CC BY
31
Е.И. Замылин
УГОЛОВНОЕ И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО РОССИИ О БЕЗОПАСНОСТИ УЧАСТНИКОВ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
В системе правовых норм, призванных обеспечить безопасность участников уголовного судопроизводства, важная роль отводится уголовному и уголовно-процессуальному законодательству. Апеллируя к невозможности достижения целей уголовного судопроизводства без должного обеспечения безопасности личности как предпосылки надлежащего исполнения ею своих процессуальных обязанностей, законодатель предусмотрел ряд соответствующих норм в УК и УПК России. Однако их анализ дает основание сделать вывод о наличии недоработок в сфере правового обеспечения безопасности отдельных участников судопроизводства, непоследовательности в определении круга субъектов защиты.
В первую очередь, относительно содержания ч. 3 ст. 11 УПК: вызывает недоумение, почему законодатель в качестве оснований для применения мер безопасности предусмотрел только воздействие в виде угрозы убийством, применения насилия, уничтожения или повреждения имущества либо иными опасными противоправными деяниями? Уместен вывод о том, что формы воздействия довольно разнообразны, отчасти находятся за пределами уголовно наказуемых норм. А значит, следовало бы применять меры безопасности не только в результате угрозы «опасными противоправными деяниями», но и посредством проявления «иных форм воздействия» [1, с. 38; 2]. Определяющим здесь должны стать «...не форма и степень воздействия, а цели: заставить отказаться от намерения содействовать правосудию, прекратить содействие или месть за оказанное содействие» [3, с. 25].
На практике «иные формы» имеют место сплошь и рядом. Это могут быть и уговоры, и просьбы, и анонимные звонки, и сопровождение по пути следования, и навязчивые знаки внимания и проч. Нельзя оставлять без последствий и действия, порочащие доброе имя участника процесса, его честь и достоинство.
Соответственно, предлагаем расширить диспозицию ч. 3 ст. 11 УПК и внести следующие изменения: вместо словосочетания «.иными опасными противоправными деяниями.» указать «...иными противоправными деяниями, в том числе не подпадающими под признаки уголовно наказуемых норм, преследующими своей целью противодействие раскрытию и расследованию преступлений...» (и далее по тексту).
Если в перечне лиц, которые изложены в диспозиции ч. 3 ст. 11 УПК, фигурируют все участники уголовного судопроизводства без исключения и близкие им люди, то требование об изъятии сведений из протоколов следственных действий в целях безопасности ограничивается лишь потерпевшим, его представителем, свидетелем и их близкими (ч. 9 ст. 166 УПК). Иные участники уголовного процесса не подпадают под комплекс означенных мер безопасности; их перечень, изложенный в законе (ст. 37-60 УПК), довольно обширен, любой в той или иной степени может стать объектом неправомерного воздействия.
Поэтому предлагается применение всех установленных законом процессуальных мер защиты в отношении любого участника со ссылкой на ст. 11 как норму-принцип общего характера [4, с. 48; 5; 6]. По нашему мнению, в целях устранения противоречий в УПК (ч. 3 ст. 11 и ч. 9 ст. 166) необходимо расширить перечень лиц, в отношении которых могут быть изъяты сведения из протоколов следственных действий, изложив положения ч. 9 ст. 166 УПК примерно в следующей редакции: «При необходимости обеспечить безопасность потерпевшего, его представителя, свидетеля или иных участников уголовного судопроизводства, а также их близких родственников...» (и далее по тексту).
Сомнения в действенности означенной нормы права (ч. 9 ст. 166 УПК) в той редакции, что она изложена, встречаются и в иных источниках. В частности, нарекания вызывает неурегулированность проблемы обеспечения процессуальной безопасности потерпевших и свидетелей на тот случай, когда они заявляют о противоправном воздействии после того, как показания зафиксированы в установленном законом порядке и приобщены к материалам уголовного дела. В подобной ситуации законодателю предлагается предоставить возможность следователю в случае необходимости изымать из дела протоколы допросов потерпевших (свидетелей) и проводить повторные следственные действия с их участием без указания анкетных данных [7, с. 61-62; 8].
