CC BY
275
УДК 378 ББК 74.4
УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС: В ПОИСКАХ ОПТИМАЛЬНОГО УЧЕБНИКА
НИКИТА АЛЕКСАНДРОВИЧ КОЛОКОЛОВ,
судья Верховного Суда РФ, доктор юридических наук (г. Москва) Научная специальность 13.00.08 — теория и методика профессионального образования Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Роль учебника в образовании переоценить трудно. Хороший учебник и элементарные навыки самообразования — давно известная база успешного экстерната. Анализ современных учебников «Уголовно-процессуальное право» («Уголовный процесс») показывает, что их содержание, как правило, — вольный УПК РФ.
Ключевые слова: уголовно-процессуальное право; уголовный процесс; учебник; УПК РФ.
Abstract. The role of textbooks in education is difficult to overestimate. Good tutorial and basic skills of self-education — a well-known base of a successful externship. The analysis of modern textbooks Criminal procedure law (criminal procedure) shows that their content is usually a free code of criminal procedure.
Keywords: criminal procedural law; criminal procedure; tutorial; code of criminal procedure.
Не каждому учебнику удается выдержать проверку временем. Мгновенно стареют те книги по процессуальному праву, авторы которых стремятся писать «в режиме реального времени». Как правило, их труды весьма заметно устаревают еще до выхода в свет, после чего такие книги стремительно трансформируются в макулатуру. Быстрота данного процесса предопределена скоростью обновления отечественного уголовного судопроизводства. Есть примеры уничтожения многотысячных тиражей учебников, которые безнадежно устарели, так и не попав на книжные полки.
В тоже время, учебникам уголовного процесса С.И. Викторского, В.К. Случевского и И.Я. Фой-ницкого — более века. На четверть века моложе курсы А.Я. Вышинского, М.С. Строговича. Книги этих авторов многократно переиздавались, регулярно переиздаются, главное — по ним продолжают учиться!
В чем секрет их популярности? Как следует изучать уголовно-процессуальное право? Можно ли в российском чиновнике-практике воспитать творческое начало или, по крайней мере, уберечь его от слепой приверженности шаблону? Сможет ли Интернет в будущем заменить традиционные учебники уголовно-процессуального права?
Прежде чем оценить тот или иной современный учебник постараемся последовательно ответить на следующие далеко не риторические вопросы. Кого учить? Чему учить? После этого правомерна постановка вопросов: как учить и кому учить? И, только затем, по чьим учебникам учиться?
Кого учить?
«Мы все учились понемногу...» этим словам А.С. Пушкина из «Евгения Онегина», почти двести лет, но своей актуальности они не утратили. Проблема образования в России во все времена стояла исключительно остро. Во-первых, по европейским меркам, к юридической науке (впрочем, как и ко всем остальным) мы пристрастились довольно поздно. Во-вторых, до сих пор массовый отечественный родитель не желает учить своего ребенка как следует. Об этом пороке еще до Пушкина в начале века XIX писал «друг свободы» Д.И. Фонвизин («Недоросль»).
С величайшим сожалением об этом приходится говорить и сейчас, ибо современная молодежь, как и «Дунька» из пьесы К.А. Тренева «Любовь Яровая» в Европу ревется совсем не за знаниями. При этом особо следует подчеркнуть: если во времена Пушкина просвещенный мир был открыт лишь для избранных, то теперь право на обучение в лучших
университетах мира появилось у многих, по крайней мере, у детей из обеспеченных семей.
Помнится воспитатель Онегина «учил всему, шутя...», именно так мы учим в ВУЗах недорослей XXI века., «чему-нибудь, да как-нибудь». На лицо традиционный российский выставочный стандарт: одни делают вид, что учатся, другие — что учат по-настоящему.
Скажем больше, наш Президент РФ — В.В. Путин, встречаясь в 2013 году со студентами-юристами, пусть и витиевато, но констатировал: «юридическое образование раньше было лучше».
Итак, современные студенты-юристы. Их основная масса (мои наблюдения — до 90%) в ВУЗ идет не за знаниями. Мальчики, чтобы «откосить» от армии, «повзрослеть». Девочки еще определеннее — дождаться замужества. Естественно, что юридические науки для них «китайская грамота», а процесс образования — каторга.
При этом практически все студенты уверены в том, что любые дипломы в нашей стране «покупаются», а среди получивших должности — «чужие весьма редки», как писал А.С. Грибоедов («Горе от ума»), «все больше свояченицы детки.».
Это во времена отсталой царской империи выпускники учебных заведений распределялись в зависимости от полученного на экзаменах бала .... теперь в карьере главное — родительские и «иные» связи.
В таких безрадостных условиях особую значимость приобретает реплика проф. Т.Г. Морщаковой на одном из заседаний ученого совета факультета права научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики» — о «числе оттенков современной тройки».
Чему учить?
К ответу на данный вопрос и подступиться трудно, ибо заказов на специалистов с конкретными знаниями в сфере юриспруденции в современной России (если не принимать во внимание очень ограниченное количество ведомственных учебных заведений) просто не существует. Есть некие «взятые с потолка» стандарты, по существу мало обязывающие к чему-то конкретному. Это туманные рекомендации, согласно которым студент должен прослушать определенное количество лекций по базовым дисциплинам. Однако, любая отрасль
права — бездонный колодец, о глубине погружения в который нет смысла говорить до тех пор, пока не будет ясно, чем будущий юрист столкнется в жизни.
Поскольку кадровая политика в юриспруденции в основном отдана на откуп различным «кланам», предугадать будущее место работы молодого человека без учета клановых отношений немыслимо. Подавляющее большинство наших студентов-юристов получает некую аморфную сумму энциклопедических знаний по специальности. Если назвать вещи своими именами, то конкретно выпускник, как правило, не знает ничего.
Как организовать юридическое образование?
Начнем с оценки стихийно сложившегося качества образования. Проф. Н.Г. Иванов (РПА), будучи специалистом в области уголовного права, ситуацию в юридическом образовании прямо квалифицирует как вредительство [2, с. 12]. Сразу оговоримся, что в суровых оценках он не одинок. В свое время, другой не менее известный специалист — проф. В.А. Томсинов (МГУ) опубликовал две статьи, суть которых: место преступления — юридический факультет [5, с. 41—50; 6, с. 103—124].
Впрочем, а востребованы ли в условиях современности образованные юристы. Интересные соображения по этому поводу высказаны проф. Ю.Н. Стариловым. В частности он пишет: «... судебная системы «забирает» к себе далеко не лучших юристов. Выпускники юридических вузов — троечники — поступают в прокуратуру, где выполняют ее важнейшие функции. На законодателей вообще нигде и никого не учат. Их состав определяется политической линией, которая хотя и имеет в цивилизованном процессе какое то значение, но все же главным должны быть профессионализм, способности, пригодность к службе и законному исполнению должностных обязанностей, честность и порядочность» [4, с. 13].
Относительно причин ухудшения качества юридического образования сказано очень много, в основном не по существу, ибо прежде, авторы соответствующих рассуждений уклоняются от честных ответов на первые два вопроса. В таких условиях, вместо ответа на вопрос, как и чему учить, поговорим о том, как и чему учат.
Как и чему учат будущих юристов в других странах.
Миру известно множество моделей юридического образования. Среди всеобщего их многообразия можно выделить два варианта.
Первый: например, «на французской стороне» молодой человек у «вольных профессоров» несколько лет учится праву вообще, взрослеет, определяется в профессии. После чего уже возмужавшие юноша или девушка на, действительно, конкурсной основе поступают в специализированное образовательное учреждение, где уже «узкие» специалисты, в основном практики, натаскивают его (ее) в конкретном виде деятельности. В основе данного этапа образования жесткий договор, например: «государство — мы тебе знания + достойную стипендию (1.200 евро) + гарантированное место работы»; «студент — согласен распределиться с учетом балла на выпускных экзаменах, в противном случае возвращаю стипендию».
В рамках конференции «Пересечение взглядов на развитие административного права во Франции и в России» (23—24 февраля 2014 года, Центр публичного права, Университет Оверни, Клермон-Ферран, Франция) французские коллеги поинтересовались: «Вы собираетесь учредить административные суды, а кто же будет готовить для них судей». Пришлось признаться, что специальная подготовка судей, как впрочем, следователей, прокуроров, адвокатов и нотариусов в России, в отличие от Франции, законом не предусмотрена. В плане подтверждения уровня образования, для того чтобы занять должность судьи, достаточно диплома о высшем образовании. В следователи и прокуроры с распростертыми объятиями принимают студентов..., сразу распределяя их на должности старших специалистов.
Велика во Франции и роль системы последующей переподготовки, наличие которой позволяет удерживать юристов в курсе новейших знаний. Признаемся, в России повышение квалификации — разновидность отпуска.
Что после вышеприведенных откровений стоят возмущения общественности о том, что в судьи у нас идут «воспитанники аппарата судебной системы, уже отягощенные профессиональной деформацией». В наших условиях, это нормально, ибо
«люди с улицы» вообще не имеют представления о весьма сложной, обставленной массой условностей, судейской профессии.
