CC BY
36
2004
Известия ТИНРО
Том 137
УДК 639.2.055
В.П.Шунтов (ТИНРО-центр, г. Владивосток)
УПРАВЛЕНИЕ МОРСКИМИ БИОЛОГИЧЕСКИМИ РЕСУРСАМИ — ЭТО ПОКА ВСЕ ЕЩЕ МЕЧТА, А НЕ РЕАЛЬНОСТЬ
Основная мысль этой статьи состоит в том, что проблема управления морскими биологическими ресурсами в настоящее время еще очень далека от разре-шенности. В активе науки, в том числе рыбохозяйственной, пока нет оправдавшихся долгосрочных прогнозов. Чаще всего действительный ход событий в популяциях и экосистемах мало соответствует ожидаемому и тем более желаемому (последнее как раз и является целью управления). Прогресс в проблеме управления биоресурсами во многом зависит от результатов познания закономерностей функционирования морских и океанических сообществ и экосистем. При этом необходимы принципиальные изменения и в мышлении, и в методологии познания, в частности переход от "аутэкологического мышления" к "синэкологическо-му мышлению". Важно учитывать многообразие экологических связей эксплуатируемых объектов, перестать в основе научной и научно-прикладной деятельности исходить из узаконенных предположений, априорно принятых постулатов и логических допущений.
Shuntov V.P. The sea biological resources management is just a dream, but not reality for now // Izv. TINRO. — 2004. — Vol. 137. — P. 232-240.
Managing of marine biological resources is a long way off being solved in present time. The science, including fisheries science, has no justified long-term forecasts up till now. More often the real trends in dynamics of populations and ecosystems have little in common with expected ones and even more so with wishful events. The progress in bioresources management in many respects depends on knowledge of functioning regularities in the sea and oceanic communities and ecosystems. At the same time the principal changes in thoughts and methodology of cognition are required , particularly transition from autoecology to synecology thought. It is important to take into consideration the variety of ecological links of exploitable objects, disuse the base of statutory standards, accepted guesses and logical admissions in scientific and scientifically applied work.
В основу настоящей статьи положены тезисы доклада "Управление морскими биологическими ресурсами: иллюзии и реальности", представленного автором на международной конференции "Рациональное природопользование и управление биологическими ресурсами: экосистемный подход", прошедшей на базе НТО "ТИНРО" 23-26 сентября 2003 г.
Тема рационального природопользования, управления и экосистемного изучения биологических ресурсов является не только многоплановой, но и многотрудной при ее разработке и внедрении в практику. Состояние изученности данной проблемы находится еще очень далеко не только от желаемого, но и от минимально необходимого уровня. В последние годы она широко обсуждается, а
упоминание связанных с нею вопросов становится и модным, и привычным. Э то создает иллюзию легкости и значительной продвинутости в познании и практической реализации научных разработок по управлению ресурсами. По мнению автора, это далеко не так и основные работы и исследования здесь все еще впереди. Некоторые свои соображения и сомнения на этот счет я высказываю здесь в тезисной форме. Именно в тезисной, ибо если говорить полно, то даже при нынешних скромных достижениях в познании указанной проблемы необходимо писать специальную монографию.
1. Уже давно во многих или большинстве прибрежных государств предпринимаются значительные усилия для сохранения биологических ресурсов и рационализации существующего промысла. Различные мероприятия и действия в связи с этим, а также крупномасштабная деятельность в области аквакультуры рассматриваются как управление биологическими ресурсами.
