CC BY
34УДК 930.23
УЧАСТИЕ КАСИМОВСКОГО ЦАРЕВИЧА ДАНИЯРА В ВОЕННЫХ ПОХОДАХ ВЕЛИКОКНЯЖЕСКИХ ВОЙСК 1471-1472 гг.
© 2016 г. М.А. Несин
В данной работе автор на основе комплексного анализа источников выявляет роль касимовского царевича Данияра в походах русских великокняжеских войск против новгородцев и татар Большой Орды, а также местонахождение Данияра в этих кампаниях. Автор касается также вопросов военной организации касимовских татар и роли татар Данияра в Шелонской битве 14 июля 1471 г.
Ключевые слова: Данияр, Иван III, Касимов, Московское великое княжество.
Обычно полагают, что сын Касима - Данияр - впервые начал фигурировать в источниках 1471 г. Другое дело, что в Тверской летописи есть незамеченное исследователями уникальное упоминание о неком безымянном «царевиче Касымове сыне» (ПСРЛ, 1863, стб. 497), участвовавшем осенью 1469 г. вместе с русскими удельными князьями и судовой ратью в походе на Казань. Но справедливости ради, стоит заметить, что поскольку он не назван по имени, мы можем лишь предполагать его тождество с Данияром, так как не имеем данных о наличии у Касима других детей. Но в то же время, мы не располагаем сведениями и об их отсутствии. Поэтому, вопрос о личности данного касимовского царевича остается открытым.
Вместе с тем, в 1471 г. в качестве касимовского царевича определенно фигурирует уже Данияр. Данияру были посвящены отдельные очерки В.В.Вельяинова-Зернова и Б.Р.Рахимзянова (Вель-яминов-Зернов, 1863, с. 74-79; Рахимзянов, 2009, с. 111-117). Вместе с тем, в них нет подробного анализа данных об участии данного царевича в различных военных походах московских войск - на Новгородскую землю в 1471, 1477/1478 и на Оку в 1472 г. Кроме того, в современной историографии остались не решенными вопросы о характере его отношений с великим Московским князем. Впервые Данияр упоминается в 1471 г. как участник похода на Новгород. Однако, в историографии практически не рассматривался вопрос о том, где он был в и в чем заключалось его участие -исследователи уделяли большее внимание его касимовскому войску, в связи с вопросом о его участии в знаменитой Шелонской битве, решившей исход кампании. В биографическом очерке о Да-нияре В. В. Вельяминов-Зернов достаточно скрупулезно процитировал все известия источников про участие Данияра в этой кампании, но никак не анализировал и не комментировал их (Вельями-нов-Зернов, 1863, с. 74-76). Современный исследователь Б.Р.Рахимзянов, достаточно коротко упоминая об участии касимовских татар в данном походе, пишет, что Данияр вместе со своими татарами принял участие в Шелонской битве (Рахимзянов, 2009, с. 111-112). (Заметим, что ученый опирается на летописное известие о мобилизации Данияра с его татарами в этот поход, а не на данные о его личном участии в решающем бою на р. Шелони, которых нет). Почти то же самое можно сказать и об очерке Ю.В.Кривошеева под названием «хан Данияр на Шелони» (Кривошеев, 2015, с. 393).
Оригинальные известия об участия Данияра в этом походе содержатся в Типографской летописи, Великокняжеском летописном своде 1472 г., Львовской летописи и «Словесах избранных» (в последних его имя звучит искаженно). В современном новгородском летописании, сохранившемся в Строевском списке Новгородской IV летописи, имеется знаменитое упоминание засадной татарской рати («западная рать татарове»), победившей новгородцев в Шелонской битве. Но Данияр там не фигурирует (ПСРЛ, 2000, с. 446).
«Словеса избранные» и Львовская летопись упоминают Данияра в качестве одного из участников похода, которого Иван III взял с собой на войну вместе с его татарами (ПСРЛ, 1910, с. 282; ПСРЛ, 2000, с. 507). Впрочем, надо иметь ввиду, что Львовская летопись и «Словеса» были составлены много позднее описанных событий.
В Словесах есть недостоверные сведения о московско-новгородской войне, отсутствующие в более ранних источниках (Несин, 2015, с. 312, 323). Любопытно, что Данияр по ошибке наречен в них Айдаром, хотя верно именуется сыном Касима (ПСРЛ, 2000, с. 507). Вероятно, что их состави-
тель перепутал его с крымским царевичем Айдаром. Как отметил В. В. Вельяминов-Зернов (Вель-яминов-Зернов, 1863, с. 92-93), этот Айдар пришел служить московскому князю в 1479 г.
Однако, в современных источниках - сохранившемся в составе Типографской летописи ростовском владычном своде, а также московском великокняжеском летописном своде 1472 г., - содержится более конкретные сведения об участии Данияра в московско-новгородской кампании, о том, в какой колонне шел Данияр, а в какой - его войско.
Так из них видно, что Данияр с самого начала выступал из Москвы без своих отрядов, которые выехали в другой колонне, с И.В.Стригой Оболенским. Об этом достаточно определенно сказано в Типографской летописи: Иван III «Ивана Стригу отпусти по Мьсте вверхь съ царевичевыми Татары, самъ же поиде с Москвы, уговевъ Петрова говенья две недели... и с нимъ же поиде царе-вичь, Каисимовъ сынъ, Данияръ» (ПСРЛ, 2000а, с. 189).
