CC BY
120
© Е.Л. Беспрозванных, 2008
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
УДК 94(510)
ББК 63.3(5Кит)5
«УЛОЖЕНИЕ КИТАЙСКОЙ ПАЛАТЫ ВНЕШНИХ СНОШЕНИЙ» О НОВЫХ ПРИНЦИПАХ УПРАВЛЕНИЯ ТИБЕТОМ
Е.Л. Беспрозванных
В статье рассматриваются наиболее важные постановления относительно Тибета, изданные цинским правительством и собранные в «Уложении китайской Палаты внешних сношений», а также изменения в статусе далай-ламы, связанные с введением последнего. Автор анализирует новую систему управления Тибетом, освещает некоторые моменты, ранее не отмеченные специалистами по тибетской истории (например, «вассальный» статус далай-ламы и панчен-ламы с точки зрения цинского двора). В результате автор приходит к выводу, что исторически сложившееся положение Тибета как духовного центра северного буддизма помешало Пекину провести реформы, аналогичные реформам в других неханьских территориях.
Ключевые слова: Тибет, Цинское государство, государственное управление, правительство, чиновники, Далай-ламы, уложения, государственные расходы.
После окончания 2-й Тибето-непальской войны (1791-1792 гг.) правительство империи Цин приняло решение о полной интеграции Тибета в состав Цинского государства. С этой целью была разработана программа реформ, которые Цины намеревались провести в Стране снегов, чтобы поставить эту страну в один ряд с другими «внешними владениями» империи. Программа реформ, получившая название «Указ из 29 статей», должна была по возможности унифицировать тибетские порядки с порядками таких «внешних владений», как Синьцзян, Монголия и др. Как уже отмечалось в одной из наших статей (см.: [2]), данный «Указ», будучи
именно программным документом, не мог включать в себя многие детали и подробности, касавшиеся конкретных вопросов в сфере функционирования чиновничьего аппарата, тибетской армии и т. п. С другой стороны, некоторые статьи «Указа» носили чисто пропагандистский, временный характер и постепенно утратили свое значение.
Наиболее важные и долговременные постановления относительно Тибета, изданные цинским правительством, были собраны в «Уложении китайской Палаты внешних сношений» (Лифаньюань), опубликованном в 1818 году. Целью настоящей статьи является рассмотрение системы управления Тибетом и выявление изменений в статусе Далай-ламы, связанных с введением «Уложения» Ли-фаньюаня. Мы также попытаемся показать значение этих установлений для укрепления цинской власти в Стране снегов.
Краеугольным камнем цинского законодательства о Тибете является положение о том, что «главное управление Тибета по всем частям гражданского устройства» [3, т. 2, с. 241] вверяется двум имперским резидентам (амбаням). Они назначаются и смещаются со своих постов по приказу самого императора; они объявляются равными в плане полномочий двум высшим церковным иерархам Тибета - Далай-ламе и Панчен-ламе. Законодатель (то есть цинское правительство) уточняет, что амбани всегда должны поступать с тибетскими иерархами «как с равными себе» [там же, с. 242]; однако далее выясняется, что все чиновники Тибета, начиная с министров и ниже, должны рассматриваться как лица, подчиненные амбаням.
Таким образом, в Тибете, где с 1751 г. существовало теократическое правление во главе с Далай-ламой, являвшимся одновременно и духовным, и светским правителем, произошла административная реформа. Ам-бани, объявленные «равными» тибетским верховным иерархам в сфере управления, на деле получили гораздо большую власть: никакие гражданские или военные дела, не получившие санкцию цинских резидентов, не могли считаться «основательными и законными» [там же]. Амбани также получили право подвергать суду и наказанию всех нарушителей закона.
Вопросы, касающиеся Тибета и рассмотренные в «Уложении» Палаты внешних сношений, могут быть условно разделены по нескольким темам: 1) кадровые; 2) финансовые; 3) юридические; 4) связи Тибета с зарубежными странами; 5) статус Далай-ламы.
В постановлении «Штатное число гражданских и военных чиновников в Тибете» содержатся данные по двум темам: 1) штатное расписание гражданских и военных чиновников в так называемом Переднем (по отношению к Собственно Китаю), или Большом, Тибете (иначе говоря, имелась в виду столичная провинция Уй и территории к востоку от нее, находившиеся в ведении Лхасы); 2) штатное расписание военных чиновников на границах Переднего (Большого) и Заднего (Малого) Тибета (последнее название подразумевало провинции Цзан и Нгари). Из материалов, приведенных в «Уложении», следует, что
общее количество государственных чиновников, начиная от министров и кончая хранителями сена и дров, составляло, по мнению руководителей Лифаньюаня, 202 человека. При этом в штатное расписание не были включены чиновники-монахи и не упомянуты должностные лица из ведомства Панчен-ламы.
Относительно пограничных чиновников «Уложение» сообщает, что в Переднем Тибете, в 91 населенном пункте, расположены пограничные отряды под командованием 41 военного чиновника и 88 лам (монахов) [3, т. 2, с. 256-260]. В Заднем Тибете, в 32 пунктах, располагались отряды под командованием 3 чиновников и 33 монахов [там же, с. 261262]. При этом значительная часть пограничных отрядов была сформирована из монахов местных монастырей.
Если судить по цинским постановлениям, то структура государственной власти в Тибете в конце XVIII - начале XIX в. выглядела следующим образом. Далай-лама, как светский и духовный правитель страны, руководил Тибетом с помощью Совета министров (Кашага), в котором 3 министра были мирянами, а четвертый - монахом. Под прямым контролем Совета министров находился Департамент финансов (Цикханг), высшие чины которого именовались цепонами. В ведении Цикханга находились казначейства, которые в цинских документах именовались общим термином «Шан». В Тибете существовала небольшая армия, но специального военного ведомства не было (в цинских документах, для удобства, употребляется термин «Гаш»- военное правление). В распоряжении Совета министров был секретариат, куда входил ряд чиновников различных рангов. Административный аппарат в целом (Шодрунг) состоял из светских чиновников семи рангов. К первому рангу теоретически относились Далай-лама и амбани; ко второму - премьер-министр или регент (они назначались не всегда); к третьему - министры (калоны) и т. д.
Отдельно существовал Церковный департамент (Игцан), поставлявший кадры мо-нахов-чиновников и руководивший ими. Административный аппарат из монахов, состоявших на службе у правительства, в целом именовался Цедрунг. В цинском штатном
расписании монахи-чиновники не упомянуты, хотя в реальной жизни страны они играли большую роль: они фактически дублировали крупных светских чиновников, являясь, например, заместителями губернаторов (дзон-понов). Дублирование административного аппарата объясняется, вероятно, особенностями существования теократического государства, огромной ролью монастырей и монашества, наконец, стремлением предотвратить коррупцию и сепаратизм среди светского чиновничества.
