CC BY
9
УДК 81.42
DOI10.24147/2413-6182.2023.10(1).101-111
ISSN 2413-6182 elSSN 2658-4867
УПОТРЕБЛЕНИЕ МАРКЕРОВ-РЕФЛЕКСИВОВ ИЛИ КАК ЕГО (ЕЕ, ИХ) И ИЛИ КАК ЭТО В СОВРЕМЕННОМ УСТНОМ ДИСКУРСЕ
Сунь Сяоли
Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург, Россия)
Аннотация: Анализируются особенности употребления двух маркеров-рефлекси-вов - или как его (ее, их) и или как это - в современном устном дискурсе. Источниками материала для исследования стали устный и мультимедийный подкорпусы Национального корпуса русского языка. В работе использованы такие методы, как целенаправленная выборка, а также контекстный, сопоставительный и дискурсивный виды анализа. Результаты исследования показывают, что полные выражения-прототипы или как его (ее, их) зовут / называют и или как это говорится / называется употребляются в устном дискурсе чаще, чем их усеченные формы, чистые рефлексивы или как его (ее, их) и или как это. Частота использования этих форм тесно связана со степенью спонтанности и естественности речи и с гендером говорящего. Оба исследуемых рефлексива гораздо чаще используются в спонтанной непубличной (бытовой) речи, чем в речи квазиспонтанной или стилизованной. Эти единицы не имеют той синтагматической активности, которая свойственна вербальным хезитативным маркерам (как его (ее, их), как это, это самое и под.). Полученные результаты могут быть полезны как в теоретическом (коллоквиалистика и когнитивистика), так и в практическом (преподавание русского языка как иностранного) аспектах.
Ключевые слова: рефлексив, прагматикализация, устный дискурс, спонтанность, сопоставительный анализ, гендер, синтагматическая активность.
Для цитирования:
Сунь Сяоли. Употребление маркеров-рефлексивов или как его (ее, их) и или как это в современном устном дискурсе // Коммуникативные исследования. 2023. Т. 10. № 1. С. 101-111. DOI: 10.24147/2413-6182.2023.10(1).101-111.
Сведения об авторе:
Сунь Сяоли, аспирант кафедры русского языка
Контактная информация:
Почтовый адрес: 199034, Россия, Санкт-Петербург, Университетская наб., 11 E-mail: [email protected]
© Сунь Сяоли, 2023
Дата поступления статьи: 24.12.2022 Дата рецензирования: 12.01.2023 Дата принятия в печать: 13.01.2023
1. Введение
Изменения в языке постоянны и вечны, ср.: «В языке, как и вообще в природе, всё живет, всё движется, всё изменяется. Спокойствие, остановка, застой - явление кажущееся; это частный случай движения при условии минимальных изменений. Статика языка есть только частный случай его динамики или, скорее, кинематики» [Бодуэн де Куртенэ 1963: 349]. Согласно В. фон Гумбольдту, «язык следует рассматривать не как мертвый продукт, а как созидающий процесс; он представляет собой не продукт деятельности (ergon], а деятельность (energeia]», поскольку «по своей действительной сущности язык есть нечто постоянное и вместе с тем в каждый данный момент преходящее» [Гумбольдт 2000: 69-70].
«Устная речь является наиболее естественной формой существования языка, необходимой для его реализации» [Девкин 1979: 14], однако «историческое языкознание, вынужденное самым предметом своим основываться на текстах, досадным образом приучило нас пренебрегать живыми формами, которые нам удается находить во всей их свежести и непосредственности в современных языках. Учитывая, что язык создан прежде всего для устного употребления, было бы ошибкой не принимать последнее за норму» [Балли 1955: 34]. Предположение Ш. Балли объясняет отчасти, почему интерес к изучению устной речи в лингвистике возник намного позже, чем к изучению письменной. Но в настоящее время устная речь является одним из наиболее актуальных, перспективных и активно изучаемых объектов лингвистики. Зародилась даже особая научная дисциплина - коллоквиалистика, изучающая специфику разговорной речи. Активное развитие корпусной лингвистики предоставляет возможности удобной фиксации, хранения, упорядочивания и систематизации языкового и речевого материала, позволяющего осуществлять масштабное описание всех особенностей устной речи.
