CC BY
419юяиииншшаиимЕиивянии
DOI 10.475776/2712-7516_2020_4_1_41 УДК 343.23
учение о составе преступления: генезис и современное состояние
Кругликов Лев Леонидович,
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права и криминологии, Ярославский государственный университет им. П. Г. Демидова, заслуженный деятель науки Российской Федерации, академик Международной академии наук высшей школы Российской академии естественных наук, РФ, г. Ярославль, e-mail: [email protected]
Реферат. В статье дается анализ генезиса и современного состояния учения о составе преступления. Автор подробно анализирует значение термина Corpus delicti» в историческом аспекте. Отмечает, что по настоящее время не решен ряд вопросов касательно понятия состава преступления и его роли в уголовном праве. В частности, вопросы о соотношении состава преступления с преступлением, содержании (элементах) состава преступления, об уголовно-правовом значении состава преступления, общем составе преступления, делении составов преступлений на виды. Делается вывод о необходимости выработать единый подход к конструкциям нематериальных составов преступлений, который должен заключаться в следующем: если из текста закона не вытекает иного, преступление надлежит полагать оконченным с начального момента осуществления действий в отношении основного объекта преступления.
Ключевые слова: преступление; состав преступления; содержание состава преступления; виды составов преступления; закон.
udc 343.23
the doctrine of the composition of THE crime: genesis and current state
Kruglikov Lev Leonidovich,
Doctor of Law, Professor, Professor of the Department of Criminal Law and Criminology, P.G. Demidov Yaroslavl State University, Honored Scientist of the Russian Federation, Academician of the International Academy of Sciences of the Higher School of the Russian Academy of Natural Sciences, RF, Yaroslavl, krugliko @uniyar.ac. ru
Abstract. The article analyzes the genesis and current state of the doctrine of the composition of a crime. The author analyzes in detail the meaning of the term «Corpus delicti» in the historical aspect. Notes that a number of issues regarding the concept of corpus delicti and its role in criminal law have not yet been resolved. In particular, questions about the correlation of corpus delicti with a crime, the content (elements) of corpus delicti, the criminal-legal meaning of corpus delicti, the general corpus delicti, the division of corpus delicti into types. It is concluded that it is necessary to develop a unified approach to the structures of intangible elements of crimes, which should be as follows: unless otherwise follows from the text of the law, the crime should be considered completed from the initial moment of the implementation of actions in relation to the main object of the crime.
Keywords: crime; Corpus delicti; content of corpus delicti; types of corpus delicti; law.
В Средние века (XVI-XVII вв.) термин «Corpus delicti» употреблялся в сугубо процессуальном смысле. Им обозначались различные внешние следы преступления, «которые носил на себе объект преступления» [14, с. 59], например труп убитого, орудия и средства совершения преступления, следы крови и т. д., «т.е. вообще совокупность тех признаков, по которым бы можно было удостовериться в действительном совершении преступления, чтобы затем перейти к специальному разысканию преступника» [40, с. 141]. Именно этим обстоятельством можно объяснить, видимо, тот факт, что на протяжении довольно значительного времени в уголовно-правовой литературе составу преступления уделялся минимум внимания: о нем либо вовсе не упоминалось, либо говорилось вскользь. Так, известный русский уче -ный Н. Д. Сергеевский в пособии к лекциям по уголовному праву избегал использования словосочетания «состав преступления» и лишь в главе второй отдела IV «Приложение наказания к преступному деянию» коснулся обстоятельств, принадлежащих «к составу судимого деяния» [36, с. 361].
В конце XVIII - начале XIX в. этому термину стало придаваться уголовно-правовое значение, что связано с активной кодификацией уголовного права и появлением Особенной части в структуре уголовного законодательства [21, с. 106]. Вначале данное словосочетание появилось в лексиконе немецких криминалистов, которые перевели Corpus delicti как Thatbestand (Tatbestand) и использовали в смысле совокупности необходимых объективных признаков преступления. Длительное время процессуальное происхождение Corpus delicti, его «родимые пятна» сказывались на содержании этого понятия в уголовном праве, «почему из учения о составе преступления обыкновенно исключали учение о субъективных условиях вино-
вности» [40, с. 141]. Получалось, что вопрос о вине, субъективных (внутренних) признаках совершенного деяния не охватывался учением о составе преступления. Например, крупнейший представитель юриспруденции этой эпохи (по определению Н. Д. Сергеевского [36, с. 15]) баварский криминалист Ансельм Фейербах - приверженец кантианской философии с ее бескомпромиссным противопоставлением объективного субъективному, относил к Tatbestand только объективные признаки преступного деяния, а субъективные свойства (вину) выводил за пределы состава преступления, рассматривая их в качестве второго (наряду с Tatbestand) самостоятельного условия наступления уголовной ответственности и наказуемости лица, совершившего преступление [54].
Постепенно, однако, ряд немецких криминалистов стал трактовать содержание Tatbestand более широко, включая в него и объективные, и субъективные признаки преступного поведения. Tак, еще один известный немецкий ученый-криминалист А. Ф. Бернер - приверженец гегелевской философии, признававшей единство объективного и субъективного, субъекта и объекта, - включал в состав преступления и объективное (действие, бездействие), и субъективное свойство деяния - вину лица [53]. Вместе с тем и в этот период, по свидетельству А. Н. Tрайнина, в курсах буржуазно -го уголовного права Листа, Видаля, Ру и других авторов учению о составе преступления отводилось по нескольку строк, а в значительной по объему работе К. Кенни «Основы уголовного права» состав преступления как понятие вообще не упоминается [43, с. 7].
