CC BY
81
<Л
et
DOI: 10.29141/2218-5003-2020-11-1-4 н
О
z
Управление инфляцией и адекватность таргетирования ^ политике экономического роста g
О.С. Сухарев1 £
ш
1 Институт экономики Российской академии наук, г. Москва, РФ <
<
Аннотация. Статья посвящена управлению инфляцией. Предметом исследования выступает связь динамики цен и экономиче- ® ского роста в контексте двух основных подходов, описывающих подобную связь - фишеровского и шумпетеровского. Методо- * логическую и теоретическую основу исследования составляют разработки в области управления инфляцией неоклассической и кейнсианской экономических школ. Методом исследования выступает авторская эконометрическая модель, позволяющая увидеть влияние такого института, как таргетирование инфляции. Доказано, что в российской экономике не устанавливается очевидной связи между инфляцией и создаваемым продуктом, то есть «фишеровская» модель обеспечения роста, когда необ- | ходимо обязательное подавление инфляции для организации роста, не является обоснованным условием. Полученная аналитическая модель связи инфляции и темпа роста при вводе жесткого института - правила таргетирования, которому следуют финансовые структуры, подтверждает, что политика таргетирования нейтральна к соотношению совокупного спроса и предложения. Следование такой политике может создать новые контуры роста затрат и увеличить инфляционное давление. Такой способ управления инфляцией является низкоэффективным, поскольку воздействия на объект, вроде бы приводящие к его изменению в нужном направлении (снижению инфляции), будут фактически способствовать увеличению инфляции. Основной вывод сводится к тому, что если и использовать таргетирование как вид антиинфляционной политики, то таргет должен изменяться соразмерно с изменением ситуации и, как минимум, быть определен диапазоном, чтобы давать возможность приспособиться экономике к динамическому изменению ее прочих параметров.
Ключевые слова: управление инфляцией; экономический рост; «фишеровская»модель роста; «шумпетеровская» модель роста; таргетирование инфляции; совокупный спрос; совокупное предложение; рецессия. JEL Classification: E31, E52, O11 Дата поступления статьи: 2 сентября 2019 г.
Ссылка для цитирования: Сухарев О.С. (2020). Управление инфляцией и адекватность таргетирования политике экономического роста // Управленец. Т. 11. № 1. С. 33-44. DOI: 10.29141/2218-5003-2020-11-1-4.
ВВЕДЕНИЕ
Инфляция является важнейшей экономической проблемой, волнующей без исключения всех, поскольку динамика цен не может не затрагивать интересы и принимаемые каждый день экономические решения. Антиинфляционная политика рассматривается как основной элемент управления страной, определяющий макротраекторию ее развития. Вместе с тем инфляцию часто воспринимают как некое «вселенское зло», абсолютизируя методы борьбы с ней, так как не учитывают, что динамика цен является имманентным сопровождением развития, но темп этой динамики зависит от того, каким образом организовано хозяйство, какие модели агентов поощряются, а какие блокируются в континууме экономических взаимодействий. Для ускорения инфляции существует множество причин, а иногда достаточно и одной-двух причин, которые находятся в соответствии с факторами, вносящими основной вклад в ценовую динамику [Глазьев, 2017; Гэлбрейт, 2009; Некипелов, 2013]. Причиной повышения цен может быть резкое увеличение денежной массы - монетарный фактор инфляции, а может быть рост затрат на средства производства и энергоносители либо усилившаяся роль монополий - немонетарные факторы инфляции. Безусловно, различные факторы могут быть связаны в экономике, но сведение монетарных к немонетарным факторам и наоборот является определенной уловкой
при объяснении именно сугубо монетарных методов борьбы с инфляцией [Некипелов, 2013]. Если основную роль в повышении цен сыграла монопольная ситуация на рынке, то ограничение денежной массы или рост процентных ставок может привести к дальнейшему росту затрат. Это усилит инфляцию, в том числе ценой отказа от реализации проектов и производственных программ, т. е. сокращения производства и занятости. При этом официальные службы могут не фиксировать рост безработицы, создавая ощущение правильности проводимой макроэкономической политики, которая в действительности не будет давать экономике развиваться [Кругман, 2017; Лукас, 2013; Смит, 2017; Хэлпман, 2012; Шумпетер, 2007; Solow, 2007], так как вместе с инфляцией будет подавлять и экономический рост.
Исследования инфляции обычно многоплановые. Можно выделить следующие основные направления современных научных разработок в области инфляции и экономического роста, проблемы таргетирования как метода антиинфляционной политики.
Во-первых, оценка шоков спроса и предложения, влияющих на темп экономического роста и динамику цен [Alonso-Carrera, Raurich, 2015; Siklos, Feldkircher, 2019] как для отдельной страны, так и для группы стран. Такие исследования с использованием векторной авторегрессии
I или байесовских методов позволяют выявить усиление
3 инфляционных ожиданий по мере ускорения инфля-
£ ции, однако при шоках агрегатных спроса и предложе-
| ния такое усиление бывает непродолжительным [Siklos,
я Feldkircher, 2019]. Если оценивается влияние цены на
ш
ш нефть на динамику цен в стране, то это влияние более | продолжительное и устойчивое. Интересна связь между Ü шоками макроэкономических агрегатов и динамикой цены на углеводороды: не определив ее, трудно говорить о раздельном влиянии указанных факторов на динамику цен - инфляцию и инфляционные ожидания. Тем более что инфляционные ожидания определенным образом связаны с самой инфляцией, и эта связь может быть незначима или непродолжительна в случае шоков спроса и предложения [Siklos, Feldkircher, 2019]. Данная группа исследований, как видим, касается оценки макроагрегатов, факторов инфляции и причин, влияющих на изменение инфляционных ожиданий. В зависимости от установленных связей можно предложить способы управления инфляцией - скорректировать методы макроэкономической политики.
Во-вторых, собственно проблема таргетирования и ее влияние на инфляцию становится предметом исследования многих ученых и исследовательских групп [Fukuda, Som, 2019; Neri, Ropele, 2019; Ouyang, Ramkishen, 2019]. Так, исследуется эффект закрепления инфляционных ожиданий за счет таргетирования [Fukuda, Som, 2019] с обоснованием, что целевой показатель по инфляции Центрального банка закрепляет инфляционные ожидания, не позволяя им расти.
В кейнсианских моделях роста и инфляции отдельные исследователи показывают, что благоприятное влияние шоков спроса и предложения на инфляцию, если целевой показатель по инфляции (таргет) не соблюдается, элиминируются, так как шоки становятся неустойчивыми и не воспринимаются агентами [Neri, Ropele, 2019].
