CC BY
132УДК 903.02
УДМУРТСКИЙ ВАРИАНТ ИМЕНЬКОВСКОЙ КУЛЬТУРЫ: ИТОГИ
ИЗУЧЕНИЯ И ОСОБЕННОСТИ
© 2018 г. Т.И. Останина
Статья посвящена изучению удмуртского варианта памятников именьковской культуры. Выделена ее территория и дана общая характеристика селищ, городищ, могильников. Выполнена типология объектов, обнаруженных при раскопках городищ, где проводились крупномасштабные археологические работы. Определено своеобразие жилищ данного варианта. Большое внимание уделено погребальному обряду Петропавловского могильника. Выявлены общие черты с классическими именьковскими могильниками, обнаружено его своеобразие. Дана общая характеристика находок, определена дата существования памятников удмуртского варианта именьковской культуры.
Ключевые слова: археология, раннее средневековье, Среднее Прикамье, именьковская культура, Петропавловский могильник, Кузебаевское городище.
Первые сведения о памятниках, позднее связанных с именьковской культурой относятся к середине Х1Х в. Они ограничивались лишь их внешним описанием. Полная история дальнейшего изучения, прежде всего, именьковских поселений была представлена в монографии П.Н. Старостина «Памятники именьковской культуры» (1967). Автор отметил резкий рост изучения памятников этого типа только с 1946 г. в связи с работами археологической экспедиции ИЯЛИ КФАН СССР в Нижнем Прикамье и Среднем Поволжье. Большой вклад в их исследование внесли А.Х. Халиков, Н.Ф. Калинин, В.Ф. Генинг. Последний, основываясь на результатах своих раскопок около с. Рождествено Лаишевского района ТАССР, а также раскопок на Именьков-ском городище, проведенных в 1953-1954 гг. Н.Ф. Калининым и А.Х. Халиковым, выделил в 1959 г. именьковскую археологическую культуру (Генинг, 1959, с. 208-210). В.Ф. Генинг определил дату культуры (Ш-1Х вв.), дал краткую характеристику жилищ, керамики, погребального обряда. Итоги дальнейшего изучения культуры подвел П. Н. Старостин в упомянутом выпуске Свода археологических источников (Старостин, 1967). Им была определена территория, дана характеристика видов памятников, погребального обряда и вещевого комплекса.
В 1969 г. Средневолжская экспедиция Куйбышевского (Самарского) университета приступила к исследованию памятников именьковской культуры, затем к их изучению подключились археологические экспедиции Куйбышевского (Самарского) и Ульяновского педагогических институтов и Самарского областного историко-краеведческого музея
им. П.В. Алабина. В результате значительно увеличилась источниковедческая база изучения культуры, прежде всего, за счет исследования поселений на территории Самарской Луки и могильников на территории Татарстана. Особенно крупномасштабные раскопки проходили на селищах Славкино I в Сергиевском районе, Шигоны II в Шигонском районе, металлургическом комплексе у с. Кармалы, городище у с. Переволоки, селищах Новинки V, Ош-Пандо-Нерь на Самарской Луке. С конца 1970-х годов на территории Татарии начинаются масштабные раскопки именьков-ских могильников (Богородицкого и Ташкир-меньском I в Лаишевском районе, Макла-шеевского IV и V и Коминтерновского II в Спасском районе и т. д).
Новый материал позволил Г.И. Матвеевой подвести итоги исследованиям именьков-ской культуры в монографии «Среднее Поволжье в IV-VII вв: именьковская культура» (2003). Всего ко времени написания указанной работы ею было учтено около 500 памятников культуры, из них около 100 было исследовано. На городищах и селищах вскрыто свыше 26000 кв. м, а в 15 могильниках изучено более 500 погребений (Матвеева, 2003, с. 21).
Г.И. Матвеева четко определила ареал распространения памятников культуры и выделила шесть ее вариантов (Матвеева, 2003, с. 21), хотя не все они были одинаково ровно изучены, в том числе, удмуртский. Характеристике памятников последнего варианта именьковской культуры и его особенностям посвящена данная статья.
История изучения памятников археологии второй половины I тыс. н.э. на территории южной Удмуртии довольно полно освящена
Т.К. Ютиной (1984б, с. 71-93). Первые сведения об археологических объектах в междуречье рек Иж и Тойма даются Г.Н. Потаниным (1884), затем А. А. Спицыным, который в 1887-1888 гг. исследовал Варзи-Ятчин-ское, Кузебаевское I, Утчанское городища (Спицын, 1893, с. 133). Незначительные раскопки в 1936 г. провел на Верхнеутчан-ском городище А.П. Смирнов (1941, с. 110). В основном ученые давали только топографические данные открытых ими городищ и описание находок. Для определения их этнической (культурной) принадлежности, хронологии не было достаточного материала.
Определенный подъем в поиске новых и изучения ранее известных памятников юга Удмуртии связан с деятельностью Удмуртской археологической экспедиции (1954-1957 гг.), а также археологической экспедиции ИЯЛИ КФАН СССР в 1959 г. Это были работы разведывательных отрядов под руководством Э.М. Медниковой (низовье р. Иж), В.Ф. Генинга (р. Варзи, Агрызский район ТАССР), А.Х. Халикова (Елабужский район ТАССР). В 1965-1968 гг. поисками новых памятников археологии в южных районах Удмуртии занимался заместитель директора Удмуртского республиканского краеведческого музея В.А. Семенов. В 1965 г. он обследует правобережье р. Иж. Отряд прошел маршрут от ст. Агрыз ТАССР до с. Голюшур-ма Алнашского района УАССР. В результате его поисковых работ было обнаружено 30 памятников на территории Алнашского района УАССР и Агрызского района ТАССР (Останина, 2005, с. 29). В период проведения разведывательных работ В.А. Семеновым был снят топографический план Петропавловского могильника и вскрыто 3 погребения (Семенов, 1967, с. 164-171). Всего в течение 1965-1967 гг. на площадке памятника было исследовано 27 погребений (Семенов, 1976, с. 3-50).
В 1965 г. на Кузебаевском I городище исследователь заложил шурф, а в 1966 г. - небольшой раскоп площадью 135 кв. м. К сожалению, полевые документы по результатам раскопок он не включил в свой отчет за 1966 г., но в фондах музея сохранилась небольшая коллекция предметов и керамики (Останина, 2004, с. 38). В 1967 г. отряд В.А. Семенова обследовал среднее течение р. Тойма. Особое внимание им было обращено на ее правые притоки - рр. Колтымак, Ятиль, Ильнет. Он осмотрел уже известное в литературе городище у д. Верхний Утчан и открыл 6
новых памятников, прежде всего, относящихся к именьковской культуре (Останина, 2005, с. 30-31).
В 1974 г. бассейны рек Тойма и Иж выборочно обследовались К.И. Корепановым (в рамках работы УАЭ). Им были открыты два новых городища именьковской культуры - Староигринское и Варалинское (Корепанов, 1974).
Дальнейшее изучение памятников раннего средневековья связано с изыскательными работами отрядов Камско-Вятской археологической экспедиции (далее КВАЭ), основанной в 1973 г. Всего с 1973 по 1984 г. было организовано 23 разведывательных маршрута в южной Удмуртии (Ютина, 1984б, с. 76). Большой вклад в археологическом изучении юга Удмуртии внесла Н.И. Леконцева (Шутова), обследовавшая в 1976 г. бассейны рек Варзи и Голюшурмин-ки, правых притоков Ижа. Ею был выполнен новый топографический план Кузебаевско-го I городища, заложен раскоп небольшой площади, открыты селища около дд. Кузеба-ево, Петропавловской, два городища около д. Благодать (Леконцева (Шутова), 1976). В 1984 г. изучение памятников (Петропавловское II, III селища) на р. Голюшурминка было продолжено О.А. Казанцевой (1984). В 1994, 2004-2006 гг. вторичным обследованием ранее открытых памятников и поиском новых в Алнашском районе УР занимались отряды под руководством О.А. Казанцевой и Т.К. Ютиной (Казанцева, 1995; Казанцева, Ютина, 2005; 2007; 2009). Разведочные работы КВАЭ завершились раскопочными исследованиями Т.К. Ютиной (1980 г. - Верх-неутчанское, Варалинское, Варзи-Пельгин-ское городища, 1981-1982 гг. - Благодатское I городище) (Ютина, 1983, с. 181- 182; 1984, с. 53-60, 1984а, с. 188).
С 1977 г. начинает крупномасштабные раскопки археологическая экспедиция Удмуртского республиканского краеведческого музея под руководством Т.И. Останиной. Это были раскопки селищ около д. Чумали (1977 г.), Кузебаевского I городища (в течение шести лет: 1977, 1978, 1985, 1986, 1988, 1990 гг.). Во время раскопочных работ она осматривала все известные к середине 1970-х годов памятники археологии бассейна рек Варзи и Варзинки, правых притоков Ижа, а также находила новые памятники, в основном мазу-нинской культуры. Особое внимание ею было обращено на поиски могильников I тысячелетия, которые так и не были найдены.
В результате многолетних археологических работ разведывательного и раскопочного плана к началу ХХ1 в. накопился относительно большой материал, дающий возможность охарактеризовать памятники именьковской культуры на правобережье среднего течения Камы (на территории юга Удмуртии и северовосточной части Татарстана).
Территория и памятники. В первом варианте карты памятников именьковской культуры, составленной П.Н. Старостиным для выпуска Свода археологических источников «Памятники именьковской культуры», они располагались полосой вдоль правого берега Камы до устья Вятки ( Старостин, 1967, табл. 1). Самыми северо-восточными памятниками культуры были указаны городища Тарасова Пристань, Сикенеськое I и Мамадышское селище. Эти же пограничные памятники представлены в первом томе «Археологической карты Татарской АССР» (1981, рис. 6). На территории восточнее Вятки археологами зафиксированы лишь поселения эпохи бронзы, ананьинской, пьяноборской, мазунинской культур, а также Волжской Булга-рии ( Археологическая карта, 1981, № 760-849). Всего П.Н. Старостиным было выявлено 336 памятников именьковской культуры, которые полностью отсутствуют в междуречье Вятки, Тоймы и Ижа (Старостин, 1967, с. 9). В более позднем обобщающем труде Г.И. Матвеевой по именьковской культуре территория ее увеличена, она доведена до р. Иж (Матвеева, 2003, рис. 1). Число памятников достигает более 500, большинство их находится в лесостепной зоне (Матвеева, 2003, с. 22). В составленном Г.И. Матвеевой каталоге исследованных памятников городища, расположенные к востоку от Вятки, также отсутствуют (Матвеева, 2003, с. 104-123).
На основе материалов разведыватель-но-раскопочных исследований археологов нескольких поколений и археологических экспедиций, проводимых на правом берегу Камы, между рр. Вятка, Тойма, Иж, в бассейнах, прежде всего, последних двух рек, в данной работе была составлена археологическая карта памятников именьковской культуры (рис. 1). Основанием для отнесения поселений к данной культуре служила характеристика подъемного материала, чаще всего, фрагментов керамики. Всего зафиксировано 44 памятника: 13 городищ, 24 селища, 1 (2?) могильник и 5 местонахождений (фрагменты керамики, обломки дисков-«лепешечниц»).
Городища располагаются на высоких мысах коренного берега реки, образованных ее изгибом (Елабужское, Варалинское, Кузе-баевское I, Варзи-Ятчинское, Варзи-Пель-гинское), на мысах между двумя глубокими оврагами (Котловское II, Староигринское, Верхнеутчанское, Благодатские I и II, Чеган-динское I), между оврагом и поймой реки (Верхнемалиновское) или на выступающем на пойме реки высоком мысу (Кузебаевское II городище). Основное условие в выборе места для городища: мысы должны быть самыми высокими в округе. Их высота на крупных реках (Каме, Тойме, Иже) составляла 50-60 м, а на реках средних размеров и мелких речках -16-28 м. Форма мыса была удлиненно-треугольная, «языковидная» (Чегандинское I, Староигринское) (рис. 4: 1), в форме «сапога» (Верхнеутчанское) (рис. 2: 1), в остальных случаях - треугольная. Большое значение при выборе мыса под городище имело наличие вблизи его реки, речки. Кроме того, в ряде случаев в близлежащих оврагах имелись родники (Староигринское, Чегандинское I городища) (рис. 4: 1;), на Кузебаевском I городище родники находятся и в овраге, и на площадке городища (рис. 3: 2).
