CC BY
89
Оренбургская губерния. - СПб., 1904. - С. 54-55, 70-71, 148-149.
9 Фархшатов, М. Н. Народное образование в Башкирии в пореформенный период 6090-е годы XIX в. / М. Н. Фархшатов. - М., 1994. - С. 66.
10 ГАОО. Ф. 11. Оп. 1. Д. 591. Л. 21об-23.
11 ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4229. Л. 332-337об.
12 ГАОО. Ф. 11. Оп. 1. Д. 591. Л. 23.
13 ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 38. Л. 185об-186.
14 Голос Приуралья. - 1907. - 12 сентября; Дегтярев, И. В. Купола над городом... - С. 30.
15 ГАОО. Ф. 21. Оп. 3. Д. 618. Л. 315об-316.
16 ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 67-67а.
17 ГАОО. Ф. 21. Оп. 3. Д. 618. Л. 315об-316.
18 Ямаева, Л. А. Мусульманский либерализм начала XX в. как общественнополитическое движение (по материалам Уфимской и Оренбургской губерний) / Л. А. Ямаева. - Уфа, 2002. - С. 282.
19 ОГАЧО. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 1195. Л. 22-44 об; Отчет Челябинской Мусульманской бесплатной народной библиотеки-читальни за 1915 г. - Уфа, 1916. - С. 3-19.
20 ГАОО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 344. Л. 1а-7об, 18-19, 25-31, 39-39об, 41-41об.
21 ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 56-56об.
22 Там же. - Л. 69-70об.
23 Хабутдинов, А. Ю. Общественное движение молодежи у татар-мусульман в начале XX века / А. Ю. Хабутдинов. - Нижний Новгород, 2005. - С. 46.
24 ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 82об-83, 84об.
25 Оренбургский край. - 1913. - 20 апреля.
26 ГАОО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 344. Л. 48; Ф. 14. Оп. 1. Д. 293. Л. 647об-670об.
27 ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 81-81об.
28 Там же. - Л. 144-146; Оренбургский край. - 1913. - 18 мая.
29 ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 186; ОГАЧО. Ф. И-54. Оп. 1. Д. 11. Л. 52об.
О. В. Ищенко
УЧАЩАЯСЯ МОЛОДЕЖЬ СИБИРИ В ПЕРИОД ПЕРВОЙ РОССИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1905-1907ГОДОВ: ХАРАКТЕРПРОТЕСТНЫХ ДВИЖЕНИЙ
Статья посвящена характеристике основных требований академического и политического характера, выдвигаемых воспитанниками различных учебных заведений Сибири в годы первой российской революции. Автором сделан вывод о том, что учащаяся молодежь, в первую очередь, выступала против массы запретов и ограничений, существовавших в ее академической жизни, но условия революции делали политизацию требований учащихся практически неизбежными.
Ключевые слова: Сибирь, учебные заведения, первая российская революция, требования учащихся, педагогические советы учебных заведений, иркутский губернатор, фельдшерские школы, гимназии, учительская семинария, листовки, Западносибирский учебный округ.
Существенное ограничение в области гражданских прав и свобод на рубеже Х1Х-ХХ вв. было характерно для основной массы населения Российской империи, но даже на этом фоне отношение власти к учащейся молодежи было особым. С од-
ной стороны, воспитанники средних и низших учебных заведений не признавались взрослыми людьми, следовательно, они были практически полностью лишены права участвовать в общественной жизни страны. С другой стороны, подрастающее поколение, по замыслу властей, должно было воспитываться в жестких рамках, что служило бы гарантией его законопослушания в будущем. Отсюда то внимание, которое уделялось регламентации всех сторон жизни учащихся через введение особых правил, обязательных для исполнения как в стенах учебных заведений, так и вне их. Но громадная масса запретов и ограничений в правилах для учащихся вызывали протест со стороны тех, на кого они были направлены, что особенно отчетливо проявилось в период революции 1905-1907 гг.
Учащаяся молодежь более всего протестовала против мелочного контроля, осуществляемого непосредственно в самих учебных заведениях. Поэтому неслучайно уже 2 марта 1905 г. на сходке учеников 4, 5 и 6 классов Томского реального училища было решено «большинством 58-ми против 2-х предъявить директору <...> требования», в число которых вошли отмена балльной системы, отмена карцера и штрафного журнала, необязательное посещение церкви и необязательное говение, свобода посещения театров и собраний, свободное пользование всеми книгами, дозволенными общей цензурой, присутствие выборных от учеников на заседаниях педагогического совета с правом голоса и удаление инспектора Богомолова1. В случае неисполнения этих требований в трехдневный срок учащиеся угрожали забастовкой.