Наибольшей ценностью обладают исследования, в которых ставится вопрос об эффективности политики таргетирования [Ouyang, Ramkishen, 2019], приводятся сравнения по значительной выборке развивающихся стран, практикующих этот метод макроуправления. Некоторые исследователи [Ouyang, Ramkishen, 2019] приходят к эмпирически установленному выводу о том, что тарге-тирование все-таки действует в направлении понижения инфляции вне зависимости от исходного состояния финансовой системы страны. Вместе с тем на эффективность таргетирования влияет финансовая доступность и характеристики банков, то есть именно параметры финансового развития, что создает явное противоречие в интерпретации подобного сопоставительного исследования [Ouyang, Ramkishen, 2019].
В эту же группу исследований можно отнести изучение институционального влияния таргетирования на инфляцию и рост статистическими методами. В частности, они показывают, что тип правила Тейлора, устанавливаемого монетарным органом, влияет на неопределенность
таргетирования (эффект таргетирования), что влияет на объем производства, безработицу и инфляцию, особенно если применяется правило (наиболее реактивное) процентных ставок (сглаживания). Кроме того, валютная интервенция будет в большей степени влиять на режим таргетирования инфляции в случае более высокого уровня доверия к Центральному банку [Adler, Lama, Medina, 2019; Arbex, Caetano, Correa, 2019]. Тип правила Тейлора и сложившийся уровень доверия выступают институциональными параметрами, влияющими на эффект таргети-рования.
В-третьих, исследуются глобальные факторы мировой инфляции по значительной выборке стран (до 200 стран) с определением влияния роста цен на развитие стран с низким, средним и высоким доходом [Parker, 2018]. Нужно отметить, что обнаруживается незначительная роль глобальных эффектов для данного распределения стран по группам [Parker, 2018]. По иным факторам эти эффекты могут оказаться более существенными.
Данные исследования [Siklos, Feldkircher, 2019; Fukuda, Som, 2019; Neri, Ropele, 2019; Ouyang, Ramkishen, 2019; Adler, Lama, Medina, 2019; Arbex, Caetano, Correa, 2019; Parker, 2018] рассматривают те или иные аспекты инфляции, ожиданий, роста цен, таргетирования как метода управления инфляцией, но без постановки вопроса, насколько приемлем сам метод таргетирования (особенно на теоретическом уровне анализа и применительно к системно не сбалансированной экономике1), как его можно показать в рамках моделей роста и инфляции для данной экономики. То есть не анализируется, каким должен быть таргет и должен ли он изменяться и как часто. Тем самым таргет не рассматривается как динамически изменяемый институт, а подается как целевая установка в политике Центрального банка. Кроме того, макроэкономические шоки часто рассматриваются вне связи с методами макроуправления, в частности, таргетированием инфляции. Кстати, сам этот метод регулирования динамики цен может быть имманентно не согласован с макродинамикой. Поэтому в качестве гипотезы исследования примем условие, что таргетирование не согласуется с макроагрегатами - совокупным спросом и предложением, следовательно, можно, если динамически не изменять таргет, когда он не отражает реальные соотношения, способствовать политикой таргетирования не ослаблению, а увеличению инфляции.
Специфика макроуправления инфляцией заключается в том, чтобы не только снизить темп динамики цен в экономике, но и исключить по обратным связям и изменениям экономической системы такую ее реакцию на саму антиинфляционную политику, которая оборачивается добавочным ростом цен и препятствует экономическому росту [Solow, 2007].
В проводимом исследовании целью становится получение аналитической модели, с помощью которой
1 В качестве такой экономики можно рассматривать российское хозяйство.
показывается влияние таргета как институционального инструмента антиинфляционной политики на рост экономики, в чем и состоит аспект управления инфляцией, а основные задачи могут быть сведены к следующим двум.
Во-первых, показать связь изменения инфляции и динамики создаваемого продукта. Российская экономика демонстрировала потребительскую модель экономического роста и не обнаруживала жесткой связи инфляции и создаваемого продукта, тем самым сокращение инфляции до некоторого уровня (таргета) не выступает обязательным условием запуска роста, элиминируя «фишеров-скую» модель роста и актуализируя «шумпетеровскую» модель роста, отвечающую задаче инновационного развития. В последнем случае инфляция сопровождает рост.
Во-вторых, показать статичный характер вводимого таргета по инфляции, который не связан с изменением структуры совокупного спроса и предложения, перманентно изменяемой. Это обстоятельство, если оно обнаруживается, не является обоснованной мерой воздействия на экономику и может рассматриваться как довольно жесткое институциональное ограничение ее развития.
Какими бы не были рассматриваемые в моделях причины ускорения инфляции, ее основополагающее условие коренится в созданных институтах (правилах, включая правила монетарного регулирования) и сложившейся хозяйственной структуре, поведении агентов, а также методах макроэкономической политики, направленных на снижение инфляции. Если эти методы не учитывают структурные и институциональные источники инфляции, то они способны подавить инфляцию, но лишь ценой элиминирования факторов экономического развития. Насколько в следующие периоды времени экономика сможет развернуться при сжатой структуре, ограничивающих правилах, включая правило по проведению монетарной антиинфляционной политики (таргетиро-вание), остается большим вопросом. Ответ должен быть получен исходя из соответствия динамики цен и общей экономической динамики - по темпу роста ВВП. Как показывает ряд предыдущих эмпирических исследований автора1, наибольшему темпу роста экономики отвечает для каждой страны свой темп динамики цен (инфляция). Сокращение инфляции ниже этого темпа будет означать и сокращение темпа роста экономики, по крайне мере на рассматриваемом интервале времени, который охватывает исследование.
Далее рассмотрим основные соотношения инфляции и экономического роста в России (для сравнения в Китае и США) в избранный период 2000-2018 гг. Особый интерес вызывает рецессия 2014-2016 гг., причем на данном интервале применялась политика таргетирования инфляции. Проведем анализ с учетом сложившейся моде-
1 Сухарев О.С. Адекватность стратегии опережающего развития экономики России в глобальных изменениях // Экономический анализ: теория и практика. 2013. № 47(350). С. 2-15. Сухарев О.С. Экономика глобального эксцесса. М.: Ленанд, 2016.