Конечно, существует и иной вариант обучения: сразу готовим узкого специалиста. Угадать с первого взгляда, кому быть юристом, а кому нет, практически невозможно. В таком случае система образования предполагает отсеивание, как минимум, до 50% студентов за годы обучения в ВУЗе, а само обучение растягивается на неограниченное время.
Да и сдавать студентам экзамены приходится не только по учебникам. Длительная практика по специальности — основа получения диплома юриста (Австрия, ФРГ). Напомним, что в России практика, в лучшем случае, — это несколько месяцев «на побегушках» в учреждении, про существование которого выпускник забывает сразу после получения диплома. В худшем случае практика — форма каникул.
Как видим, наше общество не столько безжалостно к своим детям, как западное. Куда гуманнее диплом вручить каждому желающему (Б.Ш. Окуджава — «дай каждому то, что он хочет»), о том, что по специальности смогут работать в лучшем случае 20%, вообще умолчим.
О числе юридических ВУЗов: «сократить» или «расправиться»?
Время от времени раздаются голоса: не пора ли сократить число юридических ВУЗов (факультетов), ибо налицо кризис перепроизводства. Трудно согласится с таким предложением.
Во-первых, каждый имеет право на получение именно тех знаний, которые ему по душе, особенно если родители за образовательную услугу уже заплатили. Правда, не будем забывать, что купленная таким образом услуга весьма универсальна. Тут, как купившему билет в Большой театр: за деньги можно смотреть балет, при этом никто не мешает надолго заглянуть в буфет, то и просто пройти в туалет.
Задача государства лицензировать качество возможных перспектив представления информации. ВУЗ — не армия, где принято говорить: «не знаешь — научим, не хочешь — заставим». Общеизвестно и бесспорно другое: «научить — нельзя, юриспруденции можно только — научиться». Не
дело преподавателя ВУЗа «бороться» с недорослями, на стороне которых влюбленные в них родители. Аппарата принуждения в ВУЗах нет, более того, наличие такового по статусу ему противопоказано. Преподаватель, «железной рукой» вгоняющий знания в студента, уже — не интеллигентный профессор, а лагерный «капо» (сокращенное от — Kameradschatspojizei), со всеми свойственными данному виду управленческой деятельности деформационными проявлениями.
Во-вторых, авторы идеи сокращения числа юридических ВУЗов не спешат с ответом на самый трудный для них вопрос: «Куда направить молодежь?» Как известно, российское общество ответа на данный вопрос пока не выработало. Следовательно: учим всех желающих, в первую очередь, тех, кто платит, после чего мучаемся, отделяя зерна от плевел.
Когда начинается дискуссия об эффективности ВУЗов, то сразу бросается в глаза то, что многое в ней от лукавого. В рамках борьбы с неэффективностью легко просматривается элементарная конкуренция, а то и просто желание избавиться от конкретной личности, С.Н. Бабурина, например.
Тов. И.В. Сталин в свое время сократил число гражданских юридических ВУЗов (факультетов) до шести...Последствия не заставили себя ждать. В мемуарах проф. В.Т. Томина читаем, «на Сахалине с высшим образованием в следствии оказался только я., молодой специалист».
К этому добавим, что в советский период времени студенты вместо права изучали преимущественно коммунистическую догму. Последствия этого заметны до сих пор, ибо подавляющее большинство российских юристов не в состоянии оделить «право» от «закона» и пребывает в мечтах о возможности ликвидации преступности в отдельной взятой стране.
«Бакалавриат» и «магистратура»?
Что касается критики Н.Г. Иванова в названной выше статье относительно бакалавриата и магистратуры, то вспомним басню И.А. Крылова «Мартышка и очки» и армейское: «Плохо, когда начальник с инициативой». Дело не в том, сколько лет учить студента: четыре года или пять-шесть. Главное — кого, и чему. В свое время, в трех специализированных юридических ВУЗах (например, в харьковском им.
Л.М. Кагановича) учили четыре года, а на юридических факультетах университетов — пять. Однако практики ценили именно выпускников ХЮИ, да СЮИ., ибо те работу в отличие от «философов» знали.
Если «бакалавриат» от «магистратуры» отличается всего лишь объемом знаний, приобретаемых за год-два обучения, то наличие такой дифференциации вполне оправдано. Правда, деление на виды образования по объему следовало бы предвосхитить обнародованием официального списка ведомств, для работы в которых достаточно быть бакалавром, и тех, учреждений в которые на работу ниже магистра не берут.
Списка такого нет. Одна лишь судебная система утверждает, что ей нужны только магистры. При этом никто из лиц, ответственных за назначение судьи на должность, не ответит, какие нужные по работе знания кандидат в судьи получает за два года обучения в магистратуре периферийного ВУЗика. Особенно, если в нем и профессуры нет, а налицо лишь одна формальная аккредитация.
Право на юридические знания для всех
Нельзя не упомянуть и о просветительской функции современного юридического образования. Смотришь, на государственных экзаменах, защите дипломов студенты в форме даже подполковников полиции. (ИГУПИТ). Вроде люди уже прослужили Родине по два десятка лет «верой, правдой, силой...», доказали свою профессиональную пригодность, прошли все мыслимые аттестации. Только вот «дипломчика» о высшем юридическом не хватает, следовательно, появилась возможность уволить ветеранов прямо сейчас, без пенсии. Очевидно, что спрос с таких великовозрастных студентом должен быть разумным.
Об учителях...
Причины роста числа юридических ВУЗов (факультетов) в России всегда носили объективный характер: в начале 90-х годов прошлого века юристов в стране катастрофически не хватало. Однако лавинообразное увеличение количества учебных заведений обусловило и появление многочисленных болезней роста. В их числе отсутствие надлежащей юридической школы. Если ранее юридические дисциплины преподавали сотни специалистов, то теперь их многие тысячи. В ос-
новном это случайные люди. Отсутствие достойного заработка вымывает из преподавательского корпуса действительно достойных специалистов. Основная масса юристов-педагогов — «остепенилась» по ускоренной программе, ориентирована не столько на науку, сколько на составление разных несбыточных планов и соответствующих им отчетов.
Проблема носителей юридического знания в России существовала всегда. В 1917 от старой профессуры избавились, репрессии пережили единицы, новых специалистов стали рекрутировать уже в «хрущевскую оттепель». Про ускорение процесса тогда один из заслуженных метров сказал: «Боже, в доктора пошел середняк.»
Для чего нужны знания по специальности
Если вы решили освоить какую-то определенную отрасль права, вам, прежде всего, предстоит ответить на вопрос, для чего это нужно. Если диплом для обучающегося — лишь формальность, его будущая юридическая деятельность будет «дислоцирована» далеко от уголовного судопроизводства, для ознакомления с его процедурами достаточно самого примитивного учебного пособия. Если уголовный процесс — основа будущей профессии, то вам надо приготовиться к серьезной и длительной работе.
В последнем случае самое главное — никогда не прекращать изучение уголовно-процессуального права. Это, в частности, может быть научно-организованное чтение специальной литературы. Любите читать, например, обзоры судебной практики — читайте их, нравятся статьи в специальных юридических журналах «Уголовный процесс» и «Уголовное судопроизводство», «Библиотека криминалиста. Научный журнал» — читайте эти, а равно и другие юридические журналы: «Законность», «Российская юстиция», «Российский следователь», «Российский судья» и др. Но читайте обязательно. Сейчас много специальных электронных курсов. Например, я стараюсь постоянно быть в курсе всех судоустрой-ственных и процессуальных вопросов, как в России, так и за рубежом.
Актуальные проблемы в уголовном судопроизводстве: понятия,иерархия
Развитие науки немыслимо, если лица, ее творящие, не в состоянии выявить, поставить и правиль-
но разрешить проблемы, свойственные объекту познания. С сожалением приходится констатировать, что в силу различных причин многие специалисты в области уголовно-процессуального права увлечены мелкотемьем, догматикой, а то и просто схоластикой, кроющейся под личной юридического романтизма.
В советский период не только многие государственные и правовые институты, но и сами государство и право рассматривалась как явление временное, свойственное лишь определенному историческому периоду. В частности, существование уголовного судопроизводства объяснялось наличием преступности — досадного родимого пятна, уродующего светлый образ социалистической действительности, исчезновение этого пятна напрямую связывали с разрешением триединой задачи коммунистического строительства.
В силу этого обстоятельства исследование уголовного судопроизводства в качестве самостоятельного способа разрешения социальных конфликтов, носящих закритические характер, в число приоритетных научных изысканий никогда не входило. Более того, отвержение по идеологическим соображениям концепции разделения властей полностью лишило ученых возможности правильно определить природу уголовного судопроизводства, его значимость в общественном развитии.
Поэтому неудивительно, что в эпоху перемен, закономерно грянувших на рубеже второго и третьего тысячелетий, российская правовая наука вошла без необходимой суммы теоретических знаний о преступности вообще и о способах борьбы с ней в частности. Результат длительной информационной самоизоляции нашего общества проявился и в рамках реформы уголовного судопроизводства. Начавшись в конце 80-х годов прошлого столетия, она вскоре сама по себе приостановилась, в том числе и потому, что у общества отсутствовала научно обоснованная концепция развития уголовного процесса. В этой связи реформаторам уголовного судопроизводства пришлось ограничиться поспешным копированием апробированных в других странах законоположений, численным увеличением корпуса работников, занятых в уголовном процессе, укреплением их материально-технического обеспечения.