Сейчас после десятилетий усилий в данных направлениях, несомненно, можно говорить о том, что в целом ряде случаев действительно удавалось и удается добиться позитивных результатов в области сохранения ресурсов и даже управления ими. Например, многолетний запрет на большой промысел китов способствовал заметному росту численности большей части их популяций. Этот процесс продолжается и сейчас. Выдающиеся достижения японских специалистов по искусственному воспроизводству кеты также могут свидетельствовать в пользу того, что реальная действительность с некоторыми оговорками стала соответствовать планируемым результатам. Аналогичные примеры можно продолжить. Однако все взятые вместе позитивные примеры на этот счет все же не являются типичными, если говорить о проблеме промыслового регулирования и управления ресурсами в целом. В большинстве случаев, несмотря на внедрение различных мероприятий, в том числе запретных и таких как квотирование уловов, не удается не только увеличить, но и сохранить запасы гидробионтов на определенном уровне. Рост численности промысловых объектов иногда на самом деле происходит при сильных ограничениях или полных запретах на промысел. Так, например, происходило восстановление камбальных стад в дальневосточных морях в 1970-1980-х гг. Но не менее часто даже очень длительные запреты не дают заметного результата. Показательным примером в этом случае являются сельди Японского и южной части Охотского морей, очень давно сохраняющие низкую численность. С другой стороны, нередки случаи, когда та или иная популяция или группа популяций начинает быстрый рост численности, при этом зачастую неожиданно для специалистов. Не предсказанными, в частности, в Северной Пацифике и дальневосточных морях оказались мощные волны численности сардины иваси, минтая и трески, наблюдавшиеся со второй половины 1970-х гг. К стати сказать, всплеск численности этих рыб в 1970-1980-х гг. резко повысил рыбопродуктивность макроэкосистем дальневосточных морей. Столь же неожиданным в конце 1990-х гг. явилось относительно резкое (в 23 раза) снижение очень высокой биомассы западнокамчатских камбал в условиях умеренного промысла.
Таким образом, и морская биология в целом, и рыбохозяйственная наука в частности, несмотря на свой значительный потенциал и наработанные системы взглядов по проблемам динамики природных систем, видов и популяций, прогнозирования численности и продуктивности, а также сохранения биологических ресурсов и управления ими, пока все еще весьма ограничены в своих возможностях. На мой взгляд, чаще всего действительный ход событий мало соответствует ожидаемому и тем более желаемому. X отя сомнений на этот счет высказывается немного. И напротив, чаще звучит уверенность и во взглядах, и в формулировках направлений практических действий.
В связи с этим совсем не случайно, что не вошло в практику возвращаться к прогнозам средней и большой продолжительности (5, 10, 15, 20 лет). Обычно
анализируется оправдываемость прогнозов до года и менее. В таких прогнозах есть много "попаданий в цель". Но по существу пока нет в активе науки оправдывающихся долгосрочных прогнозов.
2. Из причин, определяющих такое состояние проблемы, как наиболее важные, на мой взгляд, назову только две.
Первая причина относится к общей методологии познания. Все или почти все представления о рациональном рыболовстве и управлении биоресурсами, а также предсказании будущих изменений основывались на данных аутэкологи-ческих исследований, т.е. преобладал взгляд через призму экологических особенностей одного вида и даже только популяционной группировки. Хорошо, однако, известно, что каждая из них является только одним звеном сложно организованных биоценозов и связана с другими членами сообществ различными связями. А масштабы функционирования природных сообществ по объему перераспределения вещества и энергии чаще всего превосходят даже сильный промысловый пресс. Поэтому глубокие проработки биологии таких природных единиц, зачастую являющихся единицами запаса, в принципе не могли и не могут компенсировать дефицит представлений экосистемного плана. Образно говоря, все, даже очень глубокие, аутэкологические представления о наиболее массовых промысловых объектах (а именно они всегда были главным предметом не только рыбохозяйственных, но и экологических исследований в целом) являются зримой верхушкой айсберга, основная масса которого остается невидимой под водой, и именно воздействие на нее течений определяет путь айсберга. В контексте рассматриваемой темы эта подводная часть и олицетворяет собой те самые биоценозы и экосистемы, составными частями которых являются промысловые виды.
Вторая причина ограниченности успехов в проблемах управления и прогнозирования биологических ресурсов в определенной степени связана с первой, но проистекает из истории изучения и использования морских ресурсов и сырьевой базы рыболовства. Вообще подходы в данной области, в том числе в практике реализации научных результатов при хозяйственной деятельности, в течение 20-го столетия неоднократно претерпевали значительные изменения. К примеру, бытующие долго взгляды на неисчерпаемость морских и океанических биологических ресурсов сменялись категорическими выводами об ограниченности био- и рыбопродуктивности Мирового океана. Сторонники абсолютизации и достаточности соблюдения элементарных правил рыболовства (в которых, кстати, в основном суммировался опыт речного рыболовства) в свое время с одной стороны не приняли так называемую теорию промрыболовства Ф .Ф.Баранова, а с другой, при этом примерно в то же время, — представления Г.К.Ижевского о системной организации природных процессов, согласно которым тенденции многолетней динамики запасов рыб в значительной степени определяются крупномасштабными изменениями климато-океанологических процессов.