ли роста, показав, чем ограничена в институциональном °
смысле процедура таргетирования инфляции, рассма- 3
триваемая в России в виде основного элемента проводи- I
мой антиинфляционной макроэкономической политики. |
Поскольку эмпирические исследования, приведенные в £
научной литературе, более чем достаточны, осуществим §
анализ на теоретико-модельном уровне. Это полезно с |
точки зрения обобщения общего влияния таргетирова- х
ния на экономический рост страны. Ц
ш г ш
МАКРОЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА РОСТА I
И ПОДАВЛЕНИЯ ИНФЛЯЦИИ I
Экономический рост в России в 2000-х гг. происходил в основном за счет сырьевого экспорта и валового потребления (доступности потребительского кредитования). Это отмечается различными экономистами и отвечает действительности [Глазьев, 2017; Некипелов, 2013; Сухарев, Чаплыгин, 2019]. Однако задача экономического роста, основанного на новых факторах, требует определения факторов роста с учетом той реакции, которая была вызвана кризисом 2014-2016 гг., когда наблюдалось существенное сокращение дохода и валового потребления (совокупный спрос). Нужно сказать, что последствия данного кризиса сказываются на развитии российской экономики до сих пор - в 2020 г. Поэтому именно этот период вызывает аналитический интерес.
Если планировать новую модель роста, критикуя и пересматривая прошлую модель, выделяя и стимулируя новые факторы без учета нового состояния экономики, то вряд ли удастся запустить эти новые факторы. Рост начал тормозиться до кризиса 2014-2016 гг. в силу исчерпания поддерживающих его факторов. Это видно по квартальному снижению темпа роста начиная с 2012 г. Однако реактивные действия на изменения мировой динамики цен на нефть сыграли свою роль в провокации рецессии в России. Утверждения, что без структурных изменений темп роста в России не будет выше 2 %, требуют поиска ответа на то, какими должны стать эти структурные изменения. И не являются ли институциональные установки по сдерживанию инфляции вариантом условий, тормозящих рост. Новые факторы и указанные изменения потребуется сделать фактором роста (а не только снять тормозящие условия) - и это самый важный тезис в дискуссии об экономическом росте в России, как и при планировании программ развития до 2025 и 2030 гг.
Если исходить из того, что инвестиционная модель будет новым двигателем роста, и именно она затем даст возможность нарастить доход и потребление, то как можно создать эту модель при относительно высокой и медленно снижаемой процентной ставке, при отсутствии стимулов инвестировать прибыль, генерируемую в банковской системе, в производственные секторы экономики? Предприятия инвестируются уже много лет в основном за счет собственных средств, а не привлеченных кредитов. Представители ЦБ РФ неоднократно утверждали, что быстрое снижение процентных ставок, монетизация и льготное
| финансирование (которое, кстати, ЦБ РФ осуществлял 3 в рамках льготной ставки по отдельным видам деятель-£ ности) навредят экономике, законсервируют ее развитие | и не дадут устойчивого роста.
я Однако при снижении реального располагаемого до-35 хода и сжатии спроса какова потребность в инвестиро-< вании? Кроме того, активизация инвестиций потребует 5 решения основного вопроса распределения вкладываемого капитала по тем направлениям, которые бы дали нужную динамику спроса и оживили экономику. Если при этом сдерживать инфляцию, которая задается институциональными и структурными параметрами экономики, то это при соответствующей структуре и системе правил может означать сдерживание развития экономической системы.
Рис. 1. Общая схема макроэкономической динамики в России в 2014-2016 гг.
Fig. 1. Schematic representation of macroeconomic dynamics in Russia in 2014-2016
На рис. 1 представлена схема, дающая описание сложившейся макроэкономической ситуации в России в 2014-2016 гг., отражая то, какая проводилась макроэкономическая политика. Из начальной точки E0 в ходе внешнего шока (девальвация и запуск импортированной инфляции) вследствие высокой зависимости экономики от импорта сокращается производимый продукт с Y0 до Y1. Цены возрастают от P0 до P1. Имеем новое равновесие при меньшем объеме производства и более высокой инфляции. Правительство начинает сдерживать инфляцию (действует режим таргетирования), сокращая совокупный спрос, что еще более усугубляет кризис - происходит спад ВВП. Однако удается получить более низкий уровень цен. Далее планы правительства связаны с тем, чтобы точечно (адресная поддержка) стимулировать предложение (посредством программ развития, селективной промышленной политики, замещения импорта - программы, инфраструктурные проекты), смещая кривую предложения S1 в положение S2 при снижении инфляции и росте объема производства. Вместе с тем восстановить первичный объем производства Y0 быстро не удается. При том, что любое увеличение спроса и потребления даст прирост цен, но на графической модели - рост производства.
Однако правительство исходит из того, что графические интерпретации не отражают обратных связей и релевантных параметров экономики. При росте инфляции будет нарушаться инвестиционный процесс с вытекающим сокращением производства. Но при наблюдаемом спаде высвобождаются производства, и, чтобы стимулировать инвестиции, надо сначала «заполнить» имеющиеся возможности по развитию этих мощностей. Если проводить подобную политику перманентно на протяжении многих лет, возникает эффект изменения во времени мощностей производства, когда они перестают быть способными к загрузке, причем не только в силу изменения их состояния, но и кадровых изменений. В итоге восстановление до У0 растягивается во времени и сопровождается на этом историческом интервале еще рядом кризисов, требующих аналогичной реакции правительства, которая была ранее. Поэтому кардинально не меняются подходы в области макроэкономической политики.
При реализации описанной выше модели - реакции на кризис реальные располагаемые доходы населения существенно понижаются. Кризис потребления при планах реализации программ замещения импорта может поставить под сомнение исполнение этих программ, проектирование которых осуществлялось без учета факторов ограничения спроса в ходе проводимой макроэкономической политики. При таком снижении страдают главным образом наименее обеспеченные слои населения. Налоговая система является пропорциональной, а не прогрессивной, что усиливает бремя издержек для низкодоходной части населения. Тут уместно вспомнить Дж.К. Гэлбрейта, который писал, что противники прогрессивного подоходного налога всегда хорошо мотивированы в своих нападках и желании его отменить [Гэлбрейт, 2009]. Главный предъявляемый аргумент, что прогрессивный налог видоизменяет стимулы к труду, ослабляя их.
Прогрессивный налог является основным инструментом не только противодействия росту бедности, но и обоснованного, гуманного и справедливого распределения созданного дохода. Экономическая политика должна быть направлена на то, чтобы осознанно не давать богатым увеличивать богатство, и на это нужно идти открыто, не стесняясь такой постановки задачи, ибо рост неравенства означает несправедливую и неэффективную организацию основных социально-экономических институтов в обществе. Только прогрессивное налогообложение вкупе с социальной поддержкой и мерами социальной защиты бедных при введении институтов, ограничивающих концентрацию капитала, обеспечивающих его дифференциацию, а также ограничивающих дивидендные доходы, получаемые от владения собственностью и передачи ее по наследству, станут основными элементами в предотвращении социального кризиса, связанного с увеличением неравенства и бедности.