Некоторые специалисты утверждают, что за 25 лет правовой реформы сделано немало, однако, несмотря на принятие Конституции 1993 года, УПК РФ 2001 года, воспевающих принцип состязательности, настоящего состязательного судопроизводства в России, как не было при советской власти, так и нет до сих пор.
По крайней мере, специалисту, посвятившему четверть века уголовному судопроизводству, очевидно одно: принципиальных изменений в отечественном уголовном процессе пока не произошло! Скажем больше, по целому ряду позиций защищенность участников процесса стала хуже, чем при социализме, который по инерции все еще квалифицируют как период административного произвола.
Во-первых, признаемся, в наши дни, как и в период сталинизма, насилие — «повивальная бабка» уголовно-процессуального доказывания, а судебное разбирательство — фарс, ибо «сказанное следователю, дороже произнесенного в суде».
Во-вторых, в России по-прежнему нет сторон, так как за результаты рассмотрения уголовного дела перед обществом отвечает только суд. Никто еще строго, по настоящему, не спросил:
• с органов предварительного расследования за то, что они не удосужились собрать доказательства, достаточные для постановления обвинительного приговора;
• с органов прокуратуры за то, что они, имея надлежащую доказательственную базу, провалили обвинение в суде;
• с органов адвокатуры за то, что ее представители не отстояли невиновного.
Тем временем от суда требуют не то, что невозможного, а просто незаконного: например, «наказать по полной программе» (Д.А. Медведев) попавшего «под горячую руку» рядового «стрелочника».
Да и нет пока в России самого главного — самостоятельного суда первой инстанции, поскольку им, как и раньше, пусть теперь и опосредованно, руководит вышестоящий суд, который согласно сохранившейся с советских времен концепции, не исследуя доказательств, в праве навязать первой инстанции свой подход к оценке доказательств.
В чем причина консервации негативных тенденций в российском уголовном судопроизводстве. Почему это стало возможно? Причин множество. В рамках системного анализа все они легко узнаваемы. Вот наиболее существенные из них.
Проблема взаимоотношения общества (в лице государства) с преступником. Истории известны два варианта этих отношений. Первый: преступник — враг! Любое взаимодействие с ним (в том числе, и выгодное для потерпевшего) не допустимо. У преступника есть только одно право — каяться. А уж казнить его или миловать, право общества, государства, суда. Второй вариант: преступник — сторона в правоотношении, с которой желательны любые взаимовыгодные связи.
Лучшие мировые стандарты уголовного судопроизводства свойственны демократическим обществам. Они давно согласились на сотрудничество с преступником, пошли по пути формирования неформального состязательного уголовного процесса, в результате чего смогли минимизировать конфронтацию в уголовном судопроизводстве между сторонами и, как следствие этого, резко удешевить его. В данном случае объем ограничения прав и свобод личности, привлекаемой к уголовной ответственности, в значительной степени предопределен, прежде всего, поведением стороны защиты.
Там, где «чистосердечное признание — прямая дорога в тюрьму», стороне обвинения, как и раньше, приходиться тратить народные деньги на доказывание очевидного. Наше общество (а вместе с ним и ученый мир, и законодатель), провозгласив состязательность в качестве основополагающего принципа уголовного процесса, лукаво не сочло нужным наполнить его необходимым содержанием, а именно: по-настоящему заинтересовать сторону защиты в сотрудничестве со стороной обвинения.
Очевидно, что обозначенная проблема далеко выходит за рамки собственно уголовного процесса, ибо носит междисциплинарный характер, тем не менее, без ее разрешения дальнейшее движение российского уголовного процесса не мыслимо. Очевидно и то, что разработка этой проблемы не возможна без переоценки некогда незыблемых постулатов. В их числе, во-первых: цели и задачи уголовного процесса; его реальная роль, а не вообража-
емая роль в борьбе с преступностью; экономическая обусловленность уголовного судопроизводства, как вида государственной деятельности; критерии эффективности уголовного процесса в целом, отдельных его элементов в частности; унификация — благо или унификация — вред.
Пока же сути форм особого производства, давно переставшим быть особым, ибо в некоторых регионах данные процедуры применяются по 70-80% дел, авторы учебников пишут строго в рамках ничего не раскрывающего УПК РФ.
Во-вторых, важнейшее значение имеет установление оптимального баланса между частным и публичным в инициации процесса; отказ от обязательности установление истины по каждому делу; формальное и неформальное в отношениях между сторонами; примирение — предпочтительная форма разрешения конфликта.
В-третьих, речь, конечно же, идет, об оптимизации регламента судопроизводства. Работая в данном направлении, в первую очередь, следует помнить о субъектах процесса, их правовой культуре, реальных возможностях.
В этой связи направлением научного познания может быть проблема, в рамках которой уголовное судопроизводство рассматривается не само по себе (некая «вещь в себе»), а в сфере профессиональной деятельности.
Подобные подход позволит пересмотреть многие проблемные вопросы, наличие которых обусловлено структурой уголовного процесса как проблемного объекта понимания и описания. Такой подход к организации научного познания вовсе не исключает изучения уголовного процесса в статике. Далеко не все сделано еще в сфере проблемы текстов законодательных актов как источников уголовно-процессуального права. Данное правление научной деятельности может быть разделено на общие и специальные оставляющие. Для первых характерно изучение структуры текстов, их юридико-техниче-ских элементов.
Для специальных составляющих характерен выход за рамки догмы уголовного процесса, взгляд на проблематику через призму многих других наук, в первую очередь, философии, социологии, политологии, психологии, теории государства и права.
Специальным направлением познания является уголовно-процессуальное правосознание, как профессиональных юристов, так и иных лиц, втянутых в механизм уголовного судопроизводства.
Отсутствуют фундаментальные исследования уголовного процесса, которые могут позволить с той или иной долей достоверности выработать модель развития отечественного уголовного судопроизводства.
Научные исследования нуждаются в индикаторах проблемных ситуаций, их наличие позволит оперативно переводить результаты научных опытов в уголовно-процессуальные концепции.
Анализ судебной практики свидетельствует, что современный российский правоприменитель пребывает, как правило, вне рамок общепризнанных мировых стандартов процесса, иными словами вне рамок демократической идеологии. Он также не обладает совокупностью знаний, наличие которых необходимо для оперативной ориентации в сфере юридической информации. Не обладает российский правоприменитель также и комплексом навыков, которые необходимы ему для того чтобы, во-первых, пользоваться нормативной базой, а во-вторых, применять содержащуюся в нормах права информацию на практике.
Процесс состязательный или...
Впрочем, нет и научно обоснованных ответов на такие принципиальные вопросы: «Нужна ли россиянам «западная» по своей природе, состязательная форма судопроизводства?» Есть ли реальный шанс у наших поколений втиснуть ее в своеобразный отечественный менталитет? Нужно ли форсировать помещение российского уголовного судопроизводства в прокрустово ложе европейского процесса?
Беспомощность в перечисленных принципиальных вопросах продемонстрировал даже проф. В.Д. Зорькин. С одной стороны, он пишет: «Право — это категория, безусловно, западная, модерна-зационнная» [1, с. 165]. Далее небрежно отбросив все прочие правовые системы проф. В.Д. Зорькин продолжает: «Запад — пионер права» [1, с. 165]. Затем автор сначала восхищается лозунгом: «Свобода, равенство, братство!» [1, с. 166], потом с пиететом использует категорию «неподкупного судьи» [1, с. 165].
Идиллия, да и только! Впрочем, ниже проф. В.Д. Зорькин, сам себя именующий «западником», спешит отказаться от современных европейских правовых ценностей [1, с. 167—177].
Если уже проф. В.Д. Зорькин путается по базовым вопросам, то судья россиянами по-прежнему воспринимается не как самостоятельный и независимый арбитр в споре равных, а как заурядный чиновник, которого «слабый» униженно просит защитить от «сильного», несмотря на то, что стороны в состязательном процессе уравновешивает не стоящая за ними физическая или экономическая мощь, приближенность к правящей элите, а право.
Авторитет органов предварительного расследования, в первую очередь, полиции традиционно низок, организация уголовно-процессуального доказывания ассоциируется с технологиями, которые стали известным по делам Михеева (Нижний Новгород), Назарова (отдел полиции «Дальний», Казань).
Причин сегодняшнего, весьма далекого от идеала состояния российской судебной власти много, однако в их иерархии особое место занимает дефицит фундаментальных общеправовых научных знаний о судебной власти. Несмотря на то, что в научное и массовое правосознание пришло понимание того, что знания о судебной власти, процессуальных науках нуждаются не только в серьезном переосмыслении, но и в обобщенном изложении в рамках единой доктрины, тем не менее, они до сих пор разбросаны по целой группе гуманитарных наук, отраслевым правовым наукам. В то же время, очевидно, что без соответствующей общетеоретической базы ни качественная подготовка специалистов, ни эффективное решение проблем судебной власти невозможно.
