CC BY
225Шульга М.А.
д.полит.н., профессор, Киевский национальный университет
marina_shulga@i.ua
украинские историки vs украинский национализм: предупреждение, которое предпочли забыть
Ключевые слова: украинский национализм, Иван Лысяк-Рудницкий, Виталий Масловский, Виктор Полищук, фашизм.
Keywords: Ukrainian nationalism, Ivan Lysiak-Rudnitskiy, Vitaliy Maslovky, Viktor Polishuk, fascism.
После 2014 года как-то «вдруг» аксиомой украинского официального дискурса стала трактовка украинского национализма как последовательной и непреклонной позиции в деле построения самостоятельного независимого украинского государства и защиты его интересов. То есть не как «украинского националистического уклона», по выводу Николая Скрыпника (1872-1933) [17, с. 724], но, единственно, как «проявления пламенного, фанатического патриотизма» и «веры в собственные силы», по заключению Ивана Кедрина-Рудницкого (1896-1995) [4, с. 312, 340]. Именно точка зрения последнего на украинский национализм как на идеологию, не имеющую ничего общего с «диким нацистским расизмом», однако «способную в короткий срок возродить сознание национального, и даже государственного патриотизма в украинских массах» [4, с. 340, 365], стала доминирующей и в научном дискурсе постмайданной Украины, затмив необходимость осмысления, по словам современного польского исследователя Мариуша Р. Савы, «одной из наиболее интересных проблем истории украинцев в ХХ ст.» [16, с. 318]. А именно: «... имело (имеет) ли украинское националистическое движение фашистский характер и эволюционировало ли оно со времен Второй мировой войны в направлении демократии?» [16, с. 320].
В своеобразном «микромасштабе» (М.Р. Сава) эта проблема была в свое время (1960, 1973, 1974 гг.) предметом дискуссии между упомянутым выше И. Кедриным и его племянником, историком Иваном Лысяком-Рудницким (1919-1984) с целью уяснения вопроса о возможности, а точнее, об основаниях, сотрудничества с представителями так называемой «революционной ОУН», более известной как ОУН(б) («Организация украинских националистов (бан-деровское движение)» по имени её руководителя Степана Бандеры). Сам И. Кедрин не видел в таком сотрудничестве ничего зазорного, поскольку указывал, что «бандеровский лагерь» единственный среди украинских эмигрантских кругов, где нет «никакого раскола» относительно «непримиримости и бескомпромиссности против Москвы, как оккупанта Украины» [16, с. 327]. Такое указание, во-первых, фактически свидетельствует о том, что всякий украинский национализм (и умеренный, и революционный) не просто признает «своим идеалом украинское ни от кого независимое государство» [4, с. 393]. Но, прежде всего, имеет четкую, исключительно антироссийскую направленность, потому что: «Если украинцы в массе сознают угрозу со стороны Москвы, как врага номер один украинской государственности, то поляки в массе в мыслях имеют лишь одно: отобрать Львов» [4, с. 373]. Политическая же репрезентация ук-раинства, считает И. Кедрин, после Второй мировой войны оказалась единственно в националистическом лагере, так как именно представители последнего, «хоть и грешат еще отсутствием гибкости в политической тактике», образуют «единодушную, сильную» и «наиболее организованную силу» с «наибольшим потенциалом молодых сил» [4, с. 356, 366, 393]. «Они, безусловно, наиболее сильная организованная группа, ибо имеют за собой наиболее численную молодежь, имеют прессу, имеют еще по сравнению с другими группами - наиболее дисциплинированное членство» [4, с. 601].
Во-вторых, установленное И. Кедриным основание для сотрудничества с бандеровцами, - организационное оформление ими определение «Москвы, как врага номер один украинской государственности», - обусловливает выстраивание положительной ретроспективы украинского национализма как общественно-политического движения. И обязательную, опять-таки, положительную (несмотря на то, что, по признанию самого И. Кедрина, многих пугает, что с приходом бандеровцев придет и «униформенная» украинская политическая мысль [4, с. 602]) оценку его как идеологии. Главное в такой оценке следующее: «Сходство этой идеологии с фашизмом является обманчивым, считал Кедрин и в первую очередь отрицал отождествление украинского национализма с германофильством, нацизмом, гитлеризмом или расизмом» [16, с. 321]. Само же возникновение украинского национализма в 1920-х гг. И. Кедрин объясняет логичными симпатиями его носителей «к тем государствам, которые в своей заграничной политике проповедовали ревизионизм в отношении к Версальскому диктату, а своей идеологией выбрали национализм» [4, с. 340]. Эти «логичные симпатии» и были оформлены Дмитрием Донцовым в виде идеи, «что Россия есть враг Украины номер 1», пропаганда которой является, согласно И. Кедрину, заслугой Донцова «вне всякой дискуссии» [4, с. 80]. Верность «антимосковской позиции» и «украинская политическая ориентация на ближайших украинских западных соседей и в целом - на Запад» [4, с. 80] призваны у И. Кедрина объяснить тот факт, что украинцы в Польше положительно отнеслись к приходу к власти Муссолини в Италии и Гитлера в Германии, а также и к их последующему союзу как к антисоветскому блоку [4, с. 293]. Германофильство же украинских националистов, настаивает И. Кедрин, - это и плод
«польской пропаганды», и результат реакции «на довольно пристрастную и ругательную антинемецкую кампанию польской прессы» [4, с. 293, 365].