Помимо проблемы соотнесения Tatbestand с субъективными свойствами преступного деяния в немецкой доктрине не получал однозначного разрешения вопрос о соотношении состава преступления (Tatbestand) и соб-
ственно преступления. И это не случайно, ибо оставался открытым вопрос о том, что же такое состав преступления. В итоге одни юристы отождествляли эти понятия, считали их синонимичными, полагая, что состав преступления - это лишь иное наименование преступления [13, с. 49], другие придавали им разную роль и содержание. В конечном счете учение о составе преступления активно не разрабатывалось, «сама проблема предавалась забвению, особенно чувствовалось это в учебной литературе» [13, с. 50].
Данная проблема (среди прочих) «перекочевала» в уголовно-правовую теорию России, когда к середине XIX в. российские криминалисты восприняли и ввели в научный оборот Tatbestand, звучавший в переводе на русский язык как состав преступления. Он трактовался доктриной в широком смысле этого слова в качестве определенного числа необходимых объективных и субъективных признаков, который не может быть ни увеличен, ни уменьшен. Но и в России спектр отношений к рассматриваемому юридическому термину был достаточно широк - от полного его отрицания (по тем мотивам, что ни в одной другой науке он не используется, следовательно, и уголовное право может без него обойтись) до признания важной роли данного понятия. Однако масса неясных вопросов оставалась, а внимания им, как и в целом составу преступления, в дореволюционной русской правовой литературе уделялось крайне мало. По свидетельству А. Н. Трайнина, в учебнике профессора Н. Д. Сергеевского и в курсе уголовного права профессора Н. С. Таганцева, в котором обширно излагалось учение о преступлении, вопросы состава преступления не разрабатывались. Учебники профессоров С. В. По-знышева и П. П. Пусторослева уделили этим вопросам всего одну страницу, а учебник Э. Немировского, вышедший в 1918 г., учения о составе преступления не затрагивал вовсе [43, с. 8; 13, с. 50].
Заметный всплеск интереса в отечественной науке уголовного права к учению о соста -ве преступления наметился во второй половине 1940-х - в 1950-х гг. Толчком послужили три монографии А. Н. Трайнина [43-46]. Последовала серия статей и монографических работ, в которых рассматривались дискуссионные вопросы учения о составе преступления [2; 3; 9; 11; 19; 28; 29; 49-51]. Полемика
продолжилась на страницах юридической печати и в 1960-х гг. [1; 7; 16; 22; 24; 30; 32].
Наметились серьезные расхождения среди ученых. По настоящее время не решен ряд вопросов касательно понятия состава преступления и его роли в уголовном праве. Обозначим их:
1. О соотношении состава преступления с преступлением. Как уже ранее упоминалось, в буржуазной науке встречались попытки рассматривать эти понятия как синонимичные. «Многие считали, что состав преступления - это лишь иное наименование преступления» [13, с. 49]. В советской теории уголовного права почти всеми признавалось, что речь идет о несовпадающих явлениях и их понятиях, хотя и весьма близких. Встречаются, однако, и иные утверждения: «Проведенный логический анализ понятия состава преступления позволяет утверждать, - пишет И. Я. Гонтарь, - что он по своему содержанию и объему тождествен понятию преступления как предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния, является по сути его парафразом и не содержит в себе какого-либо нового знания. Оба эти понятия в конечном итоге отражают одну и ту же объективную реальность: общественно опасное деяние и материально выраженное отражение совокупности признаков этого общественно опасного деяния в уголовном законе» [10, с. 10, 18-19]. Так, по мнению А. А. Пионтковского, понятие преступления выражает социально-политическую сущность преступного, а состав преступления - это правовое, юридическое понятие [21, с. 95-96]. Вряд ли это верно, ибо, как замечает В. Е. Жеребкин, «оба понятия в равной мере являются политическим и юридическим» [13, с. 55]. Столь же спорно, что преступление и состав преступления, их понятия соотносятся как род и вид [31, с. 43; 30, с. 115]. Думается, состав преступления (кражи, грабежа, убийства и т. д.) является продуктом мыслительной деятельности законодателя, логической структурой, передающей основное содержание понятия. Что же касается преступления, конкретного его вида, то это материальный объект, то, что реализуется субъектом преступления в жизни, наносит существенный вред (или создает реальную угрозу нанесения такого вреда) объектам уголовно-правовой охраны.
2. О содержании (элементах) состава преступления. «Господствующей является позиция, согласно которой состав преступления образуют четыре группы признаков, которые характеризуют объект, объективную сторону, субъективную сторону преступления и субъекта» [47, с. 65]. Вместе с тем в уголовно-правовой теории не раз высказывались мнения о том, что в состав преступления не должны включаться признаки объекта посягательства [17, с. 487], объекта и субъекта преступления [48, с. 87], субъекта преступления (вменяемость и возраст) [42, с. 26; 3, с. 54], причинная связь, вина [46, с. 67]. «Что же остается в составе? - резонно задавали в этой связи М. Д. Шаргородский и Н. С. Алексеев... фактически ликвидируется изучение общего состава преступления» [51, с. 189]. Существуют мнения о трехчленной структуре состава преступления, а именно «объект - деяние - субъект» [23, с. 111] и даже о двучленной его структуре: "объективная сторона - субъективная сторона"» [8, с. 285].
3. Об уголовно-правовом значении состава преступления. Превалирует мнение, что состав преступления - это совокупность предусмотренных уголовным законом объективных и субъективных признаков, необходимых и достаточных для признания определенного общественно опасного поведения в качестве преступного. Таким образом, состав преступления как юридическое понятие преступного выступает весомой юридической гарантией привлечения к уголовной ответственности лишь при наличии оснований, зафиксированных в уголовном законодательстве.
В этом плане уголовно-правовая доктрина и законодатель совершенно правильно отвергли в свое время рекомендацию В. С. Та-девосяна, предлагавшего «не детализировать в кодексе составы преступлений, а по возможности излагать их в обобщенном виде», называя в статье Особенной части лишь вид преступления (кража, мошенничество, убийство и т. д.), без раскрытия его существенных объективных и субъективных признаков [41, с. 62].