По размерам площадки городища делятся на две группы. Первая группа имеет незначительную площадь от 0,7 до 2,5 тыс. кв. м (Староигринское, Варзи-Пельгинское, Кузе-баевское II, Варалинское, Благодатское II городище) (рис. 2: 3). Вторая группа площадью от 3,4 до 10 тыс. кв. м. Хотя многослойное Елабужское городище имеет площадь 30 тыс. кв. м, но находки именьковской керамики были обнаружены только между первым и вторым валами, что составяет 1/3 городища (т.е. около 10 тыс. кв. м), поэтому его мы относим ко второй группе поселений.
Первая группа памятников имела функцию городищ-убежищ или наблюдательных пунктов. Они находились на пути к поселениям (селищам, городищам-поселениям). С площадки Староигринского (рис. 4: 1) и Вара-линского (рис. 2: 2) городищ можно наблюдать за движением врага или временно удержать его при движении в сторону Верхнеутчанско-го городища (рис. 1). А Кузебаевское II городище (рис. 1) и сейчас находится в глуши, в самом труднодоступном месте. Оно могло служить в качестве временного убежища, где можно было укрыться в период появления врага или спрятать скот и другое ценное для населения имущество. Варзи-Пельгинское городище, расположенное на левом берегу
р. Иж, напротив устья р. Варзинки с большим количеством памятников именьковской культуры, вблизи от впадения р. Иж в Каму, также было прекрасным пунктом наблюдения за передвижением неприятеля (рис. 1).
Мощность культурного слоя первой группы городищ была незначительна, в основном в пределах от 8 до 10 см, а количество находок малое. Так, при вскрытии всей территории Староигринского многослойного городища было определено только 10 фрагментов дна и венчиков именьковской посуды (Останина, 1985, с. 88-89).
Городища относительно большой площади, судя, по обнаруженным при раскопках объектам и находкам, были местом проживания небольших групп населения, местом размещения производственных комплексов. Культурный слой на этих городищах равнялся 20-95 см, в основном же колебался в пределах 20-40 см. Причем его мощность на площадке одного городища не одинакова, например, на Благодатском I городище она находилась в пределах от 20 до 95 см (Ютина, 1983, с. 182).
Следует отметить, что городища обеих групп располагаются, в местах проживания более древнего местного населения - носителей ананьинской (5 случаев), пьяноборской (2 случая), мазунинской (8 случаев) культур. На пяти городищах обнаружена керамика кушна-ренковской культуры, одновременной именьковской . Следует отметить, что городища с кушнаренковскими находками располагаются только на притоках Тоймы и в низовьях р. Иж. К западу и востоку от данной территории артефактов кушнаренковской культуры не обнаружено.
Факт расположения городищ на ранее обжитых человеком местах и использования оборонительных сооружений более раннего времени на территории именьковской культуры отмечают ее основные исследователи (Старостин, 1967, с. 11; Матвеева, 2003, с. 23).
Система защиты городищ мало чем отличается от городищ предыдущих культур на данной территории и от памятников основной территории именьковской культуры. Кроме большой высоты и отвесных склонов мыса, городища с напольной стороны были защищены в основном одним валом и рвом дуговидной формы (8 случаев), двумя валами и рвами такой же формы (4 случая). В одном случае (внутренний вал Староигринского городища) вал имел шишковидную форму (рис. 4: 1). Стратиграфия валов данного городища показала, что грунт для насыпи внутреннего
вала и большей части внешнего вала брался из внутреннего рва. Прежде, чем насыпать грунт на площадку-основу под внутренним валом (вал 1), почва выжигалась, чего не прослежено под внешним валом и что свидетельствует, скорее всего, о разновременном их сооружении. Укрепление насыпи путем обжига глины повторялось неоднократно. Судя по форме вала (шишковидная) и другим деталям, внутренний вал был сооружен или досыпан в именьковское время. Подобная форма вала встречается на городищах левобережья Волги. Система укрепления валами шишковидной (курганообразной) формы, как отмечает Г. И. Матвеева, была характерна для городищ, расположенных на очень узких мысах (Матвеева, 2003, с. 23), что и фиксируется на Староигринском городище (рис.4: 1). Здесь наибольшая ширина мыса равнялась около 30 м, а наименьшая, около внутреннего вала - 13 м.
Своеобразна была система защиты на Чегандинском I городище. Здесь, наряду с валом и рвом с напольной стороны, пологий конец мыса был защищен еще одним валом (Генинг, 1971, рис. 15: 2).
Елабужское городище, хотя имеет три вала, но находки именьковской керамики при проведении раскопочных работ были обнаружены только между первым и вторым валами, третий вал был сооружен позднее (Нигама-ев, Хузин, 2000, с. 14; рис. 7). При наличии двух валов, находки именьковского времени обычно находятся на второй площадке (между первым и вторым валами (Котловское II, Елабужское городища). Следует отметить, что вторые валы Верхнеутчанского и Варзи-Ятчинского городищ разрушены (распаханы) и археологические исследования их не проводились. Пока трудно судить о культурной принадлежности вторых площадок на указанных памятниках.
Укрепления именьковским населением могли сооружаться и на площадке более раннего селища. Например, на Кузебаевском I городище под валом найдена керамика мазунинской культуры (Останина, 2002, с. 14). При частичном вскрытии вала этого городища в 1990 г. на глубине 12-16 см от современной поверхности в перемешанном грунте вала обнаружены остатки сосновых1 бревен. Бревна в два венца находились параллельно друг другу. Расстояние между бревнами 70-84 см. Длина бревен была 2,4-3,0 м при
1 Определение породы дерева выполнено к.б.н. Н.Ю. Сунцовой.
толщине 24-30 см (рис. 7: 2; 8: 4). Пространство между рядами бревен было заполнено рыхлой прокаленной глиной с углем и золой. Подобные деревянные конструкции обнаружены на многих городищах именьков-ской культуры (Матвеева, 2003, с. 24), чего не наблюдается на памятниках Удмуртского Прикамья более раннего периода. При закладке траншеи поперек вала в северной части Кузебаевского I городища в 1977 г. в верхней его части зафиксированы очертание столбовой ямы от деревянной конструкции, которая находилась на поверхности вала (стена столбовой конструкции). Таким образом, система укреплений Кузебаевского I городища имела довольно сложное устройство.
Рассмотрим, как могли использоваться городища разной площади. В предшествующее время на территории Среднего Прикамья для населения мазунинской культуры (III-V вв.) городища с малой площадью служили в качестве наблюдательных пунктов, позволяющих следить за передвижением врага (Останина, 1997, с. 87). В именьковское время городища могли играть роль не только наблюдательного пункта, но и, прежде всего, служить в качестве крепости. На их площадке мог размещаться военный отряд. Здесь также можно было спрятать ценное имущество. В пользу этого утверждения свидетельствуют материалы раскопок многослойного Старои-гринского городища, полностью изученного в 1981 г. (Останина, 1985, с. 78-91). В IV-V вв. по краю высокого мыса языковидной формы, а также в южном его конце на некотором расстоянии друг от друга цепочкой располагались открытого типа очаги в один-два ряда (рис. 4: 2). На самой высокой части площадки обнаружены остатки сооружения в виде столбовых ямок, расположенных по трем окружностям. Столбовые ямки диаметром 0,4-0,5 м оставлены толстыми бревнами, в которые вставлялись плахи. Автор предположил, что это были остатки от цитадели-наблюдательной башни. Задача подобных сооружений - обнаружить передвижение врага и дать сигнал с помощью многочисленных костров, расположенных по периметру мыса.
Кроме того, по периметру мыса (вдоль восточного, западного и южного края) обнаружены две-три цепочки столбовых ямок (три -только на западном склоне, более пологом и менее защищенном от нападения неприятеля). Расстояние между столбовыми ямками (столбами) равнялось 2,0-2,5 м. Это были остатки от деревянных стен. При таком распо-
ложении стен очаги оказывались очень близко к стенам или между рядами стен, даже непосредственно под ними, что свидетельствует о более позднем времени сооружения бревенчатой конструкции. Две-три линии защиты по периметру мыса и два вала и рва с напольной стороны давали возможность военному отряду временно задержать врага. Наличие стен вдоль края площадки на городищах мазунинской культуры пока не обнаружено, но подобная система защиты была характерна для именьковских городищ, о чем не раз писали исследователи (Старостин, 1967, с. 13; Матвеева, 2003, с. 24).
О нахождении на площадке Староигрин-ского городища военного отряда свидетельствуют и находки оружия: втока, железного наконечника стрелы (рис. 4: 4, 12). Наконечник стрелы по конструкции аналогичен находке с Татсунчелеевского городища именьковской культуры (Старостин, 1967, табл. 15: 11). В западной части площадки, у одного из очагов обнаружены обломки жерновов (рис. 4: 9, 10) и скопление зерна. Итак, городища, имеющие малую площадь, служили для временного пребывания отряда и защиты территории, пока мирные жители смогут удалиться в безопасное место.
Селища. Их число почти вдвое превышает количество городищ (обнаружено 24). Поселения открытого типа располагаются вдоль реки или маленькой речки, занимая площадку у края береговой террасы или даже береговой склон (Камаевское, Чумалинское III, Муважинское II, Быргындинское II селища) (рис. 5: 1, 9). Одним из условий выбора места для селища было наличие относительно высокого по отношению к пойме берега (в пределах 5-12 м). Только когда селище располагалось за валом городища или на берегу Камы, высота террасы была значительной (от 28 до 50 м), как в случаях с селищами за валом Котловского II, Верхнеутчанского, Кузебаевского I (рис. 3: 1), Варзи-Ятчинского городищ или с Пьяноборским (Красноборским) и Котловским I селищами на берегу Камы. И только в одном случае селище (Кузебаевское поселение Вужгурт) находилось на низком правом берегу р. Варзи, в двух метрах над уровнем поймы. Возможно, в этом случае население прельстило наличие здесь гуму-сированной плодородной почвы, благоприятной для занятия земледелием. Берег, где находились селища, в большинстве своем был ровный, но иногда площадка находилась между оврагами или была изрезана несколь-
кими оврагами: Куразовское III (рис. 7: 1), Петропавловское I, Успенское селища.
Особенностью селищ удмуртского варианта именьковской культуры является их малая площадь. У значительного числа поселений открытого типа она колеблется в пределах от 300 до 3500 кв. м. Только пять селищ имеют площадь от 5 до 9 тыс. кв. м (Верхнеутчанское, Варзинское I, Варзи-Ятчинское I, Ямаша II, Котловское I селища), три - наиболее крупные - от 22 до 50 тыс. кв. м (Куразовское III, Кузебаевское I, Варзи-Ятчинское III). Незначительная площадь селищ первой группы, на наш взгляд, не всегда была такой. Это связано с интенсивной распашкой земли мощными тракторами во второй половине ХХ в., что привело к уничтожению культурного слоя, сокращению площади раннесредневековых поселений. Например, по данным разведки 1965 г. площадь Чумалинского III селища составляла 3,5 тыс. кв. м (Семенов, 1965, л. 57-59), а по результатам разведки 1976 г. - 576 кв. м (Леконцева (Шутова), 1976, л. 8). Куль -турный слой указанного селища также был разрушен пахотой и сохранился только там, где был дерн. Его мощность составляла от 12-20 до 20-40 см.
Отличительной особенностью селищ и городищ именьковской культуры является их расположение на территории поселений предыдущих культур (ананьинской, пьяно-борской, мазунинской). Чаще всего они располагались на площадках селищ мазунинской культуры. Это не случайно, так как в мазу-нинское время происходит активное освоение средних и малых рек правобережья Камы, куда стало позже перемещаться и именьков-ское население. Только в четырех случаях (Камаевское, Голюшурминское, Котловское I, Варзи-Омгинское II селища) площадки селищ были вновь освоены пришлыми племенами.
