CC BY
73
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
УДК 821 "04/16"-9
Ненарокова Мария Равильевна
доктор филологических наук, старший научный сотрудник Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН, г. Москва
УЧЕБНЫЙ ТЕКСТ В РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОЙ ШКОЛЕ: ЕДИНСТВО В МНОГООБРАЗИИ
Статья посвящена признакам, характерным для многообразной учебной литературы Средневековья. Средневековая школа унаследовала свою программу от системы римского образования. Обзор наиболее значимых текстов показывает, что содержание программы было результатом сложного синтеза античной и христианской культур, а также народной культуры. Большое значение для включения античных текстов в круг чтения средневековых школьников имело мнение Беды Досточтимого, автора нескольких распространенных учебников. Школьный канон, сложившийся к IX в., включал лучшие образцы римской поэзии и прозы, а также христианские тексты. Средневековые дидактические тексты относились к разным жанрам: двуязычные словари, глоссарии, учебные диалоги, антологии, энциклопедии, комментарии. Своего рода «визитная карточка» раннесредневековых учебников включает такие черты, как энциклопедичность и аллегоричность, принадлежность к системе «семи свободных искусств». Учебник может быть оформлен как диалог или монолог, побуждающий читателя стремиться к знаниям.
Ключевые слова: раннее Средневековье, учебный текст, семь свободных искусств, аллегория, античность, христианство, народная культура, диалог, монолог.
Средневековые школяры сочинили стишок для того, чтобы запомнить порядок изучаемых ими предметов: «Грамматика говорит; / Диалектика истинам учит; / Риторика словами правит; / Музыка воспевает; / Арифметика считает; / Геометрия определяет; / Астрономия о звездах печется» [6, с. 37]. В этом небольшом стишке как в капле воды отражается весь мир средневекового образования. Собственно говоря, его и придумали для того, чтобы средневековый ученик не забывал, с какими науками, или «свободными искусствами», ему необходимо познакомиться, чтобы он имел право на гордое имя 1ШегаШ - «образованный, или ученый, человек». Семь «свободных искусств» представляли собой систему, в рамках которой средневековый человек открывал для себя окружающий мир, семь точек зрения на Вселенную - макрокосм - и человека - микрокосм.
Этих точек зрения на Вселенную не всегда было семь, да и мнение о том, какое из искусств должно быть включено в это число, менялось с течением времени. Начало формированию системы наук, позволяющих проникнуть в тайны видимого мира и посредством этого приблизиться к тайнам мира невидимого, было положено в Древней Греции. Тогда же появились и первые книги, с помощью которых и учили, и обучались, хотя их вряд ли можно назвать учебниками в современном смысле слова.
Согласно Платону, образованный человек, способный взять на себя ответственность за других людей или заниматься какой-либо деятельностью на благо государства, должен был пройти полный курс обучения, который можно было бы назвать начальным, средним и высшим образованием: «Начальное образование - гимнастика, музыка, грамматика - длилось до двенадцати лет, среднее образование, длившееся с двенадцати до
тридцати лет, охватывало науки: арифметику, геометрию, астрономию, музыкальную гармонию» [4, с. 2]. Изучив таким образом окружающий его мир по частям, с разных точек зрения, человек переходил к синтезу накопленных знаний и с тридцати до тридцати пяти - сорока лет изучал философию, которая должна была показать ему, что в многообразии есть единство, неизменное и вечное.
Платону вторит Аристотель: по его мнению, основой для познания мира должны были служить чтение и письмо, гимнастика, музыка и рисование, причем и гимнастику, и музыку Аристотель считал весьма важными [4, с. 2]. Если вспомнить учение Боэция о трех видах музыки, восходящее к античности, то связь музыки и гимнастики очевидна: ритм движений человеческого тела должен находиться в гармонии с ритмом музыки, которую производят музыкальные инструменты. Мировая гармония достигается тем, что движение Вселенной и человека - под музыку или без нее - связано единым ритмом.