Повесть о походе Ивана III в Новгородскую землю, содержащаяся в великокняжеском летописании и во многом основанная на данных походного дневника, уточняет, что татары 13 июня были отправлены с И.В.Стригой Оболенским через Вышний Волочек на р. Мсту (ПСРЛ, 1959, с. 234235; ПСРЛ, 1962, с. 131). (В дальнейшем эти татары были переброшены в западную колонну Холм-ского, действовавшего в Приильменье и участвовали в Шелонской битве в качестве засадного полка, сыгравшего важную роль в победе над новгородцами) (Несин, 2014, с. 464-482)). А Данияр выступил из Москвы без своих татар, неделю спустя, 20 июля, вместе с Иваном III (ПСРЛ, 1959, с. 234-235; ПСРЛ, 1962, с. 131).
24 июня (на рождество Иоанна Предтечи) они были в Волоколамске, где к ним пристали все принявшие участия в кампании русские удельные князя - братья Ивана III и Михаил Верейский со своим сыном Василием (ПСРЛ, 1959, с. 234-235; ПСРЛ, 1962, с. 131).
Как мы видим эта колонна имела особый правительственный состав - там с великим Московским князем Иваном III собрались все удельные князья и касимовский «царевич» Данияр.
В отличие от колонны Стриги Оболенского, идущей с востока - по Мсте и колонны Холмско-го, действующего на западе - в Приильменье, она следовала как бы посредине - в сторону Яжел-биц.
Кроме того, из данного источника можно заключить, что Данияр продолжал ехать в этой колонне и дальше, и 14 июля в Шелонской битве также не принимал участие.
Когда 18 июля гонец Холмского прибыл в великокняжескую ставку в Яжелбицы с вестью о решающей победой над новгородцами, Данияр был там вместе с Иваном III и его братьями (ПСРЛ, 1959, с. 238; ПСРЛ, 1962, с. 134). Из удельных князей там отсутствовал Михаил Верейский вместе со своим сыном Василием, которых Иван III вместо Холмского отправил осаждать новгородскую крепость Демон.
Не исключено, что он следовал в колонне с Иваном III до конца кампании и вернулся в Москву. Во всяком случае, согласно Типографской летописи, по возвращению в Москву Иван III одарил Данияра, так как его 40 татар было убито «новгородцами», а затем «отпустил» «в Мещеру» (ПСРЛ, 2000а, с. 192). (По мнению Ю.В.Кривошеева они пали в Шелонской битве, что с точки зрения данного историка является главным аргументом в пользу их участия в ней (Кривошеев, 2006, с. 205). Однако, источник не упоминает, в каком сражении это произошло, не исключено, что они пострадали не только в ней, а, разоряя новгородские владения на Мсте или в столкновениях с новгородскими судовыми ратями в Приильменье, не стоит исключать что они были переведены к Холмско-му еще до них, и приняли в них участие наряду с его московскими войсками. В приведенных московским хронистом без каких-либо комментариев показаниях взятых на Шелони новгородских пленников есть уникальное описание военной символики касимовских татар, имевших по сравнению с русскими войсками Московского княжества большие скипетры, стяги и желтые знамена (ПСРЛ, 1959, с. 238; ПСРЛ, 1962, с. 134). Кроме того, в летописных известиях о данной кампании присутствуют единственные за весь XV в. свидетельства о составе касимовского воинства. При рассказе о выступлении татар из Москвы со Стригой 13 июня летописец делит татар на князей и собственно татар (ПСРЛ, 1959, с. 234; ПСРЛ, 1962, с. 131). Словеса избранные разделяют касимовское войско Данияра на «его царевичей» (детей Данияра), князей (мурз), «его казаков» (рядовых воинов) и «всех их людей» (слуг), в то время как войско, оставшегося охранять Москву другого татарского «царевича» - Муртазы - подразделяют лишь на князей (мурз) и казаков (рядовых воинов) (ПСРЛ, 2000, с. 507). Другое дело, что надо иметь ввиду, что Данияр в этом позднем источнике спутан с Айдаром, поэтому не ясно, чьи царевичи тут подразумевались. Аутентичных сведений о детях Данияра нет. В то же время сама организация Касимовского войска передана достаточно
верно - все рядовые воины шли под началом князей, но в тоже время они были «его», касимовского правителя, а не его мурз или даже его «царевичей». В повествовании Ермолинской летописи о случившейся на другой год войне с большеордынским ханом Ахматом применительно к войску Данияра употребляется понятие «его двор» (ПСРЛ, 1910а, с. 161). Согласно знаменитому свидетельству иностранного наблюдателя, А. Контарини, побывавшему в России в 1470-х гг., Иван III содержал на границе своих владений татарина, а тот на деньги, получаемые от великого московского князя, держал 500 всадников (Барбаро и Контарини о России, 1971, 226). Исследователи справедливо видят в этот татарине касимовского царевича Данияра (Зимин, 1982, с. 235; Рахимзя-нов, 2009, с. 128-129). Эти цифры подтверждаются и русскими данными. Известно, что в декабре 1477 г. все войско Даннияра разместилось на постое под Новгородом в 2-х маленьких пригородных монастырях - Кириллове и Андреевском (ПСРЛ, 1863, с. 211). Можно также считать, что в Шелон-ской битве татары Данияра в основном применяли лучный бой. Ведь иначе немногочисленному касимовскому войску, которое в 1470-х гг. состояло несколько сот всадников, очень сложно было бы успешно сразиться с относительно крупным новгородским воинством даже при самом удачном внезапном нападении на него из засады с тыла. То бы просто смяло его при лобовом столкновении. В том бою новгородцы луки мало использовали. По словам Типографской летописи, они предварительно перестреливались с московскими войсками через Шелонь (ПСРЛ, 2000а, с. 191). Однако, когда великокняжеское войско стало форсировать Шелонь и ее левый приток «Дрянь» (ПЛ, 1955, 182, Несин, 2016, с. 136-148), новгородцы не стремились отстреливать неприятелей на столь сложной переправе, хотя у них была бы возможность многих разить с боку, когда те переправлялись через Шелонь, что, вероятно, могло бы существенно скорректировать результаты сражения. Вместе этого новгородские ратники попытались их оттолкнуть за Шелонь когда те подступили к ним (ПСРЛ, 2000, с. 466). А татары традиционно хорошо владели техникой лучного боя, и в рассказе новгородских пленников экзотическое войско, обрушившееся на новгородцев с тыла, представляется грозной силой, а отнюдь не жалкой горсточкой, какой оно было в численном отношении по сравнению с новгородским войском.