И. Кедрин признает, что сформулированное Д. Донцовым кредо украинского национализма предполагало как нетерпимость относительно инакомыслящих земляков, так и неприятие иной идеологии и политической практики, кроме как экстремистской, - так называемая «однорейковая политика» [4, с. 80]. Именно последняя, заключает И. Кедрин, и стала причиной горьких укоров националистам со стороны других украинских эмигрантов, что те «неосознанно привели к уничтожению тысячей наших людей немцами» [4, с. 365]. «Наиболее интересным комментарием <...> был тот, что молодые националисты, которые прибыли в Надднепрянскую Украину во время Второй мировой войны, вели себя там так, как когда-то во времена польского господства в Галичине, хотя отношения, сознание народных масс, их настроения и возможности труда были целиком иными» [4, с. 365]. И хотя, пишет М.Р. Сава, «по мнению Кедрина, националисты в годы войны запятнали себя террором, прежде всего по отношению к собственному народу, и коллаборационизмом с немцами ("мягко говоря, лояльностью")» [16, с. 322], сам И. Кедрин утверждает, что «все же недискуссионным является факт, что националисты демонстрировали активность, что они сумели привлечь к себе молодежь, что они действовали, хорошо или плохо, но - действовали» [4, с. 365-366]. Поэтому - «нужно работать с ними, чтобы убедить их в необходимости сотрудничества на базе компромиссов и толерантности, на базе надпартийных интересов Украины» [4, с. 366]. Суть этих интересов и, одновременно, кредо украинского национализма, напомним, - осознание угрозы со стороны Москвы, как врага украинской государственности номер один [4, с. 80, 366]. Отсюда оценка «Акта провозглашения Украинского государства» (1941): Нет никакого сомнения, что авторы этого Провозглашения не составляли заявления о сотрудничестве с немцами из-за любви к Гитлеру и его опричников, а делали это исключительно с тем, чтобы легализировать свое выступление, чтобы облечь его в убранство легальности» [4, с. 401]. Отсюда и признание И. Кедрина относительно своей позиции в вопросе соотношения украинского национализма и фашизма: «Но я не люблю таких определений, как "черная сотня", "фашисты" и т.п., потому что тогда нужно подобного качества термины использовать и для характеристики других наших групп ("прислужники американской разведки", "братоубийцы" и т.п.)» [16, с. 328].
Но именно такие определения употребляет И. Лысяк-Рудницкий в своем анализе украинского национализма как «идеологического течения» и «организованного политического движения». В этом смысле украинский национализм - это не просто обозначение «сознательного стремления к национальному самовыражению» [6, с. 76]. («В таком широком понимании, - отмечает И. Лысяк-Рудницкий, - об украинских патриотах всех идеологических мастей: демократах, консерваторах и даже "национал-коммунистах" - можно говорить как о националистах» [там же].) А - указание на «пламенную воинственную и исключительную преданность своей нации» [там же]. В последнем случае И. Лысяк-Рудницкий употребляет термин «интегральный национализм» с тем, чтобы подчеркнуть «особый, фанатический оттенок» слова «национализм» в украинской политической терминологии. Отличительными чертами идеологии интегрального национализма, разработанной Д. Донцовым, И. Лысяк-Рудницкий называет: воинственно-иррациональный, антиинтеллектуальный и волюнтаристский характер; неизменное отвращение к России, не только царской или советской, но и к русскому народу и его культуре; предпочтительность актов террора, из пожара которых должна была появиться «самостоятельная украинская держава»; ореол жертвенности и героизма; игнорирование задачи приспособления украинской политики к реальному положению дел и классификация такого приспособления как «предательство национальных идеалов»; будущая независимая Украина - диктаторское однопартийное государство; принцип вождизма вкупе с принципом «воли масс»; использование физического и морального террора против украинских политических оппонентов; не особая забота о «социальных и экономических вопросах»; безразличие к конституционно-правовым аргументам; отрицание демократических и социалистических принципов; подчинение традиционных моральных ценностей требованиям политической целесообразности в соответствии с принципом «цель оправдывает средства»; стремление охватить своим влиянием все проявления жизни украинского народа; идея мессианства молодого поколения [6, с. 77; 7, с. 247]. Кроме этого: «Вместо объективного научного познания, националисты часто лелеяли мифы и предпочитали идеологически препарированный образ украинского прошлого» [7, с. 249]. Этим, много в чем, объясняется «пафос, высокопарные слова и склонность к поэтическому клише, преимущественно из стихотворений националистических бардов и произведений Д. Донцова ("время жестоко, как волчица", "над миром сияет крест меча", "нация превыше всего" и др.)» [7, с. 254].
Соответственно, как политическое движение, интегральный национализм был «движением монопартийным, вождистским в вопросе концепции своего построения, террористическим в методах (речь не о революционной борьбе против внешних врагов, а о методах, используемых относительно внутренних украинских политических противников) и идеологически фанатичным и эксклюзивным (роль идеологии Донцова)» [16, с. 330]. Главный же вывод И. Лысяка-Рудницкого заключается в том, что украинский интегральный национализм «подходит под понятие тоталитарного движения», а в момент своего возникновения «безусловно, в качестве образца имел современные себе фашистские движения и режимы на Западе» [6, с. 78; 7, с. 250]. При этом И. Лысяк-Рудницкий отмечает, что ближайших родственников украинского национализма следует искать не столько в лице немецкого нацизма или итальянского фашизма, сколько среди партий этого типа в аграрных и экономически отсталых странах Восточной Европы, как то: хорватские усташи, румынская Железная Гвардия, словацкие глинковцы, польский ОНР (ОЪо7 Narodowo-Radykalny) [7, с. 251]. Влияние «чужеземных образцов» прослеживается и в заимствовании украинским национализмом некоторых пара-ферналий фашистского движения (например, формы приветствия), и в антисемитских мотивах произведений некоторых националистических публицистов, и в разработке проблематики «украинской расы», и в неприятии концепции украинского внутриполитического плюрализма [7, с. 252; 8, с. 491]. Что касается последнего, И. Лысяк-Рудницкий, например, оценивает «Акт провозглашения Украинского государства» (1941) как попытку со стороны бандеровцев
«узурпировать власть, перейдя дорогу мельниковским соперникам» [8, с. 492]. А своими действиями против польского и еврейского меньшинств бандеровцы, признает И. Лысяк-Рудницкий, не принесли доброй славы украинскому народу. «Память об этих неприглядных событиях усложняет сотрудничество украинских самостийницких факторов с поляками и евреями, которое сегодня необходимо и им, и нам, но нам больше, чем им, потому что мы слабее и политически находимся в худшей ситуации» [8, с. 495].
