CC BY
34
УДК 130.2
УНИВЕРСАЛЬНОЕ И ОСОБЕННОЕ КАК ПРИНЦИП ИНТЕРПРЕТАЦИИ КУЛЬТУРНОГО КОНФЛИКТА: СОВРЕМЕННОСТЬ И XIX ВЕК
В статье представлено философское осмысление конфликтности культуры через интерпретацию оппозиции универсального и особенного. Предложен подход к осмыслению конфликтности современной культуры через обращение к его репрезентации в жанре европейской драмы, позволяющей выявить принципы интерпретации культурного конфликта: исторический, антропологический, эстетический, оппозицию сакрального и профанного. Представлен образец философского анализа исторической хроники П. Мериме «Жакерия». Раскрыты смыслы взаимоотношений сакрального и профанного в аспекте истории и современности.
Ключевые слова: культура, конфликт, драма, философская интерпретация культурного конфликта, сакральное, профанное, репрезентация.
Конфликтная конфигурация современной культуры представляется чрезвычайно многоплановой, она включает различные военные, политические, религиозные, экономические, этнические конфликты, которые несут разрушение мирного порядка, уносят человеческие жизни, ведут к глобальной дестабилизации. Все это сопровождается жесткими информационными столкновениями, последствия которых эмпирически очевидны, но еще не стали предметом философской рефлексии. Субъекты информационных конфликтов широко используют аргументацию историографического и культурологического дискурсов, актуализируя, игнорируя, а подчас произвольно толкуя и искажая данные исторической практики. Всколыхнулись пласты исторической памяти, заново трактуются внутренние распри и внешние соглашения, по-новому проживается национальная идентичность. Идея национально-этнического единства артикулируется в широком смысловом диапазоне, обретая разнообразные варианты: от декларации стремления к геополитической суверенности в форме референдумов о независимости до откровенной государственной национал-шовинистической политики и люстраций. В связи с этим проблема разрешения конфликтных процессов в современной культуре становится как никогда актуальной, что предполагает прежде всего философское осмысление культурного конфликта, а это, в свою очередь, требует определения как универсального, так и особенного начала конфликтных ситуаций.
Одним из универсальных проявлений культурного конфликта, на наш взгляд, является актуализация идентичности человека, этноса, сообщества, государства. Здесь включается механизм самоидентификации, который позволяет субъекту увидеть себя через тождество и различие с другими. Тождество и различие имеет внешнее и внутреннее выражение, располагает семантическим спектром взаи-
Л. К. Нефёдова L. K. Nefedova
UNIVERSAL AND PARTICULAR AS A PRINCIPLE OF INTERPRETATION OF THE CULTURAL CONFLICT: MODERNITY AND THE 19TH CENTURY
The article presents a philosophical understanding of the cultural conflicts through the interpretation of the opposition between universal and particular. The author offers an approach to understanding conflicts of the modern culture through the reference to its representation in European drama, which allows identifying the following principles of interpretation of the cultural conflict: historical, anthropological, aesthetic, and the opposition between the sacral and the profane. The sample of philosophical analysis of the historical chronicle "La Jacquerie" by Prosper Merimee is represented. The meanings of the relationships between the sacral and the profane in terms of history and modernity are revealed.
Keywords: culture, conflict, drama, philosophical interpretation of the cultural conflict, the sacral, the profane, representation.
моотношений полюсов: от зеркального отражения одного полюса в другом до их непримиримого состояния. Возможна также разная степень глубины внутреннего различия и сходства, вплоть до актуализации предельных оснований, в конфигурацию которых входит архетип культуры, определяемый рядом архетипических характеристик [1, с. 338341], соотносимый с ее сакральным ядром.
Здесь возникает целый ряд вопросов, требующих прояснения. Что есть сакральное в ядре культуры? Насколько оно прочное, с чем связана его прочность? Если сакральное определяет прочность ядра культуры, то насколько неизбежные изменения затрагивают ядро культуры? Ответы на эти и иные вопросы может дать осмысление современного кризисного состояния культуры в контексте различных форм познания: научного, философского, художественного. Это касается в первую очередь культурного конфликта между Россией и Западом, угрожающего существованию целостности всеобщей культуры. При анализе этого конфликта целесообразно обращаться, насколько это возможно, к предельным основаниям конфликтных процессов с тем, чтобы не погрузиться в хаос демагогии, наблюдать который мы можем сегодня в средствах массовой информации.