К рассмотрению Вселенной с четырех точек зрения - при помощи грамматики, музыки, гимнастики и рисования - прибавлялись математические науки и диалектика. Таков был минимум образования «среднестатистического свободнорожденного человека» [4, с. 4] в эпоху эллинизма.
С течением времени, видимо, подобное значение гимнастики забылось, и в начале первого тысячелетия она больше не упоминается в списке «свободных искусств». Так, Филон Александрийский (ок. 25 до н. э. - ок. 50 н. э.) исключает из своего списка рисование и гимнастику, возможно, потому, что он как представитель еврейского эллинизма принадлежит к иной культуре, чем Платон и Аристотель. Филон прибавляет к «свободным искусствам» риторику и диалектику, однако ис-
86
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова jij- № 5, 2016
© Ненарокова М.Р., 2016
ключает астрономию [4, с. 3]. Тем не менее, как и Платон, он считает, что «свободные искусства» дают возможность подготовиться к изучению философии [4, с. 3]. Хотя точное число и порядок изучения «свободных искусств» еще не были определены, в I в. н. э. уже изучалось шесть или семь предметов, которые позже входили в программу средневековой школы.
Римляне усвоили греческую систему образования и сформировали свою на ее основе, но учебники им пришлось создавать самим. Марк Теренций Варрон (116-27 гг. до н. э.) написал учебники по всем дисциплинам, которые в его время преподавали в школах Греции, но исключил рисование и прибавил астрономию. Его труд «DiscipИnamm Libri Novem» («Девять книг наук») должен был полностью совпадать с программой римской школы, как он ее себе представлял, и включал в себя «трактаты по грамматике, риторике, диалектике, геометрии, арифметике, астрологии (астрономии), музыке, медицине и архитектуре» [4, с. 4].
Долгое время было неясно, куда отнести такие важные предметы, как риторику и диалектику. Часто их исключали из числа предметов, которым надо было учиться на начальном этапе образования. Например, Сенека (2 г. до н. э. - 65 г. н. э.) присоединял их к изучению философии [4, с. 5].
Число изучаемых предметов более или менее установилось в начале IV в. н. э., когда система римского образования начала приходить в упадок и некоторые предметы перекочевали в начальную школу. Программа римской школы начала IV в. состояла из семи свободных искусств - грамматики, риторики, диалектики, арифметики, геометрии, музыки и астрономии - «это был стандарт, принятый в языческих школах» [4, с. 6].
С распространением христианства стала создаваться новая школа, которая должна была отвечать потребностям иной, христианской культуры. О сложностях взаимодействия двух культур - античной и христианской, а затем и прибавившихся к ним народных, варварских культур будет сказано ниже. Потребовалось влияние Отцов Церкви для того, чтобы античная школьная программа, пусть и в измененном виде, была принята христианами. Большую роль в этом плодотворном синтезе двух культур сыграл Блаж. Августин (354-430), написавший трактаты по грамматике, риторике, диалектике, арифметике, геометрии и музыке. Благодаря его трудам «церковь признала "свободные искусства" пригодными для христианского образования» [4, с. 8].
Возникновение средневековой школы можно связать с именем Магна Аврелия Кассиодо-ра (480/490-585/590), для которого авторитетом был уже упоминавшийся Варрон: «Мы должны знать, как говорит Варрон, что начала всех искусств возникли ради некой пользы» [7, 70, 1151С].
Кассиодор упорядочил позднеантичную римскую школьную программу. Он первым ввел в употребление термины «семь свободных искусств», «тривиум» и «квадривиум». Он же объяснил, почему именно семь предметов должны изучаться на первом этапе школьного образования: «Свящ. Писание часто выражает через это число [семь]... все неизменное и вечное, как говорит Давид: "Семикратно в день прославляю Тебя" (Пс. 118:164)... И Соломон: "Премудрость построила себе дом, вытесала семь столбов его" (Притч. 9:1). В Книге Исход также сказал Господь Моисею: "сделай к нему семь лампад и поставь на него лампады его, чтобы светили на переднюю сторону его" (Исх. 25:37)» [7, 70, 1149D-1150С]. Семь столпов дома Премудрости и семь лампад, изливающих свет, становятся аллегорией семи наук, с помощью которых человеку открывается весь окружающий мир. Программа, сложившаяся в кассиодоровой школе в италийском монастыре Виварий, была принята повсеместно и сохранялась без изменений в течение всего Средневековья. Отдельные учебники, например те, которые были связаны с дисциплинами «тривиума», вышли из употребления только во второй половине XVI века.