В 1472 г. Данияр в составе русских войск участвовал в противостоянии с татарами Большой Орды, которые летом во главе с ханом Ахматом приблизились к русским пределам и даже «по рану» в среду, 29 июля, подошли принадлежавшему Московскому княжеству г. Алексину, расположенному в то время по правую, южную, сторону Оки на Ильиной горе. На другое утро, 3 июля, в Москву к Ивану III пришла весть об этом. Должно быть, тогда же он отослал под Алексин свой «двор» во главе с воеводой Челядином, а также гонца к алексинскому воеводе, который должен был передать ему требование «распустить» горожан и сдать крепость, так как она не была подготовлена к обороне. (Между тем, Алексину в то время предстояло выдержать тяжелое испытание. В тот же день, 30 июля, в четверг ордынцы, согласно Типографской летописи, подожгли город, но его защитники проявили упорство и не сдались врагу) (ПСРЛ, 2000а, с. 193). Гонец, как и Челядин, прибыли к Алексину уже на другой день, 31. Но распустить алексинцев не успели. К городу вновь подступили татары Большой Орды.
Согласно великокняжескому летописному своду 1472 г., «в пяток» (пятницу) - 31 числа - ордынцы захватили и сожгли город. И после алексинский воевода Беклемишев спешно отступил за реку, на северный левый берег, и какое-то время не давал ордынцам форсировать ее, и в этом ему помогал другой воевода «Петр Федорович» (ПСРЛ, 1959, с. 250) [Челядин]. Отметим, что ордынцам все же удалось ступить на левый берег. Другое дело, что закрепиться на нем они не сумели и вынуждены были отступить назад к Алексину. Согласно великокняжескому летописанию, воеводы, у которых кончились стрелы, уже решили бежать, но тут им на помощь подоспели свежи русские силы «и начаша одолевать татар», и те, видевши «множество полков хрестьанских», «побего-ша за реку» назад к Алексину (ПСРЛ, 1959, с. 250), а по ясному заявлению типографской летописи, вновь прибывшие войска «отнята» у них левый берег, «а которые Татарове перевезошяся реку и техъ пребиша на ону [правую] сторону, а иныхъ ту убиша и суды у нихъ поотнимаша, и начата чрезъ реку стрелятися») (ПСРЛ, 2000а, с. 193). Впрочем, эта перестрелка через реку не принесла успеха ни одной из сторон. Вновь прибывшие русские полки вели удельные князья - сын Михаила Верейского Василий Михайлович и Юрий Дмитровский, приехавшие с других участков левого берега порубежной р. Оки, где они охраняли южные рубежи Московского княжества для отражения ордынских набегов. Есть также сведения о прибытии удельного князя Бориса Волоцкого с его двором (Впрочем Борис в отличии от тех двух, приехал не с Оки, с Козлова брода (ПСРЛ, 1910а, с. 161) - района нынешнего города Чехов на р. Лопасти, севернее Серпухова. Он находился не на
Оке, хотя недалеко и от южных, и от западных рубежей Руси одновременно. Очевидно, в его задачу входило следить, чтобы татары не вторглись с запада, с территории Литвы, со стороны порубежной р. Угры, и в тоже время иметь возможность быстро придти со своим войском к Оке, в помощь несущим там стражу русским полкам, в том случае, если ордынцы придут туда). Любопытно отметить, что согласно незамеченному историками свидетельству великокняжеского летописания, Данияр лично присутствовал в числе русских войск, ставших в этот день напротив Алексина, увидев которые хан Ахмат поспешил покинуть этот город в ближайшую ночь: «полци великого князя и всех князей приидоша к Берегу, и бысть многое множество их, тако же и царевичь Даньяр. И се и сам царь прииде на Берег и, видев многые полки великого князя, аки море колеблющися, доспеси же на них бяху чисты велми, яко серебро блистающу, и въоружены зело, и начат от Брега отступа-ти по малу в нощи той, страх и трепет нападе на нь, и побеже гоним гневом Божиим» (ПСРЛ, 1959, с. 250). (Под великокняжескими полками, вероятно, подразумевается великокняжеский двор, который привел воевода Ивана III - Челядин. Но возможно, какие-то отряды привели с собой удельные князья, взяв их в приграничных поокских московских землях, где они стояли на страже границы). Типографская летопись также подтверждает информацию, что Алексин пал перед тем, как татары стали переправляться на другой берег и их оттуда отогнали подоспевшие полки русских удельных князей (ПСРЛ, 1959, с. 250).
Несколько иная информация содержится в рассказах Ермолинской летописи, московских сокращенных сводов конца XV в., а также Софийско-Львовского и Устюжского свода (которые, как отмечают исследователи, восходят к общему протографу) (Лурье, 1986, с. 178; Алексеев, 1980, с. 68; Алексеев, 2005, с. 12; Алексеев, 2011, с. 158). В сокращенных сводах данные повествования фигурируют под названием «О Алексине граде» (в дальнейшем мы их условно будет так называть даже применительно к вариантам, содержащемуся в Ермолинской летописи и др.). Не исключено, что их первоисточник связан с г. Белоозером и читался в белозерском летописании: во всех списках летописной повести об Алексине граде возвеличивается роль сына удельного князя Михаила Верейского-Белозерского Василия Михайловича, названного в повести Удалым.