О своем намерении «поддержать забастовкой» выдвигаемые требования заявляли и омские учащиеся2. Так, уже в первые месяцы революции, в апреле 1905 г., воспитанники нескольких классов Омской учительской семинарии объявили директору, что они отказываются продолжать занятия и держать переводные испытания. Учебная администрация семинарии связывала такое положение дел с различными обстоятельствами, в том числе с «общим тревожным настроением русского общества, выражающемся в бесчисленных стачках, разного рода волнениях и т. п.»3
В октябре 1905 г. свой протест против существующих учебных порядков выразили и учащиеся Омской центральной фельдшерской школы. Они выступили с требованиями улучшения условий жизни и преподавания. 10 октября 1905 г. воспитанники 2, 3,
4 классов Омской центральной фельдшерской школы предъявили педагогическому совету школы петицию «об изменении школьного порядка и улучшении условий школьной жизни», в которой в качестве основных требований фигурировали, в том числе, такие: «переменить надзирателей воспитателями», «улучшить библиотеку и сделать свободный доступ к выбору книг», отменить карцер, ввести ежедневный отпуск до 9 часов вечера, разрешить свободное посещение театра и «других общественных мест, как-то -читальни, географического общества» и др. Следует отметить, что педагогический совет школы признал приемлемость значительной части требований учеников, в частности, отменив наказание карцером «в виду крайне антигигиенических условий помещения карцера» и незначительности его воспитательного значения. Но свободное посещение театра и других общественных мест, равно как и ежедневный отпуск, констатировали члены педсовета, «не могут быть разрешены в закрытом учебном заведении»4.
В целом, многие представители педагогического персонала были солидарны с учащимися в отношении необходимости реформирования школы. Так, в «Записке», принятой учителями и другими деятелями народного образования в марте 1905 г., ее авторы, негативно оценивая современное состояние школьного дела в России, критиковали правительство, в первую очередь, за установление надзора за учебными заведениями со стороны не только учебной администрации, но и духовенства, и всех чинов Министерства внутренних дел «от губернатора до урядника включительно»5.
В этих условиях власти вынуждены были пойти на смягчение ряда положений относительно регулирования жизни школы. В частности, циркуляр министерства народного просвещения от 4 марта 1905 г. рекомендовал привлекать к участию в деятельности учебных заведений родителей учащихся, а «преподавателям, в особенности нервным вследствие продолжительной службы или болезни», предлагалось внушать, чтобы они использовали более «мягкие педагогические приемы», не вызывающие озлобления детей. В циркуляре указывалось, что несправедливость и бестактность в обращении с учащимися недопустимы, особенно в нынешнее тревожное
6
время, поскольку могут привести «к нежелательным последствиям» .
И все же очевидно, что и в дальнейшем наиболее частой причиной ученических выступлений оставалось их недовольство учебными правилами либо конкретными педагогами, поскольку именно учителя зачастую воспринимались учащимися как основные виновники существующих в школе проблем. Так, например, в Троиц-косавском реальном училище в октябре 1905 г. учащиеся отказались посещать уроки учителя русского языка Шуневича-Жидского, причем прошение о снятии учителя подписали почти все ученики 4-8 классов .
В Омской учительской семинарии в конце сентября 1905 г. ученик Кайгород-цев от лица своих товарищей заявил учителю Рысину (?) [в документе неразборчиво. - О. И.], что они учиться у него не желают, поэтому учитель должен оставить семинарию. В результате Кайгородцев и 16 его товарищей были исключены8. Исключение семинаристов, в свою очередь, привело к тому, что 5 октября 1905 г. в Омске состоялась сходка учащихся местных учебных заведений (150-200 человек), в числе которых были гимназисты, гимназистки, семинаристы, ученики технического училища. Согласно материалам проведенного по этому поводу полицейского дознания, сначала собравшиеся говорили о нуждах учащихся и «решили жить дружнее и помогать друг другу, а потом перешли на вопросы о народном представительстве, но до чего договорились там - неизвестно»9. Выступавшие на сходке отмечали, что нужно улучшить положение учащихся: разрешить собрания, расширить программу и каталог библиотек, не запрещать читать цензурные произведения печати10.
Подобные заявления воспитанников учебных заведений звучали и в других сибирских городах. Так, учениками Барнаульского реального училища и женской гимназии в апреле 1905 г. на заседании школьного общества была представлена петиция, где были, в частности, требования отмены формы для учащихся и обязательного посещения ими церкви, разрешения свободного посещения уроков, театров, концертов и т. д.11
20 октября 1905 г. ученицы старших классов предъявили педагогическому совету Курганской женской гимназии вполне традиционные требования, звучавшие во многих других учебных заведениях Сибири, в число которых вошли: уничтожение внеклассного надзора, свобода ученических организаций, посещение театра и общественных собраний просветительного характера, пополнение библиотеки, товарищеское отношение учителей к ученицам, уничтожение отметок и изменение системы преподавания, организация ученической кассы для помощи нуждающимся ученицам, неприкосновенность корреспонденции. Однако наряду с ними были и требования частного характера, такие как «убрать из столовой сторожиху как шпиона» или бесплатное обучение французскому языку и введение уроков музыки для желающих12.
В Енисейске 24 октября 1905 г. на собрании учащихся мужской и женской гимназий была выработана программа требований, основанная на «недовольстве существующими порядками в средней школе». При этом на заседаниях педагогических советов учебных заведений 25 и 28 октября, проведенных совместно с родителями и в присутствии учеников, ряд требований был удовлетворен13.
Непрекращавшиеся волнения учащихся осенью 1905 г. происходили и в других сибирских городах. Так, 22 сентября 1905 г. среди учеников 6 класса Иркутского промышленного училища началось брожение на почве личного столкновения учащихся с преподавателем Ляоясом. 26 сентября учащиеся 6 класса промышленного училища прекратили занятия с требованием возвращения исключенных несколькими днями раньше за драку троих товарищей и удаления учителя Ляояса. В этот же день все учащиеся 6 класса были уволены. Ученики 7 и 8 класса поддержали товарищей и были тоже исключены.