Непринятие теории промрыболовства в основном объясняется тем, что она игнорирует влияние природных условий и во многом исходит из нереального допущения зависимости изменения количества промысловых объектов исключительно от взаимодействия в системе "запас—промысел". Более поздние модели этой теории улучшили ее. Однако и последний ее вариант — концепция предосторожного подхода, — хотя и преподносится как кардинальный пересмотр традиционной методологии в области управления биоресурсами, содержит целый ряд условных (а значит нереальных или недоказанных) допущений типа устойчивого запаса (и улова), равновесного состояния запаса, управления запасом с помощью изменения интенсивности промысла и т.д.
Но совершенно непонятно, почему на первых порах большинством ихтиологов (а среди них было много авторитетных фигур, правда, в классической ихтиологии, но не в области рационального рыболовства и управления ресурсами) не
были приняты (даже агрессивно отвергнуты) взгляды Г.К.Ижевского, которые давали хорошую физико-географическую и экологическую базу для изучения динамики численности промысловых животных, включая волны их численности. Все же в этом случае справедливость в конечном счете (к сожалению, уже без Г.К.Ижевского) восторжествовала.
3. В целом можно сказать, что взгляды на пути рационального использования морских биологических ресурсов и их управление развивались как смена парадигм (систем взглядов), что, как известно, является вообще характерным для развития науки. Несмотря на альтернативный характер различных парадигм, все их объединяло то, что ни одна из них не опиралась на строгие доказательства. Их отправные положения были интуитивными и принимались как изначальные постулаты (в лучшем случае основанные на аутэкологических исследованиях ограниченного количества видов), а в основных целях обозначались достижение максимальных уловов и нереальная стабилизация численности единиц запасов.
4. Кризисность взглядов на проблему рационального рыболовства и управления морскими биологическими ресурсами стала все более обозначаться в последние 30 лет прошедшего столетия, а особенно контрастно — с развитием тропического рыболовства, базирующего на огромном разнообразии промысловых объектов. В то же время классические "управленческие рыбные модели" были разработаны при анализе промыслов в умеренной зоне с ориентацией на один, в лучшем случае 2-3 массовых вида или популяции. Не случайно, что примерно двадцать лет назад на одной международной конференции, посвященной промысловой эксплуатации морских сообществ, положение в проблеме управления ресурсами и рыболовством было сравнено с огромным госпиталем, который используется только для диагностики (она касается оценки состояния), но не лечения (здесь уже подразумевается управление). С тех пор в представлениях и возможностях науки на эту тему изменилось не очень много. И по существу универсальной рекомендацией при уменьшении по любой причине количества того или иного объекта является только или снижение промыслового пресса, или запрет на промысел, т.е. предлагается то, что применялось и в отдаленные времена, когда в обиходе еще не фигурировало понятие управление биологическими ресурсами.
Но все эти годы понемногу пробивала себе путь новая парадигма, согласно которой существующие подходы (точнее их рациональное содержание) могут быть усилены экосистемными исследованиями, которые при этом должны помочь от одновидового промыслового регулирования перейти к многовидовому. Наконец, подразумевается, что именно на базе экосистемных исследований могут быть разработаны критерии оценки состояния (здоровья) сообществ, а также их экологической емкости. Именно знание структуры сообществ и количественных взаимосвязей их компонентов и должно дать конкретные исходные данные для направленных действий с целью управления биологическими ресурсами.
В настоящее время подобные взгляды уже получили широкое распространение. Как замечено выше, они становятся даже модными. Реальный же уровень знаний остается очень далеким от того, чтобы управление природными процессами стало осмысленным и действительно осуществимым. Ситуация сейчас такова, что знания и возможности далеко не соответствуют желаниям и намерениям. И для перехода от деклараций к результативным действиям здесь потребуется еще много времени.