Объектом настоящего исследования является один из типов единиц сферы коллоквиалистики - рефлексивы. Данный термин активно используется в разных типах дискурсивных практик (см., напр.: [Шейгал 2002; Вепрева 2005; Трикоз 2010; Шумарина 2011; Богданова-Бегларян 2015]] и по-разному трактуется учеными, занимающимися метаязыковой рефлексией. По мнению И.Т. Вепревой, «метаязыковое сознание рассматривается как компонент языкового сознания, а рефлексия - как особый речемыслительный механизм, вербальной формой которого является реф-лексив» [Вепрева 2005: 9-10]. Е.И. Шейгал под рефлексивом понимает «любой акт метаязыкового комментирования фактов речи как самого говорящего, так и собеседника». Как указывает исследователь, «в качестве ме-
таязыковых операторов интерпретации в рефлексивах выступают слова и обороты: на самом деле это означает; так называемый; то, что называют...; смысл в том, что.; трактовать как; то есть; точнее; фактически надо понимать как, а также противительная конструкция типа: не X, а У» [Шейгал 2002]. М.Р. Шумарина трактует данный термин достаточно широко - «как всякий метаязыковой контекст, реализующий (эксплицитно или имплицитно] метаязыковое суждение о любом факте языка/речи» [Шумарина 2011: 19]. Э.Л. Трикоз определеляет рефлексив как «относительно законченное метаязыковое высказывание, содержащее оценку отдельного факта языка или речи» [Трикоз 2010: 4].
Н.В. Богданова-Бегларян рассматривает рефлексивы как разновидность прагматических маркеров (далее - ПМ] устной речи [Богданова-Бегларян 2015: 12], являющихся результатом процесса прагматикализа-ции, в ходе которого языковые единицы-прототипы практически утрачивают свое исходное лексическое и/или грамматическое значение и уже не вносят никакого вклада в пропозициональное содержание высказывания, выполняя в нем лишь те или иные функции [Богданова-Бегларян 2021: 13]. Одним из классов таких единиц устной речи являются маркеры-реф-лексивы, которые «выражают реакцию говорящего на собственное речевое поведение, в частности, на произведенный хезитационный поиск, а также оценку степени адекватности найденной единицы изначальному намерению» [Богданова-Бегларян 2021: 28]. В настоящей работе рассматриваются особенности употребления в современном устном дискурсе двух таких маркеров-рефлексивов: или как его (ее, их) и или как это.
2. Источники материала
Источниками материала для настоящего исследования послужили устный (далее - УП] и мультимедийный (далее - МУРКО] подкорпусы Национального корпуса русского языка (http://www.ruscorpora.ru]. Распределение текстов УП и МУРКО по сферам устной коммуникации представлено в табл. 1.
Таблица 1
Состав устного (УП) и мультимедийного (МУРКО) подкорпусов НКРЯ
Сфера функционирования УП МУРКО
Количество словоупотреблений Доля, % Количество словоупотреблений Доля, %
Устная публичная 8 088 533 57,9 1 819 416 33,3
речь
Речь кино 3 507 161 25,1 3 364 725 61,6
Устная непубличная 2 129 942 15,3 47 932 0,9
речь
Художественное 140 339 1,0 135 180 2,5
чтение
Авторское чтение 36 346 0,3 25 358 0,5
Театральная речь 58 325 0,4 69 568 1,3
Из табл. 1 видно, что основными составляющими УП и МУРКО являются два типа речи: устная публичная речь и речь кино. В обоих под-корпусах устная непубличная речь оказывается «в дефиците», особенно в МУРКО, поскольку эта разновидность связана «с ограничениями экстралингвистического порядка (в частности, нежеланием людей делать свою речь широкодоступной]» [Гришина 2015: 67]. Именно это и делает непубличную (бытовую] речь наиболее интересной для лингвистического исследования.
