CC BY
38УДК 930.23
ЦАРЕВИЧ КАСИМ НА СЛУЖБЕ ВАСИЛИЮ II © 2016 г. М.А. Несин
В данной работе на основе комплексного анализа источников автор рассматривает историю службы царевича Касима великому московскому князю Василию II. Также касается вопроса статуса Касима и г. Касимова по отношению к Великому московскому княжеству.
Ключевые слова: Касим, Василий II, Касимовское ханство, Великое московское княжество.
Сын хана Улу-Мухаммеда, Касим, стал не только первым касимовским царевичем. Он сделался основателем первой династии Чингисидов на русской службе (Беляков, 2011, с. 53).
Фигура Касима и его служба великим московским князьям давно обращали на себя внимание ученых. В.В. Вельяминова-Зернов уделил Касиму отдельный раздел и привел все письменные свидетельства о нем, хотя некоторые из них, посвященные одному и тому же событию, перечислил в сносках, но не проанализировал (Вельяминов-Зернов, 1863, с. 1-71). Ныне его служба великому московскому князю Василию II описана в трудах А.Г. Бахтина и Б.Р. Рахимзянова (Бахтин, 2008, с.157-178; Рахимзянов, 2010, с. 46-110). Однако до сих пор дискуссионные вопросы остались нерешенными (прежде всего, связанные с поступлением Касима на русскую службу, и характером его отношений с Василием II). И некоторые моменты биографии Касима недостаточно подробно освящены. В этой работе на основе комплексного анализа источников подробно рассмотрена история его службы Василию II, а также предложены новые трактовки некоторых событий и развернутые ответы на некоторые спорные вопросы.
Касим - один из самых загадочных касимовских царевичей. Неизвестно, когда и при каких обстоятельствах он поступил на русскую службу. Иногда его считают одним из двух неких татарских «царевичей», которые, согласно новгородскому летописанию, по приказу Василия II в конце 1444 г. вторглись в литовские приделы, приехали к Брянску, Вязьме и почти под самый Смоленск (ПСРЛ, 2000, с. 425; Зимин, 1991, с. 114; Бахтин, 2008, с. 163). Источник не приводят имен этих царевичей. (В польской хронике М. Стрыйковского также сообщается о вторжении татар под Вязьму. Но оно приписывается самому казанскому царю, которого якобы привел Василий II. В последствии этот же рассказ был повторен в Хронике Литовской и Жмойсткой (Stryjkowski, 1846, р. 210; ПСРЛ, 1940, с. 86). Как заметил А. Г. Бахтин, упоминание казанского хана в данном контексте отнюдь не случайно (Бахтин, 2008, с. 163). Правда, с самим ханом Улу-Мухаммедом (который, вероятно, не стал первым казанским ханом, но был родоначальником казанской династии), Василий II тогда воевал на востоке своего княжества, о чем литовцам, скорее всего, было известно. По мнению А.А. Зимина, (Зимин, 1991, с. 111), Казимир Ягеллончик, послав в начале 1445 г. войска на русские земли, удачно воспользовался тем, что князья Василий Серпуховский и Боровский, Михаил Верейский и Иван Можайский уехали на восток воевать с Улу-Мухаммедом. Когда литовцы вошли в русские пределы, их встретили только оставшиеся дома считанные десятки серпуховцев, боровчан, можаичей и верейцев. Впрочем, если не отрицать, что одним из двух вторгшихся в Литву татарских царевичей мог быть сын Улу-Мухаммеда Касим, то ошибка польского хрониста станет ясной. Согласно любопытным сведениям Стрыйковского, когда литовцы с польскими наемниками выехали биться с этими татарами, те исчезли. Это подтверждается контекстом русских источников, из которых можно заключить, что в ту же зиму быстро последовало ответное вторжение литовцев в порубежные русские земли. (По словам Ермолинской летописи, оно произошло когда Василий II был во Владимире. т. е. в начале января, около дня Крещения (ПСРЛ., 1910, с. 151; Несин, 2014, с. 120). Однако, о значительных жертвах среди татар не сообщается, они, как видно, успели скрыться. Этому способствовала малочисленность отрядов служилых татарских царевичей, которая прослеживается по данным о касимовском войске за 1470-х гг., насчитывавшем несколько сотен бойцов. Поэтому, царевичи могли незаметно появляться под стенами неприятельского города и бесследно исчезать в случае опасности). Если первым царевичем, был, по всем сей видимости, Бердедат, служивший в 1445-1446 гг. Василию II, то имя второго определить сложнее. Хотя, следует иметь в виду, что мнение некоторых ученых о тождестве