Практика позволяет указать на некоторые формы рефлексии конфликта. Во-первых, это непосредственный комментарий, идущий вслед за конфликтным событием, акцентирующий его политические, исторические, психологические и иные аспекты. Здесь превалирует эмоциональное отношение к событию.
Во-вторых, это может быть осмысление по прошествии небольшого отрезка времени с привлечением дополнительных источников, фактов, неизвестных ранее.
В-третьих, возможно рассматривать конфликт на основе его репрезентации в науке и в искусстве, с опорой на
массив фактов и концепций, проверенных временем. Полагаем, что именно здесь и возможно его подлинное осмысление.
Как мы уже это показали в ряде наших предыдущих работ, наиболее репрезентативными в осмыслении конфликта являются драматические жанры, сама онтологическая специфика которых определяется способностью фиксировать конфликт [2, с. 155-156].
В связи с этим философское осмысление конфликтных процессов в современном мире, явно или имплицитно включающих аспект, точнее, фигурацию противостояния России и Запада, возможно сопрягать с обращением к истории европейской драмы XIX века, обладающей высоким репрезентативным потенциалом. Действительно, произведения В. Гюго, Г. Ибсена, П. Мериме, Э. Ростана и ряда других европейских авторов являют собой «перечни, представляющие уму в осязательной форме то главнейшие черты какого-нибудь периода истории, то основные инстинкты и способности какого-нибудь племени, то известные отрывки человека вообще и те первичные психические силы, которые являются последними крайними причинами людских событий» [3, с. 283]. Превосходной иллюстрацией к этому положению является драма П. Мериме (1803-1870) «Жакерия» (1828).
«Жакерия» П. Мериме несет печать сопряжения личной истории автора с целым рядом исторических эпох, пережитых и переживаемых Францией. Писателю, когда он создает масштабное историческое полотно в жанре исторической хроники, всего 25 лет. Он родился после событий революции 1789 года, первой республики, якобинского террора (1793-1794); его детство приходится на период Первой империи (1799-1814); юность и становление личности приходится на период Реставрации (1814-1830).
«Жакерия» создана в 1828 году - накануне революции 1830 года, когда Карл X свергнут и устанавливается Июльская монархия во главе с Луи-Филиппом Орлеанским, которую от революции 1848 года отделяет совсем небольшой временной промежуток.
Франция вступила в XIX век, внося в европейскую жизнь революционные потрясения, ведущие к коренной смене порядка во всех сферах социальной и культурной жизни. Это был вызов, брошенный временем всей западной культуре. Отвечать на этот вызов, так или иначе, пришлось не только Франции, но и другим странам. Ответом являлась помощь в подавлении революции или сочувствие ей. Ответ предполагал четкое позиционирование, которое, в свою очередь, требовало осмысления как непосредственных событий, так и их коренных оснований, обусловивших длительный период социальных кризисов и катастроф.
Итак, опираясь на И. Тэна, еще раз отметим, что в «Жакерии» представлены «основные инстинкты и способности» французов. «Жакерия» - название крестьянского восстания 1358 года. Общеизвестно, что название связано с именем Жак, распространенным в среде французского простонародья. Жанровая форма текста - историческая хроника. Она создана через 470 лет после событий, в прямом смысле заливших всю Францию кровью. Далеко в прошлом столетняя война, битва при Пуатье, где не в последний раз погибает цвет французского рыцарства
под натиском англичан. Нет крепостного права, в прошлом и рыцарский разбой, и рыцарский кодекс чести, сформирована буржуазия, казалось бы, жизнь коренным образом изменилась. Однако молодой писатель обращается к конфликту почти пятисотлетней давности, чтобы осмыслить конфликтность современной ему культуры. Заметим, что, с одной стороны, здесь угадывается традиция художественного осмысления истории, определившаяся уже в исторических хрониках В. Шекспира, а с другой стороны, перед нами явно вызов XIX века, ответ на который требовал обращения не только к традиционным формам дискурса, но и к неспецифическим формам философствования, в частности к литературе. При этом приоритетным в ответах на вызов является прежде литературное содержание, а затем уже форма. Действительно, «Жакерия» представляет «известные отрывки человека вообще»: специфику мировидения, социальное, психологическое, возрастное, гендерное, историческое в жизни человеческого сообщества. Мериме не был новатором в данном подходе. «Жакерии» предшествовали исторические хроники В. Шекспира, явившие собой не просто рождение новой драматической жанровой формы, но ответ на вызов времени, требующего осмысления английской государственности, отсюда и обращение В. Шекспира к историческим хроникам Холиншеда [4], равно как и обращение Мериме к хроникам Жака Фруассара [5].
