CC BY
94УДК 343.2/.7 © А. А. Симоненко, 2018
Уголовно-правовая норма об ответственности за незаконное возбуждение уголовного дела (ч. 3 ст. 299 УК РФ): оценка новеллы
А. А. Симоненко, прокуратура Воронежской области. E-mail: andrey181183@yandex.ru
Доктринальная оценка уголовно-правовой нормы об ответственности за незаконное возбуждение уголовного дела имеет большое теоретическое значение. Во многом это обусловлено тем, что цель, преследуемая законодателем при ее включении в УК РФ, достигнута не была. Отчасти это вызвано многочисленными законодательными просчетами, допущенными при конструировании ч. 3 ст. 299 УК РФ, анализ которой, наряду с анализом правоприменительной практики, позволяет в рамках данной статьи сделать вывод о том, что указанная новелла на практике не применяется. В свою очередь, общественное отношение, формально оставаясь защищенным, в действительности таковым по-прежнему не является, что требует соответствующей реакции как со стороны законодателя, так и со стороны науки уголовного права.
Ключевые слова: незаконное уголовное преследование; незаконное возбуждение уголовного дела; ч. 3 ст. 299 УК РФ.
Liability for Illegal Bringing a Criminal Action according to Criminal Law (part 3 of Article 299 of the Criminal Code of the Russian Federation):
Estimating the Novel
A. A. Simonenko, Prosecutor's Office of Voronezh Region. E-mail: andrey181183@yandex.ru
Doctrinal assessment of criminal law norm of liability for illegal bringing a criminal action is of great theoretical importance. It is primarily determined by the fact that when it was included into the Russian Criminal Code the legislator's aim was not achieved. Partly it was caused by numerous legislative errors made when drafting part 3 of Article 299 of the Criminal Code of the Russian Federation. Estimating this part of the mentioned article and law enforcement practice the author concludes that the novel under study is not applied in practice. Social attitude, in its turn being formally protected is not as such actually, which requires appropriate response from both the legislator and the science of criminal law.
Keywords: illegal criminal prosecution; illegal bringing of a criminal action; part 3 of Article 299 of the Criminal Law of the Russian Federation.
Уголовно-политический курс на защиту предпринимателей от незаконного уголовного преследования воплотился в ряде изменений, внесенных в УК РФ и УПК РФ. Одной из таких новелл стала ч. 3 ст. 299 УК РФ, предусматривающая уголовную ответственность за незаконное возбуждение уголовного дела, если это деяние совершено в целях воспрепятствования предпринимательской деятельности либо из корыстной или иной личной заинтересованности и повлекло прекращение предпринимательской деятельности либо причинение крупного ущерба.
Указанная норма была введена в уголовное законодательство Федеральным законом от 19 декабря
2016 г. № 436-ФЗ Представители юридической науки и практикующие юристы восприняли появление ч. 3 ст. 299 в УК РФ неоднозначно. Некоторые специалисты оценили данное законодательное решение положительно, объясняя это тем, что эта норма позволит обеспечить защиту предпринимателей от так называемых «заказных» уголовных дел, которые возбуждаются по надуманным мотивам дела в отношении конкретных лиц либо по фактам якобы совершенных преступлений. По мнению Н. В. Иванцовой, «статья 299 УК в новом ее варианте будет хорошей профилактической мерой для тех правоохранителей, которые не являются охранителями права, а наруша-
1 О внесении изменений в статью 299 Уголовного кодекса Российской Федерации и статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации : федеральный закон от 19 декабря 2016 г. № 436-ФЭ // Рос. газета. 2016. 23 дек.
ют права тех, кто их же содержит за счет налоговых отчислений» [1, с. 44-47].