Цинские власти, желая китаизировать и упорядочить местную бюрократию, ввели китайские знаки различия для чиновников разных рангов: так, чиновники 2-го ранга должны были иметь на головном уборе коралловый шарик; чиновники 3-го ранга - прозрачный синий шарик; чиновники 4-го ранга - непрозрачный синий шарик; чиновники 5-го ранга - стеклянный шарик; чиновники 6-го ранга - белый шарик; чиновники 7-го ранга -медный шарик. Монахи-чиновники не могли иметь таких знаков различия. Особым знаком отличия, которым награждались лишь высшие гражданские и военные чиновники (калоны и дапоны), являлось павлинье перо, носившееся на головном уборе.
Штатное расписание гражданских и военных чиновников Переднего (Большого) Тибета, приведенное в «Уложении», выглядит следующим образом (в скобках мы даем принятое в современной научной литературе написание тибетских чиновничьих должностей):
-габлуней (калонов)3-й степени, «управляющих всеми вообще делами по гражданской части», - 3;
- габлунь из лам, не имеющий права носить на шляпе чиновных знаков, - 1;
-дайбунов (дапонов)4-й степени, «управляющих всеми вообще делами по военной части», - 6;
- цзыбунов (ципонов), «управляющих казенными доходами», - 3;
- шанчжотба (чагцзопа), казначеев, - 2;
- жубунов (рупонов), военных чиновников
5-й степени, - 12;
- иерцанба (ньерцанпа), «управляющих провиантскою частию», - 2;
- ланшися (вероятно, мипоны, магистраты в Лхасе), «управляющие гражданскою
частию в княжестве или области Ласа (Лхаса)», - 2;
- сербанов (серпонов), «имеющих смотрение за совершением наказаний и казней», - 2;
- сиодиба (шагдиба), «управляющих гражданскою частию в княжестве или области Будала (Потала)», - 2;
- габунов (гьяпонов), военных чиновников
6-й степени, - 24;
- дабунов (чибпонов), «управляющих казенными конскими заводами», - 2;
- чжунькей старших (друньиг), «управляющих делами Гаша (военное правление)», - 2;
- чжониеров (дроньеров), светских чиновников 6-го ранга, - 3;
- динбунов (динпонов), военных чиновников 7-й степени, - 120;
- чжунькеев младших (друньиг) - 3;
- диба, «охранителей ворот», - 3;
- диба, «управляющих кладовыми с цзам-бою (мукою)», - 2;
- диба, «имеющий в своем ведении сенные запасы», - 1;
- диба, «имеющих в своем ведении дровяные запасы», - 2;
- диба, «имеющих в своем ведении палатки и шатры», - 2;
- диба, «управляющих казенными стадами рогатого и мелкого скота», - 3 [3, т. 2, с. 255-256].
В 1903-1904 гг. в Тибете побывала английская экспедиция под командованием Ф. Янгхазбенда. Один из участников этой экспедиции, Остин Уодделл, приводит в своей книге «Табель о рангах», который, даже учитывая вековые изменения в Тибете, дает хорошее представление об устойчивости иерархической структуры местного чиновничества.
ТАБЕЛЬ О РАНГАХ ТИБЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
Далай-лама
2-й ранг 1-й министр, регент или «царь» и китай-
ские амбани.
3-й ранг Совет министров - 4; из них 3 светских,
1 лама.
Гражданские должностные лица
4-й ранг 4 главных секретаря;
4 секретаря финансов;
4 провинциальных губернатора (2 в Г ар-токе, 1 в Каме, 1 в Ньяронге).
5-й ранг 2 чиновника казначейства;
2 чиновника казначейства, надсмотрщики за зерном;
2 чиновника дорожной полиции;
2 светских судьи;
2 духовных судьи;
54 областных градоправителя;
78 клерикальных градоправителей и лхасских клерков.
6-й ранг 3 светских главных клерка;
3 духовных клерка;
3 шталмейстера.
7-й ранг 2 инспектора пищи;
3 медицинских инспектора;
1 инспектор трав;
2 лесных инспектора;
2 инспектора вина;
3 инспектора скота; сельские старосты;
областные казначеи и счетчики [4, с. 128].
В постановлении «Перемещение гражданских и военных чиновников в Переднем Тибете» рассматривается порядок замещения вакантных должностей гражданских и военных чиновников, указанных в штатном расписании. Кандидатов на вакантную должность должны были совместно выбирать Далай-лама и амбани; при этом главное требование, которым они должны были руководствоваться при выборе, - предлагать таких, «которые бы способностями и поведением превосходили прочих, и притом доказали ревностное и усердное служение свое многими опытами» [3, т. 2, с. 263]. Имена кандидатов затем полагалось сообщать в Пекин в специальной докладной записке, после чего они утверждались или отвергались императором. Разрешалось подбирать кандидатуры как из числа гражданских, так и из военных чиновников, в чем проявилось характерное как для Китая, так и для Тибета смешение гражданских и военных функций в административном аппарате. Считалось желательным, чтобы кандидаты на вакантные посты подбирались из чиновников, имеющих ранг на одну ступень ниже; но если подходящего человека не нахо-
дилось, то разрешалось предлагать кандидатуры и более низких рангов. Эта система применялась практически ко всем чиновникам, начиная от министра и ниже; если же вакантным было место низшего военного чиновника, то его рекомендовалось заполнять за счет потомственных дворян, имевших наследственную степень дункор [3, т. 2, с. 264]. Вообще выходцы из сословия дункор, по мнению цин-ских законодателей, более всего подходили для ведения делопроизводства в государственном аппарате, так как там даже низовые должности «особенной важности и требуют людей с отличными познаниями и навыками в производстве дел гражданских и военных» [там же, с. 265].
Сословию дункор (тибетскому дворянству) была посвящена отдельная глава в разделе о тибетском чиновничестве. Цинские законодатели полагали, что в случае необходимости заполнить возникшую вакантную должность выходцы из сословия дункор являются идеальными кандидатами «как по происхождению, так и по отличному пред прочими воспитанию» [там же, с. 270-271]. Но здесь возникала известная опасность, что дворянские недоросли, не имевшие навыка практической работы, займут посты, требующие специальных знаний или опыта. В этой связи было приказано не допускать на службу выходцев из дункор, не достигших восемнадцати лет, дабы они не стали «в тягость обществу»; принимать же на службу в первую очередь тех, кто выказал хорошие способности на каком-нибудь более мелком посту и известен отличным поведением.