3. Результаты исследования
3.1. Общие особенности употребления
В корпусном материале нашлось 45 употреблений полных выражений-прототипов или как его (ее, их) зовут / называют и или как это говорится / называется (68,2 % от общего объема пользовательского под-корпуса], по которым можно восстановить историю происхождения исследуемых рефлексивов, ср.:
(1] [Керосинов (С. Мартинсон, муж, 42, 1899]] Да / конечно. Я мог бы писать на заказ. Я мог быть богатым или как это там называется? Знаменитым. А теперь я всем в тягость. Никому не нужный маленький человечек (МУРКО] [Антон Иванович сердится, к/ф (1941]];
(2] [№ 2, муж, 59, 1944, военный] У нас такие крупные олигархи / как мы сегодня говорили / это условность / будем так называть / которые под себя / так сказать / ну можно привести пример / там нефтяные бароны или как их обозвать/ ну неважно (УП] [Беседа с социологом на общественно-политические темы (Москва] (2003]].
Для конкретного анализа были отобраны только усеченные формы (настоящие маркеры-рефлексивы]: 13 употреблений или как его (ее, их) и 5 употреблений или как это из УП, а также 2 употребления или как его (их) из МУРКО. В материале МУРКО не обнаружилось ни одного употребления рефлексива или как ее и маркера или как это. Видно, что расширение корпусного материала определенно позволит точнее и глубже рассмотреть особенности употребления условно-речевых единиц. Но обратимся к примерам:
(3] [Рыбак (В. Гостюхин, муж, 30, 1946]] Так этот / Кульгаев или как его... (МУРКО] [Восхождение, к/ф (1976]];
(4] [И2, муж, студент] Это типа/ случаем/ не типа эти/как ее/ водолаза или как ее? (УП] [Разговор студентов о домашних животных (2009]];
(5] [Д., жен, 22, 1967, студент] Мне ужасно / нам всем / собственно / не понравилась ... из Целинограда или как это из Зеленограда / эта дама (УП] [Разговор за чаем (1989]];
(6] [В., жен, 60, 1911-1917] Кофе я не знаю как ты будешь /мы пили / он крепкий/ выливать или как его? (УП] [Домашние разговоры (19711977]];
(7) [Д, муж, 41, 1963, предприниматель] Как/ Рубальский/ или как его там / Рубальская / его жена / Рубальская / знаешь такую / поэтессу / или такой/ Игорь Кру... Кру... Крутовиченков (УП) [Праздный разговор (2004]];
(8) [Павлова Е.Ю., жен, зоолог] На... на эти там / н-на летучки или как их там? (УП) [Беседа Н.А. Формозова с Е.Н. Пановым и Е.Ю. Павловой (2012)];
(9) [№ 1, жен, 48, 1927, преподаватель вуза] Недавно / Надо мной зло пошутили /Водили меня на/э-э / «Верную /руку / индейцев» или как это там? [Беседа о кино и книгах (1975)].
В контекстах (3)-(9) конструкции или как его (ее, их) и или как это выступают в роли ПМ-рефлексивов. В ходе речепорождения им часто предшествуют хезитативные маркеры, вербализующие (3), (4), (8) или просто маркирующие (5), (9) затруднения говорящего, вынужденного в условиях дефицита времени подбирать нужное слово или подходящее выражение1. Результаты такого хезитационного поиска в примерах подчеркнуты: этот / Кульгаев: типа эти / как ее / водолаза: на эти там/ н-на летучки: на / э-э / «Верную / руку / индейцев»: ... из Целинограда. С помощью ПМ-рефлексива говорящий далее «отстраняется» от найденных единиц, как бы отказываясь нести ответственность за точность сообщаемой информации [Богданова-Бегларян 2021: 197].