данного лица с Касимом не противоречит данным источников. Ведь Касим вместе со своим братом Ягупом служил Василию II, по крайней мере, с 1446 г. Вместе с тем, по мнению А.В. Белякова, отождествление Касима с одним из этих царевичей «ошибочно»: традиция принимать нескольких царевичей из Чингисидов на службу к московскому князю сложилась позднее. Ученый привел список служилых татар первой половины XV в., перешедших на московскую службу раньше Касима и Ягу-па (Беляков, 2011, с. 52). Но никто из них, кроме Бердедата, не упомянут в событиях 1440-х гг. Так что не исключено, что вторым царевичем был Касим, начавший служить Василию II до того, как тот временно лишился московского княжения в феврале 1446 г. Отметим, что первое упоминание имени Касима встречается в Ермолинской летописи. Согласно ее известию, в 1446 г., после того, как Василий II был свергнут с московского великокняжеского стола, «царевичи три, Касымъ да Ягупъ Мах-метовичи, да Бердодатъ Кудулатовичь служыли великому князю, а те ступили на Литовские же по-рубежьи» (ПСРЛ, 1910, с. 153). Таким образом, Касим и Ягуп начали ему служить до его свержения. Это подтверждает и рассказ великокняжеского летописания о том, что осенью 1446 г. при встрече с русскими приверженцами Василия II под Ельней, татары этих царевичей сказали, что те благодарны Василию за «добро» и «хлеб», потому едут помочь ему вернуть княжение (ПСРЛ, 1959, с. 206; ПСРЛ, 1962, с. 114).
Неизвестно, когда поступил на московскую службу Касим. Ягуп это сделал не раньше осени 1445 г., так как, в отличие от брата, летом еще воевал против Василия и вместе со своим старшим братом Махмудом привез его, пленного, в Курмыш. В октябре Василия II отпустили по приказу хана Улу-Мухаммеда, потребовав выплатить выкуп, и отправили с ним на Русь татар, которые, по тверскому источнику, собирали деньги с русских земель (ПСРЛ, 1863, стб. 492). Но царевичей среди них не было - великокняжеский хронист не упомянул их, назвав лишь имена мурз (ПСРЛ, 1959, с. 199). К тому же, согласно псковскому летописанию, Иван III их всех отпустил назад еще до того, как в феврале 1446 г. был свергнут (ПЛ, 1955, с. 47; ПЛ, 1955а, с. 75). (Это опровергает распространенные представления о том, что Василий II взял этих татар на службу, а тем более, принятии их по уговору с Улу-Мухаммедом после битвы под Суздалем, и получении ими по условиям этого гипотетического договора фактически независимого от Москвы владения в Мещере)1. С тех пор ни Василий, ни захвативший временно власть в Москве его соперник Дмитрий Шемяка не платили Казани денег (хотя современники не были уверены, что татары больше не нападут. И поэтому Дмитрий Шемяка уверил своих союзников, что Василий II якобы готов отдать казанскому «царю» Москву, а сам сесть в Твери вместо тверского князя).
Что касается Ягупа, то тот, вероятно, прибыл на русскую службу после возвращения Василия II в Москву, примерно на рубеже 1445/1446 гг. В Среднем Поволжье умер (или сошел с политической сцены) Улу-Мухаммед. С конца 1445 г. о нем нет никаких упоминаний, но с 1446 г.2 в источниках в качестве хана фигурирует его старший сын Махмуд, занявший казанский престол. Осенью 1445 г. Махмуд, еще при жизни Улу-Мухаммеда, стал его соправителем, а возможно и взял власть свои руки. По словам летописцев либо именно он принял решение отпустить из плена Василия II, либо вместе с отцом, а московский князь целовал крест им обоим (ПСРЛ, 1910, с. 153; ПСРЛ, 1959, с. 199; ПСРЛ, Несин, 2014, с. 125). Не исключено, что ближе к концу 1445 г. Махмуд стал ханом, а Ягуп либо сам, либо вместе с Касимом, не видя для себя в Казани перспектив, устроился на московскую службу.
Но вокняжившийся в Москве в феврале 1446 г. Дмитрий Шемяка, изначально плохо отнесся к этим татарам. Как отметил Н.П.Павлов, противники Василия II ставили тому в вину то, что тот привел служилых татар на Русь (Павлов, 1957, с. 168). Согласно новгородскому летописанию, Дмитрий Шемяка и его союзники винили Василия в том, что тот любит татар сверх меры и раздал им в кормление земли: «чему еси татар привел на Рускую землю, и городы дал еси им, и волости
1 Ныне о том договоре с Улу-Мухаммедом пишет Б.Р. Рахимзянов (Рахимзянов, 2008, с. 46-47), в основном повторяя тезисы М.Г. Худякова. Однако никаких данных о нем нет. Впрочем, мнения о принятии Василием II этих татар на службу придерживаются даже исследователи, не склонные связывать создание Касимовского ханства с волей Улу-Мухаммеда или считать данное образование на первых порах независимым от Москвы ханством (см.: Павлов, 1957, с. 167-168; Бахтин, 2008, с. 159).