Открытие такого правового феномена, как состав преступления, сродни созданию в химии таблицы Менделеева. Благодаря ему можно вести речь о юридической структуре такого явления, как преступление, осознанно в законодательном порядке определиться
с кругом элементов, которые должны присутствовать при описании в законе соответствующего вида преступного деяния, ставить вопрос о наполнении (конкретизации) этих элементов определенным кругом признаков, о включении их в предмет доказывания по уголовному делу. Наконец, без оперирования категорией состава преступления невозможно решение вопроса об основании уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ), равно как и осуществление квалификации преступления: соотнесения признаков содеянного с признаками, указанными в Уголовном кодексе, и кон -статации их совпадения или несовпадения. Иначе считает И. Я. Гонтарь, полагающий, что «проблема состава преступления как основания уголовной ответственности должна быть полностью снята в уголовном праве». По его мнению, основанием должно признаваться соответствие признаков общественно опасного деяния их описанию в уголовном законе [10, с. 20]. При такой постановке вопроса составу преступления места в основании уголовной ответственности, казалось бы, действительно не находится. Но следует иметь в виду, что в представлении исследователя состав преступления - это содержащееся в уголовном законе описание признаков общественно опасного деяния. Происходит, таким образом, подмена слов без изменения содержания.
4. Об общем составе преступления (общем понятии состава преступления). Если отвлечься от споров терминологического характера, то трудно согласиться с точкой зрения о том, что понятие общего состава преступления «является надуманным, а с точки зрения судебной практики - ненужным» [13, с. 68], равно как и общее понятие состава преступления. Общее понятие состава - это абстракция; оно объемлет собой тот минимум необходимых признаков, который присущ всем составам преступлений без исключения. Так, обычно констатируют, что к обязательным признакам объективной стороны преступного поведения относится действие (бездействие) (некоторые юристы относят сюда также преступные последствия и причинно-следственную связь, забывая о том, что более половины составов в действующем УК РФ сконструированы по типу формальных, то есть в качестве необходимых признаков они в соответствующих составах
преступлений не фигурируют, а следовательно, обязательными для доказывания не являются), субъективной стороны - вина лица в форме умысла или неосторожности, субъекта - физический признак, вменяемость и достижение лицом установленного уголовным законом возраста. И только относительно объекта преступления обычно ограничиваются указанием на то, что каждый состав преступления содержит в себе характеристику объекта преступления, без него нет ни преступления, ни его состава [21, с 97].
Известно, однако, что понятие объекта преступления объемлет различные виды объектов, выделяемые по вертикали (общий, родовой и т. д.) и по горизонтали (основной, дополнительный и т. д.), а также предмет преступного посягательства и потерпевшего. Что из этого присутствует непременно в каждом составе преступления? Представляется, что из выделяемых по горизонтали видов общественных отношений (блага, интереса) обязателен в каждом без исключения составе основной объект, то есть тот, который всегда нарушается определенным видом преступного поведения и ради охраны которого законодателем создана соответствующая уголовно-правовая норма).
Таким образом, на уровне общего понятия состава существуют шесть его признаков, без которых немыслим ни один состав преступления: основной объект; действие или бездействие; вина; физический признак субъекта преступления; его вменяемость; возраст.
Из сказанного следует, что общее понятие состава преступления как абстракция позволяет поставить осмысленно вопрос о том, что входит в содержание каждого без исключения состава преступления, применив «метод обобщения признаков, свойственных всем конкретным составам преступлений...» [20, с. 251].
5. Деление составов преступлений на виды. Пожалуй, наиболее дискуссионен вопрос о выделении в теории российского уголовного права материального, формального и усеченного составов. В преступлении с материальным составом вредные последствия названы законодателем в качестве обязательного признака состава преступления (лишение жизни, хищение, вред здоровью той или иной тяжести, существенный вред, тяжкие последствия и т. д.), с формальным
составом - указание на вредные последствия отсутствует, равно как и в законодательном описании преступлений с усеченным составом, где к тому же и действие не «развернуто», дано в урезанном виде.
Большинство российских ученых признают целесообразность выделения этих видов составов. Другое дело, что их понимание раз -нится. Так, одни применительно к формальным составам говорят о «беспоследствен-ных» преступлениях [2, с. 64; 52, с. 95], что вряд ли верно. Это то же, что утверждать, что существуют преступления вне времени, места и обстановки их совершения. Если и вести речь о выделении трех указанных групп, то применительно к составам преступлений, различно конструируемым законодателем, в частности материальных и формальных, «в зависимости от включения или невключения наступления вредных последствий в число признаков, характеризующих объективную сторону преступления» [12, с. 38]. Соответственно, сторонники этой позиции полагают, что в формальных составах вредные последствия выступают в качестве факультативного, необязательного признака состава преступления (В. Д. Меньшагин, В. Н. Кудрявцев, Т. В. Церетели, В. И. Курляндский и др.).
Противники такого деления не согласны с данной постановкой вопроса. По их мнению, вредное последствие является обязательным признаком любого состава, но применительно не ко всякому преступлению оно подлежит специальному доказыванию в суде [43, с. 140; 26]. «В так называемых "формальных" преступлениях, - утверждает Н. Ф. Кузнецова, - преступные последствия не требуют особого доказательства, а в "материальных" они доказываются судом специально, отдельно от действий»; вместе с тем, «преступное последствие является обязательным элементом состава преступления [17, с. 57]. Даже если бы дело обстояло именно так, то и тогда трудно согласиться с утверждением, что более идет спор о словах и различие между материальными и формальными составами «непринципиально и не заслуживает того большого внимания, которое ему уделяется в нашей литературе» [17, с. 65-66]. То обстоятельство, что в одном случае специальное доказывание требуется, а в другом - нет, подсказывает, что такое положение возникает не на пустом месте, су-
ществуют какие-то особенности отражения вредных последствий в законе.