Следовательно, необходимо, во-первых, защищать работника, исполнителя, носителя профессиональных знаний (особенно в «обществе знаний»), во-вторых, обе-
спечивать условия для роста доходов именно этих групп. Вместе с тем данное предложение явно недостаточно, потому что важно говорить о тех инструментах политики, которыми будет достигаться подобная цель. Кроме того, необходимо ставить вопрос об основных институтах и управлении капиталистической системой, их трансформации в «обществе знаний». Особенно это важно при рассмотрении стереотипных мер борьбы с инфляцией и обеспечения экономического роста, которые разрабатываются обычно в пользу наиболее богатых, а не бедных слоев населения. Полезны, но явно недостаточны меры по улучшению условий труда, повышению производительности, автоматизации производства и росту производительности, приводящей к высвобождению кадров и ставящей задачу их размещения и использования в экономике [Гэлбрейт, 2009]. Инфляция может тормозить рост, но может его и сопровождать. В последнем случае подавление инфляции вызовет торможение роста, но сдерживать ее можно до некоторого предела. Рассмотрим два базовых подхода к экономическому росту и антиинфляционной политике.
ДВЕ МОДЕЛИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА И ИНФЛЯЦИИ
Особая проблема при организации новой модели экономического роста в России - инфляция. Причем больший период времени проводится политика так называемого фишеровского роста, когда инфляция воспринимается в виде тормозящего рост фактора. Она может на самом деле играть именно такую роль. Поэтому в данном случае логичным действием выступает усилие по ее снижению для того, чтобы экономическая система в дальнейшем стала расти. Если соотношение связи инфляция - рост таково, что снижение инфляции будет способствовать росту, тогда политика подавления инфляции будет оправданной. Однако в случае, если такой значимой связи инфляции и роста нет, антиинфляционная политика сама по себе способна тормозить экономический рост [Бо!ош, 2007]. Возможна иная модель роста - «шумпетеровский рост» [Хэлпман, 2012], когда повышательная динамика продукта сопровождается ростом цен, и без этого роста цен обеспечить рост экономической системы становится проблематично.
Известное уравнение Й. Фишера при дифференцировании принимает вид:
Sy =
1 dM
М
_ 1 dV
dt V dt
J dP P dt '
ния Й. Шумпетера. В частности, Й. Шумпетер [2007, с. 109] утверждал, что для потока благ имеется поток денег, направленный противоположно потоку благ. Такое видение макроэкономического кругооборота изменяет запись стандартного уравнения Фишера следующим образом: РУ = - ЫУ, появляется знак минус, отражающий разнона-правленность потоков. В таком случае дифференцирование приводит к другой записи темпа роста продукта: \ ¿р \ ¿м \ ау
(2)
ёу =
Р dt М V Ж
Как видим, рост цен уже сопровождает рост создаваемого в экономике продукта при всей имеющейся критике уравнения Фишера, тем не менее на его основе удается показать различие базовых моделей экономического роста в преломлении к влиянию динамики цен. Это в существенной степени должно влиять на выбор мер макроэкономической политики, особенно антиинфляционной политики (включая режим таргетирования, рассматриваемый как метод политики сдерживания).
Претензии к уравнению Фишера видны уже по факту его дифференцирования (имеется критика и исходной формулировки), потому что динамика цен и денежной массы могут быть связаны и довольно существенно (в уравнении эти факторы представлены раздельно). Однако в экономической системе может сложиться и так, что данная связь не будет обнаруживаться.
Приняв, что уровень цен есть функция денежной массы, то есть Р = _ДЫ), и обозначив темп изменения скорой 1 ¿V
сти оборота денег gr = у можно представить такую «монетарную функцию»:
ЕШНш
d(fW) 1 dM dt М dt '
(1)
\)gy=gv-E(M), 2) gy = E(M)-gv.
где Р - уровень цен; У - продукт; Ы - денежная масса; У - скорость обращения денег; уу^ = - темп экономического роста.
Из данного соотношения видно, что динамика цен тормозит темп роста продукта в экономике. Однако это один из возможных вариантов динамики, поскольку повышательная динамика цен может сопровождать рост. Тогда уместно переписать данное уравнение с точки зре-
£
Тогда темп экономического роста выражается для шумпе-теровской модели роста: gy = E(M)-gr, для фишеров-ской модели роста: gy = E0(M) + gr, где Е0(Ы) = - Е(Ы), показывает изменение знака в функции для денежной массы. При этом динамика денежной массы вносит основной вклад в динамику цен.
Таким образом, «монетарная функция» задает как минимум два режима экономического роста:
(3)
Если скорость обращения денег в экономике, например, постоянная, то темп экономического роста запишется в виде:
ёу = ±Е(М\ (4)
Знак плюс символизирует условие, когда инфляция сопровождает рост (шумпетеровский рост), знак минус -обратное влияние (фишеровский рост).
Исходное уравнение не учитывает многие факторы роста, включая структуру экономики в явном виде, а ос-
новывается только на агрегатной связи наиболее общих параметров экономической системы, таких как уровень цен, продукт, денежная масса и скорость ее обращения в экономике. Это ограничивает логику использования модели, к тому же налагает обязательство на исследователя по моделированию функции Е(М), вид которой и определит решение задачи, а также правдоподобие прогноза по темпу роста. Значение приобретает влияние изменения процентной ставки на «монетарную функцию» и динамику валового внутреннего продукта. Управление этим влиянием возможно в рамках теории «процентного портфеля» [Сухарев, 2019].
Введя эластичность уровня цен по денежной массе
П Щ Iр л!
[ 1 йм\ т а/
, «монетарная функция» примет вид:
E(M) = gм(epм- 1). Тогда темп экономического роста:
я- = ^ = аГ п = ^ = Ы" Далее, учтя, что У = У,, + Ур, получим:
(8)
где /(я , ж ) = —г- + 1, с = \г * ся/ Ъ?
Иными словами, можно вести речь о некой функции инфляции /(ПрЩ), которая представляется в полном виде так:
¿РЛ"
т
А.
/(*»»*,) = +1.
е-)'
(9)
„ 1 ¿У« 1 <1УР
Учтя, что £р~У~сй~, условие эконо-
(5)
(6)
ёР
у
мического роста системы gs>-^, где г = ^г, имеем [Сухарев, 2018]: Р
Из этого выражения вытекает, что чем выше чувствительность динамики цен к изменению денежной массы, тем при прочих равных условиях, темп экономического роста будет ниже при положительном темпе роста g > 0 и выше при спаде (т. е. отрицательное значение темпа будет меньше).
Этот аналитический вывод уже говорит о том, что экономическая политика, включая влияние на инфляцию, будет зависеть от фазы развития и чувствительности цен к денежной массе в каждой фазе, причем требуется учитывать то обстоятельство, что чувствительность также изменяется с течением времени. Следовательно, нужен поиск причин изменения самой этой чувствительности. Можно предположить, что организация функционирования и регулирование банковской системы будут влиять на динамику данного параметра.