Согласно повести об Алексине граде, воевода московского города Алексина Семен Беклими-шев сбежал за Оку еще до падения Алексина, когда ордынские татары только подошли к городу, бросив горожан на произвол судьбы. Ордынцы бросились за ним на судах, но не поймали. А отогнал их назад, к правому берегу один лишь Василий Михайлович Удалой с немногими силами, первым подоспевшим к левому берегу Оки напротив Алексина. Другие удельные князья подошли немного позднее, и с ними - великокняжеский воевода Петр Федорович Челядин с двором великого князя. Таким образом, согласно повести об Алексине граде, Челядин вопреки версии великокняжеского летописания не принял в изгнании большеордынских татар за реку никакого участия. Алексин же был захвачен и сожжен уже на глазах подоспевших к противоположному берегу свежих сил, но те ничего не смогли поделать, так как не могли форсировать на конях глубокую реку. Однако, сами ордынцы, рассмотрев многочисленное русское воинство, почувствовали себя неуютно, и вызвав к себе за реку для переговоров прибывших с русским войском служилых татар, стали их спрашивать о составе русского воинства (ПСРЛ, 1853, с. 150; ПСРЛ, 1910, с. 298; ПСРЛ, 1910а, с. 161; ПСРЛ, 1962, с. 279, 353; ПСРЛ, 1982, с. 48, 93). Ермолинская летопись добавляет, что они спрашивали, в частности, про Данияра. На эти расспросы согласно всем вариантам повести о Алексине граде, служилые татары ответили, что Данияр со своим «двором» (ПСРЛ, 1910а, с. 161), или с «татарами»( ПСРЛ, 1853, с. 150; ПСРЛ, 1910, с. 298; ПСРЛ, 1962, с. 279, 353; ПСРЛ, 1937, с. 48, 93), находится в Коломне. Как прибавляет Ермолинская летопись, по словам служилых татар, с Данияром в Коломне находилось много воевод и воинов великого князя. А на вопрос ордынцев, кто это встал на берегу Оки против Алексина, служилые татары ответили, что это удельные князья Андрей Углицкий и Борис Волоцкий со своими дворами. После этого, ордынцы «в тот же час» поспешили отступить из русских пределов (ПСРЛ, 1910а, с. 161). Дело, очевидно, происходило 31 июля и в вечернее время (согласно Типографской летописи, это произошло в ночь на субботу 1 августа (ПСР, 2000а, с. 193). Добавим, что на эту же дату косвенно определенно намекает и рассказ великокняжеского летописания, согласно которому отступления татар тоже произошло в «нощь» после пятницы (ПСРЛ, 1959, с. 250), т. е. с 31 июля на 1 августа). Исследователи обычно доверяют приведенным в источникам словам служилых татар о пребывании Данияра в тот день в Коломне (Экземлярский, 1889, с. 206-207; Алексеев, 1980, с. 71; Алексеев, 2005, с. 12; Алексеев, 2011, с. 157), хотя они вступают в прямое противоречие с отмеченным мною выше известием великокняжеского летописания о присутствии Данияра на левом берегу Оки против Алексина. Какая
же версия верна и как они между собой согласуются? Вопрос об участии Данияра в этой войне не рассматривался специально (хотя ученые, не обращая внимания на свидетельства великокняжеского летописания, иногда по умолчанию верили словам служилых татар, приведенным в повести об Алексине граде). Ход и хронология данной кампании обстоятельно рассмотрены в указанных работах Ю. Г. Алексеева, посвятившему ей отдельные статью и очерки в монографиях. Но в них тоже некоторые вопросы остались фактически нерешенными (прежде всего, о ходе событий под Алек-синым 31 июля, времени сожжения Алексина, поведении его воеводы, порядка прибытия к противоположному берегу свежих сил). А эти проблемы следует разрешить для адекватной характеристики информации тех источников, в которых в связи с событиями этого дня упоминается Данияр.
