакция грузинского правительства — введение войск в Южную Осетию и Абхазию, настоящие военные действия, завершившиеся обратным эффектом — этническими чистками, изгнанием оттуда грузин. По близкой логике развивались события и в Нагорном Карабахе. С другой стороны, в конфликтах выделяются стадии — латентная, проявление, активное течение, последствия.

Латентный период создает видимость нормальности и содержит возможность принятия конструктивных мер. Задачи властей на этой стадии состоят в повышении политического участия этнических меньшинств (принятие “нулевого варианта” гражданства, организация этнических коалиций и пр.), принятия экономических мер по повышению статуса дискриминируемых групп, поощрении функционального федерализма с делегированием полномочий на места и максимальным распылением власти, международное посредничество.

На стадии проявления активно звучат сигналы бедствия: взаимные обвинения в злонамеренности, ссылки на этнические стереотипы; слухи о зверствах, чинимых какой-то этнической группой, требования чрезвычайных мер для защиты этой группы, перегруппировка населения по этническому признаку; вспыхивают эксцессы этнического насилия. При этом требуется укрепление общественного порядка, осуществляемое с помощью специальных полицейских частей, этнически нейтральных судов, принятие новых законов по запрету этнической дискриминации, точная и объективная информация, достижение “согласия второго порядка” с формулированием предмета спора в форме, приемлемой для каждой из сторон.

Активное течение конфликта придает ему вполне полномасштабный характер. От властей требуется решительность в нейтрализации зачинщиков и руководителей — задержание, арест, удаление из зоны конфликта, твердый контроль за средствами связи и объективностью СМИ, прекращение огня и начало переговоров, минимизация потерь, предотвращение зверств и военных преступлений.

Последняя стадия конфликта — его последствия — должна при-

вести к прекращению огня, отводу войск друг от друга, обмену ранеными и пленными, освобождению заложников, примирению врагов и согласованию их требований, получению жертвами компенсации, “дедраматизации” конфликта с помощью церкви, школы, средств массовой информации. На этой стадии продолжается общественный диалог с участием всех сторон, и особенно с руководителями соответствующих движений, расследуются военные преступления, проводятся выборы в органы власти, восстанавливается экономика.

В. Н. Лысенко выделяет две стратегии разрешения конфликтов. Силовой путь не ведет к разрядке и переводит события в общенациональное пространство. В результате — национальные войны в Молдове, Грузии, Азербайджане, Таджикистане. Южная Осетия и Абхазия неоднократно обращались с просьбой о вхождении в состав России, Нагорный Карабах — в Армению. Мирный способ при отсутствии силовых воздействий сохраняет возможность компромисса, переговоров, политических решений.

Значительную роль в урегулировании конфликтов играют миротворческие силы, выполняющие задачу разведения воюющих сторон, охраны мирных граждан, находящихся в зоне конфликта и т. д. Впрочем, участие этих сил в конфликте может восприниматься неоднозначно. Здесь действует известный принцип, когда двое дерутся, то присутствие третьего может казаться не только помехой, но и помощью одной из сторон. Так, участие российской армии в осетинско-ингушском конфликте воспринималось осетинами как помощь ингушам. Ингуши же видели в этом новую Депортацию их североосетинским ополчением, осуществляемую с помощью российских войск. Огромное значение в процессе урегулирования иЬрает федеральный центр, который создает условия для мирного и цивилизованного разрешения споров, гарантирует права человека и национальных меньшинств, не допускает перерастание острых столкновений в вооруженные конфликты. Непременными участниками переговоров должны быть лидеры этнических движений, непосредственно влияющие на этнополитический процесс.

Очень показателен анализ конфликтов (Татарстан, Гагаузия в Молдове, Аджария в Грузии), в разрешении которых использовались политические, мирные методы. Развитие конфликтной ситуации с Таг тарстаном происходило так: выдвижение требований повышения статуса — с республики в составе России до союзной; затем был проведен референдум, признанный незаконным Конституционным Судом РФ; затем — отказ от уплаты налогов в федеральный бюджет. Труднейшие трехлетние переговоры завершились компромиссом — договором

о разграничении полномочий между федеральными и республиканскими властями, предоставлении республике особого статуса. В Гагау-

зии вопрос о национальном самоопределении возник в конце 80-х годов, что было обострено с принятием Верховным Советом Молдовы законодательства о языке в августе 1990 г. На базе нескольких районов была провозглашена Гагаузская республика, в ответ — ее непризнание. После прихода к власти левых сил (начало 1994 г.) пошли переговоры с принятием закона о особом правовом статусе Гагауз-Ери (Гагаузии) (декабрь 1994 г.). Мирным образом завершился конфликт в Аджарии, на что повлияло присутствие 145-й российской армии.