2 Р. А. Беспалов допускает, что Махмуд и в 1447 г. не всеми признавался полноправным правителем Казани. Ученый отметил, что в послании иерархов Шемяке 1447 г. он назван «царевичем» (Беспалов, 2012, с. 64) Однако, так он именуется и в новгородской летописи под 1456 г. (ПСРЛ, 1889, стб. 194) Видимо, некоторые люди XV в. называли казанских ханов «царями», но некоторые признавали таковыми лишь правителей Большой Орды, а ханов новых государственных образований - «царевичами».
подавал еси в кормление? А татар любишь и речь их паче меры, а крестьян томишь паче меры без милости, а злато и сребро и имение даешь татаром» (ПСРЛ, 2000а, с. 444). Речь идет о служилых татарах. Правда, новгородский хронист, вероятно по незнанию, смешал их с теми татарами Улу-Мухаммеда, что собирали на Руси контрибуцию - ведь в основном Василий II был обвинен в том, что он хотел передать Москву казанскому хану. Новгород не знал служилых татар, и их появление в Москве мог толковать как уступку хану. Но при этом новгородский хронист дает вполне верную и емкую характеристику службы татар, которым, как это хорош видно на примере Касимова, действительно выделялся город для проживания и средства на содержание. Впрочем, Шемяка в самом деле имел предубеждения против служилых татар. Согласно посланию церковных иерархов от 29 декабря 1447 г., он утверждал, что те «изневолили» Москву. В ответ архиереи обещали, что Василий «татаръ изъ земли вонъ отошлетъ», когда тот выполнит все условия мирного договора (АИ, 1841, с. 79). Вероятно они понимали, что Василий II этого делать не собирался (как потом и его преемники. - М.Н.). Но поскольку галицкие князья служилых татар знали не очень близко, иерархи, возможно, решили не вдаваться в разъяснения, а дали такое обещание, чтобы убедить Шемяку подчиняться великокняжеской власти. Не удивительно, что когда тот вокняжился в Москве в феврале 1446 г., Касим с братом предпочли уехать.
Отбыли они, согласно вышеприведенному сообщению Ермолинской летописи, к литовским рубежам. И там отличались такой же ловкостью, как те царевичи, что в 1444 г. вторгались в Литву. Ведь они тоже ездили по Литве (где, конечно, питались не святым духом, а жили грабежами), но успешно избегали боев с литовским войском. И на этот раз они благополучно там продержались в течение долгого времени - с зимы до осени 1446 г.
До осени, по словам их, татар, приведенным в великокняжеском летописании, они побывали под г. Черкассами (ПСРЛ, 1959, с. 207; ПСРЛ, 1962, с. 114) (нын. центр одноименной области на Украине. Как указал А.Г. Бахтин, речь идет о днепровских Черкассах (Бахтин, 2008, с. 164). Был известен в XV в. разных областях Руси, упомянут, к примеру, в новгородском списке городов дальних и ближних рубежа XIV-XV вв. в числе городов Литовских) (Тихомиров, 1952, с. 223, 229, 259). А осенью 1446 г. их отряды, согласно тому же источнику, встретили под Ельней войска русских сторонников Василия II (г. Ельня - центр одноименного района Смоленской области, тогда относилась к Литве. Лежала на севере от Пацыни, со стороны которой шли русские войска). Встреча началась с перестрелки из луков, но выяснилось, что русские, и татары имеют общую цель - оказание «помощи» Василию II, и решили быть заодно. По словам татар, как сказано выше, царевичи ехали выручать Василия в благодарность за «добро» и «хлеб». И, как отметил Н.П.Павлов, татары прибавили, что «много его добра до нас было» (Павлов, 1957, с. 168). Значит, татары со своими царевичами успели послужить Василию II до его свержения и оценить его милости. От Ельни ехали на Русь вместе. В конце 1446 г. Касим и другие ехавшие из Литвы сторонники Василия II уже были на Руси.
Дмитрий Шемяка тогда находился в г. Волоколамске. Некоторое время спустя он узнал, что Василий выступил против него из Твери, а с другой стороны на Волоколамску из Литвы едут союзники Василия, включая татарских царевичей. Тогда Шемяка поспешил на восток, в г. Углич, входивший в состав его удела. Василий II поехал следом и осадил город.