В постановлении особо оговаривались функции Далай-ламы в сфере назначения и смещения чиновников. Ему разрешалось самостоятельно, «без всякого отношения к ам-баню-правителю», назначать и смещать чиновников, ведавших хозяйственными вопросами его двора в Потале: контролировавших заготовку сена и дров, занимавшихся охраной ворот, хранением палаток и т. п. [3, т. 2, с. 265]. В то же время Цины стремились ограничить влияние Далай-ламы на местах: так, многие монахи-чиновники, командовавшие военными отрядами в пограничных районах, назначались из числа приближенных Далай-ламы. В этой связи в постановлении лицемерно заявлялось,
что придворные Далай-ламы не должны более покидать Лхасу, поскольку «было бы несправедливо посылать их в отдаленные пограничные места и чрез то отдалять их от Его Святейшества» [там же, с. 264]. Амбани должны были сами подыскивать подходящих людей и направлять их на границу.
В особом примечании к постановлению говорилось, что Далай-лама и амбани, обязанные назначать соответствующих чиновников, должны «наблюдать в сем деле совершенную справедливость, чуждую всякого пристрастия. Но ежели бы Далай-лама, вопреки сей самой справедливости, увлекшись какой-либо лично-стию или своенравием, недостойным его сана, вздумал показать власть свою, с явным пристрастием и притом в пользу недостойного, в таком случае амбань имеет право представить ему всю несправедливость его поступка, а потом, отрешив им назначенного, определить достойного» [там же, с. 266].
Каждый вновь назначенный чиновник получал свидетельство, которое в присутствии Далай-ламы и амбаней скреплялось казенной печатью; на печати были вырезаны слова на маньчжурском, китайском и тибетском языках.
В некоторых случаях цинские законодатели, в целом не нарушая традиционное административное устройство Тибета, вносили некоторые изменения по китайскому образцу. Это касалось не только чиновных знаков различия, но и более существенных вопросов: так, тибетские министры в качестве награды за службу получали от государства дом и определенное количество обработанной земли, которые обычно оставались во владении чиновника даже при его перемещении или отставке. Цинские законодатели, основываясь на том, что китайские чиновники пользуются казенным домом, получают жалованье и «столовые» деньги только в период службы, ввели аналогичный порядок и в Тибете: теперь в случае отставки или смерти калона его родственники должны были вернуть землю и жилище в казну [3, т. 2, с. 251].
Согласно «Уложению», верховный контроль над судопроизводством в Тибете передавался имперским резидентам. Отчеты из судебных канцелярий, содержавшие сведения об общем количестве исков, «с прописанием
точного числа взысканной пени, окупа и тому подобного» должны были поступать для просмотра в канцелярию амбаней, а затем сдаваться в архив [там же, с. 252]. Понятно, что подобный контроль мог носить чисто формальный характер и вряд ли серьезно влиял на ведение гражданских дел в Стране снегов. Однако уголовные дела не могли решаться без участия амбаней, которые в конечном счете определяли меру наказания. Точно так же решались дела, связанные с коррупцией, незаконным присвоением чужого имущества в крупных размерах, конфискацией в казну движимого и недвижимого имущества. Амбаням приказывалось «неусыпно наблюдать за делами сего рода» [там же, с. 253].
Имперские резиденты имели право бороться со злоупотреблениями в Тибете и во внесудебном порядке. Так, в «Уложении» сообщалось, что все население страны обязано нести определенные общественные повинности (перевозка или перетаскивание грузов, выделение охраны или проводников для путешествующих чиновников и т. п.). Однако родственники или приближенные Далай-ламы и Панчен-ламы, а также крупнейшие перерожденцы, гражданские и военные чиновники (ка-лоны, дапоны) самовольно выдавали отдельным лицам документы, освобождавшие последних от обременительных повинностей. Разумеется, выдача подобных «охранных грамот» не могла расцениваться иначе, как злоупотребление служебным положением. Ам-бани были обязаны изъять все незаконно выданные документы такого рода; лицам, действительно имевшим право на такую льготу, соответствующий документ могли выдавать только имперские резиденты. И даже Далай-лама мог лишь обратиться к амбаням с ходатайством о подобной награде или поощрении [3, т. 2, с. 254].
В обязанности имперских резидентов входил также надзор за выдачей жалованья монахам тех монастырей, которые находились на содержании тибетского правительства. Вопросами финансирования таких монастырей ведал Чжирун-хутухта, но его деятельность находилась под контролем амбаней. Если обнаруживались злоупотребления (к таковым относились выдача денежного содержания в уменьшенном размере или выплата
жалованья ранее установленных сроков), то амбани, согласно «Уложению», должны были «немедленно разыскивать сие дело, и уличенных преступников имеют право подвергать жестокому наказанию» [там же, с. 252].
Имперская власть предпочитала не вмешиваться во внутренние дела тибетских монастырей Переднего Тибета, если только не возникал вопрос о хищениях из государственного бюджета, как это было показано выше. Далай-лама имел право назначать настоятелей мелких и средних монастырей без консультации с имперскими резидентами. В то же время Цины не желали пустить на самотек такой важный вопрос, как назначение глав крупных монастырей. В связи с этим при возникновении вакансии на должность настоятеля крупного монастыря Далай-лама должен был пригласить одного из амбаней и Чжирун-хутухту для совместного избрания подходящего хамбо-ламы. В случае единогласного избрания новый настоятель должен был получить письменное свидетельство, заверенное печатями всех трех должностных лиц. В постановлении подчеркивалось, что «всякое избрание в сей чин без отношения к амбаню-правителю не может быть действительным и законным» [там же, с. 251].
Несколько иным было отношение цинс-кого двора к кадровой ситуации в Заднем Тибете. В принципе так называемый Задний Тибет включал провинции Цзан и Нгари; но западная провинция Нгари, как правило, в цин-ских законодательных актах не затрагивается; основное внимание уделяется провинции Цзан. В этой провинции, в окрестностях провинциального центра Шигацзе, располагается крупный монастырь Ташилунпо, традиционно являвшийся резиденцией Панчен-ламы.