По мнению А. Н. Трайнина и его сторонников, эти особенности заключены в том, что преступное последствие: а) может носить нематериальный характер и потому трудно фиксируемо в законодательстве и на практике: б) оно сливается с деянием (например, при клевете или оскорблении). По нашим подсчетам, в действующем УК РФ свыше половины составов - формальные, то есть в них вредные последствия четко не обозначены. Но, во-первых, такие последствия не всегда носят нематериальный характер. Например, производство и сбыт немаркированной продукции, совершенные в крупном размере (ст. 1711), -это экономическое преступление, способное причинить крупный материальный ущерб потребителю и в целом обществу, однако признак материального ущерба в качестве конститутивного в статье не указывается. Во-вторых, не всегда в законе последствия сливаются с действием. Так, в ст. 2153 в качестве альтернативного криминообразующего признака называется нарушение нормальной работы, которое возникло либо могло возникнуть. Тем самым закон различает фактически наступающие вредные последствия («повлекло нарушение») и угрожаемые («могло повлечь»). Во втором случае нет «материального» состава, поскольку наступление вреда не выступает обязательным требованием для такого преступления, как приведение в негодность нефтепроводов, нефтепродукто-проводов и газопроводов, а потому немыслимо слияние действия (бездействия) и вредного последствия. Такого слияния в законе и не происходит.
Отсюда связывание формальных составов с нематериальным вредом, а по характеру описания в законе - влекущих слияние с деянием (действием, бездействием), от которого якобы невозможно отделить вредные последствия, недостаточно обоснованно, хотя, видимо, вполне мыслимы и ситуации, о которых говорят противники рассматриваемого деления.
Столь же спорны доводы против выделения «усеченных» составов, к каковым теория и практика относят, в частности, разбой, вымогательство, бандитизм, пиратство, получение права и чужого имущества при мошенничестве.
Как отмечается в отечественной уголовно-правовой литературе [17, с. 68], проблема «усеченных» составов уходит своими корнями в работы немецких криминалистов конца XIX и начала ХХ в. (Биндинга и др.). В дореволюционном праве России эта проблема обсуждалась в работах А. М. Круглевского и С. П. Мокринского [15; 25]. В советское время об «усеченных» составах писал ряд ученых и практических работников: Н. Д. Дурманов, М. Д. Шаргородский, Н. Меркушев, Н. Двор-кин и др. [12, с. 35; 39, с. 276; 38, с. 58; 37; 27, с. 25]. По мнению сторонников признания усеченных составов, конструкция последних - это законодательно-технический прием, используемый в целях активизации борьбы с отдельными категориями опасных преступлений. Законодатель сознательно переносит момент окончания таких преступлений на более раннюю стадию - приготовления или покушения на преступление, хотя фактически в жизни преступление, как правило, продолжается. Имеет место так называемая юридическая фикция.
Сообразно этому Н. Д. Дурманов писал, что «об оконченном преступлении можно говорить в двояком смысле: или в смысле конструкции оконченного преступления в законе, то есть в соответственной статье Особенной части, или же в смысле определения конкретного оконченного преступления в судебной практике»; «...судебная практика... при определении оконченного преступления исходит из характера формулировки состава данного преступления в статье Особенной части советского уголовного закона» [12, с. 35].
Возражая ему, указывают, что судебная практика понимает оконченное преступление «так, как законодатель формулирует составы преступлений» [17, с. 70]. Но против этого никто и не спорит. Речь идет о том, что разбой, согласно закону, полагается оконченным с момента нападения и применения насилия, опасного для жизни или здоровья, а фактически (в жизни, в реальности) это преступление не ограничивается нападением в целях хищения, а продолжается до реального изъятия и завладения чужим имуществом. Значит, существует временной разрыв между моментом окончания посягательства в юридическом смысле и фактическим его окончанием. Законодатель намеренно (искусственно) передвигает момент окончания
разбоя и других преступлений с фактического окончания на более раннюю стадию - покушения либо (в других случаях) приготовления. Так, бандитизм определяется в законе (ст. 209 УК РФ), в частности, как создание банды в целях нападения на граждан или ор -ганизации. Здесь законодателем окончание преступления связывается со стадией приготовления. «Создание вооруженной банды, -сказано в абз. 2 п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. № 1, - является в соответствии с ч. 1 ст. 209 УК РФ оконченным составом преступления (курсив наш. - Л. К.) независимо от того, были ли совершены планировавшиеся ею преступления» [35, с. 260].
Вместе с тем следует согласиться, во-первых, с тем, что наименования (материальные, формальные, усеченные составы) не совсем удачны, поскольку неадекватны содержанию отражаемых ими терминов. Путь здесь только один: совершенствование обозначений; во-вторых, с тем, что «практический смысл всякой теоретической проблемы уголовного права определяется тем, способствует ли эта проблема задачам точной квалификации преступлений и индивидуализации виновных или нет» [17, с. 65]. Н. Ф. Кузнецова далее утверждает, однако, что концепция деления преступлений на «формальные» (беспоследственные составы) и «материальные» (с последствиями) мало чем помогает при решении этих вопросов.