В контексте (5) после хезитационной паузы (...), найденного слова (из Целинограда) и маркера-рефлексива (или как это) говорящий предлагает второе возможное наименование (из Зеленограда), что усиливает его неуверенность и позволяет приписать ПМ или как это еще и функцию самокоррекции2.
1 Ср.: «...в реальных условиях коммуникации, в процессе естественного спонтанного диалога продуцирование текста (высказывания] происходит, по существу, в "экстремальных условиях" - при дефиците времени и отсутствии возможности тщательно продумать стратегию» [Левицкий 2011: 162].
2 Полифункциональность - типичное свойство русских прагматических маркеров. По данным словаря ПМ [Богданова-Бегларян 2021], полифункциональностью отличается большая часть таких маркеров. При этом максимальное количество функций, которое способен выполнять один маркер, по данным анализа корпусного материала, - 5. Такими оказались маркеры короче (говоря) - хезитатив / разграничитель / маркер самокоррекции / ритмообразующий маркер / ксенопоказатель, так сказать -рефлексив / хезитатив / маркер самокоррекции / разграничитель / ксенопоказатель и типа - хезитатив / ксенопоказатель / разграничитель / ритмообразующий маркер / аппроксиматор (подробнее см.: [Богданова-Бегларян 2021]]. Надо заметить, однако, что рассматриваемые в настоящей статье рефлексивы в словаре ПМ отнесены к монофункциональным [Богданова-Бегларян 2021: 31]. Данные настоящего исследования позволяют поставить этот вывод под сомнение, и это лишний раз свидетельствует о том, что результаты анализа живой устной речи никогда не могут быть окончательными: любое расширение материала может выявить новые особенности, не замеченные ранее.
В примерах (4] и (6] вопросительная интонация, зафиксированная расшифровщиком, также показывает, что говорящий не совсем уверен в правильности выбранной номинации. Видно также, что исследуемые маркеры часто расширяют свою структуру за счет слова там (7)-(9), которое в словаре ПМ определяется как хезитатив, ритмообразующий маркер и (редко] ксенопоказатель [Богданова-Бегларян 2021: 391-395].
В примере (6] рефлексив или как его используется после глагола выливать, во всех других примерах - после номинации. В.И. Подлесская отмечает, что «в такого рода контекстах средства нечеткой номинации позволяют информировать слушающего о том, что говорящий снимает с себя ответственность за точность вербализации и предоставляет слушающему возможность посильного сотрудничества в реконструкции исходного смысла» [Подлесская 2013: 632].
Русские ПМ в целом характеризуются повышенной синтагматической активностью, т. е. способностью притягиваться друг к другу (подробнее об этом см., напр.: [Frank-Job 2006; Богданова-Бегларян 2019; Ким 2020]]. Такая синтагматическая активность (своеобразный «магнетизм» ПМ - [Богданова-Бегларян 2019]] свойственна и рассматриваемым мар-керам-рефлексивам, но в значительно меньшей степени. Анализ выявил только цепочки ПМ, включающие эти рефлексивы и маркер там (или как его там; или как их там?; или как это там?], который «работает» в данном случае, скорее всего, как ритмообразующий1.
3.2. Частотность употребления
Частота употребления ПМ-рефлексива на миллион слов корпуса (IPM] рассчитывается по следующей формуле: IPM = число вхождений ПМ х 3 х 1 000 000 / объем слов корпуса. Данные по рассматриваемым маркерам в подкорпусах УП и МУРКО представлены в табл. 2.