Если ввести представление о двух типах инфляции -по предметам потребления (пр) и по средствам производства (тс5), тогда можно записать некие соотношения связи инфляции в каждом секторе с объемом производства в этом секторе (это модельные предположения, потому что существует связь динамики цен между этими секторами). Инфляция между секторами передается посредством того, что средства производства создаются и для производства предметов потребления. Следовательно, посредством динамики цены на эти средства производства инфляция из этого сектора передается в сектор создания предметов потребления. А предметы потребления, в свою очередь, через динамику цен на потребительские блага повышают требования к заработной плате, то есть способствуют увеличению трудозатрат, в том числе и в секторе производства средств производства.
Представим раздельно инфляцию в каждом секторе [Сухарев, 2018]:
(10)
Тогда условие экономического роста для сектора потребительских благ будет:
ёр >
1
/(ягр,^) А
(11)
Данное условие показывает, каким должен быть темп роста потребительского сектора (потребления) относительно комбинированной динамики цен в данном секторе и секторе средств производства, без учета влияния взаимной динамики цен в этих секторах.
В случае, когда влияние взаимной динамики цен учитываем, можно записать модель так:
А
Обозначим:
(12)
О
А
¿Рп
"2 л
о."
<р(яр,ъ,/;,/2) = —г
(13)
Условие роста для потребительского сектора будет: 1_
ёп>
1 + 9(Я.,Я„/1,/2)
А
. (14)
В этом выражении в функции инфляции учитывается влияние динамики цен в одном секторе на другой сектор посредством функций /1 и/2.
Покажем эмпирическую связь инфляции и создаваемого продукта для российской экономики и для сравнения - экономики США и Китая (рис. 2).
Как видим из рис. 2, для России и США существует связь, что более низкой инфляции соответствует больший создаваемый продукт. Для Китая такая связь менее характерна. Расчет парных корреляций позволяет говорить, что за рассмотренный период устойчивой связи инфляции и продукта нет, хотя для каждой страны коэффициент получается отрицательным, но ниже 0,5. Нужно
отметить, что количественные оценки уже включают итог проводимой политики сдерживания цен и применение таргетирования. Это характерно для большинства исследований, так как очистить количественные оценки от методов проводимой политики, влияющих на изменение величин, не представляется возможным (т. е. получить информацию, какой была бы инфляция, без проведения антиинфляционной политики). При этом Россия и США демонстрируют «потребительскую» модель роста, а Китай - инвестиционную [Сухарев, 2018]. Иными слова-
£
со со
14 000 000 12 000 000 10 000 000 8 000 000 б 000 000 4 000 000 2 000 000 0
-1
Влияние инфляции на продукт (Китай)
et а.
♦ ♦♦
♦ ♦
-1-1-г~
3 4 5
Инфляция, %
25 000 000
< 20 000 000 и
| 15 000 000
о
et
| 10000000
0,0
Влияние инфляции на продукт (США)
♦ ♦
♦ #
~~I— 0,5
1,0
~~I-1—
1,5 2,0
Инфляция, %
2,5
~~I— 3,0
3,5
2 500 000
< 2 000 000
3
и
¡= 1 500 000 о ч: z
с
СО СО
1 000 000 500 000
о
Влияние инфляции на продукт (Россия)
♦ ♦♦
♦ ♦
~1— 10
15
-1— 20
25
-1— 30
35
~~1 40
Инфляция, %
Рис. 2. Инфляция и создаваемый номинальный продукт России, США, Китая, 2000-2017 гг.1 Fig. 2. Inflation and nominal GDP of Russia, the USA and China in 2000-2017
1 Расчеты выполнены по данным Всемирного банка. URL: https://data'Worldbank'org/indicator/NY'GDRDEFLKD'ZG?end=2018&locations=RU-CN-US&start=2000'
I ми, для первых двух стран валовое потребление вносит
3 основной вклад в темп роста на рассматриваемом интер-
£ вале времени, для Китая - инвестиционные расходы. | В таблице приведем сложившуюся модель роста для
я ряда стран, при проведении анализа согласно «структур-
35 ной формуле» [Сухарев, 2018]. Эта формула имеет следу-
< ющий вид и позволяет определить вклад компонентов
5 ВВП по расходам (либо по добавленной стоимости) в темп экономического роста:
g = gcC+g¡n + gca+ gNXb, (15)
гпе = =1Л:. = ±сП_. =
где 8 У Л; 8с С А' 8' I А; 8с С Л;
_ Ш(_. _С_. _ ]_. _ С.
структурные параметры валового внутреннего продукта по расходам У = С + I + С + ЫХ; С - валовое потребление; I - валовые инвестиции; С - правительственные расходы; ЫХ - чистый экспорт.
Как следует из проведенного анализа (см. таблицу), только Китай из рассмотренной группы стран демонстрирует инвестиционную модель роста, США, Россия и Литва показывают потребительскую модель роста, остальные страны - смешанную модель, то есть какой-то один определенный фактор влияния на темп роста не выделяется, имеются и иные компоненты ВВП, вносящие весомый вклад в темп роста (для исследования был выбран интервал 2000-2016 гг.).
Обратим внимание на тот факт, что в США и России связь инфляции и роста создаваемого продукта наиболее близка, в Китае эта связь не очевидна. Иными словами, отсутствует обязательное условие подавления инфляции для того, чтобы запустить экономический рост определенного темпа. Безусловно, структурные характеристики экономики задают и возможности роста и темп динамики цен. При этом ввод дополнительных правил, включая и правила реализации антиинфляционной политики, в частности, правило таргетирования, оказывает определенное воздействие на экономику, например, влияя на формирование пропорции совокупного спроса и предложения и не позволяя ей измениться в силу вводимых ограничений на величину денежной массы и кредитования экономики. Кризисная динамика может наблюдаться в силу рестриктивной политики расходов и антиинфляционной политики, сдерживающей развитие. Она вызывается снижением темпа валового потребления, инвестиций или сокращением вклада в темп роста правительственных расходов (для российской экономики этот вклад продолжает оставаться незначительным).
