CC BY
8
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2020. Т. 7, № 4 (28). С. 61-68. УДК 94(47)
DOI 10.24147/2312-1300.2020.7(4).61-68
С. А. Мулина
УЧЕБНЫЕ СТРАТЕГИИ ПЕРВЫХ ОМСКИХ СТУДЕНТОВ*
Реконструируются учебные стратегии первых студентов Омского сельскохозяйственного института, выстраиваемые в условиях гражданской войны. Автор делает вывод, что студентов приёма 1918-1921 гг. можно рассматривать как одно поколение, обладающее общими социокультурными ориентирами, включавшими в себя, в частности, стремление к образованию. Вследствие сложных материально-бытовых условий стратегии обучения первых студентов принимают форму стратегий выживания. В этих условиях студенты выбирали два варианта: либо временное прекращение учёбы и преодоление жизненных трудностей вместе с близкими и дальними родственниками, либо мобилизация усилий для скорейшего завершения образования.
Ключевые слова: Омский сельскохозяйственный институт; гражданская война; студенчество; адаптация; учебные стратегии; повседневность.
S. A. Mulina
INSTRUCTIONAL STRATEGIES OF FIRST OMSK STUDENTS
This article reconstructs the educational strategies of the first students of the Omsk agricultural Institute, built in the conditions of the Civil war. The author concludes that the 1918-1921 intake students can be considered as one generation with common socio-cultural orientations, which included, in particular, the desire for education. As a result of difficult material and living conditions, the first students' learning strategies take the form of survival strategies. Under these conditions, students chose two options: either temporarily discontinue their studies and overcome life difficulties together with their close and distant relatives; or to mobilize efforts to complete their education as soon as possible.
Keywords: Omsk Agricultural Institute; Civil War; students; adaptation; educational strategies; everyday life.
Повседневность учащихся высших учебных заведений первых лет советской власти привлекает внимание исследователей прежде всего в контексте формирования нового типа студента. Рассматривая повседневные практики как отражение социальной реальности, историки видят в них своеобразный маркёр, фиксирующий плоды политики большевиков в деле пролетаризации вышей школы. Стремление молодёжи соответствовать пропагандистскому образцу, воплощённому в идеологеме «красного студента», проявлялось в нормативных образцах поведения, речи, «нужных этапах биографии». Так новое студенчество демонстрировало
«правильное» понимание цели своего обучения в высшей школе. Если «прежний» студент учился для себя, для диплома, то «красный студент» - для будущего участия в построении социалистического общества [1].
Большое внимание исследователи уделяют изучению материально-бытовых условий жизни студенчества. Реконструкция бытовых практик позволяет не только оценить эффективность политики государства в деле финансирования высшей школы, но и понять мир молодого человека раннего советского общества. Историки повсеместно отмечают скудное продовольственное снабжение вузов, особенно обострившееся весной 1921 г. [2],
* Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ, проект № 18-49-550016 «Научные и образовательные проекты государства в контексте колонизации Азиатских окраин: омские площадки и эксперты первой трети XX в.».
необходимость совмещать учёбу с подработкой и выполнением общественных поручений, хроническое недосыпание, нерегулярное питание, слабое здоровье. Это стало причиной снижения качества обучения и большого отсева среди студентов. Резкое ухудшение материального положения учащихся в годы гражданской войны, экстремализация условий повседневной жизни абсолютного большинства студенчества либо приводили к полной зависимости от власти, либо делали невозможным само продолжение обучения [3, с. 548].
Мы предлагаем рассматривать обучение в вузе в контексте жизненных стратегий студентов, как механизм их адаптации к изменяющимся социально-политическим и экономическим реалиям. Подобный подход позволит определить иерархическую систему жизненных планов и предпочтений учащейся молодёжи в переходную эпоху. Основной интерес вызовут студенты, поступившие в институт в 1918-1920 гг., оцениваемые исследователями как промежуточный, маргинальный социальный тип учащихся, которым ещё только предстояло превратиться в «новых» студентов [3, с. 549]. Поскольку образование как часть жизненной стратегии нацелено и на реализацию образа будущего, и на решение проблем в настоящем, мы будем ориентироваться на изучение как ценностных установок студентов, так и внешних условий их жизни и обучения.