5. Как и на предыдущих этапах исследований по проблеме рационального природопользования и управления биологическими ресурсами, до сих пор существует много широко используемых недоказанных постулатов, а главное — накоплено мало адекватной информации о количественных показателях и конкретных реальных связях в экосистемах, а также удачно опробованных на практике рецептов управления. Назову некоторые из таких узких мест и моментов:
а-б) несмотря на многолетний опыт и наличие различных методик, приборов и орудий лова, до сих пор остается большой проблемой точность количественных учетов абсолютно всех представителей биоты — от микробов до китов. Б олее того, достоверность обычных визуальных учетов, например млекопитающих и птиц, нисколько не меньше приборных оценок других групп гидро-бионтов. Что касается сетных орудий лова и учета, то, применяя различные коэффициенты уловистости, можно вообще получать большое количество вариантов оценок. Но без адекватных оценок численности, биомассы и продуктивности гидробионтов не могут быть получены и соответствующей точности продукционно-энергетические характеристики компонентов трофических уровней и сетей, что в свою очередь резко уменьшает возможности и качество моделирования. К этому следует добавить, что для рационального ведения промысла важны достоверные оценки не численности и биомассы вообще (они также нужны для оценки биопродуктивности районов), а численности и биомассы единиц запаса. Кроме того, выделение единиц запаса связано со знанием популяционной организации видов, которая для большинства промысловых объектов дальневосточных морей (и не только) изучена слабо. К сожалению, и генетики не смогли пока создать в этом направлении принципиальный и давно обещанный прорыв. Поэтому регулирование рыболовства, как правило, как и десятилетия назад, осуществляется в рамках давно выделенных физико-географических районов, например западнокамчатского, южнокурильского, восточносахалинского и т.д.;
в) сейчас хорошо известно, что даже в пределах однотипных ландшафтов разных морей, расположенных в одной и той же климатической зоне (даже подзоне), эффективность функционирования сообществ по выходу биопродукции на разных трофических уровнях может значительно различаться. Равным образом это относится к формированию рыбопродукции на единицу площади. В частности, при сравнении дальневосточных морей и вообще крупных регионов российской экономической зоны в последние годы выявлены заметные различия в сбалансированности макросообществ, а также показано, что заметно различается в них эффективность работы трофических пирамид по цепочке от биогенов до высших хищников. Например, наиболее богатые биогенами регионы могут иметь менее значительные концентрации планктона и бентоса (Берингово море) и наоборот (Охотское море), а при более низких концентрациях последних может наблюдаться наиболее высокий выход рыбопродукции (Берингово море по сравнению с Охотским). Данные обстоятельства совсем не учитываются при расчетах интенсивности промысла и реальном изъятии рыбной продукции;
г) кажется, никто не отрицает, что хищники, находясь на вершинах трофических пирамид, в частности морские млекопитающие, играют важную регуляционную (стабилизирующую) роль в экосистемах. Правда, на этом фоне курьезом выглядит имеющая довольно широкое хождение гипотетическая версия экологического кризиса в Беринговом море по локальной цепочке. Суть этой версии состоит в том, что якобы всего четыре косатки могли уничтожить калана на Алеутских островах, в результате чего должна сильно возрасти численность морских ежей, истребление ими полей водорослей и далее последовать цепь других изменений в биоте в масштабе всего моря.
После многих негативных страниц в прошлом, когда произошел перепромысел морских млекопитающих, предложения о расширении их промысла даже при восстановлении поголовья встречают сопротивление экологов и "зеленых", делающих упор на экосистемное значение хищников, без которых может нарушиться функционирование системы. Вообще против такой постановки вопроса категорически, т.е. на 100 %, возражать трудно. Но отдельные сомнения все же можно высказать. Хорошо, например, известно, что наиболее высокая рыбопродуктивность, а также съем рыбопродукции в дальневосточных морях наблюда-
лись в 1980-е гг., когда численность китообразных находилась на низком уровне. В Мировом океане есть немало мест с высокой рыбопродуктивностью, но низкой численностью морских млекопитающих и наоборот (например в водах Чукотки).