Поучительны уроки вооруженных конфликтов. 1. Ни один из них не был разрешен с помощью силы. 2. Вооруженные конфликты, как правило, делают власти более уступчивыми к требованиям этнических движений, использующих силовые методы. 3. Одновременно ма!ссы постепенно приходят к выводу, что националистические силы ведут не к свободе и процветанию, а к братоубийственной войне. 4. Урегулирование этих конфликтов — длительный и поэтапный процесс, требующий созревания сторон, с помощью посредничества, с возвращением доверия друг к другу. Переход к политическому урегулированию наталкивается на “сопротивление “партии войны”, опасающейся, что ей придется нести ответственность за содеянное, и желание солдат отомстить за погибших товарищей, и отсутствие какой-либо четкой “линии фронта”, и неясность, с кем вести переговоры... ” (3, с. 212). Поэтому должны быть четко определены сферы влияния, ответственности за территорию и контроля за соответствующими силами и процессами (3, с. 213). 5. Основные опасности и тупики в конфликте обусловлены “желанием сторон получить односторонние преимущества и нежеланием решать всю совокупность проблем в пакете и поэтапно” (3, с. 28). 6. Как правило, возникает необходимость предоставления этносу политического статуса, не ниже прежнего. 7. Столь же необходимыми являются уступки более слабой стороне со стороны более сильной (центра). 8. Возможность перехода от унитарного государства к федеративному, необязательно по национально-территориальному, но по территориальному принципу.

Демократия и федерализм. Идеологическим воплощением федерализма и государственной национальной политики являются всевозможные программы — федеральные и региональные (5, с. 68) В. Н. Лысенко предложил программу решения проблем Северного Кавказа (4, с. 149-152). Она включает следующие проблемы: “законодательное обеспечение мира”, региональная социально-экономическая программа, “политические реформы”, “национальные движения”, “репрессированные народы”, “средства массовой информации” Аналт программ, платформ, резолюций, тезисов, заявлений партий и национальных движений выявляет существенную эволюцию их подхода к

проблемам государственности, развития федеративных отношений и НП.

Еще в 1989 г. А. Д. Сахаров на Съезде народных депутатов СССР говорил о необходимости нового Союзного договора. В январе 1991 г. возник Демократический конгресс — коалиция из 50 партий и движений из двенадцати республик СССР. Постепенно определились идеологические ориентации — правых, центра, левых и русских националистов. В этот период сформировалось несколько проблем — возможный распад СССР и образование ССГ, НП в бывших республиках СССР и положение национальных меньшинств (особенно русских), национально-государственное устройство России, ее целостность, федерализм. Изначально упомянутый Демократический конгресс выступал за создание на базе СССР Содружества суверенных государств (ССГ) на конфедеративной основе. Проследим позиции и эволюцию различных политических сил по отношению к НП.

Правые. Позиции большинства правых были выражены в движении “Демократическая Россия” и сводились к признанию приоритета прав личности по отношению к правам государства, партий, социальных и этнических групп, к праву на самоопределение. Из этой позиции исходило высказывание Б. Н. Ельцина: “Берите столько суверенитета, сколько можете переварить”. При этом не был учтен эгоизм региональных и национальных элит, стремящихся к максимуму власти. Как замечает В. Н. Лысенко, “аппетит” не всегда соизмеряется со способностью к “пищеварению” (3, с. 133). В дальнейшем позиции правых видоизменялись по мере дифференциации демократического движения.

Центр. Левоцентристский характер имел блок “Гражданский союз”, созданный в середине 1992 г. Основные его позиции были связаны с признанием распада СССР, превращением СНГ в конфедерацию. Поддерживая регионы, ориентирующиеся на Россию, он выступал за сохранение сильного, единого российского государства, в поддержку этнических меньшинств, прежде всего русских.

Движение русских националистов (его В. Н. Лысенко называет движением великодержавных шовинистов) объединяет “демпа-триотов” (РХДД, КДП-ПНС); “старопатриотов” (“Память”, ЛДПР, НРПР), “младопатриотов” (РОС, РНС, движение “Наши” и др.). Для них характерны признание особого пути России (РНС), критика “временного оккупационного правительства Ельцина”, требования ликвидации расчленения русского народа, восстановления Российской империи в границах 1913 г., поддержка сепаратистских регионов в других государствах — Приднестровья, Крыма, Абхазии, славянской и православной Сербии, создание Русского государства в составе Российской Федерации (“Память”, Русский национальный собор, Русская республиканская партия).