28 сентября 1905 г. состоялось собрание учеников промышленного училища, на которых присутствовали ученики старших классов Иркутской мужской гимназии и ученицы 1-й и 2-й женских гимназий. При этом учащимися было вынесено решение поддержать товарищей в промышленном училище и прекратить занятия вплоть до удовлетворения выдвинутых требований. Кроме того, ученики настаивали на корректном отношении к ним со стороны педагогов, применении исключения только на законных основаниях и пр. В результате большинство учениц старших классов 1-й и 2-й Иркутских женских гимназий перестали посещать занятия, т. е. забастовали. Агитация велась в духовной и учительской семинариях, женской фельдшерской школе, чьи воспитанники и воспитанницы тоже проявляли склонность к прекраще-
14
нию занятий .
29 сентября 1905 г. 14 из 18 учеников 8 класса Иркутского промышленного училища подали директору заявление от имени учащихся трех старших классов, в котором выражали недовольство учителем немецкого языка и настаивали на том, чтобы конфликтные ситуации между учителями и учениками разрешались с участием обеих сторон. По поводу исключения ранее трех учащихся в резолюции было сказано: «Мы требуем, чтобы впредь в подобных случаях исключались ученики, когда их виновность будет доказана прокурорской властью». Заканчивался текст заявления словами: «Мы приступим к занятиям только тогда, когда все наши требования будут удовлетворены, и ни к одному из нас не будет применено никаких карательных мер»15.
На срочно собранном заседании педагогического совета Иркутского промышленного училища было вынесено решение уволить всех учеников 8 класса (кроме 4-х) за подачу требований и отказ от занятий. Главным пунктом, вызвавшим возмущение членов педсовета, стало требование совместного рассмотрения конфликтов между педагогами и учениками. Но как было отмечено на заседании: «По существующим <...> ученическим правилам, требующим беспрекословного повиновения учеников, исключается даже сама мысль о возможности каких-либо недоразумений между этими сторонами, из которых одна в полном подчинении и повиновении у другой»16.
Однако губернатор края протокол заседания педсовета Иркутского промышленного училища не утвердил, отметив после ознакомления с его содержанием: «В настоящее время дело представляется в таком виде: воспитанники заявили претензии, никто основательно их претензии не проверил, и когда воспитанники стали на том настаивать, то в виду избранной ими для этого формы, нарушающей устав заведения, их, не обращая внимания на причины, вызвавшие их неправильные действия,
17
из заведения выгоняют. Вряд ли можно признать это правильным» . По поводу решения педсовета о том, что ученики находятся в полном подчинении у учителей, губернатором было сказано: «Школьная практика постоянно опровергает это. При таких условиях о воспитательном воздействии на учащихся не может быть речи»18. В результате губернатор вернул протоколы для повторного рассмотрения дела, проявив себя при этом большим либералом, чем начальство училища, а занятия в Иркутском промышленном училище были возобновлены.
После указанных событий иркутский губернатор дал распоряжение начальству учебных заведений города по мере возможности не прибегать к карательным мерам, поскольку, по его мнению, они не могли привести ни к каким положительным результатам: «Педагогический персонал должен сам разъяснять учащимся к чему ведут беспорядки, а учащиеся должны быть уверены в сердечном и справедливом к ним отношении со стороны педагогов»19.
Подобное стремление понять очевидные нужды учащихся способствовали тому, что если 4 октября 1905 г. иркутский генерал-губернатор Кутайсов докладывал в Департамент полиции, что в мужской и женской гимназиях, промышленном училище старшие классы 3 дня не посещают занятия, «предъявив нелепые требования»20, то 16 октября он же в повторной телеграмме сообщал: «Занятия во всех учебных заведениях Иркутска возобновились, беспорядков нет»21.
Приведенные выше факты свидетельствуют о том, что с началом революции учащиеся в большинстве случаев не только выдвигали требования, связанные с улучшением условий школьной жизни, но проявляли готовность добиваться их выполнения посредством прекращения занятий. И именно начавшиеся забастовки показали очевидную политизацию движения учащихся. Так, уже с 15 февраля 1905 г. в Красноярске прекратили занятия ученицы фельдшерской школы. При этом забастовка не была связана с частными требованиями, а шла в русле разворачивающегося в России революционного движения. Педагогическому совету школы пришлось прервать занятия в школе «до более благоприятного для академической работы време-
22
ни» и создать комиссию для выяснения причин прекращения занятий учащимися . Свое намерение продолжать забастовку ученицы подтвердили и в сентябре 1905 г., постановив не держать экзамены и не посещать школу до 20 сентября23.
В Красноярской учительской семинарии весной 1905 г. учащиеся 2 и 3 классов самовольно отказались от переводных экзаменов. По данным педсовета семинарии, ученики в 1905 г. принимали активное участие в политических забастовках и «по призыву каких-нибудь железнодорожных рабочих: “Товарищи! Пойдем!” тотчас же оставляли занятия и самое заведение»24. Об этом же сообщал в Департамент полиции и начальник Енисейского губернского жандармского управления, писавший, что 14 октября
1905 г. учащиеся Красноярска присутствовали на сходке забастовщиков, после которой толпа отправилась в город, заставив прекратить занятия в женской и мужской гимназиях, других учебных заведениях, работу в городской управе, на почте, телеграфе, во всех торговых заведениях. После этого забастовщики отправились в здание городского театра, где произносились «преступные речи», призывавшие к свержению самодержавия25.