В центре нашего исследования Омский сельскохозяйственный институт (ОмСХИ). Он был основан в 1918 г. и стал первым высшим сельскохозяйственным учебным заведением в Сибири. Столетний юбилей вуза вызвал рост исследовательского интереса к его истории, в том числе и раннего советского времени. Но появившиеся работы посвящены, главным образом, формированию и развитию структурных единиц института, профессорско-преподавательскому составу и его научным достижениям. Между тем, в фондах Исторического архива Омской области (ИАОО) и в Народном музее истории ОмГАУ (НМИ ОмГАУ) хранится многочисленная делопроизводственная документация института, в том числе личные дела студентов, позволяющие реконструировать повседневные практики учащейся молодёжи Омска [4; 5].
Первый набор студентов в институт состоялся в 1918 г. Прошение о зачислении подали не менее 250 человек, хотя планировали набрать не более 150 [4, с. 15]. Значительное число и широкая география будущих студентов говорят о востребованности аграрного образования среди населения не только Западной Сибири, но и соседних регионов. Определённую роль сыграл Декрет СНК РСФСР от 2 августа 1918 г. «О правилах приёма в высшие учебные заведения», открывший широкий доступ в высшую школу всем слоям населения российского общества. На основании выборки из 64 личных дел абитуриентов первого набора историки выяснили, что наибольшую группу составляли выходцы из крестьянского сословия (33,3 %), мещане (21,7 %,), дети священников (20,0 %), а также дети чиновников и личных почётных граждан (13,3 %) [4, с. 15]. Сравнивая социальный состав абитуриентов Омского сельскохозяйственного института со структурой студенчества других высших учебных заведений Сибири, в частности Томского университета, отметим, что, при общей демократичности состава студентов, в Омском сельскохозяйственном институте были больше представлены выходцы из крестьянского сословия и дети священников, в основном сельских, что, видимо, объясняется сельскохозяйственным профилем вуза1. Проживание в сельской местности и земледельческий труд способствовали формированию устойчивой мотивации к получению сельскохозяйственного образования. Один из абитуриентов, Александр Яковлевич Лапин писал: «Уроженец Сибири и деревни, выросший на большом хозяйстве отца - священника, образцового, насколько возможно при сибирских условиях хозяйства, я, как только начал заглядывать и определять своё будущее -ещё в первых классах семинарии, решил, во что бы то ни стало, рано или поздно, получить высшее сельскохозяйственное образование» [7, б/л]. Лапин завёл небольшое опытное поле на 1 200 десятинах арендованной кабинетной земли, вёл метеорологические наблюдения, завязал контакты с Екатеринбургской метеорологической обсерваторией, Томским статистическим бюро Переселенческого управления, Омским отделом Московского общества сельского хозяйства
и был готов оказать открывшемуся в Омске институту поддержку деньгами и продуктами.
Можно говорить, что сельскохозяйственное образование ассоциировалось не только с определённой моделью жизненного успеха, воспринимаемого в традиционном обществе как семейный достаток, но и с повышением социального статуса, престижа, подкрепляемого уважением окружающих и связями с местной интеллектуальной средой. Более явно это обнаружилось у выпускников средних сельскохозяйственных, землемерных, технических и горных училищ. Среди абитуриентов 1918 г. они составляли 21,4 % [4, с. 16]. Представители этой категории часто имели опыт работы по специальности, были вовлечены в деятельность научных обществ.
Детальную статистику студентов ОмСХИ в годы гражданской войны представить практически невозможно, поскольку вуз находился в состоянии непрерывной модернизации: несколько раз менял своё месторасположение, появлялись и исчезали факультеты, занятия шли нерегулярно, а 8 ноября 1919 г. по распоряжению министра сельского хозяйства Колчаковского правительства деятельность института была вовсе приостановлена [8, с. 12]. К этому времени студентов насчитывалось 755 человек: на агрономическом факультете обучалось 212, на экономическом - 308, на ветеринарном - 50, инженерном - 185 [8, с. 13]. Резкое увеличение численности студентов связано с объединением в июле 1919 г. Омского сельскохозяйственного института с Политехническим под вывеской Сибирского института сельского хозяйства и промышленности.