У части специалистов, напротив, возникают сомнения относительно масштабного промысла представителей низших трофических уровней — макропланктона и мелкого нектона (в том числе мезопелагического). Аргументация в этом случае очень проста: при большом промысле может быть нарушен фундамент трофических пирамид, после чего рухнет вся конструкция (здание). Но одновременно никто и никогда не выступал в принципе против промыслового использования представителей средних трофических уровней, к которым относится большинство традиционных объектов промысла. Однако если следовать обозначенной выше логике, то изъятие из "средних этажей" тем более должно нарушить пирамиду: ведь при изъятии середины конструкции обвал вообще неизбежен. В связи с изложенным необходимо принципиально определиться: во-первых, что можно включать в категорию потенциальных биологических ресурсов и сырьевой базы рыболовства, во-вторых, в каких пропорциях могут рационально использоваться промыслом компоненты разных трофических уровней? Помимо углубления количественных представлений о закономерностях функционирования биоценозов здесь необходимы широкие модельные проработки;
д) хотя в соответствующих расчетах динамики запасов и ОДУ фигурируют величины естественной смертности промысловых объектов (в них суммируется гибель от разных причин, в том числе от хищников), истинные (т.е. выраженные в тотальных оценках) масштабы таких потерь в популяциях известны недостаточно, к тому же имеющиеся примеры расчетов вызывают много вопросов, а иногда и недоумение. По дальневосточным морям в процессе экосистем-ного изучения биологических ресурсов такие расчеты выполнялись неоднократно. В частности, было, например, показано, что выедание минтая хищниками (млекопитающие, рыбы, птицы, каннибализм) как минимум не уступает (более реально, что превосходит) по масштабам промысловому изъятию. Потребление же хищниками креветок и молоди крабов (особенно тресковыми и керчаковы-ми) при подобных тотальных расчетах зачастую многократно (на один—два порядка) превосходит и оцениваемые запасы, и ОДУ, и реальный вылов. Подобные сентенции ставят целый ряд разных вопросов, в том числе методического характера. В числе их сомнения о действенности такого регулирования использования ресурсов вообще. Но если эти расчеты даже только отдаленно правдоподобны, то управление биоресурсами должно касаться и хищников, включая "особенно любимых" "зелеными" морских млекопитающих. Но при этом необходимо научиться определять допустимые параметры их регулирования. Если же в связи с этим вспомнить проблемы организации многовидового рыболовства, то в данном случае требование рассматривать все компоненты как равноправные и что они в одинаковой степени должны охраняться с точки зрения сохранения биоразнообразия просто нереально. В каждом случае (районе) необходимо осуществлять ранжирование приоритетов и чем-то поступаться. Простым и наглядным примером может быть локальная река, где в небольшом количестве может встречаться какой-либо редкий ценный лосось, но в изобилии другой или другие лососи, например горбуша и кета. Если в подобных случаях (а они более чем часты) стать на позицию сохранения редкой популяции, то масштабное промысловое изъятие других окажется или затруднительным, или даже невозможным;
е-ё) хорошо известен эффект плотности, связанный с конкуренцией за пищу. Впрочем, в данном вопросе объединены два вопроса. Первый — как учитывать при определении ОДУ различные масштабы межвидовой конкуренции. Как это делать конкретно — не ясно. Межвидовая конкуренция за пищу в пелагических и донных сообществах на разных этапах онтогенеза, несомненно, существует, хотя
длительно живущие вместе виды в определенной степени адаптировались друг к другу, частично разошлись в пищевых спектрах и бывают разобщены пространственно или по времени. Тем не менее существуют так называемые альтернативные виды, у которых динамика численности протекает в противофазе (минтай—сельдь, сардина—анчоус, тресковые—креветки и т.д.). В некоторых случаях противофазность может не быть связана с конкуренцией, а происходить по линии "хищник—жертва" (тресковые—креветки, хищные рыбы — мелкие крабы), хотя для методики и в целях определения ОДУ в принципе это неважно.* Во всех аналогичных и подобных случаях, по-видимому, реальны два подхода: или традиционно, как сейчас, квотировать каждый объект вне зависимости от других, или в паре взаимодействующих видов определиться в приоритетности каждого из них с точки зрения значения в биоценозе и в сырьевой базе.