Если говорить о традиции исторических хроник, то вслед за В. Шекспиром она подкреплена «Борисом Годуновым» А. С. Пушкина (1824-1825), т. е. на три года раньше, чем у Мериме. Надо отметить, что тема Бориса Годунова как царя, неправедно взошедшего на трон, была интересна и в Европе, о чем говорит опера немецкого композитора Иоганна Маттензона «Борис Годунов, или Коварством достигнутый трон» (1710). Таким образом, Мериме иллюстрирует и «те первичные психические силы, которые являются последними крайними причинами людских событий».
Однако «Жакерия» П. Мериме занимает особое место в ряду литературных репрезентаций культурного конфликта первых двух третей XIX века на материале национальной истории.
Прежде всего хроники созданы в период латентного вызревания тенденций, приведших к июльской революции. Нужно быть весьма чутким к приметам времени, в развитии культуры Франции, чтобы уловить ее скрытую будущность.
Поражает рациональность композиционного конструкта хроник: не забыт ни один культурный или социальный аспект, представлены все возможные конфликтные оппозиции в рамках глобальной оппозиции порядка и хаоса, дающей возможность оптимального осмысления парадиг-мального исторического конфликта культуры. Актуализированы философско-антропологические смыслы порядка и хаоса: ценность порядка; возможность переустройства мира через хаос, который освобождает глубинные первозданные энергии. Оппозиция порядка и хаоса объективирована в оппозиции различных социальных, возрастных, ген-дерных групп, представленных множеством действующих лиц, объединенных в определенные страты: крестьяне -дворяне, дворянско-рыцарское сословие - монашеское сословие, деклассированные элементы - элементы, соб-
людающие социальный порядок, англичане - французы, женщина - мужчина, ребенок - взрослый. Широко использованы обобщающие метафорические квалификации: крестьяне - овцы, дворяне и духовенство - пастухи, деклассированные элементы, разбойники - волки. При этом состав страт неоднороден. Крестьяне в большинстве своем боязливые, темные, непоследовательные, трусливые. Но среди них есть люди с врожденным чувством достоинства и чести, со здравым смыслом, предвидением, пониманием последствий своих действий. Диапазон их ценностно-этических позиций чрезвычайно широк. От тех, кто ценит мирную земледельческую жизнь, понимает необходимость крестьянского труда, стремится вернуться к земле, до крестьян-оборотней, живущих грабежом, убийством и насилием. Им претит труд, они одержимы социальной завистью к дворянству и духовенству. Рыцарство-дворянство представлено в системе вассальных отношений, провоцирующих амбиции, спесь, чванство, стремление к безграничной власти над подданными. Внутри рыцарства тоже есть полюса, определяемые национальностью (англичане-французы), службой у короля или вольной жизнью с разбоем, грабежом, выкупами заложников. Вторая группа присоединяется в жажде наживы к крестьянскому восстанию. Духовенство сосредоточено в монастырях, имеет подвластных крестьян и также неоднородно в плане статуса (высшее - низшее, образованное - безграмотное). Ему присущи внутренние латентные конфликтные оппозиции, связанные с дремлющими до поры до времени протестантскими тенденциями. Франция - страна победившего католицизма, но Мериме дает почувствовать скрытый протестантский дух в готовности части духовенства к лидерству в крестьянской войне. Духовенство и рыцарство также находятся в оппозиции. Рыцарство практикует грубый властный диктат, диктат духовенства более изощренный, строится на этической узде и спекуляции на вере в чудо.
Каждая страта имеет свою идеологию: деклассированные элементы - звериную, идеологию хищников, рыцари -идеологию социального превосходства по праву рождения, независимо от реальных человеческих качеств и заслуг. И это при повальной неграмотности рыцарского сословия.
Духовенство придерживается идеологии удержания духовной власти через политиканство, конформизм. У крестьянства - идеология земледельческого труда. Все идеологии носят сугубо прагматический, житейский характер, являясь по сути стратегиями выживания. В авторской позиции явно звучит ироничный отстраненный атеизм и политический скепсис.