В 1920 г. структура института продолжает трансформироваться. Был закрыт экономический факультет, в марте 1920 г. создаётся рабфак, в июне - факультет лесов и вод, а в сентябре ветеринарный факультет выделился в отдельный ветеринарно-зоотехни-ческий институт. На 20 марта 1921 г. в институте обучалось 976 студентов [8, с. 16]. С учётом выделившихся экономистов (308 чел.) и ветеринаров (50 чел.), за 1920 г. количество студентов в институте увеличилось на 579 человек, из которых почти три четверти (426 чел.) были приняты на рабочий факультет. Правила приёма на рабфак отдавали приоритет при поступлении чле-
нам партии, комсомольцам и лицам физического труда. Несмотря на это, «классовой чистоты» на рабфаке достигнуть не удалось, и в 1921 г. началась борьба за устранение с рабочего факультета лиц, не подходящих под условия приёма. Социальный состав 153 человек, поступивших на агрономический, лесной и инженерный факультеты, был более пёстрым. Из 73 студентов, обучавшихся в 1923/24 учебном году на 3-м курсе агрономического и лесного факультетов,
38 (52 %) поступили в вуз в 1920 г., из них
39 % составляли дети крестьян, 50 % - дети служащих [9, л. 75 об .-77, 97 об .-101].
Приёмная кампания 1921 г. завершилась принятием в ряды студентов Омской сельскохозяйственной академии 185 человек. Описывая состав студентов до приёмной кампании 1922 г., руководство вуза отметило большое количество бывших учащихся. На землеустроительном и геодезическом факультете таковых было более 70 % [10, л. 300]. Среди них значительную часть составляли бывшие студенты, мобилизованные в армию Колчака [11]. А значит, социальная структура студенчества (без учёта рабфака) должна была хотя бы частично воспроизводить структуру студенчества 1918 г. поступления.
Как и в 1918 г., среди абитуриентов продолжают встречаться лица, ориентированные на науку и получение знаний. Абитуриент 1920 г., сын сельского священника Борис Георгиевич Пальмин получил первоначальное образование в Канском реальном училище. До поступления в вуз был научным сотрудником в ихтиологической экспедиции рыбного подотдела Красноярского губпрод-кома. О его потенциале свидетельствует знание нескольких языков: немецкого, французского и эсперанто [12, л. 16 об.]. За плечами фотограмметриста, чертёжника Евфимия Петровича Лазаревич-Игнатьева, зачисленного на инженерный факультет в июле 1920 г., был Политехникум в Одессе и практика по специальности. Неудивительно, что за два месяца учёбы, являясь студентом II семестра, он сдал шесть зачётов, в то время как многие студенты II, III и даже VI семестра не имели их вовсе [13, б/л].
Всплеск миграционной активности населения, беженство привели к тому, что мо-
лодёжь, переходя из одного в другое образовательное учреждение, не всегда могла сохранить выбранную прежде специализацию. Например, в 1918 г. на агрономический факультет поступила дочь священника Валентина Сергеевна Донченко, бывшая слушательница физико-математического факультета Бестужевских курсов [14, б/л], в 1920 г. в институт пришла дочь статского советника Лидия Ивановна Васильева, за плечами которой были два года обучения в Московском городском народном университете им. А. Л. Шанявского и два года - на химическом факультете Омского политехнического института [5, с. 272; 15, б/л]. Можно сказать, что для определённой категории студентов важным являлся сам факт получения образования, а не специализация. К тому же в условиях социальной нестабильности образование начинает рассматриваться как способ достижения определённых благ (паёк, скидка на проезд, стипендия). Показателем слабой профориентации молодёжи становятся многочисленные переводы с одного факультета на другой, для чего теперь было достаточно согласия декана того факультета, на который претендовал студент. Станислав Гирайтис в 1920 г. был зачислен на агрономический факультет, причём в анкете для поступающих указал, что выбор факультета окончательный, но вскоре перевёлся на ветеринарный факультет, а затем - на лесной [16, б/л]. Пётр Сергеевич Сарапкин, поступивший в вуз в 1920 г., первые два курса обучался на инженерном факультете, после его закрытия в течение года числился на 2-м курсе агрономического факультета (но, по его словам, практически не учился), а затем перевёлся на 2-й курс землеустроительного факультета и закончил обучение в вузе только в 1927 г. [17, л. 24-24 об.]. В качестве подтверждения мотивации к обучению в обращениях к руководству вуза студенты всё чаще используют канцелярские штампы, например: «Хочу быть специалистом - лесоводом для работы в народном хозяйстве» [18, б/л], - или вовсе не поясняют своего выбора.