Выявленные нами селища и городища с находками плоскодонной глиняной посуды с шамотом или песком в глиняном тесте, обломков «лепешек» (рис. 5: 2-6, 8, 10-14) позволили определить ареал размещения памятников, условно отнесенных Г.И. Матвеевой к «удмуртскому варианту» именьковской культуры (Матвеева, 2003, с. 21). Подобное название, на наш взгляд, является наиболее удачным, так как большинство из них расположено на территории южных районов Удмуртии и прилегающих к ним северо-восточных районов РТ (Агрызский, Менделеевский, Елабужский) (рис. 1). Памятники выделен-
ного варианта находятся на правых притоках среднего течения Камы от устья Тоймы до устья р. Большая Ямаша (напротив впадения Белой в Каму). Их концентрация наблюдается в основном в верховьях Тоймы, на р. Чукма, в низовьях р. Иж. Анализ места расположения городищ и селищ позволяет реконструировать их значение в жизни именьковского общества.
Так, памятники на р. Тойма от среднего течения до устья и чуть ниже его по течению Камы имели наблюдательно-оборонительный характер. Здесь располагается относительно большое число городищ (Котловское II, Елабужское, Староигринское, Варалинское, Верхнеутчанское) и малое число селищ (4 селища). На наш взгляд, городища на Тойме были в некотором роде форпостом при дальнейшем освоении земель к востоку от Вятки, а затем и оборонительным щитом от продвижения врага. Далее к востоку именьковские племена освоили малую рч. Чукма, где известно Куразовское III селище, имеющее большую площадь (50 тыс. кв. м), и отдельные находки в районе указанной речки. Городища здесь отсутствуют, возможно, это связано с рельефом местности (отсутствие высоких удобных для городищ площадок). К отдельным находкам на р. Чукма относятся фрагменты керамики, обнаруженные около д. Сарсаз и с. Псеево (рис. 1). Сюда же можно включить и плоскодонный сосуд именьковского типа, обнаруженный в погребении 1 кургана III Тураевского курганного могильника конца ГУ-первой половины V в., расположенного на р. Чукма, вблизи р. Кама (Генинг, 1976, с. 65; рис. 10).
Далее к востоку, в бассейне р. Варзи, зафиксировано самое большое число объектов именьковской культуры: два городища (крепость и поселение) и 10 селищ; на р. Варзинка наблюдается еще один комплекс памятников (городище и два селища). В низовье р. Иж, на правом его притоке, Голюшур-минке, обнаружено два городища - Благодат-ские I и II (рис. 2: 3), четыре селища и один (Петропавловский) могильник. Далее к востоку от р. Иж число памятников незначительно, они располагаются на большом расстоянии друг от друга. Три селища - Пьяноборское, Быргындинское II, Ямаша II - и Чегандин-ское I городище представляют собой северовосточную границу территории удмуртской группы именьковской культуры.
Таким образом, в расположении памятников удмуртской группы четко наблюдается кустовой принцип: обычно 1-2 городища и
несколько селищ (до 10), и только одна группа (по р. Чукма) состоит только из селищ. Подобное расположение памятников (кустовое) характерно для именьковской культуры в низовьях Камы и среднем течении Волги, а также для поселений славянских культур (Матвеева, 2003, с. 75).
Селища были открыты в результате разведочных работ археологической экспедиции ИЯЛИ КФАН СССР, УАЭ, КВАЭ и экспедиции Удмуртского республиканского краеведческого музея (ныне Национальный музей УР им. К. Герда). Их изучение ограничивалось в основном сбором подъемного материала с поверхности (чаще всего - фрагментов керамики (рис. 5: 2-6, 8, 10-13), кусочков шлака (рис. 5: 7), обломков дисков-«лепешечниц» (рис. 5: 14)) или проведением небольшой шурфовки; стационарных же раскопочных работ на селищах почти не проводилось. Исключение составляют раскопки небольшой площадью (72 кв. м) на Петропавловском II селище, проведенные в 1984 г. отрядом КВАЭ под руководством О.А. Казанцевой (1984, л. 3-18). Исследовательницей обнаружено две хозяйственные и 8 столбовых ям, собран небольшой керамический материал мазунин-ской и именьковской культур и обломки предметов.
Археологические исследования большими площадями проводились на шести городищах (Елабужское, Благодатское I, Верхне-утчанское, Староигринское. Кузебаевское I, Чегандинское I). Незначительная площадь была вскрыта на Варалинском и Варзи-Пель-гинском городищах в 1980 и 1985 гг. отрядом КВАЭ под руководством Т.К. Ютиной (1980; 1985).
Среди обнаруженных объектов обычны столбовые и хозяйственные ямы, в редких случаях - жилища. Так как все городища были многослойными, то попытаемся найти среди хозяйственных ям те типы, которые были характерны для именьковских поселений. Авторы обобщающих работ (П.Н. Старостин, Г.И. Матвеева) выделяют несколько основных типов ям по их назначению. Это зерновые ямы, самые глубокие из них и имеющие цилиндрическую или колоколовидную форму; ямы для хранения корнеплодов, орехов и желудей, также цилиндрической формы, но небольшой глубины; ямы для хранения мясных и молочных продуктов в форме колодцев со ступеньками в верхней части; околоочажные, мусорные и выгребные ямы (Матвеева, 2003. с. 27-28).
Впервые на хозяйственные ямы-кладовки на городищах Удмуртии обратил внимание В.Ф. Генинг. В верхнем слое Чегандинского I городища он определил три типа ям, отнеся их ошибочно к мазунинской культуре, хотя аналоги к выделенному им второму типу (в верхней части - округлая форма, в нижней - прямоугольная с плоским дном) он нашел только на селищах именьковской культуры (у сел Рождествено и Большие Тарханы). Это были глубокие (1,2-1,4 м) ямы с полками-ступеньками (три случая), которые обычно относят к кладовкам для хранения скоропортящихся продуктов (Генинг, 1967. с. 141-143). Обнаружены и ямы для хранения зерна (тип 1 по В.Ф. Генингу: ямы с расширенными ко дну стенками) и для хранения овощей (тип 3: неглубокие с вертикальными стенками). Он обратил внимание на их размещение на площадке городища - юго-западная часть, ближе к оврагу с родником. В заложенном в 1998 г. в этой половине городища раскопе автором данной статьи были обнаружены такие же типы ям. Заслуживает внимание яма № 11 овальной формы размером 140х167 см, глубиной 55 см. Ее южная стенка была отвесная, северная - ступенчатая. На дне ямы был обнаружен костяк ягненка без головы (остатки мясной туши). Кроме этого, в заполнении ямы найдено 16 костей животных (Останина, 1998, л. 21). Этот факт еще раз свидетельствует о функциональном назначении ямы -хранилище мясных продуктов.
На части городищ (Елабужское, Благо-датское I, Верхнеутчанское) объекты именьковского времени или совсем не обнаружены, кроме керамики (Елабужское городище), или составляют незначительное число. Материалы последних двух городищ, относящихся к именьковской культуре, требуют более полной публикации автором раскопок Т.К. Ютиной. Из того, что издано исследовательницей, можно выделить лишь наличие на Верхне-утчанском городище ям околоочажного типа, в заполнении которых были зафиксированы темно-серый суглинок с золой. Их глубина равняется 71-74 см (Ютина, 1984, с. 56). Одна из ям (яма ХШ) имела прямоугольную форму и глубину 97 см. Ее заполнение свидетельствует скорее о производственном назначении (зольник толщиной 20 см с камнями, сырые и обожженные кости, фрагменты керамики, нож) (Ютина, 1984, с. 56).
На всей площадке полностью изученного Староигринского городища-крепости обнаружено только три неглубоких ямы, имею-
щих наклонные стенки. Они, скорее всего, служили для сбора мусора (Останина, 1985, с. 81-82).
Самое большое количество ям (142 ямы) зафиксировано автором данной статьи на Кузе-баевском I городище (рис. 6). Из шести выделенных типов хозяйственных ям к объектам именьковской культуры можно отнести ямы типа III с приступками по верху - со ступенькой с одной стороны (14 ям, 9,9 %) (Останина, 2002, с. 8). Ширина ступенек равнялась 24-60 см при глубине 50-90 см. Нижняя часть ямы чаще всего имеет отвесные стенки, плоское или чуть округлое дно. Во всех глубоких ямах найдены фрагменты керамики и кости, в том числе жженые, обломки костяных наконечников стрел (оставшиеся в тушах животных?), фрагменты жерновов. Заполнены ямы в основном гумусом или перемешанным грунтом с преобладанием гумуса (Останина, 2002, с. 8). На площадке городища ямы этого типа располагаются всегда вблизи очагов открытого типа или пятен глины со слабым прокалом. По мнению П.Н. Старостина, ямы подобной конструкции были сооружены для хранения продуктов повседневного использования (Старостин, 1967, с. 15). Приступки были удобны при частых спусках за продуктами, а значительная глубина создавала низкую температуру, необходимую для хранения молока, мяса. Фиксируется еще один тип ям - IV, с плавным расширением в нижней части (колоколовидные, 5 ям, 3,5%). Все они глубокие, в плане имели круглую или овальную форму, диаметр устья был в пределах 66-120 см. Их объем равен 0,4-0,8 куб. м. Они были вкопаны в материковую породу, представляющую собой плотный песок с камнем, переходящий в вязкую глину, что устраняло необходимость дополнительной обработки стенок (обжиг, глиняная обмазка и т.д.). Глубокие ямы использовались в качестве зернохранилищ, а ямы небольшой глубины -как кладовки для хранения скоропортящихся продуктов.
Самое большое число ям приходится на ямы типа 1 с наклонными стенками, плоским или уплощенно-округлым дном (98 ям, 69%). По заполнению и размерам выделяются две группы: большого размера с песком и малых размеров с гумусом или с перемешанным грунтом. Они имеют глубину в пределах 12-36 см или 40-74 см. Ямы с песком (флюс для цементации) связаны с металлургией (найдены куски шлака, обожженной посуды, кости). Этот тип ям использовался как
для сбора мусора, так и в производственных целях (цементация железа).
На северо-западной окраине Кузеба-евского I городища в 1990 г. экспедицией Удмуртского республиканского краеведческого музея были зафиксированы очертания полуземлянки (рис. 7: 2). Размеры котлована 6,6х6,6м (площадь жилища 44 кв. м), его глубина относительно современной поверхности равнялась 78 см. Котлован полуземлянки был вкопан в материковый слой (камень-плиточник с песком). В углубление был впущен бревенчатый сруб (на полу вдоль стен при раскопках обнаружен тлен от бревен диаметром 24-30 см). В центре полуземлянки находился открытый очаг ХХХV относительно больших размеров (66х102 см), представлявший собой подушку из прокаленной глины с золой на верхней поверхности. На уровне пола в северо-восточной части дома найдены три хозяйственных ямы, служившие для сбора мусора. На поверхности одной из ям (№ 141) найдены остатки дерева от крышки. Вдоль двух стен находились ямки от столбов, которые зажимали и держали бревна сруба. Вход в жилище был с юго-западной стороны, там обнаружены остатки деревянного тлена от ступеньки с земляной основой. На участках, где зафиксирован котлован, было найдено большое количество керамики именьковской культуры, а также кости домашних животных, многие из них кальцинированные.
Необходимо отметить удачный выбор места для жилья, сделанный именьковца-ми. Во-первых, жилище находится у самого склона площадки городища (на 2-3 м ниже уровня ее основной поверхности), тем самым полуземлянка была защищена от ветров с юго-запада, которые господствуют в этом регионе. Во-вторых, жилище было сооружено между двумя родниками, расположенными на расстоянии 20-25 м от него (рис. 3: 2). Исследователь именьковской культуры П.Н. Старостин обратил внимание, что полуземлянки, где в центре сруба находится открытый очаг, отражают территориальное своеобразие восточной группы памятников, куда относятся и памятники юга Удмуртии. При полезной площади полуземлянки в пределах 29 кв. м в ней могла проживать семья в количестве 7-8 человек. Высокий уровень черной и цветной металлургии требовал специализации и выделения ремесленников в рамках общины. Нахождение жилища на площадке, насыщенной остатками ремесленного производства и необходимых для него сооружений,
дает основание предполагать, что в этой полуземлянке проживала семья мастера-ремесленника.