Содержание программы средневековой школы было плодом сложного и проходившего не всегда гладко синтеза двух культур - античной и христианской. У христиан отношение к школе, унаследованной от позднеантичного Рима, было неоднозначным, а иногда и отрицательным. Так, свт. Григорий Великий, один из самых образованных людей своего времени, «был так научен с отрочества свободным искусствам, то есть грамматике, риторике, диалектике, что хотя в его время в Риме еще процветало изучение наук, его не считали вторым после кого-нибудь в городе» [3, с. 102], однако школы, которые в его время еще не были реформированы, не принимал. Отсюда возникло и прочно укоренилось в научной литературе мнение, что святитель «с молодых лет отрицательно относился к светской науке и литературе» [1]. Христианские авторы могли высказываться не только против школ как таковых, но и против самих предметов, которые в них преподавали. Св. Киприан Карфагенский и Афанасий Александрийский выступали против изучения риторики христианами, но были и те, кто считал возможным чтение и изучение светских наук и риторики в том числе: Блаж. Иероним, Блаж. Августин, Лактанций, упоминавшиеся выше Кассиодор и св. Григорий Великий [2, с. 29]. Беда Досточтимый (672/673-735), англосаксонский церковный писатель, историк, педагог, Отец Церкви, в своих сочинениях, оказывавших огромное влияние на культуру Средневековья, дал объяснение непримиримости одних и снисходительности других и, как бы сказали его современники, указал средний, «царский», путь желающим получить образование.
Изложение взглядов Беды на изучение светских наук, в частности риторики, находим в его «Толкованиях на I Книгу Царств». Рассуждения Беды
0 риторике включены в комментарий к 14 главе
1 книги Царств, где говорится о заклятии, которое Саул наложил на свой народ: «проклят, кто вкусит хлеба до вечера, доколе я не отомщу врагам моим» (I Цар. 14:24). Ионафан же не знал об этом; обнаружив в лесу мед диких пчел, он подкрепил им свои силы, почувствовал, что усталость отступила, «и просветлели глаза его» (I Цар. 14:27). В комментарии Беда подчеркивает, что не сами «книги язычников» [7, 91, 589В] приносят вред, а их чтение «с более пылкой, чем подобает, радостью» [7, 91, 589В]. Если же «некий наставник» воспринимает «доводы или суждения язычников» [7, 91, 589С] только лишь как средство для того, чтобы «или вверенных ему [учеников] воспитывать, или жить без греха» [7, 91, 589С], светские науки могут оказать ему неоценимую пользу: «медоточным, скажем так, словно бы из медового сота, снадобьем слов из его уст просвещаются умственные очи для того, чтобы более хорошо и точно возглашать истинное знание» [7, 91, 589С]. Согласно Беде, царь Саул, а вместе с ним, очевидно, и те, кто стремится искоренить преподавание светских наук, неправы: «Саул смущал [народ] тем, что все запретил, ибо если бы он отчасти запретил, а отчасти уступил, дело бы оказалось более удобным для исполнения» [7, 91, 589D]. И хотя «более надежен поиск спасительного совета на апостольских страницах, чем на Платоновых» [7, 91, 590А], пишет Беда, «тот смущает остроту ума читающих и заставляет их приходить в упадок, кто считает, что им должно всеми способами воспрещать чтение светских книг» [7, 91, 589D]. По мнению Беды, «...если бы христиане в большей степени изучали образ мыслей и учение внешних, разве не с большей уверенностью и решимостью они могли бы смеяться над ними и вместе с тем неоспоримо доказывать их ошибочность; будучи более преданным Богу по причине своей неповрежденной веры, они радовались бы и воздавали благодарение Отцу светов» [7, 91, 590В]. Авторитет Беды и в раннесредневековой Англии, и в Европе начиная с УШ в., когда миссионеры-англосаксы пользовались его сочинениями, проповедуя язычникам-германцам, был чрезвычайно высок. Несомненно, его трезвый подход к восприятию светского знания оказал влияние на формирование программы средневековой школы.
