CC BY
84УДК 343 ББК 67
DOI 10.24411/2073-3313-2019-10389
уголовная ответственность за посягательства на территориальную
______V V _ _
целостность российской федерации
История и современное состояние
Владимир Михайлович РЕДКОУС, ведущий Михаил Михайлович КОПЫЛОВ, юрист
научный сотрудник Института государства Email: [email protected]
и права Российской академии наук,
профессор кафедры Академии управления
МВД России, доктор юридических наук,
профессор
E-mail: [email protected]
Научная специальность по публикуемому материалу: 12.00.08 — уголовное право
и криминология; уголовно-исполнительное право
Аннотация. В статье на основе изучения нормативных актов, действовавших в нашей стране в разные периоды истории в качестве источников уголовного права и норм современного уголовного закона, исследованы некоторые аспекты уголовной ответственности за посягательства на территориальную целостность Российской Федерации.
По итогам проведенного исследования констатировано существование пробельности в уголовном законе в части наличия нормы об ответственности за посягательство на территориальную целостность Российской Федерации.
Ключевые слова: преступление; уголовное право; источники уголовного права; посягательство; территориальная целостность; территория.
Annotation. On the basis of studying the regulatory acts in force in our country in different periods of history as sources of criminal law and the norms of modern criminal law, the author has investigated some aspects of criminal liability for encroachment on the territorial integrity of the Russian Federation.
According to the results of the study, it was stated that there is a gap in the criminal law, as regards the existence of a rule on liability for encroachment on the territorial integrity of the Russian Federation.
Keywords: crime, criminal law, sources of criminal law, encroachment, territorial integrity, territory.
В первых источниках русского уголовного права, таких, как Русская Правда Ярослава (1016), Правда Ярославичей (ок. 1072 г.), Пространной редакции Русской Правды (ок. 1113 г.), Судебниках Ивана III (1497) и Ивана IV (1550) нормы об ответственности за посягательство на территориальную целостность государства выделено не было. Отсутствие такой нормы вполне естественно, так как в то время само государство и право находились в стадии формирования и оформления.
С изданием указанных источников можно связать лишь начало возникновения отдельных норм уголовного права, появление зачатков некоторых уголовно-правовых понятий, широко применяемых в современном праве. Например, в Русской Правде Ярослава можем отметить появление определения понятия «преступление», которое рассматривалось как обида за причинение ущерба материального, физического и морального. Судебник Ивана III трансформирует определение преступления в «лихое дело» про-
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2019
тив строя, существующего в стране, против правосудия.
Позднее, в 1649 г., в Соборном Уложении в главе «О государской чести...» была введена ответственность за сдачу города недругу царя. Так, в ст. 3 говорится: «А будет кто царьского величества недругу город здаст изменою, или кто царьского величества в городы примет из ыных госу-дарьств зарубежных людей для измены же, а сыщется про то допряма, и таких изменников каз-нити смертию же»1. На первый взгляд передача города недругу царя может расцениваться, как передача территории государства. Однако речь в данном случае идет, скорее, о государственной измене, посягательстве на власть царя, на самодержавие, т.е. о мятеже с целью захвата власти, а не территории.
Воинские артикулы Петра I содержали несколько норм, которые описывали действия, в определенной степени близкие к посягательству на территорию государства. Среди них можно выделить такие, как измена, бунт, возмущение, сдача крепости врагу2.
Однако, рассматривая указанный акт в целом, его, скорее, следует назвать документом, призванным установить в армии жесткую воинскую дисциплину через закрепление суровой ответственности за деяния, совершаемые военными. Это своего рода воинский устав, только содержащий нормы об ответственности не дисциплинарного, а уголовно-правового свойства. Безусловно, перечисленные в Воинских артикулах такие действия, как бунт, возмущение, сдача крепости, не могут быть названы действиями, посягающими на территориальную целостность государства, так как они в данном конкретном случае по своему смыслу направлены, прежде всего, на защиту власти, а не территории.