В основе программных установок “Памяти” — “духовное возрождение и объединение русского народа”. “Память” протестует против якобы колониального положения России, требует укрепления армии и других силовых структур, создания национальных средств массовой информации, соблюдения национальных пропорций в кадрах.

Программа РХДД основана на трех принципах — приоритет христианской духовности, неприятие коммунистической идеологии, просвещенный патриотизм. До августа 1991 г. РХДД выступало за “де-империализацию идеологического монстра — СССР”. После распада СССР лидер РХДД В. Аксючиц выступил с покаянием относительно своей прежней “антиимперской политики, приведшей к гибели государства и страданию народов”. Близкие позиции занимают кадеты (КДП-ПНС), считающие возможным использование “вооруженных методов защиты Конституции” (М. Астафьев).

Российский общенародный союз (РОС) выступает за восстановление СССР, за право на самоопределение русских, оказавшихся за пределами России, поддерживает казачество и сохранение братского единства славянских народов. ЛДПР, так же как и РОС, выдвигает идеи восстановления СССР, унитарного российского государства с делением по территориальному принципу (“губернии”). “Русское национальное единство” представляет собой радикальную, закрытую организацию, включающую в свой состав боевиков.

Левые включают многочисленные коммунистические партии и группы (КПРФ, РКРП, ВКПБ, КПСС, Социалистическая партия трудящихся и др.), ратующие за восстановление СССР в границах 1977 г., за интернационализм, подчиняющий национальный фактор социальному. Оттенки между различными левыми движениями связаны с подчиненностью национального фактора социальному: от жесткого (ВКПБ) к мягкому (РКПР).

Трагические события в Москве (1993) и последующие выборы в Федеральное Собрание изменили ориентации политических сил по национальному вопросу. Позиции правых и правоцентристких сил, прежде всего “Демократической России” и “Выбора России”, стали более государственническими — от защиты права на самоопределение до сторонников целостности и неделимости России. Вполне четко стал осуждаться сепаратизм, а право на самоопределение — признаваться только для Российской Федерации в целом. “Яблоко” стало выступать за конституционную, а не за договорную федерацию, с постепенным переходом к территориальному принципу ее строения, отвергло право на самоопределение, впрочем, признавая возможность создания экстерриториальных, культурно-национальных автономий. ПРЕС отверг за республиками право на выход из состава федерации, признавая получение отдельными субъектами федерации особого статуса, что превра-

15-2114

тает государство в асимметричную федерацию. Демократическое движение поддержало Федеративный договор как временный акт на пути к конституционной федерации. Оно считает возможным “поэтапное преобразование СНГ в более тесное межгосударственное объединение по типу ЕЭС или Европарламента” (3, с. 147).

Произошло сближение левых с русскими националистами в стремлении восстановить Союз и “приостановить распад России”. Они объединились (за исключением РХДД и Русского национального собора) в конце 1992 г. в “непримиримую национал-коммунистическую оппозицию” , образовав Фронт национального спасения (ФНС). Он выступил с непризнанием беловежских соглашений, против Федеративного договора; руководство России квалифицирует как “временное, оккупационное правительство”; поддерживает новые государства, стремящиеся к воссоединению с Россией. На этом этапе использовались события в грузинско-абхазском и ингушско-осетинском конфликтах, пророссий-ские мирные манифестации в Крыму, Приднестровье.

Война в Чечне вызвала новый раскол правых: одни осудили ее (“Яблоко”, Демократическая Россия, РПРФ вместе с правыми и др.); другие (Б. Г. Федоров) — вначале поддержали. ЛДПР, Националь-но-республиканская партия требовали “огнем и мечом покарать сепаратистов”. Более половины представительных органов власти (думы, областные собрания, парламенты республик) высказались против ввода войск и исключительно мирное решение проблемы. Ряд регионов вышел в знак протеста из Договора об общественном согласии. Руководство Тульской области направило всем субъектам федерации письмо с предложением обратиться в Конституционный Суд по поводу неконституционных действий Президента. Реакция губернаторов была более сдержанной, что понятно, поскольку они являются наместниками Президента. Наиболее остро отреагировали парламенты и президенты республик — Башкортостана, Татарстана, Саха (Якутия), Карелии, Тывы, Чувашии, Бурятии, Калмыкии. В этих республиках “чеченские события явились катализаторами активизации националистических и сепаратистских сил” (3, с. 220). Против силового решения чеченского вопроса выступили президент Ингушской республики Р. Ашуев, Дагестан, парламент и правительство Кабардино-Балкарской республики.