В 2012 году я инициировал подготовку коллективной монографии, главный мотив которой — состязательность. Некоторые мои друзья — специалисты в области процессуального права отказались от участия в проекте с формулировкой: глупо писать о том, чего нет., а псевдосостязательность их не интересует.
Уголовный процесс: необходимая сумма знаний
Что же должен узнать студент в рамках курса «Уголовный процесс (Уголовно-процессуальное
право)». Считается, что он, как минимум, должен изучить УПК РФ. В данном случае, лучший учебник — комментарий УПК РФ! Анализ ряда новейших учебников позволяет сделать вывод, что большинство из них за рамки «комментариев» так и не вышли.
Исключительно точно, правда к иной отрасти научных знаний, по данному вопросу на конференции («Закон и законодатель: проблемные вопросы законотворческого процесса», РПА, 24 ноября 2014 г.) высказалась проф. А.И. Долгова. Она сказала, что «специалисты не знают права? Это не удивительно, ибо у них нет «Учебника уголовное право», есть «Учебник УК РФ»».
Трудно спорить с уважаемым метром, ибо очевидно, что любой закон всегда уже науки. Кроме того, он может быть не только фрагментарным, односторонним, противоречивым, безграмотным, но и антинаучным.
В тоже время, из вопросов, которые задают практики, следует, что им, как раз не хватает основных теоретических знаний. УПК — не инструкция, все предусмотреть в законе невозможно, да и не нужно, образованному юристу достаточно понимания сути правовых институтов, все лакуны в законе он легко заполнит по правилам аналогии.
В образовании учебник — отправная точка
И все же место и роль базового (основного) учебника по изучаемой дисциплине в процессе образования переоценить крайне трудно. М.В. Ломоносову на начальном этапе учебы оказалось достаточно всего двух книг: «Арифметики» Л.Ф. Магницкого и «Грамматики» М.Г. Смотрицкого, чтобы войти в истинный мир науки, который в те годы (как, впрочем, и сейчас) находился в Западной Европе. После этого минуло два столетия, которые понадобились российской правовой науке, чтобы к концу XIX века — началу века XX сформировалась она — наша, отечественная высшая юридическая школа, которая, естественно, была основана на европейском правовом знании о государстве и праве вообще, его отраслях в частности.
Именно из просвещенной Европы к нам пришли и первые учителя, и первые учебники по различным юридическим дисциплинам. Великие крестьянская и судебная реформы Александра II стимулировали развитие юридических наук, поскольку
с освобождения крестьянства правоохранительная деятельность, концентрировавшаяся до этого в руках помещиков, стала видом массовой государственной деятельности. Российской судебной системе потребовались десятки тысяч квалифицированных юристов. Для их подготовки была открыта добрая дюжина юридических факультетов, студенты которых нуждались в современных добротных учебниках.
Поскольку спрос рождает предложение, вскоре такие учебники появились. Именно в те годы удалось выработать структуру учебника по уголовному процессу, которая, без существенных изменений, просуществовала до середины 30-х годов XX века. Ее особенность — соединение «в одном флаконе» курсов двух дисциплин: «Судебная и правоохранительная системы» и, собственно, «Уголовный процесс».
Позже из основного курса процессуальной науки постепенно выделились в отдельные обязательные дисциплины: «Судебная и правоохранительная системы», «Уголовно-процессуальное доказывание», «Теория оперативно-розыскной деятельности» и др. Такое деление можно только приветствовать, поскольку оно способствует: 1) своевременному, начиная с 1-го курса, углубленному изучению субъектов процессуальной деятельности в условиях реальной жизни; 2) укреплению представлений у студентов о межотраслевых связях.
К сожалению, со временем «дочки» уголовно-процессуальной науки утратили статус обязательных дисциплин. Результат: учащиеся на 3-ем курсе ВУЗа приступают к изучению процессуальных регламентов, не имея элементарных сведений об их субъектах (дознавателях, следователях, прокурорах, судьях и адвокатах), не в состоянии увидеть за данными терминами реальные учреждения и конкретных должностных лиц. «При социализме», окончанию 3-го курса изучение данных дисциплин завершалось ознакомительной практикой, которую проходили поочередно в нескольких правоохранительных органах и суде. Овладению процессуальными знаниями способствовало привлечение студентов к разного рода общественным обязанностям, например, помощь органам расследования. Именно в статусе общественного помощника следователя я получил первые навыки допроса, проведения про-
чих следственных действий. В наши дни студентов «учат плавать в пустом бассейне».
Позже по уголовно-процессуальной науке удар, пусть и формальный, нанесли уже на академическом уровне: регламенты проведения следственных действий отделили от рекомендаций по их тактике.
Без особого преувеличения можно констатировать, что период 1864 — 1917 гг. применительно к уголовному процессу следует отнести к этапу его демократического расцвета. За полвека вместо судебной системы, отягощенной пережитками феодализма, удалось создать вполне адекватные тому времени по европейским меркам: предварительное расследование, прокуратуру, адвокатуру и суд. В определенной степени можно говорить, что высшему юридическому образованию того периода удалось гармонизировать такие трудно сводимые в одно целое категории как «буква» и «дух» уголовно-процессуального закона. В текущий момент нам остается лишь вспоминать, что именно на те годы пришелся расцвет российской адвокатуры — ее золотой век, длившийся, к сожалению, только 50 лет.
В советский период в общественном правосознании государство ассоциировалось с довлеющим над всем и вся всесильным аппаратом классового насилия. Естественно, что в таких условиях гипертрофированная система правоохраны (органы дознание, предварительного расследования, прокуратура и суд), а равно свойственные их деятельности регламенты (уголовное право и уголовный процесс) рассматривался не более чем один из основных инструментов единой командно-административной системы.
Основная масса юристов, получивших образование в советской юридической школе, об истинном предназначении права вообще, а уголовного процесса в частности, имеет довольно скудную информацию, а то и вовсе извращенные сведения. Юристы преимущественно готовилась к борьбе с преступностью, ее искоренению, неудивительно, что выпускники юридических ВУЗов и факультетов, практически все — члены КПСС, как минимум, активные комсомольцы, буквально, с первых дней практики жаждавшие вступить в бой с опасным, зачастую вымышленным, врагом. При этом они были
убеждены, что в состоянии войны с преступностью хороши практически любые средства, главное, чтобы они смогли приблизить заветный момент — «пожать руку последнему советскому преступнику» (Н.С. Хрущев).
Основной учебник
Учебники в настоящее время не пишет разве ленивый. Опубликовать можно все. Наличие связей с лицами, определяющими издательскую политику, гарантирует автору откровенно слабого творения присвоение солидного «грифа», что тут же возводит абсолютно бесполезную книжку в ранг дидактического шедевра, обязательного для учащейся братии.
«Уголовно-процессуальное право» в длиннющем ряду всевозможных учебников и учебных пособий представлено весьма разнообразно. В числе авторов есть давно устоявшиеся коллективы, возглавляемые маститыми процессуалистами (К.Ф. Гу-ценко, П.А. Лупинской, И.Л. Петрухиным), хватает и новичков, «пишущих лишь для того, лишь бы слышали его».
Кто же пришел на место И.Я. Фойницкого, В.К. Случевского, А.Я. Вышинского, М.А. Чельцо-ва-Бебутова, М.С. Строговича, др. наших именитых процессуалистов, учебники которых с удовольствием перечитываются спустя столетие? Удалось ли современникам воссоздать тот строгий академический уровень, которым отличались труды великих предшественников? О каком процессе пишут: демократическом, характерном, как ни странно, для крестьянской Царской России конца XIX — начала XX века. Репрессивном, призванном покарать всех, кто в эпоху великой советской промышленной революции мешал передовому пролетариату строить коммунизм? Что, наконец, сейчас представляет собой учебник «Уголовно-процессуальное право»?
Все мои коллеги, процессуалисты, в первую очередь, заведующие кафедрами, буквально, одержимы идеей: написать собственный, авторский учебник. Если я высказываю сомнения, дескать, делать этого не нужно, ибо отличия их конкретной процессуальной школы от всех прочих минимальны, однако, меня, как правило, не слышат. Ну, что же, если хочется, то пусть пишут. Благо, покупатель есть, а, как известно, спрос — рождает предложение.
Учебник — значимая веха в научной деятельности, показатель, по которому судят о месте преподавателя в научном мире. В свое время кафедре, возглавляемой проф. П.А. Лупинской, удалось создать ученик «Уголовно-процессуальное право», который не только выдержал множество изданий, стал уникальным образцом дидактики, но и существенно опередил время, так как его авторы, спев гимн судебному праву, указали новое направление в развитии уголовно-процессуальной науки.
Уголовный процесс — своеобразная визитная карточка государства. В зависимости от того: пытают подозреваемых в «подвалах» полиции или нет, классифицируют режим правления. Чтобы принципы, гарантирующее неприкосновенность личности, нашли свое пристанище в уголовно-процессуальном праве, начиная с 70-х годов прошлого века, их фиксируют в Основных Законах государств: такова юридико-техническая мода в сфере конституционного строительства. Чтобы убедиться в том, что это действительно так, достаточно изучить конституции, принятые в последней четверти прошлого века.