Панчен-лама, стоявший на втором месте после Далай-ламы в тибетской церковной иерархии, считался одним из высших перерожденцев (тулку) и по обычаю занимал официальный пост настоятеля монастыря Ташилун-по. Этот крупный тибетский монастырь, подобно другим буддийским монастырям, владел собственными поместьями с приписанными к ним крестьянами, то есть обладал определенной юрисдикцией над частью цзанской территории. Поскольку Панчен-ламы, будучи высшими перерожденцами, пользовались гро-
мадным авторитетом как в Тибете, так и за его пределами, в Ташилунпо стекались тысячи паломников. Монастырь богател, его земельные владения расширялись (в том числе за счет пожалований тибетского правительства и дарений отдельных феодалов). Панчен-ламы имели право назначать настоятелей в подведомственные им монастыри, в том числе и за пределами провинции Цзан, отправлять от своего имени делегации в другие страны с посредническими или религиозными целями и т. д. Китайцы, захватившие в 1720 г. Тибет, обратили внимание на особое положение, занимаемое Панчен-ламами среди прочих тибетских иерархов, и решили использовать это обстоятельство в своих целях. Осенью 1728 г., когда китайские власти выслали Далай-ламу VII из столицы в Восточный Тибет, Панчен-ламе II было предложено от имени императора взять под свою юрисдикцию весь Задний Тибет, включая провинцию Нгари. Остальной Тибет должен был находиться под управлением аристократа Полханаса, известного своей преданностью Цинам [9, р. 98]. И хотя Панчен-лама II, опасаясь недовольства Далай-ламы VII, находившегося во временной ссылке, согласился взять лишь 3 округа из предложенной ему территории, начало было положено. С этого момента китайские власти взяли курс на внесение раскола в отношения двух высших иерархов Тибета, всячески подчеркивая «автономность» власти Панчен-ламы и даже пытаясь «уравнять» двух иерархов (отдельные бюджеты Переднего и Заднего Тибета, пребывание одного из имперских комиссаров в Лхасе, а другого в Таши-лунпо, наличие отдельных охранных войск при том и другом иерархе и т. п.).
В «Уложении» содержится отдельная статья, посвященная тибетской администрации в Заднем Тибете. В ней отмечается, что, в отличие от Переднего Тибета, всеми делами как гражданского, так и военного характера в Заднем Тибете занимаются монахи. Цинские законодатели считают самыми значительными чиновниками из тех, которые находятся в подчинении у Панчен-ламы, трех должностных лиц: шанчжотбу (чагцзопу), то есть главного казначея монастыря Ташилун-по; суйбуна (солпона), то есть человека, подающего чай Панчен-ламе (вроде стольника
в Древней Руси); сембеня (зимпона), то есть дворецкого Панчен-ламы. Два последних должностных лица, несмотря на свой внешне скромный статус, являлись на самом деле приближенными иерарха, при помощи которых он и осуществлял руководство подведомственной ему территорией. В случае если одна из трех упомянутых выше должностей становилась вакантной, то избрание кандидатов на нее осуществлялось совместно Панчен-ламой и китайским резидентом. При этом самым ответственным чиновником считался главный казначей: кандидаты на эту должность должны были избираться либо из сол-понов, либо из зимпонов. При заполнении вакансии на должность солпона следовало избирать лам, входивших в категорию цзичжун (чжэдрунг), то есть из монахов-чиновников среднего уровня. При назначении же на свободное место зимпона можно было искать подходящего кандидата в среде лам-чинов-ников категории чжониер (дроньер), то есть низового состава, клерков. Следует отметить, однако, что кандидатуры на все 3 указанные должности избирались совместно иерархом и амбанем, а затем предложения направлялись в Пекин для личного утверждения императором [3, т. 2, с. 266-267].
Как уже отмечалось выше, Далай-ламе разрешалось самостоятельно назначать только самых низших чиновников, деятельность которых не могла представлять опасности для цинской власти [3, т. 2, с. 265]. Точно так же поступили цинские законодатели и с Панчен-ламой, тем самым подчеркивая еще раз его «равенство» с Далай-ламой: «Избрание и перемещение должностных лам по придворной хозяйственной части, как-то: к кладовым с чайным листом, к заготовке сена и дров и к прочим тому подобным должностям, предоставить одному Баньчень Эрдэни, с тем, однако, чтобы он при каждом определении новых должностных лам сообщал об них для ведения пребывающему там амбаню; а сей всякое такое известие прикажет внести в журнал для нужных справок» [там же, с. 267].
Цинским резидентам, один из которых должен был постоянно находиться в Лхасе, а другой - в г. Шигацзе (центр провинции Цзан), был поручен контроль за доходами и расходами Тибета.
В Тибете существовал Департамент финансов (Цикханг), созданный в XVIII в. и управлявшийся четырьмя светскими чиновниками 4-го ранга, финансовыми контролерами (ципонами). Они подчинялись напрямую Совету министров (Кашагу) и управляли делами Департамента при помощи нескольких бухгалтеров (светских чиновников б-го ранга) [S, р. 29]. В ведении Департамента финансов находились казначейства (казначейство Лабранг, резервное казначейство и частное казначейство Далай-ламы). Главным казначейством страны был Лабранг, управлявшийся тремя казначейскими чиновниками 4-го -ранга [чагцзопа (шанчжотба)]. Казначейство получало большую часть доходов страны в виде золота, кораллов, бирюзы, ячменя, масла и т. д.; отсюда же выдавались средства на различные государственные нужды. Казначейство Лабранг являлось владельцем нескольких поместий, рента от которых (в виде сельскохозяйственных продуктов) поступала для нужд самого казначейства. Оно также выдавало под проценты денежные ссуды частным лицам, способным представить за себя поручителей [ibid., р. 33]. Резервное казначейство являлось хранилищем золота, серебра и драгоценных камней, использовавшихся только в чрезвычайных ситуациях (война, эпидемия, стихийные бедствия). Это казначейство также занималось выдачей ссуд под проценты, но никогда не использовало накопленные богатства для повседневных нужд государства. Наконец, частное казначейство Далай-ламы получало определенную долю из государственных доходов (на-пример,часть добытого золота из рудников в провинции Нгари), а также часть подношений от паломников. За счет этого казначейства обеспечивались ежедневные потребности Далай-ламы и его двора (питание, одежда, отопление, охрана, подарки отдельным лицам и учреждениям и т. п.). Данное казначейство также располагало доходами от собственных поместий [S, р. 33-34].
Помимо перечисленных центральных казначейств, существовало военное казначейство (Погкан), ведавшее выдачей жалованья военнослужащим тибетской армии. «Большинство знаменитых гробниц и храмов, принадлежавших правительству или им контролиро-
вавшихся, - такие, как монастырь Чжоканг, монастырь Рамоче и монастырь Самье (на р. Цангпо), - также имели собственные казначейства. Ламы, принадлежавшие к государственным монастырям, получали содержание из казначейств соответствующих монастырей» [ibid., р. 35].