Накануне выборов в Думу резко усилился крен в сторону унитаризма — “Держава” А. Руцкого, РОС и ЛДПР. В то же время сформировалась ориентация на федерализм — “Наш дом — Россия” (НДР), “Демократический выбор России”, блок “Памфилова—Гуров — Лысенко”. Кадеты выступают за федерализм на добровольной основе с признанием права на самоопределение, за национально-культурную автономию и общинное представительное собрание. Социал-демократическая партия России (СДПР) решительно против подмены федерализма ре-

гионализмом и сепаратизмом. Народная партия России — за реальную самостоятельность субъектов федерации.

В условиях усиления центробежных тенденций авторитет и влияние национальных партий быстро снижаются, возрастает влияние конфессиональных, религиозных и региональных политических организаций. В. Н. Лысенко считает, что национальные партии как организации меньшинства населения особых перспектив прихода к власти не имеют (4, с. 194). Ряд региональных национальных движений эволюционировал от сепаратизма к автономизму (кумыкское, карачаево-черкесское и пр.) или в обратном направлении — от федерализма к конфедерализму (Конфедерация народов Кавказа, октябрь 1992 г ) В. Н. Лысенко предсказывает длительность, поэтапность модернизации на постсоветском пространстве с созданием смешанной экономики, с длительным преобладанием государственного сектора. Он считает, что будет происходить “постепенный переход в республиках бывшего СССР от идеи “национального государства” к идее “государства-нации” , и от нее в ряде регионов к идее конфедеративного государства с Россией” (3, с. 104).

В то же время усиливается влияние идеи “воссоздания Великой России как русского государства” (3, с. 16). Р. Г. Абдулатипов считает эту идею неоднозначной. “На фоне неустроенности, отсутствия гарантий стабильности и безопасности рождаются мысли о “своей республике”. Однако создание Русской республики с позиций исторической закономерности развития России и ее роли в мировом процессе — явление неоднозначно трактуемое, многое зависит от конкретного развития событий” (2, с. 276). Он считает, что московские политики игнорируют “русский вопрос”, проблемы нации, являющейся самой большой нацией Европы. “Всей критикой исторического прошлого нанесли удар не только по старым структурам и системам, но и непосредственно по нашей государственности. А самая главная идея, которую формировала Россия — державность и государственность — оказалась вне политики... Мы фактически отдали на откуп оппозиционным силам самую главную работающую в нынешней ситуации идею — идею патриотизма” (2, с. 309). По опросам фонда “Общественное мнение” лишь 13% россиян ориентируется на западные ценности, 16 — на советские, а практически две трети (60%) — на традиционно русские. При этом 32% опрошенных полагают, что русские в Российской Федерации ущемлены больше, чем другие национальности (4, с. 191-192).

В. Н. Лысенко предполагает, “что в скором времени весьма вероятен приход к власти “национально-ориентированных” политиков России, которые будут отходить от общечеловеческих, либеральных ценностей в национальной политике и приближаться к “русской идее” (3, с. 148). Если же эти идеи овладеют массами, то будут взорваны Украина, Ка-

15*

тахстан и другие республики, где проживает большое количество русских. Тогда “уже ничто не сможет остановить югославизацию ситуации и приход национал-патриотов к власти” (3, с. 184, 190).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1 Абдулатипов Р. Г., Болтенкова Л. Ф., Яров Ю. Ф. Федерализм в истории России.— М.: Республика, 1993 .— Кн. 1-2.

2. Абдулатипов Р. Р., Болтенкова Л. Ф., Яров Ю. Ф. Федерализм в истории России.— М.: Республика, 1993 .— Кн. 3, ч. 1.— 352 с.

3. Лысенко В. Н. От Татарстана до Чечни: (Становление нового российского федерализма).— М.: Ин-т соврем, политики, 1995 .— 298 с.

4. Лысенко В. Н. Развитие федеративных отношений в современной России.— М.: Ин-т соврем, политики 1995 .— 219 с.

5. Марченко Г. И. Этнополитологиа как наука // Вести. Моск. Ун-та. Сер. 12. Социально-политические исследования.— М., 1994 .— № 3 .—

С. 62-69.

6. Марченко Г. И. Формирование этнополитических идей: от классики к современности // Социально-политический журнал.— М., 1994 .— № 9-10 .— С. 69-75.

7. Марченко Г. И. Методологические подходы к исследованию этнополитических явлений // Вестн. Моск. ун-та. Полит, науки.— М., 1995.— № 2 .— С. 52-60.

8. Петров Н. В. Что такое полиэтниэм?: Территориально-этнические притязания и конфликты на территории бывшего СССР // Полис.— М., 1993 .— >6 3 .— С. 3-8.

9 Тишков В. А. Россия: от межэтнических конфликтов к взаимопониманию // Этнополис.— М., 1995 .— 74 2 .— С. 40-49.