Россия исключением из общего правила не является. Все, что из уголовно-процессуальных норм подлежит включению в Основной Закон, в нем содержится. Помогло ли это России? Пока нет: решения Европейского Суда по правам человека тому свидетельство. Единственная для российских просторов по настоящему независимая судебная инстанция констатирует: в Отечестве нашем подозреваемых истязают, а виновных в пытках не наказывают, так как «компетентные власти» в них ничего вредного не видят.
Почему в России все обстоит так, а не иначе? Тоже очевидно! Наше общество в нарушителе видит врага. С ним, естественно, возможно только состояние «войны», в которой, «нужна одна победа, уж за ценой не постоим». И никаких адвокатов-защитников: явных пособников врага! Иначе правоохранительным структурам вовремя не удастся отчитаться перед СМИ о том, что задержанный дает «признательные показания». Признание вины — вот она — «царица доказательств» образца XXI века!
Как в таких условиях написать хороший учебник по уголовному процессу, если для общества все еще туманны цели этого важнейшего вида го-
сударственной деятельности. О каком уголовном процессе писать, если целый ряд важнейших, апробированных временем процессуальных институтов, несмотря на официальные уверения о завершении судебно-правовой реформы, законодателем не восприняты.
Судебная реформа в России была осуществлена в 1864 году, а все, что было потом — это пульсирующая контрреформа. Сначала, еще при царизме, в конце XIX, — шаг назад. Период строительства социализма — отдельный экскурс в «глубочайшее средневековье» с его мракобесием и массовым истреблением разного рода «ведьм». Затем «Хрущевская оттепель»: ученые уже не обязаны громить все царское. Более того, в «забытом навсегда старом» им разрешено искать «рациональные зерна», имеющие право на существование в условиях развернутого строительства социализма. В поисках этих самых «зерен», «обнаружение» которых порой приравнивалось к научным достижениям, достойным ученой степени, российская процессуалистика подошла к очередной революции.
В 1991 году принята не Концепция судебной реформы, а концепция по выходу из затянувшейся на полтора столетия судебной контрреформы. «Подвсплыла» ли хоть на полметра «подводная лодка» российского уголовного процесса за два десятилетия модернизации уголовного судопроизводства, ясно будет несколько позже: большое, если оно есть, не спрячешь. Пока же «приборы» фиксируют очередной «нырок».
Незамеченный юбилей
24 октября 2011 года Независимый экспертно-правовой совет (НЭПС) собрал сторонников суда с участием присяжных заседателей, чтобы послушать Вэлери Хэнс — специалиста по социологическим исследованиям этого общепризнанного инструмента разрешения конфликтов.
Примечательно, что именно в этот самый день исполнилось ровно 20 лет со дня одобрения Верховным Советом РСФСР Концепции судебной реформы в России, одним из ключевых положений которой было возрождение суда с участием присяжных заседателей в отечественном судопроизводстве.
Встречу открыл С.А. Пашин — один из «крестных отцов» последний российской судебной реформы. Достопочтимый мэтр посетовал
это, безусловно, юбилейное событие осталось незамеченным.
В этой связи хотелось бы напомнить, что в том же году также практически незамеченным осталось куда более значимое событие — 150-летие отмены крепостного права — особого правового состояния нашего общества, в рамках которого основная часть населения Российской империи — крестьяне пребывали фактически вне рамок правоотношений, характерных для подавляющего большинства стран европейской цивилизации.
Крестьянин — раб, крестьянин — вещь. Их, крестьян, можно было продавать «с землей» и «на вывод», оптом и «по одиночке». Реальные хозяева объектов частной собственности составляли около 1% населения.
В этом месте многие резонно заметят, а причем здесь уголовный процесс? Расценим данный вопрос не более чем риторический, ибо с освобождением крестьян преследование их за подавляющее большинство правонарушений из сферы права частного стремительно переместилось в сферу права публичного. С момента раскрепощения крестьянства российское уголовное судопроизводство по настоящему стало массовым. Кстати, именно крестьяне составили основу корпуса присяжных.
Великие реформы Александра II! Таковыми их назвали еще «при жизни» их отцов — в XIX веке. Чем дальше уходят реформы в прошлое, тем очевиднее их величие. Величие их многогранно. Важнейшая составляющая этого величия — строгая ориентация на Европу. Впрочем, основная цель реформ достигнута не была: собственник средств производства массовым классом так и не стал.
В 1917 году российское общество решило, что европейская культура ему чужда, отечественное правосознание приютило лишь такой европейский стандарт, как призрак коммунизма, с 1848 года бродивший по Европе. Частную собственность провозгласили вне закона. Небогатые, зато в основном оседлые до этого россияне вмиг превратились в нищих кочевников. Понятие «право частное» ушло в прошлое, основой ключевых производств стал подневольный труд заключенного. В спецтюрьмах трудились даже ведущие авиаконструкторы. 1917— 1953 годы — апофеоз уголовного-правого принуж-
дения. Революции суд, безусловно, мешал: слишком медленно работал. Правда, в пропагандистских целях, пусть и редко, но использовалась и судебная машина, статус которой: официально — институт воспитания, научно — изощренная форма расправы.
1953—1985 годы затрачены на осознания того, что было утеряно.
В 1991 году очередной раз в уголовном процессе взят курс на европейскую культуру, признан, пусть и с оговорками, авторитет Европейского Суда по правам человека!
И все же, несмотря на целый ряд бесспорных достижений 20-летие старта судебной реформы решили не отмечать. Причин тому множество. Главная, думается, в том, что реформы 90-х годов ХХ века столь же неудачны, как и реформы века предыдущего: в России как не было, так и не нет массового собственника, следовательно, все производные институты, в том числе и суд присяжных никому не нужны.
Предыдущий гость НЭПС Акио Коморида честно признался. Мы, японцы, не знаем в чем польза данного института. Возрождая его в Японии, мы ориентировались на стандарты организации жизни в демократических странах.
Суд с участием присяжных — свидетельство демократичности общества. Последние годы в России взят курс на свертывание демократических институтов. Пострадал и суд с участием присяжных: число подведомственных ему дел постоянно снижается.
Впрочем, перечисленные проблемы жизни в стране не пресекают, следовательно, несмотря ни на что, в сотнях вузов идет подготовка десятков тысяч будущих юристов. Процесс данный, да простят автора за каламбур, без учебника по уголовному процессу не мыслим.
В тени «железного занавеса»
Семьдесят лет российская процессуалистика была вырвана из контекста мировой науки. Да и зачем совершенствовать «мертвую доктрину», если завтра коммунизм, и никакой преступности. В конце 80-х годов ХХ века стало очевидно: коммунизма — утопия, российские криминология и уголовный процесс, наконец-то, стали просыпаться.
Последствия длительной амнезии налицо до сих пор: старое, несмотря на всю его простоту, очевид-
ность и полезность, вспоминается с трудом. Крайне медленно нащупываются канувшие в дореволюционное прошлое традиции: «состязательность», «суд с участием присяжных заседателей», «презумпция невиновности», «апелляция».
Впервые по-новому об уголовно-процессуальном праве попытались сказать создатели «Курса советского уголовного процесса», вышедшего под редакцией А.Д. Бойкова и И.И. Карпеца в 1989 году. Многие разделы этой, по-своему добротной книги, не утратили ценности и сейчас, ибо содержащийся в ней материал позволяет подвести неутешительный итог развития советского уголовного процесса. Итог пути, который, как показала история, оказался тупиком, ибо в науке желаемое нельзя выдавать за действительное. Сказанное несколько не преуменьшает значение советского опыта, ибо любой опыт для человечества полезен.
Начало 1990-х годов ознаменовалось появлением плеяды авторов, активно писавших учебники по «новому» уголовно-процессуальному праву. Многие творят до сих пор, их учебники выдержали добрый десяток изданий. Следовательно, все опубликованное ими не только востребовано, но и рентабельно для издателей.
Отметим, практически каждый последующий учебник, существенно «толще» предыдущего. За пятнадцать лет книги в среднем «поправились» в два раза. И это в условиях, когда УПК РФ по меткому замечанию французского компаративиста Рай-мона Леже ввиду излишней подробности сам по себе отличается «педагогическим характером» [3, с. 227].
Может быть процесс усложнился? Да нет же! Ухудшилась юридико-техническая составляющая его изложения, вот и приходится авторам вместо одной нормы анализировать две-три, а то и десяток положений, разбросанных, как по всему УПК РФ, так и по целому ряду противоречивых постановлений Конституционного Суда РФ, постановлений Пленума Верховного Суда РФ, полностью их дезавуирующих.
Наше внимание привлек учебник «Уголовно-процессуальное право Российской Федерации», ответственный редактор П.А. Лупинская, 2-е переработанное и дополненное издание, вышедшее в 2009 году в Москве в издательстве «Норма». В
наши дни дополненное переиздание данного учебника инициируется Л.А. Воскобитовой. Третье издание книги печатается в 2012—2015 годах.