Второй — регуляция популяции в связи с внутривидовой конкуренцией. При определении ОДУ он также не учитывается. На Дальнем Востоке в свое время делались попытки ввести этот параметр для определения объемов вылова охотской популяции сельди, при этом были определены пределы количества производителей, за которыми эффективность воспроизводства заметно снижается. В результате следовал логичный вывод о том, что все количество сельди, превышающее верхнюю границу оптимума производителей, может быть выловлено. В практику это не вошло, возможно, оттого, что на вершинах волн численности сельди такие "излишки" производителей выглядели очень значительными по сравнению с традиционно вычисленными ОДУ.
На мой взгляд, неправомочен стандартный подход и при определении ОДУ у флюктуирующих видов на разных фазах волн численности. Ясно, что подъемы и спады численности у таких видов связаны с изменениями в соотношении основных параметров динамики численности — выживаемости и смертности. Подчеркну: здесь вообще заложен принципиальный вопрос о том, насколько обоснованы применяемые нормы промыслового изъятия. Это тема мало изученных адаптационных возможностей популяций и видов, т.е. их экологического потенциала и предела или запаса прочности на повышенную смертность. Иными словами, надо знать, насколько популяция или вид могут противостоять давлению среды (включая антропогенные факторы) и реализовывать свой воспроизводительный потенциал;
ж) некоторые из перечисленных выше вопросов имеют прямое отношение к более общей и комплексной проблеме экологической емкости морской среды, в том числе к контролю численности гидробионтов "сверху" и "снизу". Все существующие методики определения объемов возможных уловов относятся к размерно-возрастным группам промысловых объектов, формирующих промысловый запас и ближайшее пополнение. На уровне этих размерно-возрастных групп фатальных дефицитов пищи или сверхизбытка хищников уже не бывает. Уровень численности всех этих групп уже сформировался через соотношение смертность—выживание на более ранних стадиях жизни. Именно этот ихтиопланк-тонный компонент сообществ (в нем кроме планктона, простейших, бактерий и нектона ранних стадий присутствуют и донные гидробионты на аналогичных стадиях) с позиций биоценологических отношений мало изучен.
Таким образом, можно сказать, что регулирование промысла и попытки управления запасами осуществляются в настоящее время без учета экологических ситуаций в тот период, когда закладывается численность, т.е. на ранних стадиях
* Противофазность в ходе численности разных видов может быть связана и с экологическими особенностями, например у теплолюбивых и холодолюбивых видов, по-разному реагирующих на изменение климато-океанологических условий. Этот момент, скорее всего, присутствует как фон и при формировании особенностей конкурентных отношений.
развития и жизни промысловых объектов. На этом этапе, который можно назвать ихтиопланктонным, также работает фактор плотности. На сегодня применительно к теме динамики численности и управления ресурсами данный этап исследован очень слабо. Равным образом слабо изучена и гидробиологическая среда (хищники, конкуренты и кормовая база) личинок и ранних мальков промысловых объектов. Во многом с учетом этого уровня организации биоты, по-видимому, должны делаться обоснования масштабов аквакультуры и соотношения этой формы рыбного хозяйства и промыслового использования естественных биологических ресурсов;
з) так сложилось, что в природоохранной деятельности основной упор делается на запретные меры и вычленение для охраны акваторий и территорий под заповедники, заказники, национальные парки, памятники природы и т.д. Позитивное значение* подобных дел бесспорно, но даже при самом благоприятном стечении обстоятельств в особых условиях оказывается максимум несколько процентов площади региона. Остальные площади территорий и акваторий так или иначе остаются в сфере хозяйственной деятельности. Если же говорить о сохранении основной массы морских биоресурсов и содействии эффективности их воспроизводства (это уровень макроэкосистем), то здесь существенную роль могли бы сыграть охранные (не заповедные!) зоны. Таковые есть и сейчас, но обычно они выделяются в прибрежной зоне, при этом с целью охраны ограниченного количества интересных объектов, например колоний птиц, лежбищ тюленей и т.д. Э то важно, но недостаточно. Хозяйственная деятельность должна быть запрещена или ограничена в зонах морей, где формируется основной объем продуктивности на разных трофических уровнях и особенно в местах воспроизводства и обитания ранних стадий максимального числа видов, в том числе промысловых. По крайней мере, экология десятков массовых видов гидробионтов в каждом из дальневосточных морей изучена сейчас неплохо, и путем сопоставления и наложения контуров функциональной структуры ареала многих видов такие зоны моря уже можно выделить и частично оконтурить. Такой подход сделает природоохранную деятельность более комплексной и даже более осмысленной.