Однако большая часть ученых и практиков отнеслась к ч. 3 ст. 299 УК РФ весьма скептически. Основной лейтмотив критических оценок сводится к тому, что «комментируемые поправки являются очередной имитацией защиты прав предпринимателей и казуистическим дублированием норм действующего уголовного законодательства» [2, с. 17-25]; что «с появлением нового состава преступления порочная практика возбуждения заказных уголовных дел, если все ограничится лишь принятием этих поправок, не прекратится» 2. Причем, что характерно, наиболее острая критика последовала со стороны адвокатского сообщества: «Многие адвокаты скептически оценивают эффективность законодательных новелл ввиду необходимости доказывать наличие цели возбуждения уголовного дела в отношении бизнесмена. В изрядно дополненном за последние годы Уголовном кодексе РФ и без того хватает статей для наказания сотрудников правоохранительных органов... Для этого необходимо лишь желание следственных органов, которого как раз-таки и нет» [3, с. 60-64]. Согласно позиции Федеральной палаты адвокатов, «введение ответственности для должностных лиц за возбуждение уголовного дела в отношении „заведомо невиновного" бизнесмена не означает, что предпринимателям будет гарантирована защита от необоснованных преследований. На практике будет очень сложно доказать незаконность действий следователей, а именно тот факт, что они совершались заведомо в отношении невиновного, поскольку зачастую уголовное дело возбуждается по формальным признакам, которые впоследствии подлежат проверке» 3.
Детальный анализ уголовно-правовой нормы, сформулированной в ч. 3 ст. 299 УК РФ, позволяет утверждать, что подобные опасения не напрасны. При законодательном конструировании этой новеллы были допущены серьезные просчеты, которые полностью снижают ее правоприменительный потенциал. Рассмотрим их подробнее.
1. Обязательным признаком состава преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 299 УК РФ, являются общественно опасные последствия, которые имеют альтернативный характер и могут выражаться в прекращении предпринимательской деятельности или в причинении крупного ущерба.
Содержание первого последствия в виде прекращения предпринимательской деятельности отличается высоким уровнем неопределенности. Этот признак состава преступления можно трактовать в двух значениях — юридическом и фактическом. В юридическом смысле предпринимательская деятельность прекращается с момента исключения юридического лица из единого государственного реестра юридических лиц либо с момента внесения в единый государственный реестр индивидуальных предпринимателей записи о прекращении физическим лицом деятельности в качестве индивидуального предпринимателя 4. Если использовать вторую трактовку, то прекращением предпринимательской деятельности следует признавать фактическую остановку деятельности, направленной на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг.
Учитывая уголовно-политические цели, которыми руководствовался законодатель при конструировании ч. 3 ст. 299 УК РФ, следует заключить, что при применении этой нормы необходимо ориентироваться не столько на юридическое, сколько на фактическое прекращение предпринимательской деятельности. По крайней мере, такой вывод следует из пояснительной записки к соответствующему законопроекту, в которой указано, что «проект федерального закона направлен на усиление ответственности должностных лиц правоохранительных органов за совершение действий, повлекших необоснованное уголовное преследование предпринимателей и прекращение ими хозяйственной деятельности».
Однако сам по себе подобный вывод не позволяет устранить неопределенность анализируемого признака состава преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 299 УК РФ. Во-первых, неясно, можно ли расценивать как прекращение предпринимательской деятельности частичное прекращение финансово-хозяйственных операций (скажем, по одному из нескольких направлений экономической деятельности, отраженных в учредительных документах)? Или же в контексте ч. 3 ст. 299 УК РФ это понятие предполагает полную остановку хозяйственной активности? Во-вторых, остается открытым вопрос о временном периоде прекращения предпринимательской деятельности. Достаточно ли для применения ч. 3 ст. 299 УК РФ констатировать временное прекращение предпринимательской деятельности (если да, то в те-
2 Долотов Р. УК РФ запретил «кошмарить» бизнес только корыстным силовикам. URL: https://legal.report/author-16/ koshmarit-biznes-razreshat-bescelno-i-beskorystno (дата обращения: 06.12.2017).
3 Палата адвокатов раскритиковала президентский закон о защите бизнеса. URL: http://www.rbc.ru/politics/14/12/2016/5 851270a9a7947192450b87d (дата обращения: 06.12.2017)
4 О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей : федеральный закон от 8 августа 2001 г. № 129-ФЗ. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
чение какого периода времени) или же оно должно быть окончательным?