Туда же в начале 1447 г. под его стены к нему пришли и его союзники из Литвы. По словам Софийской I летописи по списку Царского, Ермолинской летописи, а также Устюжского свода, в их числе были царевичи Касим и Ягуп (ПСРЛ, 1851, с. 269; ПСРЛ, 1910, с. 154; ПСРЛ, 1982, с. 82). Согласно новгородским источникам, «татари» прибыли к Василию II до того, как Шемяка сбежал в Галич (ПСРЛ, 2000а, с. 444), т. е. не позже, чем Василий снял осаду Углича. Но летописцы не отметили их участия в ней. Впрочем, вероятно, они фактически не участвовали. Ведь когда Шемяка бежал в сторону Углича, они было относительно далеко от него, западнее Волоколамска. Согласно рассказу Устюжского свода XVI в., после взятия Углича царевичи двинулись с Василием в Тверь (при этом в источнике обоих братьев - Трегуба (Касима) и Ягупа по ошибке называют детьми Ка-сима) (ПСРЛ, 1982, с. 82). Но это известие не подтверждается данными современных источников. Более того, по словам великокняжеского летописания, Василий II направился от Углича в другую сторону, к Ярославлю. А Касим и Ягуп прибыли к князю позднее своих русских спутников, когда тот уже был в Ярославле: «и оттоле поиде великии князь къ Ярославлю, и ту приидоша к нему царевичи Касымъ да Ягупъ» (ПСРЛ, 1959, с. 207; ПСРЛ, 1962, с. 114). А.А.Зимин принял эту версию (Зимин, 1991, с. 120), В В.Вельяминов-Зернов допустил правоту обеих - как об их встрече с князем в Угличе, так и в Ярославле (Вельяминов-Зернов, 1863, с. 16). Но не исключено, что в обеих версиях на самом деле нет противоречия: мобильные малочисленные татарские отряды, умевшие не-
ожиданно появляться, быстро и бесследно исчезать, вероятно, были посланы на разведку к Галичу, куда из Углича побежал Шемяка, и потом вернулись с вестями к князю в Ярославль. Сразу после известия о прибытии царевичей в Ярославль великокняжеский хронист сообщает, что Василий II отправил посла в Галич на переговоры с Шемякой (ПСРЛ, 1959, с. 207; ПСРЛ, 1962, с. 114).
В следующий раз Касим косвенно упомянут в мирном договоре Василия II с Иваном Можайским и Михаилом Верейским около 6 июля 1447 г. (составлен неделю спустя после Петрова дня 29 июня. - М. Н.) В ней удельные князьям запрещено покушаться на Московские земли, в частности, на служилых царевичей, их князей и татар. «А в сеж намъ перемирие на кн(а)зя великог(о) Ва-сил(ь)а Васильевич(а), и на кн(а)за Михаила Андреевич(а), и на кн(а)за Васил(ь)а Ирославич(а), и на ц(а)ревичев и на кн(я)зеи на сирдыньских, и на их татаръ не ити, и не изгонити их, не пастисд иж от нас никоторог(о) лиха. А вотчине намъ кн(а)за великог(о) и ег(о) братш не чинити никоторые пакости» (ДДГ, 1950, № 46, с. 141). Несомненно, Касим входил в число тех царевичей. Кстати, здесь впервые представлено деление отрядов служилых царевичей по социальному принципу - на князей и татар, которое в дальнейшем употреблялась по отношению к касимовцам.
В следующий раз эти служилые царевичи упоминаются в послании церковных иерархов к Дмитрию Шемяке от 29 декабря 1447 г. Как уже отмечалось выше, согласно нему Дмитрий Ше-мяка полагал, что татары «изневолили» Москву. На это иерархи возражали, что те напрасного вреда никому не причиняют, когда Шемяка соблюдет все условия договора, он татар вышлет из своей земли. Впрочем, как отметил В. В. Вельяминов-Зернов, в договоре Шемяки и Ивана Можайского с Михаилом Верейским и Василием Серпуховским, заключенном в следующем 1448 г., есть условие не покушаться на Московское княжение и не причинять зла татарским «царевичам», их «князьям» и «татарам». По верному заключению ученого, здесь подразумевается и Касим с его отрядом (Вельяминов-Зернов,1863, с. 19). Ведь речь идет обо всех служилых татарах, соответственно и Касиме.