Мастерам-ремесленникам принадлежали и остатки двух построек. (сооружения II и III), обнаруженных при раскопках Верхнеут-чанского городища, расположенного в среднем течении р. Тойма (Ютина, 1984, с. 56-57). Сооружение II имело подквадратную форму размером 5,65х6,5 м (площадь около 37 кв. м), глубина котлована 15-20 см. Внутри сооружения на уровне пола обнаружены три хозяйственных ямы, зольники, столбовые ямки, в центре - площадка прокаленной глины размером 3,5х3,5 м мощностью 10 см с зольником на ней (очаг открытого типа). В зольниках и в неглубоких хозяйственных ямах обнаружены фрагменты керамики, в том числе ошлакованные, сырые и пережженные кости (Ютина, 1984, с. 55-56). Как отмечает автор раскопок, в культурном слое на участках над сооружением найдены тигель, льячки, пинцет, литейная форма и небольшое число кусков шлака. Это позволило исследователю предположить наличие на площадке Верхнеутчан-ского городища производственного комплекса (Ютина, 1984, с. 57). Сооружение III было менее выразительно по функциональному назначению. Его размеры были небольшие (площадь около 15 кв. м), оно было углублено на 20-25 см. В центре сооружения находилась столбовая ямка большого диаметра (от толстого столба), около него - две хозяйственные ямы глубиной 71 и 74 см, заполненные гумусом с углем и золой, с сырыми и обожженными костями, фрагментами керамики и находками предметов (бусина, пряслице). Если жилище на Кузебаевском I городище можно отнести к типу полуземлянок, то на Верхнеутчанском городище они представляли собой простые срубные наземные постройки, имеющие слабо заглубленный котлован. Таким образом, площадки крупных городищ юга современной Удмуртии (Кузебаевское I, Верхнеутчанское) служили местом железо-обработки и цветной металлургии, а также проживания ремесленников. Их жилища имели конструкцию, близкую как к традиционным жилищам местного финно-пермского населения (Верхнеутчанское городище), так и к жилищам собственно именьковской культуры (Кузебаевское I городище).
Все производственные комплексы Кузе-баевского I городища расположены за пределами периметра открытой площадки размером 45х29 м, имеющей территорию около
1300 кв. м (рис. 6). В ее восточной части находятся сооружения, имеющие, на наш взгляд, особое (сакральное) значение для древних жителей городища и его округи (культовое место). Это цепочка сооружений: очаг Х -выкладка из обломков жерновов - столбовая яма - очаг Х1. Все они располагались по линии запад - восток. Главным элементом в указанной системе сооружений был столб (остатки идола?), от которого на одинаковом расстоянии (3 м) находились оба очага. Они имели слабый прокал, что свидетельствовало об их редком и непродолжительном использовании. В нескольких метрах к северу от этого комплекса обнаружено захоронение коня. Лошадь лежала на боку, задние ноги вытянуты, а передние согнуты. Ориентировка погребальной ямы и коня - по линии запад -восток. На этом месте, по нашему мнению, могли проводиться культовые обряды, судя по большой и относительно свободной от хозяйственных сооружений площади, с участием большого числа народа.
Комплексы памятников (городище и селища около него) зафиксированных вблизи д. Кузебаево, с. Варзи-Ятчи, д. Верхний Утчан, д. Благодать отнесены нами к имень-ковской культуре на основании находок обломков глиняной посуды, резко отличающейся от местной - финно-пермской, как по форме, так и по технике изготовления.
Именьковская керамика по количеству находок в культурном слое и по числу выделенных сосудов преобладает на многослойных памятниках над всеми комплексами глиняной посуды других археологических культур. Сосуды выполнены вручную, без применения гончарного круга и отличается довольно большой толщиной стенок. Например, на Кузе-баевском I городище толщина стенок колеблется в интервале от 3 до 11 мм. Все сосуды здесь имеют плоские днища диаметром 9,012,5 см (рис. 9: 9, 10). По характеру обработки поверхности выделяются две группы керамики: с неровной бугристой поверхностью и с хорошо обработанной ровной внешней поверхностью. Отличается посуда и составом глиняного теста. Чаще всего в глину включен крупный шамот (кусочки обожженной глины), реже - песок; песок и мелко разбитый шамот. Хорошо обработанные сосуды имеют малые и средние размеры (диаметр венчика в пределах 15,5-27 см). Мастера отдавали предпочтение изготовлению сосудов малых размеров, использовавшихся как столовая посуда. К этой группе относятся три сосу-
да незначительных размеров полной формы, найденные в хозяйственных ямах. Один сосуд отличается стройностью пропорций (рис. 8: 3). Наибольший его диаметр приходится на верхнюю треть (10,7 см), при диаметре по венчику - 9,7, дна - 6,4 см и высоте 10,7 см. По краю венчика нанесены насечки. Согласно классификации Г.И. Матвеевой, данный сосуд можно отнести к типу I (Матвеева, 2003, рис. 19). Другой сосуд также относительно небольших размеров, слабо профилирован, тулово почти цилиндрической формы, что создает некоторую массивность (рис. 8: 1). Его утолщение, хотя и незначительное, приходится на среднюю часть (диаметр тулова 11,0 см при диаметре венчика 10,0 см, дна -8,2 см). Подобного типа горшок был найден на Щербетьско-Островном I селище (Старостин, 1967, табл. 26: 6). Третий сосуд очень малых размеров, чашевидной формы с едва заметной шейкой (рис. 8: 2). Чашечка имела следующие размеры: диаметр по венчику 5,2 см, высота 4,3 см. Его можно отнести к группе стопок (Матвеева, 2003, рис.19).
Хорошо обработанные сосуды иногда были украшены простым узором: насечки или защипы по венчику, один-два ряда разной формы ямок, насечек (рис. 9: 7), ломаная или волнистая линия из мелких ямок. Орнамент наносился в основном по венчику и шейке сосуда, очень редко - по плечику.
Грубо вылепленная посуда в основном средних и больших размеров. Ее диаметр по венчику колеблется от 19,5 до 28,5 см, от 29,5 см до 42 см. Верхняя часть сосудов (венчик, шейка, плечико) этой группы в ряде случаев была орнаментирована. Орнамент наносился путем накалывания поверхности сосуда концом палочки под разным углом или простого нажатия пальца по краю венчика. Только в одном случае орнамент нанесен гребенчатым штампом (рис. 9: 4). Основные элементы узора состояли из защипов или насечек по венчику, рядов ямок круглой, овальной, треугольной, прямоугольной формы (рис. 9: 5, 7, 11). Данная посуда предназначалась для приготовления пищи и хранения продуктов, а также могла использоваться в металлургическом производстве, о чем свидетельствуют следы ошлаковки на ее поверхности.
Следует отметить, что нанесение орнамента на сосуды Кузебаевского I городища было не обязательно. Он зафиксирован только у 37% собранного керамического материала, но и это довольно большая цифра по сравнению с посудой собственно именьков-
ской культуры. Там, как пишет Г.И. Матвеева, «орнамент наносился чаще всего на грубых сосудах с бугристой поверхностью» (2003, с. 39). Она отмечает бедность элементов орнамента и редкость нанесения узора (насечки, круглые вдавления по краю (защипы), один ряд круглых ямок по шейке).
Могильники. К этой категории памятников, по-видимому, можно отнести Лугов-ской могильник (Елабужский район РТ). При строительных работах на окраине пос. Лугов-ской были найдены два глиняных сосуда с изящным орнаментом (кушнаренковского типа). Заложенные в 1959 г. экспедицией ИЯЛИ КФАН раскоп и траншея не дали положительных результатов. Были найдены только несколько фрагментов грубой лепной керамики с примесью шамота в тесте. Сосуды, вероятно, происходят из разрушенных погребений именьковской культуры (Археологическая карта, 1981, с. 162).
Другой могильник, содержащий именьковской материал, находился около быв. д. Петропавловская в Алнашском районе УР (рис. 1) и был обнаружен случайно в 1957 г. при распашке поля. В 1960 г. собранные школьниками Голюшурминской школы вещи поступили в Удмуртский республиканский краеведческий музей. В том же году место находок было обследовано сотрудником музея В.А. Семеновым, в небольшом раскопе вскрыто одно погребение. В 1965-1967 гг. В.А. Семенов провел раскопки, в результате которых могильник был полностью изучен. На площади 1224 кв. м было зафиксировано 27 погребений с 28 погребенными. Материал могильника полностью опубликован автором раскопок (Семенов, 1967; 1976). Он отметил, что могильник принадлежит «этнически неоднородному коллективу», который «пока не может быть отнесен ни к одной из окружающих археологических культур», «стоит пока обособленно и не может быть отнесен к какому-либо определенному археолого-этни-ческому типу Южного Прикамья» (Семенов, 1976, с. 5, 10). Вместе с тем, В.А. Семенов приводит мнение В. Ф. Генинга, который указывал на определенную близость основных черт обряда погребений с трупосожжени-ем Петропавловского могильника к подобными погребальными традициями именьковских племен, а обычай трупоположения в простых могилах считал продолжением традиций тураевского населения с мазунинским влиянием (Генинг, 1972, с. 281). Кроме того, В.А. Семенов отмечает, что «нельзя сбрасы-
вать со счетов и влияние населения, оставившего памятники с керамикой куштерякского (кушнаренковского - Т.О.) типа, поскольку оно жило и на правобережье р. Камы (Кузе-баевское I городище)» (Семенов, 1976. с. 10). Т.К. Ютина, объединив 50 памятников юга Удмуртии в верхнеутчанскую культуру У-ЕХ вв. (1984, с. 77-78; 1985а, с 174; 1987, с. 109-111), включила в ее состав и Петропавловский могильник (Ютина, 1984, с. 77). Ее позицию и в плане выделения культуры, и в вопросе отнесения к ней Петропавловского могильника поддержала Р. Д. Голдина (Голди-на, 1987, с. 21-22; 1999, с. 283).
Петропавловский могильник расположен на северо-восточной окраине бывшей деревни Петропавловская на возвышенной террасе, полого спускающейся к р. Голюшур-минке, правому притоку р. Иж. Площадка могильника не имела никаких естественных границ (рис. 10: 1), никаких внешних признаков могильных ям на поверхности не обнаружено (Семенов, 1976, с. 6). Недалеко от могильника, выше и ниже по течению реки, обнаружены два селища с находками мазу-нинской и именьковской культур.
Анализ погребального обряда позволил выявить две группы захоронений: с кремацией и с ингумацией.
Погребения с кремацией (9 захоронений) были сосредоточены в основном в ССВ части площадки могильника (погр. 2-6, 8, 9) (рис. 10: 2), только два захоронения (погр. 16а и 26) располагались на южной окраине древнего кладбища среди погребений с ингумаци-ей.
Захоронения были произведены в простых ямах прямоугольной формы с разной степенью округления углов (по В. А. Семенову - четырехугольной формы). Только контур погребения 3 был аморфным в плане, так как могила была разрушена в древности. Размеры могил были следующие: длина в пределах 150-293 см, ширина 45-53 см, глубина 50-75 см. Судя по размерам, могилы принадлежали подросткам и взрослым. Ориентировка могил была почти одинакова: В-З с небольшими отклонениями. Относительно реки Голюшурминки могилы располагались параллельно ее течению. Подобный элемент погребального обряда прослежен у 70% могильных ям на Рождественском могильнике именьковской культуры (Матвеева, 2003, с. 30). Кремированные останки умерших с углями и вещевым инвентарем ссыпались в лубяное гробовище и фиксировались на дне
или в нижней части могилы в виде пятен углей (иногда и золы) и кальцинированных костей. Пятна располагались в центральной части могилы или в одном из ее концов (рис. 11: 2-5). Иногда жженые кости образовывали скопления небольших размеров толщиной до 3,5 см («грудки» по терминологии В. А. Семенова - погр. 6, 8) (рис. 11: 3, 4), реже еще и с углями (погр. 5) (рис. 11: 2).