По всей видимости, правило таргетирования оказывает некое свое влияние на экономическую динамику, во всяком случае на соотношение совокупного спроса и предложения. Этот аспект рассмотрим на примере построенной модели (рис. 3), позволяющей аналитически установить и показать влияние эффекта введения таргета на инфляцию и экономический рост, базовые макропа-
Модели экономического роста по структурной динамике ВВП для отдельных стран Economic growth models by structural dynamics of GDP for particular countries
Страна Основной вклад в темп роста Запуск кризисной динамики Антикризисная динамика (2009 г.) Модель роста
Германия Валовое потребление Инвестиционные расходы Инвестиционные расходы Правительственные расходы Валовое потребление Смешанная
Китай Инвестиционные расходы Чистый экспорт Инвестиционные расходы Валовое потребление Правительственные расходы Инвестиционная
Литва Валовое потребление Чистый экспорт Инвестиционные расходы Чистый экспорт Потребительская
Латвия Валовое потребление Инвестиционные расходы Чистый экспорт Инвестиционные расходы Чистый экспорт Смешанная
Польша Инвестиционные расходы Валовое потребление Чистый экспорт Инвестиционные расходы Чистый экспорт Чистый экспорт Валовое потребление Правительственные расходы Смешанная
Россия Валовое потребление Валовое потребление Инвестиционные расходы Правительственные расходы Чистый экспорт Потребительская
США Валовое потребление Валовое потребление Инвестиционные расходы Чистый экспорт Правительственные расходы Потребительская
Эстония Инвестиционные расходы Валовое потребление Чистый экспорт Инвестиционные расходы Чистый экспорт Смешанная
Япония Валовое потребление Чистый экспорт Правительственные расходы Инвестиционные расходы Правительственные расходы Чистый экспорт Смешанная
Источник: составлено автором по работам [Сухарев, Чаплыгин, 2019; Сухарев, 2018].
раметры экономики. Это расширяет возможности управления, т. е. введения таргета в виде некоего диапазона, в рамках которого повышается гибкость принятия решений по сдерживанию инфляции и стимулированию экономического роста.
РОСТ ЭКОНОМИКИ И ТАРГЕТИРОВАНИЕ ИНФЛЯЦИИ: «ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ЖЕСТКОСТЬ»
Покажем проблему роста экономики и таргетирования инфляции как условие роста. Рассмотрим период рецес-сионного развития экономики, когда активно применялся режим таргетирования инфляции. Примем, что изменение уровня цен в экономике определяется соотношением совокупного спроса и предложения, а также «институциональной жесткостью» системы. Под ней будем понимать вклад в инфляцию базисных экономических институтов, а именно: тарифов, уровня монополизма (экономическая структура), способов ценообразования и психологических установок агентов, формирующих требования к заработной плате в зависимости от представлений о стандарте потребления, сложившихся в данной стране. Кроме того, конечно, импортированная инфляция, эффект девальвации также будут параметрами этой «институциональной жесткости» экономики, показывающей, какими будут цены при данном изменении соотношения спроса и предложения при изменяемых институциональных характеристиках, также влияющих определенным образом на динамику цен. Тогда запишем:
dt
dt
'CT
(16)
Приведен возможный вид функции динамики цен от параметров совокупного спроса и предложения экономики (два варианта изменения), где р - уровень цены;
- изменение цен, по сути, инфляция; Б, Б - совокупный спрос и предложение соответственно; А, В - свободные коэффициенты; а, р - параметры чувствительности изменения цен и структуры «спрос - производство» («спрос -предложение»).
Запишем приведенную модель в виде функции с учетом «институциональной жесткости» экономической системы, которая в агрегированном виде составляет /(С). Тогда, учтя, что а, р - иные величины для У(С) относительно вышеприведенных, запишем:
Ф _ /"■ га (D dt
dY dt
u2v у n, ,J-0J,
ные мощности (с учетом вновь созданных мощностей); И - технологический уровень производства У(С).
Предложение Б(С) зависит от уровня цен в стране
I м
(реальных денег -р- - денежная масса к уровню цен), динамики их изменения (^п), технологичности производства и структуры «труд - капитал» т. е. £ = 5 (^т,^-, Ь,^)- Совокупный спрос определяется уровнем цен (реальных денег), динамикой цен (инфляцией), уровнем реального располагаемого дохода (Уг) и конкурентоспособностью (Кр) продуктов (ценовая конкурентоспособность относительно импорта). Это минимальный набор параметров, которые релевантны и будут влиять на структуру «спрос - предложение»:
Б = Б К.р), где М- величина денежной массы
в экономике (данный агрегат можно принимать для модели по желанию исследователя и исходя из того, какая точность модели будет обеспечиваться).
При такой постановке задачи «институциональная жесткость» влияет и на продукт, и на величину спроса и предложения, но сила влияния, конечно, отличается, так как параметры, слагающие «институциональную жесткость» в разной степени воздействуют на спрос и предложение. Данное влияние передается не только через динамику цен, хотя это может быть основным каналом, но и непосредственно через влияние данных институтов на решения производителей и потребителей.
Допустим, правительство таргетирует инфляцию
на уровне = Тогда несложно показать в рамках введенной модели, что
/(f-'Hil4
(17)
Изменение продукта У зависит от соотношения спроса и предложения, технологичности производства,
мощностей, отношения труда к капиталу системы
изменения цен (^¡-), что дает:
(18)
£
(19)
Для наиболее простого варианта, без «институциональной жесткости»:
(20)
При учете «институциональной жесткости» экономики при соответствующих ограничениях на а, А, у и другие параметры, запишем:
(21)
где P0 - свободные и готовые к загрузке производствен-
Для случая, когда И = Бехр приняв Ь = 0,04, получим график, который показан на рис. 3.
Как видно, для различных параметров (аА) таргети-рование инфляции на уровне Ь = 0,04 (4 %) дает различные соотношения спроса и предложения, хотя в общем случае важны «институциональная жесткость» системы и степень ее совокупного влияния на динамику цен в виде параметра у. Имеются различные соотношения совокупного спроса и предложения при инфляции 4 % (Ь =
о сч о сч
-2 0 3
Рис. 3. Зависимость «спрос - предложение» от параметров модели (аА) Fig. 3. Dependence of "demand - supply"on the parameters of the model (аА)
= 0,04), хотя согласно стандартным неоклассическим представлениям при у > 1 ситуация соответствует инфляции, а при у < 1, то есть когда спрос меньше предложения, - дефляции. Однако таргетирование дает инфляцию 4 %, и политика не видит соотношения спроса и предложения, так как целевая функция фиксирует инфляцию как некий итог развития, а остальные релевантные параметры под нее подстраиваются и лежат вне пристальной зоны рассмотрения разработчиков экономической политики.
Дальнейшая подстройка параметров преследует желание сохранить основную цель, подчиняя ей все остальные. В этом состоит, если упростить, современный подход к регулированию динамики цен и государственная политика противодействия инфляции, применяемая довольно длительно и в России. Итогом такой политики становится сдерживание «объективной экономической эволюции». Во всяком случае инновационный тип роста, сопровождаемый повышательной динамикой цен (но устойчивой, скажем 5-7 %), становится невозможен в силу политики таргетирования и неизменяющегося таргета, установленного на уровне 4 % (для России). Данная модель говорит о том, что если и вводить целевой ориентир по инфляции, определяя его как задачу макроэкономической политики роста, то эта цель должна изменяться в соответствии с динамикой совокупного спроса и предложения либо задаваться диапазоном, но никак не одним единственным значением. Большинство неоклассических моделей роста [Кругман, 2017; Смит,
2017; Шумпетер, 2007] обычно не учитывает изменение целевых индикаторов роста, структурных связей и их математического описания, которое и представляет собой собственно модель роста, наиболее приближенную реалиям.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итог исследованию, выделим основные моменты, которые требуется учитывать для формирования новой модели роста российской экономики.