Прежде всего отметим, что летописная повесть о Алексине граде достаточно сложный источник. События того дня, предшествующие переговорам служилых татар с ордынцами, описаны в ней тенденциозно и иногда в ущерб действительности. Прежде всего, это касается поведения Беклемишева, которого все-таки нет достаточных оснований обвинять в дезертирстве из осажденного города. Ведь он упорно оборонял город 2 дня подряд. И Алексин покинул уже после его падения. Ибо если бы ордынцы ко времени его отплытия не успели взять город, то как бы они смогли броситься за ним через Оку в лодках в погоню, с намерениями поймать его еще на воде? Надо думать, он уходил уже тогда, когда те вступили в Алексин и также как и он, имели возможность свободно пользоваться лодками в черте города. И переправиться в след за ним через реку хотя бы в нескольких лодках, а то и более, чем в 10. Таким образом, Алексин пал до прихода к противоположному берегу реки русских войск, а вовсе не на глазах у последних. Это, кстати, больше соответствует и контексту летописных рассказов. Ведь вместо долгого напряженного стояния ордынцев с вновь прибывшими русскими силами на разных берегах Оки, русские хронисты, в том числе и автор повести о Алексине граде, описывают достаточно быстрое развитие событий: русские воины не дали неприятелю закрепиться на левом берегу, после чего тот решил не связываться с многочисленной и хорошо вооруженным войском и вскоре отступил (по версии повести, это произошло после переговоров с прибывшими с ними служилыми татарами). Думается, что есть основание доверять вышеуказанным сведениям Типографской летописи, а также рассказу великокняжеского свода о том, что Алексин пал до того, как на противоположном берегу появились русские силы. Другое дело, что рассказ повести об Алексине граде о том, что татары поплыли через Оку вслед за Беклемишевым представляется вполне резонным. Но только помог ему отбиваться от татар вовсе не Василий Михайлович Удалой. Более достоверным представляется версия великокняжеского хрониста о том, что это был Петр Федорович [Челядин]. Ведь в отличии от повести о Алексине граде, возвеличивающей роль сына Михаила Верейского, великокняжеский книжник не мог иметь по отношению к Челядину подобных намерений. Ведь он не помнил его фамилии и, по-видимому, нетвердо знал о его статусе, так как в рассказе он, скорее, фигурирует как второй воевода после Беклемишева, чем видный московский полководец, возглавлявший «двор» великого князя. Соответственно московский великокняжеский хронист не имел резона ему приписывать каких-то несуществующих подвигов, вместо сына Михаила Верейского, о котором тот пишет также вполне уважительно. Таким образом, есть основания полагать, что великокняжеский воевода Петр Федорович Челядин поспел раньше удельных полков (хотя, скорее всего, и ненамного, что дало возможность белозерскому книжнику приписать это сыну местного удельного князя).
Вместе с тем, дальнейшие сведения повести не противоречат действительности, а также показаниям других источников. В том числе и в вопросе о месте пребывания в тот день Данияра. Ведь приведенные в ней слова служилых татар о его нахождении в Коломне, вопреки расхожему мнению, на деле отнюдь не отражали авторской позиции ее составителя.
Показания служилых татар при ближайшем внимательном их рассмотрении оказываются лживыми, хотя безусловно делают честь их дипломатическим способностям.
Сообщая ордынцам о расположении русских войск, они явно акцентировали внимание на то, что те стоят во всех порубежных поокских городах от Тарусы, где, по видимому, и в самом деле стоял удельный князь Андрей Меньшой (ПСРЛ, 1910а, с. 161)1 до Коломны, надежно контролируя русские границы (и соответственно в достаточно короткие сроки могут поспеть к Алексину).
1 Ю.Г. Алексеев отмечал наличие в летописях расхождений, где стоял Андрей Большой - Углицкий - в Серпухове или в Тарусе (Алексеев, 2005, С. 12; Алексеев, 2011, С. 158). Ели принять первую версию, то самым верхним по течению Оки и западным городом в этом списке оказывается Серпухов. Таруса фигурирует в Ермолинской летописи в рассказе служилых татар. Там в ней, помимо Андрея Большого, значится и Андрей Меньшой, в других источниках в качестве участника данной кампании не упомянутый. (ПСРЛ, 1910а,
И для большего эффекта татары старались преуменьшить количество пришедших с ними удельных полков. На вопрос ордынцев «а сей кто стоит против царя?» напротив Алексина, служилые татары, согласно рассказу Ермолинской летописи, ответили неправду: «А то князь Юрьи да князь Борис, братья великого князя, толко пришли с своими дворы» (ПСРЛ, 1910а, с. 161). Заметим, что они умолчали о присутствии верейцев и самого великокняжеского «двора» во главе с полководцем Ивана III Челядином, которые фигурируют в той же повести о Алексине граде. (Та же самая Ермолинская летопись, а также другие летописные памятники, содержащие данную повесть, прямо упоминают в числе русских войск, ставших против Алексина сына Михаила Верейского Василия с немногочисленными людьми (ПСРЛ, 1853, с. 150; ПСРЛ, 1910, с. 298; ПСРЛ, 1910а, с. 161; ПСРЛ, 1962, с. 279, 353; ПСРЛ, 1982, с. 48, 93). Под Алексин он пришел из лежащих выше по Оке областей, т. е., надо думать, из района приграничного г. Калуги, где стерег русские рубежи на случай появления там ордынцев. О присутствии Василия Михайловича в тот день под Алексиным также упоминают независимые свидетельства великокняжеский свода и Типографской летописи (ПСРЛ, 1959, с. 250; ПСРЛ, 2000а, с. 193)). Статус воеводы Челядина указан в той же Ермолинской летописи, а его отряда - как «двора» великого князя - в сокращенных московских сводах конца XV в. и Устюжском своде (ПСРЛ, 1910а, с. 160; ПСРЛ, 1962, с. 279, 353;ПСРЛ, 1982, с. 48, 93). Хотя присутствие Челядина на Оке против Алексина упомянуто также в повести об Алексине по Со-фийско-Львовскому своду (ПСРЛ, 1853, с. 195; ПСРЛ, 1910, с. 288), а великокняжеский хронист, как было сказано выше, упоминает об активном участии этого «Петра Федоровича» в боях с ордынцами у левого берега до подхода Данияра и удельных князей и присутствии великокняжеских полков против Алексина). Так что служилые татары дали неприятелю заведомо неверную информацию о составе прибывших с ним отрядов. Делалось это не для преуменьшения численности войск (ордынцы с Ильиной горы хорошо видели пространство противоположного берега и могли составить сами о ней примерное представление), а для того, чтобы составить впечатление об относительно большей численности удельного полка и соответственно стоявших по Оке русских войск, которые быстро могли придти под Алексин на подмогу своим против ордынцев.