Франция первой половины XIX века была и по сей день остается примером для выведения универсальных законов развития революционной ситуации, для понимания логики революционного действия, примером устрашения для обеих сторон, участвующих в революционном столкновении. Универсальное начало французских революций было осмыслено и усвоено европейской и русской культурой, не раз применялось на практике, но помимо универсального было нечто особенное, специфическое, характерное именно для Франции, французской ментальности, для развития французской культуры, то, что дало неповторимый колорит французской истории. Понять особенное - значит понять
Францию, французскую культуру, французскую менталь-ность изнутри. Для этого надо быть французом или стать французом, углубившись в начала, истоки, в стихию, в основания культуры, которые угадываются за механизмами и логикой революции и контрреволюции, революционных и имперских войн, террора и социальной свободы, утверждения республиканских институтов и реставрации монархии. Клубок противоречий, наложение, интеграция, симбиоз конфликтных процессов - вот что представляла собой французская действительность первой половины XIX века, требуя осмысления. Однако непосредственное осмысление было невозможно по целому ряду причин, и прежде всего политических: слишком опасной и болезненной была проблематика в период социальной, экономической, интеллектуальной нестабильности, готовой обернуться системным кризисом. Но, с другой стороны, явный и скрытый кризис существования требовал осмысления глубинных причин катастроф, переживаемых Францией. Возникала проблема поиска каких-то неявных форм осмысления в недрах самой французской культуры. «Жакерия» П. Мериме есть пример такого осмысления.
«Жакерия» Мериме - это вполне современный текст, близкий по стилистике киносценарию. Авторская позиция отстраненности от представляемого материала дает этой репрезентации культурного конфликта статус исторической объективности, еще раз позволяя утверждать, что жанр драмы, представляет собой род литературного творчества, в котором категория конфликта является способом рефлексии бытия, что позволяет выявить в культурном конфликте исторический, национальный, эстетический модусы существования и их причинно-следственные отношения. Европейская драма XIX века позволяет увидеть формы конфликта, предшествующие современным, и обнаружить основания позиционирования его субъектов, отражает его сложную конфигурацию, включающую отдельные фигурации, находящиеся между собой во взаимодействии и представленные на каждом этапе жизни культуры в своем особенном единичном выражении в соотношении с всеобщим. Мы не случайно употребили в осмыслении формы культурного конфликта понятия конфигурации и фигурации, поскольку речь идет не об анализе уже кем-то выявленных аспектов конфликта, но о необходимости их выявления в существующей конфигурации конфликта, т. е. в его «внешнем очертании, взаимном расположении, видимом положении» различных форм жизни [6, с. 361]. Конфигурация, будучи подчас эмпирически очевидной, отнюдь не является таковой с позиций прояснения явленности в ней универсального и особенного. В связи с этим отметим уместность использования музыкального, впрочем, давно ставшего широко употребительным термина «фигурация» [7, с.1403], позволяющего увидеть процессуальное оформление конфликта, усложнение его звучания в связи с не всегда ясными в отдельном конфликте его предельными, универсальными основаниями в их взаимодействии с особенными, а подчас и случайными проявлениями. Исследуя возможности философского конструирования интерпретации культурной ситуации XIX века на основе категории культурного конфликта, мы выявили ряд принципов ее рассмотрения, а именно: хронологизм, предполагающий условное деление XIX ве-
ка на два периода, как это принято в истории искусства: 1800-1870 годы и 1870-1917 годы; антропологизм, репрезентирующий субъекта культуры одновременно и как героя драмы XIX века, и как образ человека в философии данного периода, в частности у И. Г. Фихте и А. Шопенгауэра [8, с. 99-103, 342, 343]; эстетизм, реализованный в конфликте эстетических направлений и в специфике развития художественной формы драмы как стратегии разрешения культурного конфликта; историко-философский принцип, актуализирующий конфликтность смены и сосуществования философских парадигм в духовной жизни Европы: немецкой классической философии, интуитивизма, позитивизма, марксизма; оппозицию религиозного и секулярного начал в ядре культуры.
Совокупность данных принципов представляет еще одну возможную модель интерпретации конфликта помимо разработанной нами модели, включающей способы фиксации культурного конфликта и стратегии его разрешения, репрезентированной в европейской драме со времен Античности до XVIII века. Модель интерпретации конфликтности культуры, сконструированная на основе драмы XIX века, позволяет выявить акупунктуру наиболее значимых конфликтных фигураций самой культуры, что уже являлось предметом рассмотрения [9, с. 109-113]. Полагаем необходимым особо остановиться на религиозно-секулярном принципе, позволяющем выявить оппозицию религиозного и секулярного начал в ядре культуры, которая объективирует как универсальное, всеобщее начало культурного конфликта, так и его особенное проявление в каждом конкретном случае.