Половина погребений с кремацией не имела вещевого инвентаря. В других захоронениях в заполнении, около пятен угля или в «грудках» костей хаотично разбросаны предметы. Это были украшения (бусы, пронизки, накладки) или элементы поясной гарнитуры (пряжка, наконечник ремня, поясные накладки), нож (погр. 3), а также обломки лепной посуды (погр. 2, 6, 16а). Следует отметить, что фрагменты керамики из погребений 2, 16а принадлежали сосудам именьковской культуры, а из погребения 6 - кушнаренковской. Все найденные предметы не имели следов действия огня.
Таким образом, погребальный обряд захоронений с кремацией Петропавловского могильника сводится к следующим моментам:
- грунтовые ямы подпрямоугольной формы расположены параллельно реке;
- могилы длинные, узкие (самая широкая могильная яма 130 см - погр, 9), неглубокие;
- на дне могилы находились пятна кальцинированных костей с углем; иногда кости складывались компактно («в грудку» по В.А. Семенову);
- сжигание умерших происходило на стороне;
- вещи встречаются в 50% захоронений и не имеют следов воздействия огня, они хаотично располагаются в заполнении (ближе ко дну могильной ямы) или рядом со жжеными костями умершего;
- состав погребального инвентаря однороден, представлен в основном украшениями и поясной гарнитурой;
- отсутствие предметов вооружения и крупных орудий труда;
- отсутствие целых сосудов, которые заменены их фрагментами (3 случая).
Все указанные признаки, с одной стороны, близки классическим чертам погребального обряда именьковской культуры (Старостин, 1967, с. 15-16; Матвеева, 2003, с. 29-30), но, с другой стороны, имеют свои особенности. Это могильные ямы удлиненных пропор-
ций, отсутствие сосудов полной формы и следов огня на предметах и керамике, отсутствие очистки костей от остатков костра. Все это является особенностью обряда кремации удмуртского варианта именьковской культуры.
Вторая группа захоронений представлена погребениями с трупоположением (19 захоронений). Они занимали в основном южную часть могильника (кроме погребений 1 и 7, расположенных на северной окраине). Могилы имели прямоугольную форму со скругленными углами. Это длинные (157-225 см), узкие (52-98 см) и неглубокие (38-76 см) могильные ямы с отвесными округленными внизу стенками; три могилы имели в нижней части ступенчатое дно (одна ступенька с длинной стороны - погр. 18; две ступеньки вдоль длинных сторон - погр. 17 (рис. 11: 6); ступенька с одного торца могилы - погр. 15). В заполнении могил встречались мелкие угольки (10 случаев, 53%). Умершие укладывались в гробовища из луба.
Хотя сохранность костяков неудовлетворительная (часть могил разрушена), но по отдельным костям можно судить, что умершие лежали вытянуто на спине, руки вдоль тела (рис. 11: 1). Ориентация умерших была головой на восток, на запад, реже на ССЗ, СВ. Вещи располагались на дне могилы или в засыпке у дна, при этом украшения и поясная гарнитура были намеренно разделены на отдельные элементы и разбросаны. Ряд явлений приводит к мысли, что разрушение предметов связано с обрядом обезвреживания, имеющим место на памятниках IV-VII вв. (Матвеева, 2003а, с. 210-211). В пользу этого свидетельствуют следующие факты: в погребении 11 обнаружены очертания вкопа; в пяти погребениях (погр. 10, 13, 14, 24, 25) кости умерших были сдвинуты или лежали в неестественном положении; в трех погребениях на оборотной стороне накладок, пряжек, внутри наконечника пояса сохранились остатки разорванных ремней, что можно было сделать лишь после некоторого пребывания ремня в земле - только в таком случае можно легко разорвать истлевшую кожу руками.
Погребальный инвентарь состоял из орудий труда (косы, ложкари, топоры, мотыж-ка, скобели, ножи, шилья), оружия (наконечники стрел, копья, дротиков, втоки), поясной гарнитуры, украшений (низки бус, подвески, браслеты, бляшки). Поясная гарнитура выполнена в геральдическом стиле, характерном для
VII в. (рис. 12: 1, 4, 11-16). Относить данную группу погребений к какой-либо культуре на столь незначительном материале пока затруднительно. Если предположить, что могильник оставлен населением Кузебаевского I городища (городище расположено в 5 км) и его округи, то погребения с ингумацией можно связать с носителями кушнаренковской (караяку-повской) культуры, а также с именьковским населением, отказавшимся от традиционного способа захоронения (кремации), возможно, вследствие семейно-брачных отношений двух разных культурных групп. Последнее предположение, на наш взгляд, находит подтверждение при сравнении с материалом других могильников именьковской культуры.
В настоящее время исследователям известны биритуальные могильники имень-ковской культуры - с кремацией и трупополо-жением (Ташкирменьский, Коминтерновский II, Маклашеевский V, Измерский ЕХ и др.), но и они имеют свои особенности. Это более глубокие могильные ямы (до 200-260 см), наличие погребений с жертвенными комплексами из черепа и костей ног лошади, подбои в могильной яме, искусственная деформация черепов. Появление подобных погребений Г. И. Матвеева связывала с включением в состав именьковцев иноэтничных групп населения, возможно, носителей черняховской (Матвеева, 1996, с. 63) или кушнаренковской (Матвеева, 2003, с. 33) культур. Другую позицию в понимании появления подобных захоронений в именьковских некрополях занимает Е.П. Казаков. Появление в более поздних могильниках именьковской культуры погребений с трупоположением он связывает с влиянием турбаслинских племен (Казаков, 1996, с. 47), которых считает сарматами лесостепи (Казаков, 2011, с. 18-19).
Вещевой материал получен в результате раскопок городищ и Петропавловского могильника. Попытаемся выявить в общей массе находок на поселениях, чаще всего принадлежащих разным археологическим культурам, группы вещей, имеющих распространение на памятниках именьковской культуры. Это, прежде всего, орудия труда, выполненные из железа: ножи, шилья, серпы, косы с кольцом для насадки на рукоять, топоры, ложкари, удила, скобели, рыболовные крючки и т.д. Указанный набор орудий труда для занятий земледелием, скотоводством и рыболовством в полном объеме соответствует находкам на памятниках именьковской культуры (Матвеева, 2003, с. 44).
Из обнаруженных на памятниках удмуртского варианта орудий труда к категориям, характеризующим уровень развития земледелия, относятся серпы, имеющие изогнутый клинок. Длина лезвийной части колеблется в пределах 14,6-18,1 см при общей длине серпов 17,1-23,0 см. Найдены они на Кузе-баевском I (рис. 13: 10, 11) и Староигринском (рис. 4: 11) городищах, а также в погребальном инвентаре Петропавловского могильника (Семенов, 1976, табл. VII: 4, 5). На конце двух серпов имеется загиб-пяточка (рис. 13: 10, 11). На одном из этих серпов сохранились следы насечки на лезвии, что облегчает резку толстых стеблей зерновых растений (рис. 13: 10). По мнению Ю.А. Краснова, подобные серпы имели широкое распространение в южных и юго-западных районах степной и лесостепной зоны Восточной Европы, а также южных районах Средней Европы (Краснов, 1971, с. 72). Есть они и на памятниках именьковской культуры (Старостин, 1967, табл.13: 3, 8; Матвеева, 2003, рис. 24: 9, 10), и совпадают с вышеописанными серпами как по конструкции, так и по размерам. На Петропавловском могильнике найдены обломок косы и кольцо для насадки косы-горбуши на рукоять (Семенов, 1976, табл. VII: 3, 7). Разнообразные виды зерен были обнаружены в виде скопления в культурном слое Старо-игринского городища. По определению к.б.н. А.В. Туганаева, это были зерна пшеницы, ржи, овса, ячменя обыкновенного и полбы-двузернянки.
Орудия размола зерна - жернова в массе найдены на Кузебаевском I городище как целые, так и в обломках (742 экз.), а на Староигринском только в обломках (рис. 4: 9, 10). Большинство жерновов имеют диаметр 33-45 см при толщине 3-7 см. К орудиям земледелия относится и мотыжка из Петропавловского могильника (Семенов, 1976, табл. VIII: 5), находки которых имеют место на памятниках как именьковской, так и еманаевской, полом-ской, неволинской, ломоватовской культур.
Найдены на Петропавловском могильнике в погребениях с ингумацией и топоры (втульчатый и проушной), которые отличаются от именьковских размерами. Если большинство именьковских топоров имеют сильно вытянутые пропорции, с узким проу-хом (Старостин, 1967, табл. 13: 9, 11, 12), то топоры из Петропавловского могильника более массивные. Самые близкие аналоги они имеют в материалах памятников I тыс. н.э. с территории Башкортостана (Старокабанов-
ский, Бирский могильники) (Останина, 1997, рис. 17: 2; 18: 1). В погребениях 77 и 156 Бирского могильника обнаружен такой же набор орудий труда, что и на Петропавловском некрополе: проушной топор, мотыжка, скобель, ложкарь, двусоставные кольчатые удила, нож (Мажитов, 1968, табл. 15: 1, 11, 12, 17, 18; 29: 15-20). Указанные погребения А.К. Амброз относил к VII в. (Амроз, 1980, с. 47, рис. 13). Таким образом, на памятниках удмуртского варианта наблюдается тот же набор земледельческих орудий, как и на памятниках классической именьковской культуры, хотя в удмуртской группе пока не найдены наральники. В изготовлении же топоров отмечается влияние традиций местного финно-пермского населения.
Заслуживают внимания находки на Кузе-баевском I и Верхнеутчанском городищах железных крючков больших размеров (длиной 5,6-8,7 см) (рис. 14: 5-7), которые появляются на удмуртской территории только на памятниках именьковского времени (Ютина, 1984, рис. 5: 22). Они аналогичны по конструкции и размерам находкам на городище Лбище (Матвеева, 2003, рис. 22: 8, 10), Щербетьско-Островном I селище, Коментерновском поселении (Курган) и Маклашеевском II городище (Старостин, 1967, табл. 14: 3, 8, 13, 15, 18). Крючки использовались для ловли осетровых рыб (стерлядь, осетр, белуга). Их правильнее определять как крючки-самоловы, предназначавшиеся для зацепки за тело и плавники при ловле указанных рыб. Ловля на самоловы хорошо описана авторами книги «Рыболовство в Пермском крае в стародавние времена» (Кирьянов, Коренюк, Чагин, 2007, с. 55-57).
Самой массовой находкой на всех исследованных городищах удмуртского варианта, как и на поселениях именьковской культуры в целом, были пряслица. П.Н. Старостин выделил четыре типа (усеченно-бикони-ческие, цилиндрические, линзовидные, плоские) (Старостин, 1967, с. 21). На Кузеба-евском I городище обнаружены все эти типы (рис. 15). Но только пряслица усеченно-бико-нической формы представлены на всех исследованных памятниках: Кузебаевском I (рис. 15: 1-13), Староигринском(рис. 4: 6, 7), Верх-неутчанском (Ютина, 1984, рис. 5: 13, 15), Чегандинском I (Генинг, 1967, табл. III: 1, 2) городищах. НаКузебаевском^ородищеуказан-ный тип составляет 87,8% (Останина, 2002, с. 22). Усеченно-биконическик пряслица были наиболее характерны, для поселений
именьковской культуры (Старостин, 1967, с. 21; Матвеева, 2003, с. 40).