Кроме того, в рассказе служилых татар можно заметить еще одно несоответствие с действительностью, которое могло быть гораздо более очевидным для неприятеля. Сообщая о прибытии одних «толко» «дворов» удельных русских князей они сами служили доказательством обратного, ведь они никак не могли входить в состав последних а относились к дворам служилых царевичей. Не исключено, что служилые татары в данном случае не стремились сделать свою ложь правдоподобной. Согласно независимым друг от друга свидетельствам повести об Алексине граде по Ермолинской летописи и великокняжеского свода, хану Большой Орды Ахмату и без того было не по себе при виде появившихся напротив Алексина свежих, сравнительно многочисленных и хорошо вооруженных сил неприятеля (ПСРЛ, 1910а, с. 161; ПСРЛ, 1959, с. 250). Другие варианты повести об Алексине граде также отмечают, что ордынцев напугала многочисленность стоявших за рекой вражеских сил (ПСРЛ, 1853, с. 150; ПСРЛ, 1910, с. 298; ПСРЛ, 1962, с. 279, 353; ПСРЛ, 1982, с. 48, 93). Доверять этим сведениям есть основания, поскольку ордынское войско было в тот день ослаблено - заражено смертельной «язвой» (ПСРЛ, 1959, с. 250)2 и, скорее всего, плохо снаряжено - как
с. 161). Ю.Г.Алексеев справедливо полагает, что Андрей Большой скорее всего все же был в Серпухове (Алексеев, 2005, с. 12; Алексеев, 2011, с. 158) Вместе с тем, эти обе версии не так уж противоречат друг другу. Типографская летопись поясняет, что Андрей Большой стоял вверх по Оке от Серпухова (ПСРЛ., 2000а, 193). Он охранял, таким образом, не только Серпухов, но и его окрестности в сторону Тарусы. А поскольку оба левобережных окских города - Таруса и Серпухов - расположены достаточно близко друг к другу, братья в известной степени действительно стояли вместе, так как их войска находились в непосредственном соседстве. Андрей Большой занимал Серпухов и его округу вверх по реке, а Меньшой - Тарусу. И сведения летописей в известной степени дополняют друг друга. Другое дело, что роль Андрея Меньшого была, видимо, более скромной. Поэтому он вообще нигде, кроме известия Ермолинской летописи, не упомянут. Не исключено, что Тарусу в тот же год получит в удел от Ивана III после смерти Юрия Дмитровского именно в качестве награды за эту службу.
2 Впрочем, С.М. Соловьев считал не главной причиной отступления. А А.А. Горский отмечал, что по летописным данным она была причиной не ухода татар, а более быстрого их движения прочь от московских границ (Соловьев, 1960, с. 6.; Горский, 2003, с. 157). Однако, об этой язве стало хорошо известно в русском войске, надо полагать, еще до отступления Ахмата. Ведь эти сведения не относились к тем, что принесли посланные после Иваном III вслед уходящим ордынцам полки. И быть может именно из-за мора в татарском войске до приказа Ивана III идти вслед и брать отстающих татар в полон никто не поспешил его преследовать за Оку.
люди, так и боевые кони. Ведь именно к этому времени, надо полагать, относятся слова Ярлыка Ахмата, что кони у него без одеж, а люди без попон, из-за чего он и отошел от «Берега» Оки (Не-син, 2015а, с. 120). С этим, вероятно, и было связано повышенное внимание ордынцев и их хана к добротному состоянию вражеских доспехов. Ахмат едва ли сомневался, что часть русских войск расположилась в окрестных поокских городах, охраняя южные рубежи московского княжества и может также быстро придти к Алексину. Недаром под Алексин он пришел в обход через приграничные литовские земли, да и вообще неожиданно для московского князя появился под укреплениями этого плохо подготовленного к обороне города, а не стал брать Коломну и другие поокские порубежные московские города, которые были ему больше по пути на Москву из волжских степей.
Но откровенное вранье служилых татар не могло не нервировать его еще сильнее - ведь из их лживых рассказов было совершенно не ясно, кто где именно стоит на самом деле, и откуда, соответственно, можно ожидать опасности. Поэтому не удивительно, что после таких переговоров он принял окончательное решение срочно уводить войска. В ту же ночь Ахмат, поспешил уйти с основными силами. Согласно Типографской летописи, отдельные отряды (или просто разрозненные группы татар) покинули правый берег Оки на другой день 1 августа, в светлое время (ПСРЛ, 2000а, с. 193).
Словам служилых татар о том, что Данияр стоит в Коломне, хан совершенно не верил, равно как и о пребывании с Андреем Меньшим другого служилого царевича Муртозы3 - согласно повести о Алексине граде, при отступлении и хан и ордынцы опасались преследования со стороны удельных князей и обоих царевичей, и, кроме того, хан также беспокоился, что царевичи неожиданно вторгнутся в его земли и захватят его жену (ПСРЛ, 1853, с. 150; ПСРЛ, 1910, с. 298; ПСРЛ, 1910а, с. 161; ПСРЛ, 1962, с. 279, 353; ПСРЛ, 1982, с. 48, 93). Некоторые основания для опасения у него были - не потому что те это хотели сделать, а потому, что служилые царевичи с их маневренными и небольшими отрядами были способны на такие внезапные налеты (татары Данияра в этом отношении, кстати, хорошо показали себя на Шелони).
Кстати сказать, некоторое время спустя после отступления татар Иван III (который, очевидно и вправду, как сказали о нем служилые татары, был в начале августа в Ростиславле)4, действительно послал некоторые полки на тот берег Оки, схватить отстающих ордынцев и взять их в полон. Видимо, тех самых, что ушли уже при свете дня 1 августа.
