CC BY
75
Арова С.Р. ©
Кандидат искусствоведения, доцент, Астраханский государственный технический университет
У. ПАТЕР И ЕГО КОНЦЕПЦИЯ УСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ЖИЗНИ ЧЕРЕЗ ИСКУССТВО
Аннотация
Статья посвящена одному из интереснейших представителей импрессионистической критики XIX в. У. Патеру. Автор рассматривает композиционный замысел его работы «Ренессанс. Очерки искусства и поэзии» и акцентирует внимание на концепции усовершенствования жизни через искусство, предложенной на страницах этой широко известной книги. Осуществляемая Патером попытка преобразования себя через эстетическую перспективу мира, несомненно, вызывает восхищение автора. Думается, что подобные духовные опыты весьма актуальны и в наше время.
Ключевые слова: эстетическая критика, впечатление, У. Патер, И. Винкельман, Ренессанс. Keywords: aesthetic criticism, impression, W. Pater, Renaissance, I. Winckelmann.
Теоретик английского эстетизма оксфордский профессор литературы Уолтер Патер (1839 -1894) оказал огромное влияние на творчество многих известных авторов конца XIX века. В начале следующего столетия его идеи обрели особую популярность и вдохновили не одно поколение любителей искусства в разных странах. Труд У. Патера «Очерки по истории Ренессанса» (1873) (в последующих редакциях «Ренессанс. Очерки искусства и поэзии») признан культовой книгой викторианского общества. Именно в нем он предлагал своим современникам своеобразную концепцию усовершенствования жизни через искусство, которая, к сожалению, осталась ими практически незамеченной.
Главной особенностью книги, несомненно, является то, что ее автор вовсе не стремился познакомить читателей с историей Ренессанса как таковой. С первых страниц становилось ясно, что здесь идет речь, прежде всего, об искусстве. Вполне понятно, что работу Патера ни в коем случае не хотели воспринимать как историческую, и она встретила серьезную оппозицию именно со стороны специалистов. Э.Ф. Паттисон была, конечно же, права, когда писала, что название работы вводит в заблуждение, поскольку исторический момент в книге отсутствует [7, 71].
Основная тенденция книги о Ренессансе, по мнению Р. Стейна, состоит в том, чтобы возможно больше упростить материал [6, 225]. «Если история для Патера относится к одной из категорий внутри истории искусств, то история искусства, в свою очередь, вмещается в историю ее шедевров», - к такому заключению приходит исследователь [6, 230]. На эту тенденцию обратили внимание уже современники Патера, характеризуя ее, однако, как отрицательное качество работы. Так, С. Колвин писал: «Очевидно, что выбор тем здесь фрагментарный и достаточно неполный для какой бы то ни было цели восстановления истории...» Правда, он тут же добавлял, что выбор, сделанный автором, весьма характерный и «если ему не хватает завершенности., то он обладает симметрией и направляющей идеей» [7, 49]. Автору работы о французском Ренессансе Э.Ф. Паттисон не нравилось, что Патер рассматривает изучаемые объекты изолированно и таким образом, по ее мнению, теряет огромное количество значений самих этих объектов [7, 72].
Упрощение материала заключалось в том, что Патер свел всю историю Ренессанса к нескольким именам, а по сути - «воображаемым портретам» наиболее интересных для него представителей данного периода. Объекты его внимания сами по себе оказались настолько привлекательными, что, в конечном счете, обеспечили ей неслыханную популярность. Весьма характерно, что один из «воображаемых портретов» этой книги не относится к изучаемой эпохе и посвящен немецкому исследователю античности И. Винкельману. Жизнь этого ученого, несомненно, была для оксфордского профессора примером идеального служения искусству. Ссылаясь на Гегеля, который высказал замечательное суждение о Винкельмане, Патер акцентирует внимание на том, что немецкий ученый «созерцая идеальные произведения древних, обрел род вдохновения, благодаря которому пробудил новый вкус к изучению искусства. Его надо считать одним из тех, которые сумели в сфере искусства изобрести новый орган для человеческого духа» [1, 143]. Совершенно ясно, что и Патер «созерцая идеальные произведения» художников итальянского
© Арова С.Р., 2013 г.
Возрождения, также обрел «род вдохновения» и «пробудил новый вкус» не только к изучению искусства, но также и к наслаждению им.