* * *
Из кратко изложенных выше замечаний и суждений, по-видимому, есть основание сделать вывод, что все существующие и применяемые в настоящее время подходы и схемы регулирования рыболовства, охраны и управления биологическими ресурсами основаны не на строгих доказательствах, а на узаконенных предположениях, априорно принятых постулатах, логических допущениях, но не на выясненных и доказанных закономерностях. К перечисленным выше общепринятым, но не доказанным положениям можно также добавить и другие, например заключения о промысле исключительно самцов (у крабов) или в целом половозрелых особей (по существу у всех видов рыб) и т.д.
Теория рационального морского природопользования пока не создана. Поэтому тот самый огромный научный госпиталь, упомянутый в начале доклада, по-прежнему может использоваться в основном для диагноза (подчеркну: далеко не всегда верного), а не для лечения, т.е. не для взвешенных, обоснованных и направленных практических действий. Делая такой вывод, я не предлагаю отказаться от накопленного опыта и навыков действий. Они несут в себе некую системность и даже отлаженность. Но столь же очевидна относительность большинства современных представлений, касающихся проблемы управ-
* Позитивно в том случае, когда при обосновании заповедности присутствуют надлежащая аргументация и доводы. Противоположным примером здесь могут рассматриваться эмоциональные предложения и планы организации заповедника на одном из участков нагула серого кита у северо-восточного побережья Сахалина.
ления биоресурсами. Приняв такой диагноз, необходимо сделать правильный вывод для дальнейших исследований и действий. Управление биоресурсами — это во многом экологическая проблема, прогресс в изучении которой в свете изложенного выше во многом (но не только) связан с углублением экосистем-ных исследований. Из этого и нужно исходить на будущее, не преувеличивая уже достигнутый уровень знаний и представлений. На мой взгляд, могла бы принести большую пользу и широкая дискуссия по затронутым выше вопросам в крупных журналах.
Одновременно следует ясно представлять, что из-за сложности организации экосистем и особенно их функционирования вряд ли можно рассчитывать на быстрый прогресс в их познании. Все же весь опыт развития науки показывает, что продвижение познания происходит путем проб и ошибок, а не в результате победного шествия научного сообщества. Ускорить его может серьезное моделирование, а также крупномасштабные эксперименты "на местности". Так, еще 20 лет назад я пытался предложить провести многолетний эксперимент в трех аналогичных по условиям и составу биоты заливах, например в Авачинском, Кроноцком и Камчатском, расположенных рядом у восточного побережья Камчатки и разделенных далеко выходящими в море мысами. В первом из них вести промысел на основании существующих принципов рационального рыболовства, во втором — установить полный запрет на промысел, в третьем — организовать максимально интенсивный промысел, т.е. на подрыв запасов. Но во всех случаях вести регулярный мониторинг, и он уже через несколько лет, на мой взгляд, даст интересные в научном и практическим отношении результаты, которые сразу выявят много "пищи" для размышлений. По прошествии еще какого-то отрезка времени (возможно, 10-15 лет) появится возможность для обобщений и пересмотра хотя бы некоторых сложившихся представлений. Относительно последнего у меня нет сомнений. Конечно, прогноз хода научного познания — занятие не очень надежное в смысле оправдываемости. Однако мне представляется, что предлагаемый эксперимент позволит существенно продвинуться в понимании таких вопросов, как важность и приоритетность конкретных функциональных связей в сообществах, лимитирующие факторы, характеристики экологической емкости, "запас прочности" популяций и сообществ, а также соотношение естественных и антропогенных факторов в динамике популяций, биоценозов и экосистем.
Поступила в редакцию 4.03.04 г.