Исследователи не пришли к однозначному выводу о том, когда Касим получил Мещерский городок, названный впоследствии в его честь Касимовым. Любопытно мнение А.Г.Бахтина, что это произошло после 20 июля 1447 г.: в заключенном в тот день договоре между московским князем Василием II и Иваном Федоровичем Рязанским (с княжеством которого Мещера граничила с востока) не говорится об обязанности рязанского князя частично оплачивать содержание царевича. Между тем, по словам ученого, позднее это условие занимало значимое место в отношениях между князьями Москвы и Рязани (Бахтин, 2008, с. 169-170). Во всяком случае, современные исследователи согласны, что Касим получил Касимов не позже 1456 г. (Бахтин, 2008, с. 169-170; Рахимзянов. 2009, с. 101; Беляков, 2011, с. 53), когда умер вышеуказанный князь И.Ф. Рязанский, обязанный частично оплачивать содержание касимовского царевича.
Вместе с тем, летописи расходятся в числе татарских царевичей, вернувшихся в Московское княжество в 1447 г. В поздней Львовской летописи, кроме Касима и Ягупа, ошибочно указан третий, Трегуб (ПСРЛ, 1910а, с. 268) (которого, как отмечалось в историографии, не было: Трегуб -прозвище самого Касима) (Вельяминов-Зернов, 1863, с. 16; Зимин, 1990, с. 120), а в Ермолинской летописи наряду с двумя братьями назван Бердедат Куйдадатович, который будто бы отъехал с ними в Литву, а затем вернулся к Василию II под Углич (ПСРЛ, 1910, с. 153-154). Другие источники его не упоминают. Но из этого не следует, что он не вернулся. Вероятно, он вскоре умер (даже в Ермолинской летописи о нем нет больше сведений), поэтому иные хронисты не стали упоминать о его прибытии. С другой стороны, несколько лет Бердедат еще мог жить и служить Василию. Поэтому у нас, вопреки расхожему мнению, нет данных об участии Касима весной 1449 г. в походе Василия II под Ярославль против Дмитрия Шемяки и Ивана Можайского, а также в январе 1450 г. в битве под Галичем, а летом 1450 г. - на р. Битюге. Современные хронисты сообщали об участии в этих кампаниях неких «царевичей» и «царевича» (ПСРЛ, 1959, с. 207-208, 210; ПСРЛ, 1962, с. 115-116). (Правда, в поздней Никоновской летописи, в сообщении о бою на Битюге, почти дословно воспроизводящим рассказ великокняжеского летописания XV в., царевич назван Касимом (ПСРЛ, 2000б, с. 74), но этот источник был составлен около ста лет спустя после сражения, поэтому в него могли поместить позднюю вставку). Если тогда был жив Бердедат, то под Ярославль и под Галич он мог пойти с Ягупом, но без Касима, а на Битюг - либо он, либо Ягуп (который был жив и состоял на службе у московского князя еще в 1452 г). Несмотря на то, что при упоминании Касима и Ягупа имя Касима в источниках указано первым (возможно, по старшинству), Касим до начала 1450-х гг. не пользовался большим, чем его брат, доверием Василия II в качестве полковод-
ца. В московский поход на Русский Север в 1452 г. против Шемяки пошел не Касим, а Ягуп. Так что тот царевич, что был послан на р. Битюг, вполне мог быть им, а не Касимом.
Однако, летом 1449 г. имя Касима упомянуто в связи с победой над ордынцами на р. Пахре. Бой на Пахре стоит отнести к концу июля - августу 1449 г., так, рассказ о набеге большеордынских в Ермолинской летописи и великокняжеском летописании помещен ниже записи о рождении у Василия II сына Бориса. Тот родился 20 июля. С другой стороны, известие о победе Касима над ордынцами в великокняжеском своде содержится в той же погодной записи. Поскольку год на Руси тогда начинался 1 сентября, бой на Пахре был не позднее 31 августа 6957 (1449) г. Летом 1449 г. «скорые татары» большеордынского хана Сеид-Ахмета беспрепятственно вторглись за р. Оку, вглубь Московского княжества и у Пахры захватили полон (в котором оказалась жена князя В.И. Оболенского со снохой (возможно, супругой И.В. Стриги-Оболенского. -М.Н.), а также жена Г.И. Козла-Морозова). Этот рассказ почти дословно передан в разных памятниках современного летописания: московском великокняжеском своде, Софийской I и Ермолинской летописях (ПСРЛ, 1851, с. 269; ПСРЛ, 1910, с. 154, ПСРЛ, 1959, с. 207-208, ПСРЛ, 1962, с. 115). Одолел это войско, согласно великокняжескому летописанию, Касим. Выехав из г. Звенигорода вместе со своими татарами, он разбил ордынцев и отбил полон, но, возможно, не весь: перед его приездом они рассеялись, и тот бился с теми, кого нагнал (ПСРЛ, 1959, с. 208, ПСРЛ, 1962, с. 115).