Учебник в своей базе подготовлен на кафедре уголовно-процессуального права Московской государственной юридической академии им. О.Е. Ку-тафина (теперь университета), с 1962 г. бессменно, если не считать краткого перерыва на подготовку докторской диссертации (1969-1974 гг.), возглавлявшейся проф. П.А. Лупинской.
Корни анализируемой книги уходят в самое начало 90-х, поэтому новое издание — итог длительной эволюции научной мысли. Поскольку учебник коллективный, его наличие — прямое свидетельство высокого научного потенциала большинства членов кафедры. Учебник всегда — значимая веха в научной деятельности, показатель, по которому судят о месте преподавателя в научном мире. Настоящая статья не является рецензией в традиционном понимании, она — краткое рассуждение на тему «Современный учебник Уголовно-процессуального права».
Общеизвестно, что уголовный процесс как вид государственной деятельности — вечное, в то время как уголовно-процессуальное законодательство — временное, меняющееся с калейдоскопической быстротой в угоду конъюнктурным требованиям. Данное обстоятельство накладывает на автора учебника обязанность найти разумный баланс между процессуальной наукой и освещением текущего законодательства. Автору первых трех глав учебника — П.А. Лупинской удалось сделать практически невозможное: с твердых научных позиций объяснить сущность и предназначение уголовного процесса и содержание текущего законодательства разъяснить.
Трудно не согласиться с уважаемым профессором в том, что государство, реализуя правозащитную функцию, обязано принять исчерпывающие меры для защиты прав и законных интересов личности, реализация данной функции осуществляется, в том числе, путем организации уголовного преследования в отношении лиц, совершивших преступления. Очевидно также и то, что максимальное приближение судебного разбирательства к моменту совершения преступления одна из гарантий обоснованного и справедливого решения по делу. В
тоже время, автор справедливо отмечает, что борьба с преступностью — далеко не единственная цель уголовного судопроизводства, так как уголовное судопроизводство — далеко не самый действенный способ борьбы с социальными явлениями.
Радует определенность автора в толковании понятий «уголовный процесс» и «уголовное судопроизводство»: между ними поставлен знак равенства, ибо иное возводило бы в ранг доказательств данные, получаемые за рамками судопроизводства. Следствие бывает: предварительным и судебным, а тот факт, что следователи в России «не судебные», доказательства собирают такие случайные в уголовном процессе лица, как дознаватели — не более чем отечественная специфика. Сказать об этом «открытым текстом» авторы учебника по понятным причинам не могут, что не меняет сущности, отстаиваемой ими позиции.
Нет у автора и сомнений относительно типа российского уголовного процесса, между строк читается: до 1991 года он был репрессивным, о том, что таким же он остался, видно из постановлений Европейского Суда по правам человека. Неслучайно отдельный параграф учебника посвящен подробнейшему анализу Концепции судебной реформы, осуществление которой предполагало трансформацию российского уголовного процесса из инквизиционного в состязательный.
Анализ уголовно-процессуального закона, осуществленный П.А. Лупинской и возглавляемым ею коллективом — настоящий гимн судебному праву. В учебнике цитируются постановления и определения Конституционного Суда РФ, раскрывается их значение для совершенствования уголовно-процессуального законодательства, правоприменительной практики. Значительное внимание уделено постановлениям Пленума Верховного Суда РФ. Особую значимость имеет приведение на страницах учебника основных принципов и норм международного права, изложение постановлений Европейского Суда по правам человека. Контроль международного суда за работой российской правоохранительной системой, во-первых, призван поднять качество ее работы до лучших мировых стандартов, во-вторых, его наличие — значимая, порой единственная, гарантия обеспечения прав человека. Включение российской системы в систему европейского пра-
восудия, наряду с возрождением суда с участием присяжных заседателей — вот, пожалуй, пока и все достижения последней судебной реформы, на уничтожение которых с момента их появления нацелена реакция. Ее лозунг не нов: управляемый следователь и управляемый суд, первое восходит еще к временам Наполеона, второй к эпохе Сталина.
Не будем забывать: закон и судебная практика — главные конструктивные элементы позитивного права, одно существуют и иные высшие предписания, взаимодействующие с правом, врастающие в него и даже подчиняющие его себе
[3, с. IV].
Основной вопрос уголовного процесса — это вопрос о доказанности. Раздел, посвященный доказательствам и проблемам доказывания, выдержан в стиле лучших демократических традиций. Авторы учебника прекрасно понимают, что не истину ищут дознаватель, следователь, прокурор, суд и адвокат, а присущими каждому из них методами и способами социальный конфликт разрешают. Для умиротворения общества не истина нужна, а уверенность в том, что зло справедливо наказано, оно не повторится. Например, для москвичей не важно, сколько жертв на счету у битцевского маньяка, важно, что под их списком подведена черта.
На пути следователя и суда абсолютная истина — ложная цель. Следователь, увлеченный ее поиском, никогда не направит уголовное дело в суд. Суд, обремененный ее поиском, никогда не постановит приговора. Принцип процессуальной экономии гласит: доказательств по уголовному делу должно быть не больше, чем это нужно для убеждения суда, а вместе с ним и всего общества в виновности конкретного лица. Само собой разумеется, что информация, положенная в основу приговора, должна быть достоверной.
Ориентировав одновременно и следователя, и суд на поиск абсолютной истины, мы, с одной стороны, побуждаем их к поискам не только недостижимых, но и никому не нужных сведений. С другой стороны, неизбежно подталкиваем к нарушению прав участников процесса, поскольку оказывается, что для общества важны не они, а некая абсолютная истина. Данный тезис разделяется далеко не всеми процессуалистами, особенно воспитанными в духе ортодоксального материализма, склонными
по идеологическим причинам к преувеличению роли уголовной репрессии в приближении светлого будущего.
Убытки от преступности огромны, ее жертвы невосполнимы, однако, не смотря на это, основная проблема социальных неурядиц не в ней, а в природе общества, отстаивающего свое право на существование в мире, переполненном антагонизмами. Последний экономический кризис, в считанные месяцы нанес человечеству такой ущерб, который всему преступному сообществу и не снился, а ведь реальных виновных нет. Возможно, десяток, другой «стрелочников» когда-то и отыщут (чего не сделаешь в целях умиротворения общественного сознания), но изменит ли это суть проблемы?
Традиционно особый интерес представляет содержащееся в учебнике подход к толкованию понятий «суд», «судебно-властное правоотношение», «судебная власть» (автор раздела — проф. Л.А. Воскобитова). Как хорошо, что в отличие от многих, данный автор не путает частное — власть суда (судьи), с великим — судебной властью.
Судебная власть — историческая реальность, уникальные, закономерно возникающие общественные отношения, социальная природа которых заключается в потенциальной способности человечества, базируясь в своей деятельности на такую социальную ценность как право, мобилизовать свои ресурсы для разрешения определенных категорий социальных конфликтов. Судебная власть — инсти-туализация ожидания обществом того, что возникшим социальным конфликтам, их разрешению в соответствии с законами и на их основе будет уделено достойное внимание.
Естественно, что судебная власть характеризуется многоаспектностью, сложностью и системностью. Безусловно, судебная власть — ресурс, который необходим для осуществления каких-либо определенных целенаправленных действий. Конечно же, судебная власть в этом случае в умах людей предстает как мощь, сила, воля, в основе которых лежи почитаемые ими право, законы. И в этом нет ничего удивительного, поскольку суду предоставляется право трансформировать «материальное», например, кражу или убийство, в закономерно воспринимаемое обществом «ирреальное» — годы лишения свободы.
Перу профессора Л.Н. Масленниковой принадлежат главы 15 — «Возбуждение уголовного дела» и 22 «Судебное разбирательство», содержание которых отличающиется стройностью и завершенностью.
Объем журнальной статьи не позволяет остановиться на иных разделах учебника, отметим только, что все они подготовлены исключительно добротно. Более того, его авторы не ограничиваются, предписанным учебной программой, существенно перекрывает ее. Не удивительно, что книга адресована не только студентам, но и аспирантам и преподавателям. В какой-то мере она может послужить «путеводной звездой» и практикам. Последнее наводит на мысль о том, что российским процессуалистам пора задуматься об издании действительно фундаментального «Курса уголовно-процессуального права», так как имевшие место попытки пока трудно назвать удачными. Следует признать: «материалисты» нас в очередной раз опередили. У них есть и 5-ти томный «Курс уголовного права», издается и 35-ти томная «Энциклопедия уголовного права. Не все в этих книгах удачно, однако эпического характера у них не отнимешь. Почему бы ведущим кафедрам уголовного процесса не объединиться и не создать для начала пятитомник по уголовно-процессуальному праву
Наверное, есть у учебника, подготовленного под руководством П.А. Лупинской, и недостатки. Кто-то скажет, что их и немало. С удовольствием предоставим в журнале «Уголовное судопроизводство» критику место для публикации, это только пойдет на пользу дела. Действительно, обсуждаемая в статье книга — «пухловата»; хотелось бы больше академизма в изложении материала; место кое-чему в нее включенному в хрестоматиях, да практикумах; было многовато цитат Д.А. Медведева.