Исследуя Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., отметим, что оно содержит положения, которые с некоторой степенью условности можно признать направленными на защиту территориальной целостности государства. В главе второй «О бунте против власти верховной и о государственной измене», в ст. 275, государственной изменой признается: «когда кто-либо умыслит предать государство или какую-либо часть оного другому государю или правительству». Кроме того, в указанной статье есть норма, по сути, предусматривающая уголовную ответственность за подстрекательство иностранного государства к агрессии против России: «когда подданный российский будет возбуждать какую-либо иностранную державу к
войне или иным неприязненным действиям против России. »3.
Уголовное уложение 1903 г. в главе третьей «О бунте против Верховной Власти и о преступных деяниях против Священной Особы Императора и Членов Императорского Дома» содержит ст. 100, устанавливающую ответственность в виде смертной казни за насильственное посягательство на изменение в России установленного законом образа правления и за отторжение от России какой-либо ее части4.
Отдельно предусматривалась также ответственность за приготовление и покушение на такое посягательство. То есть, если оно было обнаружено в самом начале и не вызвало особых мер для подавления, виновный карался срочной каторгой. Также срочной каторгой наказывалось участие в сообществе, созданном для учинения тяжкого преступления, предусмотренного ст. 100. В данном случае норма, судя по названию и содержанию, призвана обеспечить защиту самодержавия, власти императора и от отторжения от России какой-либо ее части, здесь рассматривается посягательство, скорее, на власть императора, а не на территорию России.
С приходом к власти в 1917 г. Советского правительства началось формирование и создание первых положений и принципов социалистического уголовного права. В этот период нормы об уголовной ответственности, а также нормы, регламентировавшие уголовно-процессуальную и судебную деятельность, содержались в многочисленных декретах и постановлениях советской власти. В числе таковых, например, можно назвать Декрет о суде № 1, изданный 24 ноября 1917 г., Декрет «О взяточничестве» от 8 мая 1918 г., Декрет «О спекуляции» от 22 ноября 1918 г., постановление СНК от 30 июля 1918 г. «О набатном звоне» и др.
В начале 1919 г. народным комиссаром юстиции РСФСР Д.И. Курским в издании Народного комиссариата юстиции «Пролетарская революция и право» была опубликована научная статья, в которой он предпринял попытку систематизировать нормы уголовного права, содержавшиеся в отдельных декретах. В представленной им системе «Особенной части уголовного законодательства РСФСР» к началу 1919 г. содержались разделы о преступлениях против личности, рабоче-крестьянского правительства, о нарушении обязанности военной службы, обязанностей государственной или общественной службы, нарушении порядка снабжения населения продуктами, имущественные преступления,
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2019
о нарушении постановлений о частной торговле и кредите, о налогах, о почте, транспорте, об охране научных и художественных ценностей5.
Проведенный анализ указанных норм показывает, что среди них нет таких, которые хотя бы косвенно устанавливали ответственность за посягательство на территориальную целостность. В разделе преступлений против рабоче-крестьянского правительства закрепляется ответственность за призыв к открытому сопротивлению или неповиновению рабочему и крестьянскому правительству и контрреволюционное деяние, идущее против всех завоеваний Октябрьской революции и направленное к ослаблению силы и авторитета советской власти. Однако содержание таких деяний не включает посягательств на территорию.
В целом описанные в нормах деяния направлены на насильственное свержение советской власти и совершение таких действий, которые вредят народному делу: саботирование производства, скрывание запасов хлеба, расстройство железнодорожной, почтовой, телеграфной, телефонной деятельности, сопротивление великому делу мира, делу передачи земли крестьянам, делу обеспечения рабочего контроля за производством и распределением продуктов6.
Возможно, такое положение дел объясняется стремлением советского руководства в первую очередь удержать в своих руках завоеванную государственную власть, защитить формируемые государственные институты уголовно-правовыми средствами, а защиту территории предполагалось осуществлять на тот момент вооруженными методами.
В 1922 г. нормы об уголовной ответственности были кодифицированы принятием УК РСФСР. В новом источнике уголовного права того времени предусматривалась уголовная ответственность за посягательство на территорию РСФСР. Так, в ст. 58 говорится: «Организация в контрреволюционных целях вооруженных восстаний или вторжения на советскую территорию вооруженных отрядов или банд, а равно участие во всякой попытке в тех же целях захватить власть в центре и на местах или насильственно отторгнуть от РСФСР какую-либо часть ее территории, или расторгнуть заключенные ею договоры карается — высшей мерой наказания и конфискацией всего имущества...»7.