Бурные события развернулись в среде учащихся Иркутска, о чем свидетельствовала телеграмма, направленная администрацией края в 1905 г. в Департамент полиции, содержание которой гласило: «Воспитанники старших классов некоторых мужских и женских средних учебных заведений прекратили занятия, требуя изменения режима, и ведут успешную агитацию среди воспитанников остальных заведений, которые, вероятно, присоединятся к забастовке»26. Действительно, забастовка учащихся Иркутска, по сути, началась уже в феврале 1905 г.
28 февраля 1905 г. 4 ученицы Иркутской акушерско-фельдшерской школы (Кузнецова, Флегонтова, Брильянщикова и Винник) как представительницы от каждого класса заявили директору от имени большинства: «Не желая отстать от учениц и учеников других учебных заведений, которые нашли нужным забастовать, они, ученицы Иркутской фельдшерской школы, посещать уроки не будут». Причем каких-либо устных требований ученицы не предъявляли. Затем ими же было передано письменное заявление о забастовке без подписи27.
Педсовет школы по этому поводу вынес следующее решение: «Педагогический совет, выслушав и обсудив заявление учениц школы, нашел эту форму протеста не соответствующей, т. к. она может привести к тяжким последствиям как для самих учениц, так и для их семейств. В виду этого, Совет предлагает им приступить к занятиям <...> Экзамены как выпускные, так и переводные будут произведены своевременно и в полном объеме»28. Но, несмотря на постановление педсовета, в этот же день ученицы старших классов фельдшерской школы Иркутска в количестве 46 человек прекратили занятия, «выразив этим свое сочувствие общему освободительному движению в России и, в частности, солидарность с прекратившими занятия ученицами таковой же школы в г. Красноярске». Занятия продолжились только в приготовительном классе. Забастовавшим ученицам было объявлено, что если до 5 марта
1905 г. они не приступят к занятиям, то «к ним будут применены репрессивные пе-
29
дагогические меры» .
В начале марта 1905 г. ученицы Иркутской фельдшерской школы подтвердили свое решение продолжать забастовку и, «признавая существующий самодержавный режим источником всех бедствий России, возмущаясь произволом правительства <...> и выражая глубокое сочувствие освободительной борьбе рабочего класса», решили прекратить занятия, а возобновить их только в том случае, если репрессивные меры к ним применятся не будут30. 5 марта 1905 г., как и 28 февраля, те же 4 ученицы вновь пришли к директору и заявили, что остаются при своем решении - бастовать. Они снова передали заявление без подписи31. При этом ученицы школы распространяли в городе обращение, в котором указывалось, что в Иркутске, как и во всей стране, наблюдается подъем освободительного движения. В обращении отмечалось, что в городе бастуют почти все учащиеся старших классов, в промышленном училище исключены классы с 6 по 8 за то, что ученики требовали к себе человеческого отношения32. В самой фельдшерской школе забастовка была продолжена, и в мае 1905 г. из числа забастовавших учениц на экзамен никто не явился33.
Дальнейшее нарастание количества выступлений учащихся Сибири одновременно с усилившейся политизацией ученического движения наблюдается с октября 1905 г.
Так, по данным охранительных органов, на состоявшемся в Томске 15 октября
1905 г. митинге учащихся, студентов и «посторонних лиц» в зале городской библиотеки, собравшем около 500 человек, говорилось о борьбе с правительством, устройстве всеобщей забастовки, распространялись противоправительственные прокламации, в том числе и от объединившего учеников томских учебных заведений «Союза учащейся молодежи»34. Занятия в этот день не состоялись в большинстве средних школ города.
18 октября 1905 г. во время новой попытки отмены занятий в учебных заведениях Томска учащиеся были избиты казаками35. Избиение молодежи вызвало взрыв общественного возмущения. Начальник же Томского охранного отделения телеграфировал в Департамент полиции по этому поводу: «18-го после избиения казаками толпы учащихся в гимназиях, настроение в городе резко изменилось, высказывалось за начало с 19-го вооруженного восстания»36.
После указанных событий в Томске распространилась листовка-обращение Томского комитета Союза учащейся молодежи, в которой объяснялись позиция учащихся и их требования: «Граждане! К вам обращаемся мы в этот страшный критический момент, момент падения веками созданного трона <...> момент крови, огня и рыданий со своим юношеским словом <...> Когда, прекратив занятия в школах
15 октября мы выставили своим требованием низвержение самодержавия и организацию демократической республики, вы недоумевали, вы склонны были думать, что
нами руководит только юношеский идеализм, юношеское настроение, непонимание момента <. > Но жизнь и время, эти лучшие воспитатели, показали вам, на чьей стороне дальновидность, истина и благоразумие. Не правда ли, граждане? Разве не ясно для вас теперь <.> что “дарованная” царем Конституция, тот вырванный у самодержавия народом клок, оказался отравленным <.> Мы, сознательные учащиеся, на своих собраниях единогласно решили, что политическое положение нашей родины находится в состоянии кризиса, разрешить который может только немедленный созыв всенародного учредительного собрания на основе прямой, равной и тайной подачи голосов. Это учредительное собрание будет гарантировать нам те свободы, которые провозглашены на царской бумаге! В соответствии с принципами нашей резолюции, мы открыто заявляем: свободного государства еще нет, а потому приниматься за созидание свободной школы еще рано и бесполезно. В школу, покинутую нами 15 октября, мы вернемся только тогда, когда она будет свободна. С изданием акта 17 октября мы ни на шаг не отступили с занятой нами боевой позиции по отношению к монархии в борьбе за политическую свободу, в атмосфере которой только и можно создать истинную свободную школу без религиозного и шовинистического
37
гнета и солдатских инструкций и уставов...»