Однако перечисленные замечания ни в коей мере не являются той «каплей дегтя, которая бочку меда портит», поскольку они отражают лишь вкус автора статьи, согласного с создателями учебника в том, что современное уголовно-процессуальное право по настоящему творят судьи, а законодатель за ними не поспевает.
Особо следует отметить отношение П.А. Лу-пинской к процессуальному закону. Помниться я
предложил к опубликованию тезисы к выступлению на конференции под названием «УПК РФ — плохо сбалансированная система в чужеродной среде». Полина Абрамовна под таким названием публиковать их не стала, мотивируя это тем, что плохо о законе говорить студентам нельзя. Закон надо любить тот, который у нас есть...
Учебник или комментарий
Законодательство, регламентирующие уголовный процесс, обширно. В первую очередь, весьма исключительно много информации содержит сам УПК РФ. Большинство авторов учебников по уголовному процессу считает, что они просто обязаны включить в перечень лекций, как минимум, все без исключения институты УПК РФ, по крайней мере, дать их научный комментарий. Все приличные научные комментарии УПК РФ в виду обширность описываемого материала по объему превосходят большинство учебников уголовно-процессуального права. В силу данного обстоятельства учебники уголовного процесса в своей массе превратились в краткие вольные комментарии перманентно меняющегося УПК РФ, а то и просто в пересказ отдельных положений закона.
Общеизвестно, что наука уголовного процесса — явление гораздо более стабильное, чем конкретный процессуальный закон. В масштабе измерений «доктрина — закон» мы обязаны констатировать: наука — величина постоянная (пусть и относительно), а УПК — величина переменная. В связи с данным обстоятельством возникает вопрос: «Может быть, авторам учебников не нужно гнаться за изысками современного, редко квалифицированного законодателя, а в изложении материала им достаточно сосредоточится на базовых константах уголовного процесса?»
Заведующий кафедрой уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора МГУ им. М.В. Ломоносова проф. Л.В. Головко в личной беседе, рассказывая о ходе работы над новым учебником по уголовному процессу, сказал, что полностью исключить из его текста пересказ норм УПК РФ невозможно. Проблему он видит лишь в оптимизации объема такого пересказа. По его мнению, он не должен превышать 30% объема книги.
Аналогичное суждение было высказано и членом авторского коллектива учебника «Уголовно-
процессуальное право», подготовленного в РАП — проф. О.Н. Ведерниковой.
В сентябре 2015 года я оказался в Лейпциге, в Федеративном административном суде Германии (Bundesverwaltungsgericht, BVerwG). С 1895 по 1945 годы в стенах этого величественного здания (специально возведено в 1888—1895 годах) размещался Имперский Верховный суд (Reichgericht). Именно здесь судили «болгарского Ленина» — коммуниста Г. Димитрова (1882—1949). Подсудимый хорошо владел немецким, он не только правильно построил свою защиту, но и, несмотря на то, что его 36 раз лишали слова, 5 раз удаляли из зала суда, смог изобличить фашизм! Результат: Г. Димитров в 1933 году был оправдан в фашисткой (!) Германии, что, безусловно, свидетельствует о добросовестности немецких юристов, их классической специальной подготовке.
Чтобы впредь такое не повторялось, расправу над «политическими» поручили срочно созданной Народной судебной палате (Volksgerichthof). За 1934—1945 годы эта чрезвычайная инстанция осудила 17,7 тыс. человек, из них — 5,3 тыс. к расстрелу, правда, 1,3 тыс. (7,3%) было и оправданных.
Напротив суда, как водится, книжная лавка, в которой продается юридическая литература для настоящих практиков. Применительно к уголовному судопроизводству выбор более чем скромен. Сам УПК Германии (Strafprozessordnung, StPO), трех томный комментарий по организации и проведению предварительного расследования и только один (!) учебник «Уголовно-процессуальное право» (Kibdhauser Urs. Strafprozessrecht, 2013).
Как известно, StPO — весьма «субтилен», стиль его «телеграфный», сказанное означает, что в Германии в отличие от России нет нужды: превращать процессуальный (да и любой другой) закон в подробнейшую инструкцию для «чайников». Это наши, доморощенные юристы плачут, что законодатель чего-то им не разъяснил, например, что такое «справедливость». Наивно!
Базовые юридические знания в ФРГ принято получать из университетских курсов, а также в ходе обязательной и весьма продолжительной практики. Российский студент, в своей основной массе, вообще мало что учит, он рассчитывает, что все, что ему нужно будет в практической деятельности, он
прочтет в законе. А закон — не учебник, места для разъяснения азбучных истин в нем нет, да и быть не должно.
Впрочем, а были ли в России достойные учебники по уголовно-процессуальному праву? Применительно к праву уголовному проф. А.И. Долгова очень точно подметила: «Учебника «Уголовное право» нет, есть учебник «УК РФ».
Действительно, за последние два десятилетия учебники «Уголовно-процессуальное право (Уголовный процесс)», за редчайшим исключением, выродились в вольный пересказ нестабильного закона. Многие заведующие профильными кафедрами, буквально «на перегонки», издают все новые и новые клоны этого пересказа. При этом сетуют: вот де, «труды» их не читают, а работы дореволюционных классиков своей значимости не утратили. И невдомек им, что классики творили науку. Допрос — он и в Древнем Риме, и в Африке — допрос — упорядоченное средство получения информации от живых и сведущих лиц вербальным путем.
Слава богу, с уверенностью можно констатировать: водораздел между первым постсоветским периодом и будущей наукой Российское уголовно-процессуальное право обозначился. Мы дождались первого в самой новейшей нашей истории «Курса уголовного процесса» (Далее — Курс).
С этого момента, естественно, с некоторой подсказки со стороны авторов Курса появились достаточные основания переписать периодизацию российской уголовно-процессуальной науки.
Первый период (до 1864 года) — «поход за знаниями», он завершился накоплением определенной совокупности европейского процессуального знания эпохи индустриальной революции.
Второй период (1864—1917 годы) — «творю, что знаю» — реальное воплощение в уголовное судопроизводство современного (на тот период времени) европейского уголовно-процессуального знания.
Третий период (1917—1991 годы) — «уголовно-процессуальная наука — безропотная служанка революционеров-романтиков, фанатиков и подлецов». Данный период далеко не однороден, однако в единое целое его скрепляет место уголовного судопроизводства в организации жизни общества. До последних дней советской власти правосудие —
форма «упорядоченной, изощренной» расправы с отдельными представителями преступного мира, инакомыслием1 и, главное, — оригинальный и эффективный поставщик бесплатной (рабской) рабочий силы на стройки социализма.
Четвертый период (1991—2016 годы) — «Великая замятня»2 в российской уголовно-процессуальной науке. Это время многих смелых, по большей части, наивных начинаний и утраченных иллюзий. Очевидна и причина фиаско большинства реформ — отсутствие самой науки — уголовно-процессуальное право, ибо все доставшиеся ей от советского прошлого функционеры (за редчайшим исключением) были настолько ментально «причесаны» соответствующими отделами ЦК КПСС, что ни на что новое, что кроме повторения третьей программы КПСС 1961 года, уже не годились.
Пятый период (2016 год и далее). Чуда, очередной уголовно-процессуальной революции, не произошло, чудес не бывает, да революции в уголовно-процессуальной жизни и не нужны, более того, они — опасны. Читатель, наверное, заметил, что этот пятый период мы оставили без названия. И это не удивительно, его все еще нет, так как продолжается постсоветский период, который ни во что новое пока не трансформировался. Процесс, вроде, уже не «старый», но очевидно, что далеко еще и не «новый».
Что же тогда случилось? Многое, очень многое, авторы Курса, впервые после 1917 года, смогли (им не только позволили, но и они этого очень хотели) подняться до уровня серьезных ученых, которые более или менее объективно разобрались в окружающей действительности: показали реальный уровень развития отечественного уголовного процесса. Превзойти данный уровень будет непросто, сказанное означат, что автоматически все последующие работы в области уголовного судопроизводства окажутся в тени Курса. Отныне на любой вопрос по уголовному процессу смело можно говорить: «Читай Курс, ответ, скорее всего, найдешь»!
Интересен и формат учебника — это именно Курс, а не уродливое изложение УПК РФ под куцый «бакалавриат»3, непонятный «специалитет» или обман в виде «магистратуры». Об этом прямо Л.В.
Головко пишет в предисловии. Не в последнюю очередь, именно в силу данного обстоятельства Курс хорош сам по себе, как завершенное целое, без всяких там «грифов» и рецензий. Руководителю авторского коллектива удалось выбрать правильный метод в изложении материала: история + зарубежные достижения + российские особенности = добротное раскрытие темы и, главное, чтобы «без гнева и пристрастия».
Безусловно, любой труд, а выдающийся в особенности, не может остаться без критических замечаний. Огейн Эрлих (1862—1922), начиная свои рассуждения о социологии права, счел нужным заявить: центр тяжести его развития во все времена лежал не в законодательстве, ни в правоприменении, а в самом обществе4. Бесспорно и то, что именно культура народа — визитная карточка любого общества. Применительно к избранной нами теме, речь пойдет о культуре судопроизводства, ее основе — судебной власти.