Раздел «Заведование доходами Тибета» предписывает собирать с жителей Центрального Тибета (провинции Уй и Цзан) подати натурой: «...хлебом разного рода, байками, благовонными курительными свечами, солью, конопляным маслом, сыром, передними овечьими тушками, чайным листом и тому подобными вещами» [3, т. 2, с. 243]. Тибетцы, проживавшие на окраинах страны и не имевшие возможности из-за дальности расстояний платить подати натурой, должны были вносить подати в денежной форме. Те тибетцы, которые владели стадами скота, помимо обычных податей обязаны были ежегодно платить по одной серебряной монете за каждую пару крупного рогатого скота; если тибетец разводил овец, то 4 овцы приравнивались к
1 быку. Доходы Тибета в денежном выражении, «с присоединением к ним приношений и вкладов от поклонников» [там же], определяются в «Уложении» в 127 ООО лянов серебра (1 лян = 37,3О1 г). Все подати, в денежном и натуральном выражении, должны были поступать в специальные кладовые, находившиеся при лхасском храме Чжоканг. Деньги же, получавшиеся от приношений богомольцев, разного рода штрафов, а также в виде налога на наследство (половина стоимости имущества умершего тибетца), поступали в главное казначейство. Туда же поступали байки (ткани местного производства) и благовонные свечи - наиболее ходовые товары тибетского экспорта. Поскольку частное казначейство Далай-ламы, упомянутое выше, было создано несколько позднее по сравнению с публикацией данного постановления, то «Уложение» предписывает отпускать необходимые вещи для повседневного содержания высших иерархов из кладовых главного казначейства [3, т. 2, с. 244].
Зерно (ячмень, овес, полба и т. п.), собиравшееся с населения, в кладовые казначейства не поступало: оно хранилось в специальных закромах, разбросанных по
всей стране, на случай стихийного бедствия или для продажи населению [8, р. ЗО]. Монастыри и их собственность налогами не облагались [ibid., р. 31].
Ежегодные государственные расходы, судя по данным «Уложения», составляли 134 бОО лянов серебра (в эту сумму не включались расходы монастыря Ташилунпо, глава которого, Панчен-лама, обладал определенной юрисдикцией над значительной территорией провинции Цзан). В эти расходы входили, в частности, затраты на проведение ежегодного религиозного праздника Монлам (71 ООО ля-нов серебра); расходы на содержание монахов в разных монастырях (39 2ОО лянов); затраты на содержание лам, проживающих во дворце Потала, на ответные дары паломникам, пришедшим в Тибет (более 24 4ОО ля-нов); государственные субсидии на содержание великих монастырей Сэра, Дрепунг и Г алдан. «Из сего расчисления видно, - отмечалось в постановлении, - что расходы превышают доходы» [3, т. 2, с. 244].
Как же цинские законодатели предполагали решить проблему бюджетного дефицита в Тибете? Они прекрасно понимали, что трудно строить бюджет страны с учетом такой ненадежной составляющей, как приношения паломников, «годовое количество коих бывает неодинаково» [там же, с. 243]. Тем не менее в постановлении бодро заявлялось: «Недостаток сей с излишком пополняется иногда, в плодородные годы, хорошим урожаем полбы, также богатыми приношениями поклонников. Такие годы, обильные плодородием, амбани-правители имеют обязанность употребить в пользу тамошней запасной казны» [3, т. 2, с. 244-245]. Aмбаням было рекомендовано распорядиться, чтобы все деньги и товары, оставшиеся неизрасходованными после «обильных» лет, были помещены в специальные хранилища казначейства, чтобы в случае нехватки средств в более скудные годы возмещать оттуда недостающие суммы. Следить за сохранностью этих остаточных средств должен был «надежный эконом» [там же, с. 245].
В «Уложении» особо рассмотрен вопрос о доходах и расходах монастыря Ташилунпо, главой которого был Панчен-лама. Ситуация, сложившаяся на подведомственной ему тер-
ритории, была сходна с общетибетской: доход не превышал 66 900 лянов серебра, тогда как расход достигал 74 600 лянов в год. «Прежде недостаток сей пополнялся многочисленными из разных стран приношениями, -пояснялось в постановлении, - которые были столь значительны, что за всеми расходами оставалась некоторая часть на будущее время. Но сей источник набожности не столь сделался обилен после того, как народ Корка (непальцы. - Е. Б.) произвел нападение на сию страну и опустошил оную» [там же, с. 246]. Это объяснение было правдой только наполовину: непальские интервенты действительно разграбили монастырь Ташилунпо и подвластную ему территорию в годы 2-й Тибето-не-пальской войны; но поток паломников из при-гималайских стран был перекрыт в 1793 г. самими цинскими властями, начавшими политику изоляции Тибета от внешнего мира. Решение проблемы бюджетного дефицита монастыря Ташилунпо возлагалось, в самой общей форме, на амбаней и Чжирун-хутухту.
Общий надзор за состоянием тибетского бюджета и правильностью получения, хранения и расходования налоговых поступлений возлагался на имперских резидентов. Им в помощь назначался Чжирун-хутухта, действовавший как представитель Далай-ламы. Чиновники казначейства были обязаны вести приходные и расходные книги; они должны были отчитываться непосредственно перед государственными министрами (калона-ми), которые, в свою очередь, передавали казначейские книги для просмотра амбаням. Вакантные должности калонов и казначейских чиновников должны были заполняться теми лицами, которых выбирали совместно амбани и Далай-лама «без всякого пристрастия и лицеприятия» [3, т. 2, с. 245]. Это положение сопровождалось оговоркой, имевшейся и в более раннем «Указе из 29 статей»: «Для отвращения разных происков и предубеждений, в сем деле, равно и во всех прочих, сим постановляется, что ни один из родственников Далай-ламы, ни из принадлежащих к его роду, при жизни сего великого духовного главы не может и не должен определен быть не только в звание Габлуня и казначея, но и во всякое другое, какого бы рода оно ни было» [там же].
Амбаням ни в коем случае не разрешалось брать какие-либо ценности из казначейства, даже если эти ценности предполагалось употребить на казенные нужды. Ни один прибывающий из Китая в Тибет чиновник или офицер, равно как и уезжающий из Страны снегов после окончания срока службы, не имел права что-либо брать из казначейских кладовых [там же, с. 246]. Если же обнаруживались аналогичные злоупотребления со стороны тибетских чиновников, то амбани обязаны были провести следствие и наказать виновных [там же, с. 245-246].