1 Столь же частотны в корпусном материале цепочки ПМ, включающие еще один тип маркеров-рефлексивов: или что / чего, или как/ как-то, или как сказать и под., способных расширять свою структуру за счет всё того же маркера там, ср. (слово, являющееся объектом рефлексии, в контекстах подчеркнуто]:
• [7, жен, 40, 1963, экономист] Ну там же они День победы не празднуют / а празднуют наоборот день рождения Гитлера или что там (УП];
• [Анна, жен, 19, 1988, студент] И как это узнать / наложили на человека сглаз или как там? (УП];
• [№ 1, муж, 36, 1967, служащий] Конечно / как пост / у нас допустим / строгий пост / ни днем / ни ночью / что у мусульман пост / ночью можно сало есть или чего там (УП] [Богданова-Бегларян 2021: 203].
Надо отметить, что в частотном списке ПМ маркер там имеет очень высокий 2-й ранг (из 60]. В монологической речи его IPM (сокр. от instances per million words] (на 50 тыс. словоупотреблений из корпуса «Сбалансированная аннотированная тек-стотека»] составляет 1 260, а в диалогической речи (на 300 тыс. словоупотреблений из корпуса «Один речевой день»] - 2 190. Более частотным в обоих типах речи является только маркер вот (IPM, соответственно, 6 640 и 4 017] [Богданова-Бегларян 2021: 54].
Таблица 2
Частота употребления маркеров-рефлексивов или как его (ее, их) и или как это в разных типах речи
Тип речи Частотность
или как его (ее, их) или как это оба марке оа
количество 1PM количество IPM количество 1PM
Устная непубличная речь 7 9,6 4 5,5 11 15,1
Устная публичная речь 5 1,5 1 0,3 7 1,8
Речь кино 2 0,9 0 0 2 0,9
Авторское чтение 1 48,6 0 0 1 48,6
Стоит отметить, что единственный случай употребления рефлек-сива или как ее в авторском чтении можно отнести к исключениям. Поскольку доля авторского чтения в обоих подкорпусах очень мала (0,3 % в УП; 0,4 % в МУРКО], расчетная частота данного маркера оказалась очень высокой, но эту цифру невозможно считать репрезентативной. Из табл. 2 видно, что оба рефлексива гораздо чаще используются в спонтанной непубличной речи, чем в квазиспонтанной или стилизованной речи (речи кино]. Хотя доля речи кино в обоих подкорпусах очень высокая (25,1 % в УП; 61,6 % в МУРКО], но частота употребления рефлексивов здесь самая низкая. В речи кино, написанной и продуманной сценаристами, рефлек-сивы употребляются совсем не так часто, как в реальной повседневной речи, что наглядно показывает наличие дистанции между имитированной и настоящей спонтанной речью.
3.3. Корреляция с гендером говорящего
А.В. Кириллина понимает гендер как явление социального характера, в котором нашли отражение «черты, нормы, стереотипы, роли, типичные и желаемые для тех, кого общество определяет как женщин и мужчин» [Кириллина 1999] (цит. по: [Пушкарева 1999: 16]]. «Гендерный подход позволяет приблизиться к пониманию того, какие процессы происходят во время коммуникации, как говорящий достигает своих целей, исходя из своего положения в обществе и мире» [Попова 2022: 61].
Рассмотрим соотношение употребительности маркеров-рефлекси-вов или как его (ее, их) и или как это и гендерных характеристик говорящих. Рефлексив или как его (ее, их) чаще употребляется в речи мужчин (9:4], а или как это чаще - в речи женщин (4:1]. Даже при небольшой по объему выборке можно предположить, что частота использования исследуемых рефлексивов определенным образом коррелирует с гендером. Расширение материала за счет других устных корпусов (например, «Сбалансированная аннотированная текстотека» и «Один речевой день»] позволит проверить это предположение, что можно отнести к перспективам предпринятого исследования.