Во-первых, антиинфляционная политика не составляет самоцель, подавляющую все иные цели экономического развития. Причем важно, реализуя тот или иной вариант антиинфляционной политики, учитывать сложившуюся модель экономического роста в данной стране (ведущие факторы динамики роста) [Zeira, Zoabi, 2015].
Во-вторых, требуется определить текущий и перспективный режим динамики роста согласно фишеровской либо шумпетерианской модели связи инфляции (темпа динамики цен) и темпа роста.
В-третьих, таргетирование инфляции как метод борьбы с ней предполагает оценку совокупного спроса и предложения, так что даже в аналитическом виде на простейшей модели видно, что конкретный таргет может не отвечать необходимому соотношению этих макропараметров, что вредит развитию экономики. Тем самым, таргет должен быть динамическим, а также задаваться диапазоном, причем этот диапазон должен отвечать соотношению структуры спроса и предложения динамике цен [Сухарев, 2018; Alonso-Carrera, Raurich, 2015].
Следовательно, меры макроэкономической политики помимо того, что должны быть подчинены изменению реальных параметров, требуют согласования на предмет непротиворечивого применения, когда одна группа инструментов позволяет достигнуть одних целей, но не достичь другие не менее важные для развития цели. Согласованы должны быть не только цели, но и инструменты, причем требование, что число инструментов должно быть не меньше числа целей, выступает необходимым, но недостаточным условием. А достаточность возникает, если учитывать взаимосвязь самих инструментов между собой и целями. Подобная формулировка расширяет принцип целей-инструментов Я. Тинбергена [Tinbergen, 1967, 1985], и это обстоятельство полезно принимать во внимание при реализации антиинфляционной политики.
Источники
Глазьев С.Ю. (2017). Семь сценариев для России // Стратегические приоритеты. № 1. С. 101-105. Гэлбрейт Дж. К. (2009). Экономика невинного обмана. М.: Европа.
Кругман П. (2017). Депрессии - это нечто иное // Экономика для любознательных. О чем размышляют нобелевские лауреаты: сб. ст. М.: Изд-во ин-та Е.Т. Гайдара. С. 24-35. Лукас Р. (2013). Лекции по экономическому росту. М.: Изд-во ин-та Е.Т. Гайдара.
Некипелов А.Д. (2013). К вопросу об экономическом росте и экономическом развитии // Журнал экономической теории. ^ № 4. С. 10-11. ^
Смит В. (2017). Переосмысление экономики: классическое понимание // Экономика для любознательным. О чем раз- ^ мышляют нобелевксие лауреаты: сб. ст. М.: Изд-во ин-та Е.Т. Гайдара. С. 37-54. ^
Сухарев О.С. (2018). Элементы теории саморазвития экономических систем. М.: Ленанд. 2018. о
Сухарев О.С. (2019). Управление структурой технологического развития: риск и «процентный портфель» // Управленец. g Т. 10, № 1. С. 2-15. DOI: 10.29141/2218-5003-2019-10-1-1. |
Сухарев О.С., Чаплыгин В.Г. (2019). Анализ структурной динамики валового продукта и инвестиций в технологии при- g балтийских стран // Экономика и предпринимательство. № 13 (3). С. 99-115. £
Хэлпман Э. (2012). Загадка экономического роста. М.: Изд-во ин-та Е.Т. Гайдара. ^
Шумпетер Й. (2007). Теория экономического развития. Капитализм, социализм и демократия. М.: Эксмо. z
Adler G., Lama R., Medina J. (2019). Foreign exchange intervention and inflation targeting: The role of credibility. Journal of g Economic Dynamics and Control, vol. 106, Article 103716. DOI: 10.1016/j.jedc.2019.07.002. |
Alonso-Carrera J., Raurich X. (2015). Demand-based structural change and balanced economic growth. Journal of =
Macroeconomics, vol. 46, pp. 359-374. Arbex M., Caetano S., Correa W. (2019). Macroeconomic effects of inflation target uncertainty shocks. Economics Letters, vol. 181,
pp. 111-115. DOI: 10.1016/j.econlet.2019.05.009. Fukuda Sh., Som N. (2019). Inflation target and anchor of inflation forecasts in Japan. Journal of the Japanese and International
Economies, vol. 52(C), pp. 154-170. DOI: 10.1016/j.jjie.2019.01.002. Neri S., Ropele T. (2019). Disinflationary shocks and inflation target uncertainty. Economics Letters, vol. 181(C), pp. 77-80. DOI: 10.1016/j.econlet.2019.05.008.
Ouyang A., Ramkishen S.R. (2019). The impact of financial development on the effectiveness of inflation targeting in developing
economies. Japan and the World Economy, vol. 50(C), pp. 25-35. DOI: 10.1016/j.japwor.2019.03.003. Parker M. (2018). How global is "global inflation"? Journal of Macroeconomics, vol. 58(C), pp. 174-197. DOI: 10.1016/j. jmacro.2018.09.003.
Siklos P., Feldkircher M. (2019). Global inflation dynamics and inflation expectations. International Review of Economics & Finance, vol. 64, pp. 217-241.
Solow R.M. (2007). The last 50 years in growth theory and the next 10. Oxford Review of Economic Policy, vol. 23(1), pp. 3-14. Tinbergen J. (1967). Development planning. London: World University Library.
Tinbergen J. (1985). Production, income and welfare: The search for an optimal social order. Brighton: Wheatsheaf. Zeira J., Zoabi H. (2015). Economic growth and sector dynamics. European Economic Review, vol. 79, pp. 1-15. DOI: 10.1016/j. euroecorev.2015.06.007.
Информация об авторе
Сухарев Олег Сергеевич
Доктор экономических наук, профессор, главный научный сотрудник. Институт экономики Российской академии наук (117218, РФ, г. Москва, Нахимовский пр-т, 32). E-mail: o_sukharev@list.ru.