Традиционная ментальность и идеология украинского национализма, резюмирует И. Лысяк-Рудницкий, наилучшим образом сохранилась в бандеровской организации, которая и после Второй мировой войны пребывает на прежних, «бескомпромиссных» позициях, доказывая тем самым, «как глубоко националистическое движение было пропитано тоталитарным мировоззрением» [7, с. 256; 8, с. 490]. Фашистский авторитаризм, пишет И. Лысяк-Рудницкий, так глубоко укоренился в националистическом сознании, что те изменения, которые произошли в направлении либерализации идеологии интегрального национализма после 1945 года, «хотя и были значительными, не сделали националистическое движение демократическим» [6, с. 81; 7, с. 256]. Поэтому - «бандеровщина является нашим доморощенным фашизмом, украинской черной сотней», «тоталитарной группировкой», продолжающей «традиционную линию старой ОУН» [16, с. 326]. Доказательствами этому служат «стремление к монопольному господству над всей общественно-политической жизнью украинского общества; органическая неспособность к честному сотрудничеству с другими кругами на паритетных основаниях; инфильтрация неполитических общественных и культурных учреждений и организаций, а также их подчинение приказам партийных политруков; мафиозно-конспиративные методы действий по отношению к собственным гражданам; крайний обскурантизм, ненависть к независимому духовному творчеству, систематическое ущемление свободной мысли, критики и дискуссий, подмена общественного мнения крикливой, истерической пропагандой и ура-патриотической демагогией; и, наконец, вождизм <...>, несмотря на весь гротеск <...> кандидата в диктаторы» [16, с. 330]. Показательны тут следующие два признания И. Лысяка-Рудницкого. Первое: «Про себя могу сказать, что до сих пор не встречал дословно ни одного бандеровца, который был бы одновременно честным и умным. Честные между них - наивные простаки, а умные - канальи» [16, с. 331]. И второе: «.В нашем гражданском обществе, где верховодит бандеровщина, отстаивание нормальных демократических принципов и оппозиция относительно обскурантизма - может в глазах некоторых выглядеть, как "левизна"» [16, с. 329].
Подытожим результат спора И. Кедрина и И. Лысяка-Рудницкого в пункте «оценки бандеровщины» (И. Лысяк-Рудницкий). И. Кедрин считает, что украинский национализм после Второй мировой войны - не тот, которым был национализм с Академического Дома1 во Львове в 1935 году [4, с. 601]. Он утверждает: «Сегодня смешно было бы пропагандировать лозунги, такие как "кто не с нами - тот находится за скобками гражданства", или "чем хуже, тем лучше", или "пусть и плохой - лишь бы наш" и т.п.» [4, с. 601]. И. Лысяк-Рудницкий же настаивает, что «политически национализм имеет значительные трудности, порожденные собственным идеологическим наследием, конфронтацией с западным миром и вопросом об отношении к народу на родных землях и к процессам, происходящим на Украине» [7, с. 257]. «Конфронтация с западным миром» обусловлена, в том числе и тем, что «отстаивание нормальных демократических принципов и оппозиция к обскурантизму», по наблюдению И. Лысяка-Рудницкого, как отмечалось выше, тут же расцениваются бандеровцами как «признак левых симпатий» [16, с. 329]. Более того, «гегемония бандеровщины», иными словами, неизжитое наследие тоталитарного национализма, фашизма военного периода, является основным злом в жизни украинской диаспоры [16, с. 331]. «Оно обрекает на бесплодие все наши усилия, оно делает предметом насмешки и компрометирует нас в глазах западного мира, изолирует нас от тех процессов, которые имеют место на Украине, духовно и политически парализует нас самих» [там же].
М.Р. Сава объясняет расхождения И. Кедрина и И. Лысяка-Рудницкого в «оценке бандеровщины» тем, что первый был политиком, вынужденным искать компромиссы. А И. Лысяк-Рудницкий - ученым, который «не должен был придерживаться соглашений и компромиссов, как его дядя» [16, с.323]. Но, вспомним также, что И. Лысяка-Рудницкого трудно зачислить в лагерь фанатиков «антимосковской позиции». Поскольку, иронически замечает И. Лысяк-Рудницкий, не стоит надеяться, что к северу от Курска разольётся океан и поглотит собой всех россиян, Украина после обретения своей государственности обязана добиваться добрососедских отношений с российской нацией. Это предостерегает от злоупотребления эмоционально окрашенными терминами типа «московский империализм и колониализм», имеющими сомнительную познавательную ценность. «Но мудрое политическое правило говорит, что даже в нынешнем враге следует уметь видеть потенциального союзника (как в нынешнем союзнике потенциального противника)» [9, с. 330]. Кроме этого, продолжает учёный, Украина не может позволить себе закрывать глаза на собственные внешне- и внутриполитические просчёты и изъяны, перенося ответственность за них исключительно на внешние силы и неблагоприятные обстоятельства. «Таким аргументом мы причиняем вред лишь сами себе, так как
1 Академический Дом во Львове в 30-х гг. ХХ ст. служил жильем для студентов львовских высших заведений. В студенческой среде, представленной в то время, в частности Степаном Бандерой, Романом Шухевичем, Ярославом Стецько, и была сформирована тактика «перманентной борьбы», согласно которой в условиях оккупации украинский народ может получить свободу лишь путем силового давления на врага. Отсюда - важность пропаганды идеи бескомпромиссной борьбы с целью тотальной морально-психологической мобилизации масс. Словосочетание «среда Академического Дома» фактически стало синонимом «украинского националистического студенчества» [см.: 12], так как после образования ОУН ее «организационным ядром» на западно-украинских землях стал Союз украинской националистической молодежи (СУНМ). «Поскольку центром, куда сходились все организационные ниточки СУНМ, был Академический Дом во Львове, такую же роль Академический Дом стал выполнять и для ОУН» [см.: 12]. В 1934 году за организацию убийства министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого польскими властями был арестован краевой проводник (региональный руководитель) ОУН на западно-украинских землях С. Бандера. А с начала 1935 года «размах роста и расширения, как сети, так и организационного действия» ОУН не только «не остановился на некоторое время, но, наоборот, - усилился» [см.: 12].