Устойчивость и прочность любой культуры определяется наличием в ней ядра, представляющего ее незыблемые предельные основания. Ядро культуры включает древние накопления родового опыта ее носителей, исторически проверенные на жизнестойкость и получившие неоспоримую витальную маркировку. Культурное ядро предполагает безусловное приятие своих смыслов носителями данной культуры и является истоком всех исторических культурных форм. Причина этого кроется в его важнейшей сущностной характеристике - сакральности [10]. Сакральное - священное, определяющее духовную ценность культуры в ее устремленности к истине, к связи с абсолютным началом бытия. Сакральное обусловлено, как правило, религиозным началом культуры, не обсуждаемым, не подверженным критике, принимаемым на веру. Сакральное противопоставлено профанному, мирскому. Культура не может развиваться и существовать исключительно в сакральном направлении, она задохнется в бесконечном повторении одних и тех же форм. Этимология понятия «профанный» актуализирует два значения: в приставке pro - прежде и корне fanum - храм. То есть нечто существовавшее до храма, не обладающее религиозным сакрализованным знанием. В оценке смыслов сакрального и профанного ценностные приоритеты, как правило, отдавались сакральному. Однако мирское не менее значимо для осуществления человека в мире, нежели священное, хотя бы потому, что человек есть и душа, и тело, и плоть, и дух. В связи с этим возможно допустить, что и ядро культуры, определяемое как ее единое незыблемое предельное основание, будучи единым, содержит в самом своем единстве возможность дифференциации,
полагающей развитие культуры и образование новых культурных форм.
Репрезентация оппозиции религиозное - секулярное в европейской драме носит скорее скрытый, чем явный характер. Реформация к началу XIX века уже принесла свои плоды и осталась позади. Ее результаты - это англиканство, дающее Англии статус практически конфессионального государства; преобладающее лютеранство в Германии, способствовавшее завершению национального объединения; достаточно прочная католическая традиция в странах романоязычного региона. Свой вариант протестантизма, если понимать его не в конфессиональном ключе, а с позиций предельных оснований внутреннего конфликта культуры, пережила и Россия (иосифляне и нестяжатели), сохранив православие и выработав толерантное отношение к иным религиозным конфессиям [11]. Данный конфликт, как правило, рассматривался с позиций его особенного смысла Православной церковью, его историографическая составляющая стала предметом исследования ученых-историков, однако философское прояснение взаимоотношения универсального и особенного еще должно осуществиться.
Оппозиция сакрального и профанного в культуре конфликтна и находит свое выражение в европейской драме XIX века, с одной стороны, в критике религии, которая актуализирована в социальном контексте, с другой стороны, в актуализации романтического идеала человека, который укоренен в сакральном ядре культуры. Тенденция критики религии определилась вполне основательно уже в драме XVII века, например, в творчестве Ж. Б. Мольера и Б. Джонсона. Вызрела данная тенденция еще раньше - во вполне обмирщенной секулярной драме Возрождения, например, у В. Шекспира и К. Марло, а ранее - в итальянской комедии масок, французских соти и немецких фастнахтшпилях. Критика всегда очевиднее утверждения, и обмирщение, секуляризация драмы актуализировали мирское начало в сюжетах, проблематике, идейном смысле, персонажах. На первый взгляд, речь вообще могла идти о процессе десакрализа-ции, ибо жанры миракля, мистерии и литургической драмы остались в прошлом. Но как в любой оппозиции сакральное и профанное не просто противопоставлены, но взаимосвязаны. Профанное пространство драмы - это пространство хотя и «вне храма», но храм не упразднившее, а вместившее его внутрь себя. Наиболее ярким подтверждением тому являются проблематика, идейный смысл и герой драмы, актуализирующие личностное начало в человеческом бытии, творчество, созидание, субъектность и связанную с этим трагедию отчуждения. Именно поэтому и в целом, а не только в драме, в культуре кризисного, поворотного, драматичного XIX века наиболее значимой, на наш взгляд, фигурацией является оппозиция сакрального и профанно-го начал культуры. Именно она лежит в основании неразрешимых трагических конфликтов. Казалось бы, революции, политическая борьба с ее республиканским, парламентским, монархическим, либеральным или консервативным окрасом не имеют прямого отношения к конфликтности секулярного и религиозного, равно как и борьба за изменение геополитической карты мира, продолжающаяся по сей день. Однако и в революционных, и в военных конфликтах, и в стрем-
лении к доминированию на международной политической арене в XIX веке осуществлялась проверка на прочность наработанного культурного фундамента, т. е. ядра культуры. При этом тестировалась степень жизнеспособности революционных новаций, которые также были результатом культурных накоплений и пребывали в сфере профанного, претендуя на сакрализацию.