В связи с тем, что Касим выехал из Звенигорода, некоторые ученые полагают, что поначалу он владел не Городком Мещерским (Касимовым), а был посажен в этом городе (Зимин, 1990, с. 120; Бахтин, 2008, с. 169-170). Наиболее обстоятельно об этом пишет А. В. Бахтин. Он отмечает, что Касим поехал биться с татарами по своей инициативе, без участия русских великокняжеских воевод и без великокняжеского приказа (Бахтин, 2008, с. 169-170). Однако, эта гипотеза имеет шаткие основания. В источниках есть примеры, когда в одном из летописных рассказов сообщается лишь о победе воеводы, но не о том, что тот был послан в бой великим князем, хотя в других летописных известиях о том же походе или сражении данное обстоятельство, наоборот, указано. (К примеру, при описании стояния на Оке 1472 г. в великокняжеском летописании фигурирует воевода некий Петр Федорович, а в других источниках он оказывается Петром Федоровичем Челядином, великокняжеским воеводой, стоящим во главе великокняжеского двора. В рассказе Софийской I летописи о сражении на Битюге 1450 г. упомянут русский воевода Беззубцев, но не указано, что его послал туда Василий II, (ПСРЛ, 1851, с. 270), в то время как великокняжеский хронист сообщает об этом (ПСРЛ, 1959, с. 208; ПСРЛ, 1962, с. 115). То же нужно сказать о московских великокняжеских воеводах, участвовавших в сражении под Русой 1456 г. и Шелонской битве 1471 г. В Ермолинской летописи не сказано, по чьей воле они там очутились. Но великокняжеское летописание сообщает, что Ф.В.Басенок взял Русу по распоряжению Василия II, а Д.Д.Холмский по приказу Ивана III ехал на соединение с псковичами). Сведения об участии Касима в бою на р. Пахре сохранились лишь в одном современном источнике. Кроме того, маленький, маневренный отряд Касима, был для боя с ордынцами наиболее подходящим: он мог, как в Литве, появляться неожиданно для врага. Кстати, ордынская «скорая» рать тоже была небольшой. Она свободно проехала за приграничную р. Оку до р. Пахры и занялась грабежом сел и загородных феодальных дворов (в плен на Пахре попали жена и сноха В. И. Оболенского, в то время как сам князь и его сын И.В. Стрига - видные московские воеводы, как видно, были в другом месте по службе). Но к открытому бою ордынцы не были готовы и при подходе Касима рассеялись. Если бы Касим пошел с большим войском, неприятели, по-видимому, узнали бы о его приезде раньше и успели бежать в большем составе, вместе с полоном. Потому-то, возможно, с Касимом не пошли другие воеводы, хотя после возвращения Василия II в Москву в 1447 г. это был уникальный случай - обычно касимовских царевичей всегда сопровождали в походах русские полководцы со своими отрядами.
Согласно другой точке зрения, из летописного описания сражения на р. Пахре отнюдь не следует, что Касим был посажен в Звенигороде, а не выступил из него по иной причине (Рахимзянов, 2009, с. 101). Во всяком случае, Звенигород расположен не по пути к Пахре ни от Москвы, ни от Касимова. Если он тогда не был пожалован Касиму, то тот в нем разве что следил за обстановкой в соседнем Можайском удельном княжестве. На прочный союз с Иваном Можайским Василию II не приходилось надеяться. Этот мелкий удельный князь примыкал к разным претендентам на московское княжение, меняя союзников в зависимости от личной выгоды.
Согласно «татищевскому известию», Касим участвовал в сражении под Галичем 1450 г. и под стенами крепости вместе со своими татарами первым атаковал галичан, после чего в бой с ними вступили другие отряды (Татищев, 1996, с. 268). Но это весьма сомнительно. Касимовские татары
впоследствии составляли засадный полк, совершали внезапные набеги на монастыри и посады, но для лобового натиска их маленькая конница не годилась. Источники ни разу не сообщают, что служилые татары во время боя были в переднем полку, а тем более, его составляли.