Предложения достойны внимания и отчасти решают вопросы пробела в законодательстве, но хотелось бы поделиться сомнениями в рентабельности труда следователя, трудоемкости их реализации. Сразу напрашивается вопрос: сколько лиц должно быть подвергнуто повторному допросу? Не все допрашиваемые на момент необходимости их показаний могут находиться по месту ведения следствия (длительные служебные командировки, вахтовый метод работы, болезнь и пр.). Нельзя
оставить без внимания и продолжительность следственного действия, объем зафиксированной информации (на практике у автора был случай, когда допрос одного из свидетелей по делу о хищении продолжался в течение 5 рабочих дней; объем составил 120 страниц рукописного текста). Но здесь идет речь не только о временных затратах следователя, что, естественно, имеет немаловажное значение, но и об отрыве допрашиваемых от привычного жизненного ритма.
На наш взгляд, более реально в исполнении будет не проведение повторных допросов, а принятие мер к предотвращению визуального восприятия заинтересованными лицами текста с анкетными данными фигуранта (например, наложение листа бумаги на «шапку» протокола, или ксерокопия протокола, опять же без титульного листа, с соответствующими разъяснениями следователя).
Поэтому считаем необходимым дополнение ч. 9 ст. 166 УПК, а именно: «При получении информации о противоправном воздействии следователь принимает меры к предотвращению визуального восприятия заинтересованной стороной текста с анкетными данными вышеуказанных лиц, зафиксированными в процессуальных документах».
Регламентируя анонимное участие потерпевшего и свидетеля в уголовном судопроизводстве, законодатель определил исчерпывающий перечень должностных лиц, которые в пределах своих полномочий принимают соответствующее решение. Это дает возможность защитить лишь свидетелей со стороны обвинения, но на практике случается противоправное воздействие в отношении обеих сторон процесса. В литературе изложена позиция, согласно которой каждая из них должна пользоваться равными процессуальными правами на защиту. Компромиссом, по мнению В.Я. Шапакидзе, «может быть наделение адвоката правом заявлять ходатайства об анонимном участии в судопроизводстве указанного им частного лица при безусловной обязанности компетентного должностного лица удовлетворить такое ходатайство...» [9, с. 90-91].
Трудно не согласиться с позицией автора, настораживает лишь требование «безусловной обязанности... удовлетворить такое ходатайство»; считаем должным обязать адвоката обстоятельно мотивировать свою позицию, изложив ее в ходатайстве с приложением иных материалов, имеющих отношение к делу. В случае его отклонения (безусловно, такое право должна быть предоставлено) соответствующее должностное лицо выносит мотивированное постановление.
Принимая во внимание изложенное, считаем должным дополнить ч. 1 ст. 53 УПК очередным пунктом следующего содержания: .защитник вправе «в целях обеспечения безопасности заявлять ходатайство об анонимном участии в уголовном судопроизводстве указанного им частного лица, которое рассматривается в общем порядке».
Крайне отрицательно на расследовании по делу сказывается разглашение данных предварительного следствия, что в принципе позволяет принять различные меры противодействия со стороны заинтересованных лиц. Поэтому защита следственной информации находит свое выражение в таком правовом институте, как тайна предварительного расследования. Полагаем, что правовая норма, посредством которой урегулирован данный порядок (ст. 161 УПК), не лишена недостатков. Несмотря на то, что при производстве следственных действий и иных мероприятий по делу присутствуют лица, не являющиеся участниками уголовного процесса, законодатель ограничил перечень субъектов, в отношении которых следователь может вынести предупреждение о недопустимости разглашения данных предварительного расследования, лишь участниками судопроизводства (ст. 5 УПК).
Надо признать, что информацией по делу могут обладать не только лица, принимающие участие в уголовном процессе, но и те, кто не имеют непосредственного отношения к расследуемому преступлению (например, конвоиры, секретари, медицинские работники, представители СМИ, вспомогательный персонал и т.д.). Компетенция следователя в сфере обеспечения безопасности добросовестных участников процесса явно заужена.
В целях устранения подобной коллизии в законе считаем необходимым расширение диспозиции ч. 2 ст. 161 УПК, дополнив ее после словосочетания «участников уголовного судопроизводства» словами: «а также иных лиц, ставших в силу сложившихся обстоятельств обладателями конфиденциальной информации о расследуемом событии».
Рассматривая требования к оформлению такого процессуального документа, как обвинительное заключение, следует заметить, что в приложении к нему среди прочих сведений указан перечень лиц, вызываемых в судебное заседание, с указанием их места жительства и/или места нахождения (ч. 1 и 4 ст. 220 УПК). В результате заинтересованным лицам облегчается не только задача в определении путей возможного воздействия на потерпевших и свидетелей, но и реализация угроз в их адрес еще до выступления в суде.