Важным фактором, влиявшим на формирование учебных стратегий, являлись материально-бытовые условия. С сентября 1920 г. студенты и преподаватели получали тыловой красноармейский паек. Ситуация
ухудшилась с осени 1920 г. Руководство института жаловалось, что Губвоенкомат снабжал учреждение продуктами низкого качества: недопечённым хлебом, постным прогорклым мясом, часть продуктов выдавалась нерегулярно, не всегда удавалось доставлять уже полученную провизию своевременно [19, л. 24-24 об.]. В глаза бросалась вопиющая «необмундированность» студентов [19, л. 25 об.]. Летние и осенние работы по подготовке и реализации урожая привели в полную негодность их одежду, и пред лицом холодной сибирской зимы они были «раздеты и оборваны». Комиссия социального обеспечения студентов института подчёркивала: «Скученность студентов в интернатах, полное отсутствие белья (у многих студентов нет даже тёплого одеяла), полное отсутствие обмундирования, отсутствие верхней зимней одежды - вот перспективы, которые в зимние семестры встают пред студентами института. Простудные заболевания начинают уже понемногу сказываться сейчас, и нет оснований сомневаться, что с наступлением зимы они будут усиливаться» [19, л. 26 об .-27]. Тяжёлый 10-часовой умственный и физический труд при недостаточном питании и гигиене стал причиной желудочных заболеваний у студентов, прежде всего дизентерии. Отсутствие зелени провоцировало цингу. Встречались случаи заболевания брюшным тифом [19, л. 27-27 об.].
Помимо обучения студенты выполняли общественные поручения и обязательную трудовую повинность. Студентов привлекали на хозяйственные работы в академии и по направлениям Комиссариата труда на работу сторожами, дворниками, истопниками, уборщиками и др. Имели место мобилизации для использования в продовольственных, земельных и коммунальных органах [8, с. 18]. Изыскивая средства для существования, студенты часто объединялись в артели для коллективного выполнения различных работ. Была организована артель по ремонту парового отопления, водопровода, артель по производству деревянных сапожных гвоздей, артель по выгрузке дров с барж [8, с. 18]. Большую роль играла помощь родственников. Причём в условиях кризиса актуализировались не только ближние, но и дальние родственные связи. Например, отец студента
Сергея Семёновича Голубинского служил на железной дороге фельдшером, имел дом, 1-2 коровы, но проживал в Нижнем Тагиле и не имел возможности помогать сыну. Го-лубинский не был дома с декабря 1915 г., но помощь продуктами получал от родни, проживавшей в с. Иртышске Павлоградского уезда. Голубинский регулярно выезжал к родственникам, чтобы помочь с сельхозра-ботами, заработать деньги и запастись продуктами. В Иртышск он был уволен в отпуск в декабре 1921 г. «вследствие продкризиса» [20, л. 13]. В начале мая 1922 г. Голубинский продаёт на «толчке» некоторые вещи, покупает билет и снова отправляется к родственникам, чтобы обеспечить себе обучение в институте зимой следующего года [20, л. 17]. Плохое питание и большие физические нагрузки негативно отражались на здоровье студентов. У Голубинского врачи выявили «резкое малокровие», неврастению, переутомление и катар левого лёгкого. В июле 1923 г. он попросил руководство вуза освободить его от обязанностей секретаря испол-бюро, поскольку последние 5-6 месяцев вынужден был работать по 15-16 часов в сутки, и разрешить двухнедельный отпуск, который обязался использовать не только для лечения, но и сбора материала для «Лесного музея» [20, л. 30-30 об.].