Довольно разнообразна коллекция предметов, связанных с черной и цветной металлургией. На поселениях обнаружены куски шлака и крицы. Особенно много их найдено на Кузебаевском I городище: шлака - 363 фрагмента, крицы - один кусок весом 200 г (рис. 14: 11). Широко представлены керамические тигли (рис. 14: 8, 10, 12). Нами выделено три типа: конусовидные, рюмкообразные, баночные. Все они имели широкое распространение, как в территориальном, так и хронологическом плане. Подобное сочетание типов тиглей наблюдается только на памятниках именьковской культуры: Именьковском I городище, Щербетьско-Островном I селище (Старостин, 1967, табл. 23: 4-6). На Кузебаевском I городище преобладают тигли рюмкоо-бразной формы (Останина, 2002, с. 31).
На Чегандинском I, Кузебаевском I, Верхнеутчанском городищах найдены литейные формы для отливки зеркал (Генинг, 1967, табл. iV: 1), украшений (рис. 14: 1-4), слитков-стержней из цветного металла (рис. 14: 9). К бронзолитейному производству относятся льячки для разлива металла (рис. 14: 13) (Ютина, 1984, рис. 5: 16, 21). Анализируя состав орудий труда, следует отметить отсутствие среди находок инструментов по обработке черного металла (зубила, молотки, молоты, кузнечные клещи и т. д.).
Предметы вооружения представлены железными и костяными наконечниками стрел, обнаруженными на всех исследованных городищах, а также в пяти погребениях Петропавловского могильника. На Петропавловском могильнике в составе погребального инвентаря захоронений с ингумацией присутствуют два наконечника копий и наконечник дротика (Семенов, 1976, табл. VI: 9-10). На могильнике (Семенов, 1976, табл. VIII: 7) и в культурном слое Кузебаевского I и Старо-игринского городищ (рис. 4: 12; 13: 5-7) найдены втоки - наконечники на древко копья (6 экз.). В большом количестве, но, чаще всего, в обломках, найдены костяные наконечники стрел - черешковые, имеющие треугольной формы перо и плоский черешок (рис. 12: 17-21). В двух случаях черешок снабжен насечками для лучшего крепления к древку стрелы (рис. 12: 19), подобно находкам из Именьковского I городища (Матвеева, 2003, рис. 30: 18). Если железные наконечники стрел (рис. 13: 1-4, 12-16), копий (Семенов, 1976, табл. VI: 10) и дротиков (Семенов, 1976,
табл. VI: 9) имеют территориально довольно широкие аналогии от Южного Урала до Волги - до памятников именьковской культуры и ранних болгар Поволжья (Матвеева, 2003, рис. 21: 1, 3-11, 13; Иванов, 1987, с. 175), то втоки были характерны для вооружения культур лесной полосы, где проживало финно-пермское население - носители поломской, ломоватовской и еманаевской культур (Семенов, 1980, рис. ХХХШ: 16; Голдина, 1985, рис. ХХVII: 10, 28; Лещинская, 1988, рис. 13: 15-22).
Украшения на памятниках удмуртского варианта именьковской культуры представлены бусами, разного типа подвесками, прониз-ками, браслетами.
В культурном слое городищ (Кузебаевского I, Благодатского I, Верхнеутчанского) бус найдено незначительное число. Большая коллекция бус входила в состав погребального инвентаря Петропавловского могильника (Семенов, 1976, с. 26-36; табл. 1Х). В захоронениях некрополя обнаружено 257 бусины, из них 83,6% изготовлены из стекла, 14,8% - из камня (сердолик, горный хрусталь, халцедон), 1,6% - из крупных раковин. Классификация бус на основании материала, техники изготовления и формы разработана В.А. Семеновым (1976, с. 26-36). Его исследование показало, что самыми распространенными в погребальном инвентаре могильника были стеклянные шарообразные и таблетковидные бусы темно-синего цвета, а также бисер темно-синего, черного цветов. Далее идут стеклянные 14-гранные бусы голубого и темно-синего цветов и каменные бусы. На поселениях найдены в основном сердоликовые, халцедоновые и стеклянные бусы, а на Кузебаевском I и Благо-датском I городищах обнаружены еще и бусы из глины и янтаря, хотя они и составляют единицы в общем объеме находок бус (Останина, 2002, с. 29).
Исследуя другие категории украшений, автор опирается на вывод, который в свое время сделала Г.И. Матвеева, а именно: «... в именьковской культуре нет украшений, присущих ей только одной» (2003, с. 52). Выделяется группа украшений, характерных для носителей культур финно-пермских народов, т.е. имеющих местное происхождение. Так, на Благодатском I городище при раскопках 1982 г. найдены перстень с привесками, подвеска-лапка, вернее, «лапчатая» (Ютина, 1984а, с. 188), а на Кузебаевском I городище -пронизка-трубочка (рис. 16: 18), слож-носоставная подвеска с 8-образным
звеном-переходником (рис. 16: 3), колесовидная с ушком (рис.16: 1) и колоколовид-ная (рис. 16: 15) подвески, обломок фибулы-застежки (рис. 16: 17). Еще больше украшений обнаружено на Петропавловском могильнике (пронизки, браслеты, подвески, бляшки-накладки) (Семенов, 1976, рис. III: 21-25; IV; V), в том числе подвеска-конек (рис. 12: 9), подвеска-кольцо с выпуклинами (рис. 12: 8). Все они встречаются, прежде всего, на близлежащих памятниках еманаев-ской культуры (Стефанова 1982, рис. 3: 6, 8, 12; 4: 2, 4; Лещинская, 1994, рис. 16: 22, 23; 17: 3, 5), поломской (Семенов, 1980, рис. VI: 6; VII: 1-6, 13-15, 47, 48) и ломоватовской (Голдина, 1985. рис. ХХ: 13; ХХШ: 35) культур. Особенно близок указанный набор украшений к комплексу предметов из синхронных памятников еманаевской культуры, расположенных на правом берегу р. Вятки, таких как, Концовский и Тат-Боярский могильники (Стефанова, 1982; Иванова, 1988; Лещин-ская, 1994). Следует отметить местное производство наконечников ремня прямоугольной формы с имитацией насечек в виде елочки (рис. 16: 11, 12, 20), которые были особенно популярны на памятниках удмуртского варианта именьковской культуры.
Незначительно число предметов костюма и украшений, для которых предлагаются аналогии в зарубинецкой, пшеворской культурах. Это расплющенная пронизка-трубочка из свернутой полоски цветного металла (рис. 16: 2) и кольцевая подвеска с выпуклинами (рис. 12: 8). А.В. Богачев, исследуя эту категорию украшений (территория распространения, типология и хронология), пришел к выводу, что кольцевые подвески имеют зару-бинецко-пшеворские корни. Находки литейной формы для изготовления подвесок на Именьковском I городище свидетельствуют о собственном ремесленном производстве кольцевых подвесок у племен именьковской культуры (Богачев, 1998, с. 155), а время их бытования на территории Волго-Камья определяется IV-VII вв. (Богачев, 1998, с. 154).
Датировка памятников удмуртской группы. Хронлогические рамки существования памятников именьковской культуры, как отмечает Г.И. Матвеева, варьируют у разных исследователей от III в. до К в. (Матвеева, 2003, с. 53). Наличие подобных разногласий в датировке автор объясняет бедностью погребального инвентаря и отсутствием крупных стационарных раскопок на поселениях.
При относительно большом количестве вещевого материала, обнаруженного в ходе раскопок городищ удмуртского варианта и Петропавловского могильника, не все предметы могут служить хронологическими реперами. Керамика, орудия труда, предметы металлургического производства и частично оружие имеют довольно длительный период бытования. Только элементы поясной гарнитуры и ряд категорий украшений, более подверженные изменению средневековой «моды» могут стать определителями даты памятников указанной группы. Наибольшее число подобных предметов обнаружено в культурном слое Кузебаевского I городища, где вскрыто 50% площади (Останина, 2003, с. 7), и в погребальном инвентаре Петропавловского могильника (Семенов, 1976). Почти все находки поясной гарнитуры здесь относятся к геральдическому стилю. Уральские исследователи относят их появление и распространение на территории Среднего Прикамья к концу VI-VII вв. (Генинг, 1979, с. 100-101; Семенов, 1980, рис. 30; Голдина, 1985, с. 126). Однако в последние годы происходит уточнение датировок разных типов пряжек, поясных накладок. Так, лировидная бесщитковая пряжка удлиненных пропорций (рис. 12: 14) теперь имеет нижней границей бытования начало VII в. (Гавритухин, Обломский, 1996, с. 79; Магомедов, 1983, с. 86). Находки щитковых пряжек (псевдопряжек) с В-образным приемником с выступами у основания и небольшой прорезью (рис. 12: 16) И.О. Гавритухин относит к хронологическим горизонтам 3 и 4 и датирует первой половиной - второй и третьей четвертями VII в. (Гавритухин, 2001, с. 37-40). На геральдическом щитке цельнолитой пряжки (рис. 12: 15) имеются прорези - «усы». Подобный декор щитка пряжки находит аналогии в материалах погребения у хутора Крупской на р. Кубани. Такие пряжки датируется началом второй трети VII в. (Атавин, 1996, с. 229; табл. 2: 2). Типы поясных накладок геральдического стиля Петропавловского могильника (Семенов, 1976, табл. III: 1-14, 16-20) -рогатые (рис: 12: 1), Т-образные (рис. 12: 11), щитовидные с прорезями на щитке (рис.12: 4; 16: 9), Ж-образные (рис. 12: 12, 13), «птице-видные» (Семенов, 1976, табл. III: 20) -встречаются в подобном сочетании и вместе с перечисленными типами пряжек во 2-й и 3-й четвертях VII в. (Останина и др., 2011, с. 89).
Весь имеющийся материал из исследованных памятников именьковской культуры от р. Голюшурминка до р. Большая Ямаша,
правых притоков Камы, дает возможность датировать их VII в. Эта дата относится и к группе памятников среднего течения р. Тоймы. Судя по нахождению плоскодонного горшка в воинском погребении Тураевского курганного могильника (V в. н.э.), на р. Чукма и ниже по течению Камы это население появилось раньше. Но только в VII в. оно стало активно осваивать новые земли и заселило большую часть территории юга современной Удмуртии (Каракулинский, Алнашский, Граховский районы) и северо-восточную часть современного Татарстана (Агрызский, Менделеевский районы). Таким образом, нами определена территория удмуртского варианта именьков-ской культуры: среднее течение Камы - от устья р. Тойма до р. Большая Ямаша.
Изучение памятников удмуртского варианта именьковской культуры приводит нас к следующим выводам:
1. Удмуртский вариант представлен всеми типичными для именьковской культуры памятниками (селища, городища, могильники, места отдельных находок).
2. В выборе места для проживания пришедшее с запада население руководствовалось прежними критериями (высокие берега, расположение у реки, кустовая система размещения городищ и селищ). Обычно именьковцы, как и у себя на родине, занимали территории, использовавшиеся носителями предшествующих культур.
3. В организации защиты городищ от нападения врага использовали валы, рвы, деревянные стены на валах и вдоль края площадки, конструкции внутри вала.
4. На поселениях сооружали и использовали привычные для именьковцев типы хозяйственных ям и жилищ (полуземлянок).
5. Пришлое именьковское население продолжало развивать традиционные формы деятельности: скотоводство, приселищное
земледелие, рыболовство, охоту, цветную и черную металлургию и металлообработку, ткачество, гончарное дело. Следует отметить, что, с одной стороны, многие орудия труда именьковского населения (жернова, серпы, косы) на 200 лет опередили их распространение на данной территории, с другой, наблюдается заимствование у местного населения форм орудий труда, оказавшихся более производительными, чем традиционные именьков-ские (например, топоры).
6. Как и на поселениях основной территории именьковской культуры, в ареале удмуртского варианта население создавало целые ремесленные комплексы по производству железа и обработке цветного металла, хотя инструментарий по обработке железа (стали) пока не обнаружен.
7. Погребальный обряд на могильниках имеет биритуальный характер (кремация, ингумация), что зафиксировано также в поздних некрополях культуры на собственно именьковской территории. Кремация при общем сходстве имеет свои особенности: могилы прямоугольной формы и больших размеров; отсутствие следов огня на погребальном инвентаре и очистки костей от остатков костра; вместо сосудов полной формы в могилах присутствуют только их фрагменты.