Если даже это так, то все-таки - помогает и, заметим, вопреки утверждению «мало чем» - в немалой степени. Трехчленное деление ценно тем, что позволяет правоприменителю в процессе квалификации преступления правильно установить юридический момент окончания посягательства. Если законодатель связывает момент окончания последнего с наступлением последствий (преступление с материальным составом), преступление может считаться оконченным по наступлении вредных последствий. Если посягательство сконструировано в законе по типу формального состава, оно полагается оконченным по совершении деяния (действия, бездействия), например, оскорбление, клевета, заведомо ложный донос, побег, дезертирство, самовольная отлучка. Если налицо усеченный состав, момент окончания преступления законодатель связывает с по-
кушением или - в других случаях - со стадией приготовления к преступлению (юридическая фикция, поскольку фактически преступление продолжается). Разве сказанное не способствует квалификации преступлений, а равно индивидуализации ответственности и наказания?
Отрицание факта существования анализируемых конструкций наносит ощутимый урон и теории, и практике. В частности, вместо назревшей дискуссии об уточнении границ понятия каждой из трех конструкций, их разновидностей (в частности, нуждается в выделении конструкция преступления с формально-материальным составом (например, ст. 2153)), об унифицировании взглядов на момент окончания преступлений с формальным и усеченным составами и т. д. ведется, как представляется, малопродуктивная дискуссия по вопросу, существуют в природе такие конструкции либо нет. Вопрос сам по себе, может, и важный, но не пора ли делать серьезный шаг вперед? Нетрудно заметить, что простой констатации использования законодателем различных конструкций в зависимости от его решения по определению момента окончания преступления явно недостаточно: в одних нормах этот момент связы -вается с фактическим наступлением последствий, в других - с угрозой их наступления, в третьих - с совершением действий (бездействия), причем оказавшихся успешными для виновного, хотя и не повлекших преступных последствий (о них не говорится в диспозиции статьи), в четвертых - с формальным моментом окончания деяния, в пятых - с совершением хотя бы части деяния, описанного в законе, в шестых - с приготовительными действиями. Если оставаться в рамках выде -ляемых трех конструкций, необходимо четче определить разграничительные линии между ними и объем каждого понятия, а затем обрисовать их разновидности. Нуждаются в до -полнительном осмыслении причины, побуждающие законодателя прибегнуть к одной из шести разновидностей конструкции состава, равно как и то, насколько обоснованно толкуется момент окончания преступления применительно к той или иной конструкции его состава.
Анализ УК РФ 1996 г. показывает, что доля материальных составов в нем относительно невелика. Это позволяет сделать
ряд важных выводов. Во-первых, далеко от действительности утверждение, приводимое в ряде учебников и курсов по уголовному праву, что последствия (а отсюда и причинная связь) - обязательный признак всякого состава преступления (Р. Р. Галиакбаров, В. Д. Филимонов, Н. Ф. Кузнецова и др.). Ведь они фигурируют менее чем в половине составов, а отсюда последствия - столь же факультативный признак, как и способ, орудия и средства совершения преступления и т. д. Во-вторых, поскольку последствия - один из важнейших криминообразующих признаков, сомнительно столь редкое применение в законодательстве конструкций материального состава. В-третьих, необходимо большее внимание теории и практики к иным (помимо материальных) видам состава преступления, особенно в части определения момента окончания посягательства. В одних случаях судебно-следственная практика в этих вопросах уже определилась. Скажем, относительно составов создания опасности (таковых в УК РФ около 20) сложилось твердое мнение, что речь идет о возникновении «такой ситуации либо таких обстоятельств, которые повлекли бы предусмотренные законом вредные последствия, если бы не были прерваны вовремя принятыми мерами или иными обстоятельствами, не зависящими от воли причинителя вреда. Угроза при этом предполагает наличие конкретной опасности реального причинения вреда (п. 6 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 14 по делам об экологических правонарушениях) [35, с. 271]. Когда речь идет о конструкции состава, где окончание преступления связывается с совершением фактически приготовительных действий (организацией незаконного вооруженного формирования, созданием банды, преступного или экстремистского сообщества и т. д.), состав полагается осуществленным в момент возникновения такого объединения, наделенного всей совокупностью присущих ему признаков (см., например, п. 7 постановления № 1 по делам о бандитизме). Если деяние характеризуется в уголовном законе как посягательство, требование, призывы и т. п. (разбой, вымогательство, призывы к неподчинению), его окончание определяется моментом нападения, предъявления требования, озвучивания призывов и др.
Сложнее оценить ситуации, когда в диспозиции статьи действие обозначается отглагольным существительным: «воспрепятствование», «вмешательство», «выращивание», «привлечение», «вовлечение», «фальсификация», «изготовление», «принуждение» и т. п. Ясно, что речь идет о процессе осуществления деяния, имеющем, следовательно, а) протяженность во времени, б) незавершенный или завершенный характер, в) а при завершении - как успешным, так и безуспешным. Как в этом случае определить момент окончания преступления?
Юристы в этом вопросе весьма расходятся. Скажем, полагаются оконченными: изнасилования - «с момента начала полового акта, акта мужеложства, лесбиянства и иных действий сексуального характера. независимо от их завершения и наступивших последствий» (п. 5 постановления № 11 по делам об изнасиловании) [5], незаконные охота и рыболовство - с момента начала добычи, «независимо от того, были ли фактически до -быты водные животные или растения, рыба или иные животные» (п. 17 постановления № 14), угон транспортного средства - с момента отъезда с места, на котором оно находилось (п. 15 постановления № 50 по делам о транспортных преступлениях) [35, с. 193194], изготовление фальшивых денежных знаков или ценных бумаг - с момента готовности хотя бы одной такого рода единицы (п. 4 постановления № 1 по делам о фальшивомонетничестве) [35, с. 202], взяточничество -с момента принятия получателем хотя бы ча -сти взятки (п. 11 постановления № 6 по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе) [35, с. 289], посев запрещенных к возделыванию растений - с момента посева независимо от последующего всхода либо произрастания растений (п. 29 постановления № 14 по делам о незаконном обороте наркотиков) [6] и т. д. Иначе говоря, в одних случаях момент юридического окончания деяний связывается с началом осуществления деятельности, в других - с ее физическим завершением, в третьих - с успешным (хотя бы частично) итогом для виновного.