В поисках ответов на эти вопросы обратимся к ст. 21.1 Федерального закона от 8 августа 2001 г. № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» 5, которая закрепляет основания и порядок исключения юридического лица из единого государственного реестра юридических лиц по решению регистрирующего органа в связи с фактическим прекращением юридическим лицом своей деятельности. Согласно этой норме юридическое лицо признается фактически прекратившим свою деятельность (недействующим юридическим лицом), если оно в течение последних двенадцати месяцев, предшествующих моменту принятия регистрирующим органом соответствующего решения, не представляло документов отчетности, предусмотренных законодательством Российской Федерации о налогах и сборах, и не осуществляло операций хотя бы по одному банковскому счету.
Очевидно, что вышеуказанные критерии для констатации фактического прекращения предпринимательской деятельности в контексте ч. 3 ст. 299 УК РФ механически применять нельзя. В результате незаконного возбуждения уголовного дела юридическое лицо может полностью прекратить хозяйственную деятельность, но при этом исправно предоставлять налоговую отчетность. В таком случае с точки зрения Федерального закона от 8 августа 2001 г. № 129-ФЗ деятельность юридического лица не прекращена, хотя предпринимательская активность организации полностью блокирована. Полагаем, для целей применения ч. 3 ст. 299 УК РФ принципиальное значение имеет именно последнее обстоятельство — тот факт, что коммерческая организация или индивидуальный предприниматель полностью прекратили ранее осуществляемую ими предпринимательскую деятельность.
Вопрос относительно временных параметров, позволяющих констатировать прекращение предпринимательской деятельности, не имеет однозначного решения и, по всей видимости, не может иметь такового. С определенностью можно утверждать о прекращении предпринимательской деятельности лишь в том случае, если она прекращена навсегда, окончательно. Если же она была прекращена на некоторое время, а затем возобновлена, неизбежно возникает проблема оценки сроков прекращения предпринимательской активности.
Например, индивидуальный предприниматель, занимавшийся розничной торговлей строительными материалами на рынке, после незаконного воз-
5 Там же.
буждения уголовного дела в его отношении закрыл торговый павильон и прекратил осуществление предпринимательской деятельности, но через неделю продолжил торговлю. Можно ли считать недельный срок прекращения предпринимательской деятельности достаточным, чтобы признать факт наступления последствия, предусмотренного ч. 3 ст. 299 УК РФ? Однозначно ответить на этот вопрос вряд ли возможно. По всей видимости, в условиях подобной неопределенности правоприменительным органам не остается ничего другого, как ориентироваться на второе последствие, указанное в ч. 3 ст. 299 УК РФ, — в виде крупного ущерба.
2. Рассматриваемая уголовно-правовая норма является пробельной, поскольку не охватывает последствие в виде прекращения участия в предпринимательской деятельности (например, продажу лицом, в отношении которого незаконно возбуждено уголовное дело, своей доли в коммерческой организации, выход из коллективного органа управления коммерческой организацией). Это последствие нельзя расценивать как прекращение предпринимательской деятельности, так как в подобных случаях предпринимательская деятельность не прекращается; она продолжает осуществляться, правда, уже без участия лица, в отношении которого незаконно возбуждено уголовное дело.
3. Поскольку состав преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 299 УК РФ, имеет материальную законодательную конструкцию, его обязательным признаком является причинная связь между незаконным возбуждением уголовного дела и последствием (прекращением предпринимательской деятельности и (или) крупным ущербом). При всем многообразии теорий причинной связи, существующих в уголовно-правовой доктрине, правоприменительная практика в основном руководствуется постулатами теории необходимого причинения, которая разработана в трудах А. А. Пионтковского, М. Д. Шаргородско-го, М. И. Ковалева, П. Т. Васькова [4-7] и до настоящего времени остается наиболее популярной в современной науке уголовного права. Согласно этой теории причиной признается то явление, которое, во-первых, было необходимым условием наступления результата, во-вторых, закономерно, с необходимостью повлекло за собой наступление результата. С позиции теории необходимого причинения причинная связь может быть констатирована лишь в тех случаях, когда действие (акт бездействия) неизбежно, с необходимостью породило наступление последствия.