Далее в листовке следовал призыв к гражданам проявить солидарность с учащимися и не посылать своих детей в казарменную школу, пока она не станет свободной. Заканчивалось обращение словами: «Долой же царскую монархию! Да здравствует Всенародное Учредительное Собрание! Да здравствует Демократическая Республика!»38
После указанных событий старшеклассники большинства томских средних учебных заведений забастовали.
В Омске особая активизация деятельности учащихся также отмечается со второй половины октября 1905, когда вместе с другими категориями населения молодежь приняла участие в демонстрациях по поводу подписания императором Манифеста 17 октября 1905 г. Как отмечал директор Омского механико-технического училища, воспитанники учебных заведений города «организовали демонстрацию протеста против Манифеста 17 октября» и направились на площадь, «где их ожидали революционеры»39. О явной политизации движения воспитанников омских учебных заведений свидетельствует и резолюция, принятая на общем собрании учащихся города 28-30 октября 1905 г. В ней, в частности, отмечалось: «Царский манифест 17 октября, полный дутых обещаний и различных уловок, только еще больше разжег пожар, охвативший страну». Учащиеся заявляли, что не могут оставаться в стороне и присоединяют свой голос «к голосу всей борющейся России»40. 19 октября 1905 г. учащиеся учебных заведений Омска приняли участие в демонстрации с красными флагами по поводу Манифеста 17 октября41. Демонстранты были разогнаны казаками.
В Томске 20 октября 1905 г. «толпа простого народа» устроила патриотическую манифестацию, которая переросла в черносотенный погром, сопровождавшийся пожаром в здании железнодорожного управления и городского театра. В результате этих событий среди убитых и раненых оказалось большое число воспитанников учебных заведений города.
События, подобные томским, произошли в октябре 1905 г. во многих городах Сибири: Барнауле, Красноярске, Чите, Кургане, Тюмени.
Например, в Барнауле, по данным охранительных органов, в день получения телеграммы о дарованном царем Манифесте ученики старших классов Барнаульского реального училища отказались присутствовать на панихиде по Александру III, считая его виновником режима, вызвавшего освободительное движение42. А во вре-
мя уличных демонстраций и митингов 19 и 20 октября 1905 г., участие в которых принимали и воспитанники местных школ, звучали речи, «где царя называли врагом народа и извергом», критиковался Манифест 17 октября. Демонстранты несли красные флаги с надписью: «Да здравствует революция!», «Да здравствует демократическая республика!», «Да здравствует свобода!», кричали: «Долой самодержавие!»43 23 октября 1905 г., как отмечалось в полицейских донесениях, в Барнауле начался погром. Ученики боялись выйти на улицу даже переодетыми44.
Октябрьские события 1905 г. во многом изменили ситуацию в Сибири, способствуя политическому размежеванию в обществе. И после принятия Манифеста 17 октября 1905 г. требования учащихся стали звучать еще более настойчиво, поскольку уступки, сделанные центральной властью, по их мнению, определяли необходимость таковых на местах.
Так, в обращении красноярской ученической организации «Светоч» «К обществу», датированном 12 ноября 1905 г., были изложены основные пункты принятых ученическими митингами резолюций. «Большинство родителей, - указывалось в обращении, - хотело бы видеть в своих сыновьях и дочерях ничем не интересующихся и покорных детей. И вдруг они собрались на митинг и заговорили, да еще как!!! Они, прежде всего, воскликнули: “Да здравствует свободная школа!”, потому что “существующая школа насильственно ломает их природу и заставляет их прибегать ко лжи” <.> Они просили общество взять школу в свои руки, так как они сознали, что только общество своим постоянным и деятельным участием может провести коренную реформу современной школы». Далее в обращении звучало требование «отсутствия всякого принуждения в исполнении религиозных обязанностей <. > Закон Божий должен быть необязательным, преподавание его должно быть отделено от школы, всем религиям должна быть предоставлена свободная пропаганда для свободного выбора религий». Кроме этого, учащиеся настаивали на том, чтобы «начальство обращалось с ними вежливо», «чтобы было предоставлено право одеваться, как кто может и хочет», чтобы был уничтожен тюремный режим пансионов и предоставлено право свободного посещения библиотек45.
В Томске 10 ноября 1905 г. директору 1-го Сибирского коммерческого училища учащимися было вручено следующее заявление:
«Томский Союз учащейся молодежи.
Принимая во внимание:
1) деморализующее влияние, которое система современной школы оказывает
на учащихся;
2) современное тревожное время <.>
постановил предъявить родителям и педагогам требование закрытия школы
46
под угрозой применения всех от нас зависящих средств для прекращения занятий»
Данное требование было обсуждено на заседании педагогического совета училища, в результате чего было решено, что оно не может быть выполнено, поскольку оно исходит только от части учащейся молодежи, и, следовательно, ущемляет права других учащихся.