В случае если в казне после покрытия расходной части бюджета оставались свободные суммы, то их следовало направить на финансирование тибетской армии [там же, с. 246].
В разделе «Заведование доходами Тибета» содержится параграф, сообщающий о том, что китайский император, в знак особенного своего благоволения к Далай-ламе, жалует ему по 5 000 лянов серебра ежегодно. Эти деньги должны были получать специальные чиновники, периодически направлявшиеся в Дацзяньлу (тибет. Дарчендо) за брикетированным чаем, поступавшим из Китая в Тибет. Указанная сумма должна была выдаваться из общей суммы таможенных сборов, взимавшихся на пограничной таможне в Дац-зяньлу [там же, с. 247].
На самом деле указанное решение относилось к концу 30-х гг. XVIII века. В 1721 г. часть Восточного Тибета (провинция Кам с княжествами) была аннексирована Китаем и передана под управление губернатора китайской провинции Сычуань. Но враждебность местного населения и природные трудности отторгнутой территории привели к тому, что владение этими землями стало убыточным для Китая. В 1725 г. Юэ Чжунци, наместник провинций Сычуань и Шэньси, предложил вернуть часть отторгнутой территории (14 округов) под управление Далай-ламы, а 13 округов сохранить за Китаем, что и было сделано. В 1724 г. территория Северо-Восточного Тибета (Амдо) была отторгнута от Страны снегов и присоединена к Сининскому наместничеству. Эти территориальные потери отрицательно сказались на тибетском бюджете. Уже во второй половине 30-х гг. XVIII в. Чжан-
чжа-хутухта II, глава Пекинского буддийского центра, докладывал императору Хун Ли о финансовых затруднениях, возникших в Лхасе в связи с отторжением Восточного Тибета. Он просил вернуть под управление Далай-ламы хотя бы Юго-Восточный Тибет; но в ответ был издан указ о ежегодной передаче Лхасе 5 000 лянов серебра из таможенных поступлений в Дацзяньлу [7, р. 162].
В Тибете чеканилась и собственная серебряная монета (трамка), выпуск которой был налажен по специальному распоряжению императора Хун Ли (1736-1795) после победоносного окончания 2-й Тибето-непальской войны. Поскольку чеканка монеты являлась делом государственной важности и злоупотребления при чеканке могли иметь весьма серьезные последствия, «Уложение» предписывало главному амбаню и Далай-ламе избрать «двух вернейших чиновников из Цзы-бун и двух лам из Цзичжун» и направить их в качестве правительственных комиссаров для наблюдения за процессом чеканки монеты [3, т. 2, с. 265].
Не была забыта цинскими законодателями и такая важная сфера, как общение Тибета с иностранными государствами. В течение ХУШ в. Тибет имел политические, торговые или религиозные контакты с пригима-лайскими государствами (Непалом, Бутаном и Сиккимом), Ладаком и Индией. Некоторые из перечисленных стран считались номинальными вассалами Тибета; другие, как Непал, вступали с ним в вооруженные конфликты. С британской администрацией Индии руководители Тибета установили определенные дипломатические отношения, что вызвало недовольство при императорском дворе в Пекине, хотя и не привело к прямому запрету на тибе-то-индийские контакты [1, с. 143-145].
Все эти межгосударственные отношения свидетельствовали о том, что Тибет, попавший с 1720 г. под власть Китая, сохранял в ХУШ в. значительную автономию. Начиная с 1793 г., то есть после успешного окончания тибето-китайского похода в Непал, ситуация в сфере международных отношений Тибета резко изменилась. Цины решили распространить на Тибет политику «самоизоляции» Китайской империи, что означало, прежде всего, закрытие границ Тибета.
Один из разделов «Уложения», озаглавленный «О сношениях Далай-ламы и Бань-чень Эрдени с иностранными дворами и народами», посвящен цинским нововведениям в сфере международных контактов Страны снегов. Условно эти новые правила могут быть разделены на 3 темы: отношения верховных иерархов с Непалом (в документе, именуемом «княжеством Корка»); правила прибытия в Тибет даннических посольств из Бутана (в китайском произношении «Булук-па», то есть секта Бругпа) и «малых княжеств»; переписка министров Кашага с иностранными державами.
Главное правило, установленное цински-ми законодателями относительно тибето-не-пальских связей, заключается в том, что контакты любого рода должны были осуществляться «исключительно чрез одних амбаней-правителей» [3, т. 2, с. 247]. Непал, признавший себя после 2-й Тибето-непальской войны номинальным вассалом династии Цин, фактически не был разгромлен и не утратил своей независимости. Во время прошедшей войны непальские власти обращались с просьбой о военной помощи к английской администрации в Индии; и хотя непальцы получили отказ, Цины, вероятно, не исключали возможности англо-непальского сговора. Непальская армия в конце XVIII в. доказала, что ей вполне по силам захватить Тибет, а союзе с британцами Непал вполне мог отторгнуть Тибет от империи Цин. Китайским властям нельзя было пренебрегать и возможностью непало-тибет-ского альянса, поскольку в Тибете всегда были сильны антикитайские настроения.
Согласно «Уложению», подарки, присланные из Непала в адрес двух иерархов, могли быть приняты; однако на отправку в Непал ответных даров и грамот обязательно должна была быть получена санкция амбаней. В случае если бы из Непала было прислано письмо, содержащее важную информацию о самом Непале или соседних с Тибетом странах, то его, равно как и присланные подарки, следовало представить амбаням и ожидать от них распоряжений [3, т. 2, с. 247-248].
Для ежегодных даннических посольств из Бутана и «малых княжеств», прибывающих ко двору Далай-ламы, устанавливались необычайно строгие правила проезда в Тибет и
пребывания там. Командирам пограничных постов вменялось в обязанность переписывать имена всех людей, входивших в состав посольства, и копии списков присылать амбаням. Амбани, со своей стороны, должны сообщить данные о количестве членов посольства начальникам крепостей Ганцзы и Дингри, расположенных в горных проходах, дабы еще раз проверить число иностранцев. После того как посольство побывает на официальном приеме у Далай-ламы, руководители посольства обязаны явиться к цинскому резиденту и сообщить ему о цели своего прибытия. Перед отъездом послы должны получать письменное сообщение от того же резидента к правителю, приславшему посольство. Если с посольством будет прислано письмо, то оно опять-таки должно пройти через руки амба-ня, который приказывает перевести его с иностранного языка; затем, составив совместно с Далай-ламой ответ, амбань должен вручить его руководителю посольства. При выезде посольства из Тибета амбань должен принять необходимые меры, чтобы Страну снегов покинуло ровно столько же иностранцев, сколько въехало в нее [там же, с. 248-249].