Беда, как предписывают Святые Отцы, учил не только словом, но и делом: он первым стал использовать в преподавании «тривиума» примеры из Священного Писания наряду с текстами из латинских языческих авторов, а и иногда и вместо них. Его ученики и особенно ученик учеников, Алкуин (735-804), советник и друг Карла Великого, сыгравший огромную роль в образовательной
реформе императора Франкии, продолжали формировать «школьный канон» так, чтобы в него входили и памятники античной литературы. Известно, что Теодульф, епископ Орлеанский (750/760-821), изучал в школе произведения Вергилия, Овидия, Помпея, Седулия, Рутилия Намациана, Аратора, Фортуната, Ювенка, Пруденция [4, с. 27]. В эпоху Оттоновского Возрождения интерес к античным авторам не угас. Их произведения читали, изучая грамматику или риторику. Вальтер, князь-епископ Шпайера (1006-1027), изучал грамматику при помощи текстов латинского перевода Гомера, Горация, Персия, Ювенала, Стация, Теренция, Лак-танция, Боэция, Констанция [4, с. 27]. В соборной школе Реймса, где преподавал Герберт Орильяк-ский (946-1003), а позднее папа Сильвестр II, будущие риторы читали Вергилия, Стация, Терен-ция, Ювенала, Персия, Горация и Лукана [4, с. 27]. Упоминая о годах учебы в монастырской школе, Отлох Санкт-Эммерамский (ок. 1010 - после 1067) среди своих школьных учебников называл тексты Горация, Теренция и Ювенала [4, с. 27].
Если «Буколики» и «Георгики» Вергилия в ран-несредневековой школе читали целиком (об этом говорят сохранившиеся на полях манускриптов записи и пометки), то многих других авторов читали в отрывках. Экберт Льежский (XI в.), пресвитер и помощник главы Льежской соборной школы, составил для нужд своих учеников книгу для чтения наподобие хрестоматии с красноречивым названием «Fecunda Ratis» («Богато груженый корабль») (ок. 1023 г.). В нее вошли отрывки из латинской прозы, как классической, так и христианской (Вар-рон, Цицерон, Корнифиций, Саллюстий, Сенека, Курций, Марциан Капелла, Боэций, св. Исидор Севильский), латинской поэзии и драматургии (Плавт, Теренций, Луцилий, Публий, Вергилий, Овидий, Гораций, Федр, Персий Лукан, Ювенал, Авиан). Наравне с литературой, которую можно с некоторой натяжкой назвать светской, изучались и отрывки их тех книг Священного Писания, которые можно назвать историческими или дидактическими: книги Бытия, Исход, Второзаконие, Царств, Эсфирь, Иова, Псалтырь, Экклезиаст, Пророки, Деяния Апостолов, Апостольские Послания, а также фрагменты святоотеческих сочинений, авторами которых являются Лактанций, Амвросий, Ие-роним, Хризостом, Августин, Седулий, Кассиан, Проспер, Петр, Григорий Великий, Исидор, Беда, Храбан, Ратхер [4, с. 20]. Таким образом, круг чтения ученика раннесредневековой школы был достаточно велик.