способствуем тому, что об украинцах утверждается мнение как об ограниченных, ослеплённых шовинистах, чуждых каким-либо положительным ценностям» [9, с. 327]. Не связаны ли расхождения между И. Кедриным и И. Лысяком-Рудницким в «оценке бандеровщины» и, в том числе, их расхождениями в концептуальном видении украинско-российских отношений?
Справедливости ради следует отметить, что И. Лысяк-Рудницкий не был последовательным в своей негативной «оценке бандеровщины». Точнее, и на это обращает внимание тот же М.Р. Сава, был последовательным в частной переписке с И. Кедриным, и более осторожным в своих исторических эссе, доступных широкой публике, в том числе и сторонникам интегрального национализма [см.: 16, с 324]. Несколько примеров. Именно Донцов, пишет И. Лысяк-Рудницкий, «направил украинский национализм в фашистское русло» [8, с. 493]. Но потом (в той же работе!), как бы оправдывается: «Я не хотел бы, чтоб читатели этих критических заметок остались с впечатлением, что у меня есть намерение дискредитировать лагерь ОУН» [8, с. 496]. И далее: «Такого тенденциозного желания я не имел и не имею, так как рассматриваю националистическое движение, так же как и все другие украинские политические и идеологические течения, как часть общего исторического опыта нашего народа» [8, с. 496]. Важный пункт идеологии интегрального национализма, сформулированный Донцовым, - это ксенофобия и шовинизм, «в частности относительно России, - не только российского империализма, но именно российского народа и культуры» [8, с. 493]. Но затем: «Украинский национализм был антироссийским и антипольским не в смысле враждебности к российскому и польскому народам, а лишь в смысле естественной и законной вражды к российскому и польскому господству над Украиной» [5, с. 258].
Внешнеполитическая же концепция украинского национализма предполагала культивирование симпатий по отношению к «ревизионистским силам версальской Европы, в первую очередь к Германии, сначала демократической, а после 1933 года гитлеровской» [7, с. 252]. Почему так? Не потому, поясняет И. Лысяк-Рудницкий, что «Германия стала нацистской, а потому, что она и дальше пребывала в оппозиции к "статус кво"» Версальской системы [5, с. 258, 258-259]. А говоря об антисемитизме, свойственном украинскому национализму, И. Лысяк-Рудницкий, почему-то вспоминает Украинскую Народную Республику, которую называет «первым государством в мире, наделившем свое еврейское меньшинство широкой культурно-национальной автономией» [5, с. 258]. Это притом, что возникновение украинского национализма ученый относит к 1920 гг., рассматривая его как «реакцию на поражение в борьбе за самостоятельность Украины» и как «протест против упадка украинской государственности» [6, с. 76, 77; 7, с. 248]. Налицо смешение изначально тщательно разведенных понятий «национализм» и «украинский (интегральный) национализм», смешение, позволяющее сгладить неудобные моменты в истории последнего и требовать опровержения утверждения, что «украинский национализм в прошлом связан со всем тем, что было в стране наиболее реакционным, фашистским, пронацистским, противороссийским, противопольским и антисемитским» [5, с. 257-258].
Анализируя «Акт провозглашения Украинского государства» (1941), И. Лысяк-Рудницкий констатирует, что в этом документе «ОУН (б) заявила себя единственным представителем "воли Украинского Народа"», поставив украинскую общественность перед фактом создания государства исключительно под контролем одной партии [8, с. 491]. Именно бандеровцам, отмечает И. Лысяк-Рудницкий, приписывается «ответственность за убийство ряда ведущих деятелей конкурирующей мельниковской фракции, к слову, ветеранов националистического движения и прошлом ближайших соратников "вождя" Евгения Коновальца» [8, с. 492]. Но при этом: «следует помнить и то, что во время второй мировой войны "интегральные" националисты возместили свои ошибки храбрыми партизанскими действиями, обращенными одновременно против нацистской Германии и коммунистической России» [5, с. 258]. Вот этот тезис и оставляет у И. Лысяка-Рудницкого открытым вопрос о связи фашизма и украинского национализма, - несмотря на довольно острую оценку последнего как «развращения украинской идеи» [см.: 16, с. 331], - именно в пункте его характеристики как «националистического движения фашистского типа» [см.: 5, с. 258].
Исчерпывающий и последовательный ответ на указанный вопрос принадлежит другому украинскому историку -Виталию Масловскому (1935-1999). Причем таким ответом стали не только научные публикации ученого, но и сам его жизненный путь как «многолетнего исследователя истории Украины времен Второй мировой войны и послевоенного периода» [10, с. 6]. За изданную в 1991 году под его редакцией в Москве книгу «Обвиняет земля. Организация украинских националистов: документы и материалы» В. Масловский был уволен с работы в Институте общественных наук Западно-украинского отделения АН Украины. Почему? Документы, материалы и статьи других историков-исследователей деятельности ОУН (например, Владислава Помогаева), содержащиеся в этой книге, сосредоточены вокруг вопроса о сотрудничества ОУН с фашистской Германией. (Вопрос об идеологическом родстве украинского национализма и фашизма в указанной книге фактически закрыт приведенной выдержкой из программных документов ОУН: «Естественные движения: Таким движением является украинский национализм, у немцев - гитлеризм, в Италии - фашизм. Эти движения являются естественными, потому что они - естественное творение и дар самого народа. Эти все движения похожи между собой, потому что наивысшей целью и идеалом ставят добро их наций») [11, с. 14]. Отношение мельниковского провода ОУН к такому сотрудничеству суммируется тезисом, который не принято оспаривать: «Мы должны поддерживать немецкую политику» [см.: 11, с. 7]. Поддерживать, например, так: «Формирование галицко-украинской дивизии по образцу СС - это для нас не только отличие, но и обязательство, чтобы активное сотрудничество с немецкими государственными органами продолжать вплоть до победного окончания войны» [11, с. 16].