4. Заключение
Таким образом, можно заключить, что употребление маркеров-рефлексивов или как его (ее, их) и или как это коррелирует со степенью спонтанности устной речи и гендерными характеристиками говорящих. Данные рефлексивы редко выстраиваются в цепочки ПМ и часто находятся в постпозиции по отношению к цепочкам хезитативных маркеров (поисковый маркер - искомая единица - реакция (рефлексия] на результат хезитативного поиска]. Рефлексивы появляются как реакция говорящего на свои речевые действия. При употреблении таких единиц говорящий словно отказывается нести ответственность за точность сообщаемых данных. В устной речи чаще встречаются пограничные случаи (или как его звали, или как их обозвать], ставшие своего рода прототипами исследуемых единиц.
Список литературы Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: Изд-во иностр. лит., 1955. 416 с.
Богданова-Бегларян 2021 - Прагматические маркеры русской повседневной речи: слов.-моногр. / сост., отв. ред. и авт. предисл. Н.В. Богданова-Бегларян. СПб.: Нестор-История, 2021. 520 с. Богданова-Бегларян Н.В. Один в поле не воин: о «магнетизме» прагматических маркеров в русской устной речи // Социо- и психолингвистические исследования. 2019. № 7. С. 14-19. Богданова-Бегларян Н.В. Рефлексив в системе дискурсивных единиц русской
устной речи // Мир русского слова. 2015. № 3. С. 11-17. Бодуэн де Куртенэ И.А. Некоторые из общих положений, к которым довели Бо-дуэна его наблюдения и исследования явлений языка // Бодуэн де Куртенэ И.А. Избр. тр. по общ. языкознанию. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1963. Т. 1. С. 348-350.
Вепрева И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. М.: Олма-пресс, 2005. 384 с.
Гришина Е.А. Мультимодальный модуль в составе Национального корпуса русского языка // Труды института русского языка им. В.В. Виноградова / гл. ред. А.М. Молдован. М., 2015. Вып. 6: Национальный корпус русского языка: 10 лет проекту / отв. ред. вып. В.А. Плунгян. С. 65-87. Гумбольдт В. фон. Форма языков // Гумбольдт В. фон. Избр. тр. по языкознанию: пер. с нем. яз. / под ред. и с предисл. Г.В. Рамишвили. 2-е изд. М.: Прогресс, 2000. С. 69-70.
Девкин В.Д. Немецкая разговорная речь: Синтаксис и лексика. М.: Международные отношения, 1979. 256 с. Ким Т. Г. Прагматические маркеры русской устной речи в составе комбинированных цепочек (монолог vs диалог): дипл. соч. СПб., 2020. 104 с. Кирилина А.В. Гендер: лингвистические аспекты: моногр. М.: Ин-т социологии РАН, 1999. 189 с.
Левицкий Ю.А. К вопросу о второй коммуникации // Проблемы социо- и психолингвистики. Пермь: Перм. гос. нац.-исслед. ун-т, 2011. Вып. 15: Пермская
социопсихолингвистическая школа: идеи трех поколений: к 70-летию Аллы Соломоновны Штерн: сб. ст. / отв. ред. Е.В. Ерофеева. С. 159-167.
Подлесская В.И. Нечеткая номинация в русской разговорной речи: опыт корпусного исследования // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: по материалам ежегод. Междунар. конф. «Диалог» (2013) (Бека-сово, 29 мая - 2 июня 2013 г.). М.: РГГУ, 2013. Вып. 12 (19). Т. 1: Основная программа конференции / гл. ред. В.П. Селегей. С. 631-643.
Попова Т.И. Социальные роли говорящего в повседневной коммуникации на русском языке: гендерный аспект: дис. ... канд. филол. наук. СПб., 2022. 254 с.
Пушкарева Н.Л. Гендерные исследования: рождение, становление, методы и перспективы в системе исторических наук // Женщина. Гендер. Культура. М., 1999. С. 15-34.
Трикоз Э.Л. Обыденная метаязыковая рефлексия носителя русского языка второй половины XIX века: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Вологда, 2010. 22 с.
Шейгал Е.И. Рефлексивы в политической коммуникации // Теоретическая и прикладная лингвистика. Вып. 3: Аспекты метакоммуникативной деятельности. Воронеж, 2002. С. 133-141. URL: http://tpl1999.narod.ru/index/0-57 (дата обращения: 04.12.2022).