И все же в ряде случае учащимся удавалось убедить педагогический персонал учебных заведений в обоснованности ряда пунктов своих заявлений. Так, в январе
1906 г. учащиеся Тюменского реального училища и женской гимназии, как и ученики многих других учебных заведений страны, потребовали от педсоветов своих учебных заведений предоставления им права собраний, кружков, союзов, свободного посещения театров, городских библиотек, учреждения касс взаимопомощи учащихся, пополнения учебной библиотеки, отмены обязательного посещения богослу-
жений, уничтожения внеклассного надзора, вежливого обращения со стороны педагогического персонала47. Свое заявление учащиеся обосновывали ненормальным положением в средней школе, указывая, что репрессивные меры гибельны для учащихся. В школе, по их мнению, господствует режим «исправительной колонии», поэтому он должен быть изменен48. Учительский персонал согласился со многими требованиями учащихся, в том числе такими, как отмена внеклассного надзора, возможность общих собраний учащихся, пополнение ученической библиотеки, возложение надзора за исполнением религиозных обязанностей на родителей учащихся, необходимости вежливого обращения с учениками49.
Начавшийся в 1906 г. спад революции первоначально практически не отразился на характере выступлений учащейся молодежи. Протестная активность действий воспитанников учебных заведений по-прежнему оставалась высокой. 9 января
1906 г. в Омске прошла забастовка рабочих, служащих и учащейся молодежи в память о событиях «кровавого воскресенья»50. В этот день воспитанники Омской центральной фельдшерской школы «отказались <...> заниматься, заявив директору, что пойдут из школы на вокзал присутствовать на предполагаемой панихиде в память убитых в Петербурге 9 января 1905 г.»51
Весной 1906 г. омские учащиеся были замечены полицией в праздновании 1 мая. В частности, 18 апреля 1906 г. с занятий ушли 18 учащихся фельдшерской школы, а воспитанники Омской учительской семинарии накануне заявили директору, что «18 апреля они решили не заниматься, чтобы выразить сочувствие рабочим всех стран, почитающим этот день как единственный праздник (по новому стилю
1 мая), что подобные решения приняты и в других учебных заведениях г. Омска»52.
18 апреля 1906 г. на занятиях в семинарии присутствовало менее 20 человек. Учебная администрация отмечала, что «самовольное прекращение занятий имеет место в
53
семинарии не в первый раз» . Участие молодежи в праздновании 1 мая подтверждается и в воспоминаниях члена РСДРП Н. А. Вичинского. По его сведениям, на состоявшейся 18 апреля 1906 г. сходке за Иртышом «большинство было городских, главным образом, учащихся». К вечеру этого дня 18 человек (преимущественно учащиеся) были арестованы54.
В Барнауле в январе 1906 г. устроили сходку и объявили политическую забастовку ученики трех старших классов местного реального училища55. 23 октября
1906 г. ученики 5-7 классов Барнаульского реального училища собрались на сходку и вынесли решение о забастовке с целью почтить память погибших в Барнауле во время октябрьского погрома 1905 г. Занятия в училище в этот день не состоялись. Забастовавших поддержали ученицы 6 и 7 классов женской гимназии. Следует отметить, что призыв к забастовке исходил от местной организации РСДРП, и кроме учащихся в ней участвовали рабочие пимокатных и шубных мастерских56.
Однако, как и ранее, учащихся продолжала волновать нерешенность собственных академических вопросов. Поэтому в различных учебных заведениях Сибири вновь и вновь звучали традиционные требования, касавшиеся внутреннего распорядка ученической жизни.
Так, в марте 1906 г. воспитанники старших классов мужской гимназии г. Енисейска С. Абалков, К. Кузнецов, А. Сауков, Н. Дмитриев, А. Соболев, Уманский, Кульчи-хин, Б. Алкин и Лебедев предъявили директору гимназии требования об отмене формы, о необязательной отдаче чести директору и учебному персоналу, о необязательном изучении Закона Божьего и латинского языка, о свободном посещении библиотеки и образовании своих ученических библиотек, «о разрешении среди учащихся организаций для
57
надлежащей постановки школы и защиты ученических интересов» .
В другом небольшом сибирском городе - Мариинске, учениками городского училища в сентябре 1906 г. была подана петиция об удалении помощника учителя Нефедова ввиду его грубого и крайне оскорбительного обращения с учениками, причем учащиеся отказались посещать его занятия. После исключения из училища 2 учеников (Добрякова и Малюнина), признанных главными агитаторами и виновниками подачи петиции, порядок в училище временно был восстановлен58. Но успокоение учащихся оказалось недолгим. 26 октября 1906 г. ученики Мариинского городского училища направили педагогическому совету прошение за подписью 42 человек, в котором после слов «имеем честь покорнейше просить вас разрешить нам», указывались их требования, в числе которых были: разрешение устраивать во вне-учебное время общие чтения с приглашением других учащихся, отмена церковнославянского языка и замена его более полезным предметом, необязательное хождение в церковь и говение, необязательное ношение формы, вежливое обращение преподавателей к ученикам, свободное посещение различных собраний, участие в педагогическом совете с правом голоса выборных от каждого отделения59. В ответ на это педагогический совет училища заявил, что требования учеников не подлежат его ведению и будут переданы директору народных училищ Томской губернии60.
Однако в училище по-прежнему продолжались сходки, а 29 октября ученики заставили учителей Попова и Чепкасова дать разрешение на чтение литературы вне программы. В результате всех учеников 6 отделения решено было исключить61.