В случае же с бандеровским проводом ОУН в центре дискуссии всегда пребывает «главный вопрос»: «боролись бандеровцы с немецкими оккупантами или сотрудничали с ними?» [11, с. 9]. Ответом на этот вопрос могут послужить слова Ивана Гриньоха (псевдоним «Герасимовский»), зафиксированные в «Докладе СС Оберштурманфюрера и кри-миналь комиссара 1У.1-90/44 ГРС»: «Нелегальная борьба касается только большевизма на востоке, а в отношении поляков только в случае, если они намерены терроризировать украинские меньшинства. О вражде к немцам не может быть никакой речи. Украинский народ и бандеровские группы ясно поняли, что они могут достигнуть своей само-
стоятельности только при помощи величайшей нации Европы» [11, с. 22]. И его же рассуждения: «Основным законом для ОУН было - ничего не применять против немецких интересов. Если же в отдельных местах имели место акты саботажа, возможно, даже случались убийства немцев, то это никогда не осуществлялось по приказу руководства бан-деровского провода, а делалось самочинно украинцами по криминальным побуждениям личной мести.» [11, с. 64]. Или же выдержка из немецкого доклада о переговорах между офицерами УПА и оберлейтенантом Пютцером (№ 250/44 от 11.4.1944): «Командир УПА высказал следующее: В УПА есть приказ, по которому запрещено вести борьбу против немецких солдат или совершать диверсионные акты против их военных сооружений и связи» [11, с. 24]. А приведенные в книге фрагменты протоколов допросов членов УПА, - В. Соловьева и И. Кутковца, - свидетельствуют о том, что «перевод ОУН в подполье и создание УПА является делом рук немцев» [см.: 11, с. 26-27]. Например, признание В. Соловьева: «После выполнения задания гестапо по борьбе с "бульбовским" движением, банде-ровцы получили указание развернуть диверсионную деятельность "против немцев": уничтожать деревянные мосты в селах и на проселочных дорогах, различные сооружения, разграблять госхозы <.> и установить сторожевой контроль в селах и на перекрестках дорог. Эта, инсценированная работа немцами проводилась, во-первых, с целью поддержания общественного мнения, что УПА действительно является народной армией, борющейся с захватчиками, и, во-вторых, для парализации связей советских партизанских отрядов с их разведкой» [11, с. 26]. Или И. Кутковца: «Немцы, руководя проводом ОУН, перевели оуновские организации на "нелегальное" положение, создали УПА и этим возродили надежду у националистически настроенного населения, что в борьбе оно достигнет "самостоятельной" Украины, и это позволило им отвести от себя удар антигерманского выступления широких масс украинского населения. Создание УПА ни в коей мере не являлось опасным для немцев, так как УПА руководил краевой провод, состоящий из агентов гестапо, и такие же гестаповцы создавали и руководили УПА. Когда УПА находилась в лесах Тучинского, Александрийского и Кременецкого районов крупными соединениями и имела возможность вести активные действия против немцев, то она этого делала, т.к. провод ОУН не давал санкции» [11, с. 27].
Так, «воевали ли украинские националисты против гитлеровцев?» [11, с. 78]. Вопрос именно о «взаимоотношениях между руководителями ОУН-УПА и представителями немецких спецслужб» [11, с. 69], поскольку факты локальных стычек между отдельными формированиями УПА «с небольшими подразделениями оккупантов, особенно полицейских служб» не отрицает ни В. Масловский, ни другие исследователи, чьи статьи вошли в книгу «Обвиняет земля» [см.: 11, с. 69, 78]. Ответ В. Масловского «однозначен: нет, не воевали. Они воевали против советских и польских партизан, сжигали села, истязали мирных жителей» [11, с. 78]. В начале 1990-х годов за такую позицию В. Масловский поплатился увольнением с работы.
В 1999 году небольшим тиражом вышла книга ученого «С кем и против кого воевали украинские националисты?», где ответом на наиважнейший вопрос о том, «был ли украинский, так называемый интегральный, национализм фашизмом?», стали «документальные аргументы и факты» с прицелом на то, что «читатель сам разберется в сути» [10, с. 6]. То есть: «На этот определяющий вопрос отвечают сами же националистические авторы - разные "историки", "историософы", "биографы" ОУН-УПА, которые претендуют на истину в последней инстанции» [10, с. 6]. Ответ же самого В. Масловского может быть представлен как сумма авторских формулировок, наблюдений, обобщений и риторических вопросов. Например, о том, что в современной ему Украине (1990-е годы!) пропагандируются «идеи Донцова, идеи "интегрального национализма", который был обыкновенной разновидностью фашизма», «издания разных реанимированных и новых партий и организаций» возрождают «сумасшедшие "концепции" и "теории"» проводников украинского воинственного национализма, «представляют участников "походных групп" ОУН 1941-го как "национальных (националистических, конечно) миссионеров" на родине Котляревского и Шевченко» [10, с. 10, 15, 57]. «Диву даешься! Разве есть в Европе памятники фашистам, улицы и площади имени Геббельса, Розенберга, Гитлера, Муссолини, Морраса или Франко?» [10, с. 10]. Мало того, восклицает В. Масловский, есть ныне и такие, которые идеологию воинственного национализма стремятся сделать предметом подражания, а кровавую практику бандеров-щины - методами политической деятельности, спасительными, по их мнению, для современной независимой и «демократической» Украины [10, с. 222]. А ведь не опыту охраны мостов «научились бывшие нахтигалевцы и роландовцы, а борьбе против партизан и мирных жителей Белоруссии на немецких методах фон-дем Баха-Залевски и Дирлинваге-ра» [10, с. 23]. Да и так называемые «походные группы» не были «собственным, самостоятельным изобретением» бандеровцев. «Кто же поверит, что гитлеровцы, имея и СД, и гестапо (политическую полицию), и полевую жандармерию, и службу абвера (разведка и контрразведка), и разведку СС, не могли заметить численные группы инородцев, плетущихся в их обозе?» [10, с. 57].