Доминирование полюсов оппозиции «сакральное - про-фанное» в разные десятилетия в Европе было различным, при этом конфликт религиозного-секулярного, сакрального-профанного не был элиминирован в культуре XIX века, но был интегрирован в политический, этнический, экзистенциальный конфликты, что оказывало определенное влияние на взаимодействующие культуры, например на культуру России. Усложнение культурной жизни европейских государств в связи с бурным развитием капитализма, сменой социальной, хозяйственной, этической парадигм и явной и имплицитной фигурацией сакрального-профанного в европейской культуре обращало российскую культуру к рефлексии конфликтных процессов, происходящих в ней самой. Результатом было рождение и бурное развитие русского национального театра и русской драмы как универсального и особенного способов осмысления конфликтности русской культуры.
1. Каган М. С. Философия культуры. СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1996. 416 с.
2. Словарь литературоведческих терминов / ред.-сост. Л. И. Тимофеев и С. В. Тураев. М.: Просвещение, 1974. 509 с.
3. Тэн И. Философия искусства. М.: Республика, 1996. 351 с.
4. Аникст А. ШекспирЖи http://www.romanbook.ru/book/ 1645002/?page=47 (дата обращения: 25.11.2015).
5. Фруассар Ж. Хроники Англии, Франции, Испани и соседних стран. URL: http://www.fanread.ru/book/7704095/ ?page=1 (дата обращения: 25.11.2015).
6. Словарь иностранных слов / под ред. И. В. Лехина и проф. Ф. Н. Петрова. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1954. 856 с.
7. Советский энциклопедический словарь / гл. ред. А. М. Прохоров. 3-е изд. М.: Сов. Энциклопедия, 1985. 1600 с.
8. Фихте И. Г., Шопенгауэр А. Немецкая классическая философия. М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во «Фолио», 2000. Т. 2. 832 с.
9. Нефедова Л. К. Онтология культурного конфликта в европейской драме: Античность - Новое время. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2013. 158 с.
10. Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения. М.: Ладомир, 1999. 448 с.
11. Сомин Н. В. Стяжатели и нестяжатели. Узловое событие русской истории. URL: http://www.gumer.info/ bogoslov_Buks/comporative_bogoslov/http://www.textfighter. org/raznoe/History/Article/istoriya_somin_nv_styajateli_i_ nestyajateli.phpeliade (дата обращения: 25.11.2015).
© Нефедова Л. К., 2015
УДК 130.2
ПОВСЕДНЕВНОСТЬ И МИФИЗАЦИЯ В ДЖАЗОВОМ СТАНДАРТЕ
В статье рассматривается вопрос о специфике джазового стандарта с точки зрения проявления в его контексте оппозиции «повседневность - мифизация». За основу берется анализ музыкальных и поэтических текстов джазовых стандартов «My funny Valentine», «Autumn leaves», «Lullaby of Birdland». Выявляется доминирование, редукция, взаимопроникновение, взаимопоглощение и другие способы взаимодействия повседневности и мифизации в джазе. Таким образом, рассматриваемые полюса во всей художественной культуре и особенно в джазе реализуются через универсальные смыслы, благодаря чему возникает особый способ коммуникации джазового исполнителя и публики.
Ключевые слова: джаз, стандарт, повседневность, мифизация, оппозиция.
Е. Б. Новикова E. B. Novikova
EVERYDAYNESS AND MYTHIZATION IN JAZZ STANDARDS
The article discusses the specifics of the jazz standard from the point of view of its existence in the context of the opposition ''everydayness - mythization''. The research is based on the analysis of the musical and poetic texts of such jazz standards as "My Funny Valentine", "Autumn Leaves" and "Lullaby of Birdland". The article reveals the dominance, reduction, diffusion, and other ways of interaction between everydayness and mythization in jazz. Thus, the considered extremes are implemented through the universal senses in all artistic culture and especially jazz. This helps to create a special way of communicating between jazz performers and their audience.
Keywords: jazz, standard, everydayness, mythization, opposition.
Повседневность (нем. Altaeglichkeit, англ. everydayness, лийским эмпиризмом, позднее освоенное феноменологией common sense) - понятие, введенное в философию анг- и лингвистической философией. Повседневная реальность,