8. В состав погребального инвентаря входят разного типа украшения, орудия труда, оружие, поясная гарнитура. При этом многие типы украшений заимствованы у местного населения. Встречаются предметы и чисто восточнославянского происхождения.
9. Керамический комплекс при наличии общих черт с керамикой классической имень-ковской культуры (состав глиняного теста, техника изготовления, формы сосудов) отличается относительно большим числом орнаментированной посуды (37%) и разнообразием элементов узора.
ЛИТЕРАТУРА
Амброз А.К. Бирский могильник и проблемы хронологии Приуралья в ГУ-УП вв. // Средневековые древности евразийских степей / Отв. ред. С.А. Плетнева. М.: Наука, 1980. С. 3-56.
Археологическая карта Татарской АССР. Предкамье / Науч. ред. А.Х. Халиков. М.: Наука, 1981. 211 с.
Атавин А.Г. Погребения VII - начала УШ вв. из Восточного Приазовья // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. / Отв. ред. Д.А. Сташенков. Самара: Самарский областной историко-краеведческий музей им. П.В. Алабина, 1996. С. 208-264.
Богачев А.В. Кольцевые подвески с выпуклинами I тыс. н.э. // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. (вопросы хронологии): Материалы II Международной археологической
конференции 17-20 ноября 1997 г./ Отв. ред. Д.А. Сташенков. Самара: Самарский областной историко-краеведческий музей им. П.В. Алабина, 1998. С. 151-166.
Гавритухин И.О. Эволюция восточноевропейских псевдопряжек // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. (из истории костюма): Материалы III Международной археологической конференции. Т. 2 / Отв. ред. Д.А. Сташенков. Самара: Самарский областной историко-краевед-ческий музей им. П.В. Алабина, 2001. С. 31-86.
Гавритухин И.О., Обломский А.М. Гапоновский клад и его культурно-хронологический контекст / РСМ. Вып.3. М.: ИА РАН, 1996. 298 с.
Генинг В. Ф. Очерк этнических культур Прикамья в эпоху железа // Труды КФАН СССР. Серия гуманитарных наук. Вып. 2. Казань: КФАН СССР, 1959. С. 157-219.
Генинг В. Ф. Городище Чеганда I в мазунинское время // Памятники мазунинской культуры / ВАУ. Вып. 7 / Отв. ред. А.Ф. Медведев. Ижевск, Свердловск: УРКМ, УГУ, 1967. С. 141-163.
Генинг В. Ф. Городище Чеганда I. История населения Удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху // ВАУ. Вып. 11 / Отв. ред. В. А. Семенов. Свердловск-Ижевск: типография изд-ва «Уральский рабочий», 1971. С. 35-83.
Генинг В.Ф. Южное Приуралье в III-VII вв. н.э. (проблема этноса и его происхождение) // Проблемы археологии и древней истории угров / Отв. ред. А.П. Смирнов, В.Н. Чернецов, И.Ф. Эрдели. М.: Наука, 1972. С. 221-295.
Генинг В. Ф. Тураевский могильник V в. н.э. (Захоронение военачальников) // Из археологии Волго-Камья / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань: ИЯЛИ им. Ибрагимова КФАН СССР, 1976. С. 55-108.
Генинг В.Ф. Хронология поясной гарнитуры I тыс. н.э. (по материалам могильников Прикамья) // КСИА. 1979. Вып.158. С. 96-106.
Голдина Р.Д. Ломоватовская культура в Верхнем Прикамье. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1985. 280 с.
Голдина Р. Д. Проблемы этнической истории пермских народов в эпоху железа (по археологическим материалам) // Проблемы этногенеза удмуртов. Устинов: НИИ при СМ УАССР, 1987. С. 6-36.
Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск: Удмуртский университет, 1999. 464 с.
Иванов В.А. Вооружение средневековых кочевников Южного Урала и Приуралья (УП-Х^ вв.) // Военное дело древнего населения Северной Евразии. Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1987. С. 172-189.
ИвановаМ.Г. Концовский могильник: новые материалы // Новые исследования по древней истории Удмуртии / Отв. ред. М.Г. Иванова. Ижевск: УИИЯЛ УрО АН СССР, 1988. С. 4-24.
Казаков Е.П. К вопросу о турбаслинско-именьковских памятников // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. / Отв. ред. Д.А. Сташенков. Самара: Самарский областной истори-ко-краеведческий музей им. П.В. Алабина, 1996. С. 40-57.
Казаков Е.П. Этнокультурная ситуация IV-VII вв. н.э. / Finno-Ugrica. 2011. № 12-13. С. 8-39.
Казанцева О.А. Отчет о раскопках Петропавловских II, III селищ в Алнашском районе Удмуртской АССР в 1984 году // Архив ИА РАН. Р-1, № 10280, 26 л.
Казанцева О.А Исследования Кудашевского могильника в Бардымском районе Пермской области и в Алнашском районе Удмуртии // АО 1994 года. М: Наука, 1995. С. 210-211.
Казанцева О.А., Ютина Т.К. Керамика кушнаренковского типа Благодатского I городища // Приуралье в древности и средние века: Межвузовский сборник научных трудов / Отв. ред. А.А. Тронин. Устинов: Удмуртский ун-т, 1986. С. 110-129.
Казанцева О.А., Ютина Т.К. Разведочные работы в Алнашском районе Удмуртской Республики // АО 2004 года. М.: Наука, 2005. С. 349.
Казанцева О.А., Ютина Т.К. Разведочные работы в Алнашском районе Удмуртской Республики // АО 2005 года. М.: Наука, 2007. С. 377.
Казанцева О.А., Ютина Т.К. Разведка в Алнашском районе Удмуртской Республики // АО 2006 года. М.: Наука, 2009. С. 460.
Кирьянов И.К., Коренюк С.Н., Чагин Г.Н. Рыболовство в Пермском крае в стародавние времена. Пермь: Книжный мир, 2007. 168 с.
Корепанов К.И. Отчет о работе южного отряда Удмуртской археологической экспедиции в 1974 г. / Архив УИИЯЛ УрО РАН. РФ. Д. 902.6. 52 л.
Краснов Ю.А. Раннее земледелие и животноводство в лесной полосе Восточной Европы (II тысячелетие до н.э. - первая половина I тысячелетия н.э.) / Отв. ред. А.П. Смирнов. М.: Наука. 1971. 165 с.
Леконцева (Шутова) Н.И. Отчет об археологических исследованиях, проведенных летом 1976 г. в Елабужском, Агрызском районах ТАССР, в Алнашском районе УАССР / Архив ИА РАН. Ф. Р-1. Д. 5939. Л. 9-11.
Лещинская Н.А. Исследования Еманаевского городища // Новые археологические памятники Камско-Вятского междуречья. Ижевск: Удмурт. ун-т, 1988. С. 79-107.
Лещинская Н.А. Хронология и периодизация могильников в бассейне р. Вятки // Типология и датировка археологических материалов Восточной Европы: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Р.Д. Голдина. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1995. С. 88-127.
Магомедов М.Г. Образование Хазарского каганата: По материалам археологических исследований и письменных данных. М.: Наука, 1983. 224 с., ил.
Мажитов Н.А. Бахмутинская культура. Этническая история населения Северной Башкирии середины I тысячелетия нашей эры. М.: Наука, 1968. 164 с.
Матвеева Г.И. К вопросу о происхождении погребений с трупоположениями на территории именьковской культуры // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. / Отв. ред. Д.А. Сташенков. Самара: Самарский историко-краеведческий музей им. П.В. Алабина, 1996. С. 58-65.
Матвеева Г.И. Среднее Поволжье в IV-VII вв.: именьковская культура. Учебное пособие. Самара: Изд-во «Самарский ун-т», 2003. 160 с.
Матвеева Г.И. Обряд обезвреживания погребенных в в могильниках IV-VII веков в Южном Приу-ралье и Среднем Поволжье // Международное ^VI Уральское) археологическое совещание. Материалы международной научной конференции (Пермь, 6-10 октября 2003 г.) Пермь: Пермский государственный университет, 2003а. С. 210-211.
Нигамаев А, З., Хузин Ф.Ш. Древняя Алабуга и проблемы ее возникновения // Древняя Алабуга./ Под. ред. Р.Р. Хайрутдинова, Ф.Ш. Хузина. Елабуга: изд-во «Мастер-Лайн», 2000. С. 7-55.
Останина Т.И. Городище-убежище раннего средневековья у д. Старая Игра // Материалы средневековых памятников Удмуртии / Отв. ред. М.Г. Иванова. Устинов: НИИ при Совете Министров УАССР, 1985. С. 78-91.
Останина Т.И. Население Среднего Прикамья в III-V вв. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1997. 327 с. Останина Т.И. Отчет об археологических раскопках I Чегандинского городища (с. Чеганда, Караку-линский р-н, УР), проведенных летом в июле 1998 года / Архив НМУР. Д. 1456. 50 л.
Останина Т.И. Кузебаевское городище. IV-V, VII вв. Ижевск: Издательский дом «Удмуртский университет», 2002.112 с.
Останина Т.И. Археологические коллекции Национального музея Удмуртской Республики им. К. Герда. Каталог. Ижевск: Издательский дом «Удмуртский университет», 2004. 231 с.
Останина Т.И. Археологические исследования В.А. Семенова на территории Удмуртии и Татарии в 1956-1970 гг. // Музей и современность: Сб. ст. / Отв. ред. Т.И. Останина. Ижевск: Сфера-медиа, 2005. С. 23-42.
Останина Т.И., Канунникова О.М., Степанов В.П., Никитин А.Б. Кузебаевский клад VII в. как исторический источник. Ижевск: Удмуртия, 2011. 218 с.
Потанин Г.Н. Городища близ деревень Утчан и Варзи-Ятчи (Елабужского уезда Вятской губ.) // ИОАИЭ. Казань: Типогр. Импер. ун-та, 1884. Т. 3. С. 256-259.
Семенов В.А. Отчет Удмуртской археологической экспедиции 1965 г. / Архив ИА РАН. Ф. Р-1. Д. 3022.91 л.
Семенов В. А. Петропавловский могильник VI-VII вв. в Южной Удмуртии // ВАУ. Вып. 7 / Отв. ред.
A.Ф. Медведев. Ижевск-Свердловск: УРКМ; УГУ, 1967. С. 164-171.
Семенов В.А. Петропавловский могильник // Вопросы археологии Удмуртии / Отв. ред. В.Е. Владыкин. Ижевск: Удмуртский НИИ при Совете Министров УАССР, 1976. С. 3-50.
Семенов В. А. Варнинский могильник // Новый памятник поломской культуры / Отв. ред.
B.Ф. Генинг. Ижевск: Удмуртия, 1980. С. 5-135.
Смирнов А.П. Обследование р. Валы //Археологические исследования в РСФСР. 1934-1936 гг: Краткие отчеты и сведения. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1941. С.109-112.
Спицын А.А. Приуральский край. Археологические розыскания о древнейших обитателях Вятской губернии // МАВГР. Т. I. М.: Типогр. Э. Лиссвера и Ю. Романа, М.Г. Волчанинова, 1893. 222 с. Старостин П.Н. Памятники именьковской культуры / САИ. Вып. Д1-32. М.: Наука, 1967. 95 с.
Стефанова И.И. Концовский могильник // Средневековые памятники р. Чепцы / Отв. ред. М.Г. Иванова. Ижевск: НИИ при СМ УАССР, 1982. С. 90-103.
Ютина Т.К. Отчет о раскопках селища Миханичи III в Юрьинском р-не Кировской облости, Благо-датского I и Верхне-Утчанского городищ в Алнашском районе Удмуртской АССР, проведенных в 1980 году / Архив ИИКНП. Ф. 2. Д. 117. 135 л.
Ютина Т.К. Исследования в южной Удмуртии // АО - 1981 г. М.: Наука, 1983. С. 181-182.
Ютина Т.К. Исследования 1980 г. на Верхне-Утчанском городище в Южной Удмуртии // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья / Отв. ред. Б.Г. Плющевский. Ижевск: Удмурт. ун-т, 1984. С. 53-66.