Не обходит В. Масловский стороной и факт того, что «ОУН-бандеровцы на определенное время попали в немилость гитлеровцев» [10, с. 43-44]. «Туман многих парадоксов», связанный с этим фактом, ученый резюмирует следующими тезисами. Первый: «Парадоксом есть то, что бывшие диверсионные батальоны Абвера "Нахтигаль" и "Роланд" стали "охранными" карательными подразделениями войск СС в борьбе против белорусских партизан, и то, что Бандера, Стецько и другие руководители ОУН-бандеровцев отсиживались в целостности и сытости в Заксенхаузене, что все оуновцы (бандеровцы и мельниковцы) продолжали верноподданно служить в органах оккупационной администрации. Да и в формировании СС "Галичина" участвовали не только мельниковцы, но и бандеровцы, стремясь одновременно переманить на свою сторону часть ессесовцев-дивизионщиков» [10, с. 114]. Второй: «Странно: в Заксенхау-зене гитлеровцы держат под замком свыше 300 кадровиков ОУН-б во главе с Бандерой, рядом, в замке Фриденталь, те же гитлеровцы готовят новые кадры для ОУН-б!» [10, с. 45]. Третий: «25 сентября 1944 г. произошел беспрецедентный случай в практике гитлеризма - Бандера с группой своих сторонников был освобожден с концлагеря смерти За-ксенхаузен. Беспрецедентный случай потому, что все, кто попадал в лапы гестапо и службы безопасности (СД), а тем более в концлагеря смерти, на свободу уже не возвращались» [10, с. 48]. И последний: «теперь достоверно известно,
что Бандера и его сообщники дали согласие на активное сотрудничество с нацистами уже в который раз. Иначе, как объяснить то, что у всех оуновцев, которые пребывали "вынуждено" в концлагерях, с головы не упала ни одна волосинка (за исключением О. Ольжича, погибшего в том же Заксенхаузене по неизвестным до этого времени причинам)? Как объяснить и то, что в то время, когда уже издыхал гитлеровский рейх, все интернированные оуновцы не только оставались неприкосновенными, но и оказались в целиком защищенных уголках Западной Европы?» [10, с. 48]. По признанию В. Масловского, «эти достаточно деликатные вопросы» и «многие теневые ситуации» до конца не исследованы по сегодняшний день. «С одной стороны, их не хотят уяснять историографы ОУН-УПА по чисто политическим соображениям, а с другой, - их специально затеняют по тем же политическим соображениям» [10, с. 42].
Основной же вывод В. Масловского таков: «Как понять, что "Нахтигаль" и "Роланд" обучаются в гитлеровской Германии, посылаются как диверсионные подразделения на Восток, затем снимаются с фронта, переформируются в "охранную" полицию СС, посылаются против белорусских партизан как каратели, отличаются там и получают награду гитлеровцев, а затем расформировываются, не без помощи, а по прямому распоряжению руководства СС, затем переходят с оружием в "подполье"? Не закамуфлировано ли что-то под этими игрищами, уважаемый читатель? Выходит так!» [10, с. 84]. Подтверждение этому - «первые боевики УПА борются не с гитлеровцами, а против советских и польских партизан!» [10, с. 87]. И окончательный вердикт: «ОУН-бандеровцы пытались разыграть (и таки разыграли!) двойственную политическую ситуацию: с одной стороны они создавали видимость оппозиции к нацистам, даже борьбы против гитлеровцев (основанием для этого, дескать, стали: ликвидация "Акта 30-го июня 1941" и удержание в изоляции в концлагере Заксенхаузен Бандеры, Стецька и других проводников ОУН-б), а с другой стороны, - создавали вооруженные формирования УПА, деятельность которых сдерживалась в "борьбе против немцев" и всячески поощрялась в войне против советских и польских партизан. Все это неоспоримый факт!» [10, с. 93]. Факт и то, что «в 1944 году между ОУН-УПА и командованием отступающих гитлеровских войск существовала (об этом знают все, кто хоть немного знает историю Второй мировой войны!) суровая договоренность о всяческом содействии сторон друг другу» [10, с. 165]. И то, что: «Все отряды УПА сосредотачивались вблизи важных стратегических путей и центров, охраняя их. Не имело ли это некоей непосредственной планомерности и определенности? Конечно, имело. Есть все основания (а об этом свидетельствуют многочисленные документы) судить о том, что между проводом ОУН-бандеровцев и руководством тыловых обеспечений гитлеровцев были достаточно серьезные договоренности» [10, с. 189]. Отсюда -укор современникам: «Но более всего стараются в этом творении мифа о легендарности УПА нынешние авторы, а среди них те коммутанты, которые еще вчера носили в карманах билеты членов КПСС или писали об этом явлении целиком противоположное» [10, с. 97]. А, в частности, «пан Драч считает, что 14-я гренадерская дивизия СС "Галичи-на" творила "непрерывность борьбы нашего народа за свою свободу"» [10, с. 158].
Первостепенный же грех украинских националистов - «представлять себя и говорить от имени Украины и ее народа» [10, с. 101]. Доказательством тому служит и то, что «принятая Конституция Украины утвердила <...> герб и флаг, забыв вынести решение обо всем этом на всеукраинский референдум» [10, с. 111]. И то, что пришедшие к власти в западном регионе Украины национал-демократы, не только не способствуют изданию «Книг Памяти» о жертвах ОУН-УПА, но и всячески препятствуют их составлению и публикации [10, с. 191]. И это не случайно. Ведь, например, в послевоенное время бандеровцы основную часть своих террористически-диверсионных действий «направили не против "энкаведистов" (как они часто пишут в своих "хрониках" и "исследованиях"), а против местного сельского населения, используя лесные массивы и отдаленные от больших населенных пунктов местности для своей защиты» [10, с. 198]. Иными словами, «это было преступное братоубийство, именуемое политическим языком гражданской войной» [10, с. 200]. И «учет жертв националистического разбоя в Западной Украине (а тем более в Галичине) сегодня просто невозможен, так как не только возрожденные организации неодонцовцев и необандеровцев препятствуют этому, но и угрожают тем, кто пострадал от националистического бандитизма. Им способствуют местные органы власти, которые теперь повсюду в руках тех же националистов - от национал-"демократов" до национал-фашистов» [10, с. 192]. При этом как-то забывается, что «обреченные в свое время на уничтожение оун-бандеровские формирования прибегали к политическому бандитизму, который, по сути, тесно переплетался с криминальным» [10, с. 200]. К тому же: «Воспитанные культами "свирепого безумия" и "творческого насилия" (согласно Донцову, конечно), организационными традициями УВО1 - ОУН-УПА (принципом: "Чтобы сплотиться, нужно кого-то сообща убить"), бандеровцы исповедовали зверский террор» [10, с. 201].