Ситуация в Мариинском городском училище сложилась настолько острая, что попечитель Западно-Сибирского учебного округа Л. И. Лаврентьев 8 ноября 1906 г. потребовал, чтобы директор народных училищ Томской губернии немедленно выехал в Мариинское училище и навел там порядок62. В конце концов занятия в училище были возобновлены, но 18 января 1907 г. заведующий Мариинским городским училищем Кутузов получил смертный приговор, учитель Холявин - предупреждение
о смерти, а в одной из комнат было найдено воззвание, в котором ученикам рекомендовалось добиваться своих прав и снова упоминалось о смерти заведующего63.
В Омске в конце 1906 г. учащимися ветеринарно-фельдшерской школы выпускался рукописный «Центральный листок», критиковавший «порядки в школе и об-
64
ществе» . В числе тех вопросов, которые подвергались критике со стороны учащихся, были плохое помещение школы, плохая пища и одежда, невозможность свободного получения книг из школьной библиотеки.
Таким образом, основные требования, выдвигаемые учащимися Сибири в годы первой российской революции, были связаны либо с изменением правил школьной жизни, либо с необходимостью политических перемен, что выражалось лозунгом «Свободная школа в свободном государстве».
В исторической литературе традиционным является мнение о том, что в этот период воспитанники учебных заведений оказались разделены на две основные группы: «академистов» и «политиков». К академистам принято относить тех, кто выступал за расширение академических свобод учащихся, то есть требовал свободы «саморазвития» через создание кружков самообразования, возможность посещения библиотек, публичных мероприятий и права участия в общественной жизни в целом. Представители второго течения, так называемые «политики», боролись за саморазвитие с препятствиями политического порядка, считая, что изменения в школе воз-
65
можны только с изменением государственного устройства . В соответствии с данной точкой зрения следует признать, что большинство представителей учащейся молодежи, участвовавшей в общественном движении в 1905-1907 гг., принадлежало к первой группе, то есть к «академистам». Как писал в воспоминаниях бывший гимна-
зист, участник революционных событий в Омске В. Айзин, движение учащихся было скорее не политическим, общереволюционным, а «против существующих в шко-
66
ле порядков» .
В то же время, на молодежи не могла не сказаться явная политизация общества в целом, поэтому политическая окраска движения учащихся в 1905-1907 гг. не вызывает сомнений. Повышенная активность учащихся, проникновение в их среду антиправительственных идей нашли свое отражение и в политическом обзоре Степного края за март 1907 г. «Настроение и поведение учащейся молодежи в средних учебных заведениях Акмолинской и Семипалатинской областей, - указывалось в нем, - бесспорно, противоправительственно, так как молодежь в огромном большинстве при слабости родителей, с одной стороны, при антиправительственном настроении их, с другой, - предоставлена сама себе, начитывается разных воззваний и газет крайнего направления <.> верит в утопические учения и печатную ложь и получает, таким образом, воспитание в революционном виде»67.
Таким образом, проявления академических и политических форм протеста в молодежной среде зачастую оказывались тесно связаны между собой, и почти всегда академические выступления учащихся носили политическую окраску. Поэтому наряду с традиционными требованиями предоставления учащимся права собраний, кружков, союзов, свободного посещения театров, городских библиотек, отмены обязательного посещения богослужений, уничтожения внеклассного надзора, вежливого обращения со стороны педагогического персонала и др., воспитанники учебных заведений выступали с лозунгами «Долой самодержавие!», «Да здравствует свобода!», «Свободная школа в свободном государстве».
И все же революционные события и активное участие в них учащейся молодежи заставили власти с большим вниманием относиться к запросам этого социального слоя. Так, в циркуляре попечителя Западно-Сибирского учебного округа, распространенном по учебным заведениям весной 1907 г., относительно подъема успеваемости и дисциплины среди учащихся отдельно отмечалось: «Не нужно преследовать ученика за малейшие проявления своей воли, своих индивидуальных желаний: школа не казарма и военная дисциплина тут неуместна. В школе должен господствовать не внешний полицейский, а внутренний - основанный на уважении к закону и на любви к своим наставникам <...> в основе школы должны лежать взаимное доверие
учащих и учащихся, и только там, где оно существует, можно говорить о плодотвор-
68
ном учении и неразрывно с ним связанном разумном воспитании» .
Примечания
1 Центр документации новейшей истории Томской области (ЦДНИ ТО). Ф. 5600. Оп. 1. Д. 67. Л. 1.
2 Шамахов, Ф. Ф. Ученические волнения в средних учебных заведениях в годы первой русской революции / Ф. Ф. Шамахов // 50 лет первой русской революции. -Томск : Изд-во Томск. ун-та, 1958. - С. 159.
3 Цит. по: Машкарин, М. И. Учащаяся молодежь Омска в освободительном движении в революции 1905-1907 гг. / М. И. Машкарин // Революция 1905-1907 гг. и борьба трудящихся Сибири против царизма. - Омск, 1985. - С. 111.
4 Государственный архив Омской области (ГАОО). Ф. 113. Оп. 1. Д. 7. Л. 5-6.
5 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 244. Л. 129.
6 Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. 126. Оп. 2. Д. 1479. Л. 59.
7 Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 63. Оп. 1. Д. 5. Л. 280.
8 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 3. Ч. 163. Л. 2.
9 Там же. - Л. 7.
10 Там же. - Л. 1, 8.
11 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 1350. Ч. 2. Л. 32-33, 35-36.
12 ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 1959. Л. 44.
13 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 1350. Ч. 23. Л. 33-34.
14 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 3. Ч. 170. Л. 1, 17.