Однако проблема в том, что возбуждение уголовного дела, пусть даже и незаконное, причинить ука-
занные в ч. 3 ст. 299 УК РФ последствия не способно. Это процессуальное решение может лишь создать условия, предпосылки для прекращения предпринимательской деятельности или причинения крупного ущерба лицу, в отношении которого незаконно возбуждено уголовное дело.
Предпринимательская деятельность прекращается в результате волевых действий (акта бездействия) самого предпринимателя, а не вследствие незаконного возбуждения уголовного дела. Точно так же и ущерб субъекту предпринимательской деятельности причиняет не незаконное вынесение постановления о возбуждении уголовного дела как таковое, а действия третьих лиц, например контрагентов или участников фондового рынка, которые избавляются от ценных бумаг, эмитированных юридическим лицом, попавшим в поле зрения правоохранительных органов.
Показательным в этом отношении является пример с незаконным уголовным преследованием В. Евтушенкова — основного владельца и председателя совета директоров АФК «Система». После возбуждения в 2014 г. уголовного дела в отношении В. Евтушенкова и избрания в его отношении меры пресечения в виде домашнего ареста капитализация АФК «Система» сократилась в девять раз — с $9 млрд до $990 млн. При этом, по оценкам Forbes, состояние самого В. Евтушенкова за 2014 г. сократилось на $8,1 млрд до $0,9 млрд 6.
Столь значительный ущерб стал следствием резкого падения акций АФК «Система», вызванного действиями участников фондового рынка. После того как уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления (за В. Евтушенковым признано право на реабилитацию в связи с незаконным уголовным преследованием), акции АФК «Система» на Московской бирже подорожали на 6,7% 7.
Приведенный пример показывает, что незаконное возбуждение уголовного дела способно негативно повлиять на хозяйственную деятельность, но это влияние не имеет характера необходимой, жесткой детерминации, т. е. не представляет собой причинно-следственную связь. Между незаконным возбуждением уголовного дела и прекращением предпринимательской деятельности либо крупным ущербом возможна лишь связь, которая выражается в создании условий для наступления указанных последствий. Незаконное возбуждение уголовного дела создает возможность, предпосылки, условия для волевых действий самого потерпевшего или третьих
лиц, направленных на прекращение предпринимательской деятельности и (или) причинение крупного ущерба. И именно эти волевые действия являются причиной указанных негативных последствий.
Таким образом, признать незаконное возбуждение уголовного дела причиной наступления указанных в ч. 3 ст. 299 УК РФ последствий невозможно, что полностью блокирует применение рассматриваемой уголовно-правовой нормы.
4. Предпринимательское сообщество, которое активно лоббировало дополнение ст. 299 УК РФ частью третьей, ссылается на то, что значительный ущерб хозяйственной деятельности наносят незаконные и необоснованные изъятие у предпринимателей имущества, финансовой документации, электронных носителей информации, наложение ареста на их имущество в ходе предварительного расследования, применение к предпринимателям меры пресечения в виде содержания под стражей 8. Однако незаконное применение соответствующих мер процессуального принуждения (наложение ареста на имущество, ценные бумаги), незаконное производство выемки документов, электронных носителей информации в ч. 3 ст. 299 УК РФ не предусматриваются, хотя указанные меры, действительно, могут причинить имущественный ущерб предпринимателю и блокировать экономическую деятельность (именно причинить, т. е. закономерно, с необходимостью повлечь наступление названных последствий).
Это свидетельствует о непродуманности и бессистемности изменений, внесенных в УК РФ в целях защиты предпринимателей от незаконного уголовного преследования. Заведомо незаконное совершение перечисленных процессуальных действий, причинившее существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства, может быть квалифицировано по ст. ст. 285 или 286 УК РФ.
5. Обязательные признаки субъективной стороны преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 299 УК РФ (специальная цель воспрепятствовать предпринимательской деятельности потерпевшего либо мотив корыстной или иной личной заинтересованности), доказать крайне проблематично. Специалисты не без оснований указывают, что «конструкция... состава преступления, требующая обязательного установления цели воспрепятствования предпринимательской деятельности либо наличия корыстной или иной личной заинтересованности, превращает
6 Закрыто уголовное дело Владимира Евтушенкова // Ведомости. 2016. 14 янв.