Неудивительно, что теоретик английского эстетизма, описывая Винкельмана, прежде всего, подчеркивает следующее: «его всегда грызет тоска по красоте» [1, 146]. Он также обращает внимание: «... для этой прозрачной натуры с ее простотой старины потеря абсолютной искренности должна была оказаться действительной потерей» [1, 151]. Очевидно, что Патер (как и Винкельман) не мыслит свое общение с прекрасным без искренности чувств, и пусть, как полагали некоторые современники Патера, из его работы о Ренессансе не узнаешь ничего нового [7: 82, 100, 105], но зато «становишься кое-чем» [1, 149].
Мир художников Ренессанса был для Патера реальным миром, но отнюдь не прошлым. И пусть «другие ориентировались с таким трудом» в нем, у Патера этот мир «лишь будил новые чувства и познавательные способности». Он вступал в тесный контакт с этим миром, и, как его идеальный критик Винкельман, начинал улавливать «нить целой цепи законов по какой-нибудь впадине руки или изгибу локона». Он словно угадывал «отблеск забытого знания, долгое время таившегося на дне человеческой души» [1, 186-187].
Патер рисовал своим читателям совершенно необычную картину истории Ренессанса, где прошлое очень гармонично сочеталось с настоящим, образуя «деликатную перспективу». По мнению Дж. Монсмана, подобная гармония не только доступ к прошлому, но и приближение к любой унифицированной форме сознания, любому иллюзорному Другому. Исследователь считает, что мир искусства сам предлагает способ гармонизировать контрастирующие фазы, посредством его силы видоизменять или идеализировать человеческие условия [5: 30, 31]. Делая обзор произведений Морриса, теоретик эстетизма писал об этом так: «Греческая поэзия, средневековая или современная выстраивает над реальностью своего времени мир, в котором формы вещей видоизменились»[5, 32]. В эссе о Винкельмане эта мысль получит свое продолжение: «Основой всякого художественного гения является способность постигать человечество новым и разительным образом, на место мира обыденности ставить свой вымышленный, счастливый мир, развивать вокруг себя атмосферу с новой силой преломления, подбирающую, преображающую, перетасовывающую образы, передаваемые ею, по свободному произволу наделенного фантазией интеллекта»[1, 156]. Вероятно, в «Ренессансе» Патер как раз и делает попытку «постичь человечество новым и разительным образом», «развить вокруг себя атмосферу с новой силой преломления».
В очерке о немецком ученом (как и во всех других «воображаемых портретах») оксфордский профессор стремится доказать, что искусство предоставляет уникальную возможность бесконечно изменять окружающий мир и создавать особую комфортную среду для человека. Он уверен, что именно здесь мечты о счастье имеют реальное воплощение.
Нельзя не отметить, что организация такой особой среды, создание «своего вымышленного, счастливого мира» требует определенных усилий, и потому Патер подчеркивает: «Чтобы создать такую ситуацию, чтобы открыть в холодной, пустой атмосфере этот фокус, где сами по себе бледные и бессильные лучи собираются и начинают жечь, художник должен пустить в ход сложный механизм, тысячекратно обострить и усилить мысли и чувства» [1, 157].
Жизнь художников Ренессанса, по мнению английского критика, является замечательным примером идеальной жизни, и нам (читателям) не мешало бы строить собственные жизни по этому образцу. Патер сам в некотором смысле превращался в пленника искусства, которое диктовало ему соответствующую модель поведения и в известной степени определяло его жизнь. Главное, к чему он стремится, как справедливо считает Р. Стейн, - это инсценировать преобразование себя через эстетическую перспективу мира. Центральной фигурой книги становится в таком случае сам критик, а одной из основных тем - повествование об исторической эволюции темперамента, которая достигает своей кульминации в идеале Патера. Основной темой книги оказывается вовсе не история и даже не стандарты идеального искусства, которые устанавливает теоретик эстетизма, но сильные эмоции по поводу произведений искусства и творческие личности, создавшие их. Именно с их помощью Патер надеется обеспечить своим читателям стимул для самопознания и указать пути к самосовершенствованию. Оценивая «Ренессанс» в первую очередь как теоретическую книгу, исследователь акцентирует, что его история уносит нас из времени в идеальный мир, населенный эстетическими критиками и художественными индивидуальностями, с которыми они могут почувствовать величайшее родство [6, 259]. История, воссоздаваемая Патером, становится великолепным предлогом, чтобы поговорить об искусстве. Более того, его очерки, по меткому определению Р. Эллмана, сами по себе являются уникальными «упражнениями в искушении молодых людей с помощью ухищрений культуры»[6, 259]. Нельзя не согласиться и с мнением У.
Баклера, который справедливо полагает, что Патер «трансформировал художественную критику в эстетическую притчу, рассказывающую о том, что могут делать люди четыре века спустя, чтобы принести ренессанс в свои собственные жизни»[2, 16].