О неустойчивости практики свидетельствует ее позиция и по составам вовлечения несовершеннолетних в антиобщественные действия. Одно время предлагалось считать преступление оконченным, если воздей-
ствие на подростка было успешным, в противном случае действия взрослого должны были расцениваться как покушение на вовлечение (п. 10 постановления № 16 по делам о преступлениях несовершеннолетних) [34, с. 160], в 2000 г. Пленум связал окончание этого преступления с моментом вовлечения, независимо от того, совершил ли подросток противоправные действия (п. 8 постановления № 7 по делам о преступлениях несовершеннолетних) [55, с. 102].
Изложенное свидетельствует о необходимости выработать единый подход к конструк-
циям нематериальных составов преступлений. Думается, он должен заключаться в следующем: если из текста закона не вытекает иного, преступление надлежит полагать оконченным с начального момента осуществления действий в отношении основного объекта преступления. Скажем, браконьерство - с момента начала добычи зверя, птицы, растения, изнасилование - полового акта, вовлечение - воздействия с преступными намерениями и т. д.
Список литературы:_
1. Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве / Я. М. Брайнин. -Москва, 1963.
2. Брайнин, Я. М. Некоторые вопросы учения о составе преступления в советском уголовном праве / Я. М. Брайнин // Советское государство и право. - 1952. - № 7.
3. Брайнин, Я. М. Некоторые вопросы учения о составе преступления в советском уголовном праве / Я. М. Брайнин // Юридический сборник. - № 4. - Киев, 1950.
4. Брайнин. Я. М. Некоторые вопросы учения о составе преступления в советском уголовном праве / Я. М. Брайнин // Ученые записки Киевского ун-та им. Т. Г Шевченко. - 1950. - Т. IV. - Вып. IV.
5. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. - 2004. - № 8.
6. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. - 2006. - № 8.
7. Гельфер, М. А. Состав преступления / М. А. Гельфер. - Москва, 1960.
8. Герцензон, А. А. Уголовное право. Часть Общая / А. А. Герцензон. - Москва, 1948.
9. Герцензон. А. А. Понятие преступления / А. А. Герцензон. - Москва, 1955.
10. Гонтарь, И. Я. Преступление и состав преступления как явления и понятия в уголовном праве (логико-методологические аспекты) : автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук / И. Я. Гонтарь. - Владивосток, 1997.
11. Дурманов, Н. Д. Понятие преступления / Н. Д. Дурманов. Москва, 1948.
12. Дурманов, Н. Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву / Н. Д. Дурманов. -Москва, 1955.
13. Жеребкин, В. Е. Логический анализ понятий права / В. Е. Жеребкин. - Киев, 1976.
14. Кистяковский, А. ф. Элементарный учебник общего уголовного права. / А. Ф. Кистяковский. - Киев, 1875. - Т. 1. Общая часть.
15. Круглевский А. М. Имущественные преступления. Санкт-Петербург, 1913.
16. Кудрявцев, В. Н. Теоретические основы квалификации преступлений / В. Н. Кудрявцев. - Москва, 1963.
17. Кузнецова, Н. ф. Избранные труды / Н. Ф. Кузнецова. - Санкт-Петербург, 2003.
18. Курляндский, В. И. Вопросы основания уголовной ответственности / В. И. Курляндский // Вопросы уголовного права. - Москва, 1966.
19. Курляндский, В. И. Некоторые вопросы учения о составе преступления в теории советского уголовного права / В. И. Курляндский // Советское государство и право. - 1951. - № 11.
20. Курс советского уголовного права (Часть Общая). -Ленинград, 1968. - Т. 1.
21. Курс советского уголовного права : в 6 т. - Москва, 1970. - Т. 2.
22. Лясс, Н. В. К вопросу об основаниях уголовной ответственности / Н. В. Лясс // Вестник ЛГУ. - 1960. - № 17.
23. Мальков, В. П. Состав преступления в теории и законе / В. П. Мальков // Государство и право. 1996. № 7..
24. Меркушев, М. Н. Понятие преступления и понятие состава преступления в советском уголовном праве / М. Н. Меркушев // Вопросы уголовного права и процесса. - Минск, 1960. - Вып. 2.
25. Мокринский, С. П. Наказание, его цели и предположения / С. П. Мокринский. - Томск, 1902. - Т. 2.
26. Никифоров, Б. С. Об объекте преступления / Б. С. Никифоров // Советское государство и право. - 1948. - № 9.
27. Пионтковский, А. А. Курс советского уголовного права / А. А. Пионтковский, В.Д. Меньшагин. - Москва, 1955. - Т. 1.
28. Пионтковский, А. А. Основание уголовной ответственности / А. А. Пионтковский // Советское государство и право. - 1959. - № 11.
29. Пионтковский, А. А. Укрепление социалистической законности и основные вопросы учения о составе преступления / А. А. Пионтковский // Советское государство и право. - 1954. - № 6.
30. Пионтковский, А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву / А. А. Пионтковский. - Москва, 1961.
s0
31. Полячек, ф. Состав преступления по чехословацкому уголовному праву / Ф. Полячек. - Москва, 196G.
32. Санталов, А. И. Состав преступления и некоторые вопросы Общей части уголовного права / А. И. Сан-талов // Правоведение. - 196G. - № 1.
33. Сахаров, А. Б. К вопросу о понятии состава преступления / А. Б. Сахаров // Советское государство и право. - 1952. - № 7.
34. Сборник действующих постановлений пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР и Российской Федерации по уголовным делам с комментариями и пояснениями. - Москва, 1999.
35. Сборник постановлений Пленумов Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам. - 3-е изд. - Москва, 2GG3.