На момент действия УПК РСФСР (1960 г.) известны случаи, когда следователь, составляя обвинительное заключение, в приложении, экземпляр которого вручался подсудимому, не указывал перечень и установочные данные лиц, свидетельствующих в отношении последнего (на практике по устному договору с надзирающим прокурором и председателем суда по некоторым делам автор сам
применял подобное «недовложение»). Данные действия следователя хотя и имеют место из самых благих побуждений, все же идут вразрез с требованиями закона, что в принципе недопустимо.
Чтобы деятельность следователя в данной области носила правомерный характер, еще в 1989 г. профессор В.Т. Томин предлагал решить данную проблему на законодательном уровне [10, с. 63]. Подобные суждения не единичны в своем роде [11, с. 50; 12; 13; 14], однако законодатель не учел этого до настоящего времени. Критически рассматривая положения ч. 4 ст. 220 УПК, предлагаем внести дополнение следующего содержания: «В целях обеспечения безопасности отдельных участников уголовного процесса следователь может по своему усмотрению изымать их установочные данные из перечня лиц, подлежащих вызову в судебное заседание, доведя информацию до сведения суда иным способом».
Изучение правоприменительной практики показывает, что в последние годы отмечается падение социального престижа свидетельствования, увеличение случаев уклонения граждан от участия в уголовном процессе не только в качестве свидетеля, но и потерпевшего. Проблема привлечения к ответственности за совершение лжесвидетельства неоднократно вызывала оживленную дискуссию в научном мире [15, с. 46-47; 16; 17].
Так, бытует мнение, что якобы безнравственно заставлять пострадавшего от преступления человека давать правдивые показания под угрозой привлечения к уголовной ответственности, если он в то же время подвергся противоправному воздействию криминальных структур в связи с расследуемым событием [18, с. 99; 19].
Прежде чем высказать свою точку зрения в отношении изложенного, необходимо дать расширенное толкование понятия «противоправное воздействие»; это ведь не только насилие или угроза наступления неблагоприятных последствий, но также уговоры, подкуп, оказание различных услуг и проч. А если принимать во внимание последнее, то вряд ли можно согласиться с позицией авторов, когда в отношении лица, возможно получившего материальное вознаграждение за введение следствия в заблуждение, будет распространяться иммунитет на уголовную ответственность.
Надо признать, что волеизъявление законодателя о признании свидетелем (потерпевшим) ложности данных им показаний явно недостаточно для освобождения от наказания. Следовало бы обратить внимание и на то, что, признав за собой противодействие расследованию, тот должен в дальнейшем активно содействовать установлению истины по делу. Нельзя при этом оставить без внимания и анализ лжесвидетельства, оценить его негативные последствия.
«Восторги» по поводу того, что данное примечание к статье закона предоставляет возможность свидетелям (потерпевшим) вплоть до вынесения приговора (решения) суда добровольно исправить случившееся [20, с. 42; 21], явно преувеличены. Как представляется, законодатель в определенной степени провоцирует указанных лиц к противодействию расследованию; фактически, вопреки здравому смыслу, возведено в закон право последних менять показания. Заявление свидетеля (потерпевшего) о ложности данных им показаний до вынесения приговора (решения) суда вряд ли можно признать деятельным раскаянием в порядке ч. 1 ст. 75 УК, скорее всего это всего лишь «выход из преступного состояния, прекращение преступной деятельности» [22, с. 163].
Будучи одним из основных источников доказательств по делу, лицо может безнаказанно вводить следствие и суд в заблуждение «и только в крайне неблагоприятной обстановке можно будет всегда признаться с автоматическим освобождением от уголовной ответственности» [23, с. 262]. Посредством означенной неправомерной деятельности уголовное дело еще на стадии предварительного расследования может быть приостановлено или прекращено; виновные не понесут заслуженного наказания. Сам же лжесвидетель, несмотря на противодействие расследованию, привлечен к уголовной ответственности быть не может: исходя из диспозиции ст. 307 УК уголовное дело может возбуждаться лишь как следствие дачи ложных показаний на момент рассмотрения дела в суде.
Означенное в совокупности с возможными неблагоприятными последствиями участия в уголовном судопроизводстве порождает активное противодействие расследованию со стороны, как правило, свидетелей (лиц, не имеющих интереса в исходе дела). Положение усугубляется вмешательством в процесс доказывания защитника обвиняемого, который «популярно» разъясняет пробелы законодательства. Определенную негативную роль играет и то, что довольно часто суд не принимает процессуального решения по факту лжесвидетельства, а значит, вне пределов познания остаются его причины, неправомерные действия заинтересованных лиц не получают уголовно-правовой оценки.