15 ГАИО. Ф. 211. Оп. 1. Д. 483. Л. 3.
16 Там же. - Л. 8.
17 Там же. - Л. 27.
18 Там же. - Л. 29.
19 Там же. - Л. 34-35.
20 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 3. Ч. 170. Л. 13.
21 Там же. - Л. 15.
22 Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф. 640. Оп. 1. Д. 2. Л. 19-20.
23 Там же. - Л. 23.
24 ГАКК. Ф. 349. Оп. 1. Д. 326. Л. 8-10.
25 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 1350. Ч. 23. Л. 5.
26 ГАИО. Ф. 600. Оп. 1. Д. 62. Л. 4.
27 ГАИО. Ф. 127. Оп. 1. Д. 62. Л. 9.
28 Там же. - Л. 1.
29 Там же.
30 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 3. Ч. 170. Л. 4.
31 ГАИО. Ф. 127. Оп. 1. Д. 62. Л. 9.
32 ГАИО. Ф. 63. Оп. 1. Д. 5. Л. 294.
33 ГАИО. Ф. 127. Оп. 1. Д. 62. Л. 12.
34 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 1350. Ч. 2. Л. 95-96; Д. 3. Ч. 168. Л. 1.
35 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 3. Ч. 168. Л. 3.
36 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 1350. Ч. 2. Л. 104.
37 ЦДНИ ТО. Ф. 5600. Оп. 1 Д. 66. Л. 1.
38 Там же.
39 Шамахов, Ф. Ф. Ученические волнения в средних учебных заведениях. - С. 156.
40 ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 1942. Л. 270.
41 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 3. Ч. 163. Л. 1.
42 ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 1940. Л. 6-8.
43 ГАТО. Ф. 3. Оп. 56. Д. 56. Л. 23.
44 ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 1940. Л. 6-8.
45 Цит. по: Гальперин, А. И. Комсомол в Сибири / А. И. Гальперин. - Новосибирск, 1930. - С. 17-18.
46 ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 1961. Л. 16.
47 Там же. - Л. 103-104.
48 Там же. - Л. 128.
49 Там же. - Л. 48-53, 64-65.
50 Революционное движение в Омске в годы первой русской революции (19051907) : сб. док. материалов. - Омск, 1957. - С. 279.
51 Цит. по: Машкарин, М. И. Учащаяся молодежь Омска. - С. 112.
52 ГАОО. Ф. 115. Оп. 1. Д. 83. Л. 66.
53
Цит. по: Машкарин, М. И. Учащаяся молодежь Омска. - С. 112.
54 Ремизов, А. В. Революционная борьба учащейся молодежи Сибири в 1905-1907 гг.
в воспоминаниях современников и участников событий / А. В. Ремизов // Проблемы классовой борьбы и общественного движения в Сибири в дооктябрьский период. -Омск, 1992. - С. 120.
55 ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 1940. Л. 5.
56 Там же. - Л. 10, 15, 18.
57 ГА РФ. Ф. ДП ОО. 1905. Д. 1800. Ч. 47. Л. 11.
58 ГАТО. Ф. 126. Оп. 2. Д. 2124. Л. 1-3.
59 Там же. - Л. 13.
60 Там же. - Л. 12.
61 Там же. - Л. 31-32.
62 Там же. - Л. 19.
63 Там же. - Л. 40.
64 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 495. Л. 1г-1ж, 3, 10.
65 См., напр.: Машкарин, М. И. Учащаяся молодежь Омска. - С. 110; Шамахов, Ф. Ф. Ученические волнения в средних учебных заведениях. - С. 149-150.
66 Центр документации новейшей истории Омской области (ЦДНИОО). Ф. 19. Оп. 1. Д. 58. Л. 171-177.
67 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 56. Л. 33.
68 ГАОО. Ф. 115. Оп. 1. Д. 78. Л. 73-74.
И. В. Лоткин
КУЛЬТУРНОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ ПРИБАЛТИЙСКИХ ПОСЕЛЕНЦЕВ СИБИРИ В 1920-1925 ГОДАХ: ПРОБЛЕМЫ И ПУТИ ИХ РЕШЕНИЯ
В статье анализируются проблемы культурного просвещения прибалтийского крестьянства в Сибири в 1920-1925 гг. Подчеркивается роль культурнопросветительных учреждений в формировании советской духовной культуры у данных национальных групп. В то же время делается вывод о необходимости создания предпосылок для возникновения реального двуязычия у сибирских латышей и эстонцев.
Ключевые слова: культурно-просветительные учреждения, духовная культура, миграция прибалтийского крестьянства, лютеранские колонии, Сибирский отдел народного образования, национальные меньшинства, латыши, эстонцы, национальные школы, драматические кружки, библиотечная сеть, рабочий клуб, изба-читальна, народные праздники.
Миграции прибалтийского крестьянства в Сибирь определялись социальноэкономическими, политическими, демографическими и культурными условиями, в которых находились прибалтийская и сибирская деревни.
В истории расселения выходцев из Прибалтики в Сибири можно выделить следующие основные этапы миграций.
1. 1802 г. - середина 1880-х гг. - уголовная ссылка жителей Прибалтийских губерний в Сибирь.
2. Начало 1890-х гг. - 1914 г. - добровольное переселение, часто сопровождаемое обратным возвращением, и ссылка уголовных и политических преступников.
3. 1914-1917 гг. - эвакуация в Сибирь промышленных рабочих и беженцев из прифронтовых зон.