Шумарина М.Р. Метаязыковая рефлексия в фольклорном и литературном тексте: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2011. 47 с.
Frank-Job B.A. Dynamic-Interactional Approach to Discourse Markers // Approaches to Discourse Particles / ed. K. Fischer. Amsterdam: Elsevier, 2006. P. 395-413.
References
Bally, Ch. (1950), Linguistique générale et linguistique française [General linguistics and French language issues], 3rd ed., A. Francke publ., 440 p. (in French).
Baudouin de Courtenay, I.A. (1963), Nekotorye iz obshchikh polozhenii, k kotorym doveli Boduena ego nablyudeniya i issledovaniya yavlenii yazyka [Some of the general points to which Baudouin's observations and studies of the phenomena of language have led]. Baudouin de Courtenay, I.A. Selected works on general linguistics, Vol. 1, Moscow, Academy of science of the USSR publ., pp. 348-350. (in Russian).
Bogdanova-Beglarian, N.V. (ed.) (2021), Pragmaticheskiye markery russkoi povsed-nevnoi rechi [Pragmatic markers of Russian everyday speech], dictionary-monograph, St. Petersburg, Nestor-Istoriya publ., 520 p. (in Russian).
Bogdanova-Beglarian, N.V. (2019), One in the field is not a warrior: On the "magne-tizm" of pragmatic markers in the Russian speech. Socio- and psycholinguistic studies, No. 7, pp. 14-19. (in Russian).
Bogdanova-Beglarian, N.V. (2015), Reflexive Items in Russian Speech Discursive Units System. The World of Russian Word, No. 3, pp. 11-17. (in Russian).
Devkin, V.D. (1979), Nemetskaya razgovornaya rech': Sintaksis i leksika [German colloquial speech: Syntax and vocabulary], Moscow, Mezhdunarodnye otnosheniya publ., 256 p. (in Russian).
Frank-Job, B.A. (2006), Dynamic-Interactional Approach to Discourse Markers. Fischer, K. (ed.) Approaches to Discourse Particles, Amsterdam, Elsevier publ., pp. 395-413.
Grishina, E.A. (2015), The Multimodal module as part of the Russian National Corpus. Plungyan, V.A. (ed.) Proceedings of the V. V. Vinogradov Russian Language Institute, Iss. 6: National Corpus of the Russian Language: 10 years of the project, Moscow, pp. 65-87. (in Russian).
Humboldt, W. von (2000), Forma yazykov [Language form]. Humboldt, W. von. Selected works on linguistics, 2nd ed., Moscow, Progress publ., pp. 69-70. (in Russian).
Kim, T.G. (2020), Pragmaticheskie markery russkoi ustnoi rechi v sostave kombiniro-vannykh tsepochek (monolog vs dialog) [Pragmatic markers of Russian oral speech as part of combined chains (monologue vs dialogue)], Bachelor's Work, St. Petersburg, 104 p. (in Russian).
Kirilina, A.V. (1999), Gender: lingvisticheskie aspekty [Gender: linguistic aspects], Monograph, Moscow, Institute of sociology of the RAS publ., 189 p. (in Russian).
Levitskii, Yu.A. (2011), K voprosu o vtoroi kommunikatsii [To the question of the second communication]. Erofeeva, E.V. (ed.) Problemy sotsio- i psikholingvistiki [Problems of socio- and psycholinguistics], Iss. 15: Perm sotsio-psycholinguistic school: ideas of three generations, to the 70th anniversary of Alla Solomonovna Stern, Collected articles, Perm, Perm State National Research University publ., pp. 159-167. (in Russian).
Podlesskaya, V.I. (2013), Vague reference in Russian: evidence from spoken corpora. Selegei, V.P. (ed.) Computational Linguistics and Intellectual Technologies, Papers from the Annual International Conference "Dialogue" (2013), Iss. 12, Vol. 1: Main conference program, Moscow, RSUH publ., pp. 631-643. (in Russian).