Русские войска не нанесли ордынскому воинства урона (видимо, не желая заразиться от них язвой и вызвать в своих рядах распространения эпидемии. Любопытно, что до приказа Ивана III никто воевод не выражал намерений броситься за реку в погоню за уходящим больным ордынским войском). Но тем не менее, все же, как видно, они проследили за большеордынскими татарами и сообщили, что те ушли зимовать в свои владения. Вероятно, разведка заняла несколько дней. Это можно предположить из сообщения великокняжеского летописания о том, что хан добежал до своей ставки за 6 дней (ПСРЛ, 1959, с. 250). За такой срок на конях от Алексина до нижнего Поволжья конечно, доскакать на коне невозможно. Но зато, несколько дней, примерно до 6 августа были для русских войск вполне хорошим сроком, чтобы выехать относительно недалеко в Дикое поле и твердо установить, что Ахмат не пошел на запад в Литву на соединение с союзными войсками Казимира Ягеллончика, или по пути в волжские степи не пограбил южные «украины» Рязанского княжества, а вместе своим изможденным войском (теряя по пути умирающих от эпидемии людей и коней) (ПСРЛ, 1959, с. 250) отправился в свои владения на зимовку.
3 О пребывании Муртозы с ним сообщает Ермолинская летопись (ПСРЛ, 1910а, с. 161). По другим данным, Муртоза стоял с Андреем Большим в Серпухове. (ПСРЛ, 1853, с. 150; ПСРЛ, 1910, с. 298; ПСРЛ, 1962, с. 279, 353; ПСРЛ, 1982, с. 48, 93). Но как мы видели выше, силы братьев стояли по соседству, так как войска Андрея Большого стояли на страже границы между Серпуховым и Тарусой, вверх по Оке. нахождение Мур-тазы в отряде у Меньшого, в Тарусе более вероятно - ведь Иван III в 1471 г передал этого царевича тому на службу (Вельяминов-Зернов, 1863, с.81-83). И лишь в декабре 1473 г Муртаза перейдет служить великому князю.
4 Великокняжеская летопись пишет, что 30 июля он из Москвы пошел в Коломну, но затем, узнав, что ордынцы ушли в степи на зимовку, вновь в нее вернулся (ПРСЛ, 1959, с. 250). Значит, он был, где-то еще кроме нее. Псковский хронист, как видно, по свидетельству псковских послов, ездивших в то время в Московскую землю, сообщает, что тот был у «Коломны» (ПЛ, 1955., с. 188). А Ростиславль находился недалеко от нее. Но городок Ростиславль был, надо полагать, хуже известен псковичам, чем Коломна и воспринимался как ее округа.
В таком случае русские войска потратили на разведку около 3 дней - с 3-е по 6-е. (приблизительно с 1 по 3 августа гонец от должен был доехать в ставку к Ивану III, передать весть об уходе Ахмата и отстающих татар, получить дальнейшие указания и вернуться с ними к своим). На непродолжительный и недальний характер этого похода косвенно указывает тот факт, что русские войска не узнали о нападении на ордынские земли узбекского хана Мухаммеда Шейбани. Т. е., очевидно, южнее верховьев р Дон они не ходили, удовлетворившись знанием, что войско Ахмата измождено эпидемией, унесшей жизни людей и коней, и ушло восвояси, а не пошло за подмогой в Литву или разорять окраины Рязанского княжества.
Участие Данияра с его татарами данной разведочной экспедиции весьма вероятно - со своим маневренным отрядом, способным внезапно появляться за спиной противника (как год назад на Шелони), он был весьма полезен в таком предприятии.
Далее, согласно незамеченному исследователями известию того же великокняжеского летописания, получив весть об уходе татар на зимовку, Иван III «возвратися к Коломне, а с ним царевич Даньяр» (ПСРЛ, 1959, с. 250). Значит, Данияр в эти дни в Коломне также не оставался (иначе он не мог «возвратиться»). Оттуда Иван III отпустил Данияра в Касимов, а сам двинулся к северо-западу и прибыл в Москву 23 августа (ПСРЛ, 1959, с. 250).
Таким образом, у нас есть все основания доверять словам великокняжеского летописания о присутствии Данияра с его двором 31 июля 1472 г. на левом берегу Оки напротив Алексина наряду с великокняжеским полком Челядина и войсками удельных князей.
Правда, не исключено, что служилые татары верно говорили ордынцам, что он в принципе был связан с обороной рубежа в Коломне. Это косвенно подтверждает и вышеуказанный рассказ великокняжеского хрониста, согласно которому Данияр воротился потом в этот город одновременно с Иваном III. Соответственно, под Алексин Данияр прибыл, скорее всего, именно из Коломны. Если Иван III получил сведения в Москве о приближении татар к Алексину через сутки, утром 30 июля, то Данияр в Коломне мог узнать об этом тогда же или чуть позднее (этот город расположен примерно в 160 км вверх по Оке, чуть подальше от Алексина, чем Москва). А почти за 2 полных ходовых дня, к вечеру 31 июля, у него было время преодолеть это расстояние с его людьми на конях. (равно как и у великокняжеского полководца Челядина - преодолеть около 150 км от Москвы с «двором» великого князя5.
Нельзя не отметить что полки удельных князей прибыли из разных мест к заречным окрестностям Алексина фактически одновременно (видимо, примерно в одно и тоже время с полком Челядина, лишь немногим позже). Это не могло быть простым совпадением. Очевидно, у них было изначальное предписание быть готовыми в любое время ехать к тому приграничному месту, к которому подойдут ордынцы. И гонцы их исправно информировали. Прибыл такой гонец и в Коломну к Данияру. И тот быстро выехал и к вечеру 31 июля поспел к правому берегу Оки против Алексина.