В 1999 году четкий и однозначный ответ на вопрос «С кем и против кого воевали украинские националисты?», как, впрочем, и вывод о том, что откровенной проповеди фашизма в современной Украине (1990-е годы!) попустительствуют пришедшие к власти национал-«демократы» и национал-«реформаторы» [10, с. 222], стоили В. Масловскому жизни. Не поэтому ли был в свое время так осторожен и не всегда последователен И. Лысяк-Рудницкий в своих выводах о соотношении украинского национализма и фашизма? На это, кстати, обращает внимание и сам В. Масловский: «Тут И. Лысяк-Рудницкий явно лицемерит, когда в одних работах называет это "национальное" движение близким к фашизму или фашистским, а тут, вдруг, УПА именует "движением вооруженного сопротивления" (но против кого?), а УЦК2 и другие вспомогательные учреждения силами "созидания и упорядочивания"» [10, с. 174]. Но не стало ли даже такое «лицемерие» (в смысле стыдливого, но все же признания оуновцев коллаборационистами - «Лысяк-
1 УВО (Украинская войсковая организация) - нелегальная организация националистической направленности, созданная в 1920 г. В 1929 году на базе УВО была создана Организация украинских националистов, которая, по мысли основателей, должна была стать её легальным крылом. Руководителем УВО до своего убийства в 1938 году оставался Евгений Коновалец.
2 УЦК (Украинский центральный комитет) - единственное общественно-гражданское учреждение для украинцев Генеральной Губернии в 1939-1945 гг., признанное немецкой властью и контролируемое ею. Во главе УЦК стоял Владимир Кубийович.
Рудницкий пытается мотивировать поведение этих предателей и прислужников» [10, с. 173]) одной из причин того, что научная карьера И. Лысяка-Рудницкого в эмиграции «не была такой же удачной, как у его коллег», а сам он остался «в академическом мире скорее маргиналом»? [16, с. 323]. Возможность положительного ответа на этот вопрос просматривается в словах самого И. Лысяка-Рудницкого, обращенных к И. Кедрину: «Ты прав в том, что в нашем "официальном" мирке, опутанном бандеровщиной и ее приспешниками, меня не было видно. Очевидно, в системе УККА1 для меня и таких как я не было и нет места» [16, с. 330].
Показателен в этом плане и пример еще одного украинского ученого-эмигранта Виктора Полищука, книга которого «Горькая правда. Преступления ОУН-УПА (исповедь украинца)» упоминается В. Масловским [10, с. 208-221]. И в этой книге, и в своих многочисленных статьях и интервью В. Полищук не уставал повторять, что «украинский интегральный национализм - это разновидность фашизма», причем «не только по форме, но и по идеологическим и практическим действиям» [см.: 10, с. 209; 15], подчеркивая при этом: «Не народ свой обвиняю, а очищаю от той скверны, что являет собой ОУН-УПА» [3]. За это был отмечен «большой нелюбовью украинской националистической диаспоры» [15]. За это его упрекали и в фальсификации истории, и во лжи, и в некорректном цитировании документов [см.: 18]. По признанию самого В. Полищука, «украиноязычную "Горькую правду" на Западе организованно бойкотировали, о ней даже плохо нельзя вспоминать в украинских националистических (других на Западе нет) СМИ» [см.: 14]. Но позиция исследователя была непреклонной: «Проблема признания ОУН-УПА в контексте ее действий <.> ясна: это было преступное формирование. Если дойдет до признания государственными структурами Украины ОУН-УПА, то плохую славу о моем народе нелегко будет исправить в течение следующего столетия» [13]. Что же касается деятельности украинских националистических историков на Западе, то она по оценке В. Полищука, была и остается направленной исключительно на защиту националистических формирований, а не на объективное изучение их сути [см.: 15]. К слову, эта оценка очень похожа на ироническую характеристику И. Лысяком-Рудницким представителей науки в системе УККА, приведенную им в одном из писем И. Кедрину: «Кстати, мне выпал случай видеть в Филадельфии бандеровского деятеля Скальчука, о котором Ты отзываешься с похвалой. На меня он произвел впечатление тупого селепка2 и политрука. Не завидую тому обществу, среди которого ты оказался» [16, с. 330].