И тексты античных авторов, и цитаты из них использовались в преподавании грамматики, первого из «свободных искусств» и основы всего образования. Изучение грамматики в странах севернее Италии и Испании означало овладение латынью, без знания которой невозможно было
88
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 5, 2016
продолжать учебу. Наиболее распространенными учебниками были грамматические трактаты Доната и Присциана. Разница между ними была в том, что Донат писал свой учебник для тех, для кого латынь была родным языком, тогда как аудитория, которой предназначались сочинения Присциана, изучала латинский язык как иностранный. Необходимость изучать латынь с нуля привела к тому, что в странах, где родной язык населения принадлежал к германской группе, стали возникать учебники, весьма похожие на современные учебные пособия для изучения иностранных языков. Они включали в себя таблицы склонений и спряжений, примеры на употребление лексики и простейшие предложения, по аналогии с которыми можно было строить собственные предложения. Одним из наиболее популярных учебников стал диалог Алкуина, героями которого являются два мальчика - франк и сакс, и один из мальчиков объясняет правила латинской грамматики другому. С течением времени возникали и учебники на народных языках. Так, грамматика латинского языка была написана на англосаксонском языке Эльфриком Эйн-шамским. При этом латинский и англосаксонский языки, с одной стороны, противопоставлялись по принципу «свой - чужой», с другой, приобретали в сознании учащихся равный статус. Ноткер Немецкий написал учебники для всех семи дисциплин. В число этих учебников входило и пособие по изучению риторики. По образцу латинских грамматик составлен первый исландский грамматический трактат. В нем можно найти не только рассуждения о звуках и буквах языка, но и элементы пособий по орфографии.
Кроме грамматических трактатов, в распоряжении учителей и учеников было множество текстов разных жанров, включая двуязычные словари и глоссарии, учебные диалоги, сборники афоризмов и цитат, энциклопедические сочинения. Весьма распространенным жанром учебного текста был комментарий на важную по той или иной причине книгу. Поскольку произведения Вергилия были, пожалуй, самыми читаемыми сочинениями так называемой светской литературы, то и комментариев к ним было написано много. Они подразделяются на четыре группы: «литературные комментарии, самый знаменитый из которых принадлежит Сер-вию; комментарии, рассматривающие Вергилия как ритора (например, комментарий Тиберия Клавдия Доната); комментарии, восхваляющие Вергилия (таков комментарий Макробия); комментарии, рассматривающие Вергилия с аллегорической точки зрения (комментарии Фульгенция)» [4, с. 31]. Всеми этими текстами могли пользоваться равно и учителя, и их ученики. Однако существовали и книги, специально предназначенные для учеников, так называемые «книги, чтобы петь по ним и чтобы читать» [5, с. 112], о которых упоминает
Эльфрик Бата в своих «Латинских беседах». Судя по тому, что пишет о таких книгах Эльфрик, они изготавливались по числу учеников монастырской школы, и каждый ученик пользовался своим экземпляром для того, чтобы учить заданное. Состав таких книг определялся, видимо, нуждами школы. Так, например, «Собеседование» Эльфрика Эйн-шамского, учебный диалог о занятиях и профессиях, дошел до наших дней только в сборниках, куда входили извлечения из грамматики Присциана или грамматика, составленная самим Эльфриком, комментарии к грамматике Доната, глоссарий, англолатинский словарь. По такой «книге для чтения» можно было знакомиться с разными аспектами языка: учить грамматику, расширять свой словарный запас, применять полученные знания в устной речи, заучивая диалоги и составляя по аналогии свои собственные тексты.