К сожалению, летописи не раскрывают его роли в событиях 31 июля.
Но можно судить определенно, что он был в числе тех войск, что стояли в тот день против Алексина, а потом, с большой доли вероятности, принял участие в походе за Оку вслед за отступавшими ордынцами. И, вернувшись из степей, прибыл к Ивану III в Ростиславль (располагавшийся на р. Оке, в 25 км выше Коломны, на правом берегу реки в районе нынешнего села Сосновка Озерского района Московской обл.), прошел вместе с ним вдоль р. Оки до Коломны, где разделялись пути на Касимов и на Москву.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алексеев Ю.Г. Освобождение Руси от ордынского ига. Л., 1980.
2. Алексеев Ю.Г. Победа на Оке // Вестник СПбГУ. 2005. Вып. № 1. С. 12.
3. Алексеев Ю.Г. Походы русских войск при Иване III. СПб., 2009.
4. Барбаро и Контарини о России. М., 1971.
5. Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. 2-е изд. СПб., 1863. Т. I. (С четырьмя таблицами).
5 О скорости передвижения конных войск в сутки на Руси в XV в. смотри в специальной работе о логи-стие русских войск (Несин, 2016а, с. 134-166). В 1456 г. новгородцы за полдня 2 февраля проскакали до 50 км от города на южный берег Ильменя и до 25 - оттуда до Русы в утренние часы 3 числа. Войско Холмского от Демона к мосту Шелонской битвы в день также покрывало от 55 до 85 км. Соответственно за 2 почти полных дневных перехода Данияр мог проехать 160 км, равно как Челядин - 150 км от Москвы.
6. Горский А. А. Москва и Орда. М., 2003.
7. Зимин А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий (очерки социально- политической истории). М., 1982.
8. Кривошеев Ю.В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII-XIV вв. 3-е изд., испр. и доп. СПб., 2015.
9. Кривошеев Ю.В. Татары и Шелонская битва 1471 года // Труды кафедры истории России с древнейших времен до ХХ века. СПб., 2006. Том 2. С. 205.
10. Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV-XV вв. Л., 1986.
11. Несин М.А. Из истории логистики русских войск в XV - начале XVI в. (Отзыв на работу В.В. Пен-ского «...И запас пасли на всю зиму до весны»: логистика в войнах Русского государства эпохи позднего Средневековья - раннего Нового времени») [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. 2016. Т. VIII. С. 134-166. <http://www.milhist.info/2016/04/27/nesin_7> (27.04.2016).
12. Несин М.А. К вопросу о причине отступления татарского войска после стояния на Угре [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. 2015. Специальный выпуск V. Стояние на реке Угре 1480-2015. ЧТ C. 120. <http://www.milhist.info/2015/10/23/nesin_5> (23.10.2015).
13. Несин М.А. Новгородский тысяцкий Федор Елисеевич - один из воевод зимнего похода на Ржеву 1435/1436 гг.: к истории внешней политики Новгорода в период его нахождения у должности и организации новгородского войска в XV в. [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. 2015. Т. VII. С. 312, 323. <http://www.milhist.info/2015/12/21/nesin_6> (21.12.2015).
14. Несин М.А. О локализации места Шелонской битвы и иных боевых действий московско-новгородской войны 1471 года // Война и оружие. Новые исследования и материалы. Труды VII Международной научно-практической конференции. 2016 г. СПб., 2016. С.136-148.
15. Несин М.А. Шелонская битва 14 июля 1471 г.: к вопросу о тактике московских войск и участии засадной татарской рати [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. 2014. Т. IV. С. 464-482. <http://www.milhist.info/2014/03/12/nesin> (12.03.2014).
16. ПЛ. М., 1955. Вып. № 2.
17. ПСРЛ. СПб., 1853. Т. 6.
18. ПСРЛ. СПб., 1863. Т. 15.
19. ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 20. Ч. 1.
20. ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 23.
21. ПСРЛ. М., Л., 1959. Т. 26.
22. ПСРЛ. М., Л., 1962. Т. 27.
23. ПСРЛ. Л., 1982. Т. 37.
24. ПСРЛ. М., 2000. Т. 4. Ч. 1.
25. ПСРЛ. М., 2000. Т. 24.
26. Рахимзянов Б.Р. Касимовское ханство (1445-1552 гг.). Очерки истории. Казань, 2009.
27. Соловьев С.М. История России с Древнейших времен. М., 1960.
28. Экземплярский А.В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. СПб., 1889. Т. I.
Список сокращений:
ПЛ - Псковские летописи
ПСРЛ - Полное собрание русских летописей
M.A. Nesin
THE KASIMOV PRINC DANIYARS PRESENCE IN MILITARY CAMPAIGNS OF THE GREAT PRINCIPALS TROOPS ON 1471-1472 YEARS
In this article on the basis of a comprehensive analysis of sources the author reveals the role of Kasimov prince Daniyar in the military campaigns of the Russian grand army against Novgorod and Tatars of Great Horde, as well as the location of Daniyar in these campaigns. The author also applies to questions of military organization of the Kasimov Tatars and the role Tatars of Daniyar in Shelonsky battle on July 14, 1471.
Keywords: Daniyar, Ivan III, Kasimov, the Great Moscow Principality.
Сведения об авторе:
Несин Михаил Александрович - аспирант, Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого, младший научный сотрудник Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (г. Санкт-Петербург); Е-mail: petergof-history@yandex.ru
Nesin Mikhail Aleksandrovich - Postgraduate, Yaroslav-the-Wise Novgorod State University, Junior researcher of the Military Historical Museum of Artillery, Engineer and Signal Corps (St. Petersburg).