Popova, T.I. (2022), Sotsial'nye roli govoryashchego v povsednevnoi kommunikatsii na russkom yazyke: gendernyi aspect [Social roles of the speaker in everyday communication in Russian: gender aspect], PhD Thesis, St. Petersburg, 254 p. (in Russian).
Pushkareva, N.L. (1999), Gendernye issledovaniya: rozhdenie, stanovlenie, metody i perspektivy v sisteme istoricheskikh nauk [Gender studies: birth, formation, methods and perspectives in the system of historical sciences]. Woman. Gender. Culture, Moscow, pp. 15-34. (in Russian).
Sheigal, E.I. (2002), Refleksivy v politicheskoi kommunikatsii [Reflexives in political communication]. Theoretical and Applied Linguistics, No. 3: Aspects of meta-communicative activity, Voronezh, pp. 133-141, available at: http://tpl1999.na-rod.ru/index/0-57 (accessed date: December 4, 2022). (in Russian).
Shumarina, M.R. (2011), Metayazykovaya refleksiya v fol'klornom i literaturnom tekste [Metalinguistic reflection in folklore and literary text], Author's abstract, Moscow, 47 p. (in Russian).
Trikoz, E.L. (2010), Obydennaya metayazykovaya refleksiya nositelya russkogo yazyka vtoroi poloviny XIX veka [Ordinary metalinguistic reflection of a native speaker of the Russian language in the second half of the 19th century], Author's abstract, Vologda, 22 p. (in Russian).
Vepreva, I.T. (2005), Yazykovaya refleksiya v postsovetskuyu epokhu [Language reflection in the post-Soviet era], Moscow, Olma-press publ., 384 p. (in Russian).
THE USE OF REFLEXIVE MARKERS ILIKAKEGO (EYO, IKH) AND ILIКАК ETO IN MODERN ORAL DISCOURSE
Sun Xiaoli
St. Petersburg University (St. Petersburg, Russia)
Abstract: The article is devoted to the analysis of the features of the uses of two reflexive markers ili kak ego (eyo, ikh) and ili kak eto in modern oral discourse. The sources of material for the study were the oral and multimedia subcorpuses of the Russian National Corpus. The work uses such methods as purposeful sampling, as well as contextual, comparative and discursive types of analysis. The results of the study show that full expressions-prototypes ili kak ego (eyo, ikh) zovut / nazyva-yut and ili kak eto govoritsya / nazyvaetsya are used in oral discourse more often than their truncated forms, pure reflexive markers ili kak ego (eyo, ikh) and ili kak eto. The frequency of using these forms is closely related to the degree of spontaneity and naturalness of speech, on the one hand, and to the gender of the speaker, on the other. Both studied reflexive markers are much more often used in spontaneous non-public (everyday) speech than in quasi-spontaneous or stylized speech. These units do not have such syntagmatic activity, which is characteristic of verbal hesitative markers (kak ego (eyo, ikh), kak eto, eto samoe, etc.). The results obtained can be useful both in theoretical (colloquial and cognitive science) and practical (teaching Russian as a foreign language) aspects.
Key words: reflexive, pragmaticization, oral discourse, spontaneity, comparative analysis, gender, syntagmatic activity.
For citation:
Sun Xiaoli (2023), The use of reflexive markers ili kak ego (eyo, ikh) and ili как eto in modern oral discourse. Communication Studies (Russia), Vol. 10, no. 1, pp. 101-111. DOI: 10.24147/2413-6182.2023.10(1).101-111. (in Russian).
About the author:
Sun Xiaoli, PhD student of the Russian Language Department
Corresponding author:
Postal address: 11, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russia
E-mail: [email protected]
Received: December 24, 2022
Revised: January 12, 2023
Accepted: January 13, 2023