7 Там же.
8 Доклад Уполномоченного при Президенте Российской Федерации по защите прав предпринимателей: бизнес под уголовным прессом. М., 2017.
данный состав в так называемую „мертвую" норму. Доказать подобную цель практически невозможно» 9 [8, с. 90]. Таким образом, при конструировании ч. 3 ст. 299 УК РФ было нарушено одно из обязательных условий криминализации общественно опасных деяний. Оно заключается в процессуальной доказуемости деликта, за который устанавливается уголовная ответственность, поскольку уголовно-правовой запрет может быть практически функционален и достаточно эффективен лишь в том случае, если все предусмотренные нормой признаки состава преступления нормально доказуемы [9, с. 82].
Итак, доктринальная оценка новой уголовно-правовой нормы, регламентированной в ч. 3 ст. 299 УК РФ, позволяет с высокой вероятностью утверждать, что эта новелла применяться на практике не будет. Законодательные просчеты, допущенные при конструировании ч. 3 ст. 299 УК РФ (пробельность, неопределенность некоторых признаков состава, их заведомая недоказуемость), сделали эту норму «мертворожденной». Если не будут предприняты законодательные меры по ее «реанимации», нулевые показатели применения ч. 3 ст. 299 УК РФ, зафиксированные в 2017 г., сохранятся и в будущем.
Таким образом, уголовно-политическая цель, которой руководствовались инициаторы создания анализируемой новеллы, не достигнута. Уголовно-правовой запрет, зафиксированный в ч. 3 ст. 299 УК РФ, был принят в демонстрационных целях, чтобы показать озабоченность государства проблемой защиты бизнеса от незаконной уголовной репрессии. Однако нулевые показатели применения ч. 3 ст. 299 УК РФ порождают, скорее, обратный эффект, закономерно вызывая сомнения в способности власти создать действенный уголовно-правовой инструментарий для привлечения должностных лиц органов предварительного расследования к ответственности за незаконное возбуждение уголовного дела. К сказанному стоит добавить, что появление в УК РФ очередной «мертвой» нормы углубляет процессы девальвации уголовного права, снижает его авторитет и эффективность, укрепляет недоверие предпринимателей и рядовых граждан к правовым институтам. Указанные обстоятельства формируют социальный заказ на теоретическую разработку мер по совершенствованию ч. 3 ст. 299 УК РФ, равно как и системы уголовно-правового противодействия незаконному уголовному преследованию в целом.
^исок литературы
1. Иванцова Н. В. От законодательных новелл 2016 г. к новой редакции Уголовного кодекса РФ // Законность. 2017. № 5.
2. Бажанов С. В. Состояние законности при возбуждении уголовных дел и расследовании преступлений, совершаемых предпринимателями // Право и экономика. 2017. № 8.
3. Сухаренко А. Н. Уголовно-правовая защита бизнеса от незаконного преследования // Безопасность бизнеса. 2017. № 2.
4. Уголовное право. Общая часть : учебник / под ред. А. А. Герцензона, Б. С. Ошеровича, А. А. Пионтков-ского. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1939.
5. Пионтковский А. А. Проблема причинной связи в уголовном праве // Ученые записки ВНИЮН и ВЮА. М., 1949.
6. Шаргородский М. Д. Некоторые вопросы причинной связи в теории права // Советское государство и право. 1956. № 7.
7. Ковалев М. И., Васьков П. Т. Причинная связь в уголовном праве. М., 1958.
8. Зяблина М. В. Новеллы уголовного и уголовно-процессуального законодательства, направленные на защиту прав и законных интересов предпринимателей // Законы России: опыт, анализ, практика. 2018. № 1.
9. Курляндский В. И. Уголовная политика, дифференциация и индивидуализация уголовной ответственности // Основные направления борьбы с преступностью. М., 1975.
9 Долотов Р. Указ. соч.