36. Сергеевский, Н. Д. Русское уголовное право : пособие к лекциям. Часть общая. / H. Д. Сергеевский. -Изд. 11-е. - Петроград, 1915.
37. Советская книга. - 1947. - № 5.
38. Советская юстиция. - 1939. - № 2.
39. Советское уголовное право. Часть Общая. - Москва, 1952.
4G. таганцев, Н. С. Русское уголовное право : лекции : в 2 т. / H. С. Tаганцев. - Москва, 1994. - T. 1. - Часть общая.
41. тадевосян, В. С. К разработке проекта Уголовного кодекса РСФСР / В. С. Tадевосян // Советское государство и право. - 1954. - № 4.
42. трайнин, А. Н. Избранные труды / А. H. Tрайнин. - Санкт-Петербург, 2GG4.
43. трайнин, А. Н. Общее учение о составе преступления / А. H. Tрайнин. - Москва, 1957.
44. трайнин, А. Н. Понятие преступления и состав преступления / А. H. Tрайнин // Советское государство и право. - 1955. - № 7.
45. трайнин, А. Н. Состав преступления по советскому уголовному праву / А. H. Tрайнин. - Москва, 1951.
46. трайнин, А. Н. Учение о составе преступления / А. H. Tрайнин. - Москва, 1946.
47. Уголовная ответственность: понятие, проблемы реализации и половозрастной дифференциации / В. А. Андриенко, И. П. Лесниченко, Ю. Е. Пудовочкин, П. В. Разумов. - Москва, 2GG6.
48. фефелов, П. А. Основания уголовной ответственности в советском праве / П. А. Фефелов // Советское государство и право. - 1983. - № 12.
49. церетели, т. В. Состав преступления как основание уголовной ответственности / T. В. Церетели, В. Г Ма -кашвили // Советское государство и право. - 1954. - № 5.
5G. Чхиквадзе, В. М. Понятие и значение состава преступления в советском уголовном праве / В. М. Чхиквадзе // Советское государство и право. - 1955. - № 4.
51. шаргородский, М. Д. Актуальные вопросы советского уголовного права / М. Д. Шаргородский, H. С. Алексеев // Учен. записки ЛГУ. Серия юридических наук. - 1954. - Вып. 5.
52. шаргородский, М. Д. Вопросы Общей части уголовного права / М. Д. Шаргородский. - Ленинград, 1955.
53. Berner, A. Lehrbuch des deutschen Strafrechts. - 1871.
54. feuerbach, A. Lehrbuch des gemeinen in Deutschland giltigen peinlichen Rechts. Mit vielen Anmerkungen berausg. - 1847.
References:_
1. Brajnin YA. M. Ugolovnaya otvetstvennost' i ee osnovanie v sovetskom ugolovnom prave / YA. M. Brajnin. - Moskva, 1963.
2. Brajnin, YA. M. Nekotorye voprosy ucheniya o sostave prestupleniya v sovetskom ugolovnom prave / YA. M. Brajnin // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. - 1952. - № 7.
3. Brajnin, YA. M. Nekotorye voprosy ucheniya o sostave prestupleniya v sovetskom ugolovnom prave / YA. M. Brajnin // YUridicheskij sbornik. - № 4. - Kiev, 195G.
4. Brajnin. YA. M. Nekotorye voprosy ucheniya o sostave prestupleniya v sovetskom ugolovnom prave / YA. M. Brajnin // Uchenye zapiski Kievskogo un-ta im. T. G. SHevchenko. - 195G. - T. IV. - Vyp. IV.
5. Byulleten' Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii. - 2GG4. - № 8.
6. Byulleten' Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii. - 2GG6. - № 8.
7. Gel'fer, M. A. Sostav prestupleniya / M. A. Gel'fer. - Moskva, 196G.
8. Gercenzon, A. A. Ugolovnoe pravo. CHast' Obshchaya / A. A. Gercenzon. - Moskva, 1948.
9.Gercenzon. A. A. Ponyatie prestupleniya / A. A. Gercenzon. - Moskva, 1955.
1G. Gontar', I. YA. Prestuplenie i sostav prestupleniya kak yavleniya i ponyatiya v ugolovnom prave (logiko-metodologicheskie aspekty) : avtoreferat dissertacii na soiskanie uchenoj stepeni kandidata yuridicheskih nauk / I. YA. Gontar'. - Vladivostok, 1997.
11. Durmanov, N. D. Ponyatie prestupleniya / N. D. Durmanov. Moskva, 1948.
12. Durmanov, N. D. Stadii soversheniya prestupleniya po sovetskomu ugolovnomu pravu / N. D. Durmanov. - Moskva, 1955.
13. ZHerebkin, V. E. Logicheskij analiz ponyatij prava / V. E. ZHerebkin. - Kiev, 1976.
14. Kistyakovskij, A. F. Elementarnyj uchebnik obshchego ugolovnogo prava. / A. F. Kistyakovskij. - Kiev, 1875. - T. 1. Obshchaya chast'.
15. Kruglevskij A. M. Imushchestvennye prestupleniya. Sankt-Peterburg, 1913.
16. Kudryavcev, V. N. Teoreticheskie osnovy kvalifikacii prestuplenij / V. N. Kudryavcev. - Moskva, 1963.
17. Kuznecova, N. F. Izbrannye trudy / N. F. Kuznecova. - Sankt-Peterburg, 2GG3.
журнал прикладных исследований
18. Kurlyandskij, V. I. Voprosy osnovaniya ugolovnoj otvetstvennosti / V. I. Kurlyandskij // Voprosy ugolovnogo prava. -Moskva, 1966.
19. Kurlyandskij, V. I. Nekotorye voprosy ucheniya o sostave prestupleniya v teorii sovetskogo ugolovnogo pra-va / V. I. Kurlyandskij // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. - 1951. - № 11.