В процессе чтения невольно возникает ощущение, что Патер видит в каждом читателе потенциального художественного критика и стремится поднять его до своего уровня. Он подчеркивает: «важно не то, чтобы критик давал нам правильное абстрактное определение красоты, но чтобы ему был присущ известный темперамент, способность глубоко трогаться красивыми вещами»[1, VII]. Критик у Патера, обращает внимание Дж. Маккензи, должен иметь темперамент во многом подобный его собственному. Следствием данного темперамента, по мнению исследователя, является то, что исторический аспект критики уже не так важен и на первый взгляд почти растворен в настойчивом требовании автора определить и проанализировать свои впечатления[4, 122]. Выдвигая достаточно высокие требования к художественному критику (и читателю одновременно), сам Патер убежден в том, что «наше воспитание получает законченность в той мере, в какой наша чувствительность к этим впечатлениям возрастает в глубине и разнообразии»[1, VI-VП].
В композицию книги помимо «воображаемых портретов» Патером были включены еще два очерка: вступительное эссе и «Заключение» (текст его публиковался ранее, правда, анонимно). Во введении, которое посвящено определению задач эстетической критики, теоретик эстетизма делает весьма важное предуведомление, что все «первичные данные», связанные с произведениями искусства, «приходится выяснять ... только для себя самого, но не вообще» [1, VI]. Под «первичными данными» Патер понимает, прежде всего, ответы на следующие вопросы: «Но что же означает для м е н я такая-то песня или картина, тот или иной пленительный образ книги или жизни? Как он действует на меня? Дает ли он мне наслаждение, ... каков род или степень этого наслаждения? Как изменяется моя натура в его присутствии или под его влиянием?» [1, VI]
Если вступительная часть представляет собой спокойный и доверительный разговор с читателем, то «Заключение» содержит в себе страстный призыв к действию. Согласно убеждению Патера, мы можем и должны изменить свою жизнь через любовь к искусству.
Судьба этого небольшого, но яркого текста очень драматична. Сразу же после выхода «Ренессанса» в 1873 г. Дж. Вордсворт, упрекая Патера за «скептическую философию» «Заключения», взволнованно писал: «Никто больше меня не может восхищаться красотой стиля и меткостью мысли., но никто, я должен добавить, кроме меня так не печалится о заключении.» [7, 61-62] У людей, близко знавших Патера, были реальные основания беспокоиться по поводу заключительных страниц книги. Мысли, высказанные здесь, показались некоторым весьма опасными, а автору были предъявлены самые неожиданные обвинения в аморализме.
Анализируя многочисленные негативные отзывы на «Заключение» и протест против предложенной Патером философии жизни, Р. Сейлер писал, что все они, фактически, явились эхом предупреждения С. Колвина: «Дайте возможность людям, у которых есть склонность к искусству, следовать за искусством; пожалуйста, совершенствуйте удовольствия возможно большего количества людей, но не твердите при этом каждому, что утонченное удовольствие есть единственная цель жизни» [7, 22].
Для того чтобы исключить в дальнейшем неправильное толкование основных идей книги, Патер, как известно, подверг ее серьезному пересмотру. Важным шагом после уточнения заглавия было изменение тех кусков текста, которые носили провокационный характер по отношению к религии. И, наконец, самое значительное: Патер полностью удаляет «Заключение», чтобы, по его собственным словам, не вводить в заблуждение молодых людей, в руках которых может оказаться книга. Однако изъятие заключительных страниц из второй редакции (1877) оказалось, по-видимому, поспешным поступком автора, и было продиктовано его слишком болезненной реакцией на критику. Уже в третьем издании (1888) оно было восстановлено практически в первоначальном варианте. Данное решение Патер объяснял тем, что мысли, которые были предложены здесь, он стремился в будущем более полно развить в другой своей книге «Марий эпикуреец» (1885). Необходимо было, таким образом, сохранить преемственность идей [7, 9].
Все изменения, которые неоднократно вносились в этот текст, сам Патер считал «незначительными» и отмечал, что они были сделаны исключительно для того, «чтобы приблизить их к моему оригинальному значению» [7, 9]. Количество исправлений, внесенных в «Заключение», дает возможность утверждать, что эта часть книги была особенно важна для него. Надо сказать, что и критиков заключительные страницы «Ренессанса» привлекали гораздо больше, чем остальные очерки.