В 1921 г. студенты массово обращаются с просьбами о назначении им стипендии. К просьбе прилагалась анкета, на основании которой факультетские комиссии по распределению стипендий оценивали по трёхбалльной системе «классовый признак», «степень нуждаемости» и «степень успешности» претендентов на государственное вспомоществование. Для оценки степени нуждаемости анкета предусматривала вопросы о наличии движимого и недвижимого имущества у студента и его родителей, помощи из дома и других источников доходов. Имеющиеся в нашем распоряжении анкеты фиксируют самое бедственное положение претендентов на стипендию. Этот пункт практически всегда получил высшую оценку - один балл. Например, студент Сарапкин до 1917 г. имел корову, домашнюю утварь и предметы первой необходимости, но всё имущество сгорело во время переезда семьи из Поволжья в Семипалатинскую область, и теперь кроме
костюма у него ничего не было [17, л. 2121 об.]. Оценка уровня успешности была, как правило, низкой. А вот классовый признак оценивался более вариативно. Два балла получили дочь крестьянина Фрида Иосифовна Гутермахер [21, б/л], дочь статского советника Лидия Ивановна Васильева, сын священника П. С. Сарапкин. На высший показатель (один балл) могли рассчитывать лишь лица пролетарского происхождения, как, например, сын рабочего Николай Михайлович Дымовский [22, б/л].
Хлопоча о стипендии, студенты пытались использовать политические приоритеты советской власти. Сын рабочего Дмитрий Яковлевич Уваров, подавая анкету на получение стипендии, отмечал, что имеет право на государственную помощь, поскольку работал «с первых октябрьских дней» в партийных организациях, советских учреждениях и красной армии» [23, л. 25 об.]. Вера Павловна Засыпкина в аттестате об окончании Чебоксарской женской гимназии была прописана как дочь мещанина, но в анкете, приложенной к заявлению о присуждении стипендии, написала, что дочь рабочего [24, б/л]. В данном случае присутствовало изменение принципа соотнесения человека к тому или иному социальному состоянию: в первом случае учитывалась приписка к мещанскому сообществу (Засыпкины до 1917 г. имели дом в городе), во втором - род деятельности (отец Веры трудился на заводе литейщиком).
Материалы личных дел позволяют определить источники финансирования некоторых студентов во время учёбы. Сарапкин в 1921/22 учебном году получал общестуденческий паёк, затем два года учился и жил на собственные средства, подрабатывая техническим сотрудником в кабинете метеорологии. Николай Михайлович Дымовский также в 1921/22 учебном году получал общестуденческий паёк, а с 1923 г. - стипендию в размере 8 руб. в месяц; Пётр Ипполитович Стреляев получал государственную стипендию: в 1922/23 учебном году - 6 руб. в месяц, а в 1923/24 учебном году - 8 руб. [17, л. 24 об.; 22, б/л; 25, л. 2 об.].
Критические условия провоцировали нарушения студентами учебной и трудовой дисциплины, что вынуждает руководство вуза ужесточить систему контроля и наказаний.
В ноябре 1920 г. был исключён из Института за «невыход на работу по наряду Комтруда» Е. П. Лазаревич. В прошении к руководству вуза он оправдывает своё отсутствие на работах болезнью, подчёркивает свои успехи в обучении и тягу к образованию: «.. .я согласен сколько угодно отработать вне очереди, согласен посещать работы со всеми семестрами со всеми факультетами, работать на всех воскресниках, субботниках, но только прошу простить меня на этот раз и не отнимать от меня самое дорогое - учение». Использует Лазаревич в свою защиту и политическую риторику, обещая в будущем не пропускать ни одной работы и служить «примером перед беспартийным студенчеством по проведению трудового принципа в школе» [13, б/л]. Поскольку невыход студентов на работы по нарядам был частым явлением, на заседании правления института 20 августа 1921 г. было решено ввести обязательную еженедельную регистрацию студентов в комтруде. При невыходе студента на работу требовалось назначать его на новый наряд не позднее чем через неделю. В случае двукратного подряд невыхода на работу или двукратной подряд неявки на регистрацию ставился вопрос об исключении студента из института [26, л. 61].
В условиях продовольственного кризиса руководство вуза использовало пайки как способ давления на студентов. Пайки снимали за неуспеваемость. Лишались вспомоществования обеспеченные студенты. Снятие с пайкового довольствия использовали и как временную меру для усиления мотивации студентов к учёбе и выполнению обязательных работ. Студент Т. Китляш был лишён пайка на две недели за невыполнение наряда, Павел Куликов - на месяц за несвоевременное возвращение из отпуска, Фёдор Воронов - на две недели за халатное отношение к учебным обязанностям, Гольцов - на одну неделю за пропуск занятий без объяснения причин, Алыков - за небрежное отношение к учебным занятиям, Зоя Булатова - за непосещение лекций [27, л. 242]. Неуспеваемость, непосещение работ по нарядам, невнесение платы за обучение могли стать причиной отчисления.