Статья 59 УК РСФСР 1922 г. предусматривала ответственность, по сути, за подстрекательство иностранных государств к агрессии против РСФСР. В ней говорилось, что «сношение с ино-
странными государствами с целью склонения их к вооруженному вмешательству в дела республики, объявлению ей войны или организацию военной экспедиции... карается наказаниями, предусмотренными ч. 1 ст. 58 УК».
Кроме того, за участие в организации, действующей в целях совершения преступлений, предусмотренных статьями 57—59 УК РСФСР1922 г., виновный мог быть приговорен к высшей мере наказания.
Уголовный кодекс РСФСР, принятый в 1926 г., оставил неизменными содержавшиеся в предыдущем уголовном законе нормы об ответственности за вооруженное восстание или вторжение в контрреволюционных целях на советскую территорию вооруженных банд, а равно участие во всякой попытке в тех же целях захватить власть в центре или на местах или насильственно отторгнуть от РСФСР какую-либо часть ее территории или расторгнуть заключенные ею договоры (ст. 58.2 УК), а также за склонение иностранных государств к объявлению войны, вооруженному вмешательству в дела республики (ст. 58.3 УК).
Новеллой стало то, что законодатель, раскрывая в УК понятие государственной измены, связал ее с действиями в ущерб неприкосновенности территории Советского государства. Так, согласно УК РСФСР 1926 г. изменой родине признавались действия, совершенные гражданином СССР в ущерб военной мощи СССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории8.
Согласно Уголовному кодексу РСФСР 1960 г. посягательство на территориальную целостность могло быть осуществлено при совершении государственной измены. В частности, государственная измена, так же, как и предыдущим уголовным законом, рассматривалась, как деяние, совершенное гражданином СССР в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности СССР.
Кроме того, УК РСФСР 1960 г. предусматривал преступность вербальных деликтов, состоявших в публичных призывах к насильственному изменению конституционного строя (ст. 70 УК РСФСР 1960 г.) и пропаганду войны (ст. 71 УК РСФСР 1960 г.)9. Норм, прямо предусматривающих ответственность за посягательство на территориальную целостность Союза, в УК РСФСР 1960 г. не содержалось.
Исследование источников уголовного права разных периодов истории нашей страны на пред-
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2019
мет наличия в них норм об ответственности за посягательства на территориальную целостность государства показывает, что в них содержались нормы, которые в качестве частных случаев предусматривали ответственность за посягательства на территориальную целостность нашего государства. Законодатель связывал посягательство на территорию страны с такими деяниями, как государственная измена, насильственный захват власти, а в более ранние периоды истории — с покушением на власть императора, но не принимал нормы, которая бы прямо предусматривала уголовную ответственность за осуществление действий, направленных на нарушение территориальной целостности.
По сравнению с рассмотренными нормативными правовыми актами, действовавшими в разное время в нашей стране, УК России 1996 г. представляется более разнообразным по части наличия в нем норм, в соответствии с которыми лица могут быть привлечены к уголовной ответственности за посягательства на территориальную целостность Российской Федерации. В качестве таких норм можно выделить: «Вооруженный мятеж» (ст. 279), «Публичные призывы к экстремистской деятельности» (ст. 280), «Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации» (ст. 280.1), «Публичные призывы к развязыванию агрессивной войны» (ст. 354), «Планирование, подготовка, развязывание и ведение агрессивной войны» (ст. 353).
Таким образом, законодателем УК России 1996 г. криминализованы деяния, направленные на нарушение территориальной целостности Российской Федерации путем совершения в отношении нашей страны агрессии извне (ст. 353) и посредством внутреннего вооруженного выступления против власти (ст. 279), а также вербальные деликты, направленные на побуждение лиц к такого рода посягательствам на территориальную целостность России (статьи 280, 280.1, 354).
Вместе с тем в УК России 1996 г., как и в предшествовавших ему актах, не содержится нормы, которая бы прямо говорила о преступности действий по нарушению территориальной целостности Российской Федерации.
В связи с этим совершение некоторых действий, направленных на нарушение территориальной целостности, но не предусмотренных уголовным законом, не может быть квалифицировано в качестве преступных.