20. Kurs sovetskogo ugolovnogo prava (CHast' Obshchaya). -Leningrad, 1968. - T. 1.
21. Kurs sovetskogo ugolovnogo prava : v 6 t. - Moskva, 1970. - T. 2.
22. Lyass N. V. K voprosu ob osnovaniyah ugolovnoj otvetstvennosti // Vestnik LGU. 1960. № 17.
23. Mal'kov, V. P. Sostav prestupleniya v teorii i zakone / V. P. Mal'kov // Gosudarstvo i pravo. 1996. № 7..
24. Merkushev, M. N. Ponyatie prestupleniya i ponyatie sostava prestupleniya v sovetskom ugolovnom prave / M. N. Merkushev // Voprosy ugolovnogo prava i processa. - Minsk, 1960. - Vyp. 2.
25. Mokrinskij, S. P. Nakazanie, ego celi i predpolozheniya / S. P. Mokrinskij. - Tomsk, 1902. - T. 2.
26. Nikiforov, B. S. Ob ob"ekte prestupleniya / B. S. Nikiforov // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. 1948. № 9.
27. Piontkovskij, A. A. Kurs sovetskogo ugolovnogo prava / A. A. Piontkovskij, V.D. Men'shagin. - Moskva, 1955. - T. 1.
28. Piontkovskij, A. A. Osnovanie ugolovnoj otvetstvennosti / A. A. Piontkovskij // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. -1959. - № 11.
29. Piontkovskij, A. A. Ukreplenie socialisticheskoj zakonnosti i osnovnye voprosy ucheniya o sostave pre-stupleniya / A. A. Piontkovskij // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. - 1954. № 6.
30. Piontkovskij, A. A. Uchenie o prestuplenii po sovetskomu ugolovnomu pravu / A. A. Piontkovskij. - Moskva, 1961.
31. Polyachek, F. Sostav prestupleniya po chekhoslovackomu ugolovnomu pravu / F. Polyachek. - Moskva, 1960.
32. Santalov, A. I. Sostav prestupleniya i nekotorye voprosy Obshchej chasti ugolovnogo prava / A. I. Santalov // Pravovedenie. - 1960. - № 1.
33. Saharov, A. B. K voprosu o ponyatii sostava prestupleniya / A. B. Saharov // Sovetskoe gosudarstvo i pra-vo. -1952. - № 7.
34. Sbornik dejstvuyushchih postanovlenij plenumov Verhovnyh Sudov SSSR, RSFSR i Rossijskoj Federacii po ugolovnym delam s kommentariyami i poyasneniyami. - Moskva, 1999.
35. Sbornik postanovlenij Plenumov Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii po ugolovnym delam. - 3-e izd. - Moskva, 2003.
36. Sergeevskij, N. D. Russkoe ugolovnoe pravo : posobie k lekciyam. CHast' obshchaya. / N. D. Sergeevskij. - Izd. 11-e. - Petrograd, 1915.
37. Sovetskaya kniga. - 1947. - № 5.
38. Sovetskaya yusticiya. - 1939. - № 2.
39. Sovetskoe ugolovnoe pravo. CHast' Obshchaya. - Moskva, 1952.
40. Tagancev, N. S. Russkoe ugolovnoe pravo : lekcii : v 2 t. / N. S. Tagancev. - Moskva, 1994. - T. 1. CHast' ob-shchaya.
41. Tadevosyan, V. S. K razrabotke proekta Ugolovnogo kodeksa RSFSR / V. S. Tadevosyan // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. - 1954. - № 4.
42. Trajnin, A. N. Izbrannye trudy / A. N. Trajnin. - Sankt-Peterburg, 2004.
43. Trajnin, A. N. Obshchee uchenie o sostave prestupleniya / A. N. Trajnin. - Moskva, 1957.
44. Trajnin, A. N. Ponyatie prestupleniya i sostav prestupleniya / A. N. Trajnin // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. -1955. - № 7.
45. Trajnin, A. N. Sostav prestupleniya po sovetskomu ugolovnomu pravu / A. N. Trajnin. - Moskva, 1951.
46. Trajnin, A. N. Uchenie o sostave prestupleniya / A. N. Trajnin. - Moskva, 1946.
47. Ugolovnaya otvetstvennost': ponyatie, problemy realizacii i polovozrastnoj differenciacii / V. A. Andrienko, I. P. Lesnichenko, YU. E. Pudovochkin, P. V. Razumov. - Moskva, 2006.
48. Fefelov, P. A. Osnovaniya ugolovnoj otvetstvennosti v sovetskom prave / P. A. Fefelov // Sovetskoe gosu-darstvo i pravo. - 1983. - № 12.
49. Cereteli, T. V. Sostav prestupleniya kak osnovanie ugolovnoj otvetstvennosti / T. V. Cereteli, V.G. Ma-kashvili // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. - 1954. - № 5.
50. CHkhikvadze, V. M. Ponyatie i znachenie sostava prestupleniya v sovetskom ugolovnom prave / V. M. CHkhikvadze // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. - 1955. - № 4.
51. SHargorodskij, M. D. Aktual'nye voprosy sovetskogo ugolovnogo prava / M. D. SHargorodskij, N. S. Alekseev // Uchen. zapiski LGU. Seriya yuridicheskih nauk. - 1954. - Vyp. 5.
52. SHargorodskij, M. D. Voprosy Obshchej chasti ugolovnogo prava / M. D. SHargorodskij. - Leningrad, 1955.
53. Berner, A. Lehrbuch des deutschen Strafrechts. - 1871.
54. Feuerbach, A. Lehrbuch des gemeinen in Deutschland giltigen peinlichen Rechts. Mit vielen Anmerkungen berausg. - 1847.