В качестве дополнительного объекта принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний (ч. 2-4 ст. 309 УК) выступают законные интересы личности; законодатель дает исчерпывающий перечень жертв принуждения: свидетель, потерпевший, эксперт, специалист и переводчик. Однако с учетом сегодняшних реалий следует признать, что в качестве жертв принуждения выступают и иные участники процесса, в том числе обвиняемые и подозреваемые, вставшие на путь исправления и активно содействующие в деле расследования преступлений. Угрозы,
шантаж в их адрес вынуждают идти вразрез с требованиями закона. По нашим данным, на стадии предварительного расследования каждый 11-12 случай неправомерного воздействия со стороны заинтересованных лиц реализуется в отношении подследственных, сотрудничающих со следствием.
В данном случае можно говорить о пробеле в уголовном законодательстве. По УК России обвиняемому (подозреваемому) не гарантирована уголовно-правовая защита от принуждения к даче ложных показаний, а между тем опасность такого рода действий не является мнимой, особенно по делам о групповых преступлениях. Поэтому считаем должным высказать мнение о расширении перечня жертв принуждения, изложенных в диспозиции ст. 309 УК, дополнив ч. 2 следующим содержанием: «Принуждение свидетелей, потерпевших, а также обвиняемых (подозреваемых), активно содействующих расследованию по делу, к даче ложных показаний...» (и далее по тексту).
В работах, посвященных общественно опасным посягательствам против правосудия, встречается мнение, согласно которому в диспозиции ст. 309 УК, кроме прочего, должна быть предусмотрена ответственность за понуждение к отказу давать показания [22, с. 226]. На наш взгляд, означенное не вызвано практической необходимостью. В судебно-следственной практике случаи отказа от дачи показаний со стороны свидетелей (потерпевших) крайне редки. При ознакомлении с уголовными делами, получившими уголовно-правовую оценку, не было выявлено ни одного факта отказа от дачи показаний как следствия неправомерного воздействия заинтересованных лиц. Как представляется, это вызвано следующим:
- во-первых, субъекты посткриминального воздействия осознают, что немотивированный отказ от дачи показаний будет являться основанием для выдвижения наиболее вероятной версии о неправомерном воздействии в отношении участников уголовного процесса;
- во-вторых, лица, осуществляющие посткриминальное воздействие, как правило, не настолько заинтересованы в «удалении» свидетелей (потерпевших) из уголовного процесса (посредством отказа от дачи показаний), сколько в том, чтобы те давали показания, выгодные заинтересованной стороне.
Изучение и обобщение судебно-следственной практики позволило определиться, что не является исключением посткриминальное воздействие в отношении отдельных лиц еще до возбуждения уголовного дела, а также в процессе расследования на момент, когда источник доказательственной информации еще не получил процессуального статуса. Воздействие на доказательственную информацию осуществляется превентивно, до момента ее процессуального закрепления; в качестве объекта воздействия могут выступать жертва преступного деяния, а также процессуальная фигура под собирательным понятием «заявитель» как лицо, сообщившее в правоохранительные органы о готовящемся, совершаемом или совершенном преступлении. Оно может объединять и жертву, и очевидца происшедшего.
По нашим данным, постпреступное воздействие присуще в отношении 14 % жертв преступной деятельности и 8 % случайных очевидцев происшедшего во временной промежуток с момента совершения преступления до предоставления лицу возможности дать показания по существу дела. Однако воздействие на потенциальный источник доказательственной информации, за которым не закреплен процессуальный статус, не охватывается составом преступления, предусмотренного ст. 309 УК. Поэтому трудно не согласиться с предложениями дополнить закон положением, устанавливающим уголовную ответственность за подкуп или принуждение к даче ложных показаний лиц, которые обладают доказательственной информацией, независимо от того, допрашивались ли они в качестве свидетелей, признаны потерпевшими, подозреваемыми и т.д. [24, с. 20-21; 25].