До сих пор встречается мнение, что Касим косвенно упомянут в договоре Василия II с суздальским князем Иваном Васильевичем 1448-1449 гг., так как последний должен был платить дань с Городца «царю». Городцом сторонники данной версии считают Городец Мещерский, а «царя» -Касимом (Сафаргалиев, 1960, с. 256-257; Сарафгалиев, 2008, с. 120). Вместе с тем, Городец по резонному замечанию А.А.Зимина, это Городец на р. Волге. (Зимин, 1990, с. 122) (Касимов же, в отличие от него, не входил во владения Суздальско-Нижегородских князей). А царь, как отмечает Б.Р. Рахимзянов - это не Касим: того именовали царевичем (Рахимзянов, 2009, с. 49). (Царем, очевидно, назван большеордынский хан, дань которому Василий II платил всю жизнь, собирая ее частично с новгородцев и удельных князей (Янин, 1983, с. 97-98))3.
Не позднее 1456 г. Касим получил во владение Мещерский городок, (Касимов), лежавший у границ Московского и Рязанского княжеств. Как было сказано, в договоре Василия II с умершим в 1456 г. Иваном Рязанским условлено, что рязанский князь должен отчислять часть средств на содержание Касима. Этот договор упомянут в известном докончании 1483 г. между тогдашними московским и рязанским князьями, постановившими данные условия соблюдать и в отношении тогдашнего царевича Данияра. Иногда считают, что данный акт говорит о независимости (или полу независимости) Касимова, которому выплачивались дани (заметим впрочем, что это слово в до-кончальных грамотах не фигурирует. -М.Н.) (ДДГ, 1950, № 76 а-б, с. 284, 287-288). Наиболее развернуто этого мнение высказал Б.Р. Рахимзянов (Рахимзянов, 2009, с. 49, 115-118). Однако, А.Г.Бахтин доказал, что условия вышеуказанных грамот можно трактовать как обязательства содержать московского вассала, выплачивая ему оклад за службу. Кстати, согласно наблюдением исследователя, понятие выплаты дани приобрело в Московском государстве двоякое значение: ее платили, к примеру, для содержания татар покоренного Астраханского ханства (Бахтин, 2008, с. 172-178). Это согласуется с вышеприведенным известием Ермолинской летописи, согласно которому Касим «служыл» Василию II до февраля 1446 г. Подлинный характер взаимоотношений московских правителей с касимовскими до сих пор является дискуссионным. А за изучаемый период на сей счет сохранилось мало данных. И все же, на мой, взгляд, видно, что при Василии II Касим имел статус служилого царевича, состоявшего на московской службе. В дальнейшем он это положение сохранял. В 1467 г. по приказу нового московского князя Ивана III, он пытался занять вакантный казанский престол (ПСРЛ, 1910, с. 153; ПСРЛ, 1962, с. 276, 350; ПСРЛ, 1982, с. 91; ПСРЛ, 2000а, с. 408; ПСРЛ, 2000в, с. 183). Заголовок рассказа великокняжеского летописного свода о том походе гласит, что Касим пошел в него, исполняя великокняжескую «службу» (ПСРЛ, 1959, с. 222; ПСРЛ, 1962, с. 126). Заметим, что Касимов при жизни Касима, считался частью великокняжеских владений. Как было сказано, в вышеупомянутом послании церковных иерархов Ше-мяке 1447 г. упомянуты служилые царевичи, жившие на территории Московской «земли», которых Василий II якобы должен был выгнать оттуда, как только Шемяка выполнит со своей стороны все обязательства. И, хотя не ясно, был ли уже Касиму тогда пожалован Касимов, у Василия к тому времени не было резона ему выделять суверенное ханство во владение. Во всяком случае, при его сыне Данияре Касимов считался частью Московского княжества. В договорах Ивана III с удельными князьями Борисом Волоцким и Андреем Углицким 1473 г. сразу после знаменитых обязательств содержать Данияра и его преемников, записаны не замеченные учеными условия: «а буде мне, брате, великому князю, и сыну моему, великому князю, иного царевича отколе приняти в свою землю своего для дела и христианского для дела, и тебе и того держати с нами с одного»; «а будет тебе господину великому князю, и сыну твоему, великому князю, иного царевича отколе приняти в свою землю своего для дела и христианского для дела, и тебе и того держати с нами с одного» (ДДГ, 1950, №. 69-70. С. 226, 228, 231, 234, 236, 238, 240, 244, 246, 249). Выходит, что, Данияр жил на великокняжеской земле. В рассказе «Словес избранных» о походе Ивана III на Новгородскую землю в 1471 г. сказано, что Иван III призвал Данияра из своей Мещерской земли (ПСРЛ, 2000а, с. 507). И, хотя эта повесть была создана позже оной кампании, ее автор был совре-
3 Как отметил А.А. Горский, Василий II, за единичным исключением, писал а договорах с удельными князьями, что, «коли Бог переменит в Орде» и ему не придется платить очередной «выход», то он не станет ничего взыскивать и с них. Лишь Иван III в первые годы своего княжения сменил тон и писал, как лишь однажды отважился сформулировать его отец, что если он сам не пошлет дань, то и «у тебе не взяти» (Горский, 2000, с. 154).