Вследствие сокращения с 1 февраля 1922 г. числа отпущенных институту пайков, руководство вуза предпринимает шаги по уменьшению количества студентов. 90 чело-
век были сняты с довольствия и уволены в отпуск с 1 марта по 15 сентября 1922 г., 44 человека были откомандированы в распоряжение заведующего губземотделом для назначения на службу по специальности. На 7 марта 1922 г. на госснабжении в Сибирской сельскохозяйственной академии оставалось 88 студентов. Среди них 31 студент, обязавшийся окончить курс в течение 1922 г. (25 с агрономического факультета и 6 - с лесного) [28, л. 20 об.]. Но даже это количество студентов государство не могло обеспечить должным образом. Весной 1922 г. в правление Сибирской сельскохозяйственной академии обратились студенты 3-го курса геодезического факультета, объявив, что «настолько сильно нуждаются, что не имеют никакой возможности сдавать зачёты не только нормально, но и темпом замедленным». Студенты просили закончить чтение лекций 1 мая и увеличить паёк с 30 фунтов до 45, чтобы избавить студентов от бесполезной траты времени, «идущего не на проработку курса, а. на ожидание выдачи Академией пайка, или на беганье в поисках за хлебом» [29, л. 7-7 об.]. Из документов не видно, как поступило руководство вуза в данном случае, но 22 третьекурсника геодезического факультета были выпущены из Академии в 1922 г. с квалификацией «инженер - геодезист - практик». В течение этого года закончили учёбу ещё семь учёных-агрономов: В. Ф. Байдиков, Ф. А. Богородицкий, А. А. Балашев, И. А. Сиряченко, П. А. Ско-робогатов, В. В. Федосеев, А. З. Ламбин -и один учёный-лесовод: Я. И. Кругловский [10, л. 70-71, 74 об.-75; 30, л. 1-2]. Из этой группы известна судьба лишь Александра Захаровича Ламбина - будущего доктора сельскохозяйственных наук, профессора2. В 1929 г. он был направлен заведующим кафедрой агрохимии и физиологии растений в Дальневосточный университет и Тихоокеанский сельскохозяйственный институт, а с 1932 по 1965 г. заведовал кафедрой агрохимии Омского сельскохозяйственного института [32; 33, с. 64-65].
Некоторые из студентов, обещавших закончить вуз в 1922 г., смогли это сделать в 1923 г., а именно: студенты агрономического факультета Е. П. Суворов, А. С. Анфи-лофьев, Н. П. Ильин, С. П. Шустов, Т. Ф. Лам-бина, В. С. Донченко и студенты лесного
факультета П. А. Войнов, Н. В. Ермолаев, В. К. Михалев [34], П. А. Куприянов [35, л. 6], П. В. Жуков, Н. Е. Дурыгин [9, л. 23-23 об.]. Из этой группы студентов нам известна послевузовская жизнь лишь четырёх человек. Павел Алексеевич Воинов некоторое время работал на кафедре лесоводства. Известно, что он участвовал в серии вегетационных опытов, выясняющих биологические особенности однолетних сеянцев некоторых древесных пород [36, с. 158]. Валентина Сергеевна Донченко в 1928 г. возглавляла фитопато-логический отдел Западно-Сибирской опытной станции - крупнейшего научного формирования в Сибири. Евгений Павлович Суворов стал заведующим отделением Алтайской сельскохозяйственной опытной станции. Видимо, с наукой связал свою жизнь и Аристарх Сергеевич Анфилофьев, несколько научных работ которого были опубликованы в 19201930-е гг. [37-39].