И угрозы В. Полищуку [см.: 10, с. 207], и «недостаток смелости сказать прямо и определенно» [10, с. 178] у И. Лысяка-Рудницкого подтверждают тезис последнего о том, что непреодолимое наследие оуновского тоталитаризма, включая и «использование физического и морального террора против украинских политических оппонентов» [6, с. 79], тяготеет над жизнью украинской диаспорной общественности [8, с. 490]. «Незамеченное» убийство В. Масловского в 1999 году во Львове фактически засвидетельствовало собой «экспансию украинского национализма на Украине» (В. Полищук) как некоего системного явления, то есть своеобразного принципа организации государственно-общественной жизни. «Они снова ищут "врагов Украины", снова от истерии и человеконенавистнической паранойи у них кружится голова, напрягаются нервы и чешутся кулаки.», - указывал В. Масловский [10, с. 222]. «Видят ли все эти представители "национальной элиты" <...>, что творят?», - спрашивал В. Полищук [Цит. по: 10, с. 220]. Здесь интересна игра слов. А именно: творить - «вызывать к жизни что-нибудь, давать начало существованию чего-то», и творить - «делать что-то плохое, вытворять, причинять» [1, с. 1435]. Так, что же они творят? Первое, предостерегает В. Масловский, сводится к аксиоме: «главным врагом Украины была, есть и, несомненно, еще долго будет оставаться Россия» [10, с. 222]. Для ее упрочения в общественном сознании «конечно, могут пригодиться все те средства, весь преступный опыт бандеровщины, полученный в прошлом» [там же]. «Поэтому-то так бесцеремонно фальсифицируется история, перерываются могилы, уничтожаются памятники, реанимируется все бесчестно, что было в прошлом, реабилитируются "борцы за освобождение", "национальные герои", эсесовцы с дивизии СС "Галичина" и головорезы с отрядов ОУН-УПА» [10, с. 223]. Второе предостережение находим у В. Полищука: «Не "открою Америки", если скажу, что главной целью "помаранчевой революции", в соответствии с задачами Соединенных Штатов, было отделить Украину от России, чтобы можно было Украину использовать как базу для дальнейшей стратегической экспансии на постсоветское пространство. ... Преданными помощниками США, как на Западе, так и в Украине, были украинские националисты.» [см.: 13]. Но еще раньше оно было сформулировано в украинском журнале «За синим океаном», выходившем в Нью-Йорке. «Наши диаспорные "политики", которые вчера целовали ботинки гитлеровским фельдфебелям, - писал журнал в июне 1962 года, - сегодня мечтают о новых "спасителях", которые Украину, а точнее министерские должности преподнесут им на тарелочке. Какая глупость! Ведь сам здравый смысл говорит нам о том, что всякий новый "спаситель" и "приятель" с Запада - это только новый угнетатель и никакой иной цели у него нет, кроме как превратить нас в своих немых рабов» [Цит. по: 2, с. 236].
«Россия - это враг» и «мечта о новых "спасителях" с Запада» - два опорных тезиса украинского национализма, которые своеобразно суммированы заявлением И. Гриньоха в ходе его переговоров с сотрудником полиции безопасности СД Галиции гауптштурмфюрером СС Паппе в 1944 году: «Бандеровская группа заявляет, что украинцы удовлетворились бы государственной формой в виде протектората, но этот шаг украинцев к самостийности Германия не выполнила, поэтому. мы вынуждены работать нелегально. Но в нелегальной работе предусматривалось не допускать антинемецких действий, подготовиться к решительной борьбе против русских.» [11, с. 64]. О реальности практиче-
1 УККА (англ. Ukrainian Congress Committee of America) - непартийная неприбыльная организация, которая представляет украинскую общественность Соединенных Штатов Америки, член Мирового конгресса украинцев.
2 Слово «селепко» принято считать близким по своему значению к слову «салага». Известно благодаря книге украинского эмигранта Юрия Тыса-Крохмалюка (1904-1994) «Дневник национального героя селепка Лавочки» (1954), главный герой которой -Селепко Лавочка служит в дивизии СС «Галичина».
ского воплощения этих тезисов уже после Второй мировой войны предупреждали украинские историки. Предостережение это предпочли забыть, и оно ... стало реальностью...
Список литературы
1. Великий тлумачний словник укра!нсько! мови (з дод. i допов.) / Уклад. i голов. ред. В.Т. Бусел. - К., 1рпшь: ВТФ «Перун». 2005. -1728 с.
2. Дмитрук К. Безбатченки. - Львш: Каменяр, 1974. - 237 с.
3. Историк Виктор Полищук: Почему молчат украинские националисты. Свидетельства очевидцев. - http://antifashist.com/time-line/20310-istorik-viktor-polischuk-pochemu-molchat-ukrainskie-nacionalisty-svidetelstva-ochevid
4. Кедрин I. Життя - Поди - Люди. Спомини i коментарг - Нью-Йорк: Видавнича кооператива «Червона Калина», 1976. - 724 с.
5. Лисяк-Рудницький I. Додаток «Украшський нацiоналiзм» (Лист до редакцй часопису Times Literary Supplement, надрукований у чи^ вiд 24 квiтня 1969 року) // Лисяк-Рудницький I. 1сторичш есе. В 2 т. Т. 2 / Пер. з англ. У. Гавришюва, Я. Грицака. - Кшв: Основи, 1994. - С. 257-259.
6. Лисяк-Рудницький I. Напрями украшсько! полпично! думки // Там же, с. 63-93.
7. Лисяк-Рудницький I. Нацiоналiзм // Там же, с. 247-257.
8. Лисяк-Рудницький I. Нацiоналiзм i тоталитаризм (Вщповщь М. Прокопов^ // Там же, с. 489-496.
9. Лисяк-Рудницький I. Проти Росп чи проти радянсько! системи? // Там же, с. 319-330.
10. Масловський В. З ким i проти кого воювали украшсью нацiоналiсти в роки Друго! свггово! вшни. - М.: Славянский диалог, 1999. - 223 с.
11. Масловский В. (ред.) Обвиняет земля. Организация украинских националистов: документы и материалы. - М., 1991. - 99 с.
12. Мрчук П. Нарис юторй ОУН (Перший том: 1920-1939). - http://oun-upa.national.org.ua/lib/narys_oun/index.html
13. Полищук В. «В. Ющенко, инициирующий признание ОУН-УПА, поступает неморально». - https://from-ua.com/politics/4279fbec 90664/
14. Полищук В. «Женщин и детей десятками клали на землю и стреляли им в затылок». - https://from-ua.com/politics/42709bee 93386/
15. Полищук В. Украинский интегральный национализм - разновидность фашизма. - http://www.zaistinu.ru/articles/?aid=1333
16. Сава М.Р. Фашисти чи партнери? Два погляди на украшський нацiоналiзм у свглт листування мiж йаном Лисяком-Рудницьким i йаном Кедриним // Укра!на Модерна. 2013. - № 21: Фашизм i правий радикалiзм на сходi Свропи. - С. 318-332.
17. Скрипник М. Проти «лшй iз застереженнями» (Фрагмент) // Полгголог1я. Кгнець XIX - перша половина ХХ ст.: Хрестомат1я / За ред. ОХ Семква. - Львш: Свп; 1996. - С. 723-724.
18. Фальсифжатор iсторi! Вгктор Полщук. - https://w-poliszczuk.livejournal.com/