менником Ивана III и знал, что Мещера входила в Московское княжество. А итальянский дипломат А. Контарини, пожив в 1470-х гг. Москве несколько месяцев, записал известный рассказ о татарине, которого Иван III содержал на границе своей земли, а тот на те деньги держал войско в 500 человек (Барбаро и Контарини о России, 1971, с. 226). Ученые резонно считают этого татарина Да-нияром (Зимин, 1982, с. 235; Рахимзянов, 2009, с. 128-129). Таким образом, в XV в. Мещера входила в состав великого Московского княжества.
ЛИТЕРАТУРА
1. АИ. СПб., 1841. Т.1. (1398-1504).
2. Бахтин А.Г. Образование Касимовского и Казанского ханств. Йошкар-Ола., 2008.
3. Беляков А.В. Чингисиды в России XV-XVII веков: Просопографическое исследование. Рязань.,
2011.
4. Барбаро и Контарини о России. М., 1971.
5. Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. 2-е изд. СПб., 1863. Т. I.
6. Барбаро и Контарини о России. М. Наука. 1971.
7. Горский А. А. Москва и Орда. М., 2003.
8. ДДГ. М., Л., 1950.
9. Зимин А. А. Витязь на распутье. М., 1991.
10.Зимин А.А. Россия на рубеже XV-XVI столетий (очерки социально-политической истории). М.,
1982.
11. Несин М.А. Борьба русских войск с татарами Улу-Мухаммеда в Нижегородском крае в 14444/1445 гг. // Материалы IV научной конференции «Нижегородский край в истории России памяти профессора Н. Ф. Филатова. Н. Новгород, 2014. С. 120.
12. Павлов Н.П. Татарские отряды на русской службе в период завершения объединения Руси // Учёные записки Красноярского государственного педагогического института. 1957. Т. IX. Вып. 1. С. 167-168.
13. ПЛ. М., 1955. Вып. 1.
14. ПСРЛ. СПб., 1851. Т. 5.
15. ПСРЛ. СПб., 1863. Т. 15.
16. ПСРЛ. СПб., 1889. Т.16.
17. ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 20. Ч. 1.
18. ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 23.
19. ПСРЛ. Л., 1975. Т. 40.
20. ПСРЛ. М., Л., 1959. Т. 26.
21. ПСРЛ. М., Л., 1962. Т. 27.
22. ПСРЛ. Л., 1982. Т. 37.
23. ПСРЛ. М., 2000. Т. 3.
24. ПСРЛ. М., 2000. Т. 4. Ч. 1.
25. ПСРЛ. М., 2000. Т. 24.
26. Рахимзянов Б.Р. Касимовское ханство (1445-1552 гг.). Очерки истории. Казань, 2009.
27. Сарафгалиев Ю.В. Эволюция статуса Касимовского ханства // Вестник Чувашского университета. 2008. № 4. Серия 03.
28. Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960.
29. Татищев В.Н. Собр. соч.: в 8 т. М., 1996. TV-VI. История Российская.
30. Тихомиров. М.Н. «Список русских городов дальних и ближних» // Исторические записки. М., 1952.
Т. 40.
31. Янин В.Л. «Черный бор» в Новгороде XIV-XV вв. // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М. 1983.С.98-107.
32. Stryjkowski M. Kronika Polska, Litewska, Zmodska i wszystkiej Rusi. Warsawa, 1846. Vol.2.
Список сокращений:
АИ - Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией ДДГ - Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XV и XVI вв. ПЛ - Псковские летописи ПСРЛ - Полное собрание русских летописей
M.A. Nesin
KASIM ON THE SERVICE TO VASILY II
In this article, based on a comprehensive analysis of the sources the author examines the history of the service of Prince Kasim to Grand Prince of Moscow Vasily II. Also the author considers the question of the status of Kasim and Kasimov city in relation to the Great Moscow Principality.
Keywords: Kasim, Vasily II, Kasimov Khanate, the Great Moscow Principality.
Сведения об авторе:
Несин Михаил Александрович - аспирант, Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого, младший научный сотрудник Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (г. Санкт-Петербург); Е-mail: petergof-history@yandex.ru
Nesin Mikhail Aleksandrovich - Postgraduate, Yaroslav-the-Wise Novgorod State University, Junior researcher of the Military Historical Museum of Artillery, Engineer and Signal Corps (St. Petersburg).