Необходимо отметить такую черту раннесред-невековой учебной литературы, как энциклопедич-ность. Самой знаменитой и наиболее читаемой энциклопедией раннего Средневековья были «Этимологии» св. Исидора Севильского, содержащие в себе все сведения, которые могли бы пригодиться в монастырской школе. Открывает «Этимологии» книга, посвященная грамматике. В эпоху Каролин-гов появилась еще одна энциклопедия - «О Вселенной» Храбана Мавра (766/788-856). Храбан, ученик Алкуина, один из ученейших людей своего времени, составил эту энциклопедию для своего соученика и друга Хаймона, поскольку тот получил епископскую кафедру в городе Гальберштадте, на самой окраине тогдашнего христианского мира. Хаймону необходимо было открыть школу при соборе Гальберштадта и преподавать там по той же программе, что была принята во всех школах империи Каролингов, и энциклопедия «О Вселенной» была ему отличным подспорьем. Интересно, что материал в ней был организован по иному принципу, чем исидоровы «Этимологии»: «Для средневекового христианина вселенная двусоставна. Мир невидимый и мир видимый равно реальны, причем второй подчинен первому. Согласно св. Дионисию Ареопагиту, Бог "сохраняет порядок и благоустроение вселенной; сберегает бессмертное бытие беспорочных ангельских чинов; сохраняет неизменным расположение звезд и природу небесных светил... Силу огня... творит неугасимой, а источники вод неиссякаемыми. У животных. скрепляет связь души и тела, а у растений пробуждает силы питания и произрастания. [Людям] дарует обожение..."» [2, с. 34]. Так и энциклопедия Храбана начинается с «неизменного» - глав о Боге и ангельских чинах, а заканчивается описанием вещей, которые средневековый христианин считал тленными и преходящими. В качестве энциклопедии, рассказывающей об окружающем мире, средневековая школа рассматривала «Есте-
ственную историю» Плиния Старшего, причем ее читали и целиком, и заказывали сокращенные версии [8, с. 16]. «Естественная история» использовалась в качестве учебника для будущих врачей. Примером энциклопедичности может служить уже упоминавшийся «Богато груженый корабль» Экберта Льежского. Эта книга представляет собой энциклопедию литературы, входящей в круг чтения средневекового школьника, соединяя «мирскую литературу и священные тексты, конкретный и абстрактный материал. Басни и пословицы соседствовали с отрывками из святоотеческих писаний» [4, с. 19]. Энциклопедичность как качество присуща и тем текстам, которые не относятся к собственно энциклопедиям. Таковы, например, комментарии. Так называемые «Бернские схолии», комментарии, возникавшие и записывавшиеся на занятиях в монастырских школах в УШ-ГХ вв., представляют собой не только объяснения сложных слов и тонкостей латинской грамматики, необходимые при чтении вергилиевых «Буколик», но и источник сведений по римской истории, мифологии, географии, даже ботанике [9, с. 79, 80, 83, 82, 85, 86].
Еще одна особенность средневековых учебников связана с мировоззрением их авторов: «Средневековый человек ощущает постоянное присутствие инобытия в земном бытии, живет, "признавая видимые украшения отпечатками невидимого благолепия, чувственные благоухания - знамениями духовного раздаяния даров, вещественные светильники - образом невещественного света..."» [2, с. 35]. В представлении средневекового христианина весь мир полон аллегорий. Нужно научиться понимать их смысл, поскольку каждый предмет, каждое событие являются своего рода знаком, завесой, за которыми скрывается иная реальность. Поэтому и Священное Писание полно аллегорий, и к ним обращаются церковные писатели и педагоги. По мнению свт. Григория Великого, «аллегория для души, далеко отстоящей от Бога, представляет как бы некое орудие, чтобы посредством нее подняться к Богу. В то время как пускаются в ход загадки, когда она узнает в словах нечто свое, она в смысле слов понимает и то, что для нее не является своим, и чрез земные слова отделяется от земли. Ибо посредством того, от чего она не отвращается как от познанного, она понимает нечто непознанное» [7, 79, 473А]. Чтобы донести свою идею до читателя, свт. Григорий и сам обращается к аллегориям. Так, чтение Священного Писания (или любой другой книги) можно уподобить созерцанию «картины в красках и образах» [7, 79, 473D]: «весьма глуп тот, кто так прилежит краскам картины, чтобы не иметь понятия об образах, которые на ней нарисованы» [7, 79, 473D]. Невнимательный читатель, не старающийся понять глубокий смысл прочитанного, становится похож, как считает свт. Григорий, на
того глупца, который, глядя на картину, «не познает образов, которые нарисованы, а постигает одни лишь краски» [7, 79, 473D]. В другой аллегории свт. Григорий сравнивает буквальный смысл прочитанного с мякиной, а духовный - с пшеницей: «"Буква убивает", как написано, "а дух животворит" (II Кор 3:6); ибо буква так скрывает дух, как мякина покрывает пшеницу; но скоту свойственно есть мякину, а людям - пшеницу. Итак, кто питается в согласии с человеческим разумением, пусть отбросит мякину, и поспешит есть пшеницу духа; для того это полезно, что тайны сохраняются, покрытые буквой. Ибо здесь написано: "Мудрые сберегают знание" (Притч. 10:14). Ведь, без сомнения, под покровом буквы скрывается знание» [7, 79, 473D-474A]. Примером аллегории в учебном тексте может служить трактат Марциана Капеллы «О браке Филологии и Меркурия», в котором каждое из «семи свободных искусств», изображаемое в виде прекрасной девы, гостьи на свадьбе Филологии и Меркурия, образно рассказывает о той или иной дисциплине. Так, например, дева по имени Арифметика кратко пересказывает трактат Ни-комаха «Арифметика» [4, с. 95-96]. В «Бернских схолиях» встречаем аллегорические толкования отдельных строк или слов вергилиевых «Буколик», например: «Голос пастуха, призывающего другого из изгнания; аллегорически поэта к поэту... Согласно истории, Мелибей говорит Титиру, что когда другие пастухи называли его отсутствующим, рощи и источники отвечали голосу Амарилли-ды» [9, с. 82].