Пожалуй, одним из самых серьезных материалов, посвященных анализу данного текста, можно считать статью Б.А. Инман «Интеллектуальный контекст «Заключения» Уолтера Патера»(1981). Автор обращает внимание на то, что все восемь лет, предшествующие публикации первой версии «Заключения» в рецензии на поэмы У. Морриса(1868), ум Патера накапливал идеи и образы, которые объединились впоследствии в столь оригинальную композицию. Рассматривая «Заключение» как блестящую разработку темы «Жалей о каждой минуте, которая проходит...» ("Grudge every minute as it passes by / Made the more mindful that the sweet days die") из «Земного рая» Морриса, Инман акцентирует, что собственно призыв Патера к читателям заключался не столько в самой теме, сколько в структуре разработки, в ее насыщенном и сложном интеллектуальном контексте [3, 132].
Утверждая, что в физической жизни человека есть «нечто пламенное», и она является «слиянием сил и веществ, возобновляющихся каждый миг, чтобы рано или поздно вновь разлететься в разные стороны», Патер предполагает то же непрекращающееся движение и в духовной жизни человека. Сравнивая ее с бурным течением реки, он размышляет над тем, возможно ли задержать этот «поток мгновенных движений мысли и сердца» [1, 190]. Теоретик эстетизма уверен, что стремительному потоку может противостоять чудесный миг, «короткий момент, убежавший прежде, чем мы его успели уловить». Напоминая нам, что все изменчиво и неуловимо, Патер видит спасение в «блуждающем огоньке», в «единственном остром впечатлении». Он приходит к выводу: «К этому блуждающему огоньку, беспрестанно вспыхивающему на поверхности потока, к единственному острому впечатлению, оставляющему привкус ушедшего момента, и сводится все, что есть действительного в нашей жизни»[1, 191]. И эти острые впечатления дарит нам, по мнению Патера, именно искусство. Оно способно сделать мгновение прекрасным, остановив навсегда. Наша жизнь быстротечна, и мы должны стремиться максимально использовать подаренное нам время. Мудр тот, кто тратит его на стремление к красоте, на любовь к искусству, ведь «искусство подходит к нам с простодушным намерением дать наивысшую радость быстролетным мгновениям нашей жизни, и просто ради этих мгновений» [1 ,193].
Искусство, считает Патер, открывает перед человеком неограниченные возможности. Оно предлагает ему обрести счастье, гармонию и покой среди великих творений прошлого. Уникальный собеседник, учитель и просто друг, искусство может утешить нас в трудную минуту и дать надежду на исцеление. Патер писал в «Заключении»: «Когда все уходит из-под наших ног, мы можем ухватиться за какую-нибудь изысканную страсть, за какой-нибудь вклад в науку, на мгновение поднимающий завесу и проясняющий горизонт, за раздражение чувств, за редкую краску, за новый тонкий аромат, за произведение руки художника, за черточку на лице друга»[1, с. 192]. И с ним нельзя не согласиться.
Заключительные страницы книги определили судьбу ее автора. Он был объявлен теоретиком эстетизма. Необходимо подчеркнуть, что сам Патер не провозглашал никакого нового направления, тем более не считал себя его основателем. Все это сделали читатели-современники, очень произвольно истолковавшие его идеи, а также последователи, среди которых самым опасным вульгаризатором его идей обычно называют О.Уайльда.
Следует заметить, что сегодня идеи Патера, не потеряли своей актуальности, а его концепция усовершенствования жизни через искусство имеет особую ценность в наше время. Конечно, она может показаться кому-то слишком утопичной и практически неосуществимой. Однако каждый делает свой собственный выбор и ищет свои пути к счастью.
Литература
1. Патер В. Ренессанс. Очерки искусства и поэзии / пер. Займовского. - М.: Проблемы эстетики, 1912. - 196 с.
2. Buckler W.E. Introduction // Walter Pater: Three major texts: The Renessance, Appreciations, Imaginary portraits / ed. with an introd. by W.E. Buckler. - N.Y., London, 1986. - P.1-26.
3. Inman B. A. The Intellectual Context of Walter Pater's "Conclusion"// Walter Pater/ ed. by H.Bloom. - New York, 1985. - P.131-149.
4. McKenzie G. The Literary Character of Walter Pater. - Berkeley - Los Angeles, 1967.
5. Monsman G.C. Walter Pater's Art of Autobiography. - New Haven and London: Yale Univ. Press, 1980. - ix (x). - 174 p.
6. Stein R.L. The Ritual of Interpretation: the Fine Arts as Literature in Ruskin, Rossetti and Pater. - Cambridge (Mass.) and London: Harvard Univ. Press, 1975. - 314 p.
7. Walter Pater: The critical heritage / ed. by R.M. Seiler. - London etc., 1980.