Так, вооруженный мятеж представляет собой неповиновение более или менее значительной группы граждан законам и распоряжениям власти, которые они обязаны исполнить, и совершение насильственных действий с целью свержения власти или получения от нее определенных уступок в пользу мятежников10.
Мятеж всегда предполагает вооруженный характер действий. Однако действия сепаратистов могут не обладать признаком вооруженности. Возможно, например, что легитимные власти субъекта Российской Федерации в согласии с местным населением мирным путем примут решение об отделении от России, а правоохранительные и иные государственные структуры не смогут воспрепятствовать развитию такой ситуации. Не будет вооруженного выступления и насильственного захвата власти. Поэтому и возможность решения такой ситуации уголовно-правовыми средствами исключается. Вооруженный мятеж по своему смыслу вообще не связан с сепаратизмом.
С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова определяют мятеж как стихийное восстание, вооруженное выступление против власти11. Таким образом, само содержание вооруженного мятежа изначально с сепаратизмом не связано, действия в рамках него направлены против власти, а не против целостности территории.
Не вполне отражают суть совершенных деяний и составы преступлений, которые вменялись сепаратистам, действовавшим в 90-х гг. в Чеченской Республике.
Например, Шамиль Басаев, принимавший активное участие в создании и руководстве организационных структур, деятельность которых была, по сути, непосредственно направлена на отделение Чечни от России, обвинялся в терроризме (ст. 205 УК) и бандитизме (ст. 209 УК). Только после вторжения в Дагестан в 1999 г. в отношении него было возбуждено уголовное дело по ст. 279 УК России «Вооруженный мятеж».
Таким образом, вся его предшествовавшая деятельность до 1999 г., итоговой целью которой было отделение Чечни от России, получила не совсем верную уголовно-правовую оценку. В частности, его деятельность по организации вооруженных сепаратистских структур квалифицировалась как бандитизм, т.е. преступление, посягающее на общественную безопасность. В данном случае такая оценка видится неправильной.
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2019
Представляется, что причиной описанной ситуации как раз является пробел в уголовном законе по части правовой оценки в качестве преступной такого рода сепаратистской деятельности.
Кроме того, после введенной в УК в 2014 г. статьи 280.1, установившей уголовную ответственность за публичные призывы к действиям, направленным на нарушение территориальной целостности Российской Федерации, было бы обоснованным введение уголовной ответственности за действия, непосредственно направленные на нарушение территориальной целостности Российской Федерации, исключив из норм об ответственности за вооруженный мятеж указание на цель — нарушение территориальной целостности.
Предлагаемое дополнение уголовного закона согласуется с логикой законодателя, выделившего публичные призывы к действиям, направленным на нарушение территориальной целостности Российской Федерации, в отдельный состав преступления, хотя эти деяния в целом охватывались «Публичными призывами к экстремистской деятельности» (ст. 280 УК), а также за создание в этих целях организационных структур.
Внесение указанного дополнения в Уголовный кодекс способствовало бы наполнению со-
держания действующего уголовного закона более конкретной нормой об ответственности за посягательство на территориальную целостность государства.
1 Российское законодательство X — XX веков. Т. 3. М., 1988. С. 197.
2 Проценко Ю.Л. Образование и развитие абсолютной монархии в России (вторая половина XVII — XVIII век): Учебн. пособие. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2004. С. 126.
3 Российское законодательство X — XX веков. Т. 6... С. 276.
4 Новое уголовное уложение, Высочайше утвержденное 22 марта 1903 г. Спб.: Изд. В.П. Анисимова, 1903. С. 43.
5 История советского уголовного права / Герцензон А.А., Грингауз Ш.С., Дурманов Н.Д., Исаев М.М., и др. М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1948. С. 177—178.
6 Там же. С. 180—181.
7 Собрание узаконений РСФСР. 1922. № 15. Ст. 153.
8 Там же. 1926. № 80. Ст. 600.
9 Свод законов РСФСР. Т. 8. С. 497 // Ведомости ВС РСФСР. 1960. № 40. Ст. 591.
10 Курс уголовного права: Учебник для вузов: В 5 т. Т. 5. Особенная часть / Под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С. Ко-мисарова. М., 2002. С. 35—36.
11 Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд. М., 1997. С. 106.
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2019