Ютина Т.К. Исследования в зоне затопления Нижне-Камской ГЭС // АО - 1982. М.: Наука,1984а. С. 188.
Ютина Т.К. Предварительные итоги изучения археологических памятников эпохи средневековья в Южной Удмуртии // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Ижевск: Удмурт. ун-т, 1984б. С. 71-94.
Ютина Т. К. Отчет о раскопках Варалинского городища и разведок в Алнашском районе Удмуртской АССР в 1985 году // Архив ИА РАН. Ф. Р-1. Д. 12451.
Ютина Т.К. Этническая история древнего населения Южной Удмуртии в I-II тыс.н.э. (на анг.яз.) / VI междунар. конгр. финно-угроведов. (Сыктывкар, 24-30 июль 1985 г.). Сыктывкар: Коми фил. АН СССР, 1985а.
Ютина Т.К. Этническая история древнего населения Южной Удмуртии в I тыс.н.э. // ХVII Всесоюзная финно-угорская конференция. Ижевск: Удмуртский госуд. ун-т, 1987. С.109-111.
Информация об авторе:
Останина Таисия Ивановна, доктор исторических наук, хранитель музейных предметов. Национальный музей Удмуртской Республики им. К. Герда (г. Ижевск, Россия); tiostanina@gmail.com
THE UDMURT VARIANT OF THE IMEN'KOVO CULTURE: THE RESULTS OF THE STUDY AND THE FEATURES
T.I. Ostanina
The article is dedicated to the study of the Udmurt version of the Imen'kovo culture. It features an outline of its territory and provides a general description of the ancient villages, settlements and burial grounds. The author provides a typology of the structures discovered in well-excavated sites. The features of the particular type of dwellings is determined. Great attention is given to the funeral rite of the Petropavlovsky burial ground. Common features with the classical burial grounds were identified as well as its uniqueness. A general description of the finds is provided and the Udmurt version of the Imen'kovo culture was identified in terms of chronology.
Keywords: archaeology, Middle Kama region, Imen'kovo culture, Early Middle Ages, Petropavlovsky burial ground, Kuzebaevo hillfort.
About the Author:
Ostanina Taisiya I. Doctor of Historical Sciences. The National Museum of the Udmurt Republic named after Kuzebai Gerd. Kommunarov St., 287, Izhevsk, 426034, Udmurt Izhevsk, 426034, Russian Federation; tiostanina@gmail.com
и On
5
g О
Рис. 1. Карта памятников удмуртского варианта именьковской культуры: 1. Котловское II городище, д. Котловка, Елабужский район, РТ, прав. берег р. Камы; 2. Котловское селище, д. Котловка, Елабужский район, РТ, прав.берег р. Камы. 3. Елабужское (Чертово) городище г. Елабуга, РТ, прав. берег р. Тоймы, прав. приток р. Камы; 4. Луговской II могильник (?), пос. Луговой, Елабужский район, РТ, прав. берег р. Камы; 5. Староигринское городище (Каргурезь), д. Старая Игра, Граховский р-н, УР, р. Улек, лев. приток р. Юрашки, прав. приток р. Тойма, прав. приток р. Камы; 6. Верхнеутчанское городище (Кар-йил), д. Верхний Утчан, Алнашский р-н, УР, р. Варажка, лев. приток р. Колтымак, прав. приток р. Тоймы, прав. приток р. Камы; 7. Варалинское городище, д. Варали, Алнашский р-н, УР, р. Варали, прав. приток Тоймы, прав. приток Камы; 8. Староюмьинское I селище, д. Старая Юмья, Алнашский р-н, УР, прав. берег р. Тойма; 9. Камаевское селище, д. Камаево, Елабужский (ныне Менделеевский) р-н, РТ, рч. Ильнет, прав. приток р. Тоймы, прав. приток р. Камы; 10. Верхнеутчанское селище, д. Верхний Утчан, Алнашский р-н, УР, р. Варажка, лев. приток р. Колтымак, прав. приток Тоймы, прав. приток р. Камы; 11. Псеевское местонахождение, с. Псеево, Менделеевский р-н, РТ, лев. берег рч. Чукма, прав. приток р. Камы; 12. Куразовское III селище, д. Куразово, Менделеевский р-н, РТ, лев. берег р. Чукма, прав. приток р. Камы; 13. Сарсазское местонахождение, д. Сарсаз, Менделеевский район, левый берег р. Чукма, прав. приток р. Камы; 14. Тураевский курганный могильник (находка сосуда именьковского типа в погребении) д. Тураево, Менделеевский р-н, РТ, прав. берег р. Чукма, прав. приток р. Камы; 15. Чумалинское III селище, д. Чумали, Алнашский р-н, УР, р. Малая Уса, прав. приток р. Варзи, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 16. Муважинское III селище, с. Муважи, Алнашский р-н, УР, р. М. Уса, прав. приток р. Варзи, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 17. Муважинское II селище, с. Муважи, Алнашский р-н,УР, р. М. Уса, прав. приток р. Варзи, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 18. Кузебаевское I городище, д. Кузебаево, Алнашский р-н, УР, лев. берег р. Варзи, прав. приток р. Иж, прав. берег р. Камы; 19. Кузебаевское I селище, д. Кузебаево, Алнашский р-н, УР, р. Варзи, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 20. Кузебаевское III селище, д. Кузебаево, Алнашский р-н, УР, р. Гарга, прав. приток р. Варзи, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 21. Кузебаевское V селище, д. Кузебаево, Алнашский р-н, УР, р. Варзи, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 22. Кузебаевское поселение Вужгурт, д. Кузебаево, Алнашский р-н, УР, р. Варзи, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 23. Петропавловское I селище, поч. Петропавловский, Алнашский р-н, УР, р. Голюшурминка, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 24. Петропавловское II селище, поч. Петропавловский, Алнашский р-н, УР, р. Голюшурминка, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 25. Успенское селище, бывш. поч. Успенский (с. Муважи), Алнашский р-н, УР, р. Голюшурминка, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 26. Петропавловский могильник, д. Петропавловская, Алнашский р-н, УР, р. Голюшурминка, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 27. Голюшурминское селище, бывш. с. Голюшурма, Алнашский р-н, УР, прав. берег р. Иж, прав. приток р. Камы; 28. Благодатское I городище, д. Благодать, Алнашский р-н, УР, р. Голюшурминка, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 29. Благодатское II городище, д. Благодать, Алнашский р-н, УР, р. Голюшурминка, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 30. Варзинское I селище, бывш. д. Варзи (д. Варзи-Омга), Агрызский р-н, РТ, прав. берег р. Иж, прав. приток р. Камы; 31. Варзинское II селище, бывш. д. Варзи (д. Варзи-Омга), Агрызский р-н, РТ, прав. берег р. Иж, прав. приток р. Камы; 32. Варзи-Омгинское I селище, д. Варзи-Омга, Агрызский р-н, лев. берег р. Варзи, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 33. Варзи-Омгинское II селище, с. Варзи-Омга, Агрызский район, РТ, лев. берег р. Варзи, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 34. Кузебаевское II городище, д. Кузебаево, Алнашский р-н, УР, р. М. Уса, прав. приток р. Варзи, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 35. Варзи-Ятчинское городище, с. Варзи-Ятчи, Алнашский р-н, УР, лев. берег р. Варзинки, прав.приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 36. Варзи-Ятчинское I селище, с. Варзи-Ятчи, Алнашский р-н, УР, лев. берег р. Варзинки, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 37. Варзи-Ятчинское III селище, с. Варзи-Ятчи, Алнашский р-н, УР, лев. берег р. Варзинки, прав. приток р. Иж, прав. приток р. Камы; 38. Варзи-Пельгинское городище, д. Варзи-Пельга, Агрызский р-н, РТ, лев. берег р. Иж, прав. притока р. Камы; 39. Пьяноборское (Красноборское) селище, с. Красный Бор, Агрызский район, РТ, прав. берег р. Камы; 40. Верхнемалиновское городище, д. Зуево, Агрызский р-н, РТ, прав. берег р. Камы; 41. Чегандинское I городище, с. Чеганда, Каракулинский р-н, УР, прав. берег Камы; 42. Ямаша II, селище, д. Усть-Бельская, Каракулинский р-н, УР, р. Ямаша, прав. приток р. Камы; 43. Быргындинское II селище, д. Быргында, Каракулинский р-н, УР, лев. берег р. Ижболдинки (Ныргындинки), прав. притока р. Камы; 44. Кадиковское место находки керамики, д. Кадиково, Алнашский р-н, УР, р. Колтымак, прав. приток р. Тойма, прав. приток р. Камы.
Рис. 2. Топографические планы городищ: 1 - Верхнеутчанское; 2 - Варалинское; 3 - Благодатские I и II.
Рис. 3. 1
- план-схема расположения Кузебаевских I городища и I селища (съемка 1954 г.); 2 - топографический план Кузебаевского I городища (съемка 1976 г.).
Рис. 4. Материалы Староигринского городища: 1- топографический план; 2 - план раскопа с сооружениями; 3 - профили валов; 4-13 - вещевой материал (3, 4, 11, 12 - железо; 5, 8 - бронза;
6, 7 - глина; 9, 10 - камень).
Рис. 5. 1 - план Чумалинского III городища; 2-8 - подъемный материал из Чумалинского III селища (фрагменты керамики, кусок шлака); 9 - план Муважинского II селища; 10-14 - подъемный материал из Муважинского II селища (фрагменты керамики, фрагмент «лепешки»).
Рис. 6. Кузебаевское I городище. Реконструкция производственных комплексов.
Рис. 7. 1 - план Куразовского III селища; 2 - Кузебаевское I городище, общий план раскопа 1990 г. с очертанием жилища-полуземлянки (северо-западная часть городища).
Рис. 8. Кузебаевское I городище: 1-3 - плоскодонные сосуды, 4 - северная стенка деревянного сруба, обнаруженного в валу городища (снимок сделан со стороны площадки памятника).
Рис. 9. Кузебаевское I городище: 1-8, 11 - фрагменты венчиков сосудов; 9-10 - фрагменты дна сосудов; Староигринское городище: 12 - фрагмент венчика сосуда, 13-14 - придонные части
сосудов.
Рис. 10. Петропавловский могильник: 1 - топографический план расположения могильника;
2 - план раскопа (по: Семенов, 1976, рис. 1).
Рис. 11. Петропавловский могильник. Планы погребений: 1 - погр. 1; 2 - погр. 5; 3 - погр. 6; 4 - погр. 8; 5 - погр. 9; 6 - погр. 17 (по: Семенов, 1976, рис. 2-4, 7).
Рис. 12. Вещевой материал из бронзы и кости: 1-16 - Петропавловский могильник; 20 - Верхнеутчанское городище; 17-19, 21 - Кузебаевское I городище (1-16 - бронза; 17-21 - кость).
Рис. 13. Вещевой материал Кузебаевского I городища: 1-4, 12-16 - наконечники стрел; 5-7 - втоки; 8 - камень для высекания огня; 9 - трубочка для трута; 10-11 - серпы (1-7, 9-16 - железо; 8 - кремень).
Рис. 14. Кузебаевское I городище. Предметы, связанные с металлургией и ее продукция: 1-4, 9 - литейные формы; 8-9, 12 - тигли; 13 - льячка; 11 - кусок крицы; 5-7 крючки-самоловы (1, 2, 4 - камень; 3, 8-10, 12, 13 - глина; 5-7 - железо; 11 - крица).
Рис. 15. Кузебаевское I городище. Пряслица из глины и камня (1-14, 16 - глина; 15 - камень).
Рис. 16. Кузебаевское I городище. Вещевой материал:. 1, 3, 15 - подвески; 4 - привеска; 5 - обломок сюльгамы (?); 2, 18 - пронизки; 6 - пряжка; 7-10, 13-14 -поясные накладки; 11-12, 19-20 - наконечники ремней; 17 - обломок застежки; 16 - пуговица (1-15, 17-20 - бронза;
16 - кость).