Подводя итоги, отметим, что за годы гражданской войны социальный облик студентов Омского сельскохозяйственного института изменился незначительно. Студентов приёма 1918-1921 гг. можно рассматривать как одно поколение, обладающее общими социокультурными ориентирами, включавшими в себя, в частности, стремление к образованию. Получив среднее и начальное образование в досоветскую эпоху, они поступили в вуз в годы гражданской войны, а их обучение растянулось практически на все 1920-е гг. Мы не можем говорить о снижении у студентов мотивации к получению образования. В условиях социальной нестабильности образование рассматривалось не только как способ добиться определённых благ в новом обществе (паёк, скидка на проезд, стипендия), но и как вариант социального лифта, способного в будущем дать работу, зарплату, престиж. Это дополнительно мотивирует студентов на учёбу. Процесс обучения существенно осложнялся материальными, бытовыми и семейными проблемами. В итоге стратегии обучения первых студентов принимают форму стратегий выживания. Они были нацелены не только на получение образования, но и на решение таких жизненно важных задач, как обеспечение себя и своей семьи продовольствием, жильём, работой. В этих условиях студенты выбирали два варианта: либо временное прекращение
учёбы и преодоление жизненных трудностей вместе с близкими и дальними родственниками, либо мобилизация усилий, чтобы во что бы то ни стало, рано или поздно, получить высшее сельскохозяйственное образование.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 К 1917 г. в Томском университете дети крестьян среди студентов составляли 12,8 %, а сыновья лиц духовного сословия - 22,6 % [6, с. 118].
2 Формально Ламбин окончил обучение весной 1923 г., но его включают в состав первого выпуска [31].
ЛИТЕРАТУРА
1. Андреев Д. «Красный студент» и политика пролетаризации высшей школы // Новое литературное обозрение. - 2008. - № 2 (90). -С. 45-61.
2. Орлов И. Б. «Мы грызём гранит науки, нас грызёт нужда!» (Материальное положение студенчества 1920-х годов) // Духовность. -2012. - № 2. - С. 67-100.
3. Платова Е. Э. Динамика образа жизни студенчества России, октябрь 1917 - 1927 гг. : дис. ... д-ра ист. наук. - СПб., 2001. - 688 с.
4. Слабодцкий В. В., Чернявская Н. К. Личные дела абитуриентов Омского сельскохозяйственного института набора 1918 года как исторический источник // Национальные приоритеты России. - 2015. - № 4 (18). - С. 14-17.
5. Мулина С. А., Суворова Н. Г. Омский студент в условиях социальных катаклизмов: повседневность научно-образовательного пространства середины 10-х - конца 20-х гг. XX в. // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». - 2019. - № 3 (23). -С. 266-280. - DOI: 10.25513/2312-1300.2019. 3.266-280.
6. Ищенко О. В. Сословный состав томского студенчества в начале XX века // Вестник ТГПУ. - 2009. - Вып. 12 (90). - C. 117-120.
7. Народный музей истории Омского государственного аграрного университета (НМИ ОмГАУ). Ф. 492. Оп. 2. Д. 3791: Лапин Александр.
8. Червоненко В. Н. Очерки истории Омского государственного сельскохозяйственного института (1918-1993). - Омск, 1994. - 232 с.
9. Исторический архив Омской области (ИАОО). Ф. 492. Оп. 1. Д. 304: Протоколы заседания стипендиальной комиссии (зав. копия). Списки студентов Сибакадемии. 1923-1924.
10. ИАОО. Ф. 492. Оп. 2. Д. 33: Списки студентов Сибакадемии. 1922-1923.
11. Мулина С. А. Влияние службы в колчаковской армии на жизнь и профессиональную карьеру студентов Омского сельскохозяйственного института // Гражданская война на востоке России: взгляд сквозь документальное наследие : материалы III Всерос. науч.-практ. конф., по-свящ. 100-летию восстановления совет. власти в Сибири (Омск, 13-14 нояб. 2019 г.). -Омск : Изд-во ОмГТУ, 2019. - С. 168-173.
12. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 4853: Пальмин Борис Георгиевич.
13. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 3759: Лазаревич-Игнатьев Евфимий Петрович.
14. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 2490: Донченко Валентина Сергеевна.
15. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 2009: Васильева Лидия Ивановна.
16. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 2386: Гирайти-сы Станислав и Сигизмунд.
17. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 5433: Сарапкин Петр Сергеевич.
18. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 4141: Малышев-ский Вениамин Георгиевич.
19. ИАОО. Ф. 492. Оп. 1. Д. 58: Докладная записка комиссии социального обеспечения по материальному снабжению студентов. 19201920.
20. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 2252: Голубин-ский Сергей Семёнович.
21. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 2237: Гутер-махер Фрида Иосифовна.
22. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 2464: Дымов-ский Николай Михайлович.
23. ИАОО. Ф. 492. Оп. 6. Д. 238: Уваров Дмитрий Яковлевич.
24. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 2793: Засыпки-на Вера Павловна.
25. НИМ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 5448: Стреляев Пётр Ипполитович .
26. ИАОО. Ф. 492. Оп. 1. Д. 41: Протоколы заседаний хозяйственного комитета Омского сельскохозяйственного института. Подлинники, зав. копии. 1920-1921.
27. ИАОО. Ф. 492. Оп. 1. Д. 69: Протоколы заседаний Совета снабжения ВУЗов г. Омска (подлинник), президиума Бюро при Омском земельном институте, президиума рабочего факультета Сибакадемии. Положение об Омском земельном институте. Список профессоров, преподавателей, служащих, рабочих и студентов Омского земельного института. 19211922.
Информация о статье
Дата поступления 15 апреля 2020 г.
Дата принятия в печать 10 ноября 2020 г.
Сведения об авторе
Мулина Светлана Анатольевна - кандидат исторических наук, доцент, старший научный сотрудник Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского (Омск, Россия) Адрес для корреспонденции: 644077, Россия, Омск, пр. Мира, 55а E-mail: swetmulina@rambler.ru
Для цитирования
Мулина С. А. Учебные стратегии первых омских студентов // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2020. Т. 7, № 4 (28). С. 61-68. DOI: 10.24147/2312-1300. 2020.7(4).61-68.
28. ИАОО. Ф. 492. Оп. 2. Д. 15: Приказы по личному составу сотрудников и студентов Сибирского институту сельского хозяйства и промышленности. 1921-1922 г.
29. ИАОО. Ф. 492. Оп. 1. Д. 136: Положение о порядке учреждения частных стипендий для студентов ВУЗов, Сибакадемии в том числе. 1922-1922.
30. ИАОО. Ф. 492. Оп. 2. Д. 21: Списки студентов, окончивших Сибирский институт сельского хозяйства и лесоводства. 1921-1923.
31. Милищенко О. А. Очерк ранней истории агрономического факультета ОмГАУ (1918-1922 гг.). -ЫЯЬ: http://sibaka-today.ucoz.ru/index/k_iubileiu _уи1а/0-35 (дата обращения: 02.07.2019).
32. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 3692: Ламбин Александр Захарович.
33. Червоненко В. Н. Учёные Омского сельскохозяйственного института (1918-1993). Профессора. Доценты - руководители вуза, деканы, заведующие кафедрами. Руководители отделов. - Омск, 1994. - 300 с.
34. НМИ ОмГАУ. Ф. 492. Оп. 2. Д. 4102: Михалев Владимир Константинович.
35. ИАОО. Ф. 492. Оп. 2. Д. 28: Приказы по Сибакадемии по личному составу студентов. Списки студентов. 1922-1922 г.
36. Храмцов И. Ф., Кошелев Б. С. Развитие сельскохозяйственной науки в Омском регионе : моногр. - Омск : СибНИИСХ : ОмГАУ им. П. А. Столыпина : ЛИТЕРА, 2015. - 585 с.
37. Анфилофьев А. С. Опыт с.-х. районирования Новосибирского округа: (Основные выдержки). - Новосибирск : В помощь земледельцу, 1928. - 11 с.
38. Анфилофьев А . С. Работа комбайнов в Учебно -опытном зерносовхозе № 2. - Ростов н/Д. : Северный Кавказ, 1931. - 48 с.
39. Анфилофьев А. С. Опыт работы Каменской МТС [Горьковской обл.]. - М. : Сельхозгиз, 1945. - 39 с.
Article info
Received April 15, 2020
Accepted
November 10, 2020 About the author
Svetlana A. Mulina - PhD in Historical Sciences, Assosiate Professor, Senior Researcher of Dostoevsky Omsk State University (Omsk, Russia)
Postal address: 55a, Mira pr., Omsk, 644077, Russia
E-mail: swetmulina@rambler.ru For citations
Mulina S.A. Instructional Strategies of First Omsk Students. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2020, vol. 7, no. 4 (28), pp. 61-68. DOI: 10.24147/2312-1300.2020.1.6168 (in Russian).