DOI: 10.29141/2218-5003-2020-11-1-4
Inflation control and adequacy of targeting to economic growth policy
Oleg S. Sukharev1
'Institute of Economics of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia
Abstract. The paper studies the relationship between inflation and economic growth. The subject of the research is the correlation between price dynamics and economic growth in the context of two main approaches - Fischerian and Schumpeterian - that describe such a relationship. The methodological and theoretical basis embraces the advances in the field of inflation of the neoclassical and Keynesian economic schools. The research method is the construction of an econometric model that allows identifying the effect of such a policy as inflation targeting. The study proves that in the Russian economy, there is no obvious relationship established between inflation and the product created, that is Fischer's growth model, where inflation has to be suppressed to stimulate growth, is not justified. The developed analytical model of the relationship between inflation and the growth rate achieved when introducing a tough regulation - the targeting rule followed by monetary authorities - confirms that the targeting policy is indifferent to the ratio of aggregate supply and demand. Pursuing this policy can push up costs and heighten inflationary pressure. This method to control inflation is rather ineffective as the actions aimed at lowering inflation will produce the opposite effect fueling it. We conclude that, if targeting is used as a sort of anti-inflationary policy, the target should be altered to the situation and at least be put within certain limits to enable the economy to adapt to the dynamic change in the rest of its parameters.
^ Keywords: inflation menegment; economic growth; Fisher's growth model; Schumpeter's growth model; inflation targeting; aggregate
^ demand; aggregate supply; recession.
s JEL Classification: E31, E52, Oil
P
0 Paper submitted: September 2, 2019
8 For citation: Sukharev O.S. (2020). Inflation control and adequacy of targeting to economic growth policy. Upravlenets - The Manager,
1 vol. 11, no. 1, pp. 33-44. DOI: 10.29141/2218-5003-2020-11-1-4.
u
<
m
g References
Glazyev S.Yu. (2017). Sem' stsenariev dlya Rossii [Seven scenarios for Russia]. Strategicheskie prioritety - Strategic Priorities, no. 1, pp. 101-105.
Galbraith J.K. (2009). The Economics of Innocent Fraud: Truth for Our Time (Russ. ed.: Ekonomika nevinnogo obmana. Moscow: Ev-ropa).
Krugman P. (2017). Depressii - eto nechto inoe [Depression is something else]. In: Ekonomika dlya lyuboznatel'nykh. O chem razmy-shlyayut nobelevskie laureaty [Economics for the curious. What do the Nobel laureates think about?]. Moscow: Publishing house of Gaidar Institute. Pp. 24-35.
Lukas R. (2013). Lektsiipo ekonomicheskomurostu [Lectures on economic growth]. Moscow: Publishing house of Gaidar Institute.
Nekipelov A.D. (2013). K voprosu ob ekonomicheskom roste i ekonomicheskom razvitii [On economic growth and economic development]. Zhurnal ekonomicheskoy teorii - Russian Journal of Economic Theory, no. 4, pp. 10-11.
Smith V. (2017). Pereosmyslenie ekonomiki: klassicheskoe ponimanie [Economy reconsidered: A classical interpretation]. In: Ekonomika dlya lyuboznatel'nykh. O chem razmyshlyayut nobelevskie laureaty [Economics for the curious. What do the Nobel laureates think about?]. Moscow: Publishing house of Gaidar Institute. Pp. 37-54.
Sukharev O.S. (2019). Upravlenie strukturoy tekhnologicheskogo razvitiya: risk i «protsentnyy portfel'» [Managing the technological development structure: Risk and "interest portfolio"]. Upravlenets - The Manager, vol. 10, no. 1, pp. 2-15. DOI: 10.29141/22185003-2019-10-1-1.
Sukharev O.S. (2018). Elementy teorii samorazvitiya ekonomicheskikh system [Elements of the theory of economic systems self-organization]. Moscow: Lenand.
Sukharev O.S., Chaplygin V.G. (2019). Analiz strukturnoy dinamiki valovogo produkta i investitsiy v tekhnologii pribaltiyskikh stran [Analysis of the structural dynamics of the gross product and investment in technology of the Baltic countries]. Ekonomika i predprinimatel'stvo - Economics and Entrepreneurship, vol. 13, no. 3, pp. 99-115.
Khelpman E. (2012). Zagadka ekonomicheskogo rosta [The mystery of economic growth]. Moscow: Publishing house of Gaidar Institute.
Schumpeter J. (2007). Die Theorie der wirtschaftlichen Entwicklung (Russ. Ed.: Teoriya ekonomicheskogo razvitiya. Kapitalizm, sotsi-alizm i demokratiya. Moscow: Eksmo).
Adler G., Lama R., Medina J. (2019). Foreign exchange intervention and inflation targeting: The role of credibility. Journal of Economic Dynamics and Control, vol. 106, Article 103716. DOI: 10.1016/j.jedc.2019.07.002.
Alonso-Carrera J., Raurich X. (2015). Demand-based structural change and balanced economic growth. Journal of Macroeconomics, vol. 46, pp. 359-374.
Arbex M., Caetano S., Correa W. (2019). Macroeconomic effects of inflation target uncertainty shocks. Economics Letters, vol. 181, pp. 111-115. DOI: 10.1016/j.econlet.2019.05.009.
Fukuda Sh., Som N. (2019). Inflation target and anchor of inflation forecasts in Japan. Journal of the Japanese and International Economies, vol. 52(C), pp. 154-170. DOI: 10.1016/j.jjie.2019.01.002.
Neri S., Ropele T. (2019). Disinflationary shocks and inflation target uncertainty. Economics Letters, vol. 181(C), pp. 77-80. DOI: 10.1016/j.econlet.2019.05.008.
Ouyang A., Ramkishen S.R. (2019). The impact of financial development on the effectiveness of inflation targeting in developing economies. Japan and the World Economy, vol. 50(C), pp. 25-35. DOI: 10.1016/j.japwor.2019.03.003.
Parker M. (2018). How global is "global inflation"? Journal of Macroeconomics, vol. 58(C), pp. 174-197. DOI: 10.1016/j.jmac-ro.2018.09.003.
Siklos P., Feldkircher M. (2019). Global inflation dynamics and inflation expectations. International Review of Economics & Finance, vol. 64, pp. 217-241.
Solow R.M. (2007). The last 50 years in growth theory and the next 10. Oxford Review of Economic Policy, vol. 23(1), pp. 3-14.
Tinbergen J. (1967). Development planning. London: World University Library.
Tinbergen J. (1985). Production, income and welfare: The search for an optimal social order. Brighton: Wheatsheaf.
Zeira J., Zoabi H. (2015). Economic growth and sector dynamics. European Economic Review, vol. 79, pp. 1-15. DOI: 10.1016/j.euro-ecorev.2015.06.007.
Information about the author
Oleg S. Sukharev
Dr. Sc. (Econ.), Professor, Chief Researcher. Institute of Economics of the Russian Academy of Sciences (32 Nakhimovsky Ave., Moscow, 117218, Russia). E-mail: o_sukharev@list.ru.