Материал в раннесредневековых учебниках подается в виде диалога наставника и ученика или монолога наставника, но и монолог подразумевает ответную реакцию аудитории. Даже в текстах-монологах часто встречаются глаголы в сослагательном или повелительном наклонении, потому что эти тексты увещают или побуждают своих читателей к действию.
При всем многообразии учебной литературы раннего Средневековья можно отметить несколько общих черт. Вкратце перечислим их, создав своего рода «визитную карточку» учебников средневековой эпохи. Состав учебных книг по большей части определяется идеей «семи свободных искусств». Учебная программа унаследована средневековой школой от школы античной, внесенные в нее изменения отражают, с одной стороны, христианский взгляд на мир, с другой, восприятие и античности, и христианства через призму народной, чаще всего германской, культуры. Раннесредневековым учебникам присущи энциклопедичность и аллегоричность. Учебник может быть оформлен как диалог или монолог, побуждающий читателя стремиться к знаниям. Эти черты прослеживаются во всех учебных текстах, будь то грамматика, которая «говорит» [6, с. 37], или астрономия, которая
90
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «¿1- № 5, 2016
«о звездах печется» [6, с. 37]. Вместе с античным наследием такие характеристики легли в основу аллегоричной и энциклопедической, символичной и дисциплинарной, вселенской и локальной учебной литературы Средневековья.
Библиографический список
1. Византийский словарь: в 2 т. / сост., общ. ред. К.А. Филатова. - СПб.: Амфора [и др.], 2011. -Т. 1. - С. 259-260 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.hrono.ru/biograf/bio_g/grigory_ velik.php.
2. Ненарокова М.Р. Досточтимый Беда - ритор, агиограф, проповедник. - М., 2003. - С. 272.
3. Памятники средневековой латинской литературы. УШ-К вв. / отв. ред. М.Л. Гаспаров. - М., 2006. - С. 480.
4. Abelson P. The Seven Liberal Arts, A Study in Medieval Culture. - NY., 1965. - Р. 150.
5. Anglo-Saxon Conversations. The Colloquies of Aelfric Bata / ed. Scott Gwara, D.W. Porter. -Woodbridge: the Boydell Press, 1997. - P. 208.
6. Curtius E.R. European Literature and the Latin Middle Ages / tr. W. Trask. - Princeton (the USA), 1953. - Р. 658.
7. Migne J.-P. Patrologiae Latinae Cursus Completus (PL) [Электронный ресурс]. - 1 электрон. опт. диск (CD-ROM). - Chadwick-Healy, 1993-1995.
8. The Seven Liberal Arts in the Middle Ages / ed. Wagner D.L. - Bloomington: Indiana University Press, 1983. - Р. 282.
9. Scholia Bernensia ad Vergilii Bucolica atque Georgica / ed. Hermannus Hagen, Georg Olms. -Hildesheim: Verlagsbuchhandlung, 1967. - S. 344.