Современной европейской цивилизации известны три идеологии, послужившие базой для организации власти в государстве: либерально-демократическая, коммунистическая (социалистическая) и фашистская. На текущий момент времени побеждает первая, коммунистическая идеология и соответствующая ей форма государства практически уже прошла три стадии своего развития (генезис, расцвет и смерть), фашистская идеология опорочила себя еще на этапе зарождения.
Собственно говоря, существование независимого суда приветствует только либерально-демократическая концепция организации власти в обществе формально равных людей. Таковая в свое время была выращена в недрах реформаторского крыла католической церкви. Очевидно, что независимого суда ни при социализме (при коммунизме суд отмирает вместе с государством), ни при фашизме быть не может, ибо в основе организации общества лежит неравенство: в первом случае бесправные изгои лица, названные эксплуататорами, их уничтожали целыми классами, во втором — изгои — целые нации, представители которых также уничтожались миллионами.
Православная (ортодоксальная) церковь тоже не знает независимого суда. Да и вообще, судеб-но-властные отношения для России не характерны,
ибо для россиянина основа власти ее вертикаль. Судья — мелкий чиновник, в советские годы даже председатель суда в районе был менее авторитетен, чем, например, прокурор, не говоря уже о начальнике милиции. Председатель суда на работу ходил пешком, а прокурора и начальника милиции возили на машине. Скажем больше, у начальника милиции был еще и многочисленный аппарат, который мог к правонарушителю и силу применить. Перечисленных символов власти советский судья всегда был лишен.
Формально законодательный базис для запуска механизма независимого правосудия в основном создан, однако таковой не работает, поскольку не понятен тип общества, в котором мы живем. Ученые называют его, используя приставку «пост», то есть уже после «социализма» (был ли он?), после «советов» (что это было такое, историки еще должны сказать). Почему не работает механизм независимого правосудия, декларированный в законах? Очевидно, что ментально мы все еще в СССР. Как тут не вспомнить слова Г. Гегеля (1770— 1831) о том, что человеку нельзя дать государственное устройство, находящееся за рамками его создания.
Недавно в ведомстве Т.Я. Хабриевой прошла конференция, посвященная видному польско-российскому процессуалисту Е.В. Васьковскому. С подачи судьи Конституционного Суда РФ Г.А. Гаджие-ва мы задумались, что россияне сделали за столетие с момента выхода его знаменитого Курса гражданского процесса? Храм Христа Спасителя взорвали. На его месте стали строить Дом Советов, разобрали. Построили бассейн «Москва», разобрали. Воссоздали храм Христа Спасителя. Параллельно: суды, упразднили, воссоздали, нашли в правосудии свой собственный путь, сейчас возрождаем по чертежам XIX века апелляцию и кассацию. Итак, буквально, во всем!
Все это время мир на месте не стоял, в том числе и в уголовно-процессуальном строительстве. Напомним, что все существующие в мире подобные системы уголовного судопроизводства, свойственные их функционированию технологии — порождение эпохи индустриальной (века прошлого, а то и позапрошлого). Им нет места в индустриальном обществе. Смена систем мысли неизбежно ведет к
смене всех прочих стратегических схем и систем, в ряду которых и уголовный процесс.
Автор Курса не всегда уделяет достаточное внимание вопросам значимости инфраструктуры уголовного судопроизводства, а равно среды, в которую таковая погружена. Несовершенство первой, извращенность второй не позволяет обществу в полной мере задействовать заблаговременно созданные «мощности» систем уголовного процесса.
Делая правильный вывод о необходимости придерживаться одной, ранее избранной модели уголовного судопроизводства, авторы далеко не всегда четко отграничивает стратегический и тактический аспекты проблемы.
Уголовный процесс — не более чем одна из подсистем правоохраны, возможно в их ряду далеко не самая важная. У государства в уголовном процессе — не одна цель, а их иерархия. Следовательно, эффективность работы системы (фактически подсистемы) уголовной юстиции напрямую зависит от схемы сложения активностей всего ряда подсистем. Может ли быть эффективным функционирование системы кассации, если в конкретный исторический период времени не эффективна уголовно-процессуальная политика в целом.
Не удалось авторам обозначить и четкую позицию относительно роли личности в организации российского уголовного судопроизводства. Вместе с тем, именно идеология ее кадрового корпуса — одна из основ эффективности функционирования любой системы.
Наконец, если Учебник, под ред. проф. П.А. Лу-пинской мы назвали «Гимн судебному праву», то Курс, скорее всего, — благословление активного чиновника. Трудно не согласится с рассуждениями его авторов, чтобы состязательность — это не российское. Однако если мы ограничим состязательность, то, как бороться с бюрократией.
Мы уверены, что рецензии на Курс еще будут, ему уготована долгая жизнь. Впрочем, вдруг, очередная смена парадигм, новый дискус, глядишь, и вот она — революция в уголовно-процессуальной науке.
Каким видится учебник самого ближайшего будущего
К величайшему сожалению, авторы издающихся в наши дни учебников, по уголовно-процессу-
альному праву в частности, представители века прошлого, а то по своей ментальности и позапрошлого.
Скажем больше, все существующие в мире системы уголовного судопроизводства, свойственные их функционированию технологии — порождение эпохи индустриальной. Им нет места в постиндустриальном в обществе. На смену «офису судебному» стремительно идет «офис» пусть и тоже и называемый судебным, но уже виртуальный... Смена систем мысли неизбежно приведет к смене всех прочих стратегических схем и систем, в ряду которых регламенты, описанных в УПК РФ институтов.
Сказанное, однозначно, означает, что нужны принципиально новые учебники. Мне они представляются в виде обучающих программ, в которых классический текст широко дополняется видовым рядом. Например, зачем студенту объяснять порядок судебного разбирательства, если он получит возможность ознакомиться с его ходом путем просмотра учебного фильма.
По ряду дисциплин такие обучающие курсы уже созданы, их появление в уголовно-процессуальной науке лишь вопрос времени. Общеизвестно, лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать или услышать.
Литература
1. Зорькин В.Д. Правовой путь России. М.: ЗАО «Библиотечка РГ», 2014. Вып. 8.
2. Иванов Н.Г. Вредительство // ЭЖ-Юрист. 2014. № 13. С. 12.
3. Леже Р. Великие правовые системы современности: сравнительно-правовой подход. М.: Вол-терс Клувер, 2009.
4. Старилов Ю.Н. Из публикаций последних лет: воспоминания, идеи, мнения, сомнения.: Сборник избранных научных трудов. Воронеж: Издательство Воронежского государственного университета, 2010.
5. Томсинов В.А. Преступление под названием «юридический факультет» // Закон. 2009. № 3. С. 41—50.
6. Томсинов В.А. Преступление под названием «юридический факультет»: продолжение разговора // Закон. 2009. № 9. С. 103—124.
№ 3 / 2016
7. Колоколов Н.А. Гимн судебному праву // ЭЖ-Юрист. 2009. № 10. С. 15—16.
8. Колоколов Н.А. Учебник, опередивший время // Lex Russica. Научные труды МГЮА. 2010. № 3 (май). С. 533-539.
9. Колоколов Н.А. Учебник «Уголовно-процессуальное право»: прошлое, настоящее, будущее // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2015. № 1. С. 346—364.
References
1. Zorkin V D. the Legal way of Russia. M.: ZAO «bibliotechka RG», 2014. Vol. 8.
2. IvanovN.G. Sabotage // the Ezh-Lawyer. 2014. No. 13. P. 12.
3. Leger R. the Great legal systems of modernity: a comparative legal approach. M.: Wolters Kluwer, 2009.
4. Starilov Yu.N. From recent publications: memories, ideas, opinions, doubts...: Collection of selected scientific papers. Voronezh: Publishing house Voronezh state University, 2010.
5. Tomsinov V.A. Crime under the name «faculty of law», Law. 2009. No. 3. P. 41—50.
6. Tomsinov VA Crime under the name «faculty of law»: the continuation of a conversation // the Law. 2009. No. 9. P. 103-124.
7. Kolokolov N.A. The hymn of judicial law // the Ezh-Lawyer. 2009. No. 10. P. 15—16.
8. Kolokolov N.A. The textbook ahead of time // Lex Russica. Scientific works of Moscow state law Academy. 2010. No. 3 (may). P. 533— 539.
9. Kolokolov N.A. The textbook «Criminal procedural law»: the past, present, future // Library CSL. The scientific journal. 2015. No. 1. P. 346—364.
1 «Упорядоченная, изощренная расправа» — термин употреблявшиеся отцами советского правосудия, которое сними несколько позже упорядоченно и изощренно расправилось, представив в образе шпионов буржуазии.
«Великая замятия» (1359—1380) — термин взят из истории Золотой орды, из вежливости, чтобы не именовать период 19912016 годы в истории отечественной уголовно-процессуальной науки «временем смутным».
3 Бакалавр в университетской Англии на жаргоне — самец во время года, не имеющий самки.
4 Эрлих О. Основоположение социологии права. СПб, 2011. С. 64.
377
Вестник экономической безопасности