В отдельных литературных источниках встречается мнение, согласно которому усиление уголовно-правовой защиты лиц, содействующих уголовному судопроизводству, самым непосредственным образом зависит от предусмотренной в законе санкции за посягательство на жизнь, здоровье добросовестных участников уголовного процесса [26, с. 31; 25; 27]. Трудно отрицать тот факт, что отдельные санкции за совершение целого ряда преступных проявлений, нашедших отражение в УК, явно несоразмерны последствиям совершенного. Но история учит, что ужесточение законодательства никогда не приводило к снижению уровня преступности. В действительности различные проявления посткриминального воздействия нашли довольно широкое распространение вовсе не в связи с «мягкотелостью» законодателя, а с призрачностью перспективы реализации принципа неотвратимости наказания. Защита и обеспечение безопасности участников процесса на сегодняшний день превратились в глобальную проблему современности.
Литература
1. Янин С.А. Правовые и организационно-тактические проблемы государственной защиты лиц, содействующих уголовному судопроизводству, на стадии предварительного расследования: Дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2005.
2. Гуськова А.П., Неретин Н.Н. Спорные моменты вопроса обеспечения личной безопасности обвиняемого, содействующего предварительному следствию по уголовному делу // Российский судья. 2008. № 7.
3. Брусницын Л.В. Меры безопасности в отношении лиц, содействующих уголовному правосудию // Информационный бюллетень СК при МВД России. 1999. № 3 (100).
4. Епихин А. Правовое регулирование норм безопасности // Законность. 2003. № 5.
5. Левченко О.В. Обеспечение личной безопасности обвиняемого, содействующего уголовному судопроизводству // Российский следователь. 2007. № 15.
6. Азарова Е.С. Проблемы борьбы с организованным противодействием раскрытию и расследованию преступлений. Волгоград, 2008.
7. Степанов А.А. Проблемы обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства по делам о преступлениях, совершенных организованными преступными группами // Вестник криминалистики. 2004. № 3(11).
8. Корнелюк О.В. Уголовно-процессуальные способы обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2007. № 1.
9. Шапакидзе В.Я. Обеспечение процессуальной безопасности частных лиц в досудебном уголовном производстве: Дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2002.
10. Томин В.Т. Уголовное судопроизводство: революция продолжается. Горький, 1989.
11. Комиссаров В. Свидетель и потерпевший в уголовном судопроизводстве // Российская юстиция. 1994. № 8.
12. Замылин Е.И. Тактико-психологические основы допроса в конфликтной ситуации. Волгоград, 1998.
13. Епихин А.Ю. Обеспечение безопасности личности в уголовном судопроизводстве. СПб., 2004.
14. Зуев С. Защита свидетелей на стадии предварительного расследования // Уголовное право. 2007. № 6.
15. Гаухман Л., Максимов С., Сауляк С. Ответственность за лжесвидетельство и невыполнение требований следователя// Законность. 1994. № 10.
16. Колесник В.М. Преступные посягательства на отношения, обеспечивающие получение достоверных доказательств и истинных выводов по делу: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2002.
17. Дементьев В.П. Правовые, научные и организационные аспекты противодействия преступности // Преодоление конфликтных ситуаций в процессе раскрытия и расследования преступлений. Екатеринбург, 2006.
18. Юнусов А.А. Обеспечение прав граждан, участвующих в уголовном судопроизводстве // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Н. Новгород: Изд-во Нижегородского ун-та, 1997.
19. Лакаева О.А. Особенности допроса потерпевших от преступлений, совершаемых организованными группами: Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2002.
20. Кадышева Т., Ширинский С. Свидетели тоже нуждаются в помощи адвоката // Российская юстиция. 1997. № 7.
21. Дворянсков И.В. Преступления, нарушающие процессуальные условия получения доказательств // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2003. № 3.
22. Лобанова Л.В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. Волгоград, 1999.
23. Долгова А.И. Преступность, ее организованность и криминальное общество. М., 2003.
24. Трухачев В.В. Правовые и криминалистические средства предупреждения, выявления и нейтрализации преступного воздействия на доказательственную информацию: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Воронеж, 2001.
25. Тямкин А.В. Теоретические основы, организационно-правовые и тактические проблемы государственной защиты прав личности в ОРД ОВД России: Дис. ... д-ра юрид. наук. Воронеж, 2005.
26. Савченко С.М. О проблеме раскрытия преступлений в современных условиях // Проблемы предварительного следствия и дознания. М., 1991.
27. Лозовицкая Г.П. Проблемы обеспечения уголовно-правовой охраны участников правосудия от посягательств организованных преступных групп // Сборник научных трудов по проблемам борьбы с транснациональной преступностью. М., 2008. Вып. 2.