Особо выделялся вопрос о возможной переписке тибетских министров с правительствами иностранных государств. Понимая, что главному тибетскому иерарху гораздо удобнее поручить поддержание контактов с заграницей министрам (калонам) «как приближенным чиновникам к Далай-ламе и принимающим большое участие во всех делах сей великой духовной особы» [3, т. 2, с. 249], цин-ские законодатели категорически запретили министрам вести переписку с другими странами. Если же на имя какого-либо министра прибыло бы послание из-за рубежа, то получатель был обязан предъявить письмо имперскому резиденту. В случае если такое письмо было бы признано важным и требующим ответа, то соответствующий текст должны были сочинить совместно амбань и Далай-лама. В случае обнаружения секретной переписки тибетского министра с иностранным правительством или даже отдельным иностранцем амбаню предоставлялось право отстранить виновного от занимаемой должности [там же].
Таким образом, цинский двор явно не надеялся на прочность своей власти в Стра-
не снегов. Верховные иерархи и высшие чиновники Тибета подозревались в скрытых ан-тикитайских настроениях, а любые контакты с сопредельными странами, по мнению цинских чиновников, могли привести к получению военной помощи из-за рубежа и, соответственно, к попытке восстановить независимость.
Даже изолировав Тибет от внешнего мира, Цины, разумеется, не могли быть уверены в лояльности местного населения по отношению к пекинским властям. Предоставление огромных административных полномочий имперским резидентам и наличие нескольких довольно слабых китайских гарнизонов не давали гарантии «спокойствия» в Стране снегов. В связи с этим цинские законодатели сделали обязательной отправку даннических посольств от тибетских иерархов (так же, как это делали «внутренние вассалы» из других частей империи). Прибытие в Пекин даннических посольств свидетельствовало, с точки зрения Цинов, что тибетские «варвары» признают свою зависимость от Китая.
Принципиальной основой, на которой базировались цинские установления об отправке даннических посольств из Тибета в Пекин, было положение, что «Далай-лама и Бань-чэнь Эрдэни должны погодно присылать ко Двору посольства и дань» [там же, т. 1, с. 191]. В «Уложении» определен приблизительный маршрут для даннических посольств (через Сининское наместничество и далее через китайские провинции до Пекина) и тщательно расписаны условия их передвижения по территории Собственно Китая. После прибытия посольства в Синин китайские власти должны были обеспечить тибетцев как верховыми, так и вьючными животными. Сопровождать тибетские караваны должны были специально выделенные китайские чиновники (приставы), сменяемые на границе очередной китайской провинции: они были обязаны обеспечивать безопасное продвижение караванов по строго установленному маршруту. Но главное, чего ожидали от них руководители Лифаньюаня, - «чтобы они неослабно надзирали за поведением в пути оных посольств, и тем предупреждали всякого рода неприятности, которые весьма легко могут произойти от сего народа» [3, т. 1, с. 202].
По прибытии в Пекин членам тибетского посольства предоставлялось продовольствие за счет цинской казны, а на обратный путь выдавалось серебро (для закупки провианта по дороге) [там же, с. 181]. После первой аудиенции у императора руководители посольства (хам-бо-лама и его помощник) должны были поднести дань, состав которой был расписан заранее: медные статуи буддийских божеств, янтарь и кораллы, благовонные свечи и хадаки и т. п. Помимо установленной дани, руководители посольства могли поднести также дары от себя лично. В ответ из цинской казны выдавались ответные дары, состоявшие из предметов, различных по ценности и количеству, в зависимости от того, кто присылал данническое посольство. Так, Далай-ламе полагались ответные дары такого рода:
Чайный сосуд Донмо серебряный
и вызолоченный, весом в 60 лан.................1
Духовный сосуд Бумба серебряный
и вызолоченный ............................... 1
Кубок серебряный.............................. 1
Парчи с золотыми драконами, кусков.............2
Парчи без драконов.............................2
Штофов с разными золотыми цветами..............2
Глазету низкого разбора........................2
Штофов двухцветных.............................4
Атласу с золотыми буквами......................4
Атласу гладкого.............................. 14
Платков больших................................5
Платков малых................................40
Платков пятицветных........10 [там же, с. 192-193]
Так же подробно были расписаны ответные дары, полагавшиеся руководителю посольства, его помощнику и рядовым членам посольства.
Панчен-ламе и соответственно членам присланного им даннического посольства полагались ответные дары в значительно меньшем количестве. Кроме того, дань в Пекин должны были присылать 2 иерарха из Чам-до (Восточный Тибет) и 1 иерарх из Южного Тибета.
Ответные дары, посылавшиеся Далай-ламе или Панчен-ламе из Пекина, сопровождались небольшим посланием от имени императора, в котором говорилось, что вышеуказанные дары посылаются «в ознаменование всегдашней готовности их [иерархов] к исполнению высочайшей его воли» [3, т. 1, с. 192].
Помимо перечисленных буддийских иерархов, среди цинских вассалов числились еще 7 тибетских аристократов, предки которых получили за заслуги пред китайцами различные цинские звания (дзасак, тайчжи и пр.). Г.Ц. Цыбиков перечисляет четырех потомков тех деятелей XVIII в., которые удостоились цинских титулов за свои заслуги перед династией: это потомки Ешей-Цэбдана, старшего сына знаменитого Полханаса, носившие титул «фу го гун»; потомки Соднама Доргая, отца Далай-ламы VII, имевшие титул тайчжи 1-й степени; потомки Цэбдан-Даши, старшего брата Канченнаса [5, с. 248-249]. Л. Петех также говорит о четырех носителях аристократических цинских титулов [6, р. 19-20]. Однако в «Уложении» сообщается, что «поелику семь князей тибетских должны также присылать ко Двору через год, то нет надобности отправлять им от себя особенных чиновников с теми вещами, а могут поручить оные посланнику Далай-ламы для доставления ко Двору» [3, т. 1, с. 223]. Ответные дары светским вассалам Цинов должны были доставляться в Тибет с посольством от Далай-ламы, возвращавшимся из Пекина; они состояли из серебра и шелковых тканей [там же, с. 147]. Интересно отметить, что, наряду с носителями цинских титулов, жалованье серебром и шелковыми тканями должны были 1 раз в
2 года получать также высшие тибетские чиновники - калоны и дапоны, хотя, как известно, за свою службу они получали от тибетских властей поместья [там же].
Итак, Далай-лама и Панчен-лама стали официально считаться «внутренними вассалами» династии Цин и были приравнены к остальным вассалам, таким как Чжэбцзун-дам-ба-хутухта или Чжанчжа-хутухта. Теперь даже теоретически нельзя было предполагать, что в отношениях Китая и Тибета действует старинный буддийский принцип «лама-милос-тынедатель», которым теократические власти Страны снегов могли бы оправдать свои отношения с династией Цин. Вассалы цинс-кого императора правили с позволения данного монарха и были должны выполнять все обязанности, положенные вассальным правителям. Некоторая неувязка состояла в том, что в Тибете существовало теократическое устройство государства, притом разрешенное
в 1751 г. самими Цинами. Ни в одной из буддийских окраин империи подобного устройства не было, поскольку там верховный контроль осуществляли имперские наместники, а власть на местах принадлежала светским аристократам. Но цинские законодатели довольно просто вышли из этого положения: они, не жалея громких слов для возвеличивания Далай-ламы, стали его рассматривать фактически как обычного вассала, который находится в подчинении у имперских резидентов. Все, что требовалось от Далай-ламы, - это соглашаться с мнением амбаня и тем самым освящать цинскую власть в Тибете.
Другим способом, усиливавшим цинскую власть в Стране снегов, была попытка раздробления некогда единого государства на несколько частей, каждая из которых была бы независима от других частей в политическом отношении и подчинялась бы лишь представителям Пекина. Выше уже упоминалось об аннексии Восточного Тибета в первой половине XVIII в.; но и на территории, оставленной под управлением Лхасы, были осуществлены изменения. Основная ставка была сделана на Панчен-ламу, который, с точки зрения пекинских правителей, казался подходящей фигурой для противопоставления его Далай-ламе. Не понимая и не желая вникать в систему иерархических взаимоотношений в секте Гелугпа, Цины начали планомерную кампанию по «уравниванию» Панчен-ламы с Далай-ламой. Судя по размерам дани, определенной для принесения Панчен-ламой, и ответным дарам, Цины рассматривали Панчен-ламу просто как более мелкого вассала, который при случае может быть ставленником Пекина в Тибете. Еще более мелкими вассалами были Цзяра-хутухту и Пакбала-хутухту из Восточного Тибета, которым также разрешалось приносить небольшую дань и осуществлять юрисдикцию в своей местности.
Нельзя не отметить и такой момент, как введение дополнительного жалованья высшим гражданским и военным чинам государства. Кем бы ни были упомянутые в «Уложении» Лифаньюаня «7 тибетских князей», в другой статье сообщается о жалованье, присылавшемся из Пекина четырем калонам и шести дапонам [3, т. 1, с. 147]. Как нам кажется, введение особого жалованья для высших тибет-
ских чиновников, причем присылавшегося из Пекина, преследовало цель сделать этих чиновников более зависимыми и лояльными по отношению к Цинской династии.
Таким образом, цинское правительство использовало в Тибете методы, уже опробованные в неханьских частях империи, присоединенных к Китаю в XVII-XVIII веках. К этим методам относились: введение в Стране снегов института имперских наместников (ранее цинские амбани выглядели скорее послами в союзной стране); передача этим наместникам права контролировать внутреннюю политику Тибета и его международные связи; сохранение местного административного аппарата в традиционном виде, но при обязательном переподчинении тибетского чиновничества цинским наместникам; снижение статуса Далай-ламы от руководителя страны и церкви до статуса главного администратора Переднего Тибета, подчиненного цинским резидентам и обязанного своим духовным авторитетом освящать власть Цинов в Стране снегов. Следует заметить, что, несмотря на явно выраженное стремление, Цинам все же не удалось в 1818 г. низвести Далай-ламу до уровня руководителей региональных буддийских церквей империи: высокий религиозный авторитет Далай-ламы в буддийском мире не позволил Пекину так откровенно вмешиваться в дела тибетских монастырей, как они делали это в Монголии.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Беспрозванных, Е. Л. Буддизм и политика: Лидеры Тибета в ХУП-ХУШ вв. / Е. Л. Беспрозванных. - Волгоград : Изд-во ВолГУ, 1998. - 202 с.
2. Беспрозванных, Е. Л. «Указ из 29 статей»: программа цинских реформ в Тибете в конце XVIII века / Е. Л. Беспрозванных // Вестник ВолГУ Сер. 4, История. Регионоведение. Международные отношения. - 2008. - N° 1 (13). - С. 51-63.
3. Уложение китайской Палаты внешних сношений : в 2 т. - СПб. : Тип. Департамента народ. просвещения, 1828. - Т. 1. - 326 с. ; Т. 2. - 319 с.
4. Уоддель, А. Лхаса и ее тайны / А. Уоддель. -СПб. : Типография П.Ф. Пантелеева, 1906.
5. Цыбиков, Г. Ц. Буддист-паломник у святынь Тибета / Г. Ц. Цыбиков. - Пг. : 15-я гос. тип., Звенигородская, 11, 1919.
6. Petech, L. Aristocracy and Government in Tibet. 1728-1959 / L. Petech. - Roma : Istituto Italiano per il Medio ed Estremo Oriente, 1973. - 274 p.
7. Petech, L. China and Tibet in Early 18th century. History of the Establishment of Chinese Protectorate in Tibet / L. Petech. - Leiden, 1950. - 286 p.
8. Rahul, R. The Government and Politics of Tibet / R. Rahul. - Delhi, 1969.
9. Ya Hanzhang. Biographies of Tibetan Spiritual Leaders Panchen Erdenis / Ya Hanzhang. -Beijing : Foreign Languages Printing House, 1994. -415 p.
«THE CODE OF CHINESE EXTERNAL AFFAIRS CHAMBER» ABOUT NEW PRINCIPALS OF TIBET MANAGEMENT
E.L. Besprozvannikh
The article deals with the more important regulations in Tibet which were established by Tsyn Government and having collected in «the Code of Chinese External Affairs Chamber» and also deals with putting the changes in Status of Dalay Lama. The author analyzes a new Tibet’s Management System, defines some facts unnoted by Tibet history scientists (for example, the «Vassal» status of Dalay Lama and Panchen Lama with a view to Tsyn Court). Eventually the author concluded that historically established Status of Tibet as a Spiritual Centre of Northern Buddhism had disturbed Beijing to carry out the reforms being analogous to reforms in other Nekhan territories.
Key words: Tibet, Tsyn government, state management, government, officials, Dalay Lama, code, state charges.
